Ад пуст, все бесы в тебе

Поздним вечером становится намного прохладнее, и Дазай уже несколько раз мысленно ругает себя за то, что не надел что-то потеплее. Некогда светлое небо над головой уже перетекает в глубоко вечернее, подсвечивая редкие облака мрачно-серым оттенком догорающих закатных лучей. Ладони, как и щёки, горят от прохлады. Осаму сидит на автобусной остановке, прислонясь спиной к тонкой пластиковой стенке. По шоссе напротив него уже давно не ходит транспорт, что кажется даже странным: неужели здесь совсем никто не ездит? Улица не такая уж нежилая, чтобы ею никто не пользовался даже в такое позднее время. Но это Дазай оставляет на потом, а может, и совсем убирает из мыслей, ведь насладиться такой тишиной и спокойствием в обычно шумном городе удастся не всегда. В домах, что располагаются вдоль шоссе, свет в окнах совсем не горит, и складывается впечатление, что все их обладатели давно спят. Но Дазай смотрит на время — всего лишь семь вечера. Слишком рано для сна. Вид безжизненного шоссе монотонной пустотой вписывается в вечерний пейзаж, поселяя одинокое чувство умиротворения от одного взгляда на потухающую постепенно улицу. Дазай прячется от слабого, но холодного ветра за стеной остановки, забираясь в самый угол и мирно обводя взглядом дома. Затем переводит взгляд вниз на яркий экран телефона, вмиг ослепляющий глаза после относительной темноты. Он постоянно смотрит на часы, словно ждёт чего-то, словно вот-вот, в назначенное время, что-то случится. А что — не знает даже он сам. Но спустя время до слуха доносятся тихие звуки со стороны. Дазай чуть выглядывает со своего места, замечая на горизонте шоссе одиноко едущий автобус. Такой же серый, как и этот вечер, он сливается со спокойными сумеречными тонами. Что-то с ним не так — и Дазай понимает это только тогда, когда тот подъезжает ближе и останавливается. На нём не высвечивается номер. Строка, по которой обычно бегут названия улиц в маршруте транспорта и номер его самого, остаётся совершенно пустой. Эта мысль едва задевает что-то внутри, заставляя насторожиться, но почти в то же мгновение это напряжение растворяется лёгким дымом внутри, когда Дазай переводит взгляд чуть в сторону. Внутри автобуса совсем пусто. Ни один человек не сидит ни в начале, ни в середине, ни даже в его конце. Двери открываются, и Дазай осматривается по сторонам, думая увидеть ещё кого-нибудь, кто мог бы зайти тоже. Но улица остаётся мертвенно-пустынной, и Осаму заходит в транспорт, встречая тёплый тусклый свет потолочных лампочек. Здесь намного теплее, чем на улице, и по коже пробегают мурашки от такого контраста температур. Дазай проходит дальше, осматриваясь неспеша и выбирая себе место, хотя свободны тут все — садись куда только захочешь. Выбрав себе место у окна, Осаму садится и переводит взгляд за стекло, оглядывая потемневшую улицу. Сразу замечает, почему всё казалось ему более тёмным, чем обычно: фонари на улице не горят, хотя и стоят вдоль шоссе через каждые метров десять. Но на это он не обращает внимание — задумывается о том, куда он едет. Названия улицы строка на транспорте для него не огласила, поэтому маршрут неизвестен. Но, возможно, об этом он узнает потом, когда автобус где-нибудь остановится. Ведь должен же он остановиться — не будет ехать вечно? Двери закрываются, и автобус плавно трогается с места. Шума от транспорта совсем не слышно, что также кажется непривычно странным. Местность за окном постепенно меняется, и Дазай расслабленно наблюдает за мелькающими фонарями и домами. Большего, кажется, на улицах даже и нет. Эта по-странному спокойная поездка навевает сонливость, и Дазай прикрывает глаза. Лёгкие покачивания транспорта словно и нужны для того, чтобы убаюкать и окончательно погрузить в сон, но Осаму время от времени приоткрывает глаза, следя за меняющейся обстановкой за окном. Спустя несколько минут автобус останавливается, что вынуждает Дазая открыть глаза и осмотреться. Кажется, он куда-то приехал. Но на улице стало уже совсем темно, а фонари всё ещё не освещают улицы, отчего увидеть, где он, становится невозможным. Двери транспорта открываются, и Дазай уже собирается встать, но ловит взглядом фигуру у входа — похоже, зашёл кто-то ещё. Это радует, ведь он здесь будет наконец не один. Он пытается разглядеть вошедшего, но вместо чётких его черт разглядывает лишь что-то неопределённое, тёмное и затушёванно-невзрачное, словно как сразу после сна глаза не дают сфокусироваться на чём-либо определённом, хотя что-то он в нём и рассматривает. Тёмная одежда, волосы — всё слишком тёмное и