Город без окон

Глава 18

«Провал и искусство»

      Дни бывают разными. Есть дни, залитые солнцем, когда улыбка сама собой расцветает на лице, и ты несешь свет всем вокруг, словно делишься своим собственным теплом. Бывают дни, затянутые туманом апатии, когда мир кажется серым и безрадостным, а краски тускнеют, словно выцветая от времени. Но бывают и такие дни, когда, казалось бы, ничего особенного не происходит, а ты просыпаешься не с той ноги, будто мир решил сыграть с тобой злую шутку. В такие дни все идет наперекосяк. Руки будто налиты свинцом, одежда сидит нелепо, а рукав неизменно цепляется за дверные ручки, намеренно пытаясь вывести тебя из себя. Тело ломит от раздражения и неуклюжести, и ты чувствуешь себя неповоротливым слоном в посудной лавке, готовым все вокруг разбить и разрушить.       Даня хорошо знал эту боль, знал этот бессильный гнев, разъедающий изнутри. Это был не просто плохой день, а целые недели без полноценного сна, когда бессонница, словно верный пес, неотступно следовала за ним по пятам. Сессия давила своим гнетом, отношения с Русланом будоражили, а режим дня размылся. Ему отчаянно не хватало тех драгоценных часов, проведенных под одеялом, чтобы восстановить силы, чтобы снова ощутить себя живым, а не бледной тенью человека. Лишь тепло объятий шатена давало мимолетное утешение, но даже оно не могло вернуть утраченное равновесие, словно это был временный мираж в пустыне.       В такие моменты юноше хотелось просто исчезнуть, раствориться в пространстве, стать невидимым, чтобы избежать очередной схватки с реальностью. Он мечтал о мирной гавани, о месте, где его не беспокоили бы ни сессия, ни отношения, ни даже собственное тело, которое словно перестало быть его.       Выходные пролетели, как легкий сон, окутанный любовью и нежностью. Каждое утро рассвет встречал их в переплетении объятий, словно первые лучи солнца пробивались сквозь завесу сна, а каждый вечер шепот звезд сопровождал обмен самыми сокровенными секретами. Но понедельник пришел, как незваный гость, холодный и грубый, резко разорвав хрупкую ткань счастья и опустив на плечи тяжесть рутины. Ненавистная химия ждала за учебниками, но слова скользили по страницам, не задерживаясь в памяти, словно непокорные ручейки. Даня заставлял себя концентрироваться, прилагая неимоверные усилия, но мысли упорно улетали к Руслану, к тем нежным моментам, которые казались такими далекими и нереальными сейчас.       Лишь редкие сообщения от шатена, где он делился мелочами своего дня, словно маленькие приветы из другого мира, и аромат свежесваренного кофе, что напоминал об их утренних поцелуях, отвлекали от безжалостного потока информации. В тишине квартиры, застывшей в ожидании, тянулся долгий и томительный день.       Усталость взяла верх, и Даня уснул, так и не дождавшись возвращения соседа. Проснувшись посреди ночи, он с недоумением обнаружил пустую постель, холодную и непривычную. Сердце сжалось от внезапного беспокойства, ему отчаянно хотелось позвонить, услышать его голос, узнать, где он, но сон снова затянул его в свои объятия, обещая хотя бы иллюзию близости и успокоения. Их отношения только начались, но уже сейчас одиночество казалось невыносимым. В тишине квартиры Кашин слышал каждый звук, каждый шуршащий листок за окном.       Голубые глаза медленно распахнулись, пробуждаясь от глубокого сна, и начали впитывать в себя бледный, робкий свет только зарождающегося рассвета. В утренней тишине комнаты вдруг раздался пронзительный звон будильника, резкий и неумолимый, как колокол, возвещающий о том, что сегодня настал день последнего экзамена, последний барьер на пути к долгожданной свободе. Месяц беззаботного отдыха, наполненный сладким сном и неторопливыми днями, словно райский сад, манил его впереди, обещая долгожданное забвение от суеты и волнений.       Телефон, выскользнув из расслабленной ладони, рухнул на пол экраном вниз. Даня, вздрогнув, схватил его, опасаясь худшего. К счастью, ни царапины, ни трещины не омрачили его дисплей. Поднимаясь с кровати, он почувствовал, как голову сдавливает неотступная боль. Потянувшись, ощутил, как веки тяжелеют, не желая открываться навстречу новому дню. На экране телефона — пустота, ни единого сообщения. Раздражение, вспыхнувшее вместе с пробуждением, пронзило насквозь. С силой юноша выскочил в коридор. У входной двери — куртка соседа, его кроссовки, как всегда, валялись посреди коврика. С кухни доносился аромат свежеприготовленного завтрака. Значит, он ночевал дома. На секунду, тревога в груди сменилась облегчением, но тут же вспыхнула обида: почему он не лег рядом с Даней?       Рыжеволосый сжал челюсти, проходя в ванную комнату. Каждая поверхность казалась враждебной, будто намеренно ставила под ноги новые препятствия. Склонившись над раковиной, он пытался помыть волосы, но сначала ошпарился горячей водой, а потом зацепился головой о полочку, резко ударяясь о металл. С нескрываемой злостью парень протер волосы, пытаясь унять растущую раздражительность.       Выйдя из ванной, Даня увидел соседа на кухне. Тихая мелодия из его телефона, шипящая сковородка, запах омлета и кофе — все это создавало атмосферу спокойствия и уюта. Даже табачный дым, обычно вызывающий отвращение, сегодня казался приятным, приглашая к разговору. Но обида была сильнее. Даня остановился в дверном проеме, вглядываясь в эту идиллическую картину, которая сейчас казалась ему ироничной. В груди зародилась немая претензия. — Ты почему ко мне не лег?       Шатен, не замечая его внутреннего бунта, заморгал глазами, ожидая привычных утренних объятий. — У тебя экзамен же, — будто поник он, — Я вернулся поздно, не хотел тебя будить.       Голубые глаза смотрели на Руслана с обидой, которая сейчас была не просто обидой, а гневом. Привычка засыпать вместе и просыпаться уже была не просто «утренней рутиной», а их совместным ритуалом, важным и ценным. Раздражение сплелось с тревогой о предстоящем экзамене, и всё это смешалось в одну бурлящую, неразбериху чувств. Даня уже и сам не понимал, то ли он злится, то ли расстроен. Он даже не успел задуматься о том, что никогда прежде не выражал недовольства по такому поводу, но, проснувшись в таком состоянии, он словно говорил больше, чем думал, позволяя словам вырываться на свободу, не сдерживаемые разумом. — Не хотел будить? — Даня скривился, прислонившись к стене, голос его звучал холодно, — Раньше тебе это не мешало.       