Правила взаимопонимания

><> <><

Нарушитель порядка Пс, Сугуру, ты закончил? Как там занятие с той девочкой, Мегуми? Послушная? Надеюсь да, потому что у меня тут на празднике свора мелких вредителей, которых я хочу придушить Пусть хоть у кого-то день пройдет лучше, чем у меня ಥ⁠‿⁠ಥ

Душнила: Р

Я уже еду домой.

Занятие прошло нормально. И это не девочка, у него просто имя женское.

Нарушитель порядка А еще хочу сладкого <⁠(⁠￣⁠︶⁠￣⁠)⁠> Купи тортик, пжпжпж Я вернусь поздно Я верну тебе деньги Ну или это может засчитаться за ужин, который ты мне должен

Душнила: Р

Тебе на йогуртовой основе? Или шоколадный?

Нарушитель порядка Хочу йогуртовый Спасибо (⁠｡⁠・⁠/⁠/⁠ε⁠/⁠/⁠・⁠｡⁠) Точно все нормально?

Душнила: Р

Почему ты спрашиваешь? Я же ответил.

Нарушитель порядка Да потому что с твоими точками в конце предложений непонятно, какое это нормально Когда все плохо, но из вежливости говорить не хочешь Или когда нормально это просто ок (⁠ノ⁠ಠ⁠益⁠ಠ⁠)⁠ノ

Душнила: Р

Нормально это когда нормально.

Вообще придирки не понял.

Я уж думал, что за три месяца ты привык к тому, как я пишу.

Нарушитель порядка Привыкнуть-то привык, только вот не всегда могу понять, что ты чувствуешь

Душнила: Р

И зачем тебе это?