расплывчатое, даже несмотря на присутствие света, и это кажется странным: человек — здесь, прямо перед ним, а конкретно увидеть или хотя бы назвать какие-либо его черты — невозможно. Дазай с расслабленным выдохом пожимает плечами и мысленно списывает это на своё неполноценное пробуждение, отворачиваясь обратно к окну и опираясь о мягкую спинку кресла. Двери закрываются, и едва ощутимый толчок даёт знать, что автобус снова отправился в путь. Проходит едва ли больше минуты, когда Дазай явно чувствует всем телом на себе чей-то неотрывный взгляд. Смотрит чуть в сторону и находит в отражении зашедшего, пересекаясь с ним взглядами. Сердце на секунду будто останавливается, и шатен оборачивается, смотря прямо на гостя. И застывает в тихом напряжении. Грудь разрывает ледяным осколком тревоги от этого взгляда. Ярко вырисовывающиеся на фоне тёмного силуэта глаза смотрят точно на него; внимательно и неподвижно они следят за ним, словно вечно следующие за объектом анютины глазки, заставляя неосознанно даже ужасаться их настойчивому взгляду. Тонкая широкая улыбка этого странного гостя добавляет ещё лишь большее напряжение, давяще пульсирующее в этой мёртвой тишине. Дазай моргает пару раз и встаёт со своего места, как можно быстрее стараясь подобраться к выходу. Не спускает взгляд с этого пассажира, идя к выходу и нащупывая едва трясущимися ладонями, за что можно уцепиться. Доходит до начала автобуса и поворачивается к водителю, чтобы попросить остановить транспорт, но застывает на полуслове. Окрашенное багряной кровью тело мужчины водителя сидит в кресле, оперевшись о спинку, и смотрит стеклянно-пустыми глазами вверх. С приоткрытых губ тянется вниз густая алая струйка, окрашивая некогда светлую рубашку в тёмный цвет. Ткань одежды местами разорвана, представляя взору истерзанное до костей и выверенных наружу внутренностей тело. Дазай быстро отворачивается, подавляя подступающую тошноту и смутное головокружение, и удерживается рукой за поручень. Кажется, автобус едет сам собой, не ведомый никем. Только как? Бросив взгляд в сторону второго пассажира, Дазай замечает, что тот стоит в проходе между рядами кресел — уже ближе, чем был до этого. Осаму кидается к двери и стучит, дёргает за ручку в попытке открыть, но та совершенно не поддаётся. Горло сдавливает петлёй страха, и Дазай оглядывается назад, замечая, что тот переменил своё положение уже на пару шагов ближе. Осаму толкает дверь плечом и стучит со всей силы, но безуспешно. Транспорт продолжает спокойно ехать, словно ничего не происходит, а тишина нарушается лишь рьяными стуками в дверь. От последнего брошенного назад взгляда по спине пробегает ледяная дрожь, и руки постепенно ослабевают от страха, дёргая за ручку двери всё слабее. Дазай поворачивается и хочет отмахнуться, точно чувствуя рядом что-то жутко холодное… И соскакивает с простыни, рьяно пытаясь отмахнуться от чего-то, хотя глаза совсем ничего не различают в кромешной темноте. С неожиданной резкостью протягивает руку в сторону в попытке найти лампу на тумбе и чуть не сбивает её на пол, в итоге наконец даруя комнате свет. Сердце бешено стучит, едва ли не разрывая грудную клетку, и пульсирует неприятно-тошнотворно в горле и висках. Взгляд бегает по комнате, а ослабшие ладони крупно дрожат, обессиленно сжимая тонкое одеяло. Дазай тут же пытается успокоиться и глубоко дышит, цепляясь взглядом за каждую первую попавшуюся вещь в комнате. На часах ровно три ночи. Осаму отворачивает часы в другую сторону от себя и смотрит в окно на блёклое небо. Грудь всё ещё полна обмораживающе ледяного страха, до дрожи пробирающегося по всему телу. Стоит взгляду перейти на что-то другое, как со всех сторон мерещатся расплывчатые черты силуэта из кошмара, пропадающие спустя мгновение и появляющиеся снова. Дазай подгибает колени и крепко обнимает их, опуская голову и закрывая глаза. С минуту успокаивает себя тем, что сон пробраться в жизнь явно не сможет, и глубоко дышит, пытаясь успокоить и всё ещё быстро бьющееся сердце. Нужно бы позвонить Огаю, раз тот сам сказал, что готов помочь — Дазай это знает. Но к этому не располагает ни позднее время, ни желание казаться проблемным в глазах кого бы то ни было, пусть даже и психолога. Через несколько минут Осаму, заметно успокоившись, ложится обратно и накрывается одеялом, обнимая себя руками. Закрывает глаза, хотя это уже становится делом страшным и в какой-то степени непредсказуемым. Его настигает всего второй кошмар, а уже так не хочется опять засыпать. Но, к удивлению, снова окунуться в уже спокойный сон удаётся совсем скоро.

