Идеальный альфа

Впервые с своей жизни Чонгуку снится смех. Теплый и искренний, словно объятия любимого человека. От него улыбаться хочется и даже без причины засмеяться в ответ — просто огромное тепло разливается в душе. Даже во сне Чонгук узнает низкие ноты и мягкий бархат. Тэхён, правда, смеется совсем не во сне. И это Чонгук узнает, когда омега тянет его за волос, не переставая негромко, но искренне, из души смеяться. Глаза, проснувшиеся ровно на столько же, насколько и Чонгук — на половину процента в лучшем случае, — едва собирают мир вокруг в целостную картинку. Не то чтобы она удивляет Чонгука, он в полне себе здравом уме помнит, как приехал к Тэхёну, уснул с ним в постели под приятное пение последнего. Поэтому причина для смеха омеги находится не сразу, а его будто еще больше веселит заторможенность альфы — улыбается во всю свою голливудскую улыбку, правда, с такими же заспанными глазами-щелочками, да продолжает посмеиваться. Чонгук, как и хотел ещё во сне, начинает улыбаться ему в ответ. Растерянно, но всё же улыбается. — Я понимаю, конечно, что ты приехал, чтобы буквально не давать мне вставать из кровати. Но отпусти, мне в туалет надо, — слишком длинную фразу Чонгук наотрез не может обработать. Слова вроде знакомые, но вот смысл, с ним у альфы явно проблемы. А Тэхёну вот срочно надо по вполне понятным причинам — как он умеет за секунду после сна возвращать ясность сознания? — но Чонгук правда не успевает понять, что от него нужно. Становится очевиднее, когда омега показательно отталкивается ладонями от плеч альфы, а он чисто инстинктивно притягивает его крепче к себе. — Чонгук, я встать минут пять пытаюсь, — Тэхён отпускает себя и в голос хохочет, радостный отчего-то. Позволяет себе расслабиться, а Чонгуку таки дотянуть его к себе и крепко обнять, тоже инстинктивно. Куда его, такого потрясающе теплого, веселого и счастливого-то отпустить? В туалет. Причина уважительная на самом деле, но Чонгук наконец приближается наконец к состоянию человека разумного и смеется тихо в ответ, послушно убирает руки от талии омеги. — Ногу тоже, — выдавливает тот и даже хлопает альфу по бедру. Освобожденный Тэхён уносится в коридор, а Чонгук падает обратно в сторону сна, но еще остатками сознания успевает сам себе поразиться — ему, конечно, нравится касаться Тэхёна, но чтобы оплести его настолько плотно во сне, да еще и на попытки встать только крепче сжимать… Стыдно, в общем-то. Именно из-за этого чувства Чонгук не проваливается обратно в сон. То ли среди ночи, то ли уже утром — зимой темень, что черт его пойми какое сейчас время суток, — за пару минут в одиночестве Чонгук успевает накрыть так, что он даже садится и нервно перебирает пальцы. Это ведь насколько невежливо стискивать незнакомого омегу в его же постели… — Так, что случилось? — Тэхён по ночам явно легче приходит в себя и мыслит сразу нормально, не то что Чонгук. Омеге хватает всего два шага в комнате, чтобы даже сквозь темноту понять, что Чонгук запереживал. А ещё Тэхёну хватает включить ночник и прищуренных глаз альфы, чтобы понять и причину переживаний — это Чонгук видит по блеснувшему свету в его глазах. Но Тэхён просто выключает свет через пару секунд после включения, сокращает расстояние до кровати и дает Чонгуку почувствовать свои теплые ладони на плечах. — Всё хорошо, — мягкое раздается совсем близко, словно Тэхён наклонился к нему. А после случается нежное — Чонгук чувствует нечто легкое, спирающее дыхание и выбившее ритм сердца, прямо сквозь челку. Тэхён не поцеловал бы его, Чонгук уверен, а от того и теряется в случившемся, пока омега не говорит не менее нежное: — Ложись, Чонгук, — задевает дыханием из губ кожу у виска, а после слов, значит, толкает Чонгука кончиком носа в лоб, совсем как кот. — Ты просто жутко милый во сне. Большая, теплая коала. Я пытался выползти из плена, а ты во сне просто загребал меня обратно, как будто я пушинка. Это жутко мило и приятно на самом деле. От его слов, попадающих прямо на кожу Чонгука, сердце задыхается. Словно школьник перед экзаменом, Чонгука едва ли не трясет от непонятного ему волнения и страха, хотя одновременно с ними его накрывает и комфортом от Тэхёна. — Прости, — стоит на месте тепла омеги оказаться пустоте, Чонгук послушно ложится в кровать, которая через пару секунд с другой стороны прогибается под весом Тэхёна. — Не хотел так распускать