Лжец

— Сегодня на завтрак были очередные булочки с вишней. А я так жду тех слоек с шоколадом что были на прошлой неделе! Ты же успел их попробовать в прошлую пятницу, Кавех? — Нилу забежала поболтать всего на пару секунд, никто даже толком не понял зачем. Ей просто нравилось болтать с Кавехом. Что сильно нервировало его нового соседа Аль-Хайтама. В их комнату постоянно забегали какие-то люди, перекидывались с Кавехом какими-то новостями, и в каком-то странном удовлетворении уходили. Начало учебного года в их прославленном университете выдалось для Хайтама настоящей пыткой. Ибо поселили его в этом году с Кавехом, который имел тысяча и одного друга. Ну как друзей, скорее знакомых. И вот, очередной день октября к ним в комнату по привычке заходит уже, наверное, четвёртый студент. Сам же Хайтам был далёк от студенческой жизни и друзей особо не имел, так, пару знакомых с которыми он писал научные работы. Жизнь с четверогодкой Кавехом сначала показалось Аль-Хайтаму неплохой идеей. Всё-таки четвёртый год обучения у человека, должен уже взяться за учёбу. Хайтам же, что был сейчас на третьем курсе, смог додуматься взяться уже на первом, значит и кто бы то ни было Кавех тоже должен заниматься учёбой, и жить им будет друг с другом не затруднительно, правда ведь? Оказалось неправда. Кавех только и знал, что спать и общаться с друзьяшками. Хотя как Аль-Хайтам слышал, по учёбе, что удивительно, проблем у Кавеха не было, хотя он и перестал делать что-либо сверх программы в этом году. Это ему сообщил его знакомый Тигнари, у которого он консультировался по части микологии для своей курсовой. Тигнари пытался что-то ещё сказать про Кавеха, но Хайтаму было попросту не интересно, так что он ушёл и слушать не стал. — А? Да, те слойки с шоколадом и правда были супер! — Кавех счастливо заулыбался. — Ох, я рада что они тебе тоже понравились. Кормят в столовой, конечно, неплохо, но прям что-то вкусное готовят редко. А эти их вечные переваренные овощи?! Мне за фигурой следить надо, а они их так невкусно готовят! Ужас! — Нилу закатила глаза и поправила длинные, окрашенные красным, волосы. — Ой, что-то я заболталась! Побегу учить общую психологию, а то у мня так трояк на сессии вылезет! — Нилу чмокнула Кавеха, а затем и Хайтама в щёку, хотя тот сильно сопротивлялся, была у неё такая раздражающая Хайтама привычка, и ушла, прикрывая дверь тут же начав очередной пустой диалог с каким-то студентом. — Да, он опять наврал, такой жалкий! — Послышалось из полузакрытой двери. Кажется, девушка и не собиралась скрывать своего призрения. — Да я лично видела, как он прогулял ужин в прошлую пятницу! Знать он не может ничего о тех замечательных слойках! Ах, хочу ещё одну! Аль-Хайтам ни раз замечал, что все «друзья» Кавеха милы с ним только один на один и попросту приходят посмеяться над ним. Да и кажется сам Кавех это прекрасно понимал. — Когда эти паломничества в нашу комнату закончатся? — Аль-Хайтам недовольно отвлёкся от книги по термодинамике. — Мои друзья просто заходят поболтать, что в этом такого? — Кавех стянул с себя сумку и куртку, вставая с кровати. Он только что пришёл с занятий, выглядел уставшим и совершенно не радостным, как и всегда. — Знаешь, это не моё дело, но… — начал говорить Хайтам. Он наконец решился поднять тему друзей своего соседа. — Это действительно не твоё дело. — Жёстко, очень себе не свойственно, припечатал Кавех, вешая куртку. — …Но тебе стоит кардинально поменять круг общения, — всё-таки