Город без окон

Глава 8

«Милый дом»

— Даня! Твою мать! — пронеслось с нескрываемой злостью, но в голосе звучало нечто теплое.       Этот крик отбивался от стен квартиры и становился более мягким. Звук проникал сквозь сон, как туман в раннее ноябрьское утро, когда за окном еще темно. Прозрачный холод, проникающий в кости, напомнил о приближающейся зиме. В это утро было что-то особенное, не просто холод, а некая беспросветность, будто мир за окном уже погрузился в зимнюю спячку.       Даня попытался открыть глаза, но тяжелые веки не хотели подчиняться, как будто их зацементировали в этом состоянии дремоты. Он привык просыпаться от будильника, от ссор родителей, от солнца, от чего угодно, но только не от своего имени. На часах и пяти утра не было, значит, спать можно было еще порядочно. До универа идти не так далеко, а будильник прозвенит не скоро. Тело тяжелело, словно наполняясь сном снова, и парень почувствовал, как сон снова начинает поглощать его. — Дань, — дверь в комнату распахнулась, и в проходе появился никто иной, как сосед, пожимая челюсть. Его темные глаза ярко выделялись на фоне полумрака коридора, и Кашин невольно почувствовал, что он уже не сможет вернуться ко сну. — Доброе утро, — сощурился Даня сквозь темноту, чувствуя как тело тянет. Он перекатился на края кровати, сдвигая одеяло, оставляя лишь глаза, которыми следил за слабым светом из коридора, — Ты же сам просил стучаться.       Фраза рыжеволосого вдруг заставила Руслана оглянуться, закрывая за собой дверь, кинув напоследок: — Извини.       Кашин посмеялся сам себе, но понял, что уже не уснет. Он вышел на кухню, где были раскрыты все полки. Пепельница снова переполнена, молчаливо свидетельствуя о неспешном течении времени. Даня вздохнул, стараясь не начать конфликт: — Мы же договаривались стучаться и не курить на кухне… — Прости, — протянул шатен, разбирая что-то с морозильной камеры. Руслан обернулся, сделав виноватое лицо, — Я хотел сказать, что ты холодильник не закрыл, и все растаяло. А в итоге, сам не лучше, — он почесал затылок и снова принялся вытаскивать продукты. — Все протухло? — рыжеволосый сел на стул, наблюдая за работой соседа. Холодный свет утра проникал через окно, освещая поверхность стола, где еще стояли пустые чашки. — Не успело бы, но нужно теперь разморозить все, иначе льдом покроется и холодильник полетит. — Помочь? — Собирайся на учебу, — шатен взглядом застыл на парне и усмехнулся, словно читая мысли Дани, — Уже помог. — Мы же вчера рано разошлись. Ты чего вообще не спишь? — Кашин поставил чайник. За окном совсем темно, лишь в некоторых окнах загорелся свет, как будто кто-то смотрит в темноту из своих домов, не хотя проснуться. — Я, честно говоря, только домой приехал.       Вечер воскресенья парни провели вдвоем, отмечая праздник. Пить вторые сутки не хотелось, а Даня предпочел назвать это «дружеской посиделкой», а не празднованием дня рождения. Вечер прошел в шумных разговорах, под звуки музыки и щебетание смеха. В воздухе витал аромат табака и кофе. Кашин признался, что не помнит, когда в последний раз так хорошо проводил время, не задумываясь о проблемах и заботах.       Сам он уснул довольно рано, не заметив, как сосед куда-то уезжал. Он хотел было поинтересоваться, пока они сидят на кухне в сумраках утра, но провизжал чайник, и он оставил эту идею. — Сколько пар сегодня? — Руслан перетащил все продукты на балкон, чтобы те не испортились, раскрыл двери холодильника и устало сел напротив, потирая глаза. Холодильник, словно протестуя против незакрытого состояния, издавал слабый гул. — Четыре, — Кашин провел пальцем по краю кружки. Чувствовалась некая вина за незакрытый холодильник, — Ты сегодня работаешь из дома? — Нет, в баре, — карие глаза неожиданно заискрились, выжидая какого-то определенного ответа. Он повернулся к Дане, опираясь руками о край стола, и не отрывая от него взгляд.       