руки, правда… — Лучше не распускай, а наоборот сжимай, — омегу если и беспокоит, то не факт, что альфа зажимал его в постели, а переживания Чонгука. Он устраивается, видимо, на бок, как и Чонгук, сквозь темноту мозолящий глаза о светлое пятно волос Тэхёна. А после Тэхён легко и чуточку нелепо ползет спиной вперед к Чонгуку, пока не натыкается на руку альфы. Её он поднимает и под вылупленные глаза удивленного владельца конечности, гусеницей пробирается ближе, пока не упирается спиной в торс Чонгуку. Руку Тэхён опускает себе на живот, только когда прижимается, а потом как ни в чем не бывало поправляет одеяло одно на двоих. — Дыши, — Тэхён с легким смешком выдыхает, а после заметно расслабляется, позволяя себе растечься в сторону матраса и надавить телом на ладонь, непроизвольно притянувшую Тэхёна ближе к теплу альфы. — Правда уютно. Так что ногу давай тоже на место и вырубайся, ты сговорчивее во сне обнимаешься. Чонгук, пожалуй, зависает. У него рука дрожит и понимает он это, когда Тэхён накрывает ее своей. В голове бьется тревога вперемешку с черт знает чем и о каком сне тут говорить альфа даже не представляет. Не то чтобы он впервые спит с кем-то в одной постели — с Юнги они в последнее время постоянно вместе спят. Но никогда ещё Чонгук не становился свидетелем собственной тактильности и уж тем более теплого приема этого факта. Юнги скорей бы накостылял от того, что ему жарко, чем вот так устроился под боком, как Тэхён. Хотя кто знает. — Тэхён? — В след за рукой дрожит и голос, которым альфа владеет далеко не так искусстно, как омега. Зато Тэхён однозначно слышит в этом голосе всё, что ему нужно. Он отзывается на свое имя лишь сжатием пальцев, которое прогоняет мандраж из руки Чонгука, и так приятно молчит, что Чонгуку даже не хочется снова извиняться или вгонять себя в неловкость. С Тэхёном сейчас всё так, как будто и надо. Правильно, тепло и уютно, как он сказал. И его спокойствие, размеренное дыхание и медленно водящий по костяшкам Чонгука большой палец успокаивают до предела. Всё так, как и надо. А Тэхён голосом владеет и точно наслаждается этим — немного ластится спиной по Чонгуку, будто притирается, а после снова принимается мурлыкать тихую мелодию, убаюкивая ещё сильнее. В этот раз ему снится нечто теплое, поглощающее душу, будто ее часть. Приятный и одновременно с тем волнительный сон, но Чонгук всё равно выныривает из него. Второй раз за ночь мозг наотрез отказывается просыпаться, а от того Чонгук даже не сразу замечает вокруг себя не то что свет, но и Тэхёна, сидящего по центру кровати в позе лотоса. Его взгляд несколько бодрит, но улыбка, которая появляется, когда омега понимает, что Чонгук не спит, успокаивает. Желание подскочить и засмущаться оказывается абсолютно мимолетным, а Чонгук — вдруг выспавшимся, несмотря на ночное… Что бы там ни было в общем. И причина тепла, которым были пропитаны остатки сна, находится сразу — всё тот же улыбающийся Тэхён перед ним, коротающий время вовсе не за просмотром новостей в телефоне. Он перебирает волосы на челке Чонгука, натурально играется с ними, то откидывает ото лба, то наоборот прижимает ближе, чтобы скрывали глаза. — Тебе легче, — догадка заставляет улыбнуться. Легче вот Тэхёну, а у Чонгука словно камень с груди упал и наконец появилась возможность дышать полной грудью. — Значительно. И уже не станет хуже, — довольный, что смог разбудить человека вполне себе счастливым, Тэхён еще немного возится в челке альфы, а после забирает ладони к себе, чтобы разгладить несуществующие складки на его домашних брюках. Смущающийся Тэхён — нечто новое в жизни Чонгука. Всего несколько часов, а они оказываются на разных полюсах. — Так, что случилось? — Чонгук повторяет его же слова и это однозначно стоит взгляда, которым Тэхён стреляет в него из-под челки. Темного такого, с примесью удовлетворения и возмущения одновременно. — Я научился незаметно выбираться из твоего медвежьего захвата. Всего-то нужно тебя пощекотать у ребер, — отвечать Тэхён умеет и точно знает это — ухмылка довольного Чонгука медленно перетекает на его губы, оставляя альфу с чуть задетой гордостью. Один-один. Тэхён кивает несколько раз, то ли отвечает на мысли Чонгука, то ли подпевая ритму в своей голове. — Я приготовил завтрак. Не всё тебе меня кормить, но если не вкусно — промолчи, ладно? Я старался и получилось достаточно съедобным, а то, что ты готовишь