Город без окон

Глава 17

«Ты умеешь драться?»

      Утро началось неспешно, застенчиво пробираясь сквозь тонкую завесу сна. Рыжеволосый лежал на спине, глаза его еще плотно сомкнуты, а сознание плавало где-то на зыбкой грани между сновидениями и явью. Он почувствовал мягкое, обволакивающее тепло, постепенно растекающееся по всему телу. Руслан был рядом. Даня ощущал его присутствие, не открывая глаз, — его дыхание, ровное и спокойное, нежно касалось шеи, а тепло исходило от его груди, плотно прижатой к спине.       Еще во сне Кашин невольно подвинулся чуть ближе, стремясь к источнику тепла и уютного спокойствия, почувствовав, как сильная рука Руслана мягко, но уверенно обвила его талию, подсознательно стремясь сохранить их близость. Прикосновение разбудило странную волну удовольствия, — тепло и невероятная легкость разливались по всему телу, с каждым глубоким вздохом возвращая к реальности, но уже окрашенной новыми красками. Дыхание стало более глубоким, более ровным, и в тот самый миг, когда Даня собирался снова погрузиться в сладостную негу сна, Руслан неожиданно сделал движение.       Его губы нежно скользнули по шее рыжеволосого, поцелуй почти невесомо оставил след. Даня почувствовал, как по коже пробежала едва заметная дрожь, и он слабо вздохнул, не открывая глаз, позволяя себе еще немного побыть в приятном ощущении, балансируя на грани сна и яви. Руслан, почувствовав его реакцию, чуть сдвинулся ближе, рука скользнула по телу парня, медленно и уверенно, изучая каждую линию, каждый изгиб. Он двигался неспешно, без всякой торопливости. — Доброе утро, — прошептал шатен, его губы коснулись уха Кашина, вновь вызывая бурю мурашек, пробежавших по всему телу. Голос был низким, бархатным, с хрипотцой, еще не до конца проснувшийся, но уже наполненный желанием, знакомым и таким волнующим. Даня не ответил, лишь тихо вздохнул, ощущая, как рука Руслана медленно скользнула выше, настойчиво ложась на грудь, притягивая его ближе. — Доброе, — выдохнул юноша, чуть подаваясь вперед, стремясь впитать тепло чужого тела, не желая нарушать эту пьянящую близость. Он чувствовал, как партнер улыбается, и его губы, теперь уже более требовательно, настойчиво, оставили поцелуй чуть ниже уха, обжигая кожу. — Ты как-то беспокойно спал, — проговорил Тушенцов, пока рука, теперь уже нетерпеливо, проскользнула на живот, пальцы легко касались мягкой кожи под тканью футболки. Шатен провёл ладонью ниже, немного задерживаясь, лаская прикосновениями, словно дразня и играя.       Руслан был настойчив, но двигался с той деликатной медлительностью, которая только разожгла желание. Словно играл с огнем, не давая ему вспыхнуть в одночасье, а постепенно раздувая пламя. Его прикосновения скользили по телу Дани, и с каждым новым касанием сердце рыжеволосого билось все сильнее, постепенно теряя контроль. Он чувствовал, как горячая волна наполняет его изнутри, разогревая кровь и окутывая сознание сладостным туманом. — Ты уже проснулся? — прошептал Тушенцов снова, его голос казался мягким и успокаивающим, но в нем явно чувствовалась нотка игривого лукавства, как приглашение к еще более интимному диалогу.       Рыжеволосый чуть приоткрыл глаза, и его взгляд затуманился от мягкого утреннего света, пробивающегося сквозь полупрозрачные шторы. Он почувствовал, как губы соседа снова коснулись его шеи, на этот раз чуть крепче, оставляя влажные следы. — Уже да, — наконец ответил Кашин, прижимаясь ещё плотнее к теплому телу, полностью доверяясь прикосновениям.       Руслан улыбнулся, и Даня почувствовал эту улыбку всем своим существом. — Хорошо.       Руслан действовал с неукротимой настойчивостью, пальцы больше не скользили, а жадно исследовали тело. Ладонь его, словно горячее клеймо, медленно прочерчивала путь вниз, оставляя за собой пылающий след на коже. Даня задохнулся от звучного выдоха, не сумев подавить дрожи, когда пальцы шатена уверенно коснулись его живота, разжигая бурное пламя, разливающееся по каждой клетке тела. Тушенцов упивался этой реакцией, губы, из нежных превратились в требовательные, слились в настойчивый поцелуй, впиваясь в кожу, двигаясь вдоль шеи рыжеволосого. Даня не выдержал, тихий стон вырвался из его груди, а пальцы инстинктивно сжали татуированную руку, отвечая на его натиск. — Такой ты хитрый лис по утрам, — прошептал Руслан, его голос опустился до низкого, почти рычащего тембра. Он плавно повернул партнера к себе лицом, их взгляды встретились, и в этот миг время словно остановилось, потеряв свой обычный ход. Все, что их окружало, вмиг исчезло, перестав существовать, оставив их наедине в этом теплом утреннем свете, в этом моменте, наполненном нарастающей страстью.       Губы накрыли губы с требовательной страстью, поцелуй был глубоким, поглощающим, подобно огню, охватывающему все на своем пути. Он больше не был нежным, а наполнен всей той накопленной энергией желания, которая рвалась на свободу. Даня ответил с той же силой, их дыхание смешалось в едином ритме, и каждый поцелуй, каждое прикосновение становились все более горячими, будоражащими кровь.       