Silver sable

      Джисон проснулся первым, ощущая, что его виски пульсируют от головной боли, словно в них били маленькие молоточки. Комната казалась призрачной под светом проникающего сквозь шторы тусклого света. С каждым движением он чувствовал тяжесть, как будто тело не слушалось его желаний. Схватив одежду с пола, он неожиданно увидел следы на своих ключицах — темные отметины, ярко контрастирующие с его едва загорелой кожей. Сердце Джисона застыло от ужаса. Встречая свое отражение в зеркале, он увидел подтверждение своих страхов — бордовые следы покрывали его шею. «Что это такое? Откуда…Что я сделал?» — паника сжимала его горло, когда вспомнилась прошлая ночь, ее страсть и их близость. «Мой брат умер, а я…я погряз в этом с человеком, которого я знаю совсем недолго… Неужели это правда?» Мысли бушевали в его голове, разрывая сердце на части от стыда и вины. Но последствия на его теле подтверждали, что это не было сном или игрой пьяного сознания… Одеваясь, он украдкой посмотрел на Минхо, который мирно спал, обнажённый и беззащитный… На шее тоже были видны такие же следы от их ночи. — Вот чёрт, — тихо выругался Джисон. — Кажется совсем головой тронулся… «Как мне смотреть ему в глаза теперь? Что он обо мне подумает? И, подождите, почему он позволил этому произойти? Разве он был пьян? Когда он вернулся…» — но он вспомнил только, как Минхо осторожно перевернул его на спину, шепча нежные слова, которые касались его сердца, как теплый ветер, как чувствовал губы Минхо, касающиеся его шеи, оставляя за собой эти чертовы следы, как он стонал и его пальцы порывисто сжимали простыню, выгибаясь навстречу движениям Минхо… Джисон, поглощенный огромным комом стыда, закрыл лицо руками, стараясь прервать этот поток воспоминаний. «Как же до этого дошло?» Он быстро собрал свои вещи, стараясь не разбудить Минхо, и тихо покинул его квартиру, ощущая, как тяжело стало дышать от волнения и вины. «Это всё неправильно.»       Наблюдая как листья падают с деревьев, Феликс вспоминал множество моментов, связанных с осенью. В каком-то роде этот сезон был их временем… Он думал о чём угодно, лишь бы перестать думать об ответе Хёнджина... Пикники, собирание листков, соревнования кто найдет самый большой и красивый лист, поделки в школе…всё это казалось таким далеким теперь. Словно фантазия, спутанная с реальностью.       Феликс стоял возле большой горы из сухих листьев, намереваясь прыгнуть туда, но всё никак не решался…он беспокоился, что испортит свою новую куртку. Хёнджин, подошёл к нему и так же стал рядом, разглядывая кучу из листьев. — В этот раз я не советую. – вынес вердикт Хван. — Вот как обычно…когда я хочу сделать что-то, ты против, когда ты хочешь сделать, я против… — нахмурился Феликс. — Будет плохо, если ты испортишь куртку…тебе она очень идет. – хмыкнул Хёнджин. — Поэтому я ещё не прыгнул. – Ким вздохнул и отошёл от этого искушения. — Эти листы такие красивые… Феликс проследил за взглядом друга, устремленным на оранжевые листья высоко над головами. — Как думаешь, если подарить человеку такой листок, ему понравится? – после недолгих раздумий произнес Хёнджин, всё так же рассматривая листья. — Листок? Но разве его не просто выкинут потом? К тому же их полно, разве человек не может сам себе листок найти? – недоумевал Ким. — Если подарить человеку который нравится листок? — Будет приятно, если он его сохранит…и печально, если выкинет… — угрюмо пробормотал Феликс, будто представив печальный исход. — Давай, если нам кто-то будет нравится, мы подарим этому человеку листок? – воодушевился Хван. — А если это случится зимой? Мне по твоему что, осени ждать, чтобы оранжевый лист подарить? – Феликс не могу определиться возмущен он этой идеей или поражен в хорошем смысле. — Да! Заодно убедишься за это время в чувствах. — Ну в этом есть смысл, конечно…но… К тому времени я забуду про листок. Как я вспомню об этом? — Не забудешь! Как можно забыть символ любви? – возмутился Хёнджин.       «А ведь я действительно забыл нечто важное…» — сквозь болезненную улыбку подумалось Феликсу. - Как вы познакомились с Ли Минхо? - Он приютил меня на время.       Хёнджин медленно шел по темным улочкам, где свет фонарей лишь едва освещал его путь. Ночное безмолвие только усиливало его чувство одиночества. В руках он нес тяжелый пакет с покупками из магазина, которые отец попросил его доставить. Весь день был напряжённым: отец оставался на работе дольше обычного, и Хёнджин, несмотря на усталость и очередные побои в школе, не мог отказать ему в этой просьбе. По мере того как он двигался дальше в темноту, его мысли начали играть с ним злую шутку. Звуки ночи становились громче — шорохи листьев, скрип старых деревьев под ветром, далекий вопль сирены. Сердце Хёнджина забилось сильнее, когда он заметил, что за ним, кажется, следят. Воображение начало рисовать страшные образы, и каждый шорох казался шагом чего-то зловещего. Он пытался успокоить себя, но тень одинокой фигуры, мелькнувшая в периферийном зрении, заставила его вздрогнуть. Хёнджин стиснул кулаки, стараясь сдержать волнение. Его шаги замедлились, словно он попал в паутину страха, где каждый шаг мог оказаться последним. Хёнджин резко остановился, когда чья-то рука схватила его за плечо. Весь его мир на мгновение замирал, сердце бешено колотилось в груди. Он медленно обернулся, испуганный и напряженный, чтобы встретить взгляд незнакомца. Темнота делала лицо незнакомца едва различимым, его фигура стояла как призрак в этой безлюдной улочке. — Что... что вы хотите? — прошептал Хёнджин, стараясь сохранить спокойствие, хотя его голос дрожал от страха. — Не бойся, всё будет хорошо, — раздался мужской грубоватый голос, звучащий пугающе спокойно. Но в его тоне было что-то хищное, от чего у Хёнджина волосы на затылке встали дыбом. Хёнджин понимал, что нужно как можно быстрее убежать отсюда, но страх сковал его, словно цепи. Он чувствовал, как его тело предает его, не позволяя сдвинуться с места, как во сне, когда ты кричишь, и не слышишь собственного голоса... В этот момент мужчина грубо схватил его за руку, и Хван инстинктивно дёрнулся, пытаясь освободиться. Но сила захвата была слишком велика, и его тело безвольно ударилось о грязную стену. Хёнджин ощутил холод и шершавость кирпичей спиной, запах плесени и сырости заполнил его ноздри. Пакет с продуктами упал на землю, и содержимое разметалось по земле. В панике он попытался крикнуть, но звук застрял в горле, превращаясь в хриплый всхлип. Его дыхание стало частым и поверхностным, а глаза расширились от ужаса, когда мужчина просунул одну руку под его одежду. Внутренний голос кричал о помощи, но улица оставалась безмолвной и пустой, как страшный сон, из которого невозможно проснуться. Он попытался оттолкнуть его, но тот лишь сильнее прижал его к стене, перекрывая все пути отхода. Хёнджин снова и снова пытался вырваться, но тело почти не реагировало так, как ему было нужно. Оно резко оказалось слабым, каждое движение было болезненно медленным и неэффективным. А мужчина продолжал настойчиво исследовать его тело, не замечая отчаянных попыток парня вырваться. — Тебе же нравится? — голос незнакомца был пропитан приторными нотками, от которых по коже побежали мурашки. Он грубо разорвал часть широкой черной кофты Хвана, оголяя его плечи. Хёнджин почувствовал, как холодный воздух коснулся его кожи, и содрогнулся от отвращения и ужаса. Мужчина склонил голову к ключице Хёнджина, его дыхание чувствовалось тяжелым и жарким на его коже. Он осторожно, словно наслаждаясь медленным процессом, прикоснулся к нежной коже парня, оставляя мерзкие поцелуи, которые казались Хёнджину оскорбительно интимными и проникающими. Слезы бессилия подступали к глазам, и Хёнджин чувствовал, как страх и отчаяние заливают каждую клеточку его существа, смешиваясь с отвращением и невыразимым