Нарушитель порядка Ну как зачем? Ты ведь мой друг       На станции метро было шумно настолько, что это приглушало собственные мысли. И даже удержание в голове не помогало всецело уложить их в строки сообщений.       Миновала одна станция. Вторая. Третья. Сугуру забыл о пространстве, что его окружало, и о времени, через которое он должен прибыть домой. Он возвращался в час-пик; свободных мест не было, он теснился в уголке вагона, болезненно вжимаясь в металлический поручень. Это прикосновение ощущалось особенно сильно из-за духоты в вагоне, и это же чувство прохлады выводило из подвешенного состояния, отделяя от массы людей, столпотворение которых забирало весь воздух из легких.       Вечер в Токио оставлял свой след. Следы запаха других людей, бесчисленного количества проходящих мимо и не замечающих ничего вокруг, какофония улиц; безразборно бороздящие автомобили, неоновые вывески, фонари. Свет. Много света. Ослепляющего. Тусклого, яркого. Теплого, холодного.       Обычно, когда Сугуру ехал в метро, он много времени уделял наблюдению. За людьми, за эмоциями на их лице, за звуками, окружавшими его, за афишами и рекламой, развешанными по стенам вагона на каждом шагу. Но сейчас он молча пялился на последнее оставленное Сатору сообщение и, скривив губы, пытался понять, что чувствовал по этому поводу. «Твой друг, да? Как у тебя все просто, Сатору».       Может, это Сугуру был слишком сложным? Может, зря запутывал голову ненужными вещами? Может, ему просто стоило принять Сатору и его невыносимый, но при этом легкий на подъем характер?       Может, все раздражение, являвшееся Сугуру к Сатору, было только его проблемой?       Он погасил экран смартфона и прикрыл глаза, дожидаясь, когда услышит объявление нужной станции.       Наверняка проигнорированное сообщение Сатору не оставит не упомянутым, но, по крайней мере, пока что, не успев дойти до дома, у него было время, чтобы придумать отговорку. И в какой момент его вдруг начало волновать мнение Сатору?       Он не помнил, в какой момент все поменялось, но точно помнил, как при знакомстве практически возненавидел его в качестве соседа. Только вот размышлять на эту тему и пытаться найти другого соседа времени совсем не было, а теперь он отгонял от себя всяческие возможности такого варианта. Было сложно признать это, но он привык к Сатору, хоть он и не был идеальным.       Когда прозвучал высокий женский голос, произносящий наименование его станции, он пролез через толпу ближе к выходу и вышел с остальным потоком людей.       Сугуру зашел в круглосуточный магазин рядом с домом и нашел небольшой йогуртовый тортик, который часто брал себе Сатору. Он так хорошо знал его вкусы, и это заставило волну жара ощутимо пройтись по щекам. Он вернул сладость на полку, надув щеки, но спустя пару секунд передумал и взял в руки, без лишних раздумий направившись на кассу. Его телефон продолжал разрываться от сообщений. И скорее всего, это был не кто иной, как Сатору, которому, возможно, было скучно вести этот праздник, и он, как это обычно бывало, жаловался Сатору.       Он был слишком ярким для японца, слишком открытым по отношению к Сугуру, с которым они знакомы от силы несколько месяцев, но с которым вынуждены жить под одной крышей. Но, кажется, Сатору никогда не показывал неприязни. Мысль о том, сколько раз он улыбался, встречая новый день, заставила и его улыбнуться.       Девушка, стоящая за кассой, покраснела, по всей видимости, подумав, что улыбка была адресована ей, пробила покупку и пожелала хорошего вечера.       Вернувшись домой, его встретила тишина и закатное солнце, бьющее редкими лучами в коридор через дверные проемы, которые пооткрывал Сатору перед выходом, чтоб в очередной раз проветрить комнату. Вся квартира была им пропитана; не только запахом, но и повадками, которые приобретали свое отражение в каждом уголке комнаты. И дело было не только в разбросанных вещах, но и в других деталях.       В коридоре всегда вместе с ключами висело несколько пар солнцезащитных очков для удобства и быстрой доступности — Сатору был чувствителен к свету и в особо светлые дни без них обойтись просто не мог.       Сугуру снял обувь и прошел на кухню. Холодильник был увешан магнитами; там было парочку от Сугуру, но большинство, конечно же, принадлежало Сатору. Посуда, на удивление, была вымыта, высушена и убрана на верхнюю полочку кухонного гарнитура. Внутри холодильника также ощущалось его присутствие — об этом говорила отдельная выделенная полка, которая была забита сладким. Только от одного взгляда на все то количество сахара, находившееся там, у Сугуру сводило зубы, но сейчас он лишь улыбался.       На подоконнике стояла маленькая рассада зелени, проросшая сквозь почву, но еще слишком ранняя для сбора. Сатору приучил Сугуру следить за ней, когда его не было дома. Не то чтобы он когда-то уделял внимание растениям, но в этой привычке не было ничего плохого. Знать, что в их небольшой квартире в Токио, пряталось что-то столь крошечное, но выращенное собственными руками, успокаивало. Сугуру сам до конца не мог дать объяснение этому чувству, но был в тайне благодарен Сатору за это.       Сугуру поставил чайник, утирая выступивший пот с лица, и решил полежать немного в своей комнате. От сегодняшнего дня у него болела голова. Кажется, он должен был думать лишь о том, как он зарекомендовал себя на сегодняшнем занятии, но в итоге утонул в мыслях о том, как прошел день Сатору. Как будто понаписанного в сообщениях ему не хватало. Но это было совершенно другим. Определенно, Сатору в переписке был таким же живым, как и в жизни, но… Сугуру, словно старец, любил видеть эмоции на чужом лице. Даже если их истоки не всегда ему понятны.       Солнце скрылось за горизонтом всего за пятнадцать минут, так что Сугуру включил лампу рядом с письменным столом, чтобы не уснуть и не проворонить чайник, который скоро должен закипеть, включил вентилятор, направив его в свою сторону, и распластался на кровати, даже не предпринимая попыток переодеться в домашнее.       Сугуру прикрыл глаза, всего на пару минут, надеясь, что вместе с охлаждением тела придет и долгожданный покой. Но мысли все еще выглядели бегло и рвано. Он скрепил ладони вместе и уложил их на мягко вздымающаяся грудь, делая глубокие вздохи и слушая шум вентилятора. Носки касались пола, благодаря чему ощущение земли под ногами не давало полностью провалиться в сон.       Было странно вот так лежать и ничего не делать, даже не думать о том, что ему предстояло сделать в скором времени. Его обыденное состояние предполагало постоянную беготню, вечную занятость и идущий в ногу с этим недосып, который был уже частью его жизни. Сугуру не умел расслабляться никакими иными способами, кроме как спать.       Его конечности налились свинцом, и он близился к тому, чтобы заснуть, как вдруг свистящий чайник заставил в тревоге распахнуть глаза и пойти на кухню выключать его.       Он собирался сделать чай, но, судя по его состоянию, ему бы не помешало кофе.       Времени готовить молотый кофе в турке было, но вот сил на это не хватало. Он бросил пару ложек растворимого и залил кипятком, добавив немного густых сливок, которые были припрятаны у Сатору для… Сугуру и сам не знал для чего конкретно. Но он мог бы поверить в то, что он их просто так ел. Это вызвало у него легкий смешок. Забрав кофе, он выключил свет на кухне и вернулся к себе, забравшись под вентилятор.       Сугуру без особого интереса включил случайный канал на телевизоре, где показывали какой-то детективный фильм, и достал телефон из кармана брюк, которые так и не удосужился переодеть. Сатору перестал ему писать еще находясь в круглосуточном магазине, и по какой-то причине Сугуру неосознанно поджал губы. Нарушитель порядка Праздник наконец кончился, но мы сейчас пойдем отвозить костюмы и прочий стафф обратно, а это находится у черта на куличиках Пока туда, потом обратно Так что я приеду ближе к полуночи (⁠ ⁠⚈⁠⌢⁠⚈⁠) Я так хотел узнать, как прошел твой первый раз…………       Кроме глупой формулировки Сугуру ничего не смутило. Он закатил глаза, сделал глоток кофе, поставил кружку на место, затем начал печатать.

