Пантеон (dark academia)

VII. Подозрения Суббота, ночь, 3 июня 1989. Когда Альберт разлепил веки, потолок все так же раскачивался, но за окном уже бурлила кофейная гуща ночи. Он поморщился — сигналом тревоги ему в глаза ударили алые неоновые цифры, плавающие где-то в бескрайнем космосе комнаты — электронные часы показывали 11:50 PM. Ввалившись сюда, он на них не обратил внимания, а сейчас устройство (точнее, его свет) стало неожиданным открытием, будто его корабль неминуемо подлетал к красному карлику. — Ох ты ж! — Вечеринка-то уже давным-давно закончилась, Деб ведь планировала все до одиннадцати. Стало быть, его просто вырубило. Сколько он проспал? Часа два, нет, почти три… Басов, имеющих вид «туц-туц-туц», он уже не слышал (музыку выключили вовремя, никто не хотел проблем с полицией), но за дверью все еще происходила какая-то возня, шарканье туда-сюда, доносились не особо приглушенные голоса и всплески смеха — народ пока не разошелся. Эбби что-то заворчал вслух (язык плохо слушался, а во рту ощущалась сладковатая прель вина) и попытался сползти с кровати — делал он это все не как обычные люди — встающие с левого края или с правого, а, как и подобает пьяному, — полез куда-то вперед, запутавшись в белье (все эти роскошные простыни и пододеяльник из черного шелка — не только чудесные, но и ужасно скользкие!) и чуть не кувыркнувшись, приземлился на прикроватную тахту. После он вспомнил про рамку, перебирая ногами, вновь пополз наверх (до чего высокая кровать!), стал шарить руками, но искомой вещи нигде не оказалось. — Да что такое?! — Андерсон выругался, не оставляя попыток, водил ладонями по гладким тканям. — Интересное зрелище, — сказала Дебора несколько сонно. Эбби заозирался. Тут же маяком во мраке вспыхнула настольная лампа, осветив часть комнаты и саму девушку. — Очухался наконец, Андерсон? Парень стал щуриться, ему вновь хотелось погрузиться во мрак. — Что ты тут делаешь? — спросил он, понимая, хоть и не сразу, как тупо прозвучал его вопрос. — Я тут живу, у тебя амнезия, Андерсон? — Деб не торопилась покидать кресло, так и сидела, переплетя руки и ноги. — Сколько пальцев ты видишь? — Она показала ему всего один перст — средний. — Прекрати, ты поняла, что я имел… А где Чарли? — Вот как раз наш милый Чарли сейчас с тобой и посидит. А мне пора, нужно выпроводить всех тусовщиков, пока они не разнесли этот арендованный за неприличную сумму этаж. Торндайк, похоже, не особо справляется с ролью властного хозяина. — В подтверждение ее слов за дверью начали топать и истошно вопить. — Я брал с собой одну вещь… — Андерсон как-то беспомощно осмотрелся. — Вот эту? — Дебора указала на тумбочку — на ней Эбби, уже привыкший к свету, разглядел рамку и фотографию в ней. Деб как-то уж слишком удачно ее поставила, будто она всегда и находилась в этой комнате возле вазочки и стопки книг. — Ты спал с ней в обнимку, решила — вдруг поранишься еще, поэтому убрала сюда. — Это футбольная команда Артура… — Я заметила. Не близко, но знаю некоторых парней. — Я нашел ее случайно по пути к тебе. — Хочешь об этом поговорить? — Я… — Он замялся. — Не знаю. — Прошло совсем немного времени… И ты знал его лучше, чем кто-то с нашей группы. Да и твой дядя… Слушай, я не очень хороша в разговорах о смерти, ты уж извини. Одно дело говорить о каких-то метафорах в искусстве, об образах и влиянии всего этого на человека, совсем другое… Не могу представить твоих чувств, Андерсон. Ну, ты понял. Так что, извини… — Тебе не кажется это странным? — спросил Эбби, выслушав ее признание. Он с ней согласился — смерть воспевалась в культуре, как ничто другое — будоражила воображение поэтов, писателей и художников (на каждой второй картине — то убийство, то похороны, то скелеты, черепа и кости; литературные описания — там еще похлеще!), о кончине рассуждали священники, философы и ученые, и костлявая старуха с косой (прямиком из рекламы в честь Хэллоуина) для них являлась неотъемлемой частью жизненного цикла всего сущего. Говорить об этом, как о неком абстрактном явлении, предмете для изучения — не так трудно, нежели ощутить ее веяние прямо в затылок. — Что именно? — Дебора не совсем поняла вопрос. — Мое поведение. Таскаюсь на вечеринке с фоткой умершего парня… — Знаешь, — начала она, — А