Общежитие №16

Минхо: «Я останусь в больнице ночь и напишу, когда появятся новости про Джисона.»

Чанбин: «Тебе руку зашили?»

Минхо: «Да. Ложитесь спать, я обо всём доложу либо ночью, либо завтра на парах.» После уборки все остались в дальней комнате, чтобы обсудить произошедшее. Только Чонин ушёл, попросив позже рассказать ему всё, что парни узнают за время, пока он будет на работе. — И недели без меня не можете. — Сынмин! — воскликнул Чан. — Не до шуток. — Нашего клоуна чуть вперёд ногами не вынесли. Должен же вас кто-то развлекать. — Как думаете, это до администрации уже дошло? — Уверен, — ответил на вопрос Бомгю Хёнджин. — А если нет, то завтра долетит при первой возможности. — И что с Джисоном будет? — вступил Феликс. — Рехаб? Дурка? — Только если он даст согласие, — вздохнул Чанбин. — Но Джисон наркоши больше смерти боялся. — Нас, скорее всего, тоже допрашивать будут. Спросят, как давно он употребляет и отражается ли это на нас. — Зачем? — Флекс, у тебя-то что с мозгами? — спросил Сынмин. — Если наркоман несёт опасность для окружающих, то его могут по статье в психушку забрать. — Но он ведь не несёт, да? — Наверное, Минхо допросят, — предположил Бомгю. — Он там всё порешает. — В рехаб Джисона вряд ли заберут, но есть другая проблема… — склонив голову, пробормотал Чан. — Его отчислят и из общаги выгонят. — Почему?! — едва не закричал Феликс. — Да как они…? Наоборот, его же должны в привычной среде оставить! Разве нет?! — А ты бумажки читал, когда документы на поступление подписывал? — Читал, но содержание не помню. — У нас за наркоту выгоняют. Так делают далеко не везде, но нам, блять, повезло. — Джисона правда выпрут?.. Все закивали головами, смотря на поникшего Феликса. — Но… Но у него же тут вся жизнь! Что он будет делать дальше?! Вернётся в свой сарай и будет куковать в одиночестве?! — Мы ничего не можем сделать, — заявил Чан, скрестив пальцы в замочек. — Но без помощи специалистов и контроля со стороны Джисон точно не справится. Он тупо сторчится. — Ведёшь к тому, что нужно сдать его в наркошу? Чан ничего не сказал, но своим молчанием всё же смог дать ответ. Если Хана действительно отправят в стационар, то на этом его жизнь кончится. Он не сможет поступить в другой университет, найти нормальную работу, а это только подтолкнёт его к рецидиву ещё не наступившей ремиссии.

***

Девушка подошла к Минхо, спящему на сиденье в коридоре. Он накинул на себя капюшон, скрестил руки под грудью и сопел, наклонив голову вправо. Медсестра похлопала парня по плечу, тот медленно распахнул глаза и устремил их на молодую девушку. — Ли Минхо, Вы? — Я, я… — пробормотал он, зевнув. — Вашего друга перевезли в палату. — С ним всё нормально?! — сон как рукой сняло. — Жизненные показатели восстановились, ему больше ничего не угрожает. — Слава богу… Так, ладно, сколько времени? — Почти восемь утра. Я тут всю ночь провёл?.. — Можно к нему? — Да. Я Вас проведу. Девушка распахнула перед ним дверь, кивнула и закрыла её снаружи, оставив Минхо и Джисона наедине. Хан был бледным, к нему подсоединили аппарат для измерения пульса, в руке находился катетер, слегка перекрывающий гематому от уколов, а уже от него тянулась трубка для капельницы. Он смотрел вперёд, пустые глаза сверкали от небольшого количества скопившихся слёз, а тёмные круги под ними лишь добавляли его виду трагичности. — Знал бы ты, как я тебя ненавижу, — не сумев сдержать улыбку, сказал Минхо, схватил стул и пошёл вместе с ним к койке. Он сел рядом с Ханом, который до сих пор не удосужился посмотреть в его сторону, положил руку на ладонь друга, но тот спихнул её. — Что-то я не слышу слов благодарности. — Зачем? — Я тебя так-то спас, — напомнил Минхо. — Зачем ты это сделал? — Джисон наконец повернул голову, сверкнув слезами. — Кто тебя просил? Минхо показалось, что внутри что-то разбилось. Нет, ему послышалось. Хан ведь не мог довести себя до такого намеренно. Он был весёлым, жизнерадостным, и наркотики уже давно стали его зависимостью, а не способом уйти от проблем. Минхо так думал, но ошибался. — Ты же не мог… — А я похож на идиота, который свою дозировку не знает? — Джисон, пожалуйста, не говори мне, что хотел наложить на