Руслан, почувствовав ответное желание, нетерпеливо прижал парня к себе так сильно, что казалось, их тела слились воедино. Губы, оставляя за собой след пылающих прикосновений, скользили от челюсти рыжеволосого к ключице, вызывая у того прерывистые вдохи. Казалось, что этот момент неотвратим, что страсть вот-вот выплеснется наружу потоком, способным смыть все границы, но внезапно шатен остановился. Его губы замерли на уголке губ Дани, руки застыли на плечах, и затем он резко отстранился. Дыхание сбилось, но в карих глазах плескалось что-то более игривое, он взглянул на Даню так, будто задумал что-то, и его губы изогнулись в лукавой усмешке. — Я только что вспомнил… — голос был хриплым, наполненным желанием, но в нём сквозило легкое раздражение собственной игрой, словно он сам был не рад внезапному прерыванию. — Что? — с сорвавшимся голосом спросил Даня.       Руслан, все еще улыбаясь с лукавым выражением, нежно убрал прядь рыжих волос с лица парня, пальцы на мгновение задержались у виска, словно не хотел оторваться от этого прикосновения, но всё же подчинился своему внутреннему порыву: — Мне нужно по работе файлы отправить. — Прямо сейчас? — с разочарованием, скрывавшимся за нотками негодования, переспросил Даня. Ему было трудно скрыть недовольство, но еще труднее было осознать, что эта ситуация повторяется снова. Вновь этот внезапный разрыв, когда его желание достигло своего пика, а Руслан останавливал все на самом краю, словно наслаждаясь.       Тушенцов кивнул, и губы едва заметно дрогнули, придав лицу выражение, в котором смешались извинение и что-то более хитрое, как будто он точно знал, что заставляет сердце Дани колотиться быстрее. Это было не первое «важное дело», которое рушило их интимные моменты, и каждый раз, как бы Кашин ни злился, он все равно чувствовал, что попадает в ту же самую ловушку, которая была сплетена из желания и разочарования. — Да, это действительно важно, — добавил шатен, его голос был серьёзным, но взгляд выдавал веселье.       Рыжевлосый не понимал происходящего. Наслаждался ли Руслан властью над ним, заставляя ждать каждый раз, пока не исчезал весь смысл? Или для него это просто было способом избежать близости?       Руслан, поднявшись с кровати, оставил легкое прикосновение на плече парня, словно нежным извинением за оставленную незавершенность. Даня, хоть и хотел возмутиться, не смог произнести ни слова — тело все еще пылало от прикосновений, разогревая тоску по желанному, но так и не случившемуся продолжению. — Руслан… — едва прозвучало имя, как упрек застыл комом в горле, растворяясь в воздухе бесполезным шепотом. Зачем говорить, если ответ уже прочно засел в их молчании?       Шатен склонился, тихо засмеявшись, и коснулся губами его губ — коротко, но с нежностью, способной на миг стереть все обиды. Кашин снова растаял в этом прикосновении, потеряв нить рассуждений, окутанный сладким забвением этой секунды. Он поправил колечко в крыле носа партнера, заботясь о чем-то хрупком, и, переместив руку на щеку, ласково погладил большим пальцем. — Прости, я быстро, — прошептал Тушенцов, и его дыхание жарким шлейфом окутало губы Дани, оставляя обещание неизбежного возвращения, хоть и сомнительного.       Кашин лежал неподвижно, наблюдая, как сосед, не спеша, словно наслаждаясь властью над его желанием, подходит к компьютеру. Монитор ожил вспышкой света, и комнату заполнил монотонный гул техники, безжалостно разрушая остатки интимной атмосферы. Парень следил за движениями Руслана, который утонул в работе, и разочарование, неудовлетворенное желание, нарастало с каждым кликом клавиатуры.       Тушенцов мельком оглянулся на него, и та же загадочная улыбка тронула его губы. — Я пойду умоюсь, — Даня, будто говорил сам с собой, медленно направился в ванную. Холод воды виделся ему единственной возможностью вернуться к ясности, растворить туман желаний и смятения. — Хорошо, — кивнул шатен, не отрывая взгляда от сверкающего экрана, словно целый мир был заключен в этих пикселях. — Потом завтракать пойдем? — Ага, — отозвался парень, стараясь скрыть свою внутреннюю бурю, укрывая ее под маской равнодушия.       Не глядя на Руслана, он направился к двери, избегая чего-то, чего не мог назвать вслух.       В ванной было тихо, только звук воды наполнял пространство, казавшееся одновременно уютным и холодным. Даня медленно подошел к зеркалу, включив воду в раковине. Он смотрел на свое отражение, и увиденное поражало собственной уязвимостью. Лицо пылало, словно после жара, щеки покрывал неровный румянец, а губы, приоткрытые в немом зове, казались искусанными. Затуманенный взгляд метался, выдавая внутреннюю бурю, а в зрачках плясали отблески нереализованного желания. Но не только лицо выдавало его состояние. Шея, отмеченная легкими красными следами, что сойдут через пару минут, плечи и грудь, покрытые едва заметной испариной. Все тело, как натянутая струна, дрожало от внутреннего напряжения, выдавая смесь желания и смятения.       