Он сам не понимал, откуда такая острота. Возможно, просто усталость накопилась, возможно, просто хотел близости, хотел чувствовать себя любимым. Тушенцов подошел к нему, осторожно положив руку на плечо. — Даня, ты чего? — мягко спросил парень, голос звучал с ноткой удивления, — Я просто хотел, чтобы ты выспался, — добавил он, стараясь прояснить ситуацию. — Я переживал, — сорвалось с губ рыжеволосого. — Мог бы и позвонить, — хмыкнул шатен, в его голосе промелькнула тень обиды, — Но когда я вернулся, ты уже крепко спал, а я… — Ты мне что-то не договариваешь? — проницательно спросил Даня, его взгляд был полон ожидания, словно надеялся вытянуть правду. — Я с тобой предельно честен, — Руслан одарил его теплой, успокаивающей улыбкой и легко коснулся губами щеки партнера, стараясь развеять все его сомнения.       Но Даня не ответил, он просто стоял, словно замер в ожидании, его взгляд вопрошал, надеялся, что парень скажет еще что-то, что прольет свет на эту смутную ситуацию. Затем он сделал шаг вперед, подошел к Руслану и прижался к нему, ища защиты в его объятиях. В эту минуту рыжеволосому вдруг показалось, что не важно, каким будет экзамен, важно лишь то, что Руслан рядом, его тепло, словно маяк, указывающий путь в бушующем море. Напряжение спало с его плеч, и тело расслабилось, освобождаясь от гнетущей тревоги.        — Пойдем, позавтракаем, — мягко проговорил Тушенцов, — У тебя экзамен, тебе нужны силы       Кашин кивнул, чувствуя, как его душа наполняется спокойствием. Они завтракали в тишине, но это была не неловкая тишина, а тишина понимания.       Дорога в университет растворилась в тумане мыслей, целиком поглощенных предстоящим экзаменом по химии. Даня чувствовал, как его мозг напряженно работает, отчаянно пытаясь вспомнить каждую формулу, каждую реакцию. Здание университета встретило его непривычной тишиной и пустотой, нарушаемой лишь редкими отголосками шагов, ведь в разгар сессии студенты либо сдавали экзамены в разное время, либо уже отпустили себя на свободу после завершения семестра.       Кабинет лекций по химии был для парня своим логовом мрака. Как бы он не пытался ее понять, но мозг будто отрицал существование всех химических уравнений и соединений. Лекционная часть вопросов была решена быстро, но вот практическая с уравнением вызывала и панику, и раздражение. Ответ не выходил, а перед глазами стояло уравнение, как неразрешимая загадка. В нем были все необходимые компоненты: реактивы, коэффициенты, стрелочки, обозначающие направление реакции. Но вот свести все это в единое целое, найти тот ключ, который откроет дверь к решению, Даня не мог.       Вместо того, чтобы увидеть уравнение, он видел в воображении пустую кровать и неразобранный стол. Вместо формул перед глазами мелькали фрагменты утренних диалогов. Вместо запаха реактивов чувствовал привкус неразобранной ссоры и горькое послевкусие недосказанности. Казалось, химия не дала ему ничего, кроме беспокойства, и вместо решения задачи он продолжал решать собственные проблемы. — Кашин, — разбил все мысли строгий тон женщины, что принимала экзамен, — Проходите.       Рыжеволосый парень обернулся. Погруженный в решение задачи, он не заметил, как аудитория заметно опустела. Собравшись с духом, он уверенно подошел к преподавательнице и, протянув незаконченное решение, ощутил легкое волнение. Женщина пробежала взглядом по билету, где были перечислены вопросы лекционных пар, словно сверяла ответы с невидимым эталоном: — Данила, объясните понятие электроотрицательности. — Это способность атома в молекуле… — юноша замялся, глядя на ожидание в ее глазах.       Мысли вновь улетели к карим глазам, к шатену и пустой постели. «Электроотрицательность» затерялась где-то в дебрях сознания, уступив место другим, более насущным. Парень нервно бил ногой по полу, пытаясь вспомнить ответ на вопрос. Но всё, что он чувствовал, — это раздражение на Руслана. — Электроотрицательность, — вновь начал Даня, чувствуя, как трясет руки от нервозности, — это способность атома в молекуле отталкивать от себя электроны. — Притягивать, — с некой надменностью кивнула женщина, поджав губы. — Хорошо, я вижу, что вы правильно прописали этот вопрос в черновике. Давайте перейдем к дополнительному вопросу. Как электроотрицательность влияет на тип химической связи?       Парень сглотнул, ощущая, как горло пересохло от волнения. Он отчаянно пытался собраться с мыслями, но все еще чувствовал предательский тремор в руках, выдававший его внутреннее напряжение. — Определяет, как атомы делят электроны в молекуле, — выпалил он, отдергивая плечом. — Пожалуйста, чуть подробнее.       Мысли о Руслане кружили в голове, заглушая все остальное. Что-то происходит с ним. Раньше шатен никогда не спрашивал, можно ли лечь рядом, а просто делал. И всегда предупреждал, если задержится… — Она определяет, будут ли атомы делиться электронами поровну…       «Что, если это связано с его бывшим?» — мысль пронзила сознание, острая и неумолимая, как отколовшийся осколок льда. И сразу за ней, как эхо, прозвучала другая, еще более пугающая: «Что, если я виновен в чем-то?»       В этом мгновенном провале мыслей, когда всё вокруг померкло, Даня ощутил лишь пустоту. Химия медицинская и их отношений — всё растворилось в этой бездне. Голубые глаза заполнились растерянностью, он увидел в лице преподавательницы явное раздражение, но она уже склонилась над просмотром нерешенного уравнения реакции получения аммиака. — Ковалентная связь, — повторил он, голос его звучал неуверенно, словно он и сам не верил в свои слова. — Вы не решили задачу, — выдохнула преподаватель, потирая виски, — Жду на пересдаче.       Дане и хотелось сказать, что он может ответить, но понимал, что в мыслях был пустой звон. Ком в горле жжег, подступая к глазам пеленой. Парень вернулся на место, взял сумку и ушел из аудитории, не оглядываясь.       