Рыжеволосый вскинул бровь, не понимая, что именно от него хотят: — Что так смотришь? — Мне на следующих выходных к матери нужно съездить, — шатен говорил уверенно, не разрывая зрительного контакта, от чего на душе появилось странное чувство должного, — Ты не смог бы мне помочь? — Я? — рыжие брови сдвинулись к переносице, — Каким образом? — Я дома не был, как сюда переехал, — Тушенцов поджал губы, перебирая свои пальцы между собой, — Мне как будто сложно переселить себя. Коля работает, Давид с женой будет. Ты не смог бы… — Поехать с тобой? — завершает неловкую паузу Даня, продолжая не понимать своей роли в этой истории.       Кашин знал о друзьях соседа лишь по обрывкам фраз, случайным встречам у парковки. Давид, темноволосый и задумчивый, почти не высказывался, пока Коля и Руслан заливались смехом. Большего Даня и не знал, только теперь услышал о жене Давида. Но сейчас его смущала не эта новость, а вальяжная наглость Тушенцова.       С соседом ему безусловно повезло. Дома чисто, вечеринок и шума не создает, все починит и проследит так, как сам рыжеволосый бы и не смог. А дружеские отношения, которые выстроились между ними, лишь были приятным бонусом ко всему прочему. Даня мог уже свободно говорить, что Руслан его друг. Но только одно его настораживало.       Это манера говорить. Юноша с самого начала заметил, как тот тянет гласные, как-то по-особенному, как говорит, располагая к себе полностью. Его голос всегда наполнялся теплом и уверенностью, что хотелось продолжать диалог любой темы. И Дане казалось, что это неимоверное умение позволяет манипулировать кем и как угодно. Но им не манипулировали ни разу. Наоборот, проявляли дружеское тепло и доброе соседское отношение.       Кашин, однако, чувствовал некое странное притяжение. Он не мог понять, что это: уважение, дружба или что-то еще. Возможно, его привлекало то, что Руслан был таким уверенным в себе и в своих словах или открытость и доброта. В нем была какая-то неповторимая харизма, которая притягивала внимание и вызывала желание быть ближе. — Дань, я понимаю, если у тебя свои планы. — Да, поехали, — перебил Кашин, — У меня в следующую пятницу всего две пары, поэтому можем пораньше выехать. — Черт, — хрипло засмеялся парень, — Я не знаю, как выразить то, насколько я тебе сейчас благодарен. Хочешь до университета довезу? — Спрашиваешь, — усмехнулся Даня, — Только что мне там делать? — Маме нужно помочь перевести вещи с дачи в квартиру, — отмахнулся Тушенцов, — Но ты можешь погулять по городу, пока я все сделаю. Вечером можем загород съездить. — Может, ты мне город сам покажешь? А я помогу с вещами, чтобы ты быстрее закончил.       Руслан скривился, что-то переминая в своей голове: — Там посмотрим. Иди уже одеваться.       В салоне машины витал аромат табака, смешанный с запахом старой кожи и бензина. Рыжеволосый вдохнул глубоко, пытаясь уловить каждый оттенок этого знакомого аромата. Город за окном еще спал, просыпаясь лишь местами — ранние прохожие, спешащие на работу или учебу. Ноябрьское утро было холодным и хмурым, предвещая скорый приход зимы, которая засыплет город снегом. — Дай из бардачка зажигалку, — бросил Руслан, не отрываясь от дороги. — Может, доедем сначала? — буркнул Даня, но все же послушно открыл бардачок. Там, среди хаоса проводов, пустых пачек от сигарет, блокнота и пары ручек, лежали несколько зажигалок. Его взгляд упал на одну, особую — красный корпус, на котором черным маркером были выведены цифры и непонятные надписи на английском. — Держи. — Она не работает, — Тушенцов притормозил, разглядывая предмет. Его брови нахмурились, а губы сжались в тонкую линию. — Руслан! — рыжеволосый выхватил зажигалку из рук друга.       