Парень провел мокрой рукой по лицу, пытаясь вернуть себе контроль, но не смог. Мысли о том, что произошло утром, наваливались снова и снова, пробуждая сильное волнение. Губы вновь сжались в тонкую линию, и, не в силах больше противостоять нахлынувшим эмоциям, Даня резко включил воду в душе.       Прохладные струи обрушились на руку, заставляя вздрогнуть. Он быстро скинул одежду, небрежно отбросив ее в сторону, и шагнул под воду. Ледяная прохлада резала кожу, пытаясь унять внутренний жар, но с каждой новой каплей, стекающей по плечам и груди, разум возвращался к тому мгновению. Руки Руслана, его тихий голос, внезапная остановка — все это переплеталось в сознании, подогревая непреодолимое желание. Каждая мысль о том, что могло бы случиться, вновь и вновь будоражила его. Даня прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться на холоде воды, но вместо этого все больше ощущал, как собственные желания захватывают контроль. Его тело казалось чужим, реагируя на каждый образ, каждый момент, который он прокручивал в голове.       Кашин вздохнул глубже, стараясь подавить этот внутренний огонь, но борьба оказалась тщетной. Мысль о том, чтобы унять это напряжение здесь и сейчас, начала казаться все более привлекательной. Неважно, как он пытался сопротивляться, каждый момент возвращал к тому непрекращающемуся возбуждению.       Даня почувствовал, как его рука медленно скользит вниз по телу, движение было почти машинальным, как инстинктивный зов тела. Слабый стон, прорвавшись сквозь стиснутые губы, отозвался эхом в тишине ванной, когда парень позволил себе погрузиться в это ощущение полностью, касаясь возбужденного органа, пытаясь освободить тело от накопившегося напряжения. Вода продолжала стекать по раскаленной коже, смешиваясь с жаром, который не утихал, а только усиливался с каждым мгновением, подстегивая неутоленное желание.       Глаза оставались плотно закрытыми, словно завесой, отгораживающей от реальности, а мысли о Руслане накатывали неумолимыми волнами, захватывая разум, подчиняя себе каждую клеточку тела. Казалось, что каждое касание, каждый нервный импульс оживляли те чувства, которые он так отчаянно старался подавить. В его воображении возникла целая галерея воспоминаний, и он бессильно отдавался их власти. Хотелось снова ощутить эту близость, прикосновения горячих губ, пока рука продолжала совершать фрикции. Когда дыхание, наконец, стало сбиваться, рваное, как после тяжелого бега, юноша открыл глаза и почувствовал, как волна облегчения, смешанная с тяжелым чувством стыда, накрыла его с головой. Он прикусил губу, чувствуя отвращение к себе за то, что поддался этому желанию, за то, что опустился ниже своих собственных моральных принципов. Тело расслабилось, отпускаемое напряжением, но сознание все еще было переполнено мыслями о произошедшем, оставляя за собой горький осадок. Рука опустилась под струи воды, смывая остатки вязкой жидкости, как бы пытаясь смыть с собой и чувство вины.       Парень облокотился о холодную кафельную стену, пытаясь собраться с мыслями, но они продолжали неистово кружиться в его голове, как бешеный циклон, не желающий стихать. Холодные капли душа, продолжая смывать остатки стыда, стекали по распаренному телу, оставляя ощущение утраченного контроля. Внезапно в дверь постучали, коротко и тревожно.       Даня отпрянул от стены, чувствуя, как сердце начало биться сильнее, вырываясь из груди. Он резко выпрямился, поспешно повязывая махровое полотенце на бедрах, и, сдерживая дрожь, отворил дверь. — Я тебе одежду чистую принес, — широко улыбнулся Руслан, протягивая свою худи и спортивные штаны. — У тебя по ящикам не стал рыться, неприлично как-то. — Я бы не обиделся, — усмехнулся рыжеволосый, принимая вещи. — Но спасибо.       Кашин почувствовал, как краска заливает его лицо. Он отводил взгляд, избегая встречи с неизбежным, стараясь не наткнуться на пронзительные карие глаза, которые словно проникали в самую глубину. Стыд и неловкость сковывали каждое движение, а ощущение пристального взгляда шатена заставляло чувствовать себя ещё более неловко. — Ты в порядке? — спросил Руслан, его улыбка стала чуть более мягкой. — Да, да, все хорошо, — пробормотал парень, стараясь не сдавать своего неудобства, и защелкнул дверь.       Даня, поспешно переодевшись, пряча следы недавнего смятения, вытирал оставшиеся мокрые капли полотенцем, и прошел на кухню. Аромат свежесваренного кофе, густой и пьянящий, разливался по комнате, окутывая её уютным облаком, прогоняя остатки тревоги и неловкости, несмотря на бедность обстановки, которая обычно угнетала. Солнечные лучи, проникая сквозь приоткрытые шторы, ложились на обшарпанный стол яркими золотистыми пятнами, играя на неровной поверхности деревянных столешниц и преображая обыденность.       Рыжеволосый, сидя за столом, чувствовал, как их тепло согревает его кожу. Руслан же подошёл к нему сзади и нежно обнял, и Даня, словно измученный путник, расслабился в объятьях, прикрывая глаза и вдыхая его запах — смесь кофе, морозного воздуха с улицы и тонкого аромата специй.       