Город без окон

Пролог

      Рыжеволосый юноша поставил чашку кофе на тумбочку, поблескивающую лаком. Комната, прежде пустая и бесцветная, начинала обретать черты его личности. Узкие полки, служившие когда-то безликим декоративным элементом, теперь хранили следы его жизни. На одной груда учебников, соседствовавших с потрепанными футболками, а на другой, рядом с пыльной настольной лампой, подаренной бабушкой, блестели листы с анатомическими рисунками.       Пыль на столе, еще не успевшая осесть под тяжестью книг и тетрадей, казалась напоминанием о былой пустоте. Рядом стоял офисный стул, простой и неказистый, который юноша мечтал заменить на что-то более уютное, но пока что денег на эту роскошь не было. На подоконнике гордо стояли два цветочных горшка, украшенных небрежной запиской: «Поливать два раза в неделю».       Кровать, заправленная старым постельным бельем, словно пережившим множество лет и бессонных ночей, была окутана мягкой тенью. На ней лежали тонкие хлопчатобумажные простыни, выцветшие от многочисленных стирок до бледного, почти серого цвета. Мелкие цветочки, вышитые некогда на пододеяльнике, поблекли до едва различимых теней, а по краям ткани проступили тонкие нити, как шрамы, оставленные временем. Толстое и грубое одеяло, хранящее неуловимый запах родительского дома, окутывало постель со всех сторон. Небольшая и твердая подушка, наполненная перьями, осталась от давно забытого набора постельного белья. Она казалась не совсем удобной, но Даня уже привык к ее твердости.       Комната, бывшая не более чем холодной пустотой, начинала оживать. Кашин заполнял ее своим миром, оставляя на ней свой отпечаток. Отглаженные вещи украшали полки, над столом висели плакаты, отрисованные с анатомической точностью: скелет и мышцы человека. Он еще помнил, как умолял своего друга, студента художественного училища, нарисовать их, ведь денег на покупку не было, а сам он не смог бы повторить такую точность. Из отложенных стипендий он смог купить плед, а полка потихоньку заполнялась книгами из библиотеки: художественной литературой, которая завораживала его душу, и медицинскими справочниками из университета.       Он сделал глоток кофе, позволяя теплоте растечься по телу, и перевел взгляд на конспекты, лежавшие рядом. Ему предстояло провести остаток выходного дня в своей съемной комнате, которая теперь казалась ему не только ночлегом, но и частью его самого. Несмотря на ее бедность, студенческий характер и немного грустный оттенок, она стала его личным пространством, где он мог быть собой. В этой маленькой комнате с поблекшими обоями и скрипучим полом Даня чувствовал себя хорошо.       Из коридора вновь послышался неумолкаемый стук механической клавиатуры — знакомая мелодия их студенческого быта. Стук мыши, нецензурный выкрик, вздох и хлопок дверью на балкон — звуки, которые уже не могли его раздражать.       Даня тяжело вдохнул, пытаясь втянуть в себя ту тишину, что еще недавно царила в комнате, но все же поднялся с постели. Из-за двери соседней комнаты в коридор проникал луч синего света от подсветки компьютера, слышна была громкая музыка из наушников, пробивающаяся сквозь стены и напоминая ему о том, что покой — это не его судьба.       Он подошел к двери своей комнаты и, приоткрыв ее, вглядывался в темную глубину коридора. Затем, парень вышел на балкон, который они делили на двоих. Сосед сидел на стуле, невольно потирая переносицу, и обрывисто покуривая сигарету. — Опять не получается с проектом? — хмыкнул Кашин, вышедший к парню, вглядываясь в его уставшее лицо. — Не приняли работу, — тяжело вздохнул собеседник, сдвигая брови, явно злясь, — Я пытался переделать проект, но, похоже, это не помогло. Прости, я постараюсь потише. Тебе завтра к первой паре? — Да, — кивнул рыжеволосый, собираясь уходить. — Я пойду спать. — Приятной ночи, — в своей манере подмигнул шатен, улыбка его лица была озарена какой-то неуловимой иронией.       Даня вернулся в свою комнату и, взбив подушку, попытался устроиться на кровати. Конспекты по анатомии, лежавшие на столе, уже плыли перед глазами, а голос соседа, заглушающий все остальные звуки, продолжал звучать в его ушах. Юноша проверил наличие закладки на нужной странице в тонкой книге и положил ее внутрь тумбы.       