закончил Аль-Хайтам. — И что же, ты предлагаешь себя? — Кавех с достаточно скептичным выражением лица обернулся на соседа. — Нет. — Хайтам пожал плечами, у него и в мыслях не было дружить с Кавехом. — Тогда заткни пасть и не лезь в мои дела. — Оскалился парень. — Скоро освобожу комнату, не волнуйся. Страдания всех скоро закончатся. Скоро… — Сказал он куда спокойнее, даже меланхолично. Аль-Хайтам промолчал, хотя это его «скоро» ничего хорошего не сулило. Он не хотел разбираться с ещё большими проблемами из-за своего соседа. Но новость что он освободит комнату почему-то не показалась Хайтаму радостной. Он сам не понял почему. &&& Аль-Хайтам, как всегда, проснулся ночью. Но на этот раз не из-за треклятых проблем со сном. Кавех куда-то вышел. И это было странно. Обычно сосед спал ночью беспробудным сном. Он мог говорить или плакать во сне, ворочаться и хныкать, но он никогда не просыпался, это Хайтам со своим суперчувствительным сном знал точно. И когда сам он выходил на почти ежедневные ночные пробежки — у Аль-Хайтама была договорённость с комендантшей, мягкой женщиной лет 70 — Кавех никогда не просыпался и никогда уж тем более не выходил из комнаты. Ну а с другой стороны кто его знает, что-там приспичило соседу. Может вообще в туалет проснулся, а Хайтам тут панику развёл. С этими мыслями парень встал, оделся в футболку и спортивные штаны, накинул на себя куртку, и отправился на пробежку. Комендантша на этот раз спала, и Аль-Хайтам здраво решил её не будить. Он бегал без наушников и музыки, проветривал голову, а иначе не мог уснуть. Начало парка. Уже была настоящая осень и все деревья осыпались золотыми струпьями прошедшего лета. Трава пожухла, представляя из себя ковёр из коричневой слизи, покрытый ещё не разложившимся опадом. Хайтам сплюнул, когда это он заделался в третьеклашку, пишущего сочинение «Золотая осень»? В студенческом ночном парке он был один и это поднимало настроение, Хайтам любил быть один. Он всегда мечтал стать заслуженным учёным и провести всю жизнь в одиночестве со своими открытиями. Физика, химия, биология, философия, информатика, квантовая механика — чем только не увлекался Хайтам. Ему было трудно понимать людей, а вот формулы и законы он понимал легко и видел в них свою отдушину. Что совершенно не устраивало его дотошных родителей, которые не понимали, что у их дитятки и так всё хорошо, без друзей и без, упаси Паскаль, отношений. Мама перед его очередным отъездом слёзно умоляла на коленях привести домой хотя бы мальчика, а папа, капая себе корвалол, обронил: «Мы всё поймём, даже если ты любишь животных!». Хайтам сплюнул ещё раз, его семейка как будто вышла из какого-то ситкома, один он замечал то, насколько они переигрывают, ещё с детства. Аль-Хайтам подбегал уже к концу парка, что оканчивался небольшой, каменистой, быстрой и бурной речушкой, через которую пролегал мосток, однако имевший достаточную высоту. На этом мосту он и заметил силуэт. Хайтам притормозил и перешёл на шаг, так как-то, что он был без наушников помогло ему услышать ещё тихую, из-за расстояния, песню. — О этот голос что кричит во тьме, тебя зовёт! — послышалось издалека. «Кто-то так типа душу изливает?» — Аль-Хайтам поморщился. Он хотел побыть один. — О этот голос что не слышим мне, что слёзы льёт! — По мере приближения голос становился всё отчётливее и более знакомым. — С меня хватит я не убегу, силы я найду! Чтоб прорваться в этот мир, в котором ты живёшь! — Хайтам уже стоял на начале