Даня откинул голову назад, доверчиво подставляя лицо ласковым солнечным лучам, наслаждаясь моментом спокойствия и умиротворения. Солнечные блики падали на его лицо, согревая и заставляя щуриться от тихого удовольствия, словно на мгновение забывая о той внутренней буре, которая ещё недавно терзала его душу. — Завтракать будешь? — Руслан, склонившись ближе, коснулся губами виска парня, едва слышно шепча вопрос. — Я только кофе буду, — рыжеволосый повернул голову и посмотрел на него, улыбаясь.       Обмен теплыми взглядами, легкое, почти невесомое касание рук, словно случайное, но полное смысла — казалось, мир вокруг растворился, исчез в небытие, оставив лишь их двоих в этом мимолетном моменте единения. Но внезапно резкий звонок телефона в кармане Дани, словно грубый голос реальности, безжалостно нарушил их хрупкую идиллию.       Парень вздрогнул, резко отстраняясь от Руслана: — Да, мама, — ответил он, а голос стал окрашен раздражением.       Карие глаза следили за каждым движением Дани, улавливая едва уловимые изменения в его выражении. Голос матери, звучавший из телефона, был полон беспокойства: — Можешь сегодня зайти? Я приготовила твой любимый салат.       Кашин быстро взглянул на соседа, на его лице отражалась неопределенность. — Может, завтра? — неуверенно предложил он, стараясь скрыть свою нежелание. — Я завтра работаю. У тебя какие-то дела? — спросила Светлана, уже более нетерпеливо, голос, пробиваясь сквозь помехи связи, резанул по слуху. На фоне слышался гул телевизора, где фоном играла типичная мелодрама одного из федеральных каналов. В родительском доме, где всегда царил хаос и суета, будет шумно и неспокойно, как и всегда. — Нет дел. Ладно, приду, когда соберусь, — Даня, опустив взгляд, покачал головой.       Рыжеволосый, закончив разговор, опустил руку с телефоном, и его выражение лица было полным фрустрации и смирения. Руслан, почувствовав резкую смену настроения, протянул ему чашку с ароматным кофе и сел напротив, словно готовясь поддержать его в любой ситуации. — Мне нужно к родителям, — проронил Даня, прикусив губу.       Тушенцов кивнул с сочувствием: — Нам нужно купить продукты… поэтому я могу довезти тебя до родителей. Я заеду в магазин, а потом заберу тебя. — Но мы хотели провести день вместе… — Дань, мы живем в одной квартире, и ночуем в одной постели, — перебил шатен его слова, как бы успокаивая и обнадеживая, — У нас будет достаточно времени, чтобы провести время вместе, не стоит об этом беспокоиться.       Декабрьский день уже клонился к вечеру, за окнами мелькали огни магазинов, освещающие снег, лежащий на тротуарах. Снег был еще очень свежим и ярким, только что выпавший, укутывая улицы нежным сиянием. В салоне царила тишина, пронизанная холодным зимним вечером, когда солнце уже ушло за горизонт, оставляя за собой лишь блеклый отсвет на небе. Молчание в машине прерывалось лишь неловкими фразами о том, как они стали затворниками, словно уставшие от мира, от шума улиц.       Их отношения окутали парней уютным коконом, наполненным теплотой и покоем, где они чувствовали себя защищенными от внешнего мира. Теперь всегда хотелось вернуться домой, оказаться в своем гнезде, почувствовать запах домашней еды и прошептать на ухо Руслану о прошедшем дне, обо учебе, чтобы услышать в ответ его спокойный голос, который заставлял чувствовать себя в безопасности. Это было отдельной приятной частью каждого дня, как маленький оазис в суете студенческой жизни. Скоро должны были наступить зимние каникулы, и юноша с нетерпением их ждал, чтобы наконец-то отдохнуть, выдохнув от груза сессии. Дане казалось, что время тянется слишком медленно.       В родительском доме царила странная тишина. Елка, стоящая в уголке гостиной, сияла яркими огнями гирлянды, отражаясь в стеклянных шарах, которые мать с тщательностью развесила на ее ветвях. Она даже повесила гирлянду на кухонное окно, и теперь, в вечерних сумерках, кухонное пространство словно светилось праздничным сиянием. В воздухе не витал ни малейший запах табака или алкоголя, что казалось Дане непривычным.       Юноша прошел в свою комнату, где теперь было совсем пусто. Его столик был очищен от всех безделушек, и даже его любимый плакат был снят со стены. Он усмехнулся сам себе, надеясь, что никогда больше не будет ночевать в этой комнате. Но мысли начали обретать темные оттенки, от чего он резко захлопнул дверь в детство, словно хотя бы так отгородиться от прошлого, которое его уже не привлекало.       