отчаянием. Незнакомец откровенно касался его, словно нарушая все границы личного, и Хёнджин отказывался осознавать происходящее. Всё происходило как будто не с ним, словно он наблюдал за этим кошмаром со стороны, лишённый возможности вмешаться или убежать. Даже когда мужчина начал спешно расстёгивать свои штаны, Хёнджин не мог поверить, что всё это реальность. Темнота окружала их, словно покров, не пускающий даже самый слабый проблеск надежды. Улица оставалась безмолвной и пустой, как проклятие, которое охватило Хвана, лишив его сил и голоса. Хёнджин не знал, как это произошло, и почему именно с ним... Всё происходило так стремительно, что он словно отключился от реальности до того, как неизбежное произошло... Все ощущения и мысли стёрлись из его сознания, оставив лишь глубокое пустое чувство внутри. Словно гипнотизированный, он смотрел на быстро отдаляющиеся шаги незнакомца, того…кто сделал с ним всё это. Остался совершенно один на темной, сырой улице, Хван медленно скатился по стене, словно его силы иссякли, и больше не было сил держаться. Грубые каменные поверхности царапали его спину, а слёзы текли беспрепятственно по его щекам, смешиваясь с бордовыми отметинами на его теле. Всё его существо дрожало от всхлипов, от холода и пережитого ужаса, словно каждая его клетка испытывала это страдание. Слишком грязно. Слишком сыро. Вдруг из узкого переулка раздался негромкий голос: — Эй, всё хорошо? — человек подошёл ближе, замирая на паре метров от Хёнджина, с открытым ртом от ужаса и широко распахнутыми глазами. Несколько мгновений парень молча и неподвижно стоял, пытаясь осознать и вместить в себя ужасающую картину перед собой — полуголого паренька, испачканного грязью и чужими следами, с разорванной одеждой и безутешно плачущего. В его глазах читалось страшное понимание произошедшего. Не потребовалось много времени, чтобы понять, что произошло. Всё стало ясно сразу. Он осторожно приблизился к Хёнджину, бесшумно и без лишних движений, ощущая беспокойство и желание помочь. Не теряя времени, он вызвал полицию, стараясь не испугать ещё больше парня, который сидел перед ним, потрясённый и растерянный… — Я вызвал помощь, они скоро будут здесь. Я побуду с тобой, пока они не приедут... Хван не шевельнулся, его взгляд был потерян в далёкой дали, где больше не было места для страха и отчаяния. Человек приложил ладонь к его плечу, чувствуя, как тело парня дрожит под его прикосновением и тут же убрал руку. — Меня зовут Ли Минхо. — шепнул он. Тихие минуты протекали медленно, но каждое мгновение было наполнено вниманием и заботой. Пока полиция не прибыла, Минхо оставался рядом, готовый поддержать Хёнджина в этом мрачном времени. Когда полиция приехала, Ли немедленно взял на себя ответственность, не позволяя офицерам задавать парнишке лишние вопросы. В их присутствии время словно замерло, и каждый звук казался приглушённым. Хёнджин, стоящий позади Минхо с опущенной головой, выглядел как призрак, едва держа баланс между реальностью и кошмаром. Минхо, чувствуя тяжесть момента, мягко подошёл к Хёнджину. Его голос был тихим, словно шелест листвы: — Как тебя зовут? – мягко спросил он, аккуратно приподнимая голову Хвана за подбородок, чтобы встретиться с его испуганным взглядом, потому что тот не отвечал на вопрос. — Х-хван Хёнджин, — дёргано прошептал он, слова, как стекло, резали тишину. Минхо передал эту информацию полиции. После оформления документов офицеры уехали, доверив Ли сопроводить Хёнджина домой. Минхо снова повернулся к нему, замечая, что тот всё ещё дрожал, несмотря на плед, который ему дали. — В какой стороне ты живёшь? – спросил Минхо, но ответа не последовало, только пугающая тишина. — Я проведу тебя. Родители дома есть? Может, позвонить им, чтобы они встретили тебя? — Нет, — тихо отозвался Хёнджин. – Мне нельзя домой… не сейчас… — дрожащим голосом добавил он, будто каждое слово давалось с трудом, словно он был