Просыпаюсь в твоей кровати с мыслью о том, что, пожалуй, хватит.
***
Чуя щурится, скептично оглядывая весь хлам в комнате, и под шумок сваливает на кухню, в какой-то степени нервно доставая из аптечки таблетки обезболивающего и быстро выпивая, возвращаясь в комнату, снова чувствуя ноющую боль в затылке.
– Я как-то не предусмотрел тот момент, что, зайдя к тебе домой под предлогом «кое-что взять» ты возьмешь спортивную сумку с кучей шмотья.
– Ты сам меня пригласил. Это было первое. Второе – я знаю, как ты пьешь, так что я тут минимум на неделю, а твоя гномья одежда на мне будет…
– Уебу.
– Ну, ты понял.
Было интересно. Это не первый раз, когда они оба остаются ночевать вместе, но это было ново. Время ощущалось более особенно за счёт Нового года, что делало вещи в большей степени предвкушающими.
Чуя бродит по кухне, раскрывая коробки с фастфудом, разогревая это всё в микроволновой печи и доставая два винных бокала. Чёрт, этот мудозвон действительно раскошелился, чтобы у Чуи был «хороший» Новый год. Не сказать, что это то, о чём он мечтал, но было уже неплохо в сравнении с тем, на что у него хватало денег. Даже в какой-то степени стало некомфортно и тревожно, что на него потратились. У Дазая самого, небось, денег было немного, а он, помимо еды взял не такое уж и дешевое вино. Это вино брал себе Чуя, когда они ходили в парк. Запомнил или совпадение? Чуя полагался на то, что запомнил. Ему хотелось, чтобы запомнил.
Таким образом, Новый год уже становился счастливым
семейным праздником.
– Чуя, доброе утро.
– Чего?... – он глаза раскрыл, удивленно моргая.
– Я до тебя уже сколько докричаться пытаюсь. Так в итоге почему не уехал?
– А, ты об этом. В принципе ездить на Новый год к семье не люблю, а тут и поссорились еще, что без денег сижу. Да и отношения у нас… Не сказать, что плохие, но в основном натянутые. Они не понимают меня, а я их. Так и живём всю жизнь. Думаю, что вряд ли и поздравим друг друга в этом году, отец был в гневе, а мать поддакивала, как всегда. И да, мне вроде как неловко, что ты всё это купил.
– Сочтёмся. К слову, не было похоже, что у вас какие-то натянутые отношения. Вы тогда общались неплохо.
– М, у нас есть моменты, когда мы нормально общаемся, но думаю, ты заметил, что как никак, а спорить мы пытались. Мать иногда пытается сгладить сюр ситуации, а в этот раз она как бешеная.
На этой ноте Чуя выпивает свои таблетки, облизывая губы от воды.
– Опасно.
– Мое второе имя.
Но Дазаю это не понравилось. Он знал, что Накахара падкий на всякую херню, которая придаёт кайф. И этот раз не исключение. Он когда-то пил нейролептики и знал эффект от них, что являлось причиной, по которой он слез с них, но Чуя… блядский наркоман. Его сейчас от них развезёт, а сверху еще и вином шлифанёт, что доброе утро, мир! Концерт в нашей квартире без смс и регистрации. Кто знает, что ещё у него дома припрятано. Вот так ситуацию представить: врываются в квартиру менты, а тут пакеты травы и еще бог знает с чем. А делать то что? Всё, его вместе с ним и повяжут, и плакала его жизнь, и поддельные документы, потому что плюс ещё статья. Ладно, это уже тревожное расстройство Дазая, которое заставляет его лишний раз беспокоиться. В конце концов, он напридумывал лишнего.
