Ад пуст, все бесы в тебе

Дазай наконец приходит в себя. Вокруг довольно мрачно, и шатен приподнимается на локтях, мгновенно оглядываясь вокруг. Сам он, судя по всему, лежит на чём-то мягком — вероятно, диване или кровати, а само место кажется ему слишком знакомым. Но вот где он уже его видел — не помнит. В ушах неприятно монотонно гудит, а голова словно вот-вот треснет от распирающей изнутри тупой боли. Осаму прикладывает ладонь ко лбу, пытаясь успокоиться и немного расслабиться, чтобы боль не усиливалась, но не выходит. Аккуратно садится, поправляя тонкое одеяло, которым бережно прикрыт. Осматривается чуть лучше: помещение представляет из себя небольшую комнату, судя по всему, гостиную; тёплый свет лампы, стоящей на столике неподалёку, освещает часть комнаты, хотя и за окнами, занавешенными шторами, виднеются тусклые пятна света — похоже, уже день. И сколько он тут пробыл?.. В противоположном от дивана углу комнаты располагается небольшое кресло, рядом с ним тумба, а ещё недалеко — дверь, из-под которой виднеется тонкая полоса света. Дазай опускает голову и с интересом оглядывает диван, поправляя пару подушек, заботливо положенных рядом друг с другом. — Доброе утро, Дазай-кун, — от внезапного голоса шатен вздрагивает, напряжённо оборачиваясь в сторону звука. Но, встретившись взглядом со стоящим в дверях комнаты Мори Огаем, университетским психологом, облегчённо выдыхает и облокачивается о спинку дивана. — Как себя чувствуешь? — Всё отлично, — решает соврать Осаму, ведь от ещё большей заботы по поводу его состояния станет лишь тошно. Мори неспешно проходит в глубь комнаты, присаживаясь напротив, на самый край дивана. Повисшее молчание напряжённо пульсирует между ними, и Дазай, всё ещё мысленно стараясь успокоить себя и заглушить головную боль, как можно более расслабленно выдыхает и поднимает взгляд на Огая. — Как и где вы меня нашли? Сколько я уже здесь? И что со мной было? — Скорее, я бы хотел спросить у тебя, что с тобой произошло, — Мори с долей интереса смотрит на него, зная наверняка, что ответ на этот вопрос им никто уже не сможет дать. — Вчера, когда я шёл домой после работы, заметил кого-то, лежащего на асфальте у угла дома. Когда подошёл ближе, тогда только понял, что это ты. Благо, пульс и дыхание у тебя присутствовало, но ты не просыпался, сколько я ни пытался разбудить. Тогда я принёс тебя к себе, ведь конкретного твоего адреса я, к сожалению, не знаю, а живу я недалеко. Здесь ты проспал всего одну ночь. Но вот что странно — то место, где я тебя нашёл, было точно в другой стороне от той местности, где ты живёшь, — Огай о чём-то на пару секунд задумывается, продолжая: — Ничего не помнишь со вчерашнего дня? Дазай пропускает последний вопрос мимо ушей, и не желая, и не зная, как на него отвечать. Что он скажет? Упал в обморок от вида умершей старушки? Его ведь засмеют, даже если и не в открытую. Да и… кое-что другое — тоже не самое лучшее для ответа. — А кто-нибудь был рядом со мной? — игнорирует слова психолога Дазай, задавая свой вопрос. Хотя знает, что ничего не помешает тому спросить об этом снова. Но сейчас главное — другое. Огай в нескрываемом удивлении приподнимает брови, явно заинтересовываясь в этом вопросе. — Нет, ты был там совершенно один. Эти слова в тот же миг вонзаются в сердце шипами, заставляя его замереть на долю секунды. Мори внимательно оглядывает шатена, словно пытаясь спросить, к чему он этим поинтересовался. Дазай замечает