На улице было еще тише, чем в пустой аудитории. Холодный воздух щипал лицо, а снег скрипел под ногами, шепча о своем бесконечном покое. Синее, чистое зимнее небо и блеск сугробов слепили глаза, заставляя их слезиться. Юноша чувствовал потерянность из-за непонимания ситуации. Он не сдал экзамен, и в его голове кружились мысли о провале, о том, что он снова не успел, снова не дотянул, снова не оправдал чьих-то ожиданий, словно вечный бег по замкнутому кругу. Телефон пищал сообщениями, которые не хотелось открывать, откладывая неизбежную встречу с реальностью. В легкие попадал лишь холодный, безжизненный воздух, не приносящий ни малейшего утешения, лишь усиливая ощущение пустоты. Снег падал мелкими, невесомыми хлопьями, оседая на его волосах и плечах, пытаясь закутать в белую тишину, укрывая от всего мира.       Дома мысли о прошедшей ночи и провале на экзамене окутали парня с головой, словно холодный, влажный туман, сковывающий движения и застилающий взор. Он чувствовал себя запертым в этом мрачном пространстве, где каждый звук, будь то тиканье часов или скрип половиц, отдавался эхом неудачи, усиливая чувство безысходности. Дышать становилось трудно, грудь сжималась от удушающей тревоги, и его охватывало неумолимое желание разбить что-нибудь в дребезги, выплеснуть всю эту невыносимую тоску, которая давила изнутри. Даня сидел на кухне, бегая глазами по знакомой обстановке, ища выход из этого тупика или способ спастись от собственных мыслей. Ему пришло в голову заесть стресс, но как только он открыл холодильник, от одного лишь вида его содержимого подступила тошнота, словно организм наотрез отказывался принимать что-либо, подавая тревожные сигналы, что ситуация выходит из-под контроля, что его внутреннее напряжение вот-вот достигнет критической точки.       Кашин распахнул окно, впуская в комнату морозный воздух, с жадностью вдыхая его, стараясь промерзнуть до самых костей, чтобы холод заглушил жгучий огонь, бушующий внутри. На подоконнике предательски маячила бордовая пачка сигарет, которую сосед хранил дома, а не брал с собой, словно искушение, нарочно оставленное на видном месте. Мысли о том, что многие из его знакомых могли бы снять стресс табаком, словно назойливые мухи, жужжали в голове, не давая покоя. Хотя Даня и был убежден, что сигареты — такие же наркотики, сковывающие свободу, он не смог устоять перед искушением и смело вытянул из пачки дотошный фильтр, который отдавал и терпкостью табака, и сладостью спелой черешни.       Рыжеволосый запрыгнул на подоконник, чуть болтая ногами, и прислонился спиной к холодному стеклу. Он держал сигарету между пальцами, переворачивая ее то одной, то другой стороной, пытаясь найти в ней утешение. В его голове кружились фрагменты экзамена, неудачи, спора с Русланом, словно обрывки киноленты. Он видел его карие глаза, в которых, казалось, отражалось все тепло солнца, но чувствовал, как это тепло быстро угасает. Чувствовал тепло его рук, словно они были сотканы из мягкого велюра, но эта нежность ощущалась призрачно, как воспоминание о прошлом. Вспоминал вкус их поцелуев, они были всегда мягкими и сладкими, в них таилась вся сладость мира, смешанная с нежным ароматом его дыхания. Но даже эта сладость, эта нежность, не могла заглушить растущее чувство тревоги. Легкая улыбка скользнула по краям губ, но она была мимолетной, обманчивой, быстро растворяясь в тревожном ожидании, предчувствии чего-то большего, что вот-вот вырвется наружу. Ему отчаянно нужно было себя как-то успокоить, найти способ остановить этот внутренний шторм, а не выводить организм на грань, не подталкивать его к краю пропасти.       Даня осознал, что его переживания, кажется, достигли какого-то абсурдного пика, или же, возможно, он просто умело обманывал самого себя, прячась за пеленой тревоги. Но Руслан ничего не требовал от него взамен, он просто дарил ему свою заботу и внимание, с искренней нежностью и щедростью. В его понимании мира было правильно не ложиться к своему партнеру слишком поздно, чтобы не разбудить его и не нарушить хрупкий сон. Шатен чувствовал в этом нежность и заботу, а не какую-то обиду или скрытое требование, словно это был их личный язык любви, понятный лишь им двоим. И если обычно их сон превращался в объятия, шепот и глупые, но такие милые, разговоры, то в этот раз Дане действительно было необходимо выспаться, погрузиться в глубокий сон.       Сигарета вернулась в пачку, сдавшись перед бессилием. Тяжелый вздох вырвался из груди парня, когда он закрыл за собой дверь в свою комнату. В рубашке и брюках, он улегся на кровать, накрываясь прохладным одеялом. За окном царили сумрачные краски зимнего дня, а в голове стучало осознание провала экзамена. Голубые глаза, уставшие от борьбы, медленно закрылись, и Даня уснул, подминая одеяло под себя.       В комнате пахло морозом и свежестью, холодный ветер прошелся по ней, оставив после себя следы зимы. Застывший туман проник в каждую щель и уголок комнаты. Табачный вкус, застывший над кухней, рассеялся, уступив место хвойному аромату старого диффузора, стоящего на полке в прихожей. Аромат хвои было сложно уловить, он был слабым, но приятным, как призрак леса, проникший в городскую квартиру. От самого же парня веяло нескончаемой тревогой, и он чувствовал, как ресницы невольно подрагивают по сне.       Чужие руки, холодные и влажные, словно снежинки, погладили по складкам рубашки. У шеи почувствовалось дыхание и ледяной нос, проникший в личное пространство. Его со спины крепко вжали в объятия, заставляя поежиться от холода, а потом и вовсе проснуться. Даня поддался телом к теплу, двинувшись ближе, пока холодные руки своевольно пробрались под рубашку, нежно гладя его кожу, проходя по ребрам, по груди. Дыхание сделалось частым и поверхностным, а на ухо шепнул знакомый голос: — Как экзамен?       Руки медленно спустились ниже, очерчивая контуры бедра, затем нежно погладили внутреннюю сторону бедра, движась вверх к паху. Даня вздрогнул от этого неожиданного касания, но не отстранился. — Не сдал, — выдохнул рыжеволосый, словно пытался оттянуть серьезность всего мира хотя бы на пару минут, придаваясь ласке. В его голосе звучала и печаль, и разочарование, но и некая надежда на понимание.       Но Тушенцов тут же развернул его за плечо, нависая сверху, сощурил глаза и стал прожигать дыру своим взглядом. — Врешь же.       