На кухне Светлана суетливо раскладывала еду по тарелкам, весело расспрашивая об учебе и сессии. Она с некой гордой улыбкой посматривала на сына, отмечая каждый его жест, каждое изменение в его лице. — Как исхудал, — женщина села напротив, подпирая руками голову, — Без слез не взглянешь. — Спасибо, очень приятно. Что же у вас за привычка едой меня пичкать? — усмехнулся Даня с горькой иронией, с удовольствием поглощая мамину стряпню. — С квартплатой как решил? — У Руслана занял, — хмыкнул рыжеволосый, отворачиваясь, словно прячась от её взгляда. Перед соседом до сих пор за это неловко было, а вслух сказать было еще хуже. Ехидный взгляд матери, полный скрытого презрения, облил его кипятком, выставляя никчемность. — У Руслана? — протянула она будто с насмешкой, — Ну, не буду лишнего спрашивать, — добавила она с напускной невинностью. — Что-то не так? — Даня почувствовал неладное, сердце сжалось от тревоги, ожидая подвоха. — Зарплату всем задерживают, — женщина махнула рукой, — Может, он где-то еще работает, — в ее голосе слышался тонкий намек, как будто он не понимал чего-то очевидного. — Да, работает, — кивнул парень, чувствуя, как в голове начинают ворочаться неприятные мысли, а сомнения заполняют сознание, подобно ядовитому дыму.       Шатен работал над проектами онлайн, но деньги за него должны были прийти после сдачи. И в голове вдруг возникло осознание того, что Кашин сам создал проблемы, что он полагался на Руслана, совершенно не задумываясь о его финансовом положении, а теперь чувствовал себя так, словно его окунули в грязь. Он был проблемой, и это осознание жгло его изнутри. — Подружились? — мать, смакуя каждое слово, задала вопрос.       «Живем хорошо. Утром мы вместе завтракаем, он готовит, а я повторяю конспекты. Вечерами мы часто сидим в обнимку на кровати, плечом к плечу, смотрим фильмы, иногда спорим из-за жанров, а потом смеемся над нашей глупостью, или говорим о чем-нибудь, иногда о ерунде, а иногда о чем-то важном, делясь своими мыслями и мечтами. А еще, каждый день он волнуется обо мне, спрашивает, не замерзну ли я по пути с университета,» — вдруг пронеслось в голове. Даня с удивлением осознал, что чувствует себя счастливым, но ему было страшно признаться в этом даже самому себе, не то что матери, с которой его связывали напряженные отношения. И с губ, словно против воли, сорвалось лаконичное, сдержанное: — Не волнуйся. У нас все хорошо.       На какое-то мгновение наступила тишина. Светлана, задумавшись, уставилась невидящим взглядом в какую-то далекую точку. Парню вспомнился один из вечеров детства, когда они сидели на кухне, пили чай. Такие вечера были достаточно редкими, чтобы стать спокойными, уютными, семейными. Но все-таки в воспоминаниях где-то закрадывались такие моменты. В какой-то из таких вечеров они сидели на кухне, резали салаты. Отец, необычайно для их семьи, был добр и весел. Он обнимал мать и о чем-то постоянно шутил. Потом помогал резать и перемешивать салаты. А мама тогда выглядела совсем иначе. Она была молода, в ее глазах искрился озорной блеск, а улыбка была искренней и светлой. Казалось, будто бы с того момента прошло не десять лет, а двадцать. Тогда была совсем иная, более искренняя энергия в ее действиях. Но сейчас казалось, будто женщина устала абсолютно от всего.       Даня сидел и разглядывал кухню, понимая, что это больше не его родное место. Вдруг эта квартира стала совершенно для него чужой. На стенах висели те же картины, над столом висела та же люстра, но все это теперь казалось ему чужим и холодным. И даже не считая тот факт, что он снимал крохотную комнату почти на другом конце города, та квартира, в которой он теперь жил, была наполнена уютом, теплом и заботой к нему. Там его ждали каждый вечер румяные щеки и вкусный ужин, а утром он всегда просыпался от нежного поцелуя. — А где муж твой? — вдруг с усмешкой произнес Даня, пробуя ее на прочность, испытывая терпение и заодно утоляя собственное любопытство. Он заметил, как ее лицо немного побледнело, и понял, что задел за живое, попав прямо в цель, но отступать уже не собирался. — Отец твой, — с тем же сарказмом, но с дрожью в голосе, ответила женщина, будто хотела скрыть боль, но она всё равно прорывалась наружу, подобно гейзеру, извергающему горячую лаву, — На рыбалку с друзьями уехали. — В метель? — вскинул бровь парень, и в глазах его заиграла ирония, смешанная с горечью. Ему было жаль мать, но он не мог просто молчать и делать вид, что не замечает её горе, словно они не проживали под одной крышей столько лет.       Светлана поникла, будто только сейчас осознала всю абсурдность своей лжи, хотя, конечно, она изначально понимала, что это не более чем жалкое вранье ее мужа. Она хотела защитить своего сына от горькой правды, сохранить в его душе светлые воспоминания о семье, пусть и фальшивые, но тщетно, как оказалось. Но не могла больше держать это в себе, ее силы иссякли, как вода, льющаяся из прохудившегося сосуда. Только вот ребенок вырос и давно перестал верить в эту ложь. — Так что ты хотела то, раз я сюда приехал? — спросил сын, стараясь перевести разговор на более безопасную тему, ища спасение от нарастающего напряжения. — Встретила невролога с нашей городской больницы, — тихо произнесла мать, словно боялась навлечь беду, — Он все спрашивал, не повторяются ли у тебя приступы… — Нет, все в порядке, — отмахнулся Даня резко, не желая обсуждать прошлое, — Мам, мне пора, — он слегка приобнял женщину, прощаясь с ней, чувствуя странную смесь жалости и раздражение. Сам он был заложником их запутанных отношений.       