ведь каждый из нас таскается с книгами давно умерших авторов, мы изучаем их картины, копаемся в этой утраченной жизни… Покупая вещь на гаражной распродаже, про антиквариат я промолчу, тут и так все ясно, — нас первой посещает мысль — «О! Я обожаю ретро! Как мне повезло урвать нечто старое и редкое!», но потом приходит понимание, что и эта вещь принадлежала кому-то, кого теперь больше нет… Смерть окружает нас повсюду, Альберт. А мы еще слишком молоды и глупы, чтобы все это так легко принимать. Оттого проще отрицать ее существование, — рассудила мисс Флетчер. — С этим тяжело смириться… С осознанием, что однажды, рано или поздно, каждый из нас умрет… И этого не избежать. И я это поняла, как бы дико не прозвучало, благодаря тебе. Молчание повисло в комнате. Даже там, в коридоре, все смолкло. — Ты облекла мои мысли в слова, Деб. Я бы не сумел это все сформулировать таким образом. — Ты к нему так сильно привязался, Эбби? — внезапно спросила она, поднимаясь с места. Альберт так и остался сидеть на краю кровати. — Я… — Он собирался ответить, но то в крови заиграл алкоголь, — в действительности ему не хотелось обсуждать весьма сложные чувства к Артуру с ней. — Мы говорим о человеке, с которым я прожил бок о бок почти год… каждый день просыпался и засыпал с ним в одной комнате. И теперь его больше нет. Привязанность ли это, как считаешь? — Извини, ляпнула глупость. Я просто несколько пьяна, вот и… Я не это хотела спросить. — Забей. Повисла тишина. Дебора нарушила ее первой — пошатываясь, двинула к двери со словами: — Позову этого бесполезного Талли. Оставайтесь уж на ночь, а утром поможете с уборкой. Не переживай, Андерсон, я вызову клининговую службу, но мелкая помощь не помешает. — Хорошо. Спасибо. — Он уже представлял на краешке мыслей, как бы они с Чарли — пьяные в доску — тащились обратно в общежитие (на это бы ушел целый час, еще и староста докопается — поздно ведь уже). — Ты бы мог отвезти это фото его родителям на каникулах. — Деб застыла у рамки, повернувшись к парню спиной. Он задумался, глядя на блики, играющие с ее аккуратной прической. И как это ему не пришло в голову? — Вы бы поговорили, вспомнили… Ты бы мог рассказать его семье про студенческие будни, что Артур делал, чем интересовался. Посетил бы могилу. Попрощался. Тебе бы стало легче, я так думаю… — Я не могу. — Она обернулась и их взгляды встретились. — Думаю, что я не смогу… Дебора подошла и обняла его. Так они и застыли на некоторое время. — Тебе что-нибудь принести? — поинтересовалась она, уже собираясь уходить. — Только стакан воды и таблетку обезболивающего. Благодарю! Деб молча кивнула и вышла. Эбби остался один. *** — Ой, а что это у нас тут за перепивший винца малыш! — Чарли завалился в комнату, неся в одной руке все еще шипящий стакан, как он заявил, с Алка-Зельтцером. — Ну-ну, не жадничай, а то животик заболит! — дразнился сокурсник, ведь Эбби — умирающим от жажды странником в Сахаре — припал к целебному пойлу. — Это самодельный вариант, чтоб ты знал. — Самодельный? — Эбби поперхнулся, допив почти до конца. — А что такого? Берешь пищевую соду, аспирин и витамин C. Voila! Ты пей, пей, — заботливо добавил Чарли. — Что ж… А то я уже заволновался… — Отравление в стиле Борджиа в наши планы не входит. Ну, как ты? Полегчало? — Да, спасибо! — Никуда не уходи. Я сейчас! Притащу чего-нибудь вкусненького. Там еще, вроде как, осталось пиво в банках и чипсы… И вещи надо забрать, а то сопрут наши пиджаки! — Давай. — Андерсон устроился поудобнее на кровати. Веселый Талли вернулся с большим пакетом. Одногруппник аккуратно устроил их верхнюю одежду на кресле, где только что сидела Дебора, убрал подальше все еще катающуюся по полу пустую бутылку, а на тахте разложил добытые трофеи — чипсы Pringles, пару банок Budweiser, кисло-сладкий мармелад в обсыпке, разорванную большую упаковку M&M’s, в которой оставалось полным-полно конфет, еще какую-то сладкую мелочь. — Та-да! Вот достойная королей трапеза! — возликовал Чарли. — Только не крошить! — Он погрозил другу пальцем. — Королей в картонных коронах, — пошутил Эбби. — А ну! Не порть мне тут все. Королей вечеринок, не меньше! — Ты что-то какой-то очень радостный, Чарли… — А я гляжу, ты уже чувствуешь себя как дома. — Торндайк забрался