Душнила: Р

Хорошо. Торт я купил. Со вчера еще карри осталось.

Обо всем я могу рассказать и завтра.

Просто будь осторожен, когда будешь возвращаться, ладно?

В такое время в нашем районе много пьяниц ошивается.

      Сугуру некоторое время тупо пялился в экран телефона, но, заметив, что Сатору прочитал и стал набирать сообщение, тут же выпрямился и шумно вздохнул. Нарушитель порядка Но я сейчас хочу услышать ༼⁠; ⁠´⁠༎ຶ⁠ ⁠۝ ⁠༎ຶ⁠༽ Стоп СТОП Ты что, беспокоишься обо мне?

Душнила: Р

Это вежливость, Сатору. Такая штука, которой у тебя нет.

Нарушитель порядка Ты злюка. Мне, вообще-то, очень приятно!       Сугуру вырубил экран телефона и беспристрастно закинул его под подушку. С хмурым выражением лица он закрыл глаза и повернулся на бок, по наитию находя кнопку на пульте и выключая телевизор.       Вентилятор продолжал дуть в его сторону, отчего становилось немного прохладно. Сугуру прикрылся одеялом и, окончательно наплевав на душ, лег спать, отбрасывая мысли о том, как бы сильно он хотел рассказать Сатору о сегодняшнем дне. Жаль, что его не было рядом. В месте, где множество вещей напоминало Сугуру о нем.

