Общежитие №16

Феликс чувствовал себя маленьким ребёнком, шедшим с мамой в поликлинику. Но в этом был плюс: он понял, каково это. Хёнджин вызвал такси, чтобы доехать до больницы, где Феликсу накладывали гипс, они всю дорогу молчали и слушали совершенно разную музыку. Если у Хвана в наушниках играл жёсткий фонк, то у Феликса — ламповые песни под гитару. В больнице они по-прежнему не обменялись даже парой фраз. Пока Феликс ждал приёма, а Хёнджин сидел на другом конце скамейки, в коридоре царил какой-то хаос. Больница считалась взрослой, но это не означало, что здесь не было детей. Конечно, родителям не с кем было оставить своих чад, поэтому приходилось брать с собой. Это дало свои плоды. По коридору пробежал мальчик, которому на вид было не больше семи лет, весь в слезах, громко плачущий навзрыд. — Вот вроде бы жалко, а вроде бы убить хочется… — ухмыльнулся Феликс, а потом удивлённо посмотрел на Хёнджина, поднимающегося на ноги. — Э, ты куда? — Господин Ли Феликс? — спросила девушка, выйдя из-за двери. Феликс направился в кабинет, а Хёнджин спустился на корточки перед мальчиком, который испуганно оглядывался по сторонам. К слову, Феликс слышал всё, что происходило в коридоре. — Привет, — улыбнулся Хван, смотря на мальчика. — Тебя как зовут? Мальчик на секунду перестал плакать и перевёл стеклянный взгляд на парня. — Меня зовут Хёнджин, — представился Хван. — А тебя? — У… Ун Мин. — Ун Мин, а почему ты плачешь? Потерялся? — Да, — кивнул он. — Я играл, а потом мама куда-то делась… — Мама, наверное, ушла к врачу и не хотела отвлекать тебя от игры. Ты помнишь, откуда пришёл? Ун Мин замотал головой и снова начал плакать. — Этаж помнишь? — Этот. — Хорошо. Пойдём, я помогу найти твою маму. Хёнджин протянул ему руку, которую Ун Мин обхватил маленькой ладошкой, поднялся с корточек и повёл его за собой. Далеко идти не пришлось, мама мальчика бежала по коридору прямиком к ним. Ун Мин отпустил руку Хёнджина и сразу же начал обнимать маму, а та благодарила Хёнджина за доброту. Сказала, что её позвали в кабинет, а медсестра обещала присмотреть за Ун Мином, но пришлось срочно убежать, так как позвал главный врач. Хван выслушал благодарности в свой адрес, попрощался с мальчиком и отправился назад, чтобы дождаться возвращения Феликса. Он вышел из кабинета с широкой улыбкой на лице и с пакетиком, что держал в левой руке, на которой больше не было гипса. Хёнджин был рад не меньше, ведь был напрямую замешан в причине появления этого гипса. — Ну как? — Будто руку отхерачили. Так легко сразу стало. — Справку дали? — И справку дали, и в рот дали… — пробормотал Феликс, открыв пакет и показав содержимое Хёнджину, где лежал гипс. — На память. Но у врача возникли вопросы. — По поводу хуя? — Да. Но вагина удивила сильнее. — Просто Джисон в душе художник. Вчера парни разрисовали гипс Феликса, решив, что будет неправильно — оставить его нетронутым. Естественно, все анатомические шедевры явились на свет благодаря Хану, пока остальные рисовали там цветочки, зверушек и бутылки.

***

Утром все начали собираться на финальный этап соревнований. Нервишки шалили не только от самого факта, что их ждал финал, а ещё от мыслей о соперниках. Но парни были серьёзны, как никогда. Пускай побитые, чуть-чуть поломанные и разукрашенные, но от этого не менее настроенные на победу. — Это что такое? — спросил Минхо, подняв с кровати Феликса сумку. — Форма. Никогда не видел? — Зачем? Ты никуда не идёшь. — Иду. А если замена понадобится? — Флекс, не неси хуйню, — подключился Чанбин. — Нельзя тебе. Две недели лучше руку не напрягать. — А Сынмину, значит, можно?! Его же до полусмерти избили! — Со мной всё нормально, — сказал тот. — У тебя рука только-только срослась. Или хочешь обратно в гипс? — Нет. — Тогда молчи в тряпочку. Феликс недовольно фыркнул, схватил сумку и ушёл в ванную, чтобы перебеситься. Вернувшись, он заявил, что в любом случае поедет вместе с ними, чтобы быть группой поддержки. Парни пытались отговорить его, напомнив, что детдомовские сделали с ним и Чанбином при их первой встрече с гитарой, но Феликс не планировал сдаваться. Спустя несколько минут нытья, они дали добро на его явку, но только в качестве зрителя. Они зашли в полностью пустой автобус. Парни начали рассаживаться по местам, клали сумки на кресла рядом с собой, а Феликс, по всей видимости, даже не собирался садиться. Знал ведь, что сюда войдёт первая бабка и выгонит его, тотально игнорируя все оставшиеся сидения. Прям фобия какая-то. К слову, Феликс поступил правильно, не заняв место, ведь со следующей остановки автобус начал стремительно заполняться, через несколько минут не оставив ни одного свободного кресла. Парни добрались до университета, направились на второй этаж и зашли в раздевалку, отведённую их команде. Поначалу всё шло прекрасно: никто не явился пьяным, обкуренным и так далее, но кое-что заставило их усомниться в этом. — Джисон, это что? — Тихо, — отрезал тот, засовывая ноги в шуршащие отсеки. — Это моя новая форма. — Джисон, не надо… — Надо. Он нажал на кнопку, застегнул молнию и стал ждать. Все молча смотрели на него, вздыхали, ржали и снимали на телефоны, ни капли не удивляясь происходящему. Через минуту Хан превратился в динозавра. — Ты его где достал?! — засмеялся