В этот момент машина на встречной полосе включила фары, ослепляя карие глаза ярким светом. Мир погрузился в слепящее сияние, время замедлилось. Даня вскрикнул, увидев несущуюся на них машину. Она была так близка, что казалось, что все кончится вот-вот. Кашин зажмурился, предчувствуя удар, словно все его чувства сжались в один сгусток страха. Ревущий двигатель не умолкал. Руслан инстинктивно вывернул руль, машина резко рванулась в сторону, а скрип шин раздался оглушительным звуком.       Даня вцепился в ручку двери, словно пытался удержаться от падения в бездну. Он услышал, как друг с холодом в голосе бросил: «Черт». Шатен резко выдернул зажигалку из рук парня и выбросил ее в окно.       Машина остановилась у обочины, и юноша с трудом открыл глаза, пытаясь унять дрожь в руках и успокоить пульс, который бешено стучал в груди. Мир вокруг казался расплывчатым и нереальным. — Ты в порядке? — спросил Тушенцов, его голос был спокоен, будто ничего не случилось.       Даня кивнул, чувствуя прилив адреналина, который не отпускал его. — Ладно, поехали, — Руслан завел машину и поехал дальше.       Оставшаяся дорога до университета тянулась вечность, заполненная неловким молчанием. Время растягивалось, каждая секунда становилась мучительной паузой, а промелькнувшие знакомые улицы казались незнакомыми. Лишь когда машина остановилась у корпуса, молчание нарушилось: — Извини, — карие глаза даже не взглянули на Даню. — Все хорошо, — рыжеволосый вышел из машины и постоял еще некоторое время, глядя на уезжающий автомобиль.       Учебный день тянулся, как бесконечная вереница однообразных занятий, утомляя юношу своей монотонностью. Студенты томились от скуки, переписывая друг у друга лекции и блуждая по коридорам в поисках хоть какого-то разнообразия. Даня же сидел за последней партой, окунувшись в свои мысли.       На третьей паре, когда группа уже погрузилась в написание самостоятельной работы по анатомии, парень был неожиданно вызван к преподавателю. В этом предмете существовал свой особый ритуал: пока большая часть студентов корпела над заданием, преподаватель проводил устную проверку знаний с двумя-тремя студентами.       Солнечный луч, пробившийся сквозь жалюзи, падал прямо на рыжеволосого. Даня задрав голову, смотрел в окно, словно пытался увидеть что-то за стеклом, что могло бы отвлечь его от надоевшего учебного процесса. Ему было плевать на лекцию, на то, что он сейчас должен был рассказать, на всю эту медицинскую рутину. Его мысли были в ослепительном свете фар, в скрипе шин, в резком рывке машины. — Дыхательный отдел… состоит из грудной клетки и легких, — монотонно проговорил он, по слогам отмеряя каждое слово, пытаясь выстроить мост между своим внутренним миром и суровой реальностью учебного заведения.       Преподаватель, мужчина с седыми висками и усталым взглядом, склонился над столом, старательно что-то выписывая в блокноте. — Речевая деятельность тесно связана с дыхательной функцией, — Кашин отвлекся от своих мыслей и перевел взгляд на преподавателя. Он видел, как на переднем ряду девушка заметно нервничала, ее рука дрожала, пока она переписывала заметки. Парень почувствовал вдруг, как у него самого начинают дрожать пальцы. — Про фазы вдоха и выдоха продолжай, — кивнул преподаватель, мельком пробежав глазами по аудитории. — Увижу, что кто-то списывает, пойдете до декана. Это медицинский, а не школа. Даниил, продолжайте.       