><> <><

      День Сугуру начался рано, как и всегда. Он сделал все утренние процедуры: почистил зубы, сделал зарядку, так как мышцы после долгого сидения на учебе и репетиторстве затекли, да и спал он в не самой удобной позе, сходил в душ, потому что вчера не было сил поднять себя с постели. И всякий раз, когда, делая свои будничные дела, он проходил комнату Сатору, взгляд цеплялся за закрытую дверь. Ступая рядом с ней, он старался ходить тише и не дышать, словно пытаясь поймать признаки того, что он был за дверью и спал.       Все это было довольно глупо: конечно же, он спал. Где он еще мог быть, если не дома? Не так ли?..       Сугуру прошлепал босыми ногами целенаправленно до его комнаты и дернул за ручку, но так и не нашел в себе сил отворить дверь. Он ушел на кухню с румянцем на щеках, потому что его поведение — верх незрелости и глупости, какое только видало человечество. Он включил конфорку на медленный огонь, острые кончики которого переливались золотым блеском, и поставил небольшую сковороду разогреваться. С верхних шкафчиков он достал пшеничную муку, сахар и плоскую тарелку, из холодильника — яйца, а из нижней части кухонного гарнитура — венчик и глубокое блюдце. В отдельном навесном ящике, выглядящий как металлический каркас, стояло масло, которое он, открыв одной рукой, вылил внутрь теста, и убрал обратно. Закончив перемешивать массу, он стал загребать ее в половник и аккуратно разливать по всему диаметру сковороды, когда та достаточно нагрелась. Плоская тарелка, изначально пустующая, с каждой минутой водружала на себя по новому блинчику, и уже через полчаса из тонких ароматных блинов вырос целый небоскреб.       Перекусив и убрав после готовки кухню, он начал собираться в магазин, пока на улице не стало еще теплее. Он взглянул на прогноз погоды и, узнав, что через час собирался дождь, решил сгонять до магазина за продуктами сейчас, пока еще была возможность выбраться из дома.       Вечером они должны были пойти в кино с Секо и Сатору, так что дожидаться, пока дождь пройдет, было самым худшим из вариантов: сезон дождей отличался особой привередливостью — если уж дождь начался, то это затянулось на полдня или дольше. Сугуру переоделся в легкую голубую рубашку и черные шорты ниже колена, натянул белые короткие носки и прихватил кепку. Готовка заставила изрядно вспотеть, если учесть, как душно было в июне, так что он сделал пучок на голове. Сугуру уже собирался выходить, как вдруг остановился у двери соседа и легонько ее приоткрыл. Обнаружив сопящего на боку Сатору, который смял одеяло в комок, обнимая его, словно плюшевую игрушку, с которой ему довелось недавно его увидеть, Сугуру несдержанно улыбнулся, но тут же одернул себя. Он мельком заметил, что Сатору спал в одних трусах, так что был рад тому, как вовремя закрыл дверь, лишь бы мысли не поползли по кривой и узкой тропинке, с которой он мог в любую секунду упасть в пропасть. Сугуру тряхнул головой и вернулся в прихожую, обулся, взял зонтик и вышел из дома.       На улице тучи уже сгустились, но, судя по наблюдениям, вдалеке они были куда темнее, а значит дождь шел оттуда. Он немного ускорил шаг, провожая взглядом детей, копающихся в песочнице, и родителей, наблюдающих за тем, чтобы они этот песок не ели. Из городка доносились веселые всплески смеха и ругань взрослых, которые, завидев, что собирался дождь, начали быстро складывать игрушки в пакетик и готовить детей к возвращению домой.       Сугуру поймал себя на мысли, что они с Сатору выглядели примерно также со стороны: он — замученный взрослый, которому и так учеба наседала на мозги, так у него еще и был маленький и непослушный ребенок, с которым жизнь лучше не становилась. Конечно, Сатору доставлял много проблем, скорее ментальных, нежели каких-то серьезных, но все чаще Сугуру стал ловить себя на понимании, что уже не видел эту квартиру без Сатору, его вещей и звука его голоса.       В продуктовом он провел много времени. Он не торопился домой, потому что пасмурная погода, в самый последний миг перед дождем, ему нравилась. Хоть и было достаточно влажно, запах летней грозы и дождевых облаков приносил некоторое спокойствие. Насладиться простыми вещами удавалось довольно редко, поэтому он решил не спешить обратно, хотя в итоге он только и думал, что о следующей недели учебы и длительных групповых проектах. Но в полотно, сотканное из его мыслей, тонкой красной нитью впивался Сатору, как бы он ни пытался эти мысли предотвратить.       