на кровать и растянулся, что-то жуя из украденного с общего стола. — Ты про рамку… — Андерсон растянул губы в болезненной улыбке. — Все сегодня крутится вокруг нее, — грустно и одновременно с теплым трепетом добавил он. — Очень хорошо смотрится, между прочим. Ты как? Чем тут занимался? — Талли потянулся, достал чипсы и передал их другу, сам взялся за жестяные банки. — Пива, м? — Нет, merci, а то точно прополощу желудок. Валялся в отключке — вот чем. Деб со мной сидела. — В отключке — это громко, конечно, сказано, Эбби, ты просто не умеешь пить! В который раз в этом убеждаюсь. А если тебя все еще мутит, тогда не стоит испытывать судьбу! И все достанется мне! — Он открыл банку, отпил, отправил в рот смесь разных сладостей, снова все это запил. — М, только представь, Дебора Флетчер — заботливая няня для нашего малыша Эбби! Как звучит-то! Так и просится в фильм! — В порнофильм? — Андерсон! — Талли снова погрозил ему пальцем. — Маленький развратник! — Я шучу, ничего такого… — Но ты же зажигал тут с одной нимфой поэзии из «Хамнета». — Торндайк уже все прознал. — И как оно? — Не знаю. — Эбби пожал плечами. — Это все из-за вина. — А в нем — истина! — Или головная боль и разочарование. — Ну, не списывай силу вина со счетов так быстро. Иногда все иначе Просто не свезло. — А у тебя что? — С поэтессами? — С Джокондой твоей. — Все-то ты знаешь, Андерсон! Лежишь себе в кроватке и все между тем ведаешь! — Странно такое слышать про себя из уст вездесущего сплетника Торндайка. — Я, когда встретил ее, сказал, мол, у тебя к ней дело. — Ты ж мой спаситель, Эбби! — воскликнул Талли и приобнял его. — Да, мы потусовались с ней. И… — Альберту его тон сразу не понравился — как пить дать, что-то начнет просить. — Ты же меня выручишь, да? — Что такое? С чем и как? — Одолжи мне парочку картин, м? Эбби, я пригласил нашу подружку в художественную мастерскую. — Ты собираешься выдать мои работы за свои?! — Альберт не поверил ушам. Ну что за наглость? — А что такого? Никто не узнает. — Они же подписаны… — Ты подписываешь учебные работы? — Ну да. Они же учебные, чтоб препод знал — кто и что написал. И все так делают, между прочим. Авторское право — помнишь про такую вещь? — Она ничего не заметит, не парься! — Талли доводы художника не заботили. — Джо ведь не знает какая там у меня подпись! — «А. Андерсон» — такая у тебя подпись? — Эбби развеселился, заметив расстроенную физиономию незадачливого хитреца Чарли. — Я еще подумаю, как тебе помочь. Есть у меня там всякие незавершенные работы, — закончу, а подписывать не стану, поставишь автограф. — В долгу не останусь, — пообещал Чарли, уже мечтательно улыбаясь. В грезах, он, вероятно, демонстрировал Джоконде полотна, а та восхищалась его талантом. А вот Эбби эта затея не нравилась, он стеснялся показывать работы этой (вообще-то, взрослой!) женщине. — А мы с Деб говорили про Артура. — Эбби не знал, зачем это ляпнул, но слово — не воробей. Как-то сорвалось, и все тут. — Слушай, как и мы с Джо… Грустная тема, может не будем, а? Но Эбби уже уцепился за фразу Чарли и хотел узнать чуть больше. — Они знакомы? — Альберт никогда не видел Артура вместе с Джо… И тот ни разу о ней не упоминал. Его сосед и не особо куда-то отлучался. Хоть Эбби проводили с ним много времени, даже больше, чем с Чарли, но ведь они познакомились меньше года назад… А что Артур делал ранее, до встречи с ним — этого знать он не мог, ну, только если бы тот об этом рассказал. — Эм, — Торндайк помолчал немного, шуршал, жевал и хрустел, — какая-то тут загадка, откровенно говоря… — И в чем ее суть? — удивился Эбби, хотя если попытаться описать Джоконду и все, что с ней связано, одним словом — «загадка», определенно, подойдет лучше всего. — Мы просто мило болтали и пили, старшекурсники эти ее тоже к нам присоединились… И как-то один из них замолвил слово, — Он кивнул в сторону фотографии, — про эту трагедию. Крипстоун-Крик — мелкий городок, а тут в газете написали и по телеку показали, — все, считай, сенсация. — Да и что они там написали? — возмутился Эбби. — Три строчки, мол, погиб студент… Все! Это все! Погиб и ладно… Да и когда все узнали в академии, что сделали? Ничего. Минута молчания, сраная минута! Почтим память… И все, хватит. А потом сразу же гребаный