это, но не подаёт виду, неспешно бродя взглядом по комнате в раздумьях. Он был там один… Нет, он же всё прекрасно помнит. Помнит эти трясущиеся старушечьи руки, морщинистое лицо, частое дыхание — всё в момент всплывает перед ним так ясно, словно это происходит с ним снова. И он помнит, что жизнь точно покинула это дряхлое тело, что двинуться оно не могло. Тем более куда-то пропасть. Как же вышло, что он оказался там один? Часы над дверным проёмом, которые Осаму даже сначала не заметил, пробивают ровно девять утра. Взгляд Мори, который до этого, похоже, пребывал в раздумьях ничуть не меньше, наблюдая за состоянием и эмоциями Дазая, которые, в прочем, было различить совсем нелегко, вмиг проясняется, и мужчина встаёт с края дивана. — Ты не голоден? Я как раз только недавно приготовил завтрак, — Огай доброжелательно улыбается, наблюдая, как Осаму неспешно откидывает одеяло и ставит ноги на пол, переводя взгляд на психолога. — Спасибо большое, но я совершенно не голоден, — недолго думая, отвечает Дазай с улыбкой, вставая с дивана слишком резко и едва удерживаясь на месте от внезапного головокружения. В висках начинает пульсировать, но улыбка не сходит с его лица, прикрывая собой плохое самочувствие. — Ой, а вообще мне уже домой пора, — словно невзначай, шатен смотрит на часы и удивляется тому, какое они показывают время. Мори легко улыбается и пожимает плечами. — Хорошо, Дазай-кун. Если что-то вдруг тебя побеспокоит — не бойся, обращайся. — Конечно, Мори-сан, обязательно уведомлю вас, если что-то случится! Дазай доходит шестью широкими шагами к противоположной стене, около которой на низком стуле аккуратно стоит его сумка, и, взяв её и надев на плечо, оборачивается. — Спасибо большое, что помогли! — проговорив скороговоркой, Осаму выскакивает из комнаты и, быстро сориентировавшись, находит выход из квартиры, а после и из дома. В подъезде он резко останавливается, осматриваясь вокруг. Мелкие капли дождя барабанят по витринам, крышам домов и листьям деревьев. В уже образовавшихся местами лужах отражается тусклое небо, затянутое серыми тучами. В комнате у Огая совсем не было слышно шума дождя — вероятно, из-за слишком плотных штор. Прохладный ветер неприятно пробирается под воротник лёгкого свитера, вынуждая содрогаться каждый раз и быстро осматриваться в поисках чего-то, где можно было бы укрыться и переждать плохую погоду. Добежав до открытого подъезда соседнего дома, Дазай заходит в него и устало прислоняется к стене, неспешно сползая вниз. В голове никак не укладывается одно. Почему Мори говорит, что Осаму был в том переулке один, если он точно видел эту погибшую женщину? И он точно уверен, что она не могла быть живой, для того чтобы уйти оттуда. Странно это. Гулкий шум в голове постепенно стихает, и боль становится чуть менее невыносимой. Это радует. Но противную боль заменяет другое чувство — в груди словно что-то рвётся, медленно и мучительно, а сердце не отпускает ощущение, что с ним что-то не так. Словно в том месте он забыл что-то, словно что-то не сделал — он не понимает, отчего это. Очень возможно, из-за того что не смог тогда ей помочь. Не смог хоть как-то спасти, чтобы прожила ещё немного, а просто стоял и глупо смотрел. Дазай закрывает глаза и опускает голову на согнутые колени, стараясь занять мысли шумом дождя за приоткрытой дверью подъезда. Это почти выходит, не считая постоянно возникающих перед глазами, словно вспышки, моментов с того вечера.