себя руки. — Это же очевидно. — Почему?! — едва не крикнул он. — Из-за матери? Из-за Юнсо? Говори! — Одно на другое. Мать умерла, ты изменился, Хёнджин про меня забыл, а Юнсо… Знаешь это чувство, когда вокруг тебя много людей, но ощущение, что ты один? Что тебя никто не выслушает, даже если ты заорёшь во всё горло? — Минхо кивнул в ответ. — Оно пожирало меня несколько месяцев. — С какого момента? — Незадолго до того, как мать слегла. Там уже всё по пизде пошло, и у меня просто… Короче, не осталось причин задерживаться здесь. Плюсом я знал, что из-за наркоты сдохну через годик-другой, если не раньше. Уже ведь гнить начал. Конечно, к такому шагу Хана подтолкнуло длительное употребление, что повлекло за собой депрессию и прочие психические болячки. Минхо было безумно стыдно. Он не замечал состояние Джисона раньше, будучи уверенным в том, что помощь требовалась только тем, кто её просил. И Минхо ещё несколько лет назад уверил себя, что Хан был сильнее суицида, поэтому даже не задумывался о подобном исходе. — Почему молчал? — А что бы вы сделали? — Показали, что ты не один, — вспомнив слова Чонина, ответил Минхо. — Что ты нам нужен. — Конечно. Всем ведь нужен друг-торч, который только лишний геморрой доставляет. — Ты идиот? Какой геморрой, Джисон?! — повысил голос он. — Ты ведь… Ты нам даже шанса не дал! А если бы я тебя не откачал?! Понимаешь, что мы бы до конца своих дней жили с мыслями о том, что не попробовали помочь, просто потому что ни о чём не знали?! — Поэтому я и выбрал именно наркоту. — То есть? — В какой момент жизни ты бы осознал, что всё это произошло умышленно, а не из-за ошибки с дозировкой? — слабо улыбнулся Хан. — У меня всё схвачено. — Ты псих… — одновременно восхищаясь и пугаясь его гениальности, протянул Минхо. В уме Джисона он никогда не сомневался, а вот способы его применения были непредсказуемыми. — Это же надо было додуматься, блять… Палата погрузилась в тишину на несколько секунд. Хан устремил взгляд на стену, а Минхо снова попробовал хоть как-то наладить с ним физический контакт. Он аккуратно дотронулся до его пальцев и скрестил их со своими, на этот раз не получив в ответ отвержения. Рука Джисона была холодной, сухой и тощей. Прямо-таки неживой. — Джисон, ты безумно нас напугал, — возобновил разговор Минхо, ещё крепче впившись в его руку. Теперь он дорожил каждым прикосновением. — Догадываюсь, что не только вас. Моя любимая тоже это лицезрела? — Она чуть инфаркт не схватила, — усмехнулся Минхо, вспомнив выражение лица комендантши. — Весь этаж сбежался, да? — И не только наш. — Ой, пиздец… — протянул Джисон, прищурившись. — Какое же я всё-таки позорище. — Не говори так. — А что мне ещё говорить? Из универа меня отчислят, из общаги выгонят, а ещё… Мне ведь уже оформили путёвку в рехаб. Уверен. Хан действительно боялся этого места больше своей смерти. Одна лишь небольшая справка оттуда закрывала все занавесы и возможности. — Никто не отправит тебя туда без согласия. — Даже если не отправят, то что дальше? Буду штаны просиживать в своём родном сарае и на гитаре до конца жизни на хлеб с солью собирать? Мне такое счастье ни к чему. — Раньше надо было думать. — Знаю. Но я как-то не собирался доживать до окончания универа, так что планы не строил. — Из больницы мы тебя заберём, а уже дальше всё решим. — Не знаешь, сколько мне тут ещё лежать? Я по Пеппе соскучился. — А по остальным? — Ладно. По коменде ещё. — Амёба неблагодарная, — улыбнулся Минхо и только сейчас отпустил его руку, собираясь уходить. — Пацаны захотят навестить тебя. Что сказать? — Что я умер. — Я серьёзно. — Не хочу, чтобы тут толпа собиралась. — Сказать им дождаться выписки? Хан кивнул. — Хорошо. Я спрошу по поводу даты. Правильно понимаю, что чем раньше — тем лучше? Опять кивок. — Отказ от лечения? Снова тот же жест. — К тебе зайдут и скажут минимальный срок. Я договорюсь. Он уже выдвинулся в сторону двери, но Хан остановил его, жалобно произнеся имя. — Минхо. — Что? — Не говори пацанам. Ну, про суицид и так далее. Не хочу казаться в их глазах слабым. — Джисон, — вздохнул он, схватившись за дверную ручку. — Я не встречал людей сильнее тебя. Но им не скажу, не переживай. — Спасибо.