концерт — песни, пляски… Нет, вот выступление клоунов с их Бетховеном и Бахом никак нельзя отменить! Никак. — Тише, тише, — попытался успокоить его Талли. — Все это потому, что случилась трагедия не в кампусе… — И какая разница, где это случилось? Он что, не один из студентов, не один из нас? Его больше нет, понимаешь, Чарли? — Эбби почувствовал, как негодование в нем сменяется горечью, обидой, болью. — Мы не видели его тела, его могилы… Нам просто сказали, что он погиб. И теперь мы должны вычеркнуть его из памяти и идти дальше, будто ни хера не случилось… Из-за того, что будто бы пьяный студент попал в аварию и… Но я так не могу… — Понимаю, Эб, понимаю. И то, как тебе тяжело и сложно. Не в полной мере, конечно… — Вот и Дебора так же говорит… — Эбби хлюпнул носом. — Но я на твоей стороне, даже если чего-то не знаю, не представляю… Хочешь поговорить об этом? Мы же с тобой это так и не обсуждали… — Мы почти год жили вместе… — Начинать рассказ оказалось тяжело, но Эбби все-таки сделал это. — И он для меня не просто сосед, мол, «Привет!» и «Пока!», как твой Майкл… И каждый день, каждое утро, каждый вечер… Мы постоянно находились бок о бок… Даже с дядей Беном все происходило как-то не так… Или я оплакиваю вместе с Артуром и его? Ведь я не уделял дяде столько времени, сколько должен… Я и не знал, что он болел… Представляешь? Слепой придурок! Полный дебил! И Артур… он для меня как старший брат… и друг, и все сразу… Вообще все… И теперь… Теперь почти целый месяц… Я возвращаюсь в эту комнату, а там меня ждет пустота и боль. Да, ты предлагал поменяться местами, спасибо, Чарли, правда, спасибо, но мне бы не полегчало от этого… Так я и живу, нет, существую. Утром просыпаюсь с мыслью, что всего этого не случилось. Открываю глаза, надеясь, что увижу его, а мне все лишь приснилось, но нет… И я не могу в это поверить… Ни после разговоров с полицией, ни после посещения нашей чокнутой консультантки по психологии… Я не могу это взять и пережить, никакие ебучие советы не помогают, как бы не старался, но я не могу… А для всех я лишь — сосед погибшего по пьяни парня… И ты не всегда рядом… А я постоянно слышу все эти шепотки и собираю на себе их взгляды… Им плевать, что мне больно… Пиздец как больно. Хотя я делаю вид, что — нет. Им плевать не только на меня… Но и на Артура. А он… Он такого не заслужил! Я так устал, Чарли… Я так устал от всего этого. Эбби повалился и уткнулся в колени друга. Тот не двигался и ничего не говорил, а он уже не мог сдержать слез. Альберт терпел слишком долго, а теперь эту плотину прорвало — все его страхи, мысли и чувства слились воедино, поднялись огромной рокочущей волной и разбили бетонные укрепления: вдребезги, до самого основания, так что крошки и осколки летели во все стороны. И Эбби уже ничего не мог поделать, он устал убегать и скрываться, защищаться и бороться, теперь позволив этому потоку полностью накрыть себя, раздавить и уничтожить, унести прочь. — И когда он уезжал, а я встретил его на остановке… Он собирался уехать вот так, ничего не сказав… А после я проводил Артура на вокзал и… Я и не мог подумать, что больше его не увижу… Что все так закончится. — Ох, Эбби, мой бедный друг, — наконец изрек Чарли вовсе без свойственного ему шутовского озорства, — теперь тебе полегчало? — Немного… — Тогда, возможно, ты перестанешь заливать слезами мои брюки за четыре с лишним сотни, м? — ласково, но терпеливо и спокойно продолжал Торндайк. — П-прости… — Эбби отодвинулся, чтобы не испортить одежду Чарли, хоть эти штаны и стоили почти столько же, сколько и новенький телевизор, он знал, что других таких у его друга нет, как и возможности приобрести подобные в ближайшее время. Вытирая влагу с опухшего лица, он повернулся к Торндайку, но тот взирал на него вовсе не с состраданием, в его чертах обнаружилось… «Это что, подозрение?» — Ты не рассказывал, что видел Артура последним перед его смертью, — мягко, но не без нажима промолвил Торндайк. — Разве? — Эбби смутился. — Мы с Деб давали показания. Особо, конечно, нас не расспрашивали, но полиция интересовалась тобой, — продолжал Чарли, — и мы им сказали, что ты всю ночь находился с нами на вечеринке. Тогда книжные ботаны пошли в разнос, помнишь тот вечер? Он еще как помнил — последний