Рыжеволосый запнулся, взгляд его забегал по аудитории. Студенты сидели, по большей части, с каменными лица, не замечая его нервозности. — Я Данила, но ладно… Так, именно на выдохе происходит процесс говорения, — шепнул он, стараясь уловить в голосе уверенность, которой ему так не хватало, — Вдох во время речи становится короче и глубже. Выдох в момент произнесения фразы осуществляется при участии… дыхательных мышц брюшной стенки и межреберных мышц. — Хорошо, присаживайся на свое место, — кивнул мужчина, вызывая следующего студента.       Даня сел за последнюю парту, раскрывая тетрадь с химией. Он хотел успеть сделать домашнюю работу, пока лекция еще не закончилась. А лишнее время дома он мог провести наедине с собой, в тишине, без медицинской терминологии и неустанных работ.       Он откинулся на спинку стула, не убирая руки с тетради. Поверхность стола была заставлена непослушными листочками с формулами и неаккуратно брошенной ручкой. Парень погрузился в мир формул и реакций, словно пытался найти в них отдушину от своих мыслей. Голубые глаза бегали по страницам, стараясь понять то, что уже несколько недель не могли разобрать.       Коридор простирался вдоль всего этажа, как бесконечный лабиринт студенческой жизни. В воздухе висела тяжесть от старых книг, пота и кофе, смешанная с запахом дезинфекции — неприятный коктейль, который уже стал для парня родным.       Студенты спешили по коридору в разных направлениях. Некоторые шли парами, шутя и обмениваясь фразами, пытаясь убежать от надоевшей учебы. Другие двинулись в одиночестве, погруженные в свои мысли или просматривая заметки в тетрадях, пытались уловить хоть какую-то мысль в этом беспорядочном потоке информации. Но среди всех вдруг мелькнула светлая макушка, пробегая вперед и хватая Даню за руку: — Пойдём покурим? — Денис улыбался широкой улыбкой. — Что ты в моём корпусе забыл? — рыжеволосый с недоумением смотрел на друга. — У меня пары закончились. У тебя что-то важное? Сможешь прогулять? — Коломиец подмигнул, словно не хотел говорить прямо. — Твои «кое-чем» никогда хорошо не заканчиваются. У меня физкультура, поэтому пошли. — Кашин вздохнул, но все же позволил быть увлеченным за собой.       Парни вышли на улицу, где их встретило непривычно чистое для ноября небо без единой тучи. Ветру было не до снега, он резво носился по улицам, рассеивая по воздуху листья и заставляя рыжеволосого поправлять непослушные локоны. — Мне к сессии нужно проделать проект с уличным искусством, — наконец-то начал Денис, закуривая сигарету. Запах ментола и табака тут же ударил в нос, напоминая о той жизни, которая текла вне стен университета, — Но я сейчас занят своими заморочками… Помнишь, я в квартире твоих родителей на балконе рисовал. Могу зайти и сфотографировать? — Так сам бы зашел, я тебе зачем? — непонимающе посмотрел Даня. — Сходи со мной. Мне одному неловко, — блондин сделал паузу, словно ожидая отказа, — И можно я в твоей квартире съемной стену разрисую? — Да, без проблем, — отмахнулся парень, — Давай сейчас до родителей тогда дойдем? Я как раз матери обещал зайти. — Спасибо, Дань, — Коломиец кивнул, и они пошли вперед.       Они шли молча, погруженные в свои мысли. Кашин чувствовал неловкость, идя в сторону родительской квартиры. Он всегда чувствовал себя там некомфортно, не мог полностью расслабиться в этом месте, где жизнь текла по своим правилам, не учитывая его собственных желаний.       Даня застыл на кухне, даже не сняв куртку, пока друг прошмыгнул к балкону. Чувствовал себя неловко, не любил он такие моменты, особенно в те дни, когда у родителей было хорошее настроение. Обычно, парень пытался избегать их в такие дни.       