Это даже начинало раздражать. Тот факт, что из-за него он не мог сосредоточиться на том, из чего состояла его жизнь, выводил из себя. Когда он вышел из продуктового, начался дождь. Сугуру вытащил зонт и, повесив пакет на свободное запястье, раскрыл его, тут же выходя из-под козырька здания. Руку, на которой висел пакет, он запихнул в карман и незаметно для себя сгорбился.       Когда начался дождь, еще не успевший перерасти в полноценный ливень, на улице не оказалось даже единой души. И это заставило его намеренно замедлить шаг.       Интересно, как там Сатору? Выспался ли он? Съест ли он тот самый тортик, который Сугуру успел ему купить после работы? Как прошел праздник? Сильно ли он устал? Сугуру испытывал необходимость услышать ответы на эти вопросы.       Он вновь мотнул головой и раздраженно покрутил пальцами у виска, понимая, что пока не поболтает с ним, тревога из сердца не уйдет. Только вот непринужденным разговором это уже не назовешь.       Сугуру дошел до подъезда, достав ключи из кармана, в котором все это время прятал ладонь. В квартире уже слышался шум на кухне, какие-то копошения в посуде и текущая из крана вода. Как только Сугуру с громким характерным стуком закрыл дверь за собой, вода тут же перестала литься. Все будто замерло.       На встречу ему вышел Сатору — недовольный, одетый в короткие черные шорты и белую футболку с рукавом в две четверти. Судя по набитому рту, он был в процессе завтрака, но по какой-то причине так резво выскочил в коридор, что даже Сугуру удивился. — Сугуру!       Он положил зонтик в сторону, предварительно встряхнув оставшиеся дождевые капли, снял кепку, обувь, выложил ключи и ногами друг о дружку снял обувь, отодвигая их в сторону носком. Он не обращал особенного внимания на резвость Сатору, но когда тот продолжал пялиться на него недовольным взглядом и даже не забрал пакет с продуктами, он все же вопросительно взглянул на него. — Ну что не так? — Я писал тебе все утро. Какого хрена ты не отвечал? — он угрюмо свел брови, отчего между ними образовалась небольшая впадина. Сугуру редко видел, чтобы Сатору был чем-то недоволен. — Я был в магазине. — Это не ответ на вопрос.       Сугуру почувствовал нарастающее раздражение. Словно он пришел домой и его отчитывала мать за незначительную мелочь. Он мог бы сказать, что не брал телефон осознанно, может, тогда Сатору перестал бы так злиться. Но из его претензии было непонятно лишь одно: — Почему тебя должно это волновать?       Сатору еще выше задрал брови, а его глаза широко распахнулись. Постепенно недовольство сменилось неуверенностью. Сугуру видел, как одной фразой заставил его усомниться в правоте претензии. Ему было неважно из-за чего, но Сугуру не нравилось, когда его пытались контролировать. Да и кому бы это понравилось? — Я лишь… переживал. Ты ушел и совсем ничего не написал, поэтому… — Сугуру раздраженно нахмурился и несдержанно цокнул языком, заставив вздрогнуть и себя, и Сатору. — Ладно, я… буду у себя. Предупреди, когда выходим, — небрежно бросил он, босыми ногами шагая к себе. Сатору не поворачивался, а голос его был ниже обычного. Наверное, ему просто хотелось как можно скорее уйти. Сугуру тоже чувствовал нечто подобное.       Первым делом он направился на кухню с пакетом, который сжимал в ладони, разобрал продукты и стал прибирать стол, который остался от видимого завтрака соседа. Несмотря на внешнее спокойствие, он не мог выкинуть из головы то лицо Сатору, которое он сделал, когда Сугуру резко отчеканил его беспокойство. И от этого он только больше закипал. «Почему ему вообще есть до этого дело? Черт возьми, я просто на пару часов ушел. Зачем сразу такую панику наводить? Или, может, он лишь хотел что-то заказать в магазине, вот и бесится, что я игнорировал? Наверняка. Сатору ест постоянно, в любой непонятной ситуации без исключений».       