Тревога внезапно вернулась, нахлынув на тело Дани с головой, заставив его дрожать не от тепла любимого человека, а от болезненного понимания того, что он провалил сессию. Дрожь пронизывала не только его тело, но и сердце, которое билось с бешеной скоростью. Руслан, будто почувствовав этот внутренний шторм, тут же тепло улыбнулся, его взгляд был полон нежности и заботы, и начал осыпать лицо Дани поцелуями — в щеки, в нос, словно пытаясь развеять тьму, приговаривая: — Да, с кем не бывает. Пересдашь. — Хватит, — Кашин резко вжался в кровать, рукой отталкивая парня, — Я не сдал, а значит я лишусь стипендии. — И что? — не понимая, вскинул бровью шатен, присаживаясь на колени напротив.       Только сейчас Даня заметил, что проснулся в тот момент, когда на улице было совсем темно. Сквозь тонкие шторы пробивался тусклый свет фонарей, который как бы подчеркивал пустоту комнаты. Руслан уже вернулся со смены, в воздухе витал едва уловимый запах снега и кафе, которым всегда пах шатен после работы. Кашин вспомнил про ужин, который он так и не приготовил. Утренний провал экзамена по-прежнему давил на виски, словно тяжелый камень, положенный на голову. — Прости, — прошептал рыжеволосый, недовольно поджимая губы, пока парень продолжал нависать над ним. — Дань, плевал я на твои оценки, на твои деньги и прочее, — Тушенцов провел с силой по скуле пальцами, перекладывая руку на шею, — Мне важно, чтобы с тобой все в порядке было, а не твои заморочки, придуманные на пустом месте.       В его голосе звучала и уверенность, и нежность, и определенная грубость, которая так привлекала Кашина. — Почему? — Что почему? — Почему тебя вообще волную я? — нервно спросил рыжеволосый, сокращая расстояние между ними, — Я забыл про ужин… — И что? К черту, этот ужин. Ты мне не безразличен, Лис, — прошептал Руслан в его губы, — Если ты тревожишься, то давай поговорим. — Не хочу разговора, — внезапный прилив смелости пронзил Даню, заставив его резко откинуться на спину, утягивая за собой мягкую простыню, словно пытаясь укрыться от терзаний. Он схватил Руслана за ворот рубашки, пальцы скользнули по шелковистой ткани, лаская ее, и с нежной, но настойчивой силой притянул шатена к себе. Его губы с жадностью коснулись чужих, впиваясь в них, впитывая во все чувства привкус терпкого табака и нежного алкогольного дуновения, — Ты пил? — чуть отстранился юноша. — Ты не хотел разговора, — Руслан смело продолжил поцелуй.       Татуированные руки, словно художественное полотно, покрытое замысловатыми узорами, неторопливо растягивали пуговицы рубашки, иной раз чуть сдавливая и прижимая кожу Дани. Тяжелый взгляд карих глаз задержался на нем, полный желания и нежности, а потом губы переместились на шею, оставляя влажные следы, которые словно расплавляли изнутри. Кашин вдыхал воздух, стараясь сохранить равномерность дыхания, которое с каждой секундой становилось чаще, рукой он провел по темным волосам, на что Руслан снова вернулся к его губам, впиваясь в них с нежной жестокостью. Белая рубашка, уже скомканная и измятая, как будто пережившая бурю, аккуратно стянулась с его рук.       Их губы, встретившись, сцепились в страстном поцелуе, что разорвал все нити мира, оставив только их двоих. Дыхание Дани стало прерывистым, горячее сердце стучало в груди, как дикий зверь в клетке. Голубые глаза, полные неистовой страсти, впились в Руслана. Его губы, жаркие и влажные, спустились на шею шатену, проходясь по нежной коже языком и вызывая дрожь, что проходила по всему телу. Одержимость Кашина проявилась в жарком следе его языка на шее.       Тушенцов отозвался на эту нежность, переворачивая парня над собой. Их губы снова встретились в поцелуе, Даня снова почувствовал, как голова начинает кружиться, как в горле все пересыхает. Внизу живота зародилось волнующее напряжение, словно невидимые нити стягивали его внутрь. Воздух из легких стал выбиваться рывками, как будто в груди произошла вспышка, заставившая дышать чаще, глубоко, жадно. Его рука спустилась ниже, касаясь внутренней стороны бедра Руслана. Тонкая ткань темных джинсов не смогла спрятать нежность кожи, и пальцы Дани с легким нажимом прошли по ней, вызывая с губ Руслана звучный выдох, но в следующий момент тот резко отстранился.       Карие глаза, теперь уже не полные страсти, а немного растерянные, внимательно вглядывались в голубые. Рукой он перебирал рыжие пряди волос друга, словно пытался вернуть себя в реальность. — Погреешь ужин? — шепнул шатен, голос его был хриплым от недавней страсти.       Кашин выдохнул, принимая факт того, что это уже привычная условность. Их страсть, хотя и не переходила во что-то большее, стала для них своеобразным ритуалом, способом подтвердить свою связь, ощутить близость. Это было как тайный язык, понятный только им двоим, который говорил о том, что их связь сильнее и глубже, чем кажется на первый взгляд. И хотя порой Дане хотелось чего-то большего, чего-то более глубокого, чем просто страсть, он привык к этому порядку вещей. Эта грань, которую они не переступали, стала не препятствием, а частью их отношений, осознанной и принятой. — Хорошо. — Спасибо, — шатен кратко коснулся губами щеки Дани, приподнимаясь с постели, — Я пока в душ схожу.       Остатки вчерашней трапезы были разогреты, квартира наполнилась уютом и покоем. Даня лениво листал список фильмов на компьютере, пока сосед ужинал на кухне после тяжелого рабочего дня. В этот момент все казалось привычным и родным, словно они были вместе уже целую вечность, словно эта квартира была их общим домом. Быт, который они строили вместе, был приятен, забота не была в тягость, а исходила из искренних чувств. Если бы Даня не был таким нервным параноиком, который всегда ищет подвох, то мог бы с улыбкой наслаждаться вечером. Но он все же искал эти подводные камни, то в раздельном сне, то в прошлом шатена, то в его загадочных финансах.       Незаметно Руслан уже вернулся в свою комнату и улегся на кровать. С мокрыми волосами, сонным взглядом и неровно стоящим пирсингом он выглядел еще более домашним, чем обычно. Шатен уже переоделся в свою любимую большую кофту на замке и с капюшоном, которая пахла чем-то теплым и приятным. Он плотнее натянул одеяло, потому что всегда мерз, а Даня это прекрасно знал, поэтому лишь усмехнулся. Рыжеволосый прожал пробел на каком-то из фильмов, включая тот, который понравился обложкой, но ни описания, ни жанры он не прочел. — Я не знаю, что мы будем смотреть, — Кашин улегся рядом, спиной опираясь о холодную стену.       