погружён в глубокую воду и говорил сквозь её толщу. Минхо устало потер переносицу двумя пальцами, чувствуя накопившееся напряжение. — Ну и что мне с тобой делать… — еле слышно пробормотал он, пытаясь найти правильное решение в этой непростой ситуации. — Я могу пойти с вами? –стеклянные глаза взглянули на Минхо, и в них читалась мольба о помощи, отчаянная надежда на спасение. Минхо мысленно хмыкнул, поражённый словами Хёнджина. «Пойти с незнакомым парнем к нему домой после всего случившегося? Да этот малец просто… отчаянный,» – подумал он, взглядом скользя по земле, где валялись разбросанные продукты и телефон Хёнджина. Он молча принялся собирать всё обратно в пакет, его движения были тихими и быстрыми. Затем, взяв пакет, он направился к выходу из переулка. Пересекая уже середину переулка, Минхо оглянулся и увидел, что Хёнджин всё так же стоит на одном месте, словно парализованный. — Ты идёшь или как? – подал голос Минхо, его слова прозвучали решительно, но с ноткой заботы, как будто он пытался вернуть Хёнджина в реальность своим твёрдым, но мягким тоном. Минхо шёл впереди, постоянно оглядываясь, чтобы убедиться, что Хёнджин следует за ним. Переулок с каждой секундой становился всё более мрачным и давящим, как будто стены сжимались, пытаясь задушить последние остатки света. Они шли вместе, и каждый шаг приносил им всё больше уверенности. Минхо старался отвлечь Хёнджина разговором: — Ты любишь кошек? У меня дома до недавнего времени жил рыжий кот Дори, пришлось отвезти к родителям, поскольку из-за большего количества дел у меня стало не хватать времени для него… Но я не хотел, чтобы ему было одиноко. Хёнджин, хотя и не отвечал, казалось, слушал. Ли продолжал говорить, делая их путь менее мрачным и напряжённым. Квартира Минхо была уютной и тёплой, создавая ощущение защищенности и спокойствия. Небольшой коридор, в который они вошли, был украшен несколькими фотографиями Минхо с тем самым Дори. Свет мягко падал из светильников, придавая пространству домашний уют. Гостиная, в которую они прошли, была наполнена мягким светом настольных ламп и свечей. На полу лежал пушистый ковёр, создающий ощущение комфорта. Мебель была простой, но удобной: большой диван с множеством разноцветных подушек, деревянный журнальный столик, покрытый книгами и журналами, и несколько кресел, расставленных вокруг. На одной из стен висел большой телевизор, рядом с которым стояла полка с коллекцией фильмов и музыки. В углу гостиной была маленькая книжная полка, заполненная разными книгами, от классической литературы до современных романов. Кухня, которая была соединена с гостиной, выглядела аккуратной и функциональной. Белые шкафы, стальная техника и несколько горшков с зелёными растениями на подоконнике. На столе стояла чашка с ароматным чаем, который Минхо успел приготовить перед уходом. Спальня, в которую Минхо провёл Хёнджина, была оформлена в теплых тонах. Большая кровать с мягким одеялом и подушками, рядом стоял небольшой столик с лампой и несколькими фотографиями в рамках. В углу стоял шкаф, а напротив кровати - зеркало в полный рост. На подоконнике спальни стояли горшки с цветами, создавая ощущение живой природы. Окна были закрыты плотными шторами, которые можно было закрыть для создания уюта и уединения. Всё совсем не так, как у них дома, где даже один единственный цветок на подоконнике, но и тот Хван недавно выбросил, потому что кактус оказался пустым в середине, хотя снаружи выглядел по-прежнему… — Ты можешь остаться здесь столько, сколько потребуется. Ты в безопасности. – сказал Минхо, с едва уловимой улыбкой взглянув на Хёнджина. Хван не мог сразу поверить в сказанные слова, но что-то в спокойном тоне Минхо и уютной атмосфере его квартиры начало понемногу рассеивать его страхи. Он сделал глубокий вдох и впервые за долгое время почувствовал, что возможно, есть место, где он может быть в безопасности. — Тебе стоит принять