Чонин, рассматривая надувной костюм коричнево-рыжего цвета. — И нахуя с собой припёр?! — По рофлу, — ответил он и сделал пару шагов, вызвав у парней новый поток смеха. Только Сынмин не мог угарать вместе со всеми. Он положил руку на бок, сдерживая себя, чтобы не заржать, ведь любое резкое движение сопровождалось колющей болью. Она мучила его два дня, прошедших с приезда из деревни, надеялся, что ко вторнику пройдёт, но стало только хуже. Парням говорить не стал, понимая, что в команде и так не хватало людей, поэтому планировал терпеть. — Пацаны, распишитесь, — сказал Чан, войдя в раздевалку с листом. Он поднял голову, увидел перед собой динозавра и медленно заморгал. — Ты думаешь, что я удивлён? — Отец, скажи, что круто! — запрыгал на месте Джисон, чем только усугубил ситуацию, и Хёнджин свалился со скамейки в конвульсиях. — Ой… — Детдомовских до такой же истерики доведи, чтобы у них приступ случился, — Чан отдал листок и ручку Минхо, стоявшему рядом. — Распишитесь. — Это что? — Хуй знает, если честно. Что-то про технику безопасности. Джисон, маскарад заканчивай. — Почему?! Классно же выглядит. — Так играть будешь? — А ты сомневаешься в моих способностях? — Нет, поэтому и боюсь. Короче, пацаны, переодеваемся и на разминку. — Но… — Ты с таким настроем играть нормально не сможешь, — не дал ему договорить старший. — Рад, что у тебя хорошее настроение, но хотя бы на час превратись в адекватного человека. Чан вышел из раздевалки, а Хан медленно поплёлся к скамейке, где лежала его сумка. По одной лишь походке стало ясно, что он расстроился. Ещё и длинный хвост начал волочиться безумно грустно. — Эй, ты чего? — спросил Хёнджин, встав перед Джисоном, а тот положил ладони на прозрачную вставку для глаз. — Хуёво прячешься. — Я хотел этих детдомовских запугать, — в шутку сказал он и начал махать малюсенькими ручками. — Чтоб знали, с кем связались. — Успеешь ещё. Ты переодетый? — Да. — Тогда ещё в динозавре побегай. — Ура! — радостно крикнул Джисон и начал носиться по раздевалке. Какой же он всё-таки ребёнок. Наверное, это фраза пронеслась в голове каждого из парней, смотрящих на него. Но незаметно проверить зрачки всё-таки пришлось, и результат их приятно обрадовал. Все вышли в зал, намотали несколько кругов по своей половине, а потом разбились по парам и начали разминать конечности. Конечно, какие-то выкрики от соперников присутствовали, но Хёнджин предупредил своих об этом. Также он дал наводку на каждого из них: Сонхун, стоя у сетки, менялся со связкой, особой опасности на поле не представлял; Ни-ки — нападающий, бил со всей силы, удары у него были смертоносными; Джейк — бил редко, но метко, в основном целился на дальнюю линию; Хисын — блокировщик, дрался за каждый мяч, как за собственную жизнь; Джей — высоко прыгал, из-за чего нападения были прямыми и наглухо влетали в пол; Сону — просто язва, пасовал непредсказуемо и наугад, так что просчитать его ходы было невозможно. Хёнджин вышел на жеребьёвку. Капитаном второй команды был Ни-ки, с которым они играли на одинаковой позиции, что казалось довольно ироничным. Именно с ним у Хвана были самые жёсткие тёрки и недопонимания, которые частенько перерастали в драки. И Ни-ки не смог удержаться, решив подколоть его. — Ты перед моим приходом разукрасился? — усмехнулся Ни-ки, говоря о повреждениях на лице. — Авансом? Хёнджин не стал отвечать. Подача была у команды детдомовских. Перед началом первой партии Чан собрал всех в круг, чтобы толкнуть мотивирующую речь. — Пацаны, вы их, к сожалению, прекрасно знаете. Они будут давить не только физически, а ещё и морально. На провокации не поддаваться. — Они сто процентов нарыли на нас инфу, — сказал Хёнджин. — Я могу сказать пару лазеек, но только хуже станет. Если не сейчас, то после игры. — Говори. — Подъёбывайте Сону за рост. Он, конечно, та ещё сука, но у него внутри что-то явно сломается. Очень аккуратно намекните Ни-ки про мать, но, повторюсь, аккуратно. — Что с ней? — спросил Джисон. — Понятно, конечно, что детей просто так в детдом не сдают, но всё-таки… — Вскрылась. Феликса передёрнуло. Внутри будто разлилось что-то тёплое, но ядовитое, из-за чего всё тело задрожало, голова стала ватной, а дыхание замедлилось. Минхо, будучи одним из единственных, кто знал о причине смерти матери Феликса, сразу посмотрел на него и увидел нечто печальное. — Ты куда? — спросил Чан, наблюдая, как Минхо уводил Феликса. — В раздевалку. У них была минута. Минхо завёл Феликса в раздевалку, усадил на дальнюю скамейку и достал из своей сумки запасную бутылку воды. Феликс молчал, по щеке скатилась слеза, но какие-либо эмоции на лице отсутствовали. Он словил сильнейший триггер, даже не думая, что отреагирует таким образом. Всё будто… потеряло смысл? Теперь Феликс не мог думать ни о чём, кроме смерти матери. Когда он был занят другими делами, пребывал в хорошем настроении и в принципе забывал обо всём на свете, это распространялось и на воспоминания о маме. Такие заскоки происходили каждый раз, когда речь заходила о ком-то ушедшем. Феликс думал: «Она ведь и вправду умерла. Я больше не смогу её увидеть, обнять и поговорить с ней.» Эти мысли будто заставляли его снова и снова проживать тот день, когда Феликса впервые отвели на могилу мамы. — Блять, Феликс, соберись! — Минхо