Понимал, что мать не может измениться, и его детство уже никогда не вернуть. Но все же встал и подошел к двери, оглянувшись на нее в последний раз, словно пытаясь запомнить её образ в этот момент.       На улице было ветрено, а снежинки запорошили все. Снег летел со всех сторон, застилая город белой пеленой. Он падал хлопьями, кружился в бешеном танце, застилая собой дороги, крыши домов, укутывая деревья в снежные шубы. Ветер проносился по улицам, закручивая белые вихри из снега, город погружался в белую мглу, засыпая под пушистым одеялом. Окна домов, укутанные в снежные шапки, отражали тусклый свет уличных фонарей, которые с трудом пробивались сквозь белую пелену. Снежные сугробы на тротуарах уже поднялись достаточно высоко, создавая иллюзию пушистого ковра. На противоположной стороне улицы стоял большой магазин, его витрина была украшена яркими гирляндами, создавая контраст.       Прохожие спешили по делам, укутавшись в теплые шубы и шапки, пряча лица от ледяного ветра. Мужчины с красными от холода щеками сжимали в руках портфели, быстро передвигаясь к остановкам общественного транспорта. Женщины, закутанные в шерстяные шали, с осторожностью шагали по заснеженным тротуарам, стараясь не поскользнуться. Но вот дети, радуясь снежной погоде, бегали по дворам, бросая снежки и лепя снежных баб. Их веселый смех раздавался по всему городу, создавая атмосферу неповторимого зимнего вечера. Парень достал телефон из кармана, его руки были холодными. Он поспешил их потереть, пытаясь согреть, но ледяной ветер сразу же забирал все тепло. Телефон был также холодным, и его пальцы с трудом находили нужные кнопки. Даня набрал знакомый контакт, проверяя, не пропустил ли важную информацию. Долго ждать не пришлось, как вызов приняли. — Ты где? Я уже освободился, — рыжеволосый приложил телефон ближе, надеясь, что из-за шума ветра его услышат. — Я Давида встретил, — с каплей вины в голосе проронил Руслан, — Подождешь меня или в сторону дома пойдешь? — Пойду домой.       Кашин повернулся и пошел в сторону дома, пробираясь сквозь снежные заносы. Он чувствовал раздражение, смешанное с разочарованием, в груди образовался тугой клубок из негативных эмоций. Ему казалось, что мать так и не смогла дать ему того тепла и понимания, в которых он так нуждался в детстве, а сейчас и не хочет меняться, застряв в своем собственном коконе из самообмана. Руслан, с его вечной непунктуальностью, подливал масла в огонь, заставляя ждать, и еще больше раздражая его. А погода, с пронизывающим ветром и ледяным дождем, просто издевалась над ним, насмехаясь над его и без того паршивым настроением. Злость клокотала, как ядовитый напиток, отравляя все вокруг: в маме, с ее вечными обидами, в шатене, с его порой невыносимой беспечностью, в погоде, которая казалась враждебной, и в себе самом, со слабостями и неспособностью изменить ситуацию.       Юноша вошел в квартиру, закрыл за собой дверь и сразу же почувствовал тепло, проникающее из глубины стен. Он отдышался с удовольствием, освобождаясь от холодных оков ветра и снега, которые окутывали его все это время. Сбросил с себя мокрую куртку, с которой капали снежные капли, оставляя мокрые следы на полу, и пошел на кухню, чтобы нагреть чай, ища спасение в этом простом ритуале. Ему хотелось успокоиться, отвлечься от проблем, которые так и не хотели покидать, насладиться теплотой и тишиной. Чувство раздражения снова захлестнуло, подобно волне, которая накрывает с головой.       Парень положил телефон на зарядку, который полностью разрядился на холоде, словно и сам отдал все свои силы борьбе с непогодой. Руки неприятно покалывало после холода, и он все сидел в кофте соседа, поправляя мягкий капюшон, как будто это было его убежище. Капюшон был мягким и уютным, он пах Русланом, и Даня не хотел снимать кофту, хотя теперь он был в тепле.       Юноша прошел в свою комнату, осторожно отодвигая шторы и не хотя нарушать тишину вечера. Его взгляд устремился к месту, где обычно стояла машина Руслана. Сердце сделало невольную паузу, затем ускорило ритм, когда он увидел, что она уже на месте. Даня помнил, что когда заходил в подъезд, ее там ещё не было. Значит, шатен уже вернулся.       За окном бушевала метель, пока голубые глаза бегали по детской площадке, затем остановились на парковке, перемещаясь от знакомой машины к другой. Дорогая иномарка стояла в паре метров от дома. Рядом с ней был какой-то неизвестный парень. Даня сощурился, вглядываясь в их движения.       Он видел, как Руслан поставил пакеты с продуктами прямо на снег, словно не дорожа их содержимым, и пошел навстречу тому блондину в длинном, темном пальто. Расстояние между ними сокращалось с каждым шагом, становясь до неприличия интимным, и сердце Кашина от этого вдруг забилось с бешеной скоростью. Ревность впилась в его душу острой иглой, распространяя яд в висках, вызывая лихорадочные волны жара, сменявшиеся ледяным потом.       