душ. – послышался голос Минхо со стороны кухни. — Что вообще нравится подросткам? Слышал многие не любят горячий шоколад. Но почему? Он же такой вкусный. Купил недавно отменный шоколад, сделать тебе? – но в ответ послышался лишь тихий щелчок закрывшейся двери в ванную комнату. Хёнджин осторожно закрыл дверь ванной, стараясь не смотреть на своё отражение в зеркале. Каждое движение давалось ему с трудом, словно тяжесть, накопившаяся за последние часы, сковала его тело. Он стоял неподвижно, не решаясь сделать следующий шаг, но ощущая, что ему нужно смыть с себя всю грязь, не только физическую, но и ту, что осталась на его душе... Пальцы дрожали, когда Хёнджин наконец открутил кран, и из душевой лейки полилась теплая вода. Хван медленно вошёл под её поток, чувствуя, как тепло обволакивает его тело. Вода стекала по лицу, смешиваясь с солью его слёз, смывая грязь и остатки того ужаса, что ещё недавно его окружал. Он закрыл глаза, позволяя воде стекать вниз, как будто она могла забрать с собой все тяготы прошедшего дня. Поначалу вода казалась болезненно горячей, словно обжигала, но постепенно его кожа привыкла к этому ощущению, а тело начало расслабляться. Он провел руками по волосам, пытаясь смыть с них грязь и запах чужих прикосновений, которые, казалось, до сих пор оставались на его теле. С каждым движением воды ему становилось немного легче, но в голове всё ещё стояли события из переулка. Хёнджин понимал, что в момент, когда он будто ничего не помнил и что всё происходило словно не с ним, ему было легче, чем сейчас, когда он помнил отчетливо каждый момент произошедшего. "Ты в безопасности", — слова Минхо снова и снова всплывали в его голове. Он не был уверен, правда ли это, мог ли он теперь поверить кому-то. Но здесь, в этой ванной, за закрытой дверью, с тёплой водой, стекающей по телу, он впервые за долгое время почувствовал себя хотя бы немного легче. Даже несмотря на то, что это был чужой дом, и Хёнджин сам попросился пойти с незнакомцем, даже не думая о последствиях. Хван вышел из душа, всё ещё чувствуя себя странно от того, что холод и грязь остались позади. На полочке возле двери аккуратно лежали чистые вещи — удобные спортивные штаны и мягкая футболка. Он даже не заметил, когда Минхо успел занести их. Может, это произошло, пока он растерянно рассматривал квартиру, или, возможно, просто не обратил на это внимания, поглощённый собственными мыслями ещё как только вошёл в квартиру. Переодеваясь, он осторожно натянул штаны и футболку, чувствуя, как чистая ткань касалась его кожи. Одежда оказалась немного велика, но это не имело значения — сейчас ему было важнее ощущение хоть какого-то комфорта. Он оглядел ванную в последний раз, не торопясь выходить, но потом глубоко вздохнул и решился покинуть свою маленькую зону безопасности. Хёнджин услышал негромкие звуки с кухни. Минхо что-то готовил, и аромат тёплого шоколада наполнил воздух. Хван подошёл к кухне тихо, как будто не хотел привлекать к себе лишнего внимания, и несмело сел за стол, едва прикоснувшись к краю стула. Когда Минхо мельком взглянул на Хёнджина через плечо, его взгляд, казалось, на мгновение задержался, оценивающе скользнув по бордовым следам, видневшимся на шее парня и исчезающим под воротом его широкой кофты. Минхо ничего не сказал, но его глаза, на долю секунды зацепившиеся за эти следы, выдали лёгкую тень беспокойства. Он не стал задерживаться на этом слишком долго — только убедился, что Хёнджин теперь был в тепле и безопасности, после чего вернулся к приготовлению напитка, пока в кастрюле воды была уже близка к кипению. В комнате повисла тишина, но она не была давящей. В её спокойствии было что-то обнадёживающее.       