безумно торопился, но не мог оставить его в таком состоянии. — Ты меня слышишь? — Слышу. — Сейчас посиди, подумай, можешь поплакать, если хочешь, попей воды, хорошо? Мне бежать нужно. — Да-да, беги. Минхо вдохнул полной грудью, крепко обнял Феликса и пошёл обратно в зал. Феликс, как ему и велели, молча сидел, таращась в пол, и непроизвольно вспоминал маму. Вспоминать особо было нечего, но один момент всплывал каждый раз, когда Феликс осознавал, что мама действительно умерла. Это было воспоминание из больницы, где ещё совсем маленький Феликс с гордостью рассказывал ей, что научился выводить несколько иероглифов благодаря занятиям с няней. Затем он достал из кармана листочек, сложенный в треугольник, где большими буквами было написано: «любимой маме». Тогда Феликс не понял, почему она заплакала. Наверное, он уже давно должен был отпустить её, но никак не мог. Остальным это казалось странным, ведь Феликс, если так подумать, особо и не знал мать, большую часть своей жизни проведя без неё. Но в этом и заключалась основная проблема. Он помнил её, безумно скучал и чувствовал себя неполноценно, ведь осознавал, как много не успел сделать вместе с мамой. А что ему оставалось сейчас? Приходить на могилу и вываливать все свои проблемы куску гранита. В его голове остался тот идеальный образ, который видели в своих матерях практически все дети: добрая, светлая, самая красивая, готовая защитить и успокоить. В подростковом возрасте идеализация матери уходила вне, но мама Феликса просто не застала этот период в жизни сына, навечно оставшись в его памяти милейшим человеком. Парни встали на позиции, судья свистнул и махнул рукой, объявив начало игры. Поначалу всё шло прекрасно, Чонин с первой попытки принял мяч, выполнил доводку, Чанбин дал чистый пас, а Хёнджин красиво завершил розыгрыш нападением в девяточку. Мяч перешёл в руки Хана. Он смог один раз забить с подачи, во второй раз Хёнджин сделал скидку под сетку на сторону противника, в третий у него снова получилось заработать очко на подаче. Всё шло слишком хорошо. Даже подозрительно. Спустя ещё несколько розыгрышей, когда отрыв в счёте составлял пять очков, Хёнджин отправился на заднюю линию, а на его место переместился Чонин — началось самое отвратительное, но в то же время интересное. В ход пошло моральное давление. — Чонин, сколько берёшь? — ухмыльнулся Хисын, стоя возле сетки. — Чего? — За час. Или мне соврали, что ты шлюха подзаборная? Хисын говорил слишком тихо для того, чтобы их услышал судья, но Чонин, Чанбин и Минхо прекрасно разобрали каждое его слово. — Понял, что проигрываете, поэтому на личность перешёл? — заступился за младшего Минхо. — У вас так в питомнике принято, что ли? — Были бы у меня родители — я бы стыдился, — наигранно вздохнул Хисын и выпятил нижнюю губу. — Но, Чонин, твоим ведь похуй. Из-за них ведь сосать начал, да? Его удивило не знание Хисына о работе, а о причине, по которой она была выбрана. Откуда он знал про родителей и ситуацию в его семье? Чонин не заметил, как начался розыгрыш. Он застыл от шока, чего и добивался Хисын, что принесло свои плоды — отсутствие блока. Он напал прямиком в котёл. — Чонин, не спи! — громко крикнул Чан. — Хватит глазами хлопать! Хисын встретился взглядом с Чонином и подмигнул ему, подойдя к сетке вместе с Сону и Джеем. — Чонин, номерочек-то оставишь? — усмехнулся Джей. — Мне для подружки надо. — Он и с дружком может, — добавил Сону. — Со всех сторон открыт. — Чонин, соберись! — крикнул Хёнджин. Парень быстро выкинул из головы все эти мысли, сосредоточившись на игре. Он не мог снова подвести команду, наступив на те же грабли, что и в ситуации с Каем. На этом эмоциональное давление не закончилось. Следующей жертвой стал Минхо, а психологическим маньяком — Сону. Это произошло, когда счёт составлял «21:19» в пользу общажных. — Минхо, тебе нарукавники не жмут? — спросил Сону, не смотря на него. — Нет… — Странно. Шрамы ведь со временем вздуваются. Или там уже свежие? Минхо затрясло. Он на автомате начал поправлять нарукавник, что вызвало у Сону слабый поток смеха. К нему подключился Ни-ки и пошёл он с козырей. — Ты в следующий раз вдоль попробуй. Моей матерью проверено — стопроцентный результат. — Ты идиот?.. Я ведь не… — Что? Не сам? Так ты отца попроси, он тебе с радостью поможет. Оставшуюся партию Минхо находился не на поле, а в своих мыслях. Откуда они узнали про шрамы? Ладно, бог с ними — со шрамами, но про отца-то откуда?! Наверное, кто-то из универа слил им всю информацию, что оказалось правдой. Один парень из потока согласился скинуть компромат на каждого из команды, но не за бесплатно, разумеется. Детдомовские не пожалели денег, смогли подломить настрой противников и были безумно довольны собой. Пускай они и слили первую партию, но зато сумели заставить соперников думать не об игре, а о своих проблемах. — Что за застои?! — возмущался Чан, пока парни хватались за бутылки с водой. — Не обращайте внимание на их провокации! Что вы как дети малые?! — Чан прав, — поддержал Хёнджин. — Просто игнорируйте. Понимаю, что тяжело, но это необходимо сделать. Феликс ещё с начала перерыва наблюдал за парнями, встав возле раздевалки, и теперь решил приблизиться к ним. Он подошёл к скамейке, на которой