Даже несмотря на то, что Дазай и Чуя считают друг друга
друзьями с привилегиями, уже значит гораздо больше, чем просто товарищи. Одна сигарета на двоих, одна кружка кофе на двоих, одна кровать на двоих... с недавних пор они стали ближе, но даже и не подозревали, что сразу у обоих есть еще какие-то чувства, кроме как поздороваться, сделать и забрать заказ. Изначально они были что-то вроде знакомых, которые хоть и собачатся, но в случае неприятностей подставятся под удар, защищая товарища, или дадут теплое дружеское плечо, хоть и с подколами. Ну...так и случилось с Чуей, который в ситуации остро необходимой поддержки побежал к Дазаю и пригрелся к его теплому плечу. Чересчур теплому.
В комнате, где лежал Чуя, стоял слишком сильный запах алкоголя, что очень сильно било в нос, от чего складывалось впечатление, что здесь лежала кучка пропитых алкашей.
– Эй, Дазай, ты все еще не дрыхнешь? – окликнул шатена чуя.
– Мм... что за жужжание? Кто-то открыл окно? – не открывая глаз, ответил Осаму.
– ДА КАК ТЫ-... Мудозвон! – Чуя фыркнул и привстал на локтях, уставившись на Дазая.
– Как и ты, Чиби. – усмехнулся Дазай, приоткрыв один глаз, направив взгляд на татуированного, — все такой же заботливый, хоть по тебе и не скажешь... – Так ты просто так жужжишь или есть что сказать?
– Мне всегда есть что сказать тебе, дерьмозай. Н-но в этот раз есть кое-что особенное... – он слегка смутился, начав судорожно потирать пальцы между собой, что было мало похоже на такого уверенного Чую, каким он являлся все время.
– Особенное? – глаза Дазая словно засияли. – И что же такое особенное могло заставить тебя так занервничать и заговорить? Твой кайф?
Ничего не ответив, Чуя вздохнул и поднявшись с места, помог сначала усесться недоумевавшему Дазаю, а затем достал из пакета из-под кровати... коробку со словами "С Новым годом, еблан". Вопросов много и один из них - когда он успел вообще и… он предусмотрел, что они будут вдвоем? Или как? Взяв ее в руки, Осаму неспешно снял верхнюю часть упаковки и просто удивился тому, что лежало внутри. Кляп в форме члена... действительно, что могло быть хуже? Фактически уже ничего.
– Чуя... ничего не хочешь мне объяснить? — глаз задергался. Такой шок он не испытывал еще с момента отсоса в квартире Чуи.
– А ЧТО Я ДОЛЖЕН БЫЛ ВЫБРАТЬ? Я СПЕШИЛ. А СЕКСШОП - ПЕРВОЕ, ЧТО ПОПАЛОСЬ НА ГЛАЗА. – татуированный притих, а затем, прочистив горло, вновь продолжил, — и вообще, если ты не забыл, мы знакомы уже 3 с лишним месяца, даже потрахались почти! Самое время для уебских подарков.
– Это буквально лучшее, что ты мог подарить, Чиби. – он мягко улыбнулся и поднял руку, подзывая Накахару ближе к себе.
Стоило Чуе приблизиться, их губы слились в жарком поцелуе. Оба боролись за инициативу, не желая уступать и жадно кусая друг друга, мешая вкус крови и вина. Как только воздуха стало не хватать и губы начали неметь, Осаму, отстранившись, мелкой дорожкой поцелуев спустился к шее, а затем к ключицам, прикусывая кожу, заставляя парня под ним возбуждено вздыхать и, уткнувшись в его макушку, вдыхать мягкий запах шампуня, немного отдающий мятой. Брюки постепенно сползли с Накахары, оголяя стройные, но в то же время сильные ноги. Вслед за ними на пол полетели и боксеры.
Достаточно наигравшись с шеей и ключицами Чуи, Осаму медленно поднял взгляд на него и, усмехнувшись и уловив ответный взгляд, говорящий что-то вроде: «давай просто наконец сделаем это уже» Дазай быстро спустил свои брюки, ложась на кровать и чувствуя, как приставляется горячий пульсирующий член к ягодицам, заставляя того издать приглушенный стон, который тут же был пойман чужими губами. Секса у них еще не было и растяжка… времени на нее не хватало из-за дикого возбуждения. И все же оба старались сейчас, в первый раз быть осторожнее, чтобы не причинить партнеру лишней боли. И Чуя терпит, как только может, но терпит, чтобы хорошенько завалить этого гаденыша на постель и вытрахать из него все дерьмо, пока тот от эйфории слюни пускать будет.