Хёнджин задумчиво смотрел в окно лестничной площадки университета, на которой они с Феликсом остановились. Взгляд его, потерянный и глубоко сосредоточенный на чем-то далеком... Феликс терпеливо стоял рядом, также всматриваясь в небо, окрашенное белыми облаками, будто это зрелище могло дать ему ответы на все вопросы. В коридоре стояла тишина, нарушаемая лишь приглушенными звуками лекций издалека. Снаружи слышался лишь слабый шум города, который казался таким далеким от их реальности. В этот момент мир для них сузился до этого маленького уголка, где царила напряженная тишина. Хёнджин наконец-то заговорил, его голос был тихим и дрожащим, каждое слово давалось ему с невероятным усилием. Феликс слушал, затаив дыхание, не смея перебивать, даже когда сердце его разрывалась от услышанного. Он был готов ко всему, но рассказ Хёнджина поразил его до глубины души. Ким почувствовал, как по его щекам текут слезы, лишь когда Хёнджин взглянул на него и ласково спросил: — Ну почему же ты плачешь? Феликс не находил слов, чтобы ответить. Его голос словно застыл где-то глубоко в груди, а мысли разбегались в разные стороны. Он хотел бы сказать что-то ободряющее, утешающее, но слова казались такими пустыми и бессмысленными перед лицом той боли, которую он видел в глазах Хёнджина. В этот момент его чувства к Хёнджину, тщательно скрываемые и подавляемые, всплыли на поверхность, превращая его боль в невыносимое желание утешить его. Слёзы текли безудержно, размывая его зрение, но Феликс медленно поднял руку, вытирая мокрые щеки. Он сделал шаг вперёд и обнял Хёнджина, крепко и нежно, как будто хотел защитить его от всего мира, передать через это объятие всю свою поддержку. — Я же могу обнять тебя, да? - прошептал Феликс, его голос был тихим и дрожал. Хёнджин сначала замер, но затем его тело откликнулось на это прикосновение. Он медленно обвил руки вокруг Феликса, пряча лицо у него на плече. Их дыхание смешивалось, создавая ощущение единства и уюта. Тепло Феликса пронизывало Хёнджина, прогоняя страх. Хван, ощутив тёплые и сильные руки друга, почувствовал, как что-то внутри него постепенно начинает отпускать. — Конечно... - он ощущал странное сочетание облегчения и страха: облегчение от того, что наконец-то смог поделиться своей тяготой, и страх от того, что теперь Феликс знает это, и что узнает ещё... — Но…это ещё не всё, Феликс.. — несколько виновато прошептал Хёнджин.       Младший Ким смотрел перед собой, не замечая проходящих перед ним студентов и не замечая шума. Всё это казалось таким фоновым… Ким почувствовал, как по его щекам текут слезы, и тут же стер их. Стёр снова и снова. Но они всё текли.. «Почему всё так случилось? Я нравлюсь Хёнджину...нравлюсь ему! Но почему я нравлюсь ему после всего? Почему с ним так поступали?» Феликс вскочил, всё так же пытаясь вытереть не останавливающиеся беззвучные слезы. Хван ушел, и ему было тут сейчас совсем не место… «Как он пережил всё это?»       Ким медленно прошёл через коридор к своей комнате, словно каждый его шаг был тяжёлым и мучительным. Взгляд его был устремлён вниз, словно он не хотел видеть мир вокруг. Сердце его билось с противоречивыми чувствами, словно они участвовали в внутренней борьбе за его душу. Когда он наконец закрыл за собой дверь, мир за стенами казался чужим и далеким, будто он оказался в тёмном, безжизненном вакууме. Внутри него лежал тяжёлый камень — вина. Опустившись на кровать, Феликс обхватил руками голову. Воспоминания о разговоре с Хёнджином всплывали перед его глазами как кошмарные сны, из которых невозможно проснуться. «Причиной начала кошмара стал я… Как я могу позволить себе испытывать чувства к тому, над кем издевались из-за любви ко мне? Но…разве это моя вина? Разве я мог что-то изменить? Я ничего не знал, не мог предугадать, что Хван влюбится в меня... Я и представить себе не мог, что всё так обернётся... Я не сделал ничего, чтобы вызвать эти чувства, но теперь всё настолько запуталось, что мне кажется, будто издеваются теперь надо мной... Чувства Сынмина, прошлое Хёнджина, его письмо, лист, обман…и мои собственные чувства, всё это слилось в один неразрешимый клубок. Минхо... Он