Так думал Сугуру ровно до тех пор, пока не зашел к себе в комнату и не взял в руки телефон. Нарушитель порядка Сугуру, ты куда ушел? Почему не сказал? ಠ⁠益⁠ಠ Еще и так рано, нет бы спал как нормальный человек. Сегодня выходной, вообще-то! Я совсем недавно встал, а тебя уже нет (⁠-⁠_⁠-⁠; ⁠) Сегодня обещают дождь весь день. Хорошо, что ты взял зонтик! Ты наверняка в магаз свалил, я уверен! Может, стоило просто заказать доставку продуктов на дом? Но нафига так надолго уходить? У нас что, холодильник пустой????????? Серьезно, это вообще не смешно. Ты специально игноришь? Не делай так Ты совсем идиот??? Да мог бы хоть написать, что уходишь в магаз, а не насрать на то, что ты живешь не один и у тебя есть сосед, который волнуется о тебе Как же ты бесишь       Сугуру, читая все это, наблюдал особую смену настроений Сатору, пока тот писал сообщения с разной периодичностью. Он видел, как изначально Сатору задавал вопросы в довольно будничной манере, которая не предвещала ничего плохого, но и ничего хорошего. Привычные каомодзи сопровождали текст. Далее Сатору словно стал заботливой женушкой, и от этой заботы у Сугуру неприятно скрутило в животе, но только стоило ему задуматься, как, должно быть, тщательно подбирал слова Сатору, как улыбка все-таки полезла на лицо. Последние же сообщения показывали его настоящего. Комок нервов, который не может держать это в себе. Который злится от непонимания. Он буквально кричал Сугуру: неужели так сложно просто написать? Пока сам Сугуру видел в этой невинной просьбе некую форму контроля. Но никто даже и близко не пытался его контролировать.       А ведь правда. Сугуру тоже многое от него требовал и, медленно, но верно, прогресс со стороны Сатору был заметен. Секо было права: никогда не знаешь, что стоит за человеческим поведением. И любому нужно время и терпение. Сатору был единственным, кто это терпение проявлял.       И теперь Сугуру стал задумываться о том, а был ли он хорошим соседом для него все это время? Сатору не жаловался почти никогда, только язвил и бедокурил, но, судя по этим сообщениям, он многое держал в себе. Может, и Сугуру во многом ошибался?       Прочитанное хорошенько прочистило ему мозги и привело в чувства. Но теперь на душе не было ничего, кроме всепоглощающего стыда. Им предстояло провести целый вечер вместе, так что эта ссора была не кстати.       В течение часа Сугуру занимался своими делами, периодически проходя мимо его комнаты. Дверь туда была приоткрыта, отчетливо слышался шум вентилятора. Сугуру сдерживал себя от искушения подсмотреть и, может, улучить подходящий момент для разговора, но чем дольше он думал, тем меньше в нем оставалось уверенности в милосердии Сатору. Но он не знал его так хорошо, чтобы быть в этом уверенным на сто процентов. Он вообще его не знал, все это время живя в картонных воздвигнутых стенах, которые оказались фальшью.       Переживания в нем нарастали подобно снежному шару, а сердце билось тревожно, что вот-вот норовило рухнуть в пятки. Сугуру перестал дышать, когда подошел к двери в его комнату, наконец, решившись на диалог. Его одолевало очень много сомнений, и в каждом он проклинал себя за то, что так бездумно отнесся к чужим чувствам. Нет. Не чужим. К чувствам Сатору.       Он глубоко выдохнул последний раз, пытаясь унять болезненный стук сердца, и беззвучно открыл дверь в его комнату. Но всякая мысль в виде извинений и сожалений, которая крутилась на языке, тут же растворилась. Поперек горла встал ком, когда он увидел Сатору, сидящего на стуле. Сугуру не стал бы акцентировать на этом внимание, если бы не одно «но»: стул был повернут спинкой к столу, Сатору сидел на коленях, выгибаясь задницей в сторону вентилятора, и что-то сосредоточенно читал. Он бы и не заметил присутствия Сугуру, если бы тот не зашелся в приступе кашля, когда взгляд неосознанно пополз по выглядывающей из-под шорт из-за позы заднице.       В низу живота ощущалось легкое возбуждение, и Сугуру растерялся в попытке скрыть это недоразумение, как тут же Сатору заметил его, повернувшись в сторону. Он полностью сел на колени, опуская зад, и посмотрел на Сугуру, судя по взгляду теряясь в догадках, зачем он зашел. — С-Сатору, я… — Сугуру посмотрел на него, затем на его кровать, второпях сел на край постели и, положив ногу на ногу, дождался, пока Сатору примет более подходящую позу. К счастью, он довольно ровно уселся рядом безо всяких излишеств. — Я хочу извиниться. — Правда? — напряженный ранее взгляд Сатору смягчился, сменившись удивлением. Он внимательно слушал каждое слово, произнесенное