подозрительно долго сидел Сынмин, склонив голову вниз. Феликс спустился на корточки и посмотрел в его глаза. — Что случилось? — Ничего. — Болит что-то? — Нет, — отрезал Сынмин, не убирая руки с живота. — Сейчас отпустит. — Встань, — приказным тоном произнёс Чан. Сынмин не отреагировал. — Вставай. Всю партию Сынмин двигался по-минимуму, но когда требовалось — выкладывался на всю, не пропустив ни одного мяча. Он пытался игнорировать боль, но под конец просто молился доползти до скамейки, чтобы присесть. — Что болит? Сынмин молча указал на область, где располагалась печень. — Понятно, — вдохнул Чан. — На поле больше не выходишь. Тебе деревенские печень отбили, походу. — Так больше некому. Секунда тишины, и Феликс со всех ног мчал в раздевалку. Он знал, что был указан в списках как действующий игрок, так что проблем с документацией возникнуть не должно. Он начал бегло снимать с себя верхнюю одежду, под которой пряталась форма, что он напялил перед выходом из общаги. Будто знал, что пригодится. На поле даже не успели начаться разборки, как Феликс явился перед ними в форме и в нарукавниках, подаренных Минхо, которые всё это время таскал в кармане. — А как это?.. — удивлённо спросил Чанбин, смотря на Феликса. — Ты откуда форму высрал? Чан подошёл к судье, чтобы объяснить сложившуюся ситуацию, а Феликс активно разминался и потягивался, лишь бы ничего себе не подорвать. — Флекс, ты обратно в гипс захотел? — спросил Сынмин. — У тебя голова вообще никогда не работает? — Я одной рукой могу. — Не можешь. — Я же могу, — пожал плечами Хёнджин. — Но я занимаюсь дольше. Принцесса, реально, не рискуй. — И что вы предлагаете? Взять техническое и жёстко сосать детдомовским?! Они промолчали. Вариантов действительно не оставалось. Чан подбежал к Феликсу, резко положил руки на его плечи и спросил: — Больно? — Что? — Больно было, когда я руку положил? — Нет. — Прекрасно. Расстановку знаешь? — Знаю. — Родной, я на тебя молиться буду, — если бы вокруг не было людей, то Чан бы зацеловал Феликса прямо здесь и сейчас. — Погнали, пацаны! И больше ничего не ломаем! Феликс сам удивился, когда понял, что действительно мог играть одной рукой. Конечно, переодически случалось такое, что он принимал мяч двумя, но даже не замечал этого, пока ему не напоминали про аккуратность. Вторая партия прошла тихо, победу одержали детдомовские, счёт сравнялся. Сегодня, благодаря урезанным срокам, игра состояла из трёх партий, а не по системе «до трёх побед», значит, от результата оставшейся зависело всё. Чан собрал парней в круг, краем глаза поглядывал на сидящего Сынмина, и стал решительно настраивать их на победу. — Пацаны, силы равны, но приёмыши ломаются. Главное — не поддавайтесь на их высеры, пожалуйста! Они только этого и ждут. — Флекс, это тебя касается, — сказал Чанбин. — Нас-то уже за все ниточки подёргали. — Знаю. — Рука не болит? — Нет, — замотал головой он. — Пока держится. — Отлично. Пацаны, последний рывок… Не подведите. Они вышли на поле. Сейчас подача была за Феликсом, он смог заработать два чистых очка, а потом Джисон случайно оступился и вместо того, чтобы принять мяч, проехался лицом по площадке. Мяч перешёл в руки Джея. Феликс заметил, что тот подозрительно долго смотрел на него всю прошлую партию, и ничего хорошего в этом не находил. Зато Джей нашёл. Прицел был направлен именно на Феликса, причём он уходил чуть левее, чтобы парень использовал обе руки. Он принял один раз, второй, третий, четвёртый снова полетел в него, и Феликс не выдержал. Он попросил Чанбина и Чонина прикрыть его, так как рука начала болеть. — Вот же сучара… — пробубнил себе под нос Джей. — Всё принимает. Они оторвались на приличное количество очков, счёт составлял «20:14». Ещё пять — победа в кармане. Но от этого становилось страшнее. Как парни и предполагали, в ход снова пошли психологические приёмы. Феликсу «безумно» повезло, что он стал жертвой самого Ким Сону. Но вопрос: кто из них останется жертвой в итоге? — Кстати, Феликс, какого тебе стать отбросом? — На мне твои детские издёвки не работают. Можешь не напрягаться. — Это обычный вопрос. А чего ты ожидал? Весь интернет трещит о том, что ты спиздил кое-что очень дорогое. За отца-то не боишься? — Это выложили?.. В смысле, подожди, этого не было! — Новостным пабликам это скажи, — фыркнул Сону. — Думаешь, привлёк своей репутацией будущих сотрудников? Сомневаюсь, если честно. Пошатнуть уверенность Феликса удалось на «ура». Он и не думал, что эта информация попадёт на просторы интернета. Тогда бы к нему уже наверняка пришла полиция. Но, возможно, отец всё уладил. И тем самым подорвал репутацию… Чёрт! — Алё! — крикнул Хёнджин откуда-то снизу. Феликс отмер и только сейчас понял, что произошло. Он слишком задумался об отце и случившемся, не заметил мяч, летевший в него, и Хёнджину пришлось мчать с другого конца поля, чтобы сделать доводку. Безуспешно, разумеется. Чан показал судье жест, означавший, что нужно объявить перерыв. — И что это было?! — Прости, я… — Что тебе сказал этот метр с кепкой? — спросил Хёнджин. — Что инфа про серёжки в интернет попала… Если это правда, то отцу пизда. — Потом разберёмся, — перешёл на более спокойный тон Чан. — Пацаны, два очка осталось. Вы в отрыве, но не расслабляйтесь. Сейчас чистая