***

За прошедшую ночь не пришло никаких новостей. Все попёрлись на пары чуть ли не ползком, умирая от усталости из-за двухчасового сна. Чонина еле остановили от мысли поехать в больницу после работы и впервые дождались его возвращения всем составом. Но помимо многочисленных минусов среди всего происходящего образовался один плюс. Сынмин вернулся на родину — в свою комнату. Вчерашняя ситуация заставила его задуматься над ценностью времени, проведённого рядом с самыми близкими людьми, поэтому он поговорил с Бомгю и тот без лишних вопросов собрал вещи и поменялся с ним обратно. Сам Гю уже успел соскучиться по Ёнджуну, их ночным играм в приставку и обсуждениям всего ходячего, ползающего и летающего. Он попросил держать его в курсе событий, ведь переживал за Хана не меньше остальных. В момент, когда в аудиторию вошёл Минхо, все люди из потока сразу же подскочили со своих мест и побежали к нему, забив на активно шедшую пару. Преподаватель знал о случившемся и понимал их интерес, но не терпел подобных выходок на своих занятиях. Минхо снимали на телефоны, задавали вопросы, не давали пройти и давили в толпе, а он молчал. Минхо промолчал, даже когда кто-то схватил его за рукав и начал внаглую рассматривать бинт, записывая это на видео. Конечно, среди жителей общаги нашёлся тот, кто выложил всё в интернет, и эта история разлетелась в узких кругах — весь район знал о произошедшем. Лицо Минхо светилось на том видео даже чаще, чем Хана. Преподаватель разогнал всех и велел возвращаться на места, то же самое он сказал и Минхо. Тот подошёл к парте, снял с плеча рюкзак, за которым зашёл перед явлением аж на четвёртую пару, и начал записывать темы, которые будут присутствовать на зачёте. Минхо вернулся в больницу через полтора часа, как вышел оттуда, чтобы занести Хану телефон и поддерживать связь. Но Джисон не хотел брать его. Он вообще ничего не хотел. Феликс посмотрел на Хёнджина, тот кивнул, и он быстро пересел на одну парту вперёд. Ликс невольно привлёк к себе внимание людей, сидящих по бокам от них, но те сразу же отвернулись. — Ну?! Минхо, не томи! — Нормально всё. Живой. — Слава яйцам… — на выдохе произнёс Феликс, улыбнувшись. — А что дальше? Когда его можно забрать? — Он отказался от лечения. Через два дня поедет домой. — Надо будет убраться. Его кровать уже плесенью заросла, наверное. — Нет, Флекс, ты не понял. Он поедет домой. Все надежды на то, что Джисона не отчислят, рухнули после этой фразы. — Я всё узнал. Деканат уже отправил представление к отчислению ректору. Документы подписаны. — Они даже не поговорили с Джисоном… — Это был не единичный случай. Его уже не раз палили, иногда подозревали в приходе на пары под наркотой. На первом курсе он вообще блевать посреди коридора начал. Короче, это была последняя капля. — Но как Джисон будет жить дальше? Для него ведь теперь вообще все дороги закрыты. — Я не знаю. — А что он сам думает? Ты же говорил с ним, да? — Ты ебало своё завалишь или нет?! Я сказал всё, что знал и мог сказать! — Ты ещё громче крикни, чтобы все услышали, — фыркнул Феликс. — Я же нормально общаюсь. Ты какого хуя огрызаешься? — Вот ты меня специально на эмоции выводишь, да? — Хочешь сейчас именно об этом поговорить? — А что ещё остаётся? Я всё сказал про Джисона. — Не всё. Он ведь сто проц просил не договаривать о чём-то. — Даже если и так, то что? Я должен тебе это вывалить? — Либо рассказывай, либо не психуй. У тебя от этого «чего-то» эмоции фонтаном хлещут. Минхо положил ручку на стол, развернулся лицом к нему и сверкнул глазами, переполненными яростью. Его бесило каждое слово, произнесённое Феликсом, казалось, что любая фраза несла в себе высокомерный посыл, и создавалось полное ощущение, что он снова приведёт диалог к принижению Минхо. Как обычно. — У меня, по-твоему, не должно быть эмоций, да? Представь себе, я не каждый день самого близкого человека с того света достаю! Ясен хуй, что у меня нервы на пределе. — Научись держать себя в руках. Я же не говорю тебе забить на произошедшее, просто не кричи об этом. — Не могу я, блять! — на этот раз Минхо едва не орал. — Не могу держать себя в руках, понимаешь?! Ты представь себя на моём месте! А если бы Хёнд… Феликс ударил его по ноге, чтобы тот не успел произнести имя. — Ты меня понял, — вздохнув, закончил Минхо. — Потом поговорим. Феликс вернулся на своё место, а Хёнджин даже не осмелился задать вопрос. Он, конечно, слышал их разговор, но уточнить детали хотелось. Вместо этого он взял в руки телефон, зашёл в новостной канал, где было выложено видео, как Минхо откачивал Джисона, и начал листать комментарии, число которых не переставало расти. Значительная часть была написана студентами их университета. В основном мнение о Хане до произошедшей ситуации разделялось на две категории: одни считали его забавным, весёлым и светлым человеком, а другие всем сердцем ненавидели парня и сторонились его. Именно эти люди и нагоняли комменты, писали туда старые истории о том, как Джисон «позорился под дурью». Но говорили