соседом. — Я поступил чертовски неправильно. Сказал, не подумав. — Да, это было не очень приятно, — Сатору сел рядом с ним и, приобняв себя за колени, горько усмехнулся. — Я не хотел быть навязчивым, всего лишь хотел немного… — Я понимаю, — быстро перебил Сугуру, склонившись над полом и переместив локти на колени. Длинные волосы, ранее завернутые в пучок, струились по плечам и прятали его лицо. Это было очень вовремя, если учесть, как трудно Сугуру было сосредоточить свои мысли на разговоре, когда живот связывал тугой узел. — Я понимаю… Ты не был навязчивым. Это просто… мои собственные загоны. — Как и то, что я прошу предупреждать, — Сатору сел в позу лотоса и, положив ладони на колени, усмехнулся. — Наверное, это тоже своего рода загон, — он почесал затылок и стал ерзать. Ему словно не сиделось на месте. Сугуру краем глаза ощущал, как Сатору пытался делать что угодно, лишь бы не смотреть в его сторону. — А может, это просто привычка. Мои родители довольно строгие. Всегда требовали, чтобы я предупреждал о таких нюансах. — Понимаю тебя. Мои родители тоже не сахар. Если я не приходил вовремя, то получал нагоняй. Или если получал плохие оценки в школе. — Моим родителям всегда нужны были идеальные результаты во всем. — У меня также. Недостижимый идеал.       Они тяжело вздохнули в унисон и, подловив меняющуюся в комнате смягчающуюся атмосферу, рассмеялись. Сугуру видел, как комната стала наполняться светом выходящего даже сквозь дождевые тучи солнца. Незримый комфорт витал в духоте комнаты. Он краем глаза посмотрел на Сатору, что откинулся назад, свесив ноги с кровати, и улыбчиво взглянул в его сторону. — Я все еще жду рассказа про репетиторство. — А я и забыл, — Сугуру приподнял взгляд, ощущая, как внизу становилось легче, спазмы прекратились, и он сумел наконец расслабиться. — Все прошло хорошо. Конечно, я чувствовал, что был более требовательным к Мегуми, чем нужно было… Надеюсь, он захочет позаниматься еще. Он очень тихий и спокойный мальчик. — У детей обычно все на лице написано, даже у таких. Так что если он никак не препятствовал занятию, уверен, что ты ему понравился, — Сатору похлопал Сугуру по плечу и поднял большой палец с бодрой улыбкой. — Что до требовательности… К каждому ребенку нужен свой подход. Некоторые, особенно невоспитанные, могут понять только язык угроз и криков. Конечно, я не имею права кричать на чужих детей во время праздников, но иногда так хочется, аж сил нет, — Сатору драматично прижал ладонь к груди и откинулся на постель, падая под крутящийся на 180 градусов вентилятор. Края и без того коротких шорт резво дергались под потоком воздуха. Сугуру более смело посмотрел в его сторону и откинулся на руках назад, подставляя мокрое от волнения и духоты лицо под прохладный ветерок. — Тебе приходится справляться с целой толпой детей. Мне больше нравится вариант один на один в спокойной обстановке. Меньше ответственности. — Я так и знал, что ты такой человек, — он мягко усмехнулся, отчего Сугуру некоторое время хмурился, озираясь на Сатору, а затем, захлопав глазами, удивленно вытаращился на него. — Правда? Ты не кажешься уж очень проницательным. — Не в первый раз я слышу подобное. Так что совсем не обидно. — Я и не думал обижать тебя. — Знаю-знаю, — Сатору приковал теплым взглядом внимание Сугуру к себе, и он совсем забыл, что все это время думал о Сатору только плохое, создав для себя удобный стереотип ленивого и неряшливого пацана, которому не было дело до комфорта других, находящихся рядом, людей. Потому что так было проще, чем предпринимать попытки разобраться в чужих мыслях, в новой для него картине мира. Он был тем, кто ненамеренно обижал его, возможно, из желания призвать к совести, возможно, в попытке призвать к здравому смыслу. Или же все сразу. Быть может, Сатору видел в Сугуру то, чего в самом себе он не замечал.       Сатору резво приподнялся и потянулся за телефоном, лежащим на столе. Из-под футболки выглядывала бледная кожа, но после беседы с таким понимающим собеседником Сугуру мог думать лишь о том, как, оказывается, комфортно мог протекать диалог с кем-то, кто не был Секо. Он в действительности был слишком закрыт от внешнего мира. — Сугуру, время, — он приподнял брови и взглянул в чужой телефон. — Да, ты прав. Нам пора собираться.