мостка, когда понял, что этот человек ещё и плачет, надрывно и очень горестно, опираясь на периллы и крича строки в тишину и темноту ночного парка. Какая морока! Нет, он не станет никак реагировать, просто пройдёт мимо. Это не его дело и точка. Ветер подхватывал длинные светлые волосы стоявшего на мосту парня. Весь его силуэт отражал непонятное раскаянье, щемящую грудь жалость и горечь. — И пускай дорогу скроет в темноте… Я не остановлюсь, следуя на свет! — Зрение наконец позволило уловить в лице незнакомца Кавеха, и Хайтам поражённо замер. Он был впервые в одной футболке и шортах, Аль-Хайтам даже не подозревал что у него есть что-то похожее в гардеробе, он в принципе никогда не видел голых рук и ног Кавеха. Но было темно хоть глаз выколи, так что Хайтам не смог рассмотреть, что там вечно прячет Кавех. Так же парень заметил, что сосед ещё и босой, а его обувь стоит рядом на каком-то листке бумаги…? Твою мать! Этот придурок решил в первый и последний раз искупаться в речке! — И пусть в том краю надежда умерла уже, я буду всё равно искать её. Не знаю ка… ААААААК!!!!! БЛЯДЬ, ЧТО ТАКОЕ??!!??!!?! Хайтам за шкирку потянул Кавеха с перил моста. Тот уже успел перемахнуть через них и попытаться спрыгнуть, но натренированные поднимать веса руки Хайтама ловко за шкирняк перевалили его на безопасную сторону моста. — Это ты, БЛЯДЬ, ответь что ты тут такое делаешь?! Хули ты дерёшься?! Я вообще-то спасаю твою тощую задницу! — Кавех рычал и брыкался, пытаясь выпутаться из держащих его поперёк груди рук. — Ты хоть представляешь в какой фарш ты превратишься на тех камнях?! Да тебя же в закрытом гробу хоронить будут! — Хайтам держал его как мог, но с каждой секундой сопротивления Кавеха, он всё больше и больше хотел скинуть его с моста сам. — Ну и прекрасно! Я так и планировал! — Проорал Кавех начиная кусаться. — Ты бы хоть таблеток наглотался, я не знаю! Хотя нет! Ты бы сделал это обязательно в нашей комнате и заблевал бы всё! Такое не подходит, не смей глотать таблетки! — Хайтам?! — Кавех в ужасе перестал дергаться и удивлённо замер в руках соседа. — Ну не знаю, повесится ты в конце концов думал?! Хотя нет, стоп, там все мышцы расслабляются, и ты бы обосрал всю нашу прихожую! И вскрыться не вариант, тоже полным-полно грязи! — Аль-Хайтаму вся эта ситуация казалась куском комедийного шоу, что так любила его бабушка. Как-как оно там называлось? «Уральские пельмени»? Точь-в-точь сценка Соколов спасает Брекоткина от самоубийства. — Ты сейчас серьёзно мне придумываешь способ выпилиться почище?! — О, знаю! Отравление гелием! Я одолжу тебе маску для ингалятора раз такая необходимость! Только не возвращай её, мне всё равно не подходит одна по размеру! — Кавех больше не пытался выбраться, но Аль-Хайтаму почему-то не хотелось его отпускать. — Прекрати, Хайтам! — А чего это ты, умереть уже не хочешь?! — Я не хочу слушать такие советы! — А зачем ты пел? — Хотел уйти красиво… — Но этого бы никто не увидел. — Хайтам скукурузил самое скептичное лицо. — Но я бы знал, что ушёл красиво! — Кавех зажмурился и попытался высвободиться вновь, но его прижали лишь сильнее. Теперь между ними совсем не осталось расстояния. Хайтам полусидел, держа Кавеха, который лежал на нём в не самой удобной позе. — В смысле знал? После смерти ничего нет, ты бы ничего уже никогда не знал. — Аль-Хайтам ошарашено уставился в возмущённое лицо соседа. — Не правда, я бы переродился в умную злодейку и хомутал бы там разных красивых мужиков! Как в