лучше, я даже не смею спорить, — Тэхёна, оказывается, не так и сложно смутить. Всё-то нужно найти то, в чем не силен. Но Чонгук довольствуется не тем, что умеет что-то лучше омеги. Ему становится как-то особенно приятно от опущенного взгляда, который Тэхён не поднимает, и уже нервно перебирающих друг друга пальцев. Тэхён очарователен утром, в своей постели на фоне солнечного света, ещё одетый в пижаму и не расчесавший волос — сама нежность в лучшем проявлении мира. — Думаю, если тебе кажется “съедобным”, то мне будет безумно вкусно, — Чонгук садится, оставив между ними меньше полуметра расстояния, и касается пальцев омеги одной рукой, под которой Тэхён тут же расслабляет свои и перестает открыто нервничать. — Тогда идем, пока не остыло? “Пока не остыло” — это Тэхён про суп. Причем не абы какой, а с морепродуктами. Откуда омега их взял — для Чонгука большой вопрос, потому что, когда он готовил вечером, в холодильнике морепродукты не обитали от слова совсем. Но вряд ли он переживал за его вкус, суп даже Хёнджин может сварить, а вот сделать кимбап — задача уже более сложная. Из чего Тэхён его сотворил — тоже вопрос открытый, но выглядит вполне себе вкусно. А ещё это блюдо значит, что Тэхён проснулся минимум за час до того, как поднял Чонгука, если и не больше. — Час дня, — Тэхён, будто прочитав мысли, кивает на минималистичные часы — “минималистичные” это когда там есть черная точка по центру и две стрелки на белом фоне, а остальное приходится гадать, — и отходит в кухню. — Будешь кофе? — Нет. К удивлению обоих, Чонгук чувствует себя достаточно неплохо, хотя ночью пришлось проснуться. Возможно, люди не высыпаются не от того, что по ночам просыпаются, а от поводов, которые их будят? Повод Чонгука заставил правда немного попереживать, но сейчас, когда воспоминания лентой картинок проносятся перед глазами, альфа улыбается. Хоть Тэхён и сказал, что Чонгук был милым во сне, но для самого Чонгука милым был Тэхён. Хотя бы в роли гусеницы, пока подползал к альфе спиной и самолично устраивался в импровизированном коконе. — Я Юнги позвонил часов в одиннадцать, — пока кофе мерно капает в кружку из кофемашины, Тэхён из-за плеча смотрит на усевшегося за стол Чонгука, — он в порядке, тоже недавно только встал. Хотя мне кажется, это я его разбудил. — Если бы ты его разбудил, ты бы запомнил такой поток мата на всю жизнь, уж поверь, — Тэхён одновременно с Чонгуком ухмыляется. Кажется, Юнги в их глазах выглядит одинаково милым и забавным. — В любом случае, у него вполне нормальный голос. Конечно, оперу не споет, но я бы даже не сказал, что он звучал, как человек, недавно пытавшийся уйти из жизни. Про мое здоровье сразу же спросил, про тебя тоже много. Знаешь, — уже с полной, пузатой, приятного бежевого цвета кружкой Тэхён садится напротив альфы. Он уютным жестом складывает ладони вокруг керамики, греет их о пока еще горячий напиток. — Он переживает. Мне кажется даже не о том, что пытался сотворить, а о тебе и твоей реакции на это. Чонгук знает. Знает, что его чувства важны Юнги, что он любит настолько сильно, насколько способен. Знает, что напугал Юнги тогда в больнице и это надолго засядет в его травмированной психике. — Нормально, что мы говорим о Юнги сейчас? Что Чонгук подразумевает под “сейчас” он и сам сформулировать не сможет. Возможно, “сейчас” — это то, что было между ними ночью. Что было тоже сложно сказать, уж не просто же они спали в одной кровати. А возможно под “сейчас” Чонгук просто имеет в виду, что нет необходимости в этом: Юнги не рядом и ему не требуется срочно помощь. Хотя как посмотреть — помощь ему всё же нужна, но скорее не Чонгука, а психотерапевта. Тем не менее, от того, что Тэхён настолько свободно говорит о Юнги, Чонгуку не по себе. Он избегает взгляда омеги и изучает своим пространство вокруг — расширенные окна с видом на небольшой парк у жилого комплекса. Дом сбоку, кусочек которого видно и в котором наверняка тоже живут такие же богатые люди, как Тэхён. Деревянный стол красиво оттеняет светлые стены и внезапно тяжелые, пудровые портьеры сбоку от окна. У Тэхёна дома одновременно уютно и эстетично. Каким-то образом его квартира сочетает в себе самого Тэхёна посреди ночи, со всколоченными волосами, но мягкими щеками и такой же улыбкой, и собранного Тэхёна, покоряющего одним пронзительно-голубым взглядом. Хотя сегодня квартира отдает больше первым, сонным