Кухня встретила его шумом и запахом жареной рыбы. Отец, с чашкой кофе в руках, улыбался, а мама, бегала вокруг, что-то готовя и по-доброму ворча про себя. Даня почувствовал укол презрения, будто он нарушил идиллию, которую так старательно создавали его родители. Он почувствовал ощущение неуместности, он был здесь лишним.       Юноша прошел вглубь комнаты и уселся за стол напротив отца. Хотел бы затеряться в своей комнате или на балконе с другом, но чувствовал, что этого не будет. Парень посмотрел на отца и невольно отвернулся.        Даня не хотел разговаривать с ним, не хотел вспоминать о том, как того забирали в участок в очередной раз, не хотел поддерживать эту фальшивую атмосферу «семейного дня». И почувствовал, как в груди начинает расти холодный ком обиды. — Данечка, как отметил день рождения? — голос матери звенел, раздражая парня до дрожи. — С соседом поболтали о жизни, да разошлись по комнатам, — буркнул он, перебирая пальцы, стараясь унять растущее напряжение. Взгляд голубых глаз упал на отца, который достал сигарету из пачки. В груди снова закипела злость, — Открой окно хотя бы, — голос его прозвучал жестко.       Владимир тяжело вздохнул. Прошел к подоконнику и открыл форточку. Только тогда и закурил. В трезвости отец был хорошим отцом, порой что-то понимающим. Сын и не смел бы слова сказать о форточке, о сигаретах, о чем угодно, в моменты алкогольных опьянений. Может, ему и не хватало смелости, может, понимал, что это бессмысленно. Ведь парочка дней трезвости и семейного тепла, а потом все по кругу. Он уже научился жить в этом круге, где отцовская любовь перемешивалась с отчаянием. — Чего смурной такой? — Владимир прокашлялся, вновь затянулся дымком и взглянул на свою молодую копию, что испепеляла взглядом все вокруг. — Не выспался, — вторил спокойно рыжеволосый юноша, опуская плечи, — Три пары отсидел, а еще холодильник с утра размораживали.       Нет, Даня спорить не будет, врать не будет, паясничать не будет. В этом нет нужды, он будто с чужим человеком беседу ведет, от того и спокойнее. Что будто бы они договорят и больше никогда не встретятся. — Солнце, как быт ваш? Не ругаетесь? — вдруг их «светскую» беседу прервала мать, которая закончила мыть посуду и стала раскладывать еду по тарелкам. — Нет, — протянул парнишка, озираясь на женщину. — Руслан парень хороший, какой месяц у нас работает. Но ты если что звони, — Светлана поджала губы, словно прося прощения за то, что ребенок сбежал в съемную комнату, лишь бы подальше от семьи, — На ужин хоть заходи. Вон, как щеки схуднули. — Это из-за учебы и завалов, — поморщился Даня. — Все старается, — усмехнулся отец, — Врач наш будущий. — Я закончил, — вдруг как спасение появился Денис.       Даня сверкнул глазами, давая понять, что хочет скорее уйти. Мать и слова вставить не успела, как Денис произнес: — Нам бежать пора. Хорошего вам дня. Идем? — Всем пока, — наиграно заулыбался юноша, скорее обуваясь.       Рыжеволосый выскочил из квартиры, сбросив с плеч тяжёлый груз. Облегчение смешалось с горькой пустотой, оставляя странный, тягучий осадок. Блондин застыл на пороге, нервно поправляя оправу очков. Его взгляд скользил по лестнице, ведущей к его родителям: — Я хотел бы подняться к ним, — прошептал Коломиец, боясь нарушить тишину, царящую в пустом коридоре.       Кашин лишь кивнул, слова застряли в горле. В этот момент на его лице пробежала легкая и непонятная улыбка. Телефон завибрировал в кармане, а на экране сообщение от соседа.

«Не хочешь вечером напиться?»

      Парень быстро набрал ответ, не смотря на свет телефона.

«Каждый день будем?»

      Но тут последовал и ответ, будто собеседник не упускал телефона из рук.