доводка и нападение, потом Хёнджин подаёт планером и всё! Собрались, давайте! Как и ожидалось, за два розыгрыша довести дело до конца не получилось. Детдомовские практически сравняли счёт, всё это время продолжая давить на соперников. Те благополучно игнорировали их, мяч перешёл Хёнджину, и он отправился на подачу. — Эй, Феликс. Он по-прежнему не реагировал, но Ни-ки был настроен серьёзно. — Зря ты так, — вздохнул Ни-ки, смотря на него. — Могли бы дружить. — С чего это? — У нас ситуации похожи. Ну, сам понимаешь. Вот здесь Феликса начало жёстко пидорасить. Он не мог проигнорировать такое. — Поясняй. — Ты и так всё понял. — А ты ответь, чтоб сомнения, блять, отпали. — Знаешь, я тебе немного завидую. Твоя вскрылась, когда ты пиздюком был, а моя шесть лет назад. Мне тогда только-только пятнадцать исполнилось. Ты её не так сильно помнишь. Нет чувства, что её смерть мимо тебя прошла? Я буквально сорок минут назад еле сдержался, чтобы не разрыдаться… — А глазки-то засияли, — заулыбался Ни-ки. — Ой, секунду. Он принял пас и скинул мяч прямо перед Феликсом, которому было абсолютно всё равно на происходящее. Его задели так сильно, как не задевали никогда. Глаза и вправду наполнились слезами, но Феликс не позволил им полить по щекам, моментально превратив печаль в агрессию. — Дай мне пас, — прошептал Феликс, положив руку на плечо Чанбина. — Уверен? Это же задний. — Уверен. Они встали на приём. Оставалось одно очко, отделяющее парней от победы. Феликс никогда не чувствовал в своих руках столько силы, появившейся там благодаря жажде мести в строну Ни-ки. Чан говорил ему: «Не бей из злости», — но как тут удержаться и не въебать отвратительному человеку? Правильно — никак. — Два! — крикнул Чанбин, коснулся мяча и дал пас назад. Феликс полетел. Его прыжок был настолько высоким и чётким, что сомнений в смертоносности приближающего удара не осталось ни у кого. Он направил мяч в котёл, где стоял Ни-ки, приземлился на пол и услышал протяжное: «Твою мать…» Это были стоны Ни-ки. Он смог принять нападение, но неудачно — мяч отлетел в потолок. Через секунду Феликса уже окружали радостно кричащие парни, которые, положив руки на плечи друг друга, начали прыгать и продолжать орать. — Выиграли? — уточнил Феликс. — Разъебали! — ответил Хан. После награждения, совместной фотографии и прочих формальностей, команды разошлись по раздевалкам, а Чан остался в зале, чтобы подписать документы. Семеро продолжили орать уже внутри, а потом налетели с объятиями на полуживого Сынмина, этим чуть не добив его. — Блять, вы как хотите, а я сегодня улетаю, — заявил Джисон, сев на скамейку. — Далеко? — И надолго. Думаю, нам дадут завтра выходной. — Да, кстати, — закивал Чонин. — В прошлый раз так и было. — Флекс, а ты чего тильтуешь? — спросил Чанбин. — Радоваться надо. Мы их жёстко туда-сюда, блять, а ты какой-то не заряжённый. Чанбин начал демонстрировать свои бойцовские приёмы, чтобы выплеснуть появившуюся энергию, а Феликс направился к выходу из раздевалки, ничего не сказав. Хёнджин тут же оказался перед его носом, закрыв собой дверь. — Куда? — Отъебись. — Что тебе этот уёбок сказал? Феликс промолчал. — Про маму? — Что непонятного в слове «отъебись»?! — внезапно закричал Феликс. — Уйди, блять! — Ты к ним не пойдёшь. — Хули ты за меня решаешь?! Феликс толкнул его в сторону, освободив проход, а Хёнджин схватился за левое плечо, которым врезался в стену. Было больно, но терпимо. А вот Феликсу сейчас, походу, будет ещё хуже. — Ой, дебил… — протянул Хван, ещё раз потёр плечо и пошёл за ним. В момент, когда Хёнджин оказался в соседней раздевалке, Феликс уже изо всех сил набивал морду Ни-ки, зажав его ноги своими бёдрами. Это казалось одновременно очевидным и неожиданным. Единственный плюс был в том, что детдомовские, придерживаясь обычаям того места, где выросли, не стали вмешиваться. Один на одного, а если с чужой стороны присоединится кто-то другой — налетит вся толпа. — Феликс, твою… — Хёнджин обхватил его грудь руками и начал стаскивать с Ни-ки, но по итогу лишь получил по носу с ноги. — Хватит! Сука, Феликс, он тебя убьёт! Ни-ки всегда побеждал в драках, ведь дожидался момента, когда противник выдохнется, а потом втаскивал ему в два, а то и в три раза сильнее. Это и произошло. Феликс остановился на секунду, а потом сам не заметил, как они поменялись местами. Теперь уже Ни-ки разукрашивал его лицо новыми ссадинами. Хёнджин с ноги толкнул Ни-ки в спину, приложив для этого максимум сил, и заставил его свалиться на пол, чтобы тот перестал бить Феликса. Пока Ни-ки приходил в себя, Хёнджин силой вывел Феликса из раздевалки, там уже вручил Чану, проходящему мимо, а сам остался внутри. — Он ведь вернётся?.. — спросил Чан, а потом услышал звук падения чего-то тяжёлого и высокого. Очевидно, что это «что-то» оказалось кем-то. — Блять. А у тебя почему кровь?! Феликс приложил пальцы к носу и взглянул на них, покрытых красной жидкостью. Неприятным бонусом ещё оказалась вновь разошедшаяся губа, которая только начала заживать после перепалки с деревенскими. — Там Хёнджина ебут! — В прямом смысле? — Нет, но… Помочь надо! Его эти сироты сейчас во все щели! — Пошли, — Чан схватил его за руку и повёл в раздевалку к своим. Феликс даже не успел сообразить, а уже сидел на