и теплым Тэхёном, наверное, из-за запаха кофе, витающего вокруг их стола. — А что в этом такого? — Не знаю. Я же с тобой сейчас, а не с ним. — Но ты же не перестаешь верить в луну, когда восходит солнце? — Чонгук всё же возвращает взгляд, несколько пораженный, на Тэхёна, а омега отвечает ему вдвойне удивленным. — Ты не смотрел? — Что?.. — Мультик, не смотрел? Это оттуда цитата, я, конечно, гений, но больше по музыке, чем по жизненным цитатам, — Тэхён усмехается и как-то неловко потирает шею, в этот раз первым пряча взгляд. — Не суть. Хотя мультик потом посмотрим. Так вот, я про то, что пусть ты со мной, но к Юнги же ты не теряешь чувств. Он — это навсегда часть тебя. — А ты — навсегда мой истинный. Пожалуй, Чонгук не хотел бы снова поднимать эту тему. Не после той сцены, что произошла ночью. Ему хотелось хотя бы день провести так, будто они строят нормальные отношения, а не этот чертов треугольник. Но мелькает мысль, что возможно эту тему нужно поднять и как следует обсудить, чтобы потом ее закрыть и больше никогда не трогать — жить и строить отношения, какие уже получается. — Поговорим о том, что ты сказал по телефону? — Чонгук, — Тэхён вздыхает с абсолютной тяжестью, которая выбила из него всю легкость этого утра. Чонгуку жаль видеть его снова таким, быть причиной сгорбившейся спины, но и промолчать он не может, ведь: — Я не то чтобы умею строить отношения, Тэхён. У меня из отношений в жизни только родители, пара друзей в Тэгу, которых пришлось оставить в прошлом, и Юнги. А тут задача со звездочкой, — нервная усмешка сама собой срывается с губ, а Чонгук смотрит на Тэхёна взглядом ребенка, словно не знает еще совсем жизни. Так и есть. Ему нужна помощь, нужен опыт, которого у самого нет, а Тэхён, пусть и не намного, но старше. Правда слова альфы слушает с отведенным взглядом, будто не принимает их. — Думаю, — собственные мысли уже не кажутся такими правильными, какими они были в голове, но Чонгук всё равно продолжает. Он должен попытаться сделать правильно — так, как его тянет сердце. — Молчать о чем-то — худшее, что между нами может быть. Между людьми, наверное. Помоги мне. Мы можем обсуждать не всё, пока ты не будешь готов рассказать, ладно. Но хотя бы остальное, давай об этом говорить. — Ладно, — голос омеги звучит достаточно напряженно или Чонгуку это кажется из-за его избегающего взгляда. — Но сначала скажи: ты уверен в том, что мы… Начинаем отношения? На этих словах Тэхён моргает и врезается своей голубизной в глаза Чонгуку. В этот раз его радужки выглядят словно ледяное море, хотя Чонгук никогда его не видел, чтобы утверждать — думает, что вот таким, глубоким, но чуть прозрачным холодом должна выглядеть ледяная вода. — Мы начали их в день, когда встретились с тобой в коридоре. — Чонгук, я не про это, — Тэхён чуть хмурится, недовольный ответом, но больше не отворачивается. — Я про чувства. — Все отношения — это чувства, любовь. Как хочешь. Смысл общаться с кем-то, к кому ты не испытываешь любви? Просто, на самом деле. Любить ведь правда просто — Чонгук вот любит родителей, друзей своих из Тэгу, которые в прошлом, тоже любит, воспоминания о доме в Пусане любит, а он между прочим даже не человек. Юнги любит. Он уже вот человек, правда. — По-моему мы уже давно начали отношения. Но если ты хочешь знать, будем ли мы вместе, как пара — я не знаю. Я думаю о тебе, Тэхён, много и часто, особенно сейчас. Мне хочется прикоснуться к тебе, быть как можно ближе, но соглашусь даже просто пальцем коснуться. То, что было ночью… С тобой рядом время пролетает незаметно и мне просто хорошо. Хочется заботиться о тебе, смотреть на тебя, любоваться тобой. Помочь тебе стать счастливее, быть просто рядом, знать о тебе и про тебя. С каждым словом Чонгука, которые вырываются сами собой, Тэхён будто спускает с лица маску. У него становятся теплее не только радужки, но и все лицо оживает, в нем появляется кровь и легкий румянец. Тэхён впитывает слова с жадностью и надеждой во взгляде. — Чонгук, — зовет тихо и быстро облизывает губы, медлит, не решается сказать вслух. А Чонгук даже догадывается о чем именно. Поэтому накрывает его руку на кружке с кофе, отнимает ту от ручки и сжимает пальцы в своих. Хочется коснуться еще ближе, притянуть к себе желательно. — Ты влюблен, — всё же произносит, как вердикт. Отношения. Влюбленность. Любовь. Чонгук — да. А Тэхён смотрит, перебегает