не только о нём. Видео разлетелось бы не так сильно, если бы на нём не светилась кровь, хлынувшая из руки Минхо. — Смотри. Хёнджин отдал Феликсу телефон и указал на комментарий: «Лучше бы ещё на первом курсе вскрылся», — а к нему ответ: «Поддерживаю. Тогда бы и Феликсу никто мозги не засорял.» — Чего?.. — непонимающе отрезал он. — Это что за высер? Хван снова посмотрел на экран, пролистал свежие комментарии, а через пару секунд забыл, как дышать, вылупив глаза. — Чё там? Он несколько раз мотнул головой в разные стороны и прижал экран к груди. — Показывай. Или вырву. Феликс получил телефон и нашёл то, что заставило сердце Хёнджина уйти в пятки. Ответ на сообщение про засорение мозгов выглядел так: «Ему не просто засорили, а промыли. Такого пацана своими гейскими шутками испортили…» — Так, спокойно, — сказал Хван, увидев, как брови Феликса поползли в сторону потолка. — Щас напишу этому челу в личку и попрошу удалить. — Там уже куча человек увидела… — И? На само сообщение же не ответили. Хёнджин перешёл на аккаунт человека, написавшего это, и вежливо попросил удалить сообщение. Ему не отвечали. Вопрос о том, откуда он вообще добыл эту информацию, сейчас волновал Хвана меньше всего. Феликс весь трясся, уже представляя, как начнётся скандал. Почему скандал? Да потому, что это дойдёт до отца при первой же возможности, и в один момент польётся столько говна, что Феликс не разгребёт его даже огромной лопатой. — Что там? — Пока ничего. — Сука… Сука, сука, нет! Там как-то отреагировали? Что пишут?! — Ничего, — соврал Хёнджин. — Либо не поняли, либо всем похуй. Все, кто знали Феликса и был подписан на этот новостной канал, создали вторую волну активности в комментариях. В этом, конечно, был плюс — передоз Джисона и вскрытые вены Минхо больше не привлекали к себе столько внимания, но на фоне новой проблемы он был практически неощутим. Спустя несколько минут тишины по аудитории начали ходить разговоры. Люди оборачивались назад и обсуждали что-то, смотря на задние парты второго ряда. Хёнджин молился, чтобы объектом вызванного интереса был Минхо, сидящий перед ним. — Хули они таращатся? — тихо спросил Феликс. — Хёнджин. — Ась?.. — Людям ведь не похуй. Ты почему молчишь? Что там написали? — Много чего… — Твою мать. — Мою? — Да хоть мою, блять! Вообще нихуя не весело! По окончанию четвёртой, последней пары, Феликс и Хёнджин полетели в общагу, а остальным велели допросить Минхо и разузнать что-то новое про Хана. За прошедшие сутки их компания невольно обрела слишком большую популярность, что не симпатизировало ни одному из её членов. Хван шёл рядом с Феликсом, на которого косо смотрели, тыкали в него пальцем и снимали, а девчонки, как и ожидалось, прикрывали рты ладонями и визжали от восторга. Мало того, что информация про «гейские штучки» разлетелась как по ветру, так ещё и непосредственное участие в них Хёнджина раскрыли по щелчку пальцев. Кто-то слышал разговор Чанбина и девочек на кухне, слил это в тот же чат для обсуждений, только усугубив ситуацию. — Феликс! Это был первый из многочисленных разов за последние пару минут, когда он остановился, услышав своё имя. Голос был подозрительно знакомым. — Кай… Только тебя мне для полного счастья не хватает, блять! Кай зашагал к нему, не торопясь, и любовался тем, как парень смотрел на какую-то компашку, что снимала его и Хёнджина, и показывал в камеру телефона выгнутый средний палец. — Ого… Кто тебя так? — Тебя ебёт?! — Эй, потише, — усмехнулся Кай, вскинув руки зайчиком. — Просто уточнить хотел. Ну, сам знаешь… — Нет. — Нет? — Нет? — повторил вопрос Кая Хёнджин, удивлённо нахмурив брови. — А-а… Ты про эти тупые слухи? — А про что ещё? — У нас вообще вчерашний и сегодняшний дни интересно прошли. Короче, пиздёж это всё, не верь жёлтой прессе. — Понятно. И долго вы будете отрицать очевидное? — Нечего отрицать! — психанул Феликс, закричав. — Это всё… Они… Сука, ненавижу всех! Феликс поправил рюкзак, висящий на плече, развернулся и пошёл в сторону мостика, что-то бормоча себе под нос. Надоело. Он не понимал, за что ему досталась такая великая слава. Почему Феликс не мог жить спокойной и тихой жизнью, где всем было бы насрать на его существование? Он ведь даже ничего не делал для получения этой грёбаной популярности, но с детства был обречён появляться в соцсетях, на страницах браузеров и в новостных пабликах. От ненависти ко всему живому Феликсу хотелось взять ружьё Сынмина и устроить теракт. Хёнджин догнал его, когда Феликс уже находился на территории общежития. Он хотел что-то сказать, но тяжкие, разъярённые вздохи парня останавливали. — Такое чувство, что ты меня сейчас сожрёшь. — Ебало завали. — Принцесса, а не легче ли забить? Ну погуляет эта инфа пару денёчков, потом всё уляжется. — Забить?.. — Феликс остановился посреди лестницы и повернулся на Хёнджина, стоящего на две ступеньки ниже. — Предлагаешь мне забить?! Ты хоть понимаешь своей тупой башкой, во что это может перелиться?! Отец меня возненавидит, с ним никто не захочет работать, потому