***

Резкий звук будильника напоминает о начале нового дня. Дазай необычайно резко открывает глаза и бегает взглядом по потолку и по комнате, словно ему снова приснилось что-то неприятное. Протягивает руку в сторону и отключает будильник, заметно расслабляясь. Но стоит шатену только подняться с кровати, как голову пронзает резкой иглой боли, а комната постепенно двоится и плывёт перед глазами. Осаму присаживается на край кровати и подносит ладони к вискам, медленно выдыхая. Наверняка из-за вчерашней вечеринки и из-за всего выпитого голова будет разрываться от боли ещё полдня, если даже не день. Не стоило всё же там вообще что-либо трогать… Но об этом можно сожалеть сколько угодно, а исправить ничего уже, к сожалению, нельзя. Перед выходом лишь можно закинуть в себя пару таблеток от головной боли, и там, глядишь, станет хотя бы чем-то лучше. Что Дазай позже и делает. По пути к университету боль уже понемногу отпускает, что не может не радовать, хотя в висках чувствуется пульсирующее напряжение. — Дазай-кун, здравствуй. Как твоё самочувствие? Осаму резко поднимает взгляд с асфальта, осматривая стоящего перед ним Огая. Моргает пару раз и растягивает губы в небольшой улыбке, удивляясь тому, как успел так быстро дойти до университета. — А, здравствуйте, Мори-сан! Чувствую я себя сегодня просто превосходно, — Дазай открывает входную дверь и пропускает вперёд мужчину, после чего заходит и сам. — Я рад, что тебе уже лучше, — Огай одаривает его внимательным взглядом, и от едва заметно приподнятой его брови становится слегка не по себе. Только бы не заметил его лжи, только бы не заметил его лжи… — Всё точно в порядке? Этот вопрос едва ли не ломает хрупкую улыбку, обвивая сердце колючей проволокой. Мысли путаются, и Дазай застывает на мгновение, за что сразу же мысленно себя корит, ведь со стороны это явно заметно. — Конечно, Мори-сан, всё точно в порядке, — Осаму быстро ориентируется и находит ответ, слегка кивая будто бы в подтверждение своим же словам. — Хорошо. Но, если что-то будет беспокоить, обязательно заходи, договорились? Дазай незамедлительно кивает и добавляет тихое «спасибо», прежде чем поспешно пойти в другую сторону коридора. По пути мысленно ругает себя за то, что замешкался, ведь уверен, что за эту секунду Мори явно понял больше, чем когда просто на него взглянул. Это недопустимо. Мало ли что он может теперь думать о нём? Николай сегодня так и не приходит, отчего пара проходит не только в относительной тишине, но и в скукоте. Хотя Дазай обычно совсем нечасто общался с кем-то во время занятия, чтобы скрасить своё время, но всё же само присутствие кого-то рядом уже приносило какую-то радость. Вторая пара совершенно не обещает быть интереснее. В голове уже мелькает мысль о том, чтобы пропустить оставшиеся три занятия, но стоит шатену пройти по первому этажу мимо кабинета психолога, как в голову приходит совсем другая мысль. Быть может, всё же рассказать Мори о втором кошмаре? В этом же, на самом деле, нет совершенно ничего плохого, даже наоборот — вдруг ему станет лучше? Он сам пугается с каждого такого сна, так почему б хотя бы не попытаться с чьей-то помощью пресечь это на корню, чтобы не было чего похуже? Пройдя мимо кабинета Огая, Дазай останавливается и возвращается обратно, вставая перед закрытой дубовой дверью. Стучать? Не стучать? Осаму не знает. Ладонь застывает у самой поверхности двери. Желание зайти в кабинет быстро растворяется внутри и смешивается с желанием просто уйти отсюда. Хоть на лекцию, но уйти. Дазай переминается с ноги на ногу и потупляет взгляд в пол. Ладонь, сжатая в кулак, всё никак не может сделать простую пару движений и постучать. Не хочется. Шатен сжимает губы и мысленно крутит колесо фортуны с лишь двумя вариантами