глазами по лицу, словно ждет, что альфа отрицать начнет. Но Чонгук — нет. — А ты? — Мне, — вот она, правда. Альфа чувствует ее вкус, такой легкой горечью на кончике языка. Почему-то правда всегда отдает горечью. — Мне сложно, Чонгук. Ты хотел поговорить о моих словах? Честно так, открыто, да? Тэхён — нет. Чонгук это видит с разливающейся сильнее горечью по рту. Всего пара секунд, но за них сердце будто начинает качать кровь в другую сторону. Она стынет в жилах, неприятным узлом завязывает вены в животе, от которых начинает мутить. Глупо ли было думать, что такому: красивому, статному, умному, самодостаточному, потрясающему и впечатляющему человеку может понравится простой Чонгук? Студент, не то что без будущего — даже без прошлого за спиной. С интересами, которые пересчитать можно по двум пальцам. — Я не знаю своего будущего. Нет, даже не так. Я знаю, что там не будет ничего из того, что мне нужно. Знаю, что всё будет также серо, как сейчас, или станет вообще черным. Я не хочу будущего, понимаешь? Там… Там пусто, Чонгук. Мне лучше рядом с кем-то, не так страшно от того, что будет, но… — Тэхён всё же опускает свои глаза на их руки. Сейчас он не пытается решиться, сделал это пару минут назад, но почему медлит, Чонгуку не понять. Хотя, возможно, он об этом и говорит. Знает, что его слова создадут будущее, а Тэхён его, как оказывается, боится. Но его слова, вкупе с разливающейся чернотой мыслей о своей незначимости в мире, практически душат Чонгука. Он на грани смотрит на Тэхёна, напитаться им пытается, чтобы взять силы и разорвать их прикосновение, уйти, ведь нужды в нем — его опоре, — у Тэхёна больше нет. — Я тоже, — то, что это признание, Чонгук понимает лишь по едва слышному шепоту. Тэхёна редко подводит голос. Но когда такое происходит — Чонгука едва не подводит собственное сердце. Оно трещит, резко начинает работать в другую сторону, возвращает тепло огромным жаром в тело, от которого кидает в пот. Мутить продолжает, но как-то по-другому, а сердце словно течет по венам, пока не застревает в районе шеи. Оно бьется будто где-то в глотке, ком пресловутый не сглотнуть, дышать мешает. Чонгук задыхается с колотящейся бешеным пульсом мышцей не понятно где и, будь тут врачи, попросил бы помощи. Он об этом и говорил — только отношения творят такое с телом. Потому что чувства, а они легко просачиваются в кровь. — Я не знаю ни твоего прошлого, ни даже настоящего, какое там будущее, — несмотря на трепещущее будто в страхе тело, у Чонгука голос, напротив, достаточно силен, хотя сохраняет мягкость. — Но предлагаю разделить. Ты потерял всё, а я не знаю, чего мне хотеть, и ничего не имею за спиной. Справимся вместе? — Это ты меня так зовешь стать твоим омегой? — Всего одна, крохотная, но живая искорка загорается в глазах Тэхёна. Чонгука всё ещё трясет, но на губы пробирается легкая усмешка в ответ на искорку омеги. Они оживают, вместе. И почему бы будущее тоже не найти вот так, вместе? — Скорее констатирую очевидное, — Тэхён шумно выдыхает и даже головой качает, наконец отпустив от себя туман. А Чонгук крепче его пальцы сжимает, возвращает своему телу силу, получает такое же движение в ответ и всё же решается. — Будешь моим омегой? Тэхён может сказать нет, Чонгук прекрасно это знает. Всё же у Чонгука не совсем ничего нет за спиной — там как минимум Юнги. Как максимум Юнги, с которым Чонгук тоже в отношениях. Он стать своим омегой предлагает с мелким шрифтом в конце контракта. Чонгук даже верит, что на отказ куда больше шансов, чем на согласие, но Тэхён и удивлять умеет тоже. Особенно безропотным: — Я тебя утоплю. Мое дело предупредить, — а следом удивляет легким пожатием плеч и поднесенной к губам кружке с чуть остывшим кофе. Будто не они тут души на изнанку выворачивают. Чонгук чувствует, что Тэхён по-настоящему да. Альфе совсем не удается удержать собственной улыбки, которая почти мгновенно зеркалится на лице омеги, такая игривая с прищуренными глазами. — Это да? — На всякий случай, а то мало ли, что Тэхён имеет в виду. — Это “попробуем”. — Но Юнги? — Чонгук честный, а оттого указывает пальцем на тот самый мелкий текст в конце договора, обрекающий их на черт пойми что. — Так же, как моё будущее. Это просто есть в наших жизнях, так ведь? — Чонгук запоминает нового Тэхёна, нервничающего. Он вопросы риторические задает слишком уж часто и прикрывается напускным спокойствием. Но