что его сын — больной ублюдок, которого женская грудь, видите ли, блять, не привлекает! — Феликс… — тихо произнёс Хёнджин, увидев, что и тут их снимали. — Да мне похуй! Пусть хоть в жопу эти камеры засунут! У них же своей личной жизни нет, так ведь?! — последнюю фразу он произнёс, смотря на пятерых людей, что направили на них телефоны. — Им ведь хочется высмеять других! Чё снимаете-то?! Давайте без камер поговорим, блять! — Тише ты, — Хёнджину пришлось удерживать Феликса, который уже начал спускаться вниз. — Ребят, уйдите, по-хорошему прошу. — Какой по-хорошему, сука?! — нервно засмеялся Феликс. — Эти обезьяны только и могут исподтишка снимать! В ебало что-то сказать можете, а?! — Пошли. — Отъебись от меня! Не видишь, что я с людьми общаюсь?! — Феликс сделал полшага, собираясь побежать вниз по лестнице, но не понял, в какой момент оказался на плече Хёнджина. Тот закинул его на себя и понёс в сторону комнаты. — Пусти! Отпусти, блять! — Не дёргайся, упадёшь ведь. — Поставь меня! — Могу в стену кинуть. — Не надо… — перепугался Феликс, зная, что у Хёнджина хватит сил на такой бросок. — Свободу! — Попугаям? — Мразь ебучая… — пускай Хёнджин выбрал довольно необычный метод успокоения, он всё-таки сработал. Феликс обессилено свесил руки и расслабился, выдохнув. — Поехали уже. Они удивились, когда увидели в своей комнате всех пацанов, которые выглядели так, будто пробежали марафон. Хёнджин поставил Феликса на пол, а тот, сохраняя недовольное выражение лица с надутыми губами и щеками, нахмуренными бровями, просто лёг на пол. — Всё, — выдал он и скрестил руки, как покойник. — Пиздец. — Ты ку-ку-ля-ля? — усмехнулся Хван, смотря на него сверху вниз. — Поднимайся. Письку застудишь. — Не застужу. — Застудишь. У нас отопление хуёвое. — Вы закончили? — поинтересовался Чанбин, прокашлявшись. — Не хотите другую тему обсудить? Феликс неохотно встал на ноги, кряхтя изо всех сил. Точнее, не он, а Хёнджин поднял его и повёл к кровати, после уселся на свой любимый подоконник и выдохнул. — Жопа. — Полная, блять, — подхватил Чонин. — Что делать? — Плакать. — Вот Хёнджин и будет этим заниматься, когда его в переулке с ножом встретят, — прыснул Сынмин. — Никак замять нельзя? — Как ты себе это представляешь? — фыркнул Феликс. — Сказать: «Ой, извините, тут ошибочка, блять, вышла»? — Инсценируйте расставание, что ли, — предложил Минхо. — Чтобы люди успокоились. — А дальше что? — спросил Хёнджин. — Так и будем избегать друг друга, пока универ не закончим? — Это бесполезно, — Феликс будто смирился. — Механизм уже запущен. Главное, чтобы это на отце не отразилось. — А если отразится? — Тогда я пакую чемоданы и уёбываю отсюда. — Господи, одно на другое… — пробормотал Чан, прикрыв лицо ладонью. — Минхо с отцом, Джисон с передозом, вы двое… Когда это закончится?! — И почему так резко началось? — спросил Сынмин, а потом сам ответил: — Джисон белую полосу снюхнул? — Не к месту. — Очень даже к месту, — возразил он и посмотрел на Минхо. — Кстати, как там Джисон? — Вы не спрашивали? — удивился Феликс. — Мы были заняты побегом от твоих и Хёнджиновых фанаток. Реально ведь бежали… — Нормально с ним всё, — ответил Минхо. — Через пару дней можно забирать. От госпитализации отказался. В рехаб без согласия не отправят, но нужно поговорить с ним о лечении. И его уже отчислили. — Ёбаный сыр… — выпав с такого количества информации, протянул Чанбин. — А где он жить-то будет? Из общаги же выгонят. — Джисон, по-твоему, всё детство на улице спал? Домой поедет. — Нужно, чтобы кто-то следил за ним, — заявил Чан. — Кому он доверяет? Я, Сынмин, Флекс и Чанбин точно мимо. — Очевидно же, — сказал Чонин, посмотрев на Минхо. — Хён, может, предложишь ему пожить вместе? Один ведь не вывезет. — Вам напомнить, чей дом напротив его стоит? Меня там явно не ждут. — Давайте вечером решим, — сказал Чанбин, поднявшись с кровати Хёнджина. — Минхо, если новости будут, то говори. Вслед за Чанбином умотал и Сынмин, который решил пойти в шоп, чтобы отвлечься от всего навалившегося. Его примеру последовал Чан. В комнате остались Чонин, Феликс, Минхо и Хёнджин. — Я уже не могу, блять… — простонал Феликс, закрыв голову руками. — Почему всё так? Почему жизнь не может быть нормальной?! Ей сложно, что ли? — Жизнь — вообще штука странная, — пожал плечами Чонин. — Всего пара дней может всё изменить. — Минхо, ты не писал Джисону? — спросил Хёнджин. — Нет. Вечером. — Неужели ему там не скучно? Давайте съездим в больничку. — Да, мы собирались, — поддержал Чонин. — Не нужно, — притормозил их Минхо. — Он не хочет, чтобы вы видели его таким. — Каким? — Лучше вам не знать… Короче, он выглядит, как живой труп. В этой лжи была частичка правды, но Минхо не мог сказать истинную причину, по которой Хан не хотел видеть парней. Сейчас ему было безумно тяжело. Как он написал Минхо с утра, когда они проверяли интернет в больнице: «Ты мне даже умереть спокойно не даёшь». Проснуться после попытки суицида и получить такой навал проблем — хуже, чем желанная смерть.