Руслан нежно провел ладонью по чужому лицу, наклоняясь ближе, словно собираясь поцеловать. Он бережно снял очки с блондина, сложил их с какой-то странной аккуратностью и отложил на капот машины, как будто это была какая-то драгоценность. Даня невольно сжал в руке край занавески, чувствуя, как к горлу подступает тошнотворная желчь, отравляя все внутри. Мерзко, муторно и болезненно до онемения. Он уже готов был отвернуться, уйти от этой картины, которая царапала его глаза и душу, когда вдруг шатен замахнулся со всей силой и обрушил удар на лицо незнакомца, роняя того в снежную грязь. Руслан поднял очки, протянул их ошеломленному блондину и, схватив пакеты, пошел к подъезду, оставляя неизвестного в одиночестве лежать на холодной земле.       Рыжеволосый отпрянул от окна, и тень комнаты тут же поглотила его. В тишине, казалось, каждый звук усиливался, а собственное дыхание отдавалось в ушах глухим гулом. В висках пульсировала острая, неутихающая боль, каждый удар сердца отзывался в голове новой волной мучительного жара. Словно очнувшись от забытья, он быстро вышел на кухню, заметив, что чайник уже вскипел, ища спасения в этом простом, привычном действии. С легкой дрожью в руках, словно обуянный лихорадкой, он налил чай и опустился за стол. Тело сковало напряжение, вызывая мучительное головокружение. Ему казалось, что комната вращается вокруг, подобно сошедшей с ума карусели, а стены сжимаются, желая поглотить его, растворить в своем мраке.              Спустя мгновение распахнулась входная дверь, впуская с собой морозный воздух, и шатен возник на кухне, водружая на стол два тяжелых пакета с продуктами. Он был весь в снегу, который темными, мокрыми пятнами таял на его куртке. — Включи батареи теплее, дома холодно. А я Давида встретил, мы заболтались, — в своей легкой манере начал разговор Руслан, раскладывая продукты в холодильник. Он не заметил тревоги в голубых глазах, продолжая в том же духе, — Ты как дошел? Не замерз? — поведение было необычайно спокойным для только что произошедшего. — Руслан, — вдруг неожиданно вырвалось с раздражением у парня, — Ты не был с Давидом. — Что? — нервно усмехнулся шатен, оборачиваясь. — Я видел тебя и какого-то парня во дворе, — как бы Кашин не старался произнести это с полным холодом, голос дрогнул, — Кто-то говорил, что людей бить нельзя.       Руслан на секунду застыл, а потом расплылся в улыбке, продолжая раскладывать продукты: — Людей нельзя, — он хмыкнул, хлопнув дверью холодильника и прошел ближе к соседу, обнимая его со спины, зарываясь носом в его плечо. — И вообще-то с Давидом я в магазине встретился. Надо бы как-то тебя со своими друзьями нормально познакомить. Что будешь на ужин? — Руслан, — серьезно отрезал Даня, — Я жду объяснений. — Дань, — прохладные губы коснулись щеки Кашина, — Это мой бывший, но единственное чего я сейчас хочу, так провести с тобой вечер. И точно не обсуждать произошедшее. — Бывший? — Какой же ты ревнивый, — Руслан рассмеялся, смех был искренним и беззаботным. От этого на душе Дани и правда немного отлегло. — И за что ты его ударил? — обернулся парень, поджимая губы в недовольной гримасе, не позволяя себе полностью раствориться в этом мимолетном облегчении. — Потому что я просил его меня не трогать, когда мы расстались, — Тушенцов пожал плечами, — Человек не понимает слов, пришлось объяснять по-другому, — в его голосе сквозила не просто раздраженность, а скорее усталость от бессмысленной сцены. Затем он вдруг запрыгнул на подоконник, словно устав стоять на ногах. Опираясь спиной о холодное стекло, шатен резко выдохнул, выпуская наружу весь накопившийся негатив, — Ты так хочешь это обсуждать? Мне плевать на него, на эту встречу и вообще на все это. Все, что меня сейчас действительно волнует, — продолжил он, переведя взгляд на Даню, — так это мой молодой человек, который, кажется, чем-то недоволен. — Ты мне ничего об этом не рассказывал, — Даня наклонился вперед, пытаясь разглядеть что-то сокрытое в глубине чужих глаз, — И, честно говоря, я не совсем понимаю этих ваших «недопоцелуев» у подъезда. Ты ведь никогда не говорил, что у тебя вообще кто-то был, — голубые глаза на бледном лице стали казаться еще более яркими и пронзительными. — Дань, это было так давно, что я тогда еще в школе учился, — Тушенцов снова повернулся к собеседнику, взгляд смягчился, и он легонько приподнял его за подбородок, приближая к себе.       