Голубые глаза и вовсе не смотрели в экран, даже к тому моменту, когда заставка закончилась. — Переживаешь из-за экзамена? — Руслан неожиданно прижался ближе, шепча на ухо. Кончиком носа лишь на долю секунды коснулся щеки Дани, как тот почувствовал холод. И вроде сосед и сидел укутанный в кучу одежек, а все равно холодный. — Я и так у тебя занял, — рыжеволосый не успел договорить, как почувствовал, что его руку сжали. Не крепко, а именно больно, — Что ты делаешь? — шикнул он, с заметной тревогой в голосе. — Ты не занял у меня денег, — нахмурил брови парень, — Это называется общий бюджет. — Раз он у нас общий, то откуда у тебя такой резерв и щедрость?       Тушенцов смутился, но тут же сменил эмоцию на недовольство и некое презрение. Он закрыл глаза на секунду, словно собираясь с мыслями, а потом ответил: — Я откладываю деньги каждый месяц, — он сглотнул, чувствуя, что слова даются ему с трудом, — у меня есть наследство, — взгляд снова стал холодным, пронизывающим, — Там закрытый счет, я открыл его, чтобы капали проценты. Эти проценты я либо добавляю на тот же счет, либо трачу на квартиру и на себя. Я коплю на тот момент, когда смогу купить свою квартиру. И если сейчас мне нужно помочь человеку, с которым я строю отношения, то я это сделаю. Так будет правильно. Перестань искать проблемы там, где их нет. — Ты странно себя ведешь, — мотнул головой парень, пытаясь подобрать мысль, — Когда ты вернулся от тебя чувствовался алкоголь. — Дань, я работаю барменом, — с явным раздражением оборвал весь диалог Руслан, — У тебя претензии какие-то? — Смотри фильм, — рыжеволосый за подбородок повернул лицо шатена к монитору, и сам вернулся к сюжету.       Фильм оказался еще более скучным, чем начало. Но если раньше они такие сюжеты разбавляли колкими шутками, перебивая реплики героев, то сейчас молчали. Руслан, пусть от него и веяло недовольством и усталостью, пальцами выводил узоры на руке парня. Он нежно касался, вызывая мурашки, но сам Даня разбирал свои проблемы в уме.       В один момент рука шатена пробралась под одеяло, опоясывая край шорт соседа. Он прошелся по внутренней стороне бедра, зацикливая движение и вызывая тяжелое дыхание. Голубые глаза тут же уставились на Руслана с немым вопросом. — Не отвлекайся от сюжета, — шепнул Тушенцов ему на ухо, его голос был мягким, но в нем ощущалась некая настойчивость. Даня попытался сосредоточиться на фильме, но чужие руки продолжали играть с его телом. Руслан легко сжал его бедро, и от этого простого жеста у того закружилась голова.       Голубые глаза прикрылись, пытаясь укрыться от бури чувств, которая разразилась в нем. Рука, украшенная татуировкой, нежно провела по его бедру, затем остановилась у линии шорт, словно не решаясь переступить границу. Но потом она продолжила движение, нежно гладя его кожу, вызывая дрожь по всему телу.       В этот момент на шею Дани спустились губы, горячие и настойчивые, оставляя за собой влажные дорожки поцелуев, словно метки страсти, запечатленные на коже. Дыхание сбилось, в нем зародилось желание, которое он так долго подавлял.       Шатен чуть покусывал его шею, и каждый укус отзывался в теле волной дрожи, заставляя забыть обо всех мыслях. Дыхание Руслана смешивалось с его собственным, создавая вихрь из страсти, затягивая их в бездну нежности и неистовства.       Резинка боксерских шорт была отодвинута, словно барьер, преграждавший путь, был убран. Ледяные пальцы, обхватив орган, ритмично задвигались. Даня не смог удержать стон, который вырвался из его груди, и прикусил губу, стараясь удержать в себе нарастающую волну желания. — Не сдерживай, — шатен положил свободную руку на лицо парня, пальцами впиваясь в его скулы. Он провел своими губами по его, размазывая влагу по коже. Услышав в ответ повторный стон, добавил едва слышно, — Так лучше.       Даня чувствовал, как партнер в ответ смотрит глазами, полными возбуждения, и ему хотелось утонуть в этом взгляде. Но будто Руслан начал чуть отстраняться, и рыжеволосый, сглотнув, схватил его руку, оставляя под тканью шорт. Правило того, что их интим всегда не имел концовки, должно было оборваться рано или поздно. Чуть несвязно Кашин прошептал соседу на ухо, прислоняясь, лишь бы не пересечься глазами: — Может, попробуем? — он попытался подобрать слова, стесняясь сказать прямо, боясь нарушить атмосферу их страсти, — Я хочу… — Ты уверен? — будто замечая неловкость, шатен перебил его, останавливая движения руки.       На его вопрос уверенно кивнули. Оба тяжело дышали, оба с неким испугом смотрели друг на друга, боясь сделать что-то не так. Карие глаза впервые за отношения наполнились искрами и страсти, и страха одновременно, пока голубые бегали с одного зрачка на другой, словно пытались уловить эту новую, неизвестную реальность. — Хорошо, — Руслан мотнул головой, замедляя речь, — Но если будет что-то не так или больно, то просто скажи мне об этом. — Я не мазохист, — с губ рыжеволосого издался смешок, он потянулся вновь к парню, стараясь не упустить момент.       Руслан, слегка надавливая на его плечи, словно призывая к покорности, и одновременно нежно направляя, заставил Даню плавно лечь на спину, позволяя мягкой простыне обволакивать его тело. Сам же, нависая сверху, он грациозно расположил колено между его бедрами, устраиваясь, словно хищник, на своем законном месте и одновременно создавая интимную близость, от которой по телу побежали мурашки. Он приблизился, но вновь с вопросом: — Если ты не уверен, то мы можем сделать это в любой другой день, — голос его, и так полный тепла, сейчас прозвучал особенно обволакивающе, — Дань, я не хочу на тебя давить. — Я же сам предложил, — чуть отдернул брови Кашин. Он положил руку на щеку парня, большим пальцем обводя контур скулы. — Как ты хочешь? — сглотнул Руслан, но все же включился в эту игру, ведя коленом чуть выше, — В плане… хочешь, чтобы я все сделал сам?       Между ними повисла тишина, пропитанная страстью, трепетом и неуверенностью. — Я тебе доверяю.       