><> <><

— Сугуру, не толкайся, — шепотом прошипел Сатору, хмурясь. Он вытянулся и со всей имеющейся силой прижался к стене, лишь бы не задохнуться от всепоглощающей духоты и шума, который ежесекундно распространялся по вагону метро. Проехать им было нужно лишь три станции, но в такую погоду поездка на общественном транспорте стала подобна испытанию с небольшим шансом впасть в обморочное состояние. Сугуру видел, как недоволен был Сатору. В голубых глазах отражался огонь, будто он и вправду намеревался кого-то убить. Сугуру никогда до сегодняшнего дня не ездил в метро вместе с ним, так что вопрос о том, всегда ли он так себя вел, оставался открытым. — Издеваешься? Я не могу не толкаться, — добавил Сугуру, раздраженно прикрывая глаза. Он схватился рукой за металлический поручень сверху, перед макушкой Сатору, который, в свою очередь, напряженно опустил голову, смотря куда-то в пол. Скорее всего, он тем самым пытался абстрагироваться, но в конечном счете дал Сугуру возможность рассмотреть его так близко. Между ними практически не оставалось пространства, Сугуру чувствовал, как на его спину давил весь забитый вагон, а он сопротивлялся, лишь бы не соприкоснуться с Сатору какой бы то ни было частью тела.       До сих пор воспоминания о позе, в которой Сугуру застал Сатору, пронизывали каждую клеточку тела, стоило мыслям воспроизводить увиденное с доскональной точностью. Его раздражало то, насколько часто он зацикливался на этом. Он никогда ни о ком не думал в подобном плане, что уж говорить о том, что Сатору был парнем. Сугуру относился к этой мысли рационально, ведь было глупо отбрасывать физиологические потребности.       Сатору скрестил руки на груди и сгорбился; из-за высокого роста он часто пытался как бы уменьшить себя. Думается Сугуру, разница в росте с другими людьми мешала слышать друг друга. По его рукам, спрятанным под тонкой зеленой рубашкой, стекали капельки пота, так что они наверняка были очень холодными. А Сугуру мечтал хоть как-то охладиться. Обычно спутавшиеся белые волосы были причесаны по бокам, а челка убрана назад. Он выглядел хорошо, даже более того; в любом виде он был симпатичный. Сугуру периодически слышал, как женские голоса перешептывались о том, какой красивый беловолосый парень стоял в углу. И от этих мыслей Сугуру чувствовал, как желание скорее выскользнуть из вагона, нарастало в геометрической прогрессии. Голубые глаза были спрятаны за черными круглыми очками, но из-за того, как Сатору сгорбился, Сугуру видел, что его глаза были прикрыты, а ресницы изредка дергались. Возможно, он находился в полудреме, а значит ответственность за отслеживание станций свалил на плечи Сугуру.       Количество людей на следующей станции возросло, их поток становилось сдерживать все труднее. Сугуру кто-то беспринципно толкнул в спину, отчего он буквально уперся в Сатору ногами. Они оба вздрогнули, но никак не прокомментировали. Сугуру отвел взгляд, сделав вид, что чем-то увлечен, а Сатору, в очередной раз пряча глаза за очками, покраснел. Сугуру видел, как он поджал тонкие губы в линию, а пальцы, на скрещенных на груди ладонях нервно сжали края рукавов рубашки.       Когда их поезд стал подъезжать к нужной станции, Сугуру неосознанно облегченно выдохнул, что заставило Сатору открыть глаза и молча приподняться. Он схватил поручень, за который держался Сугуру, и их глаза оказались наравне. Встретившись взглядами, они тут же перевели их на выдвижную дверь и вместе с текучкой людей вылезли из вагона.       Сугуру часто брал Секо за руку, чтобы они не заблудились в метро; она была небольшого роста, а по цвету волос, который был присущ большинству японцев, становилось еще менее понятно. К счастью, высокий рост и белые волосы ни с кем не перепутаешь.       Они дошли до колонны друг за другом и остановились там, наконец, вдыхая немного воздуха. — Ты в порядке? — Сатору поднял опущенный взгляд на Сугуру и непонимающе хмыкнул. — Давно не было настолько невыносимой погоды. Голова не болит? — Нет. А у тебя? У тебя все лицо красное, — приметил Сатору, приподнимая очки, чтобы присмотреться.       Сугуру махнул ладонью и вытер пот со лба. — Все окей. Я не очень хорошо переношу высокую влажность.       Сатору с подозрением отнесся к этому замечанию, только никак не прокомментировал: лишь свел губы как рыба, но быстро переключился. — Так… где Секо? — А я здесь, голубки, — две прохладные ладошки легли на плечи Сугуру и Сатору, заставив их вздрогнуть от неожиданности. Секо оделась довольно закрыто. Обоих передернуло от одного только взгляда на девушку, но любую сказанную ей шутку они пропустили мимо ушей. — Если ты потеряешь сознание, мы все равно не уйдем, пока не досмотрим фильм. — Мечтайте. Ни за что не дам вам остаться наедине.