их с Артуром последний майский вечер… Разве такое забудешь? — И на что ты намекаешь? — Эбби задвигал плечами и гневно пальнул взором в Чарли. — Ни на что, но мы, выходит, с Деборой лжесвидетельствовали… Ведь, как нам сказали в полиции — молодой коп там один — не особо опытный и весьма болтливый, сообщил, а хотя и не следовало ему трепаться, что и ты утверждал, будто всю ночь провел в клубном доме «Книжного Льва» с нами и не видел, как Артур Марлоу покидал кампус… А тут, оп, и ты сообщаешь новые подробности. Оказывается, ты зачем-то солгал легавым… — Чтоб они не дергали меня, ты же понимаешь, Чарльз?! Мне и без них тяжко! Я только что излил чувства, душу обнажил перед тобой… Ты не понял ничего? Мне трудно об этом говорить даже сейчас… А тогда… И про его отъезд знал и декан, и ректор — он же у них отпрашивался… И его семья написала в академию с просьбой отпустить Артура… Что ты такое несешь? Ты пьян! — Эбби соскочил с кровати. — Пьян, — подтвердил Чарли, — как и ты, но отчет действиям и словам отдаю. Андерсон, ты не читал последних новостей про Артура, не так ли? — Чарли продолжал полулежать, скрестив руки на груди. — Нет, для меня это слишком… — Альберт покачал головой, от этих движений все перед глазами по-прежнему плыло — он ни капли не протрезвел, последствия пьянки могли продержаться вплоть до утра, а от слов Чарли ему и вовсе поплохело. — Ну так вот — отчего мы разговорились с этими выпускниками про Артура? А потому, что я хотел прихлопнуть муху газетой, доставучая тварь попалась… И, надо же, в ней на первой полосе и обнаружилась новая статья… И тут понеслось… А касательно содержания и деталей: ранее писали, что это несчастный случай, якобы выпивший студент на арендованной тачке попал в аварию, вылетел с моста в реку и утонул. И ведь все произошло не так уж далеко от Крипстоун-Крик, всего в примерно каких-то тридцати милях… — Что значит «якобы»? — опешил Эбби. — А то и значит. В новой публикации уточнили, что Артур умер не от утопления, на его теле обнаружили ножевую рану. Прямо вот тут. — Чарли коснулся рукой груди там, где располагалось его сердце. — И, а это страннее некуда, эта рана… Ее кто-то предварительно зашил… Но это еще не вся жуть, судмедэкспертиза подтвердила — его сердце вырезали, а крови в теле почти не осталось! — Все, хватит! — крикнул Альберт. Он не мог в это поверить, начал нарезать круги по комнате. Чушь! Трепаться налево и направо, о том, что Артур погиб из-за вождения в пьяном виде — подобное еще можно вынести, но это… Просто извращенная форма лжи! — И, конечно, ты лично можешь проверить эту информацию. Посмотри газету, только и всего! — И зачем ты мне все это рассказал?! — выпалил в ярости Эбби. — Зачем? — Во-первых, это ты заговорил про какие-то проводы на остановке… Не взболтни ты этого, я бы попридержал сей неприятный разговор. — Торндайк тоже встал. На пол посыпались крошки и глазированные драже, которые он до этого все время ронял, пытаясь закинуть их в рот. — Во-вторых, учитывая новые подробности, дело Артура не закрыто… Так что следствие продолжится, а сюда заявится ФБР. И, получается, Эбби, снова повторюсь, ты последний, кто видел Марлоу перед смертью, а у тебя нет алиби… И я даже не знаю, что и… — Мало ли что там пишет желтая газетенка?! Я проводил Артура и вернулся в кампус на такси! — перебил его Альберт. — Таксист сможет это подтвердить. — Testis unus — testis nullus — один свидетель — не свидетель, мой друг. — Неужели?! Еще и водитель автобуса меня видел… Он нас подвез с Артуром вечером из города, так уж вышло… Ты считаешь, что я причастен к его смерти? Да как тебе такое вообще на ум пришло?! Он — мой друг, я любил его и ценил! Как я мог с ним такое сделать?! Вырезать сердце, запихнуть в арендованное авто и столкнуть в реку — я все это мог совершить, судя по твоим выводам? Ты рехнулся, Талли?! — Убийства происходят от любви и ревности, а еще по глупости и из-за уверенности в собственной конгениальности… Как в «Отчаянии» Набокова! А между всем перечисленным — один шаг. Эбби кинулся прочь из комнаты, но Чарли запросто поймал его, крепко сжав руку. — Остынь, дружок! Я тебя ни в чем не подозреваю, а переживаю за тебя. Но, согласись, таинственная какая-то история, да? И я пытаюсь тебя уберечь… Только