Дилемма зла

О непорочное виденье,

Приходишь ли ты с вестью верной

О нашей родине безмерной,

Где тесное соединенье?

(П.Верлен)

ЛУИС Сердце пропустило удар, когда острый девичий коготок скользнул по линии скулы вниз, царапая подбородок. – Ты скучал? – голос её зазвенел теми же острыми нотками, которые проникали глубоко в Луиса, тревожили нечто затаённое в груди. Несмотря на тяжёлый день, учёбу и тренировки, её приезд оживил что-то внутри, отвлёк от всех прочих мыслей, позволяя сконцентрироваться на единственном. Вместо ответа он притянул девушку к себе и уткнулся лицом в густые каштановые волосы, источающие тонкий аромат парфюма с нотками граната. Слов давно было недостаточно, чтобы позволить Лилит Фицрой поверить – одни лишь действия имели силу настоящую, ощутимую. С самого детства в их сложных, запутанных отношениях она не принимала иной валюты. Луис крепче сжал ладони на точеной талии, сильнее вдохнул знакомый, будоражащий аромат. Объемистый брендовый чемодан так и остался стоять у двери, а они оба замерли посреди комнаты в верхней одежде. Лишь лампа на столе освещала мягким, приглушённым светом два силуэта, сплетённых в касаниях. – Без тебя тут совсем бардак, – тихо усмехнулся он, – В том числе в моей голове. Лилит чуть отстранилась и с интересом подняла на него взгляд тёмных, как бездонная пропасть, карих глаз. – Ты не поехал в Италию, и причины мне известны – тётушки способны выжать все соки. Но Тенерифе? Ты же знаешь, что у отца редко получается вырваться. Редко – сказано скромно. В этом году отец Лилит собирался баллотироваться в сенаторы от штата Массачусетс, а за плечами его был долгий и сложный политический путь. – Вам стоило побыть втроём... – Ты никогда не был лишним, – она недовольно фыркнула, и гладкое её лицо исказилось в показном недовольстве. Луису это лицо казалось забавным – по-детски знакомым. Лицом той самой своенравной девятилетней девчонки, у которой он когда-то оказался в гостях вместе с отцом. Девчонки, которая с порога дала ему понять, что просто не будет. – Я знаю, но у него впереди много работы, а ему не хватает времени, чтобы провести его с тобой. Тем более мы уже виделись в Бостоне в августе. – Виделись? – она вздернула изящной бровью, а Луис осознал, что после долгого и утомительного дня взболтнул лишнего. Встреча с её отцом должна была остаться секретом. – По поводу Анны, – быстро он сообразил, как обернуть свою оплошность в удобный повод, который не вызовет лишних подозрений. До поры до времени лишние подозрения Луису были ни к чему. – Экзамены она сдала неплохо, но место собирались отдать другому. Мне подумалось, что твой отец способен помочь. Лишь часть из этого оказалась ложью – Фицрой и вправду оказался человеком, благодаря чьей воле имя Анны всё-таки внесли в списки. Когда-то давно он и сам выпустился из Сент-Франклина, до сих пор спонсировал колледж и был пусть и редким, но важным гостем на торжественных мероприятиях. Отца Лилит уважала, а колледж славился консервативными взглядами и триумфальными успехами, – неудивительно, что из всех возможных заведений выбор её пал непременно на Сент-Франклин. Луис отправился следом, потому что в сущности, единственное, что действительно интересовало его в семнадцать, так это возможность сбежать из Бостона подальше. Только вот узнав, что отец просил за Анну у Фицроя, Луис был категорически против. Но в доме Девилей ничей голос не звучал так требовательно, как голос матери, а она пожелала отправить дочь вслед за старшим сыном. Луис опустил взгляд. На упоминание Анны Лилит было приоткрыла рот, сложила изящные алые губы, чтобы обронить новые слова, но передумала. Она лишь запустила тонкие пальцы в непослушные волосы Луиса и склонила голову, изучая его взглядом. В полутьме комнаты интерес её казался плотоядным, если не сказать зловещим. – А про бардак я не шутил, – Луис тихо хмыкнул, решив, что разговоров об Анне за последние дни и так предостаточно, – У студсовета совсем всё валится из рук. Он склонил голову к её руке, касаясь виском нежного запястья, и потёрся точно большой, ласковый кот. – Мне твоих рук тоже не хватает. Лилит выдохнула, и в голосе её засквозили игривые нотки: – Только рук? Луис знал эту игру. Знал и прекрасно играл в неё уже много лет, только победителем чаще всего оказывалась Лилит. Да и правила устанавливала она. – Не только, – он повернул голову и коснулся едва ощутимым поцелуем руки. Скользнув ладонями под ткань её легкого тренча на плечах, медленно он стянул его прочь. Под тренчем виднелась бежевая, тонкая блуза и юбка в черно-коричневую клетку. Разглядывая дорогой, как всегда безукоризненный наряд, Луис сбросил и свой жакет. – Что же ещё? Лилит не сопротивлялась, а Луис подхватил её запястье, оставляя поцелуи на внутренней стороне предплечья там, где кожа наиболее тонкая и там, куда позволяла дотянуться ткань блузы. Лишь уделив внимание рукам, он склонил голову к шее и выдохнул слова на изящный её изгиб: – Шея… Продолжая опускаться легкими поцелуями ниже, подцепил аккуратный ворот блузы, отодвигая в сторону. – Ключицы… Лилит, застывшая от щекочущей нежности, усмехнулась: – Это урок анатомии? Усмешка Луиса отпечаталась поцелуем на её коже, и он выдохнул: – За эти недели ты пропустила много занятий. Придётся наверстать. – Дурак, – Лилит благосклонно протянула его к себе, зажав указательным и большим пальцем подбородок, – Поцелуй меня. Луиса никогда не требовалось долго уговаривать. Если в его жизни и было что-то стабильное, что-то такое глубокое и важное, проросшее корнями куда-то в самую глубь – так это порочная, но нежная привязанность к Лилит. Чувства, которые так часто держали его на плаву, но которые не реже и топили. Он прижался к её тёплым губам своими, и все прочие заботы вмиг ускользнули прочь. Осталась только горячая, томная тишина и жар, оживающий в клетке рёбер, а затем растекающийся по всему телу сладкой патокой. Осталось только забвенье. Сопротивляться этому забвенью не было никакого смысла, потому что лишь оно несло Луису покой. И медленно, одна за одной, расстегивая крошечные пуговицы-бусинки на блузке, Луис горячо выдохнул: – Я скучал.