stay_here.mp3

Небольшая квартирка встретила Сёко кромешной темнотой, пыльными учебниками и прочим хламом, о который девушка чуть не споткнулась, таща за собой два больших чемодана. Щелчок, ещё один, но свет так и не появился — лампочка перегорела. Может, не стоило вестись на первое объявление — а вернее, на мизерную квартплату, перекрывавшую все остальные минусы жизни с незнакомым человеком, хоть и тоже студентом. Выбирать не приходилось: стипендию урезали, а бывший арендодатель так задрал плату, что хоть почку продавай, а она Сёко ещё бы пригодилась — так, на чёрный день. Благо в своих мыслях она была не одинока и быстро нашла такого же бедолагу, готового разделить кров, арендную плату и любовь к собственным органам — последнее особенно впечатляло в наше время. — Есть кто? Дверь была открыта. Ответом ей стало шумное дыхание. Её новый сосед обнаружился в гостиной, тонкие лучи заходящего солнца касались плеч сгорбившейся фигуры, путались в высветленных волосах, пока тело подрагивало будто бы от холода, что странно в такой-то парилке — ещё и с закрытыми окнами. Прислонившись спиной к потёртому дивану, парень сидел с зажатой между коленей головой, судорожно дыша, — будто бы задыхался. Мелкая дрожь была почти незаметна, но сотрясала худощавое тело не хуже самого мощного землетрясения, засев внутри и мечась в агонии, пока в черепушке раздавался хруст и треск, слышимый, казалось, даже посторонними. Сёко опешила, но только на секунду. — Ты меня слышишь? Что случилось? — как можно мягче спросила она, присев рядом. Ожидаемо, ответа не последовало. Дыхание бедняги только участилось, пальцы, окаменевшие, почти белые, в мёртвой хватке сжимали волосы — потяни сильнее, и снимешь скальп. Застывшие глаза, похожие на два мёртвых драгоценных камня, стали подозрительно закатываться. — Тебе нужно дышать медленнее. Давай, вместе со мной. Она осторожно тронула его руку, внимательно следя за реакцией, и, не встретив сопротивления, крепко сжала её. — Медленно вдыхай, когда я касаюсь твоей руки. И выдыхай, когда отпускаю. Добрых пятнадцать минут прошли будто бы в странном нервном трансе с постоянным счётом до четырёх — своеобразной «медитации наоборот», если это можно так назвать. В конце концов в затуманенных глазах появилась капля осознанности и долгожданного облегчения, из острого, неподвижного стержня тело превратилось в желеобразную массу, но — всё ещё с острыми углами. В онемевших руках оказался стакан с водой. — Ты, видимо, мой новый сосед по комнате. Я Сёко, мы говорили по телефону, — она поправила упавшую на глаза чёлку. — Как себя чувствуешь? Во взгляде, которым обычно одаривают будильник после бессонной ночи, читалось только усталое безразличие, часть расплескавшейся воды стекала по шее и расползалась причудливым пятном на светлой футболке. Закрыв глаза и откинув голову на сидение дивана, парень выдохнул: — Бывало и лучше. Так Сёко и познакомилась с Сатору Годжо.