***

Ровные серые стены просторного зала возвышаются со всех сторон, уходя в непроглядную тьму над головой. Позади выхода нет, впереди — лишь длинный коридор, ведущий в пугающую бесконечность. По бокам ровными рядами располагаются зеркала с человеческий рост, уносясь рядами вперёд и скрываясь на невзрачном горизонте. Каждое из зеркал, запыленных и покрытых тонкой паутиной трещин, являет взгляду своё отражение: где-то улыбка кажется не такой, где-то руки, где-то голова или всё тело в целом. Словно в комнате смеха, каждая поверхность отзеркаливает искажённое отражение неспешно идущего, пристальным взглядом всматривающегося в каждое зеркало. Но, напротив, смешного в этом ничего не находится совсем. Кривые отражения кажутся до жути непривычными и страшными, нечеловеческими и неприятными, совсем даже не его. Каждое искажение словно живёт своей жизнью, не повторяет ни единого движения за своим обладателем, что пугает лишь больше. Кто-то приветливо машет, кто-то расслабленно сидит на полу, кто-то с недоверием и нескрываемой усмешкой наблюдает за всем, что происходит перед ним. Сотни, а то и тысячи взглядов немых отражений остро направлены со всех сторон на идущего, какие-то с интересом, какие-то с презрением вглядываясь в него. Среди всех этих взглядов становится до жути кошмарно, но скрыться от них нельзя. Кроме зеркал и постепенно сужающегося с каждым шагом коридора нет ничего. Дазай оглядывается по сторонам каждую секунду, взглядом цепляясь то за одно, то за другое своё отражение. При встрече с каким бы то ни было взглядом внутри лишь нарастает паника, заключая часто бьющееся сердце в крепких объятьях ледяных лап, а глаза ещё быстрее начинают метаться взглядом по сторонам, тщетно пытаясь найти выход или укрытие. Но на деле Осаму старается оставаться спокойным, надеясь, что ни одно из его отражений не раскроет его истинного страха. Со временем взгляды уже практически не замечаются, особенно когда впереди виднеется что-то светлое, отчего всё в груди вмиг теплеет, прогреваясь от вспыхнувшего пламени надежды. Со сторон отражений становится слышен шёпот, но Дазай старается не обращать на него внимание, чуть ускорив шаг и идя вперёд. Стены сужаются по мере его продвижения. Искривлённые поверхности зеркал с обеих сторон, кажется, скоро сомкнутся прямо перед ним, не оставляя и шанса найти выход и выбраться отсюда. Тихие смешки порой долетают до ушей, вынуждая вмиг оглядываться и встречаться с насмешливыми взглядами. Хотя они и принадлежат ему, помощи от них ждать никакой. Замедлив шаг, Дазай останавливается в паре метров от зеркала. Последнего. Оно стоит, отделённое от других, в самом конце кошмарно-длинного коридора. Идти больше некуда. Юноша подходит ближе, всматриваясь в отражение. Оно кажется ровнее остальных, что подтверждает и лёгкое касание пальцев к его поверхности — оно не искривлено так, как другие. Совершенно прямое. Нормальное. Но отчего-то это нормальное кажется каким-то не таким, уже непривычно-странным и даже противным. Встретившись взглядом с глазами напротив, Дазай замечает, что те смотрят куда-то не на него — за спину. Сердце пропускает удар, и он резко оборачивается назад, бегая взглядом по залу. Пустому. Серые стены теперь не заставлены ни единым зеркалом, уходя меланхолично-однотонными линиями вдаль. Пустота вмиг поселяется где-то внутри, костлявыми пальцами выцарапывая в груди одиночество. От тишины становится тоскливо, хотя и приходит понимание, что слышать что-либо сейчас совсем не хотелось бы. Дазай оборачивается с застывшим на лице удивлением обратно к зеркалу, отступая тут же полшага назад. Сверху донизу стеклянная поверхность запотевает, словно горячее окно в зимний день. Его отражение мельтешит в зеркале невзрачным пятном. Тишину зала прерывает еле уловимый скрип, и на зеркальной поверхности неспеша, будто старательно, вырисовывается слово «здесь», заканчиваясь тонким подтёком. Быстро оглянувшись, Осаму отступает назад на шаг, в то время