Накрывшись холодным одеялом, он поставил будильник на ранний час и закрыл глаза, пытаясь уловить тишину ночи. Но звуки порывов ветра и разговора с балкона продолжали звучать в его ушах, мешая заснуть. Даня хотел было встать, но дремота окутала все его тело, он погрузился в сон, окутанный тишиной ночи, перемешанной с отголосками чужой истории.       Если проехать пару часов сквозь сонные леса, мимо скромных деревень и бескрайних полей, то можно оказаться в соседнем городке, где жизнь бьет ключом. Новые магазины с яркими вывесками, зазывающими к себе, шумные доставки, идеально ухоженные аллеи — все это свидетельствовало о том, что город расцветает, наполняясь уютом и комфортом с каждым годом. Здесь воздух был наполнен ароматом свежей выпечки и звуками радостного говора, создавая атмосферу праздника и счастья.       В сердце города сверкала гимназия — ее величественный фасад, выкрашенный в глубокий синий цвет, напоминал ночное небо, украшенное белыми деталями, которые подчеркивали ее величие. Эта гимназия была не просто школой, а настоящим храмом знаний, где формировалась элита города.       Школьники в одинаковой форме, словно миниатюрные солдаты, с гордостью шагали по коридорам, хранящим историю поколений. Носить эту форму было честью, ведь после окончания гимназии открывались двери в престижные университеты страны, а иногда и за ее пределами. Попасть в эту гимназию было непросто. Дети из богатых и влиятельных семей стремились к знаниям, но конкуренция была жесткой. Иногда, чтобы обеспечить своему ребенку место, родители прибегали к сомнительным методам. Однако, зачастую, успех зависел не только от финансового положения, но и от усердия и способностей. Многие ребята проводили часы за учебой, чтобы достичь совершенства и получить желанное место в этом оазисе знаний.       Главный вход в гимназию возвышался над широкой лестницей, украшенной массивными резными дверями, которые хранили в себе тайны и истории. К лестнице вела идеальная асфальтированная дорожка, окаймленная кирпичами, выкрашенными в тот же глубокий синий цвет, что и фасад. Гипсовые растения, словно живые, украшали клумбы, создавая настоящие шедевры садового искусства. Деревья, раскинув свои кроны, дарили прохладу в жаркие дни. Аллеи, проложенные по территории гимназии, были настоящим произведением искусства. Каждая тропинка, каждый деревянный мостик, каждая каменная скульптура создавали особую атмосферу благородства и красоты.       Гимназия, как оазис зелени среди каменных джунглей, гордилась своим величественным парком. Пышные деревья, вздымающиеся к небу, создавали ощущение вечности, а журчание фонтанов воплощало мечты о красоте и спокойствии. Водные струи, взлетающие к солнцу, стремились прикоснуться к небесам, а затем плавно падали на землю, создавая иллюзию вечного движения и жизни. Скамейки, расположенные в тени деревьев, приглашали отдохнуть, погрузиться в раздумья или поделиться своими мыслями с близким человеком. В глубине парка, скрытый от глаз, располагался ботанический сад — рай для любителей растений. Здесь цвели невиданные цветы, а воздух был наполнен ароматами трав и цветов, создавая атмосферу умиротворения и гармонии.       Тишина. В тишине, глубокой и пугающей, казалось, царила абсолютная пустота. Город уснул под звездным небом, луна мягко освещала улицы своим серебристым светом. Молодой учитель физики, с усталостью, написанной на лице, дрожащими руками запирал кабинет. Днем он был полон энергии, делился с учениками знаниями о законах природы, отвечая на их бесконечные вопросы. Но сейчас, в этой тишине, чувствовал себя выжатым лимоном.       Пальцы задрожали, когда он вставлял ключ в замочную скважину. Металл казался холодным и чужим, словно мог уколоть до самой души. Ключ с глухим щелчком вошел в замок, звук разнесся по тишине коридора. Парень поправил очки, подняв их повыше, и перекинул сумку через плечо. Она была набита тетрадями учеников, и ее тяжесть давила на плечи, будто в ней не бумага, а каменные глыбы.       Он пошел к лестнице, каждый шаг отдавался эхом в тишине. В зеркале на стене увидел свое отражение: светлые, чуть вьющиеся волосы были растрепанны, а зеленые глаза, полные усталости, умоляли об отдыхе. Его тело протестовало, прося о передышке, но проблема была не только в работе.       Блондин, хоть и был измотан и тянулся к дому, но невидимая сила вела его к библиотеке. Усталость, давившая на плечи и манящая к постели, уступила место неумолимому влечению.       