только не глаза, их он прятать не умеет — или Чонгук научился видеть сквозь его маски. Тэхён словно боится, что это из-за него может что-то не получиться, а вовсе не из-за Чонгука. — Отчего мы должны отказываться от того, что можем испытать друг с другом и стать счастливее в моменте? — Тэхён, я с Юнги… Не знаю, вряд ли мы пара в привычном понимании. Но я не могу перестать испытывать к нему любовь, не могу перестать хотеть быть рядом, обнять или поцеловать. Это же- Это же странно говорить, держа за руку омегу, от корого сердце словно больным становится. — Ты не знаешь, почему я ушел со сцены, и не знаешь, что за чертовщина сваливает меня настолько, что обезболивающие не всегда спасают. И сделать с этим ничего не сможешь, — Тэхён перебивает Чонгука и отставляет кружку обратно на стол, больше не пряча за ней часть эмоций. — Ты же принимаешь это, как данность. Есть и есть. Так же и я по отношению к Юнги. Есть и есть. Тэхён делает паузу и скашивает взгляд за окно. Там собираются темный тучи и, будь сейчас лето, наверняка был бы слышен гром. А Чонгук пробует новую для себя мысль — есть и есть. Ему не нужно пытаться выбрать кого-то одного и ранить другого. У него просто есть истинный. И есть другой человек, который тоже волнует сердце. Есть и есть. — Я знаю, что ты важен ему, а он — тебе. Не называй это изменой, потому что мы, во-первых, в курсе о твоих отношениях с нами двумя. А во-вторых, надеюсь, что так действительно будет, чувства к каждому из нас не вытесняют друг друга. Иначе мы бы все это не мусолили, так? — У Тэхёна красивые глаза. Об этом будет думать Чонгук, когда будет вспоминать с чего начались их отношения как пары. О синеве, что отливает от светлых волос. И обязательно об асимметричных веках, придающих эстетику омеге. — Так. Но что дальше? Я не смогу жить на два дома, а втроем как-то странно… — Чонгук и правда не знает, как можно дальше. Но теперь чувствует, что он не один, что есть человек, с которым открыто можно обсудить все мысли и страхи. — Нам не нужно “дальше”, если есть “сейчас”. Сейчас ты со мной, Юнги в порядке. Будешь потом с ним — я буду в порядке. Ты сам как? — В порядке. — Вот и поговорили, — Тэхён почему-то смеется, а Чонгук запоминает еще один показатель его нервов — улыбки и смех. Сам же альфа не может так, сидит весь из себя серьезный. — Ты влюблен в меня. Я влюблен в тебя. Ты с Юнги. Я существую. Мы попробуем быть парой. Ничего не упустил? Если бы упустил, случился бы апокалипсис. Такой набор не может существовать в принципе, и Чонгук здраво это понимает — что-то пойдет не так. Должно, нет, обязано просто так случится. Но Тэхён прав — у них есть сейчас. А сейчас все и всё в порядке. — Тэхён, а ты сколько раз влюблялся? — Интерес оживает вместе с отпущенной омегой рукой. Тэхён красноречиво кивает на свое “пока не остыло” в тарелке у Чонгука и сам принимает за свою порцию, раза в два меньшую, чем у альфы. — Мы вместе пару минут, а ты уже устраиваешь допросы? — Мне интересно. Со мной такое — то есть ты, — впервые. Я впервые переживаю за свои чувства и их принятие. С Юнги всё совсем не так. — Быстрые считать? Тэхён вот явно не впервые. Чонгук послушно ест суп, который вкусный вообще-то, очень даже, и тихо поражается тому, насколько разных полюсов бывает жизнь. Они с Тэхёном словно черное и белое, запад и восток — айдол и студент, влюбчивый и почти однолюб, скорее уж одновлюб. — Это как, “быстрые”? — Это так, что вроде “вау”, а потом вы поговорили и отпустило. Или просто через пару дней отпустило. А ещё Тэхён явно умеет интересно жить. Возможно, об этом стоило подумать раньше, Чонгук ведь его практически не знает. Кажется, с Тэхёном его будет ждать не одно приключение. — Допустим. — Ну, если с Хосоком и тобой, то тогда девятнадцать. Девятнадцать раз сердце Тэхёна, отставившего свой кофе подальше и мирно прихлебывающего суп, влюблялось. Чонгук один-то едва ли может пережить, а Тэхён за свои сколько-ему-там-с-небольшим успел влюбиться аж девятнадцать раз. — Разочарован? — Еще и вопрос задает так, словно его совсем не беспокоит ступор альфы. Чонгук, наученный этим разговором, видит, что Тэхён его ступор беспокоит еще как. — Поражен. Девятнадцать… Я столько омег не знаю, сколько ты влюблялся. — Так я и не в омег влюбляюсь. Тэхён этим числом разочарован явно побольше, чем Чонгук. Но он не говорит об этом, а Чонгук решает, что на сегодня