* * *

Сатору всегда был излишне самоуверенным. Учёба в школе давалась ему легко даже несмотря на многочисленные прогулы, которые злили и бесили всех, начиная от учителей, грозившихся отчислить его, и заканчивая одноклассниками, изнывающими от скуки на уроках. Пока успеваемость Годжо была на высоте, с ним ничего поделать не могли. В университете ситуация почти не изменилась, и хотя злоупотреблять прогулами стало сложнее, спортивная стипендия немного развязывала руки, позволяя прикрываться тренировками и триумфальными победами, когда очередной преподаватель качал головой на количество пустых клеточек в ведомости. Сатору сам построил себе такую жизнь, в какой-то момент почувствовав полную свободу и безнаказанность, — просто-напросто задвинул большую часть пар, забыв, что неуязвимость и вечное везение тоже могут когда-то иссякнуть. Когда-то наступило слишком рано. — То есть если ты завалишь последнюю попытку, то тебя отчислят? И тренер никак не сможет на это повлиять? Вот отстой. Сёко отпила горячий чай и поморщилась, как только третий кубик сахара упал в чашку Сатору, а ложка вонзилась в сомнительной свежести кусочек торта — единственное, что было в холодильнике. — Да ещё и по какой-то… философии. Сатору скорчил такое лицо, что рука Сёко рефлекторно потянулась к мусорному ведру — лучше перестраховаться, кто знает, вдруг человека действительно вывернет? Для одного дня потрясений достаточно. — Тебя поэтому так накрыло? Если бы Годжо знал. Возможно, угроза отчисления вернула его из состояния беспечности, скинула с вершины всесилия, медленно пригвождая к земле, без шанса вырваться, что-то исправить или на крайний случай сбежать. Заставила смотреть, как в тело вгрызаются бродячие псы, отрывая кусочек за кусочком, пока в горле застревает почти утробный крик — бесполезно. Никто не поможет. — Последняя попытка завтра, — он тяжело вздохнул, закрыв глаза. — А я по-прежнему знаю только то, что Диоген жил в бочке, а Сократ ничего не знал. К нему претензий ни у кого почему-то не было. Что, наверное, обиднее всего. Чем Сатору хуже какого-то бородатого мёртвого старика с целым сборником пафосных изречений? Эта мысль не покинула его и на следующий день, только теперь она звучала не так дерзко и самоуверенно, а группа студентов, столпившаяся перед корпусом гуманитарных наук, с исписанными тетрадками и горячими обсуждениями, кажется, определённо знала ответ на этот вопрос. Вот, чёрт. Он не готов. Взять себя в руки — простой, но абсолютно бессмысленный совет, особенно когда внутри всё замерло в необоснованном страхе, ещё не оглушительном, но достаточном для того, чтобы загореться от одной искры. Внутренняя дрожь, похожая на запертую, бьющуюся в маленькой комнате птицу — до крови и сломанных крыльев, перехватывала дыхание, трепыхалась где-то в груди и покалывала кончики пальцев. Сатору сделал шаг назад, упёршись в фонарный столб. Горло сжало в болезненном спазме — это сердце пыталось вырваться наружу, отдаваясь в голове болезненными ударами. Тук-тук, тук-тук. Ноги подкосились. Звучавшие вдалеке голоса становились всё тише и тише, словно плавно уходили под воду (или же под водой оказался сам Сатору?). Но сквозь завесу неумолимого отчаяния всё же удалось пробиться единственному голосу, звучавшему мягко, но достаточно настойчиво. — Тебе плохо? Глупый вопрос, учитывая расползшееся по земле тело Сатору, которое явно не сочеталось с понятием хорошего самочувствия. Но придираться к формулировкам – последнее, что сейчас мог Годжо, он лишь покачал головой, пытаясь восстановить дыхание и собрать мысли в цельные слова, но из груди вырвался только судорожный хрип и сдавленное мычание. — Чёрт, я вызываю скорую. Рука парня потянулась к сумке, но Сатору неуверенно перехватил её и, собрав последние силы, всё же выдавил из себя: — У меня… паническая… Звякнула молния, послышался шорох. Сатору был уверен, что вскоре услышит вой сирены и раздражающие вопросы парамедиков, но вместо этого в его руках оказалась холодная пластмасса. — Тише. Пей. Контраст прохлады, покалывающей кончики пальцев, и чужих тёплых рук, мягко обхватывающих руки Сатору, помогающих поднести бутылку к губам, заземлял, тянул за нить обратно к безопасному островку даже несмотря на то, что вокруг бушевала буря. Чужие спокойствие и размеренность напитывали тревожный разум, вытесняя страх и оставляя после себя лишь приятное опустошение. К тому моменту, как собственное тело оставило попытки убить своего хозяина, толпа студентов рассосалась. Парень с длинными тёмными волосами всё ещё сидел рядом, обеспокоенно ловя малейшее изменение на лице Сатору. — В норме? Годжо кивнул, прислушиваясь к своим ощущениям, но кроме адской усталости, лёгкой сонливости и разъедающей пустоты он ничего не чувствовал. Может, оно и к лучшему. — Спасибо. Что не бросил, и за всё остальное. — Не мог же я оставить тебя одного, — улыбка коснулась кончиков губ. — Я Сугуру, кстати. Кто-нибудь сможет тебя забрать? Тебе бы сейчас отлежаться, а потом хорошо бы и к врачу сходить. Стоило Сатору привстать, как перед глазами заплясали мушки, мир предательски поплыл куда-то вбок, а в голове неприятно загудело. Пришлось снова сесть, не без помощи Сугуру. — Нет, у меня же сейчас… экзамен. У меня же сейчас… Взгляд зацепился за циферблат на главном корпусе университета. Стрелки часов дрогнули и хитро сошлись вместе. Чёрт. Так Сатору познакомился с Сугуру Гето, пережил худший эпизод своей жизни, опоздал на экзамен, но всё-таки вымолил многострадальную тройку. Возможно, из-за своего несчастного вида в тот день.