***

Джисон доехал до дома самостоятельно. Он не просил привезти никакие вещи, так что добрался налегке. Да и смысла особого не было, ведь Хана выписали через два дня, как и говорил Минхо. После смерти матери Джисон организовал небольшой ремонт, состоящий из замены разбитых окон, установки новой двери, а также покупки нового дивана. Предыдущий легче было выкинуть, чем отмыть. Он переодически приходил сюда и наводил порядок, но не осмеливался оставаться на ночь даже в те дни, когда по расчётам должен был вернуться в общагу ближе к трём часам утра. Слишком уж плохие воспоминания хранило это место. После включения газа, света и воды он заглянул в первую из двух комнат — гостиную, где спала и в принципе проводила всё своё время мать. Джисон уже давно выбросил разбитый ею телевизор, на новый денег не было, отчего комната выглядела безумно пустой. Тут стоял раскладной диван, шкаф, от которого тянулась полка для этого самого телевизора, на стене висели часы, а на подоконнике стоял полуживой кактус. Всё. После Хан направился в свою комнату, которая по размеру не особо отличалась от общажной. Там дела обстояли поинтереснее: кровать, шкаф, письменный стол, комод и старые игрушки. На стене висели плакаты “Twisted Sister”, “Kiss” и “Queen”. Раньше это место казалось ему домом, но даже упоминание любимых групп не могли вернуть чувство теплоты и комфорта. На кухню Хан не заходил, зная, что там ничего не было. Есть особо не хотелось, но, наверное, после двухдневной голодовки стоило что-то в себя закинуть. Он планировал сходить в магазин позже. Минхо: «Ты на месте?»

Джисон: «Да.»

Минхо: «Я подъезжаю.» Они договорились встретится в четыре часа, но в итоге оба прибыли к шести, даже не оповестив об этом друг друга. Главное, что подстроились. Через три минуты Минхо позвонил в звонок, ошалев от его наличия. Всё время, что он знал Джисона, там ни то, чтобы адекватным звонком не пахло, там дверь на четыре части разваливалась. Хан открыл ему и сразу же забрал гитару с усилителем, которые тот пёр на плечах, чтобы облегчить ношу. Вещей у Джисона было немного — всё уместилось в две спортивные сумки. Помимо них Минхо привёз обе гитары, усилитель и тот самый горшок с детской площадки. Хан сразу же сунул его под кровать, куда затем сел Минхо. В комнате Джисона он провёл практически всё своё детство, иногда пропуская занятия в музыкальной школе и придумывая прочие отмашки для родителей, чтобы побыть с другом, которого они ненавидели всей душой. — Ты как? — Как бомж, — усмехнулся Хан, усевшись на подоконник. — Тут слишком тихо. Даже в больнице повеселее было. — Пацаны про тебя спрашивали. Хотят приехать. — Нет. — Почему? — Они не должны знать адрес. — Ты вообще не планируешь с ними видеться? — Сейчас — точно нет. И не думаю, что когда-то снова смогу посмотреть им в глаза. Минхо поднялся с кровати, сделал несколько шагов и облокотился на стену напротив. Джисон сидел, поджав одну ногу к груди, положил на неё руку и смотрел в окно, закрывая рот кулаком. На красные, опухшие глаза навернулись слёзы. — Джисон, жизнь на этом не закончилась. Ты оступился, но нужно взять себя в руки и двигаться дальше. — Как? Куда мне двигаться, блять? Так и шастать по вокзалам с этой ебучей балалайкой без образования? — Первое время придётся. Но сейчас это не важно. — А что важно? — Твоё состояние. Джисон, тебе нужно лечиться. Он повернул голову на Минхо в тот момент, когда по щеке скатилась слеза. — Я был готов услышать это от кого угодно, но не от тебя… — Я не отправляю тебя в рехаб. Есть ведь амбулаторное лечение, психологи всякие, психиатры. Ты сам не справишься. — Ты вообще в меня не веришь? — Я верю, но проблема в другом. Ты не хочешь бросать, потому что жить не хочешь. И про лечение я сказал не просто так. Джисон, ты теперь один живёшь, и я тебя с того света больше не достану. — А я тебя прошу? — Слушай, — Минхо подошёл поближе, встал рядом с Ханом и упёрся на подоконник. — Тебе мешает прошлое. Отпускать людей, а особенно, самых дорогих людей, безумно тяжело. Как бы не прозвучало, но тебе просто нужно смириться. Уверен, что Юнсо и мать не хотели бы, чтобы твоя жизнь закончилась вот так. — Как? — Из-за тоски. — Ты не понимаешь… Если я, как ты сказал, отпущу их, то совсем один останусь. У меня такое чувство, что они просто уехали и скоро вернутся. Я будто их жду. — Я понимаю. — Нихуя ты не понимаешь! — повысил голос он, спрыгнув на пол. — Ты не понимаешь, блять! Ты, сука, хоть кого-то в своей жизни терял?! Ты кого-то хоронил?! Ты ничего не понимаешь и не поймёшь, пока твои самые дорогие люди не полягут один за другим! — Я чуть тебя не потерял, идиот. Джисон замолчал. — Почему ты считаешь, что никому не нужен? Джисон, ты мне жизнь спас, когда мы общаться начали. Ты мне мир показал. Я понял, что всё не заканчивается на школе, музыкалке