как рядом появляется ещё надпись. И ещё. И ещё. С каждым разом это слово пишется быстрее и сопровождается всё тем же скрипом, пока зеркало наконец не трещит и не разбивается на тысячу осколков с оглушающим звоном… Дазай резко поднимается, хватаясь рукой за шею, которую что-то словно сдавливает, не давая возможности нормально вдохнуть. Оглядывается и, поняв, что находится в своей квартире, рывком нащупывает на тумбе лампу и включает её. Он совершенно не помнит, как и когда успел оказаться у себя дома. Но сейчас важно не это. Дазай бегло осматривается и, убедившись, что всё это был лишь глупый сон, берёт с тумбы телефон чуть дрожащими руками, ища в списке контактов нужный. Находит. Заносит над экраном палец для нажатия, но мгновенно останавливается, плотно сжимая губы. Поднимает взгляд и находит часы. Ровно три ночи. По правде говоря, совершенно не лучшее время, чтобы разбудить кого-то своим навязчивым звонком. И что он скажет? Что ему лишь приснился кошмар и он решил разбудить в такое время ради этого? «Если что-то вдруг тебя побеспокоит — не бойся, обращайся». Конечно, Огай не говорил ничего о том, когда к нему можно обращаться — хотя и понятно, что ночь для этого совсем не подходит. Но если Мори и увидит, что звонит именно он, то вряд ли не станет отвечать: вероятно, подумает, что с ним что-то стряслось. К тому же, он сам позволил к нему обращаться, как только его что-нибудь побеспокоит. Палец сам дёргается и касается экрана, нажимая на кнопку вызова. Поднеся телефон к уху, Дазай слушает размеренные гудки, надеясь, что Мори спит крепко и не слышит его звонка, а когда утром увидит от него пропущенный — тогда уже будет неважно. «Ну же, не берите трубку, пусть вы сейчас спите…» — Алло? Дазай-кун, что-то случилось? — по ту сторону телефона слышится хрипловатый голос. Всё же ответил… Дазай хочет молча сбросить звонок и сделать вид, что он ни при чём, но это будет куда грубее простого звонка в три ночи. Позвонить и сбросить — уже слишком. Придётся хотя бы ответить. — Да, Мори-сан… Я… Мне кошмар приснился, — Осаму уже сотни раз проклинает себя за спонтанное желание и необдуманное решение. Кажется, Огай сейчас начнёт отчитывать его за то, что звонит в такое время со всякой чушью и мешает спать, но в ответ он слышит лишь ставший более серьёзным и твёрдым голос: — О чём он был? И как давно? Мысленно выдохнув, шатен пересказывает содержание своего сна и отвечает на второй вопрос. Отчего-то его не покидает ощущение, что тому, на самом деле, совершенно наплевать на то, что с ним случилось, да и верить в это — не верится. Неужели он и вправду готов посреди ночи выслушивать от недосыпающего подростка всякий бред, а потом ещё и думать об этом и пытаться дать какой-нибудь совет? Хотя на то он и психолог. Мори выслушивает всё молча и терпеливо, после чего, выждав пару секунд, говорит что-то, что Дазай пропускает мимо ушей, уходя в размышления о кошмаре, и ловит лишь окончание: — …а после этого снова ложись спать. Это поможет настроить твою психику на что-то более положительное, и тогда кошмар к тебе вряд ли вернётся. Хорошо? Не забудь. Дазай кивает, но, вспомнив, что через телефон его не видно, выдаёт краткое: «Хорошо, спасибо». Мори желает ему спокойной ночи и напоминает, что он может звонить ему в любое время, если что-нибудь ещё произойдёт. Дазай положительно мычит и, быстро извинившись за то, что помешал отдыхать, завершает звонок и откидывает телефон рядом на простынь. Моргает несколько раз и смотрит в окно, разглядывая уже едва начавшее светлеть небо. Хотя день только начинается, но он ему уже не нравится совершенно — в прочем, как и все остальные. Утром кошмар, к концу дня вечеринка — сровне второму кошмару. Но что ж, придётся лишь немного потерпеть. Опустившись обратно на подушку, Дазай закрывает глаза и спокойно выдыхает, стараясь думать о чём-то положительном. Пусть он и пропустил все слова Мори, но он вполне и сам сможет противостоять новому кошмару. Наверное.