Быстро находя смазку и презервативы в недрах прикроватной тумбочки, кинул их на кровать и припал к Дазаю с резким поцелуем. Губы резко перебираются с Дазаевских на его шею, начиная вести дорожку из поцелуев всё ниже и ниже.
Прямиком целуя каждую частичку кожи, которая была покрыта неисчерпаемым количеством бинтов. Спустившись ниже, Накахара сомкнул губы на головке члена Осаму и медленно двинулся вниз. Клянусь, даже сам Чуя, кажется, взвыл на этом моменте, потому что такой Осаму буквально заполнял весь его мир на данный момент. Вновь коснувшись горячим языком основания члена, начал неотрывно наблюдать за реакцией Дазая, буквально чувствуя это ебаное напряжение в члене от ТАКОГО шатена с приоткрытом ртом в глухом стоне. Поцелуи Чуи были нежные и приятные.
Его губы касались везде, куда он пока мог дотянуться, и Осаму тоже старался поцеловать рыжего, выходило не так плавно, но всё же. Он готов был хоть целый день быть здесь и выпивать, только бы это чувство бабочек в животе сопровождало его.
– Ты такой замечательный, “Саму.
Наконец оторвавшись, Накахара взял смазку, и наливая немного на пальцы, откинул ее в сторону. Перехватив Дазая поудобнее, начал аккуратно растягивать того сзади. Сначала одним пальцем, одновременно целуя в бедро, следом добавляя второй, а затем и третий палец, продолжая растягивать и постепенно ускорять темп, сгибая и разгибая пальцы внутри.
Черт бы побрал Осаму, он был невозможно узким, но, блять, это заводило лишь сильнее, заставляя рвано дышать и закусывать губу, опаляя горячим дыханием его бедро. И, ох блять, какого хера голос Дазая настолько низкий и хриплый, когда он стонет? Это возбуждало ещё больше, что Чуя вновь заставлял Дазая буквально ерзать по покрывалу и выбивать из него всё больше хриплых стонов. Потому что, признаться честно, Чуя готов даже одними пальцами заставить Осаму взвывать, начать умолять, чтобы Накахара вошел в него, черт возьми, сильнее насаживался бы на пальцы сам, потому что терпения не оставалось, стонал громче и грязнее, чтобы весь чёртов дом слышал, что сейчас тут происходит самый охуенный секс и пусть они вообще сидят все завидуют.
Пройдясь языком по шее Дазая и прикусив ее, ухмыльнулся, вынимая пальцы. Надев презерватив и смазав член, выждал несколько секунд. Татуированный аккуратно и не спеша вошел до середины своей длины, начав поглаживать бедро Дазая одной рукой, позволяя парню привыкнуть, но нетерпеливость Дазая несколько его удивила, когда он с негромким шлепком самостоятельно опустился до основания члена Чуи. Оба простонали вполголоса, стараясь все же не выдать себя для соседей, что, казалось бы, мирно празднуют Новый год. Вот только их и два верхних и нижних этажа уже понимали, что происходило в одной из квартир, но неуверенно продолжали заниматься своими делами, пытаясь не обращать внимания на двух голубков. Никто даже не осмелился пойти к ним с замечанием, мало ли что… стоны то мужские, кто знает, чем это закончится?
Осаму сильно выгнулся от резкой боли внизу поясницы, но тут же вернулся в исходное положение, утыкаясь лицом в шею Накахары и вдыхая терпкий запах его одеколона, который Дазай всей душой любил и обожал. Но сейчас он казался ему куда более сладким, чем обычно. До одури манящий аромат заставлял его снова по уши влюбиться в татуированного, который прямо сейчас собирался наказать капризного бинтованного, на что он сам, конечно же, и нарвался.