его дальнейшего пути. Но даже эта мысленная игра его подводит, и в голове щёлкает: «Иди». И Осаму наконец стучит. «Да-да, войдите», услышанное из-за двери, заставляет сердце уйти в пятки, а самого Дазая едва ли не передумать и не развернуться, чтобы уйти. Но шатен быстро успокаивает себя тем, что, по крайней мере, в кабинете сидит не Дьявол, и неспешно открывает дверь, заходя внутрь. Фиолетовые глаза вопрошающим неподвижным взглядом следят за парнем, когда тот заходит и останавливается у входа. Но через мгновение едва приоткрытые от удивления губы мужчины расплываются в спокойной улыбке, а сам он предлагает плавным жестом присесть на стул неподалёку под негромкое «проходи». — Здравствуй, Дазай-кун. Что же тебя заставило прийти ко мне? Осаму, хотя даже ничего ещё не сказал, уже чувствует некую вину за то, что соврал Огаю по поводу своего состояния утром. Хотя ему ли не видеть, что он солгал? Это предположение чуть ослабевает чувство вины, хотя горький осадок от него всё ещё остаётся в груди. — Я… ну, в общем, мне вчера снова кошмар приснился, а я вам о нём не сказал… Вот решил зайти, поговорить, — голос на последнем слове едва заметно предательски дрогает, хотя Дазай всеми силами пытается вести себя спокойно и не нервничать. Даже старается сохранять на лице какую-никакую улыбку, словно ничего особо страшного он в этом не видит. Осаму слегка напряжённо облокачивается локтями о стол, за которым по другую сторону сидит Огай, заключает пальцы обеих рук в замок и мысленно выдыхает, пытаясь привести мысли в порядок. — Вот как, — Мори понимающе кивает, расслабленно облокачиваясь о край стола локтями и заключая пальцы в замок. — Расскажешь, что происходило в этом сне? Дазай дословно рассказывает всё, что происходило в кошмаре. Сначала рассказывать об этом отчего-то боязно, ведь первый его сон был ещё в какой-то степени нормальным, а вот второй… с этим силуэтом, с этой всей ситуацией… Вдруг подумает, что он совсем сошёл с ума? Или не подумает?.. По мере того как Осаму пересказывает свой сон, становится чуть легче и спокойнее — наверное, в этом роль играют внимательные кивки и серьёзный взгляд Огая, ведь по ним вполне можно сказать, что эта проблема ему не кажется незначительной. Такое внимание — быть может, и напускное, но то сейчас не слишком важно — поселяет в сердце крупинку доверия, отчего и становится малость спокойнее, ведь эта молчаливая поддержка ему сейчас приходится как никогда кстати. Рассказ внезапно кончается, и в сложившейся тишине Мори, опустив взгляд на стол, над чем-то задумывается. Изучая взглядом лицо мужчины напротив, Дазай чувствует, как спокойствие внутри понемногу словно испаряется и вместо него грудь заполняется удушливыми тревогой и страхом. Поделиться проблемой было с какой-то стороны приятно, ведь, как говорят, негативные эмоции в себе держать не стоит, но вот что ему теперь скажут, услышав его рассказ? — Хм, кошмар с западнёй… — негромко, словно мысли вслух, произносит Огай, поднимая взгляд и встречаясь им с карими глазами напротив. Дазай пару раз хлопает ресницами и с толикой страха ждёт дальнейших рассуждений Мори, уже подумывая над тем, чтобы сказать «спасибо» за то, что его просто выслушали, и уйти. Но всё же Осаму знает, что он пришёл сюда не за молчаливой поддержкой. — Такие сны чаще могут свидетельствовать о существовании какой-то затруднительной или стрессовой ситуации в жизни, ведь твоё подсознание во время того, пока ты спишь, анализирует некоторую информацию, полученную за день, и из неё может просачиваться в сон что-то особо яркое и беспокоящее тебя. Так скажем, твой мозг ищет выход эмоций, накопившихся за время проживания той или иной ситуации, во сне, если ты никак иначе не даёшь им выход, — Огай с мягким вниманием смотрит