тоже вовлечён в этот водоворот. Словно центр хаоса, где всё вокруг рушится и переплетается. Всё стало таким сложным, и я не знаю, как выбраться из этого лабиринта. Кажется, что теперь над всеми нами насмехается сама судьба.» Сынмин подошёл ближе, его сердце сжималось от сострадания к брату. Он тяжело вздохнул и порывисто обнял брата. Феликс закрыл глаза, пытаясь собрать мысли в единое целое. Его дыхание становилось всё более тяжёлым, как будто каждое слово вырывалось из глубины его души, оставляя после себя шрамы. Шрамы, которые неведомо оставлял Сынмин. «Ты же не станешь врать мне, если я спрошу напрямую? Пожалуйста...» — Ты знал? — Что именно? – Сынмин спросил тихим, но настойчивым голосом, отстраняясь от Феликса. – Он рассказал тебе? — Что ты знаешь? – повторил Феликс, его голос дрожал от негодования. — Думаю, всё… — виновато произнес старший Ким. Феликс отвернулся, сдерживая истерический смех, который подступал к горлу. — Всё… Вы оба..держали меня за идиота, наблюдая за всеми моими попытками наладить дружбу. – Он повернулся, привычно вглядываясь в глаза брата. – Я понимаю, что это не то, что можно рассказать в первую встречу, но ты весь семестр видел, как я старался и страдал от этих же стараний! Ты совсем ни разу не думал сказать хотя бы малость? Что виделся с ним с первого курса, что знаешь всё? Что ты мне сказал? «Ты обожжешься, Феликс» — и это всё, брат. Всё, что ты сказал. Ты хоть представляешь каким дураком я себя чувствую? Как жалко это всё выглядело… — Феликс сделал шаг назад, его голос стал почти шёпотом, но в нём звучала гневная решимость. — А что насчёт вашего представления? Что вы тоже видитесь впервые после всех этих лет? Что вы не близки? Почему вы сделали это? Почему вы притворялись? Минхо…что скажешь, к чему были все те слова? Ты заигрался, Сынмин...вы оба. Феликс сел на кровать, его взгляд был полон недоумения и гнева. — Чья это была идея? — Хёнджина… — Сынмин не сделал никаких попыток подойти к брату, оставаясь на расстоянии. Он чувствовал, как между ними растёт пропасть, и его сердце сжималось от мысли, что Феликс возненавидит его за ту ложь длиною в полтора года. — И ты просто согласился? Почему? Потому что у тебя к нему чувства, и ты не мог отказать? Или почему? — Феликс сжал кулаки, борясь с нарастающим разочарованием. Он не только ненавидел эту ситуацию, но и переживал за Хёнджина, за то, что тот пережил, и за чувства брата к Хвану... И пытаясь найти место для своих. Сынмин опустил взгляд, стараясь собраться с мыслями. — Я… не знаю, как это объяснить. Всё было так запутано… Хёнджин нуждался в поддержке, и я хотел помочь. Я не хотел, чтобы он снова чувствовал себя одиноким. — Я могу понять, что ты не в праве раскрывать его секреты. Это верно. Но согласиться обманывать меня… Ты ведь мой брат, Сынмин, почему ты это сделал? В чем смысл? Сынмин почувствовал, как слова Феликса отразились в его сердце, вызывая в нём смесь стыда и боли. Он не хотел оправдываться, не знал, как объяснить свою преданность Хёнджину. Страх потерять поддержку того, кто сам страдал от одиночества, давил на него, словно тяжелая пелена. Вся эта ситуация казалась абсурдной, и он не мог избавиться от чувства, что оказался в ловушке, созданной собственными решениями. Каждый взгляд, каждый вопрос Феликса лишь подчеркивал его собственное бессилие. Сынмин сидел, сжимая кулаки, чувствуя, как стыд медленно разъедает его изнутри. Ему хотелось уйти от всего этого, спрятаться, но он знал, что не может. — Он просто попросил меня об этом…и я согласился, не спрашивая почему и зачем. Прости. – старший Ким не смотрел на Феликса, его глаза были опущены, как будто он пытался избежать невыносимого взгляда брата. «Просто «прости»… Никто из них не дает мне этого ответа…» — Феликс принялся искать что-то в ящичках стола. И вскоре в его руке красовался тот самый заламинированный лист. «Извини, братец, но я уже решил. Мне жаль..»