«Хорошо, просто посмотрим что-нибудь»

      Рыжеволосый спустился по лестнице, шагнув в ночную прохладу. Город дышал спокойствием, утопая в тихой вечерней мгле. Даня вдыхал свежий воздух, чувствуя, как легкость разливается по телу. Ветер, ласковый и прохладный, скользил по щекам, а руки приятно покалывало от холода.       Тучи сгущались над городом, дождь, сначала мелкий и робкий, начал накрапывать, постепенно превращаясь в упорный и настойчивый ливень. Капли били по асфальту, разбрасывая блики тусклого уличного освещения. Сквозь аллеи и многоэтажные дома юноша шел к своему району, к своему дому, и в груди его тяжелела тоска. После встречи с родителями настроение только ухудшилось.       Даня прошел в свой, теперь уже привычно пустой подъезд. Шаги отдавались глухим эхом в пространстве, окруженном стенами, покрытыми следами времени. Открыл дверь квартиры, вошел в нее, где все было тихо и пусто. Только шелест дождя, стучащего по окнам, нарушал тишину. После утреннего происшествия холодильник так и стоял открытый, в нем все стекло, а продукты стояли на балконе, словно забытые о своем назначении.       В его душе очнулась неизвестно откуда появившаяся ответственность. Кашин решил прибрать в холодильнике и разложить продукты обратно, а из остатков приготовить ужин.       Парень убрал все на кухне, оставляя за собой блеск чистоты и порядка. В его движениях была уверенность, как будто он в этот момент понимал, что именно так и должно быть, что именно так он должен жить.       Остаток дня промелькнул словно миг. Домашние дела — уборка, готовка, работа над университетскими заданиями и бесконечный поток билетов к сессии — ускорили бег времени. Кашин не заметил, как солнце уже село, окрасив небо в яркие цвета заката, а затем уступило место темноте. Незаметно и сосед вернулся с работы к полуночи, прерывая тишину квартиры в уже знакомый смех, шум разговоров или стук клавиатуры. Но сегодня весь звук был приглушен усталостью обоих, выбивая их в ленивую дремоту.       Даня тысячу раз похвалил себя за то, что между пар сделал все работы на завтра. Мысли о предстоящей сессии уже не так сильно давили на него, он чувствовал облегчение.       Рыжеволосый лежал в чужой постели, наблюдая, как сосед искал фильм, который они хотели посмотреть. Едва уловимая, но такая приятная атмосфера дома витала в воздухе. Все казалось до боли привычным и хорошим. Даня в домашних шортах и большой футболке, опираясь о стену, продолжал разглядывать комнату соседа. Каждый раз он будто находил в ней что-то новое. Сам Руслан, который только вернулся домой, одной рукой щелкал мышкой, второй доедал ужин, приготовленный парнем. — Я не умею фильмы выбирать, — выдохнул шатен, оборачиваясь к другу. — Либо скучное, либо плохо снято. Поищи ты. — Включи любимый фильм, — невзначай предложил Кашин, потирая глаза от усталости. Ему казалось, что он скорее уснет, чем успеет проиграться заставка или реклама.       Руслан кивнул, сощурив глаза, вернул взгляд к монитору, быстро переключая вкладки. На экране появились главные титры и с колонок заиграла тихая мелодия, пока шатен плюхнулся на кровать. — Может, ты тарелку хоть до кухни отнесешь? — вскинул бровью рыжеволосый, подняв глаза от экрана. — Зачем? — Тушенцов, не отрывая взгляда от экрана, бросил этот вопрос в пустоту. Его тон был настолько невинным и недоуменным, что Даня не мог удержаться от смеха. — Ну, чтобы не стояла в комнате тарелка с едой, — юноша попытался сдержать улыбку. — Я потом отнесу, — пробормотал шатен, не отрываясь от фильма. — И смотри фильм, а не на меня. — Так и быть, — рыжеволосый всё же улыбнулся и обернулся к монитору.       Но не успело пройти и пары кадров из фильма, как вновь послышался голос соседа: — Этот момент запомни! Это важно будет. — Хорошо, хорошо, — усмехнулся Кашин.       