***

Остаток ночи проходит относительно спокойно, что не может не порадовать. Однако на протяжении всего утра, когда Дазай встаёт и собирается в университет, внутри явно ощущается какая-то тяжесть. Это он легко объясняет сам себе: во-первых, его всё ещё не отпускает ситуация, произошедшая тем вечером; во-вторых, недавний кошмар тоже мог повлиять на его состояние. В-третьих… сегодняшняя вечеринка. О ней даже думать не хочется. У входа в университет его уже терпеливо поджидает Николай. Как только Дазай к нему приближается, одаривает широкой улыбкой и заходит вместе с ним в здание. Такого странного ощущения Осаму никогда за собой не замечал. Лёгкие не прекращает что-то сковывать, не давая полноценно вдохнуть, а сердце будто и не бьётся вовсе, образовывая внутри мёртвую пустоту. Перед глазами совершенно неожиданно возникают пугающие воспоминания и так же внезапно пропадают. Не верится как-то, что всего лишь два таких простых события могли настолько изменить его настроение. Друзья, которых, как оказывается, он собрал вокруг себя слишком много, раздражают его сегодня больше обычного, чему он мысленно удивляется и одновременно пугается. И раньше он замечал своё желание остаться наедине с собой, отдохнуть ото всех и никого не видеть, но сейчас это желание неестественно сильное. На занятии удаётся отдохнуть. Хотя Николай пару раз пытается разбудить его и поднять, Дазай в ту же секунду ложится обратно и старается подумать о чём-то другом, чтобы навязчивые мысли обо всём произошедшем не портили и так уже испорченный день. Но по окончании последней пары настроение пропадает окончательно, когда среди толпы снующих из стороны в сторону студентов Дазай различает знакомую тёмную макушку. — Осаму, привет! — черноглазая с радостью машет шатену, пробираясь через всю толпу и крепко обнимая его. Дазай улыбается и приобнимает девушку за плечи, взглядом прося рядом стоящего Николая удалиться. — Привет, давно не виделись, — произносит с улыбкой Осаму, легко проводя ладонью по пушистым волосам и смотря в приподнятое лицо девушки. — Так давно! Я тебя вчера не видела. Где ты был? Почему не предупредил, что тебя не будет? — Ируко хлопает глазами в недоумении, и Дазай чувствует, как её пальцы чуть крепче сжимают ткань его кофты. Он знал, что эти вопросы девушка вполне может задать, но до последнего надеялся, что этого не произойдёт. Хочется не только не отвечать, но и не слышать какие-либо вопросы в свою сторону. Но ответить нужно. И Дазай старается придумать любую причину, по которой он мог бы отсутствовать. — У меня вчера очень сильно болела голова с самого утра, и я проспал целый день. Прости, что не смог предупредить тебя, — для большей правдоподобности он виновато опускает взгляд. Знает, что наивная девушка сразу же поверит ему и даже пожалеет, позабыв о своей небольшой обиде и его оплошности. — Ой, конечно, тогда ничего страшного. Как ты сейчас? Уже ничего не болит? — она прикладывает ладонь к его лбу и внимательно осматривает, но, получив отрицательный моток головой от парня, успокаивается. — Хорошо. Ты ведь помнишь, что сегодня вечером мы собираемся у меня дома? В список гостей добавилось так много людей, я в шоке! Представляешь? Сколько нас там будет! Никогда ещё стольких людей я к себе не приглашала, — глаза девушки сияют от восторга. Дазай отвечает, что готов ехать хоть сейчас, и Ируко на это лишь смеётся, дотрагиваясь пальцем до кончика его носа. — Сейчас не нужно, буду ждать тебя ближе к вечеру! Поцеловав его в щёку у всех на виду, что, несомненно, раздражает вмиг ещё больше, девушка отпускает его и машет напоследок, наконец удаляясь с поля зрения. Осаму осматривается и, удостоверившись, что её поблизости точно нет и никто на него не смотрит, стирает влажный след с щеки, сдержанно выдыхая. На остаток дня у него задача лишь одна — потерпеть. На самом деле, это не так и трудно. Ничего особенного ведь не случится.