хватит с них двоих откровений. При всей правильности честности, она выматывает. — Это ничего не значит. Просто мне интересно, каково это — влюбиться, начать отношения или дождаться, пока чувства пройдут. И так по кругу. — Удручает на самом деле, — Тэхён отрывается от супа, который старательно ел, и заглядывает Чонгуку в глаза. — Каждый раз думаешь, что наконец нашел своего человека, горишь им, хочешь скорее увидеться, а в итоге… Пустота. Чонгук, смотря на него, вполне отчетливо понимает, что он — один из девятнадцати. А еще понимает, что возможно поэтому Тэхёну, уставшему и слабому сейчас, сложно признать чувства и их глубину — он снова боится обжечься, только в этот раз вряд ли у него будут силы влюбиться снова. — У нас есть “сейчас”. А сейчас нет ведь пустоты. Так что ешь суп. Кстати, очень вкусный, — всего от пары слов у омеги снова появляется жизнь в глазах. Тэхён улыбается то ли от вернувшегося к нему бумерангом “сейчас”, то ли от комплимента приготовленному им супу, но единственное важное — его лицо становится светлее. Чонгук улыбается на это и сам принимается за остывший уже завтрак, но с удовлетворением отмечает — он, хоть и девятнадцатый и такой сложный, но сделает для Тэхёна всё. Пока вот расхваливает его еду с каждым кусочком кимпаба, что съедает, и всё сильнее запоминает домашнего, наслаждающегося теплыми словами омегу. Тэхён вызывает ему такси. И делает это тихо, пока Чонгук переодевается в гардеробной обратно в свою одежду. А заявляет просто повернув в лицо Чонгуку светящийся экран телефона с красноречивыми “платная отмена”. — Хитрец, — но альфа отчего-то улыбается на такое действие. Ему все легче думать, что деньги в понимании каждого — это разные вещи. Для Чонгука —жизненная необходимость, а для Тэхёна, видимо, — последнее, о чем он будет беспокоиться. — Мы увидимся до университета? — Чонгук говорит, наматывая на шею шарф. Тэхёна шарф, вообще-то, на котором он ночевал в больнице с Юнги, но об этом Чонгук вспоминает, только когда омега начинает довольно улыбаться, увидев свою вещь на нем. Никто из них не оспаривает принадлежность шарфа — Тэхён не просит вернуть, а Чонгук не предлагает забрать. — От тебя зависит. Я не могу приходить часто в общежитие, мне запрещены связи со студентами… — Поэтому ты будешь нарушать запрет подальше от университета? — Почему это я, мы вообще-то, — подмигнув, Тэхён подступает на шаг ближе и зачем-то поправляет крупные витки объемного шарфа. Вряд ли Чонгука бы продуло в такси, ему становится приятно от мыслей, что Тэхён просто хочет побыть хотя бы недолго поблизости. — Могу обнять тебя? — Что-то ночью ты не сильно интересовался перед тем, как сковать меня по рукам и ногам. Пара слов, а Чонгуку снова становится стыдно за собственные, пусть и бессознательные, действия. А еще чуточку жаль, что он запомнил из этих объятий всего крошечный процент. Но Тэхёну, судя по его словам ночью и действиям сейчас, объятия приятны. Будто только этого и ждал, он сталкивается с альфой телами, лицо укладывает на шарф и шумно выдыхает, руками забирается под куртку альфы, чтобы сцепить их плотным замком на талии. Чувствовать на себе крепкую хватку оказывается приятным. Чонгук аккуратно — с омегой ведь! — обнимает его в ответ за плечи и щекой устраивается на блондинистые волосы. — Если наши встречи зависят от меня, то я хотел бы их организовать. Тебе не стоит выходить из дома, да? — Нет на это сил. Просто приезжай, когда сможешь, остальное уже не так и важно. Но я бы хотел поспать с тобой, всё-таки во сне ты правда куда сговорчивее- — Боже, хватит, — Чонгук неловко смеется и прижимает Тэхёна за голову сильнее к шарфу, прерывая слова омеги его же смешками. — Понял я, всё понял. — Вот и приезжай поспать. — Тэхён! — Я зрелый омега, чтобы звать альфу в свою кровать. — Ты невыносим. — Это добавляет краски, скажи же? В этот раз посмеивается уже Чонгук. Телефон омеги пиликает, оповещая о подъехавшем к ним такси, а Тэхён всё же отстраняется и серьезнеет, но сохраняет на губах легкую улыбку. — Правда, если будешь не занят, заглядывай. Накормлю и дам выспаться. — От прогулов тоже прикроешь? — Я сообщил, что тебя не будет столько же, сколько Юнги, из-за опеки над ним. Так что уже прикрыл. — Тогда приеду на днях. Я напишу, ладно? Нужно позаботиться о Юнги, так что ближе к вечеру напишу. — А я буду отдыхать, не беспокойся, — Тэхён кивает и замирает