вообрази, что произойдет, когда эти слухи поползут по кампусу и городу. Мы же не можем взять и сжечь весь тираж этой газетки, как и заставить всех замолчать? И тебе придется вновь общаться со следователями. А вдруг семья Марлоу наймет частного детектива? А наплыв прессы и всяких СМИ? Хочешь засветиться по телевизору, м, Андерсон? Дело уже пахнет жареным. А все эти голодные псы хотят урвать кусочек покрупнее. — Отпусти, я хочу уйти! — Эбби рьяно вырывался, но Чарли во всем прав — это далеко не конец, а горе и боль будут клекочущими грифами еще долго кружить над его головой, в ожидании, покуда он не сломается, затем обессилит и упадет наземь. — Куда собрался? И бросишь фотку, которую спер? — Пусти, Чарли! — Эбби рассвирепел и дернулся. — Пусти, блядь! — Я еще не рассказал тебе самое главное. Сядь и выслушай, будь столь любезен. — Талли подвел Эбби к кровати и насильно усадил того — худой, а сил в нем будто в быке! — Готов выслушать? — Да! — сердито рявкнул тот. — Наша Джоконда сказала, что не знала Артура, просто слышала, что погиб один из студентов. Ну, мало ли… Такое случается, редко, тем не менее… люди умирают каждый день… — Эбби пыхтел, зло таращился на Чарли, но не перебивал. Пусть говорит. Ничего хуже того, что Талли выдал пару минут назад, он уже не ляпнет. — И тут мы вернемся к твоим любимым обществам… Помнишь, как ты собирался организовать личный маленький орден? — Он молча кивнул. Дождавшись от него этого знака, Торндайк продолжал: — Так вот, оказывается, Артур состоял в одном из обществ… Ты не знал? — Нет! Не знал. И что? — И… — Чарли все тянул, будто это какая-то детективная игра, головоломка, а Эбби наслаждается занятным, слегка щекочущим нервишки процессом. — Артур состоял в Пантеоне. Да, да! Ты все верно расслышал, — заверил его Торндайк, — в Пантеоне, мать вашу, без преувеличений. И ты, как любитель всяческих обществ, прекрасно, я по глазам вижу, Андерсон, понимаешь, что это за орден. — Пантеон — самый элитный и конфиденциальный клуб из всех обществ в Крипстоун-Крик, почти легенда, миф, — мрачно подтвердил Эбби. Он сказал все, что знал о таинственном обществе — настолько ничтожные сведения, если отсеять остальные явно абсурдные разговорчики и нелепицы. — И, насколько мне известно, — добавил Торндайк, — имена его членов — сплошная божественная тайна, как и место их сбора и вообще все, что к ним имеет отношение! — Тогда как ты узнал, что Артур в нем состоял, раз уж это великая тайна? — Нельзя отметать слухи. В основе любой нелепейшей байки лежит, пусть искаженная и преувеличенная, но правда. Я много раз в таком убеждался лично! Но когда несколько источников утверждают одно и то же… — А ты не терял времени, вынюхивая и всех расспрашивая! — Эбби хмурился. — Любопытство — не порок! А вечеринки и немного алкогольной магии развязывают язык даже скрытному тихоне Альберту Андерсону. Эбби сердито покосился на приятеля. Да, он взболтнул лишнего и теперь очень об этом сожалел. — Или же не существует такого общества… — стараясь сохранить непринужденный тон, изрек Андерсон. — Одни только разговоры и побасенки не делают Пантеон реальным. — Общества и их устав утверждает академия, — напомнил Чарли. — Если какое-то из них закрывают, то согласно приказу, с имеющимся на то основанием — нарушение правил учебного заведения, неприемлемое поведение. Например, катание голышом на скейтбордах по городу… Что? Не надо на меня так смотреть! Я не шучу. Данный прецедент имел место в конце семидесятых, между прочим! За него клуб «Makaha Brothers» и свернули. Короче, клубы и общества закрывали не только за розыгрыши или за ненадобностью и потерю популярности, но и за всяческие административные правонарушения, даже уголовные… Да, да! — Он все это перечислял со знанием дела, напомнив парню Дункана. — Пантеон, поговаривают, основали более ста с лишним лет… Мы можем даже проверить архивы — там есть все записи обо всех обществах — действующих и ликвидированных… И я не думаю, что мы там обнаружим информацию о прекращении существования Пантеона! — Или мы не найдем там про твой Пантеон вообще ничего. — Он поймал на себе недовольный взгляд Талли. — Ну, допустим, такой орден существует, его не закрыли, — признал Андерсон. — Но, если верить всем слухам, Артур