манхвах! Я даже специально прочитал подходящий роман! — Сведенборг в гробу вертится, кажется, начинает вырабатывать электричество. Крутящий момент ты дал знатный. — От глупости сказанного Кавехом Хайтам даже чуть икать не начал. — Отпусти ты меня, чего как клещ вцепился?! — Кавех снова попытался освободиться. — Чего это я клещ?! Был бы я клещом, вцепился бы к тебе за ухо! Вот щас как укушу туда, будешь знать! — Хайтаму очень хотелось проучить наглеца, и он реально задумал укусить его за ухо. — Не смей трогать уши! — Взвизгнул Кавех, но было поздно. В темноте, подсвеченной смартфоном Кавеха, случилось страшное и непоправимое: посторонний дотронулся до чувствительных ушек парня. Аль-Хайтам прицелился наугад, но попал. Он постарался как можно более болезненно укусить Кавеха за ухо. Тот, конечно, сопротивлялся как мог, но его это не спасло. Хайтам зажал зубами нежный хрящик и Кавех что-то пискнул, начиная снова плакать. Аль-Хайтам отстранился, но не из-за того какой звук издал его сосед, хотя он был поистине странным, а из-за вкуса. Не то чтобы ухо Кавеха оказалось лакомым кусочком, стойкий, железистый, солоноватый, немного вяжущий вкус оказался чем-то совершенно неожиданным для Аль-Хайтама. Он мгновенно отпустил жертву, и та дистанцировалась от него насколько это было возможно, а если быть точнее сбежала. Да, Кавех сбежал, оставив свою обувь, листок и в высшей стадии охуевания Хайтама. &&& — Батюшки-котюшки! Хайтамчик, у тебя ж весь рот в крови! — Комендантша отвлеклась от своего маленького телевизора и сбросила с себя плед в клеточку, чтобы встать. — Ты шо, вампиром стал…? — Да бросьте, госпожа Адила. Это я так, в клеща играл. — Хайтам вытер рот рукавом куртки. «Кровь? И в правду… Откуда на ухе у Кавеха столько крови? А-а-а-а не хочу с этим разбираться! Столько мороки, столько проблем! Но интересно, собака!» — Не с тем ли странным парнем ты в клеща играл? — госпожа Адила прищурилась. — Я сплю себе спокойно, а тут несётся, всхлипывающее чудо! Всё лицо в слезах, сам не по погоде одет, босой! Ну я подумала: дела любовные! И останавливать не стала, да и не очень мне хочется разбираться с рыдающим мужиком… — Женщина поджала губы и расплылась в гаденькой улыбке. — А ты видать отшил беднягу! Ай молодые! Ай дела любовные! Но ты бы помягче шоль, шош так парнишка то плакал? Небось в своём репертуаре грубостей ему наговорил, какие вы разные, да такой ты волк одинокий! А ты его не гони! Парень то видный, сосед твой, только говорят о нём всякое, но то слухи слухами! Ты мне лучше расскажи, шош он такого тебе там сказал, шо вы так страстно целовались то, и шо ты кому-то из вас губу прокусил? Или он кусаться полез?! Ай мужики! Ай романтики! — А какие слухи про него ходят? — Аль-Хайтам остановился на половине придумывания оправдания, что не целовались они вовсе. — А ты не знаешь? Матерь Божья, так ты ж с ним живёшь! — Так какие? — Хайтам нервно помял бумажку, что оставил Кавех, в кармане. — Так все ж знают, шо сосед твой лгунишка знатный. Всем направо налево врёт! Так ещё и человека честного оболгал. Некрасиво, некрасиво поступил. — Женщина замолчала. — Но так-то он паренёк хороший, так шо ты уж дай ему шанс. — Хорошо, — Аль-Хайтам задумчиво вздохнул. — Я пойду, пожалуй. — Иди-иди, а то время третий час ночи ужехоньки. — Старушка завернулась в плед и зашла в свою будочку. &&& Аль-Хайтам присел на кровать. Кавех завернулся в одеяло с головой и кажется спал. Парень включил настольную лампу и, кинув на сторону