Нежные губы Тушенцова коснулись шеи Дани, словно хотели успокоить бурю тревоги, которая бурлила в нем. Сквозь поцелуй проскользнула глупая улыбка, пальцы Руслана нежно водили по его шее, пробуждая дрожь. Минута нежного трепета быстро сменилась волной страсти, когда поцелуй углубился, а руки начали изучать друг друга. Дыхание стало частым, смешиваясь друг с другом, создавая вихрь из страсти. Колено Руслана медленно двигалось вверх, нежно прокладывая дорогу в самое сердце страсти. Кашин невольно вздрогнул, когда тепло коснулось его, и он инстинктивно сжал ноги, словно удерживая эту волну желания, которая прокатилась по нему. — Дань, — прошептал шатен, — Просто расслабься.       Карие глаза выждали немой ответ, задерживаясь на мгновение на полуоткрытых губах парня. Руслан коснулся их своими кратко, но настойчиво. Руки, покрытые чернильными штрихами, пробрались под футболку, чуть поднимая ее. Даня почувствовал влажные следы, от груди и ребер спускающиеся ниже. По остаткам влаги проходился холод из открытого окна, заставляя втянуть живот. Шорты резким движением, вместе с боксерами, стянули. Парень прикусил губу, ощущая чужое горячее дыхание в паховой зоне. В горле снова все перетянуло и наполнило, заставляя выплюнуть весь воздух из легких.       Шатен аккуратно обхватил член парня рукой, все еще поглядывая на него, словно испытывая границы дозволенного. Провел вверх, потом вниз, замечая едва слышимый звук, который прорывался сквозь зажатые губы. Цикличное движение ускорилось, плотнее сжимая орган, добавляя касания языком. В карих глазах зажглись искры страсти. Смачивая палец слюной, Тушенцов аккуратно начал входить им, не отрывая взгляда от юноши, пытаясь уловить каждую его реакцию. Даня только зашипел, привыкая к необычному чувству, чувствуя, как чужие губы, втягивая воздух, скользнули по его органу, как внутри него все тянулось, обдавая словно кипятком. Тело дрожало, губы, искусанные до крови, пытались удержать в себе волну удовольствия и неприятного чувства.       Чувствуя второй палец, Кашин сощурился, рукой сжимая темные волосы. Импульс заставил тело поддаться вперед, словно его тянули невидимые нити желания. По телу проходил разряд тока, заставляя задыхаться и дрожать, но предстоящее наслаждение, которое было еще впереди, будоражило до невозможности. В голове мелькал страх сделать что-то не так, страх боли, но он упорно откидывал их, думая, что если хоть слово скажет, то больше этого не повторится. Каждый новый импульс, каждое новое движение Руслана разрушало его сопротивление, заставляя терять контроль и сдаваться на милость желания.       Но внезапно Тушенцов отстранился. Даня ощутил перехват дыхания, словно кто-то сжал ему грудь. Он переминался по кровати, и из глубины его существа вырвался тихий стон — не то мольба, не то просьба, не то жалобное скуление о продолжении. — Мы можем не продолжать сейчас, — карие глаза оказались слишком близко, — Дань, только скажи. — Все, правда, хорошо, — сквозь дрожь, которая ощущалась уже даже на зубах, прошептал Даня, боясь спугнуть этот хрупкий момент. Он потянул парня к себе, с неловкостью, но и силой сжимая его шею, как будто хотел удержать его близость от ухода. — Я, — начал шатен, но замолчал. Он потянулся к краю кровати, находя рядом сумку, из которой вытянул коробочку и тюбик. Предметы кинулись рядом, как бы говоря о том, что все под контролем, что все будет хорошо. — Я постараюсь аккуратно, — Руслан провел по лицу парня, улавливая каждый дрожащий мускул, замечая, как тот уже не может от переизбытка страсти, как поддается импульсам на каждое движение и слово. — Русь, — с некой нотой раздражения сорвалось с изодранных губ, — Я же сказал, что доверяю. — Прости, — Тушенцов слегка улыбнулся, губы дрогнули в лукавой усмешке, и он согнул ноги Дани в коленях. Сам с некой усмешкой стал стягивать с себя спортивные штаны, — Только губы не кусай свои, — он натянул презерватив, чуть морщась. — Твои можно?       На расписанные руки пролил вязкую жидкость, нежно растирая ее между пальцами, парень провел ею по своему члену, чуть срывая дыхание. Воздух в комнате загустел. Он придвинулся ближе к рыжеволосому, наклоняясь, и обдал его шею горячим дыханием. — Дань, тебе все можно, — прошептал он.       Руслан аккуратно вошел в Данино тело, медленными движениями, пока карие глаза бегали в беспокойстве, словно хотели увидеть каждую реакцию Кашина, каждое изменение в его выражении. Шатен целовал ключицу, проводил пальцами по его спине, убеждаясь, что тот действительно готов, что чувствует себя хорошо. — Абсолютно все? — постарался спросить игриво рыжеволосый, но не успел договорить, как вырвался стон, глубокий и страстный. Он схватился за простынь, пытаясь удержать себя, но тело отдавалось на волю чувствам.       Тушенцов улыбнулся, продолжая движения медленно, осторожно. Он чувствовал, как юноша отвечает ему, как его тело наполняется желанием, как он погружается в эту новую реальность.       Теплые губы скользили по тонкой коже шеи Дани. Руслан нежно проводил рукой по рыжим волосам, и в этом касании скрывалась вся его забота. Шепот ласковых слов заглушал все остальные звуки, успокаивая тревогу, которая еще не угасла в Дане.       Внезапно прозвучал срыв — не стона, а скорее вскрика, и тело шатена двинулось глубже, отвечая на этот непроизвольный крик. Даня почувствовал легкую боль, но она была даже немного приятной. Не дожидаясь извинений, он с силой потянул Руслана к себе, впиваясь в его губы. — Прошу, чуть громче, — Тушенцов оборвал поцелуй, перемещаясь к уху парня, и провел языком по его мочке. Его движения стали ритмичнее, более настойчивыми, и сам он задрожал, сквозь зубы шипя, словно пытался сдержать волну желания, что пробегала по его телу.       Мир вокруг растворился в тумане желания. Руслан перехватил руку парня и положил ее на свою шею. Тепло Даниных пальцев прошло сквозь кожу, заставляя вздрогнуть. Не понимая, что происходит, рыжеволосый сжал руку еще сильнее, слегка наклонив голову в сторону. Воздух застыл в груди, когда шатен ощутил схватку пальцев. Он чувствовал, как рука Дани сжимается еще сильнее, страсть пробежала по его телу волной, смывая последние преграды между ними.       