Чуя сперва двигался медленно, но постепенно начал набирать темп, вырывая из Дазая то хриплые стоны, то недовольное рычание и какое-то невнятное бормотание, на которое он уже не обращал внимания. Он был полностью погружен в процесс и останавливаться не собирался. Пошлые стоны на всю комнату, когда огромный толстый член Накахары снова резко входит в парня и начинает двигаться. Сначала медленно, но грубо, постепенно ускоряя темп. Больно? Может быть. Но она даже не чувствуется, сливаясь с опьяняющим чувством наполненности и хорошо ощущаемой головки на простате, которая врезается туда с каждым разом все сильнее, доводя обоих до пика.
Осаму податливо двигался в такт толчкам Накахары. Шатен с каждым его движением таял под ним, словно шоколад под струей горячего молока. С каждой секундой Чуя все сильнее вдалбливал “Саму в кровать, заставляя ту слегка пошатываться и скрипеть. Головы уже ничего не понимали. Тела двигались сами, заставляя парней одновременно выдыхать имена друг друга в страстный поцелуй, напрочь забывая о времени. Сколько раз они уже кончили? Сколько поз сменили? Как много спермы уже стекло вниз по бедрам, через край наполненный презерватив? Они сбились со счета. Но это было уже не важно. Вся одежда валялась на полу, а тела были полностью исследованы и искусаны, покрывшись багровыми пятнами, которые завтра точно будут болеть. Сейчас они обожали друг друга, хоть и скрывали это от других за маской взаимной ненависти и подколов. Их взгляды были прикованы друг к другу и ничего больше им не было нужно.
Сексуален. Дазай сексуален. Даже когда пьет чай или занимается уборкой. О боги... эти чертовы обтягивающие брюки, хорошо показывающие округлость ягодиц, постоянно свисающая челка, которая лезет в глаза. И снова эта чертовски упругая задница, которую так и хочется схватить. А тонкая талия, в которую хочется вжаться рукой и держать, пока головка члена бьется о простату, пока шатен выгибается в спине и пытается вымолвить хотя бы одно слово, но Чуя не дает. Пусть только стонет.
Для него. Громче. Дазай его и принадлежит ему. Именно поэтому сейчас по его внутренней стороне бедер стекает огромное количество белого семени. Именно поэтому на его теле вновь расцвело множество алых розочек, обозначающих принадлежность ему.
Осаму Дазай принадлежит Чуе Накахаре.
Дазай же… он ненавидел его за чересчур сексуальное подтянутое тело, за слишком прекрасные глаза и слишком охуенный член, который с упорной силой врезался в простату, доставляя невероятное количество удовольствия. Ненавидел не просто так, а за то, что сил устоять перед ним просто не оставалось. Ну разве можно спокойно стоять перед ним, не упав на колени и не расстегнув ширинку брюк, ловко достать его член и не начать его вбирать в себя, посасывая и причмокивая, явно давая понять, что вкус определённо хорош.
Да, вкус Чуи – это был любимый вкус Дазая. Словно десерт после горячего блюда в виде его крепких пальцев во рту, а затем и внутри анального отверстия. Вкуснее только "крем", который он получал в награду за хорошую работу и с удовольствием сглатывал все до последней капельки за сегодняшнюю ночь.
Ни алкоголь, ни сигареты, ни секс с другими никак не помогали заглушить то ноющее желание снова ощутить в себе его горячую плоть внутри себя и то потрясающее чувство эйфории, в котором он с удовольствием утопал сегодня. А та нежность и ласка, которыми сопровождался весь процесс, превращали Осаму в лужу и какое-то месиво, из которого он аккуратно лепил заново Дазая. Новый год они встретили с громкими шлепками тел и стонами.
***
– Эй, что ты сейчас чувствуешь ко мне?
Вопрос тупой, но и так же выстрел в упор. Прямо в самый лоб. Дазай бьет на поражение таким прямым вопросом. Не: "ты любишь меня? Что между нами?", А прямо так сразу: Что чувствуешь. Чуя даже не знает, что ответить на простое «как ты себя чувствуешь» а тут что-то о чувствах любви. Спасибо, Дазай. Очень вкусно.