на парня напротив, хотя для него же это внимание почему-то кажется ужасно давящим, словно тяжёлый камень, привязанный к сердцу и тянущий его на дно. Дазай точно понимает, к чему клонит мужчина, ведь в тот первый день, когда он очнулся в доме Мори, он задал тот самый вопрос, который наверняка до сих пор не совсем понятен Огаю. И он теперь хочет узнать, что же всё-таки случилось. Но он по-любому не скажет. — У тебя всё в порядке? — задаёт вопрос мужчина уже более прямо, но в ответ получает лишь краткий молчаливый кивок. Конечно, давить он не будет, а поэтому, если Осаму сам не захочет рассказать, тот об этом никогда и не узнает. — Хорошо, Дазай-кун. Если будет какая-либо стрессовая или затруднительная ситуация, никогда не стоит бояться её с кем-то обсудить. Негативные чувства будут отравлять тебя изнутри, поэтому их стоит выводить наружу. Только благоприятными способами и для себя, и для других, хорошо? Уголки губ мужчины приподнимаются в спокойной улыбке, и Дазай кивает. — Хорошо, Мори-сан, я обязательно запомню ваши слова и буду вспоминать о них в случае чего, — шатен мягко улыбается в ответ. — Спасибо большое, что выслушали меня! Осаму встаёт с места, получив в ответ негромкое: «Всегда пожалуйста, Дазай-кун». Прощается с психологом и обещает прийти, если что-то забеспокоит, и машет на прощание, выходя наконец из кабинета. Шатен расслабленно выдыхает, прикрывая глаза и облокачиваясь о стену рядом с закрытой дверью. Смотрит на часы — до окончания второй пары ещё чуть более часа. Потом ещё третья, четвёртая… Идти на них совсем не хочется. Лучше будет пойти сразу домой, а здесь сказать, что ему отчего-то очень плохо стало, чтобы выпустили. Ему точно должны поверить. Всё время вплоть до того, пока на улице не потемнеет, Дазай решает спустить на прогулку. Сидеть и тухнуть дома совсем не хочется, поэтому идея побыть столько времени на свежем воздухе и кажется вполне заманчивой. Небо уже начинает темнеть, а серые облака томительно растворяются на завораживающей синеве этого просторного полотна, открывая взору пару-тройку едва видных ранних звёзд. К вечеру воздух ощущается более лёгким и дышать становится заметно свободнее. Мысли всё чаще крутятся вокруг тех слов мужчины-психолога, которые он слышал сегодня. Может, это всё и правда из-за некоего стресса? То, что случилось, с ним случается явно не каждый день, и он мог слишком встревожиться, что и привело к таким кошмарам. К тому же, он никому об этом не говорил, что может лишь повышать уровень его беспокойства. Дазай проходит уже несчитанное количество раз вокруг своего и близлежащих домов, задумчиво и неспешно отмеряя шагами асфальт. Возвращаться домой отчего-то совсем не хочется, но, увы, идти больше некуда. Не хочется встречать очередную ночь, хотя она и неизбежна. И его вдруг озаряет идея. «Наличие стрессовой ситуации в жизни, говорите, Мори-сан… Почему бы мне не купить тогда каких-нибудь антидепрессантов? Сам я, как видно, не справляюсь, так что небольшое вмешательство медицины, думаю, совсем не помешает», — Осаму слегка улыбается собственным мыслям и тут же останавливается, разворачиваясь и направляясь по памяти в ближайшую аптеку. Пошарив по карманам и, к счастью, найдя у себя некоторые деньги, шатен заходит в одну из аптек. У окошка кассы уже кто-то стоит, и Дазай, быстро выбрав себе нужное лекарство, встаёт в эту небольшую очередь и неспешно оглядывает помещение. Мысленно Осаму успевает несколько раз убедить себя положить всё обратно и уйти, ведь для такой покупки следовало бы предварительно проконсультироваться с врачом, но мысли о нежелании идти снова к кому-то берут над ним верх, и Дазай остаётся на месте, терпеливо ожидая своей очереди. Задумчиво крутит в руке небольшую упаковку выбранного