Тело Кашина откликнулось на движения, и в груди забурлил огненный прилив. Он вдохнул глубоко, словно пытался захватить больше воздуха, прежде чем его заберут. С одним из последних толчков с губ снова сорвался звучный выдох, а на приоткрытые губы тут же лег чужой поцелуй. Руслан щурился, словно пытался уловить некую недосказанность, и в этот момент Даня инстинктивно попытался взять его лицо в свои руки. Но Руслан перехватил его руку, вжимая в постель. Карие глаза все же вернули привычный взор, и сам шатен в последний раз выдохнул, чувствуя то же, что и Даня, — кульминацию, которую оба жаждали.       Тело шатена продолжало быть сверху, будто он боялся дернуться, пока Кашин вжимался в матрас, словно пытался удержать этот момент. Воздух в комнате дрожал, наполненный запахом тел. В тишине было слышно лишь их тяжелое дыхание, как бы утверждая право на этот момент, на эту нежность.       Мягкий лунный свет, проникавший сквозь тонкие шторы, окутывал комнату нежным свечением, заставляя тени плясать на стенах. На тумбочке лежала книга, которую Даня не успел позавчера дочитать, но этот вечер был важнее любой другой реальности. — Я сейчас, — Руслан приподнялся, вышел из комнаты, полностью голый, но в его движениях не было ни капли смущения.       Даня, все еще получая удовольствие от последних ощущений, заметил, что фильм давно закончился. В голове вдруг зазвенели тревожные колокола, оповещающие о том, что что-то не так. Он переспал с парнем.       Но с парнем, с которым он делился утренними объятиями, полными нежности, и поцелуями, пробуждающими душу, — сейчас казалось странным задумываться о собственной ориентации, а тем более ненавидеть себя. Ведь они пара. Двое людей, связанные заботой и искренней нежностью.       Внезапно Кашин мотнул головой, пытаясь отбросить навязчивые мысли. Взгляд его упал на шорты, валявшиеся на краю кровати, и он натянул их на себя. Мысль о том, что что-то было сделано не так, испарилась. В этот момент в комнату вошел Руслан, уже в полувлажной одежде, по всей видимости, только что из ванной. — Ты хорошо чувствуешь себя?       Шатен плюхнулся рядом, нежно придвигая лицо парня к своему. Поцеловал его страстно и лаконично, языком успел обвести ряд зубов, словно продолжая вовлекать в новый прилив, как вдруг схватил руку Дани и переложил ее на свою шею, нежно прижимая к ней пальцы. — Знаю, что рано, — прошептал он, нежно перебирая пальцами рыжие волосы, — И ты не обязан отвечать мне тем же.       Руслан повернул юношу лицом к себе, и тот увидел в карих глазах такую глубокую искренность, которую еще никогда не видел ни у одного человека. — Кажется, я люблю тебя, — прозвучало тихо, почти шепотом, но каждое слово вонзилось в сознание, как раскаленный гвоздь.       Шатен снова усмехнулся, но на этот раз в его улыбке сквозила нежность, а не насмешка, в то время как у Дани перехватило дыхание, словно кто-то сдавил его легкие в тиски. Их лица оставались в миллиметре друг от друга, будто в тихой дуэли, они соревновались в том, у кого дыхание или сердцебиение окажется чаще, кто первым сдастся под натиском этих невысказанных чувств. Время замерло в эту минуту, давая им возможность прочувствовать каждый миг, каждое движение. Тело Дани задрожало, словно от холода, но это была не зябкая дрожь, а дрожь волнения, страха и радости, сплетенных в единый клубок, разрывающий его изнутри. Он не мог отвести взгляд от этих теплых карих глаз, которые так открыто смотрели на него, а в горле стоял ком, не давая ему произнести ни слова, словно он потерял способность говорить от нахлынувших чувств. — Я… — рыжеволосый попытался прошептать, но голос подвел его, как капризного ребенка, и он замолчал, не в силах вымолвить ни слова. Юноша опустил глаза, ища спасения в ускользающем от него взгляде, хотел укрыться от этой неожиданной искренности, от этого чувства, которое, казалось, пробило его броню и обнажило самые уязвимые места. В голове, словно стая встревоженных птиц, замелькали тревожные мысли, создавая хаос и неразбериху. Что теперь? Как реагировать? — Я знаю, что ты не готов сказать это в ответ, — прошептал Руслан, затем прижал парня к себе, крепко обняв, — Просто я терпеть не могу секс без любви. Для меня это нечто большее. — Спасибо, — Даня почувствовал ни что иное, как облегчение, словно тяжелый груз свалился с его плеч. Он не мог понять, почему так, но облегчение разливалось теплом по всему телу. На его губах мелькнула усмешка, — Ты поэтому постоянно избегал интима?       И впервые он сумел смутить шатена до покрасневших щек. — Для меня эти слова слишком важны, я не был уверен в том, что готов к ним. — Но после секса стал уверен? — заулыбался Кашин, чувствуя как смущает партнера все больше с каждой минутой. — Дань, — резко Руслан дернул руку, — А какая разница после чего? — он укрыл их одеялом, звучно поцеловал юношу в ключицу, — Сейчас тебе следов понаоставляю. — Тебе пятнадцать? — в голубых глазах заиграла улыбка. — Ты откуда смелости набрался в этот вечер? — театрально протянул Тушенцов, — Хватит меня отчитывать. Я сейчас уйду.       Шатен резко подскочил с кровати, но Даня удержал его за руку, и тот упал назад, смеясь. Он притянул рыжеволосого к себе, поцеловал его в щеку.       Кашин, провалившись в лёгкую дремоту, через пару минут лежал в объятиях Руслана, но его тело не было полностью расслаблено. Он вздрагивал, а ресницы дергались, выдавая внутреннее напряжение даже в полусонном состоянии. И всё же, даже в этом состоянии Руслан был до невозможного идеален в голубых глазах. Он не давил, не заставлял, давал ему пространство, в то же время понимал и вникал во все нюансы его настроения, словно читая его, как открытую книгу. При этом он оставался самым тактильным человеком, которого Даня когда-либо знал. После их первого интимного раза это стало заметно ещё больше: шатен обхватил парня руками и ногами, заковывая в свои объятия, словно стремясь никогда не отпускать, и осыпал поцелуями везде, куда мог дотянуться. И всё же, несмотря на всю эту идиллию, что-то внутри Дани настойчиво тянуло его в сторону негативных мыслей, заставляло думать совсем не о плюсах и положительных моментах, словно невидимый червь грыз его изнутри, не давая насладиться моментом.       В его голове снова зазвучали знакомые тревожные ноты, как навязчивая мелодия, от которой невозможно избавиться.