Это был первый раз, но не последний. Руслан не мог удержаться от того, чтобы не поделиться своими знаниями. Он вскидывал бровь, указывая пальцем на экран, когда камера становилась особенно интересной, или когда герои делали что-то необычное. Даня внимательно смотрел, невольно заинтересовавшись тем, как делаются фильмы. Тушенцов с восторгом шептал о постановке света, о движении камеры, о специфических приёмах съёмки. Казалось, что для него нет ничего важнее, чем погрузиться в тайны кинематографа. Даня уже не просто смотрел фильм. Он видел его по-новому, улавливая тончайшие нюансы и детали, которые были не заметны обычному зрителю.       Вдруг энтузиазм и активность шатена стихли. Кашин невольно оглянулся на соседа, который сквозь полузакрытые глаза пытался не уснуть. Но Даня промолчал, не решившись мешать дремоте, и продолжил смотреть фильм. Сюжет настолько его захватил, что оторваться было сложно.       Но спустя пару минут почувствовал чужую голову на своем плече, и услышал спокойное сопение. Будто в этот момент фильм стал тише, подсветка потускнела, а сюжет исчез из его головы. Даня затаил дыхание, чувствуя, как сердце забилось быстрее, но он не мог понять, от чего. Он подумал, что это от неловкости того, что на нем уснули, от того, что непривычно и не хочется мешать.       Но еще парень не мог понять странного желания, которое как импульс возникло в голове, и тут же он провел костяшкой своего пальца по чужой щеке. В груди все свербело от непонимания ситуации, от того, насколько нежной казалась кожа. Рыжеволосый смутился, резко дернувшись и утыкаясь взором в экран. Он попытался вернуться к сюжету, но в голове возникали странные, непонятные мысли, а по телу растекалось тепло. От всей реакции тела хотелось избавиться, как от чего-то грязного. Но от чего именно? Он сотню раз с самого детства так смотрел фильмы с друзьями, пьяный Денис ни раз засыпал на его плече, но сейчас тело будто в мандраже не могло расслабиться.       Даня выдохнул, пытаясь найти этому объяснение с медицинской точки зрения, и решил, что, видимо, переохладился, заболел. Он вспомнил, как еще со школьных времен у него бывала простуда, когда он был очень раздражительным и нервным. Да, наверное, это просто простуда.       Фильм подошел к логическому завершению. Тишина повисла в комнате, только едва слышно тикали часы на тумбочке. Даня вздохнул с облегчением, откинувшись на подушки. — Я уснул? — Руслан медленно открыл глаза и посмотрел на парня сонным взглядом, едва уловимо морща лоб.       Кашин кивнул, вздыхая. — Давно? — прошептал шатен, потирая глаза, и попытался немного отодвинуться от него. — Не знаю, — ответил Даня. — Но фильм закончился. — Извини, — пробормотал Тушенцов, голос еще хриплый от сна, а сам парень поежился, — Я отработал смену, был усталый…       Даня улыбнулся, чувствуя, как тепло растекается в груди. Он постарался отбросить эту мысль, подумав, что это просто от того, что он комфортно провел вечер. — Будет совсем нагло, если попрошу перемотать на момент, где я уснул? — парень зарылся лицом в подушку. Потер вновь глаза, стараясь с концами проснуться. — Без проблем. Теперь сможешь спойлерами закидать, — пожал плечами рыжеволосый, наблюдая как сосед вернулся к компьютеру, листая минуты фильма. — Я если опять усну… — шатен нажал на пробел, из колонок вновь полился звук. Он лег в кровать, зевая и закрывая рот рукой, — Если я усну, ты толкни меня. Можешь даже посильнее, я крепко сплю. — Договорились.       В рыжей макушке было куча вопросов, но он решил не задавать их сейчас. Вместо этого он перебил фильм, начиная шутить и сравнивать реальность с кинокартиной. Руслан охотно подхватил тему, и они оказались в забавно-философском разговоре. В комнате царила полутьма, лишь подсветка монитора и мерцающий свет от экрана освещали комнату. Теплый воздух от батареи приятно согревал веснушчатое лицо, а за окном ветер шумел, порывами трепля шторы. Он откинулся на подушки, уютно устроившись под пледом.       