В центре библиотеки красовался просторный читальный зал с деревянными столами и креслами, обитыми красной кожей. Современная система каталогизации книг, с помощью электронных карточек, практически не нарушала царящую здесь атмосферу спокойствия и уединения. Уголок с растениями и цветами только усиливал это ощущение, делая пространство более живым и теплым.       Преподаватель физики, усевшись на диван у окна, включил свет, заливая библиотеку ярким светом. Книги на полках словно ожили, заиграли новыми красками. Его взгляд был прикован к полке американской литературы ХХ века, а точнее к замятому и скошенному корешку цвета охры. Название книги было перечеркнуто ручкой, словно в знак протеста. Не выдержав, парень схватил книгу, будто одержимый. — Хоть бы заменили тебя на новое издание, — шепнул он себе под нос, а с форзаца выпала карточка, что исписана лишь одной фамилией. — Р и А, — прочитал он, и в его памяти вспыхнул образ юного выпускника, который был не просто учеником, а своего рода загадкой, особой личностью.       Страницы книги были исчерчены черной гелиевой ручкой, местами даже изрисованы. Парень представил того подростка, который, уже повзрослев, исчез из его жизни. Он читал эту книгу в своей комнате, находя в ней отражение своих собственных мыслей и чувств, своего непонимания мира и стремления к самостоятельности.       Тот парень читал с глубокой задумчивостью, иногда зачеркивая строчки, споря с автором, а иногда делая на полях записи своими непонятными иероглифами. Он перечитывал любимые фразы, подчеркивая их красным карандашом, выделяя для себя самые важные мысли. В каждой строчке этой книги он видел отражение своего собственного мира, своих неуверенностей и мечт.       Тот подросток читал эту книгу в разные моменты своей жизни: в радости и печали, в триумфе и поражении. Она стала для него не просто историей, а живым организмом, который дышал, радовался и грустил вместе с ним.       Под книгой теплилась надпись, сделанная перманентным маркером: «СиН», а чуть ниже, тонким почерком, «Р и А». Парень улыбнулся, возвращая роман на место. Желтый корешок романа «Изгои» ярко выделялся среди новых книг на полках. Эта книга была не просто книгой, она была ключом к прошлому, к тайнам, которые он когда-то разделял с тем, кто оставил на ней свой след.       Молодой преподаватель вернулся к дивану, замечая, как его телефон разрывается от уведомлений. Друзья, коллеги, родные, даже учащиеся — все хотели знать, что происходит. Эти вопросы преследовали его неделю, но ему хотелось просто исчезнуть. Было горько и больно осознавать, что ему придется разбираться с тем, что тянулось уже долгие годы. — Пап, я тебя слушаю, — произнес он надменно, думая о том, не остаться ли на работе на всю ночь. — Я все знаю, — сказал голос в трубке, в котором послышались усталость и разочарование. — Ты думаешь, что я и так этого не понял? — усмехнулся парень, хитро прищурившись, — Ты телефон обрываешь третьи сутки. Только теперь, когда все всплыло, я могу… — Ты не посмеешь, Тем, — прогрохотал голос в телефоне. — Не позорь нас всех еще больше. Я жду тебя у работы, не заставляй меня, как пару лет назад, проникать в школу и вытаскивать тебя за шиворот. — Хорошо, — вздохнул парень, понимая, что свободы у него в этой жизни нет. — Я выхожу.       Город, утопающий в ночной тьме, напоминал спящего гиганта, дышащего размеренно и спокойно. Прохладный ветер, пахнущий асфальтом и дымком далеких фабрик, окутывал молодого человека, но он был погружен в себя, не замечая ничего вокруг. Его мысли были заперты в собственном мире, где реальность меркла перед призраками прошлого и туманной неопределенностью будущего.       В отражении витрин он увидел свое уставшее лицо и узнал в нем отголосок того юного выпускника с неаккуратным почерком, который оставил на книге не только след, но и частичку своей души.       Имя молодого преподавателя отдавалось эхом в коридорах элитной гимназии. Он был учителем физики, любимцем учеников, уважаемым коллегами. Его уроки завораживали: умел объяснить сложные формулы простым языком, зажечь в глазах детей искру интереса к науке, увлечь их в путешествие по тайнам Вселенной. Но за этим идеальным образом скрывалась история, которую он старался не рассказывать. История, которая определяла его жизнь.       