***

Часы уже показывают около семи вечера. За окном начинает понемногу темнеть; сумерки постепенно окутывают незримым туманом дома и улицы. К вечеру становится довольно тихо, но время от времени лишь отдалённо слышится шум машин или редкое карканье проносящихся мимо дома ворон. Дазай предпочитает приходить на назначенное место всегда чуть раньше положенного. Сегодня это ему особенно пригодится, ведь так будет больше шансов устроить себе лучший уголок в квартире девушки, пока его не займёт кто-нибудь ещё. Да и постепенно привыкать к приходящим людям и возрастающему шуму будет намного легче, чем сразу к многочисленным говорам и громкой музыке. Проще говоря, освоиться перед самой вечеринкой не помешает. Из одежды Дазай выбирает любимую синюю футболку с вертикальными белыми полосами, поверх которой надевает тёплый свитер, поскольку осенний ветер вечером не такой уж и тёплый. Довершив свой образ чёрными брюками и кроссовками, он останавливается в прихожей напротив зеркала, поправляя уже успевшие растрепаться волосы. Выглядеть надо как можно лучше, ведь он будет и не менее главной персоной, поскольку «парень» сегодняшней именинницы, и хорошее первое впечатление о нём для незнакомых ему людей совершенно лишним не будет. Путь до дома Ируко занимает лишь около десяти минут, и за это время девушка успевает написать ему кучу сообщений с напоминанием «не опоздать». Дазай на всё быстро отвечает и по пути заскакивает в цветочный магазин, покупая пышный букет оранжевых лилий. Он уверен, девушка будет от него в восторге, не замечая того, что он, на самом деле, к её дню рождения совсем не готовился. Остановившись перед дверью нужной квартиры, Дазай глубоко вдыхает и нажимает аккуратно на звонок, прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. Музыку ещё не слышно, значит, почти никто не пришёл, что даже радует. Через пару секунд за дверью слышится шорох, после чего она приоткрывается и из-за неё выглядывает незнакомая девушка, вмиг улыбаясь. — Ой, это ты, Осаму? Проходи, — она распахивает дверь шире и пропускает парня внутрь. Спрятав как можно лучше букет даже от глаз этой, судя по всему, подруги Ируко, Дазай проходит дальше, осматриваясь. В одной из комнат слышен женский смех, где-то из-за приоткрытой двери выглядывают и смеются ещё пара девушек. Повсюду развешаны цветы и гирлянды — сразу видно, дело рук женских. В гостиной, что находится сразу по коридору справа, уже устроилась небольшая группа людей, пришедших, судя по всему, тоже на некоторое время раньше. Хотя и остаётся ещё минут сорок до назначенного времени, но люди всё же придут достаточно быстро. Войдя в обширную гостиную с улыбкой и поприветствовав присутствующих, Дазай устраивается неподалёку от них и кладёт аккуратно букет на тумбу. Самой Ируко пока что не видно нигде, но это и к лучшему: так она не увидит его подарок раньше времени. В самой комнате по её краям устроились десятки столов, на которых, прикрытые, стоят уже заранее подготовленные выпивка и другого рода съестные развлечения на этот день. Даже думать не хочется, какие лица будут окружать его на протяжении целого вечера, попробовавшие всё, что здесь есть. Приглашённые и вправду собираются очень быстро. Через двадцать минут повсюду уже слышны голоса, смех, чувствуются взгляды со всех сторон. Дазаю удаётся завести разговор с какой-то небольшой группой, в которой он и проводит всё время до начала вечеринки. Его обворожительная улыбка придаёт особой атмосферы в их разговоре, и впечатление, Дазай уверен, о нём останется исключительно положительное. Это и радует. Свет в комнате в мгновение потухает. Его же заменяют приглушённые мигающие оттенки, и со всех сторон слышатся свист и аплодисменты. Все понемногу расходятся к краям комнаты, что позволяет взгляду держать контроль над её центром, в котором появляется женский силуэт. Нет сомнений — это Ируко. Дазай не замечает, как в комнате уже раздаётся музыка. Внимание всех, словно по щелчку, переключается на прикрытое содержимое столов, и лишь некоторые по очереди