Их взгляды встретились, и в глубине голубых глаз Руслан увидел не только растерянность, но и тень недоверия, которое подобно тонкому льду покрывало поверхность. Он слегка наклонил голову, приближая свое лицо к лицу парня, и прошептал: — Ты думал, что я хотел его поцеловать? Ответь честно. — Да, так и подумал, — уголки губ рыжеволосого опустились, выдавая грусть и разочарование. — Черт, прости, — шатен обхватил лицо Дани двумя теплыми ладонями, пытаясь удержать его рядом, — Мне очень нравишься ты, — прошептал он, глядя прямо в глаза, — И больше никто мне не нужен, — он кратко коснулся губами парня, пытаясь загладить свою вину, и смотрел с полной, раскаянной искренностью. — Я не обижаюсь, просто… вдруг неприятно стало, — Даня опустил взгляд, — Расскажи, пожалуйста, о ваших отношениях. — Рассказывать нечего, классическая история подростков, — Тушенцов сел на стул, откинувшись на спинку, покачиваясь немного вперед-назад. В его глазах, обычно искрящихся авантюризмом, теперь мелькали тени прошлого. — Мы морально уничтожали друг друга изо дня в день. Это была такая любовь-ненависть, что порой было сложно понять, что мы чувствуем на самом деле, — он усмехнулся, вспоминая свои юные неудачи, — Это было время бесконечных ссор и не менее бесконечных примирений. Расстались, когда он уехал учиться в другой город, — Руслан пожал плечами, дернув головой, словно отбрасывая от себя прошлое. — Зачем ему связываться со мной — я понятия не имею, — он посмотрел на Даню, немного приподняв бровь, и с легким хмыком добавил, — Видимо, у него мазохизм проявился. А может, просто скучно живется. — Значит, это он тебя бросил? — в голубых глазах мелькала тревога, — А ты его тогда любил?       Руслан наблюдал за ним, и вдруг улыбка на его лице стала шире. — Ты все же ревнуешь? — он подмигнул, — Меня забавляет, когда ты ревнуешь. — шатен поцеловал его в щеку, словно хотел успокоить, — Но это того не стоит. Не важно, кого и когда я… с кем я был. Сейчас я с тобой. — Извини, — замялся парень, но почувствовал, как его руку взяли в свою, — Я тебе доверяю.       Руслан притянул Дани ближе к себе, и их плечи соприкоснулись. — Не извиняйся. Я рад, что ты со временем начал говорить мне все прямо… и даже доверять, — Тушенцов нежно сжал его руку, улыбаясь, — Потому что это значит, что я тебе небезразличен, — он прошептал ему на ухо, и дыхание щекотало кожу.       Голубые глаза были прикованы к пронзительному взгляду карих. В воздухе висела невыносимая напряженность, и единственным звуком был тихий писк холодильника. Руслан протянул руку, чтобы нежно убрать прядь рыжих волос. И в этот момент Даня почувствовал нечто более сильное, чем нежность. Он не отрывая взгляда, подошел ближе и резко прижал соседа к подоконнику. — Да, я ревную, — прошептал рыжеволосый, впиваясь в губы Тушенцова с такой силой, что поцелуй стал почти болезненным. На что ему усмехнулись самодовольством.       Руслан запрыгнул на подоконник, его ноги свободно свисали вниз, а Даня встал между ними. Их губы, встретившись, сцепились в страстном поцелуе, что разорвал все нити мира, оставив их двоих, затерянных в бурлящем море чувств. Дыхание стало прерывистым, горячее сердце стучало в груди. Голубые глаза, полные неистовой страсти, уставились на шатена, проникая в его душу.       Даня снова наклонился, и их губы вновь встретились в поцелуе. Его губы, жаркие и влажные, спустились на шею Руслана, проходясь по нежной коже языком и вызывая дрожь, что проходила по всему телу, как волна от нежданного землетрясения. Одержимость проявилась в жарком следе его языка на шее парня. Пальцы Кашина проводили по темным волосам, чувствуя их мягкость, и потом снова спускались ниже, лаская тело. — Чего дрожишь? — сквозь поцелуй обронил Даня, сжимая сильнее плечи парня, — Тебе и правда холодно? — А ты обидишься, если я скажу, что трясет меня сейчас действительно от холода, — неуверенно сощурился Руслан, не убирая рук с шеи парня. — Боже, какой же ты мерзлявый, — усмехнулся Кашин, не сдерживая легкого смеха, и притянул его ближе.       Внезапно, как отпущенный стрелой, улетел порыв страсти. Жажда поцелуя, что мгновение назад бушевала в нем, испарилась, оставляя пустоту, заполняемую другим, более тихим желанием. Это было как будто проснуться от яркого, но короткого сна и понять, что вокруг уже не сон, а реальность, спокойная и умиротворенная. Тело, еще недавно содрогавшееся от трепета, теперь просило покоя. Волнение уступило место нежности, а жаркий поцелуй — мягкому прикосновению.       Даня хотел сейчас оказаться рядом, укутанный в объятия. Не страстных, требующих, а тихих, успокаивающих. Как будто устал от игры в страсть и желал теперь только укрыться в тишине, где слова не нужны, а чувства выражаются лишь нежным прикосновением. Хотелось бы, чтобы шатен провел ладонью по его рыжим волосам, медленно, с тихой лаской, и убаюкал теплом своей близости. И пусть это будет не страсть, а уют, не страсть, а мир. Даня потянул парня за руку на себя, заставляя того слезть с подоконника. — Я покурю? — Руслан потерся своей щекой о его, — Лис, сделаешь мне кофе?       Рыжеволосый кивнул, кидая взор на парня, который уже взял куртку и вышел на балкон. Он включил чайник, достал растворимый кофе с верхней полки и две кружки. На лице замелькала улыбка, которую он пытался унять. Все же ему казалось, что со стороны это выглядит необычайно глупо. Но какое-то необъяснимое чувство тепла и радости просто не давало ему унять эту глупую, но такую милую улыбку.