«Кто меня любит?»

      Мама любила, Илья с Денисом тоже, но это было в прошлом, как воспоминание из далекого детства. Где они сейчас? Кто решал его финансовые проблемы, кто интересовался и узнавал о его злополучном экзамене, кто был рядом в этот момент? Сосед по квартире. И в голове, словно вспышка, возник логичный, по мнению Дани, вопрос, который казался ему единственным возможным объяснением:

«За что меня можно любить?

Какая от меня польза?»

      Слова о любви, произнесенные Русланом, еще сильнее обжигали легкие, словно он вдохнул не воздух, а раскаленный пар, обжигающий изнутри. Дыхание снова стало прерывистым, словно он пытался убежать от надвигающейся паники. Парень чувствовал себя запертым в клетке своих сомнений, где каждая прутья была сделана из его собственных страхов и неуверенности. Ему не хватало воздуха, чтобы дышать, словно кислород перестал поступать в его легкие, и он задыхался в этой душной клетке.       По щеке вдруг прошлась влажная горячая дорожка от чужих губ, от чего парень, щурясь, приоткрыл глаза, замечая, как карие глаза с беспокойством смотрят на него. — Ты жалеешь? — с нотой грусти проронил Руслан.       Кашин молчал, сначала не понимая, о чем говорит парень, но как только суть вопроса дошла до его ума, то сглотнул, хватая его лицо в свою руку. — Нет, ни капли. Наоборот, я рад, что в моей жизни появился ты. — Тогда о чем ты беспокоишься? — Тушенцов стал щелкать пальцами, щурясь, выискивая ответ. — Экзамен, — соврал Даня, словно хотел защитить себя от этих неудобных мыслей, от этих неудобных чувств. — Не расстраивайся, — Руслан с заботой посмотрел на парня, — Я правда старался поднять твое настроение. — Спасибо, поднял. А я пересдам, — юноша, понимая, к чему идет речь, чуть отстранился и поменял тему разговора, — Ты завтра выходной? — Кстати, — шатен заулыбался, сползая в одеяло, прижимая Даню к себе, — Завтра я выходной, но у меня будет проект по одному сайту. — Но у тебя и так куча проектов… — Меленьких и однодневных, по типу создания плакатов? — хмыкнул шатен, касаясь губами плеча парня, — Сейчас у меня будет месячный проект, но и денег больше. — Ты будешь постоянно занят? — Кашин хотел себе прокусить язык, за то как глупо он прозвучал. Он представлял себе, как сосед усмехается над его ревностью, над его глупыми тревогами. Поэтому сразу постарался оправдать свой эгоизм, — Просто у тебя и так с режимом дня проблемы. — Кто бы говорил, — шатен вроде и не заметил ревнивый импульс от партнера, — Зато меня могут заметить, а может и больше таких проектов будет, — в карих глазах читалась не только уверенность в себе, но и определенная невинность, словно он был ребенком, который радуется каждому новому открытию, каждой новой игрушке. Руслан придвинулся ближе, нежно поцеловав юношу в щеку, — Ты знаешь, что я тебя люблю, да?       Даня замялся, будто хотел что-то сказать, будто в его голове прокручивалось множество вариантов ответа, но ни один из них не казался правильным. Он посмотрел на шатена, и в его голубых глазах, обычно полных жизни, читалось столько тревоги и смятения, что Руслан, заметив эту бурю эмоций, поспешил его успокоить. — Помни, — прошептал он, — я не жду ответа сейчас. Тебе не нужно ничего говорить, просто знай это. — Спасибо тебе за все, — тепло разлилось по телу Кашина, и он склонил голову на плечо партнера, потираясь носом о его ключицу. — Тебе спасибо, Лис.       Даня уснул на плече Руслана, нашедший безопасное убежище, пока тот нежно перебирал его волосы, словно пытаясь успокоить дикого котенка, запутавшегося в собственной шерсти, и распутать все узелки его тревог. Расписанные пальцы медленно и плавно скользили по шелковистой шее и спине, словно ласковые волны, убаюкивая парня в мире снов, где не было места сомнениям, где он мог на время забыть обо всём, что его беспокоило.       Тишина комнаты была наполнена лишь шелестом волос, напоминающим шум лёгкого ветерка, и ритмичным дыханием спящего парня. За окном уже светало, бледные лучи восходящего солнца проникали сквозь неплотно закрытые шторы, но в комнате было тепло и уютно. Руслан что-то просматривал в телефоне, но его взгляд время от времени, словно магнитом, притягивался к спящему парню, к его умиротворенному лицу. Он наблюдал за ним с нежной улыбкой, хотя казалось, что он пытается запечатлеть этот момент в своей памяти, каждый изгиб его тела, каждую черточку его лица, запечатлеть его спокойствие и безграничное доверие, которое Даня дарил через сон. Полумрак комнаты успокаивал домашним уютом, как нежным одеялом, он обнимал их двоих, укрывая от всего мира и даря чувство защищенности.