подходят к девушке с различными подарками, вручая ей их с улыбкой и парой поздравительных слов. Дазая, кажется, Ируко пока не замечает, но, когда все мало-помалу расходятся, он незаметно подходит к ней, пряча букет за спиной. — Ты очень красивая — тебе всё так идёт, я в восторге, — на этих словах девушка резко оборачивается к нему, улыбаясь. — Спасибо большое! Рада видеть тебя здесь. Я думала, ты всё-таки не придёшь… — она заправляет прядь волос за ухо, осматривая парня с ног до головы. — Я не мог не прийти и не отпраздновать такое важное событие, — Дазай целует её руку, отчего девушка слегка улыбается, застенчивым взглядом наблюдая за его действиями. — Это тебе. С днём рождения, солнце моё, — шатен протягивает ей цветы, смотря, как её губы приоткрываются в удивлении, а взгляд наполняется одновременно счастьем и восторгом, после чего она принимает букет и крепко обнимает парня. — Спасибо! Мне так приятно, я так рада! — Дазай обнимает её в ответ, уже спустя секунду желая кратко поздравить её и скорее уйти. Девушка, словно в первый раз увидевшая букет цветов, плачет от радости в его объятиях, будто и не желая отпускать вовсе. Осаму в успокаивающем жесте проводит пару раз ладонью по её волосам, после чего она поднимает на него взгляд, прижимая к себе букет. — Я пойду поставлю его в вазу! Дазай одобрительно кивает и, решив взять инициативу на себя, целует её кратко в кончик носа, отпуская и позволяя ей отойти. Та же сразу уходит в другую комнату, и через открытую дверь Дазай видит, как она хвастается букетом перед подругами. Мило, но ему уже не до этого. Спустя ещё полчаса вечеринки людей, кажется, прибавляется, и все занимают места в некогда свободной квартире. В каждой комнате кто-то либо разговаривает, либо танцует, либо играет в карты или ещё что-то. Даже на балконе слышны чьи-то голоса, так что мест для более спокойного времяпрепровождения не остаётся совсем. Дазай проводит время в компании уже полупьяных парней и девушек, делая вид, что и сам выпил чего-то, на самом же деле просто не желая, чтобы ему что-либо наливали, видя, что он ещё совсем ничего не пил. Скучные пара часов быстро пролетают, пока он отпускает постоянные комплименты совершенно незнакомым и сводит каждое слово в якобы пьяную шутку, поднимая им тем самым настроение и неподдельный интерес к себе. Во время разговора Дазая всё же вынуждают выпить, хотя он и пытается всем видом показать, что и без того пьян. За одной рюмкой идёт вторая, за второй третья и даже целый бокал неизвестно чего, но Осаму всё ещё старается оставаться при себе. Это выходит превосходно, пока через некоторое время он не чувствует лёгкое головокружение. — Извините, я сейчас вернусь, — одарив своих собеседников улыбкой, Дазай выходит из комнаты и останавливается в коридоре, оглядываясь в поисках нужной двери. Даже в коридоре есть люди — кто-то сидит на полу, кто-то стоит у стены; среди них становится отчего-то совсем неловко. Он проходит дальше и заворачивает за угол, натыкаясь взглядом на целующуюся в полутемноте парочку. От этого вмиг становится тошно, и, наугад открывая уже последнюю дверь и надеясь, что это — то, что нужно, он заваливается наконец в ванную, запирая дверь на замок. Дазай быстро подходит к раковине и опирается руками о столешницу, опуская голову и тяжело дыша. Горло изнутри словно что-то распирает, вдохнуть практически невозможно, что усиливает чувство подступающей тошноты. Шатен поднимает взгляд и едва вздрагивает от вида своего побледневшего лица. Наверняка даже у Смерти оно живее, чем у него сейчас. Прикрыв глаза и отвернувшись от зеркала, он аккуратно присаживается на пол и облокачивается спиной о стену, стараясь распрямиться и дать проход воздуху в лёгкие. Шею словно сдавливает петлёй, и Дазай неосознанно поднимает к ней руки, пытаясь снять невидимую верёвку и сделать вдох Перед закрытыми веками вспышками мелькают старушечье лицо, её худощавые руки, дрожащие губы, и Дазай открывает глаза, вяло отмахиваясь от чего-то, словно это поможет воспоминаниям уйти. Но