скамейке рядом с Минхо, который вытирал с него кровь влажными салфетками. — Почему мы здесь?! — спросил Феликс, осознав, где находился уже на протяжении минуты. — Там Хёнджина… — Детдомовские бьют? — угадал Сынмин. — Да. — Тогда правильно, что мы не вмешиваемся, — подключился Хан. — Он запретил нам лезть в драку с ними, если она начнётся. Будто знал. — Но почему?! — Потому, что эти приёмыши ненавидят нас из-за их давней войны с Хёнджином, — объяснил Чонин. — Не хотел, чтобы это на нас отразилось. — Но я же сам начал! И не просил его за… — Стоп, — притормозил его Чан. — Ты сам пошёл к сиротам с кулаками, прекрасно зная, чем это закончится? — Долбоёб, — вынес вердикт Сынмин. — Очевидно же, блять, было, что Хёнджин за тебя заступится! — И теперь его нужно просто бросить? И вообще, я не просил нас разнимать! — Тебя бы до смерти забили. — Нет. — Сам-то себя не обманывай, — фыркнул Чанбин. — Они любому из нас, кроме Хёнджина, могут запросто раздобыть путёвку в больничку. В раздевалку зашёл сам Хёнджин. На него было физически больно смотреть. По лицу будто били кувалдой, волосы стояли дыбом, и из-за разбитого лба корни в каких-то местах пропитались кровью. Он, шаркая, добрался до скамейки, полез в рюкзак за сигаретами, достал одну и поджёг её в полной тишине. Хван выпустил струю дыма, опустил голову, а потом посмотрел на Феликса. — А теперь представь, что было бы с тобой, если бы я не пришёл. — Хёнджин, блять… Тебя чуть ли не до отключки избили, а ты обо мне паришься?! — Я по этой же причине сейчас такой красивый, — усмехнулся он, взял тягу и опрокинул голову назад. — Принцесса, вот когда ты уже поймёшь, что все твои действия несут за собой последствия? Ты когда к Ни-ки шёл, то на что рассчитывал? Что он извинится перед тобой? Ни-ки только и ждал, что ты драку начнёшь. Я понимаю, что тебя за самое больное задели, но головой-то тоже думать иногда надо. Если знаешь, что слабее — не лезь. — Но я не знал, что ты за мной пойдёшь. — А я должен был смирно ждать твоей смерти? Я не шучу. Они тебя запросто в больницу бы отправили. — А я говорил, — гордо закивал Чанбин. — Но, Флекс, Хёнджин прав. — Ты если о себе не думаешь, то хотя бы о других попробуй, — вступил Сынмин. — Разве не было очевидно, что Хёнджин пойдёт твою золотую жопу спасать? — Чего молчишь? — спросил Хан, мотнув головой в сторону Феликса. — Скажи что-нибудь. Феликс взглянул на Хёнджина, который держал сигарету в руке, запачканной собственной кровью, опустил взгляд в пол и виновато произнёс: — Прости… Я опять поступил, как ебучий эгоист. — Принцесса, да все нормально, — улыбнулся тот. — Ты не просил меня лезть. — Нет, не нормально! В этом грёбаном селе на Сынмина наехали из-за меня, сейчас тебя избили из-за меня! Я уже просто… Блять, — Феликс сделал пару шагов назад. — Не хочу, чтобы вам прилетало по моей вине. Простите. Феликс чувствовал себя отвратительно. Он опять не подумал о последствиях, поддался эмоциям, и по его вине пострадал человек. Пацаны и так слишком много натерпелись от него за эти месяцы, а он, неосознанно, никак не переставал добавлять им новые проблемы. — Лучше бы ты меня по-прежнему ненавидел… Парни, собирающие сумки, одновременно посмотрели на Феликса. — В смысле? — со смешком спросил Хёнджин. — Почему это? — Тогда бы ты сейчас не сидел с красным еблом, а добивал меня.

***

Чан смог связаться с ректором и сообщить ему о победе, в ответ получив кучу приятных слов и новость о завтрашнем законном отгуле. Значит, можно вечером было отметить по достоинству. Ближе к девяти часам вечера Минхо побежал в магазин, остальные стирали форму, чтобы забыть о ней до начала следующего учебного года, а Хан уже выбирал себе что-то из богатого арсенала Хёнджина. Феликс успел увидеть только движение его руки, и таблетка оказалась под языком Джисона. — Всё, не ждите меня, — довольно заулыбался он, развалившись на кровати пластом. — Ближайшие два дня минимум. — Ты в отрыв? — В астрал, — подправил Хан. — Отец, теперь-то претензий не будет? Чан не ответил, продолжил обрабатывать раны на лице Хёнджина и тяжело вздыхать. Руки дошли только сейчас. Тот мимолётно ойкал, щурился, но не позволял себе большего. Минхо вернулся с пакетами, переполненными алкоголем и закусками, отдали их Чанбину, и тот начал расставлять всё на столе, чтобы можно было быстро рассмотреть ассортимент. Они начали разбирать бутылки, Чан толкнул речь о том, как сильно гордился парнями и что «ни на мгновение в них не сомневался», вызывав этим поток смеха. Джисон включил музыку, чтобы было не так тихо, а звон стекла хоть немножко заглушали биты. — Чего такой? — спросил Чонин, сев на кровать рядом с Феликсом. — Ась? — Почему такой грустный? — Да так… — пробормотал Феликс, перекладывая бутылку из руки в руку. — Настроения нет. — Из-за Хёнджина? Он кивнул. — Не парься, он не обижается. Хёнджин вообще разучился на тебя обижаться. — Знаю, но… Прям виноватым себя чувствую. — Хуя себе… — прыснул Чонин, улыбнувшись уголками губ. — Если так давит, то поговори с ним. — Не думаю, что он хочет со мной говорить. Я бы после такого точно не захотел. — Он — не ты. Хёнджин всегда рад с тобой попиздеть. Ладно, мне пора, — Чонин вручил ему свою бутылку, поднялся с кровати и направился к ящикам. — Ты куда? — На