***
Первое января, второе января… Лучше бы Дазай находился дома. Просто сидел дома и всё.
Дазай знал, что все закончится какой-нибудь наркоманской выходкой и, блять, он не ошибся. В ночь с тридцать первого декабря на первое января, когда Чуя начал отходить от алкоголя после секса, он съел по меньшей мере таблеток 6 нейролептиков. Чудо, что он прямо там кони не двинул, но выглядело страшно. Он не мог стоять, а при попытках встать падал и что-то бормотал. Сердце его стучало, словно бешеное, готовясь выпрыгнуть из грудины.
Чуя находился в состоянии внутренней тревоги. Паранойя так и съедала его изнутри на пару с галлюцинациями. И все это ухудшалось тем, что он не мог ее прочувствовать целиком и полностью, чтобы прожить этим и выйти из этого состояния в конечном итоге. Внутри все было до ужасного плохо. Был какой-то определенный островок, где было дико больно, но это состояние не убиралось абсолютно ничем. Таблетки, алкоголь – все это делало из Чуи ебаного овоща, когда ты не способен вообще ни на что, кроме лежать и кричать от надрыва внутри, мыслей и того, что видишь, то что тебе чудится.
Ему не хотелось ничего, кроме как рвать волосы на голове от потока дерьма в его мыслях. Просто вырвать бы всё из головы и вздохнуть с облегчением. Дереализация стала его лучшей подругой, заставляя теряться в собственном доме, что добавляло страха к ситуации. У него стоял выбор: либо истерики и неадекватное мышление, либо упиваться таблетками для кайфа, чтобы не соображать вообще ничего. Он выбрал второе. Лишь бы жить.
Таблетки полностью лишали его контроля над собой и своим телом в принципе, заставляя лежать и мычать, периодами вскрикивать что-то невнятное. Из-за кветиапина его сердце стучало, а давление в пару раз превышало норму, от чего проблемы с дыханием и сердцебиением стали слишком ощутимы. Появилось явное ощущение того, что дыхание и сердцебиение вот-вот остановятся, что добавляло тревожности, но из-за препаратов и алкоголя у него не было возможности на это повлиять. Спать не получалось никак, хотя желание было дикое, но он лишь пробуждался и пробуждался от ощущений того, что еще капля и его сердце и дыхание остановятся.
Словами не описать состояние Дазая в эти дни, что находился словно на пороховой бочке, которая взорвется от одного лишнего движения. Куда звонить? Что делать? Те дни он жалел, что остался там и проснулся утром в его постели. Его практически морально уничтожили.
Если бы не звонок Рюноске. Если бы не он…
Дазая трясёт, когда он смотрит на лужу крови у кровати. Его трясет, когда Чуе зашивают руку, ставят капельницу. Дазай здесь сам умер. Эти несколько дней стали его личным адом.
Дазай понял, про что говорил Мори. Потому что Чуя его уничтожил.
***
Твоя любовь. Круг третий.
Просыпаюсь в твоей кровати с мыслью о том, что, пожалуй, хватит.
свет пробивается сквозь занавески,
в голове бродят мысли о нас,
но сердце шепчет: хватит, пора уходить.
Тепло твоего тела всё еще рядом,
но в воздухе повисло что-то незримое,
как легкий туман, что окутал все утро,
осталось только чувство, что уже не вернусь.
внутри звучит тревога.
Время стучится, настойчиво прямо,
с каждой минутой, что ускользает,
я ловлю на мысли себя,
что застыть в этой мгле — значит уйти.
Но солнце проникает сквозь шторы,
и ты шепчешь имя мое,
и я понимаю, что «хватит» не может быть.
Потому что ты - мой наркотик,
мой кислород,
моя зависимость.
И я остаюсь,
погружаясь в этот круг,
где нет ни начала, ни конца,
только ты и я,
только я и ты.