Его фамилия, как невидимая печать, лежала на половине заводов и малого бизнеса города. Эта печать была выгравирована не только на фасадах зданий, но и на сердцах людей. Он мог бы пройти по любой улице и услышать свое имя, прочитать о новом проекте семьи в газете. Но хотелось раствориться в тишине, стать невидимым, сбросить с себя тяжесть ожиданий и обязательств, спрятаться от этой всепроникающей фамилии, которая, словно кандалы, сковывала его душу.       Артем был гордостью семьи, светлым человеком, воспитанным в строгих традициях. Его формировали моральные принципы и высокие стандарты, передаваемые из поколения в поколение, которые были как гранитная основа для их семьи, незыблемые и неизменные. Он получил образование в лучшем университете страны, его воспитывали в искусстве общения и дипломатии, учили владеть собой и своей речью. Парень умел вести беседу с любым человеком, от простого рабочего до политика высшего уровня. И был готов к тому, чтобы взять на себя ответственность за судьбу своей семьи и их империи.       Но его путь был определен не только традициями и ожиданиями. В юношестве он влюбился. Его любимый человек был полярной противоположностью всему, чему его учили. Тот человек рушил правила, был против системы, против таких, как он. И эта любовь пошатнула идеальный мир, заставила сомневаться в правильности выбранного пути.       И, хотя родители смогли уберечь его от потери «истинного» пути в то время, он все же пошел поперек их желаниям, выбрав профессию учителя. Блондин избрал не комнаты совещаний и переговоры о миллионах, а класс с доской. Но понимал, что когда-то ему придется перенять весь этот бизнес, стать во главе империи, которая была построена его отцом и дедом.       В эту ночь парень ехал на пассажирском сидении, дорогая иномарка мчалась по пустым улицам под управлением его отца. Хоть ему и было двадцать три года, он все еще не мог жить свою жизнь. За тонированным стеклом отражалась его неуверенная улыбка. Юноша вздохнул, чувствуя, что его свобода была ограничена, что он был пойман в ловушку ожиданий и обязательств.       Бетонные стены захлопнулись, ключ с лязгом повернулся в замке, оставляя Артема в одиночестве. Отец, вечный палач, уехал, оставив после себя гулкое эхо нравоучений, отвратительный, кислотный привкус на языке. Тяжесть, как свинцовый груз, давила на плечи, сдавливая их, заставляя каждую мышцу биться в предсмертной агонии. Парень рухнул на кровать, проваливаясь в пучину безнадежности, словно в болото, где шелковые простыни впитали всю его боль.       Комната, погруженная в полумрак, была похожа на картинку из журнала, с белоснежными стенами, лакированным паркетом и дизайнерской мебелью. Но все это выглядело пустым и лишенным жизни, как декорации к несостоявшемуся спектаклю. Очки, лежащие рядом, отражали тусклый свет лампы, словно два темных пруда, полных отражений его мыслей.       В полупустой квартире царила тишина, нарушаемая только тихим шорохом пыли, оседающей на поверхностях. Внезапно раздался его крик — хриплый, сдавленный, искаженный подушкой. Артем был сломлен, измотан, опустошен, пленником собственной истории, не в силах выбраться из ее цепких объятий.       В памяти всплыли глаза, полные печали и разочарования, которые он так долго пытался стереть из памяти, как пятно крови на белой скатерти, которое никак не отстирывается, которое вечно напоминает о содеянном. Голос, сорвавшийся в крик истерики, пронзил его душу, голос, который так долго звучал в его голове, как эхо, теперь был ясным и реальным. Блондин почувствовал все то, что пытался подавить последние годы. Он четко ощутил, как в его руках умирает морально некогда любимый человек, и он сам задушил надежду и растоптал чужие мечты.       В этот момент, как молния, пронзившая ночное небо, блондин понял, что ему не нужно было богатство, не нужно было спокойствие. Он жаждал прощения, прощения за боль, которую причинил человеку. Образ этого человека, чье имя он старался забыть, не давал ему покоя. Артем понимал, что должен был найти способ искупить свою вину, чтобы обрести мир и покой.       Парень давно не был тем, кем был когда-то. Он изменился, преодолевая страхи и ошибки юности. Но прошлое, как тень, неотступно преследовало его, не давая покоя, не отпуская из своих цепких объятий. Он нуждался в шансе, в возможности загладить свою вину, чтобы обрести мир и покой.       Ему хотелось спросить: «Прости меня. Я знаю, что я сделал, и я сожалею». Ему хотелось начать все заново, оставив позади груз ошибок и страданий. Ему хотелось найти прощение, не только у другого человека, но и у самого себя.