никак не мог в нем состоять… — Эбби не верил в обратное. — Это нужно родиться, даже не знаю, с голубой кровью, вдобавок обладать исключительной гениальностью, а твои родители и ты должны зад подтирать стодолларовыми купюрами… А еще лучше, чтоб это за тебя делали слуги, ха! Ни ты, ни я, чистая правда, не попадем к ним даже обслугой, если они и проводят вечеринки инкогнито в лоне другого братства или клуба… Даже с нашими деньгами, а у тебя и твоей семьи их не так уж и много, — Парень получил удовольствие от злорадства, задев словами Талли, — да хоть по всем предметам наберем высший балл и звезды с неба кинем к их незримым ногам. Нет, Чарли, вздор. Артур — он… Он великолепный человек, самый добрый и лучший, талантливый, из состоятельной семьи, но… — Эбби говорил про него так, будто он все еще жив, не мог просто использовать прошедшую форму, столь нестерпимо жгучее «был». — Нет. — Про Джоконду я тоже кое-что выяснил. — Чарли терпеливо выждал, пока Эбби выговорится. — Только не говори, что… — Но Эбби уже ко всему приготовился. — Она преподавала в КиКи, ее выперли за интрижку со студентом… Зато теперь она может мутить с кем угодно. Всегда ищи плюсы, Андерсон. И-и-и! Внимание! Выгнали нашу Джоконду всего три года назад. — Ты думаешь, она охмурила Артура? — Эбби слабо ухмыльнулся, не веря в эту версию. Джо бы точно ничем не зацепила Марлоу. — Тут ты ошибаешься! — А что, она не в его вкусе? — Нет… — А кто бы тогда ему понравился? Ты, Андерсон? — Он нарочно играл на его чувствах, желая вытянуть новые подробности. — Отвали, Торндайк! — Тогда не буду продолжать, — изобразил обиду Чарли. — Ты уж определись… — Ладно! Не знаю насчет интрижек Джо, может ты и прав — это не Артур… Мы еще все выясним! Но важно другое, Андерсон! Слушай, что скажу далее, и больше не перебивай! — Хотя отвлекался постоянно именно Талли. — В общем, одна птичка мне шепнула, что и наша Мона Лиза состояла в Пантеоне, но коль ее вытурили с академии, то и из общества, ясное дело, тоже… Но ранее, до того, как это случилось, она вполне могла поддерживать с ними связь… А как мы все помним, члены студенческих обществ остаются таковыми даже после окончания учебного заведения… — И они в курсе всего, что там происходит, помогают новичкам, участвуют в жизни клуба и все такое прочее, — закончил за него Эбби, который еще в школе, задолго до зачисления, изучил на всякий случай особенности устройства студенческих братств и на полном серьезе намеревался к какому-нибудь из них присоединиться. — Бинго, Андерсон! — Допустим, Джо вела курс у Артура, а они оба состояли в неком обществе… Считаешь, что она намеренно соврала, что не знала его? — Эбби хмуро глянул на друга исподлобья. — Три года назад Артур учился на первом курсе. — Чарли присел рядом с Эбби. — Джоконда работала в академии… И мы можем догадаться, она явно не драматургию преподавала. А Артур Марлоу учился именно на художника, а не как мы — на искусствоведов. Складываем дважды два и… вполне вероятно, что Джо могла учить Артура. И она его явно знала, но зачем-то юлит и отнекивается. До кучи — всякие слушки про Пантеон. Мы оба понимаем, все это безумно, притянуто за уши, сущая случайность… но как-то слишком хорошо детальки сцепились, не находишь? — Ты считаешь, Пантеон причастен к гибели Артура? — Я не знаю, Андерсон… А почему Артур внезапно уехал, ты в курсе поди, поделись? Это поможет моему расследованию. — Семейные обстоятельства, — сухо ответил Альберт. — У-у-у, слышали и не раз! — Чарли махнул рукой, он явно ожидал чего-то большего. — И мне тут нечем тебя порадовать, — угрюмо буркнул Эбби. — Хорошо, пусть будут семейные проблемы. Причина не особо важна. Артур тоже мог лгать… Не так уж и сложно подделать письмо из дома… — рассуждал Торндайк. — Но ты сам посуди: элитный закрытый клуб с эдаким говорящим названием и явно ритуальное убийство одного из его членов… И все шито-крыто… Только вот, если Пантеон столь секретный и могущественный, то как они допустили нечто подобное? Все на первых полосах, каждый об этом продолжит трезвонить еще какое-то время… — Чтобы заявить о себе. — Эбби ужаснулся от этих слов. — Слушай, а ты случайно не входишь в Пантеон, а, Эбби? — Не вхожу! Ты меня во всех грехах сегодня обвинил, Талли! Будь я одним из