это правда помогает, и, когда он закрывает глаза снова, перед ним предстаёт привычная темнота. Тяжесть скоро уходит. Дышать становится в разы легче, что не может не радовать. Шум, голоса и музыка за дверью фокусируют мысли на себе, не давая подумать о чём-либо плохом. Со стороны вдруг слышится тихий скрип. Дазай резко открывает глаза и осматривается, ища источник этого звука. Но всё в комнате стоит на своих местах, как и прежде. Шатен расслабляется и закрывает глаза обратно, когда звук затихает. Вероятно, от непривычного шума вечеринки в голове уже появляются такие странные звуки. Но очередной скрип всё же вынуждает Осаму подняться с пола и осмотреть комнату в поисках того, что могло его издавать. И Осаму натыкается взглядом на зеркало. На его матово-запотевшей поверхности тонкой чертой вырисовывается слово. Такое же, как и в его недавнем кошмаре, сопровождаемое скрежетом. Дыхание вмиг перехватывает, и Дазай быстро стирает ладонью с зеркала конденсат вместе с выведенным на нём словом, судорожно бегая взглядом по комнате. На губах застывает вопрос: «Кто здесь?», но его он так и не озвучивает. Обводит взглядом зеркало и, удостоверившись, что ничего на нём больше не появляется, отпирает дверь ванной и выбегает в коридор. Несмотря на то что людей в коридоре довольно много, на него никто не обращает внимание, что играет ему на руку. Дазай пробирается меж парней и девушек в гостиную, находя взглядом ту небольшую компанию, в которой провёл последние пару часов. На вопросы о самочувствии отвечает улыбкой и парой положительных слов, стараясь вникнуть в разговор своих новых «друзей», начало которого пропустил, будучи в ванной. Время на часах незаметно переваливает за полночь. Количество гостей ближе к часу постепенно уменьшается, отчего можно спокойно выдохнуть; остаются, похоже, лишь самые лучшие друзья вчерашней именинницы. Через некоторое время и Дазаю удаётся покинуть дом девушки под предлогом того, что дома у него ещё остались некоторые дела. Долгожданная тишина улицы и относительная прохлада вместо духоты пропахшей алкоголем квартиры расслабляют, и Осаму неспеша идёт домой, стараясь оставаться как можно дольше на свежем воздухе и протрезветь от всего того, что успел выпить. В мыслях время от времени невольно всплывают те воспоминания с вечеринки. Его кошмар пробрался в реальность? Или это ему лишь показалось? Быть может, это и вовсе влияние чрезмерного количества алкоголя на его сознание — кто знает. Но что-то в этом не так — Осаму знает точно. Да и что значит это слово? Здесь… Что здесь? Кто здесь? Отчего именно это слово? И что оно означает для него? В размышлениях путь проходит быстро и незаметно. Дазай не замечает, как уже открывает дверь собственной квартиры и заходит внутрь. Привычная лёгкая прохлада и едва уловимый запах кофе в его квартире успокаивают, и он, разувшись, проходит в свою комнату. За день он слишком устал для того, чтобы продолжать думать обо всём произошедшем, но мысли об этом время от времени мелькают в сознании, хотя он и старается не обдумывать их совсем. Переодевшись, Дазай идёт в ванную, опуская взгляд сразу в раковину и не смотря в зеркало. Смотреть в него уже становится отчасти боязно. Быстро умывается и спешит выйти из комнаты, направляясь к себе. Перед сном проверяет телефон с несколькими сообщениями от Ируко, в которых та спрашивает, понравился ли ему праздник, и желает спокойной ночи. Отвечает на всё одним сообщением и откладывает телефон на тумбу, укрываясь одеялом и поворачиваясь к окну. Закрывает глаза. Перед закрытыми веками смутно появляются и пропадают воспоминания, заставляя морщиться и постоянно открывать глаза, чтобы уцепиться взглядом и мыслями за что-нибудь другое. Дазай уже пару раз проклинает себя за то, что пропустил тогда слова Мори о том, что может помочь отвлечься от такого. Но спрашивать ещё раз, тем более сейчас, снова в позднее время, совсем не хочется, поэтому остаётся лишь найти ещё более удобное положение и снова закрыть глаза в надежде уснуть. И это наконец выходит.