лекарства, коротая время за прочтением его названия, состава и побочных эффектов. — Доброго вечера, уже выбрали? Дазай поднимает голову и моргает пару раз, смотря на впереди стоящую девушку-кассиршу. Та мило улыбается и переводит взгляд с его лица на упаковку антидепрессантов, ожидая ответа. — А, да, — Осаму одним шагом подходит ближе и растерянно кладёт перед девушкой лекарство, давая ей пробить его. Надеется, что для такой покупки его не попросят показать рецепт от врача, которого, собственно, у него и нет. И, к счастью, ему совсем ничего не говорят и отдают уже оплаченные им антидепрессанты. — Спасибо! Дазай быстро прощается и выходит из аптеки, забыв даже забрать чек. Путь до дома проходит незаметно быстро. По дороге он едва не сталкивается с Ируко, которую лишь видит на соседней улице, идущей и хохочущей отчего-то с подругами. Благо, он вовремя сворачивает и идёт другим путём, скрываясь от неё. Квартира же снова встречает Осаму своей привычной атмосферой: едва прохладной, тихой и изолированной ото всякой внешней суеты. Умывшись, шатен сразу проходит на кухню, где собирается распаковать купленные антидепрессанты. При виде таблеток что-то будто каждый раз шепчет ему принять целую упаковку сразу, но сейчас мысли о том, что большая их дозировка его, скорее всего, не убьёт, а лишь сделает ему многим хуже, отгоняют малейшее желание сделать так куда подальше. Дазай наливает себе полстакана воды и садится за небольшой стол, пару секунд покрутив в руках упаковку, после чего наконец её открывает. На ладони спустя мгновение оказываются две капсулы, с такой же быстротой оказывающиеся во рту, и Осаму залпом выпивает всю ту воду, что себе налил. Ставит стакан на стол с негромким стуком и снова винит себя за то, что не сдержался и начал не с одной таблетки, как следовало бы. Но успокаивает себя тем, что, возможно, действие от антидепрессантов так наступит поскорее. Уже в первые полминуты Дазай будто чувствует себя легче и спокойнее, что, кажется, он лишь внушил себе своими постоянными мыслями. В голове внезапно начинает тихо звенеть, и Осаму морщится, мотая головой и пытаясь убрать этот надоедливый, едва слышный звук. Но звон лишь нарастает с каждой секундой, а сердце начинает биться всё более учащённо. Дазай ещё раз перечитывает побочные эффекты на упаковке и откладывает её в сторону, списывая всё на последствия от этого лекарства, хотя того, что происходит с ним сейчас, там написано не было. Вероятно, всего лишь не стоило пить сразу несколько, а начать с одной. Во рту отчего-то становится слишком сухо. Дазай машинально берёт неподалёку стоящий стакан и подносит к губам, но лишь парой секунд позже осознаёт, что тот совершенно пуст. Глубоко вздыхает и встаёт со стула, чтобы налить себе ещё воды, но в ту же секунду голова кружится и комната перед глазами медленно плывёт. Осаму быстро ставит стакан обратно на стол и, боясь делать какие-либо движения, остаётся стоять и лишь аккуратно прислоняется к стене. Прикрывает глаза, перед которыми всё постепенно размывается и тускнеет. Тревога словно стекает с сердца сгустком нагретой смолы и медленно-мучительно обжигает все внутренности. Дазай крепко обнимает себя руками и пытается успокоиться, дышит глубже, медленнее и размереннее, пытаясь успокоить и часто бьющееся сердце. К счастью, это выходит достаточно скоро, и темнота перед глазами отступает, а грудь уже не разрывается рьяными стуками изнутри. Дышать становится намного легче, но лишь в голове остаётся едва слышный звон, на который Осаму почти не обращает внимание. Внезапно что-то словно с силой прижимает его за шею к стене, впиваясь чем-то невероятно острым в кожу. Дазай едва не вскрикивает, но не может произнести и звука, ведь язык в ту же секунду попросту немеет. В