работу, — ответил он, выбирая, что надеть. — Тебе сегодня мозгосекса от детдомовских не хватило? — со смешком спросил Минхо. — Пиздюк, серьёзно, отдохни. Заслужил. — Какой отдых?! Мне семью кормить. — У тебя сегодня что? — в голосе Чана слышалась строгость и волнение. — Спокойно. Просто на шесте поверчусь. — Точно? — Да. — Не врёшь? — Блять, мне тебе слово пацана дать?! — фыркнул Чонин, напяливая джинсы. — Окей. Слово пацана даю, что сегодня трахаться не буду. — Принимается. Чонин ускакал через окно, пообещав вернуться к двум-трём часам ночи, и пожелал парням приятной пьянки. Перед уходом он также попросил их проследить за Джисоном и сделал это не зря. Его уже накрыло, а когда через пару секунд выяснилось, что вместе с ним закинулся ещё и Сынмин, то стало страшнее. — Пацаны, а вы прям сразу с козырей? — спросил Хёнджин, стоя перед ними, сидящими на подоконнике. — Джисон, к тебе вопросов нет. Сынмин, ты-то куда, блять?! — За компанию. — А если он с крыши спрыгнет? — Посмотрю и посмеюсь. — Тебя ещё не накрыло? — Накрыло. — Вопросов больше нет. Джисона вставило так сильно, что он буквально воспринял фразу об окне. Его пришлось держать втроём, чтобы предотвратить падание на землю. Хану, естественно, не понравилось, что его веселье обрывают, поэтому он решил доебаться до первого попавшегося человека. Им стал Феликс. — Фле-е-е-е-екс! — мелодично протянул он, положил руки на плечи парня, а потом притянул к себе и внезапно поцеловал в щёку. — Как дела? — Я в смятении. — Это хуйня, — прыснул он, посмотрел ему в глаза, а потом заключил в объятия. Феликсу же показалось, что на нём повисла какая-то кукла. — А ты?.. А я?.. А вопрос можно? Такой мини-квешен, плиз. Очень мини, очень… очень изи энд… — Блять, говори уже. — А тебе не стыдно перед моим братом? — У тебя нет брата… — Как?! — Джисон аж подпрыгнул. — А он?! Хан указал на Хёнджина, который от удивления подавился соджу. — А почему ему должно быть стыдно? — спросил сам Хёнджин. — За то, что на игре было. Ну, Флекс же подставил тебя. — Джисон, хватит, — строго произнёс Хван. — Ты, блять, если закидываешься, то хотя бы молчи. Или думай перед тем, как ебло раскрывать! — А что я не так сказал? Тебя же там жёстко туда-сюда, направо и налево, бам-туц-пуф! Он, видимо, забыл про существование слова «избили». — Мне стыдно, — признался Феликс. — И я чувствую себя максимально хуёво из-за этого. — Принцесса, всё окей, — успокаивал его Хёнджин. — Не слушай этого угашенного. Он любит под наркотой хуйню морозить. — Почему ты сейчас выгораживаешь меня, а не его?! — не выдержал Феликс и перешёл на крик. — Джисон же по фактам говорит! Я тебя подставил, а ты продолжаешь оправдывать меня! — Меня никто в ту раздевалку за уши не тащил. — Они бы в любом случае до тебя доебались… Просто из-за факта того, что я наехал на одного из них. Это была правда, и Хёнджин это прекрасно знал. Но не знал, что и Ликс догадался о таком возможном раскладе. Если бы он не заступился за Феликса в раздевалке, то его бы поймали где-нибудь на улице, мол, за своими друзьями следить надо. — Пойдём. — Куда? — Проветриться, блять. Хёнджин велел ему лезть на крышу, а остальным посоветовал закругляться, чтобы Джисон не схватил ещё одну дозу, на которую уже просматривал краем глаза. Парней и так рубило из-за слишком насыщенного дня, поэтому совет превратился в действие. Пока Минхо и Чанбин убирали бутылки, Чан всеми силами пытался уложить Джисона на кровать и уговаривал спать. Сынмин решил не заморачиваться, поэтому незаметно для всех лёг на место Хёнджина, планируя остаться там до завтрашнего утра. По негласному закону на эту ночь кровать Сынмина переходила Хвану, и наоборот. Феликс не знал, куда себя деть. Он бродил по крыше в радиусе двух метров от Хёнджина, который сидел на металлическом пласте и курил, ожидая, когда тот успокоится. — Я тебя не понимаю… — наконец заговорил Феликс. — Почему ты заступился за меня?! Знал ведь, что вся толпа налетит! — Знал, — согласился Хван, взяв короткую тягу. — А что мне оставалось делать? Смотреть на то, как тебя избивают? — Но ты ведь… Ты не… Сука, я не могу это сказать. — Так. Раз пёрнул, то обосрись. — Не могу я! — Феликс едва не прыгал на месте. — Хёнджин, прошу, не делай так больше! — Почему? — Потому, что у меня теперь чувство долга перед тобой. — Напомнить, по какой причине тебе повязали гипс, который ты только сегодня снял? — Так это когда было-то?! Уже миллион лет прошло. Всё, новая эра. Ты бы ещё палеозой вспомнил. — Феликс. Феликс… — Мне страшно. — Ты ведь хочешь мне что-то сказать. Но почему-то не говоришь. Он мысли читает, блять?! Или это настолько очевидно? — Хочу, — признался он. Феликс сделал два шага вперёд, сел рядом с Хёнджином выставил руку вперёд. Через секунду там оказалась сигарета, он зажал её в зубах, а потом получил зажигалку. Пара махинаций — уже оба курили. — Кого ты из себя строишь? — В смысле? — В прямом, — вздохнул Феликс и впустил дым в лёгкие. — Почему ты такой хороший? Я не конкретно про этот день, а в целом. — Люди меняются. — Знаю. Но я вижу, что это наигранно. Пацаны купились, поздравляю, но со мной такое не прокатит. Ты стал меньше подъёбывать всех, но по взгляду читается, что через силу сдерживаешь свой чёрный юмор. Ты покупаешь им еду, но раньше всё