Кавеха его обувь, достал тот самый листок. Он был смят и чернила кое-где потекли от капелек видимо, слёз. На нём было написано: «Простите, я такой жалкий. Простите, я не хотел вам врать! Мне так больно, что ноют кости. Я так хочу умереть. Такие как я не должны жить. Да, я лгал, но только лишь про свои чувства! Лгу, про него ещё лгал. Но если бы я не говорил тех слов все бы считали меня шлюхой! Никто бы тогда и в жизни не поверил, как мне от этого больно, мерзко, противно! Да, я лгал, но никогда не для того, чтобы унизить кого-то. Своей ложью я лишь пытаюсь сделать так, чтобы меня поняли. Ведь если бы я не плакал и не кричал при приступах, никто бы и в жизни не поверил, что мне ужасно плохо, что я и правда хочу нанести себе вред. Я всю свою жизнь просто хотел понимания. Мне так стыдно что я сказал тогда. Простите! Но вы ведь знаете, что это было в психозе! Я не контролировал себя и свой разум! Почему вы мне не верите?! Почему?! Разве я так плох? Разве я заслужил чтобы вы желали мне смерти? Разве это так? Это же ведь не так, да? Я же открылся вам, рассказал о самых страшных тайнах… И все что я получаю это плевок в лицо?! Простите, простите что я такой. Мне хочется умереть, хочется задушить себя, хочется изрезать всё своё тело. Я даже резал лицо, чтобы другие люди видели какой я жалкий. Правда уже почти не видно, надо было стараться лучше. Простите, единственное чего я достоин так это смерти. И сегодня я это сделаю. Но сейчас я бы хотел вам сказать, какими вы были замечательными друзьями. Я искренне люблю каждого из вас и живу сейчас только снами, где всё хорошо, где вы рядом и смеётесь со мной. Я любил наши прогулки, я любил вечера, когда мы вместе смотрели трукрайм, я любил слушать о ваших увлечениях и играть с вами в игры. Я правда всё это любил. Вы стали для меня эталоном людей, с которыми я хочу быть и чувствую, что у меня несправедливо отняли вас. Да, я не хотел больше общаться с Тигнари, лишь по тому, что я не знал, как ему помочь. У меня не выходило делать его счастливым и это делало мне очень больно и тянуло на дно. Но Сайно, я не хотел терять тебя. Ведь ты мне по-настоящему очень дорог, и я очень люблю тебя как друга. Мне делают больно те сообщения, что вы писали мне и в особенности что ты мне тогда пожелал. Но я понимаю, что я заслужил. И мне нет прощения. Моё жалкое прости ничего не стоит. Ведь я лжец. Я очень любил вас. Я никогда не прошу себя за сказанные мной слова, как вы и говорили, мне надо было думать своей головой. Я сделал вам больно и мне нет прощения. Прощайте.» Хайтам вновь посмотрел на спящего Кавеха. У него было столько вопросов и завтра утром он получит ответы, даже силой. А ещё было щемящее чувство жалости внутри, как будто его сердце кто-то трогал руками, и эти руки принадлежали искреннему отчаянию Кавеха. Аль-Хайтам никогда не понимал людей, но почему-то сейчас его сердце выдавало неровный ритм. Почему-то он понял, насколько Кавех был раздавлен и унижен. А те строки что он резал лицо… Значит вот зачем Кавех прячет руки и ноги. И руки и ноги… Почему так много? Что там такого он наврал, что его так грубо отвергли друзья? Ещё и Тигнари с Сайно. Да, они с Хайтамом не были друзьями, но поговорить с ними об этом стоило. Что они такого ему сказали? Почему пожелали смерти? Это было странно. Одна половина Хайтама кричала: «Не лезь дебил, оно тебя сожрёт!», а другая шептала: «Помоги Кавеху, у него, видимо, никого не осталось. Никто его не понимает, как и тебя».