и уроках. Я когда… — он улыбнулся. — Когда я смотрел через окно, как ты во дворе играешь на той развалюхе, что осталась от отца, то понял, что музыка может приносить удовольствие. И на скрипке я стал играть себе в радость, а не по прихоти отца. Если бы ты во дворе не бренчал, то мы бы не стали общаться, и моя жизнь продолжила бы состоять из серой массы. Джисон, ты не нужен мёртвым, ты нужен живым. Ты нам нужен, блять! — Таким я вам не нужен. — Так ты меняйся! Я не говорю тебе сделать это прямо сейчас, мы готовы ждать столько, сколько нужно. Только, пожалуйста, не возвращайся в эту хуйню с наркотой. Минхо подошёл к нему, устремил глаза в пол и вытянул руку вперёд. — Отдай то, что забрал. — Ты о чём? — Ты ведь уже купил дозу. Джисон, пожалуйста. Здесь сработала логика, а не знание Хана. У него в кармане действительно лежали наркотики. — Нет. — Обратно в больницу хочешь? — Я два дня ничего не колол. Думаешь, что даже если отдам, то не найду новую? — Ладно, ты прав. Но поддерживай связь. — Посмотрим. Несколько секунд молчания, и Джисон решил перевести тему: — Что у вас там вообще происходит? Я будто из комы вышел, ничего не знаю. — С чего бы начать… — усмехнулся Минхо и указал на кровать, куда они сели. — Флекса и Хёнджина спалили. Они уже два дня никак не контактируют на людях, чтобы шумиха прекратилась. Если отец Флекса поймёт, что всё это до сих пор цветёт и пахнет, то сразу же его домой заберёт. — Он никак не отреагировал? — Да, именно это нас и пугает. — На этом всё? Больше нет экшена? — Если бы. Эти двое ещё срутся друг с другом, как проклятые. Хёнджин говорит Флексу послать отца, а тот психует, что тогда придёт пизда всему живому. Поэтому оба всегда на негативе. Сынмин, кстати, в комнату вернулся. Чанбин сейчас Пеппу лечит, у неё анемия откуда-то выскочила. За тебя все переживают, хотят увидеть, но я их отгоняю любыми способами. — Прям сильно хотят? — Прям жопу всем рвёт. — Какое сегодня число? — Двадцатое. Только так с этой сессией в рот берём. — Пускай приходят на каникулах. — Хорошо. Минхо уже собрался уходить, ведь впереди его ждала очередная бессонная ночь с тетрадью в руках, но перед тем, как выдвинуться на улицу, он решил ещё раз затронуть щекотливую тему. — Ты всё-таки подумай над лечением. — У меня денег нет. — Я найду. Минхо был готов отдать всё, чтобы Джисон наконец-то дал себе помочь. Главная задача сейчас заключалась в том, чтобы направить его на путь исправления, а проблема с добычей денег в их компашке решалась довольно быстро. Правда, незаконно, но это не имело значения.

***

Дни летели невероятно быстро, возможно, это происходило из-за сессии, но от этого становилось только хуже. Они ничего не успевали. Парни уже были готовы собирать подписи на петиции по добавлению в сутки ещё одного, а лучше — двух часов. Стоило им сдать один зачёт, как требовалось готовиться к другому, параллельно с этим работать, не забывать про существование друг друга и по возможности есть. Последние два пункта отлетели на задний план, и это нравилось далеко не всем. Шёл уже пятый день шифровки, во время которых Феликс и Хёнджин не могли никак взаимодействовать на людях. Это помогло создать затишье, люди больше не акцентировали на них столько внимания, но для перестраховки оба до сих пор игнорировали друг друга, как только покидали стены комнаты. Проблема заключалась не в этом. Феликс пытался проводить время с Хёнджином хотя бы при нахождении в их шестнадцати квадратных метрах, но тот не отвечал взаимностью. Конечно, Ликс понимал, что меньше всего на свете тому хотелось вылететь из универа, но и забывать про его существование не стоило. Феликс привык, что всё свободное время они посвящали друг другу, а сейчас резко разошлись по разным углам и даже не перекидывались парой фраз. — Что делаешь? — спросил Феликс, вернувшись из ванной. Он положил руки на плечи Хёнджина, сидящего за письменным столом, и заглянул в тетрадь. — Да сдашь ты всё, не парься. Давай на выходных погулять сходим? — Не мешай. — Пиздюк вон вообще не переживает, — прыснул Феликс, посмотрев время на телефоне. — У нас зачёт через полчаса, а он до сих пор трахается. Хотя ему к одиннадцати. — Я же сказал не мешать. — Чем я тебе мешаю? Своим голосом? — Представь себе, блять! — огрызнулся Хван, посмотрев на него одновременно уставшими и злющими глазами. Отсутствие сна давало о себе знать. — Ты можешь не бубнить и посидеть тихо?! — Не-а. — Долбоёб, сука… Вот ты пока в ванной сидел — всё так хорошо было. Назад не хочешь? — Уж извините, блять, что я тебя отвлечь пытаюсь! — в ответ повысил голос Феликс. — Знаешь, а ты не хочешь на хуй сходить, случайно? Я и так кручусь около тебя уже который день, стараюсь как-то разгрузить, а у тебя один ответ: «Не мешай»! — Да потому что ты реально мешаешь! Я многого прошу, что ли?! Тебе так сложно