было наоборот. Ты больше не срёшь кого-то за спиной и контролируешь свои эмоции, хотя внутри они прям плещут фонтаном. — К чему ты клонишь? — К тому, что ты уже месяц, если не больше, строишь из себя другого человека. Зачем ты это делаешь? — Оно само как-то… — Не ври. Я тебя насквозь вижу, пойми это. Что за маскарад ты утроил?! Ради кого?! — Ради тебя, блять! Хёнджин подскочил на ноги, а Феликс, наоборот, будто прирос к металлическому пласту. — Сука, ты не представляешь, как это тяжело! То тебе не нравится, это тебе не нравится! Мне что с собой сделать, чтобы наконец-то тебя заинтересовать?! Пол сменить, блять?! Я могу! Я правда могу, не сомневайся, нахуй! У меня вся эта доброта уже вот здесь сидит, — он пару раз стукнул себя по шее. — Хоть понимаешь, как было сложно сдержаться и при первой же возможности не отпиздить этих гандонов из детдома и деревенских гопарей?! У меня прям кровь вскипела, когда я их увидел! И это не только посторонних касается, но ещё и вас! Мне тут всем хочется пару ласковых сказать, чтобы не забывались, блять, и не делали из меня тряпку! «Хёнджин, а сделай это…», «Хёнджин, а принеси то…» Заебали! И Сынмин со своими шутками заебал, и Чан со своими наказами, и Джисон с наркотой, и Минхо со своей чистой душой, блять! И ты заебал! — Я?.. — Да, блять, ты! На один вопрос ответь: что тебе не нравится? — Хёнджин спустился перед ним на корточки. — Я уже весь извертелся, как ебучая белка, а тебе — царской крови — никак не угодишь, сука! Тебе кого надо, а? Принцессу, блять, которая чиста характером и телом? Так есть уже такая, только ты её… Блять, его. Короче, Минхо ты послал, меня ты послал, весь мир, сука, послал! Мы ведь, простые смертные, не достойны такого золота! По-прежнему всех к говну приравниваешь, себя выше других ставишь, ещё и скрыть это пытаешься. Но я ведь тоже всё вижу! В глаза пока не долблюсь, слава богу. Хёнджин продвинулся чуть ближе. — Но как же мне, сука, это нравится… — Что?.. — испуганно спросил Феликс. — Твой внутренний нарциссизм. Ты, конечно, тварь последняя, но меня прям тянет к тебе. Я обожаю все твои недостатки, которые были приписаны обществом. Высокомерие, алчность, эгоизм… Плюсом всё это контрастирует с любовью к друзьям. И обожаю я не только недостатки, а в целом всего тебя. — Как же мне этого не хватало. — Чего не хватало? — Тебя. Настоящего. Занавес, повешенный самим Хёнджином, рухнул, раскрыл перед зрителем — Феликсом — его настоящее лицо, и всё вокруг изменилось. Перед ним сейчас сидел тот самый Хёнджин, с которым он впервые встретился в комнате, но ненависти больше не было. Было лишь влечение и неимоверное желание заполучить его, но не с маской доброго героя, а настоящего и искреннего: Хёнджина, который ненавидел большую часть своего окружения, который не знал о тактичности и не старался намеренно кому-то понравиться, которому было насрать на мнение общества и моральные нормы, который был собой. — И надо было тебе устраивать весь этот цирк? — Главное, что ты поверил, — ухмыльнулся Хван. — Хороший из меня актёр, да? — Да. Но роль не подходящую выбрал. — Почему? — Ты слишком всё усложнил. Феликс положил руку на его шею и примкнул к губам парня, в моменте осознав, что ничего лучше не ощущал. Если бы Хван не строил из себя доброго человека, то это могло бы произойти гораздо раньше. Феликсу не нравились идеальные люди, ведь вера в их существование полностью отсутствовала по одной простой причине: они либо не договаривали, либо были слишком наивны. Рано или поздно таких людей что-то ломало, а оставались они в своих масках или нет — вопрос локальный. В итоге все превращаются из светлых и добрых существ в людей — в своём роде жестоких, но зато живых. Если бы Хёнджин знал, что для получения взаимности от него просто требовалось быть собой, то он ни за что бы не пытался намерено измениться. Именно сейчас, а не в период навязанной собой же ненависти, розовых очков или только что рухнувшей, доброй сказки, Хван наконец-то показал своё истинное лицо и смог завоевать сердце Феликса за считанные минуты. — Я хотел одного — увидеть тебя настоящим, — говорил Феликс, смотря в глаза Хёнджина, наполненные радостью, гордостью и удивлением. — Не поглощённым ненавистью и одержимостью. — Всё так просто? — А кто сказал, что должно быть сложно? — Принцесса, а ты уверена? — начались сомнения. — Не слишком ли резко? — А у тебя было плавно? — Нет. В момент осознание пришло. Так странно. — Значит, либо это нормально, либо… — Либо мы оба ненормальные, — закончил за него Хван. Однажды Феликс сказал: «Мой характер сможет вынести только такой же отвратительный человек». Был ли Хёнджин отвратительным? Для Феликса — точно нет. А Хёнджин однажды подумал: «Мнение о человеке может измениться после одной ситуации, и неважно, какое у вас было к нему отношение до этого». Он показал свою искренность, что не соответствовала нравам общества, но соответствовала нравам Феликса. Этого было предостаточно. Хёнджин протянул Феликсу ладонь, призывая подняться, потом обвил руками талию парня, скрытую под курткой, и наконец-то сделал это сам. Ему уже довелось целовать Феликса, но тогда всё было иначе. Неизменным осталось одно — крыша. Повалил снегопад. То, что выпадало раньше, даже снегом назвать было стыдно.