рядом, будто тоже проводя в голове монолог и пытаясь решить, что ему делать. Омегу хочется по-особенному коснуться на прощание. Поцеловать с мягкостью и обещанием, что Чонгук правда напишет, вернется и будет снова хвалить его еду. Но, пожалуй, пока целуешь одного человека — другого нельзя. Тэхён, похоже, придерживается того же мнения, а оттого снова ныряет лицом в свой шарф, в этот раз вдыхает полной грудью и легко толкает альфу в живот, в сторону двери. По-нормальному у них не получается даже проститься, но есть в этом нечто такое, от чего Чонгук не перестает улыбаться не только в холле дома Тэхёна, но и даже в такси. Вот уже в общежитии улыбку сходит с губ. Чонгук совсем не вежливо игнорирует вопрос коменданта-альфы — того самого, с которым Чонгук цапался, пока прятал Тэхёна в своей постели, — а дверь в комнату, естественно, заедает. Сдерживая ругань на дверь в себе, чтобы не разбудить Юнги, если вдруг тот снова уснул, Чонгук тихо раздевается, аккуратно отложив свой теперь любимый шарф на свободное место на полке, и просачивается в комнату. Из-за стоящих вместе кроватей комната выглядит будто недоделанной — кровать приходится огибать, чтобы пройти к столам, а стена, у которой эта самая кровать стояла, кажется слишком пустой. — Нам нужно сделать перестановку, — Чонгук лишь после слов опускает взгляд на их полуторку, на которой Юнги хмуро смотрит в ответ. Кажется, его даже не напрягает, что вместо приветствия Чонгук выдал такое. Юнги оглядывается вокруг себя, смотрит на стол, выглядящий как отщепенец, и просто кивает в сторону окна. — Можно кровати в угол передвинуть, а твой стол ближе к коридору. — Будет неплохо. А еще нужно матрас нормальный купить, я во сне в дырку между ними сейчас скатываюсь. — И прикроватный свет. Это на самом деле нелепые, маленькие, но совместные планы. Но они так кутают Чонгука теплом, что его усталость и даже переживание о встрече с Юнги сходит на нет. Чонгук просто улыбается и садится на край их кроватей, а Юнги смотрит на него, читает что-то ему только известное и едва заметно улыбается в ответ. — Хочу заказать доставку, будешь есть? Чонгук вообще-то не хотел бы. Но ради Юнги он кивает — дает позаботиться о себе, да и самому Юнги нужно есть, а один он скорее забьет на это, чем будет делать что-то ряди себя. — Заказывай, я пока обработаю ноги. Рядом с ним не так просто, как с Тэхёном. Чонгук то ли не может, то ли не хочет говорить всё, что находится у него в душе. Боится сделать больно, пожалуй. Даже снять застывший коркой клей боится резко, чтобы не причинить и малой боли. Юнги настрадался. С ним не хочется решать проблемы, его хочется беречь. А оттого Чонгук очень аккуратно касается бледной и наверняка чувствительно кожи стоп, каждую ранку мажет положенным гелем, а после наносит побольше клея, чтобы наверняка защитил. Юнги ценит. Кидает на альфу взгляды из-под челки, когда тот начинает дуть на клей, словно думает, что Чонгук не видит. — Мне Тэхён звонил, — и говорит с такой осторожностью, сканирует лицо альфы, будто ищет там послание Тэхёна — можно с Чонгуком о таком говорить или нет. — Сказал, что ему не плохо уже. Врет? — Ему точно не так плохо, как было вчера. Мне сказал, что больше не будет накрывать, но я не знаю, может и врет. Но вряд ли, я верю ему. Юнги просто кивает и отводит от Чонгука взгляд на стену. А альфа следит за ним с пару мгновений и натягивает обратно на стопу теплый носок, подаренный когда-то его мамой. — Чонгук, мы… Всё? Словно чувствует своей чуйкой. Чонгук даже отрывается от второй ноги и смотрит ему в глаза, но Юнги прячет свой взгляд, смотрит на пальцы, показывающиеся из огромной ему толстовки. Чонгуковой, стащил видимо из шкафа. — Нет, Ю. Я не знаю, что мы с тобой, но точно не “всё”. — Это неправильно. Как минимум по отношению к Тэхёну. Да и к тебе. — Жизнь вообще можно прожить правильно? — Чонгук всё же откладывает ногу Юнги и пересаживается ближе к нему. Сперва касается рук, показывает, что он рядом, а после и плеч, тянет мягко к себе. Не заставляет, но телом просит. Юнги льнет. Неуверенно, но тянется навстречу, пока не упирается лбом в плечо альфы. — Всё хорошо. Тэхён сказал как-то очень красиво мысль, которую мне стоило самому понять: чувства к тебе не заменяет чувств к нему. И наоборот. Это похожее, но разное. Тэхён, да и я, верим, что может существовать и то, и то. А значит, всё будет хорошо, родной.