еблом полчаса не щёлкать?! — Ты опять посраться хочешь, да? — Я хочу, чтобы ты рот свой закрыл и не отвлекал меня, — выдержав паузы между словами, произнёс Хёнджин. — Тебе-то хорошо, блять. Это же не тебя первым в потоке на зачёт поставили. — Я пытаюсь тебя успокоить, а ты сам себе нервы делаешь, ещё и на меня всю вину перекидываешь. — Всё, закрыли тему. И так каждый чёртов день. Они ссорились из-за любой мелочи, не разговаривали друг с другом до следующего дня, а потом снова начинали лаяться, и так по кругу. — Ты куда? — спросил Хёнджин, не смотря на Феликса, который распахнул окно. — Туда, где тебе мешать не буду. Он полез в соседнюю комнату, чтобы поделиться своим недовольством с остальными. Оказавшись внутри, Феликс понял, что Минхо, Сынмин и Чанбин так же готовились к зачёту, ведь стояли в списке недалеко от Хвана. А вот Чан был свободен. — Ты чего такой? — сходу спросил Чан, заметив недовольное лицо Феликса. — Да заебал он. Не мешай, не мешай, бе-бе-бе! Еблом не щёлкай, нахуй! Я, значит, пытаюсь этому имбецилу нагрузку снизить, а потом оказывается, что зря шароёбюсь рядом с ним! Всё, пошёл он на хуй. Феликс выдохнул, сел на подоконник, обиженно надул щёки, а потом добавил: — Гандон. И скрестил руки на груди. — Тяжело… — усмехнулся Чан. — Он всегда нервный перед сессией. — Так он моё существование отрицает! Мне какие танцы с бубном устроить, чтобы он про меня вспомнил?! — Прям как в старые-добрые, — вступил Чанбин, не выпуская тетрадь из рук. — Серьёзно, Флекс, не преувеличивай. Переживает он, это же нормально. — Проще надо ко всему относиться. — Ой, пизда-пиздошенька… — протянул Минхо, закончив читать абзац. — Я щас головой об стенку биться буду. — У кого что, — прыснул Сынмин. — Я даже завидую Джисону. Прям перед сессией ёбнули. — Кстати, как он там? — спросил Чан у Минхо. — Джисон только с тобой общается, а наши номера вообще удалил, видимо. — Нормально. Надеюсь. Я стараюсь не трогать его лишний раз, чтобы не спугнуть. — Почему он так отдалился? — спросил Феликс. — Если Джисон думает, что мы не хотим его видеть из-за передоза, то… — Именно, — перебил его Минхо. — Ему стыдно. Да и вы поймите, что человек недавно клиническую смерть пережил. У него сейчас в голове пиздец. — У меня тоже… — вздохнул Сынмин, таращась на записи. — Ничего, прорвёмся, — сказал Чанбин, перелистав страницу. — Всего лишь два зачёта осталось, а там уже каникулы, пьянки, гулянки. — Ладно, я пошёл, — покряхтел Феликс, поднимаясь на подоконник с ногами. — Куда? — Долбаёба кормить. Ему пока не напомнишь — продолжит над тетрадками дрочить. Хёнджин даже не заметил Феликса, который вернулся в комнату, достал из ящика упаковку рамёна и что-то спросил у него. Тот был уверен, что его игнорируют, но на самом деле Хван настолько зациклился на зубрёжке, что тупо не обращал внимание ни на что другое. Через считаные минуты Феликс подошёл ко столу, поставил на него лапшу и положил рядом палочки. — Поешь. Хёнджин сидел с закрытыми ушами и бормотал километровое определение. Феликс дождался, когда он закончит, и повторил: — Поешь. — Чё? — Хавать подано, — сказал он, указав на упаковку. — Давай хоть немного. Я тебя вчера в шесть вечера кормил, а ты ещё плюсом не спал. Как жив-то ещё? — Я не хочу. Принцесса, исчезни, бога ради. — Мне тебя с рук кормить, как в зоопарке? — Я с зачёта вернусь и поем, — монотонно произнёс Хёнджин. — Не подохну за пару часов. — Ага, и будешь там косо поглядывать на препода, потому что жрать захочешь, как скотина. — Я сказал, что не хочу. Тебе какое из слов незнакомо?! — Вот так и заботься о ком-то, блять. — Да ты заткнёшься сегодня или..?! Хёнджин случайно задел упаковку локтем, когда поворачивался лицом к Феликсу. Всё содержимое, что состояло не только из лапши, а ещё и из горяченного бульона, оказалось на штанах Феликса в районе паха. Он, выливая весь свой запас матных слов, пулей помчал в ванную и заперся изнутри. — Блять… — пробормотал Хван и подскочил со стула. Он подошёл к двери, постучал, попросился войти, но в ответ получил посыл на три буквы. — Феликс, прости. Я случайно. — Ага, верю, — проскулил тот, смешав голос со звуками включённой воды. — Беги на свой ебучий зачёт! Так ждал же! — Феликс, я правда не хотел! — Да иди ты… — тихо произнёс он. Желание Феликса помогать кому-то отпало моментально и явно надолго. Это даже была не помощь, а обыкновенная забота, которая в итоге обошлась себе дороже. Он впервые в жизни решил попробовать сделать что-то подобное от чистого сердца, а в итоге всё пошло по одному месту. Как и всегда, в принципе. Какого хуя он решил, что ему одному тяжело? И мне тяжело, и пацанам тяжело, а он у нас один такой бедный и несчастный, блять! Задрало уже всё… Только появился шанс нормально контактировать, а он им даже воспользоваться не хочет. Значит, не так уж ему это и нужно.