них, тебе бы никогда не признался! Чарли нервно рассмеялся. — Или это послание… От одного ордена — другому… — Эбби ощутил, как озноб колотит его. А если так? Тогда убийцы прямо среди них… Но зачем им убивать Артура? Он стал случайной жертвой или… Почему они выбрали его? Почему?! — Война братств? — Глаза Торндайка сверкнули. — Но кто бы посмел бросить вызов Пантеону, еще и таким варварским, преступным образом? В дверь постучали. Оба парня вздрогнули и медленно повернули головы. В щели возникло сонное и усталое лицо Деборы, отчего они выдохнули. — Вы чего орете?! — возмутилась девушка. — Быстро спать, а то выгоню отсюда! Я уже всех голосистых выпроводила, а тех, что потише — уложила по кроватям и диванам. А вам — последнее предупреждение! — Да, мамуля! Ой, простите мою дерзость, госпожа! О, великая и милосердная! — Чарли вскочил и низко поклонился. — Больше от нас не услышите ни звука! — Спокойной ночи! — Дебора захлопнула дверь. — Надо бы вести себя потише… — Ты ведь тут орал, Эбби, — напомнил Чарли. — Я о том, что наш разговор мог кто-то услышать… — А-а-а, так тебя секретность волнует! — Перестань, Талли! — Альберт ткнул друга в бок. — Ну что, Андерсон, попробуем докопаться до истины? — Давай утром поговорим. — Эбби чувствовал, что не может больше продолжать разговор, а неопровержимые доказательства Торндайка — пьяный бред, основанный на нелепых сплетнях. И неужели то, что написали в газетенке — правда? Он не верил. Сейчас он мог поверить в смерть Артура, в нее — да, но никак — во все остальное. Первобытные жертвоприношения, разгуливающий по Крипстоун-Крик маньяк или даже целая группа психопатов, тайные общества и их война — перебор же! — Согласен. А то еще подеремся… — Чарли потянулся, широко зевнул и принялся раздеваться. — А ты что, собирался спать в одежде? — фыркнул он, глянув искоса на застывшего в скованной позе одногруппника, но того заботил вовсе не отход ко сну — в одежде иль без. — Не знаю… Мне кажется, после такого не усну вовсе. — Ты слышал Деб, она пожелала тебе спокойной ночи, засранец! Быстро марш в постель! Все остальное — утром. — Ладно, только не ори, — Эбби стал расстегивать рубашку и ремень, — ложусь я, ложусь. — Затем юркнул под одеяло. Талли пихнул его пару раз и устроился рядом. — Как думаешь, Деб слышала наш разговор? — Он повернулся к Чарли. — Боюсь, не только она… — сонно пробормотал друг. — Ты такой голосистый, старина, я и не знал… — Я б поглядел, как бы ты себя повел… Додумался же обвинить меня в убийстве! — Не знаю, не знаю… Маньяки и психопаты не всегда бешеные истерички, — Торндайк хмыкнул, дулся еще, — вроде тебя, Андерсон. — И кто же ты? Маньяк или психопат? — Все и сразу! Блестящий психопатический маньяк-детектив, расследующий собственные преступления, но из-за амнезии нихера не помню! — Полный набор. Два по цене одного? — Эбби отшутился, сделав вид, что не понял намека — Чарли действительно все еще считает, что он мог убить (и не кого-то там, а Артура… Артура!), а потом потерять память?! Кому-то нужно поменьше смотреть триллеры. — Я — бесценный. — Знаю. — То-то же! — Вернусь к Деборе. Хочу отметить, что наш с ней разговор, до твоего прибытия, тоже повернул в некое русло, связанное с… — Твой Артур нас так просто не покинет… Ты же не хотел об этом больше говорить, разве нет? «Твой Артур» — слишком жестоко! — Как думаешь, Флетчер можно доверять? — Эбби собирался спросить только это и точно завершить диалог с Чарли, иначе за себя не ручался — его нынешнее физическое, психическое и эмоциональное состояние точно требовало чего-то мощнее, нежели вино и анальгетик. — Она же наша подруга… Можем поговорить с ней утром. — Торндайк зевнул и отвернулся. — Наша подруга, — повторил Альберт, поразмыслив, что нет никакой уверенности в том, что Дебора не входит в проклятый Пантеон. Вскоре Чарли уже видел что ни наесть сладкие сны, а Эбби так и не смог заснуть, уткнувшись лицом в подушку. Откровения — откровениями, но кое-что он не поведал Чарли, как и не расскажет этого никому другому. Альберт знал истинную причину, почему Артур покинул Крипстоун-Крик. Боль и воспоминания вновь захватили его в плен. Думалось, он уже выплакал все что только мог… Но, как оказалось, ошибался — слез ему вверен целый бездонный океан.