Вдруг Тушенцов по-хозяйски облокотился головой на плечо парня, прикрывая глаза. Даня замер, чувствуя его дыхание на своей шее, и невольно вздрогнул. Он не мог понять, что происходит с ним, почему у него так быстро забилось сердце и появилось странное чувство в груди. Как и не смог отвести взгляд от Руслана, от спокойного дыхания, от его темно-карих глаз, которые были так нежно закрыты. В комнате царила атмосфера покоя и расслабления, как будто весь мир за стеной прекратил существовать. Только шум ветра за окном, тихий фильм на экране и их фразы напоминали о реальности. — Я скоро буду думать, что нравлюсь тебе, — усмехнулся шатен, поворачивая лицо друга за подбородок к экрану. Даня вздрогнул, чувствуя, как щеки запылали, а сердце застучало в груди в неуверенном ритме. — Это ты весь вечер ко мне жмешься, — рассмеялся Кашин, хотя смешно не было ни капли. Голос его звучал принужденно, в попытке убедить и себя, и Руслана в безобидности ситуации. — Мешаю? — в своей манере произнес Тушенцов, лениво поднимая бровь. — Нет, — вдруг в голосе парня появилось легкое раздражение, но он тут же попытался скрыть его, — Фильм закончился, — они будто оба не заметили, как на мониторе заиграли титры. — Вторая часть есть, — широко улыбнулся Руслан, а потом немного отодвинулся, будто бы уклоняясь от чего-то. Но он лишь хитро выжидал соглашения, потому пока Даня не успел начать противиться, продолжил, — Я обещаю, что разбужу тебя утром. Даже довезу. — Спасибо, ты меня уже довез утром, — с некой иронией пошутил рыжеволосый, но тут же заметил, как карие глаза наполнились беспокойством, а улыбка сплыла с лица соседа. — Прости, — Тушенцов попытался уверенно кивнуть, отпрянул, вставая к компьютеру, и через спину бросил, — Я обычно аккуратнее езжу. Не знаю, что на меня нашло. — Руслан, — серьезно сказал Даня, прокашливаясь, — Все бывает. — Хорошо, — шатен вновь одарил хитрой улыбкой, включил вторую часть фильма и улегся в кровать, но уже на подушку, — Видишь? Я так много нервов потерял сегодня, мне просто необходимо отдохнуть в дружеской атмосфере. — Ого, — поддался поведению соседа Кашин, наигранно хмурясь, — У тебя еще один талант, — карие глаза удивленно посмотрели на него, — Ты и актер прекрасный. — Да, я такой, — закивал Руслан, выжидая еще похвалы, но получил лишь подушкой. — Смотрим уже, — буркнул рыжеволосый, погружаясь в продолжение всей истории.       Ближе к утру парни оба не заметили, как уснули. Каждый на противоположном краю кровати, и, если Кашин понятия не имел, что в голове его друга, то в своей он особенно понять не смог. Он легонько повернулся на бок, пытаясь устроиться поудобнее. Тело отзывалось на движение тупой ноющей болью, словно жалобно протестуя против неудобного положения. Парень чувствовал себя странно, будто тело не могло решиться, что ему делать. Он пытался вспомнить, как уснул, что происходило перед этим, но в голове была пустота.       Будь то температура и болезнь, стал бы он смущаться или хотеть, чтобы голову с его плеча не убирали? Наверное, нет. Но будто бы в дремоте он бы и мог уйти в свою комнату, а почему-то остался здесь.       Весь вечер Даня чувствовал тепло, исходящее от шатена, и, несмотря на неудобное положение, ему было странно комфортно. Юноша не хотел думать о том, что между ними может быть что-то больше, чем просто дружба. Пытался списывать это на располагающий к себе характер соседа и на то, что тот просто хорошо к нему относится. Сердцебиение стало чаще, и тепло от Руслана казалось более приятным, чем обычно, но он убеждал себя, что это просто болезнь или усталость.