панике хватаясь за шею, Осаму в судорожном страхе бегает взглядом по комнате, но ничего, кроме одинокой пустоты, в ней не находит. Ощущение на шее походит на чьи-то ледяные костлявые пальцы, до боли сжимающие её когтями. Сердце стучит так бешено, что, кажется, вот-вот вырвется из грудной клетки, а его стук отдаёт тяжёлым гулом в голове. Дазай едва не душит сам себя, пытаясь убрать это что-то от своей шеи, скребёт по коже ногтями в попытке найти хоть что-то, чтобы убрать. Глаза начинают слезиться, а во рту появляется кислый, противный привкус. В груди будто зажигается спичка, и всё тело начинает мучительно гореть. В висках с удвоенной силой пульсирует страх, а пламя постепенно заполняет лёгкие и горло, наконец проникая в глаза. От выступивших слёз комната перед глазами расплывается, словно в воде, и превращается в одно серое пятно. Огонь превращается в лёд. Дазай машет перед собой руками, чувствуя, что воздуха ему уже катастрофически не хватает, как и, в прочем, сил. В одно мгновение шею отпускает, и Осаму падает на пол, задевая стол и опрокидывая пустой стакан, разбивающийся со звоном, которого шатен даже не слышит из-за громкого гула в голове. На глаза наворачиваются слёзы уже не столько от удушья, сколько от безысходного испуга и страха. Дазай быстро осматривает кухню и пытается встать, пару раз попадая рукой мимо стола, о который хочет облокотиться, чтобы подняться. На языке крутятся сотни слов, но ни одно из них так и не озвучивается, сбиваясь рьяным дыханием. На каждом выдохе Осаму едва не срывается на крик, не переставая беспорядочно бегать взглядом по комнате в поисках хоть кого-нибудь. Но всё тихо и пусто. Наконец поднявшись, Дазай прибегает в свою комнату и для большего успокоения запирает дверь. Осматривается вокруг и, найдя взглядом телефон на тумбе, в пару шагов оказывается у него и судорожно трясущимися руками набирает номер Мори. Время не столь позднее, и хотя бы за это Осаму уже не беспокоится. Шатен забирается на кровать и подгибает ноги, обнимая их крепко руками и вместе с тем слушая длительные гудки в телефоне. Протирает мокрые от слёз глаза о руку и опускает голову, беззвучно, но глубоко дыша. Тело начинает мелко трясти от всего того страха, что он испытал минуты две назад. — Алло, Дазай-кун, — слышится наконец из телефона мягкий голос. — Я слушаю тебя. Что-то случилось? Дазай делает пару глубоких вдохов, но чувствует, что ответить не сможет. При каждой попытке произнести хоть слово горло сводит, и вместо слов с губ слетают лишь тихие выдохи. — Я… я хочу завтра к вам сходить на… на что-то вроде консультации… предупредить вас хотел, — наконец произносит негромко Осаму, закусывая губу и стараясь сдерживаться хотя бы во время звонка, хотя едва дрожащий голос выдаёт его с потрохами. — Можно?.. — Да, конечно, я буду только рад видеть тебя, — отвечает спустя пару секунд Мори и, судя по голосу, улыбается, отчего становится немного спокойнее. — Можешь прийти в любое время, которое тебе будет удобно, с восьми утра вплоть до десяти вечера. Я всегда на месте. Дазай тихо благодарит Огая и прощается, заканчивая звонок. Мысли о том, что не стоило так быстро принимать решение о консультации, ведь снова придётся что-то о себе рассказывать, сдавливают голову тисками. Даже в порыве страха всё равно нужно было думать головой и не делать этого… Осаму ложится и накрывает себя одеялом с головой. Пальцы всё ещё немного дрожат, а сердце бьётся быстрее обычного. Дазай закрывает глаза и размеренно дышит, стараясь отвлечь мысли на звуки с улицы, которых, правда, почти и нет. Он ещё подумает, идти ли ему к Огаю. Конечно, безо всяких предупреждений или причин не приходить будет более чем невежливо, к тому же и странно, но, Дазай уверен, он что-нибудь придумает.