Kiss me

Тонкая струйка крови стекала по бледной щеке парня. Острое лезвие ножа застряло в холодной бетонной стене подвала. Подняв глаза, он встретился с хищным взглядом напротив. Белый костюм был испачкан, но парня это совершенно не смущало. Он продолжал ухмыляться, глядя на свою "жертву". - Давно ты меня не навещал, Николай Хриплый от долгого молчания голос эхом разнёсся по комнате. Руки, скованные в наручники и поднятые над головой, уже затекли. Пальцы в перчатке аккуратно приблизились к лицу парня, вынимая из стены нож. Проведя по лезвию кончиком языка, Николай положил его во внутренний карман своего жилета. Он продолжал смотреть в глаза Фёдора с неким азартом. - Помнится, в разработанном тобой плане была сцена моей смерти.. Но как ты уже понял, я решил изменить ход событий.. Пожалуй, мне следовало бы извиниться, ведь это могло испортить всю остальную часть плана, но... Схватив Фёдора за испачканный воротник, он с холодом, который вскоре сменился на азарт в глазах, всматривался в лицо своей "жертвы". Нежная и белоснежная кожа была сухой и покрытой незначительными порезами. Гоголю нравилось чувствовать власть над Достоевским, но убивать он его не планировал. Была идея получше. - Сегодня извиняться будешь ты Наручники со звоном открываются и обессиленные руки падают на колени Фёдора. Кожа на кистях стёрлась до крови, причиняя боль при каждом прикосновении. Он в любой момент мог самостоятельно открыть наручники и сбежать. Но играть с Гоголем - плохая затея. Достоевский знал это как никто другой. Если бы Николай его после этого вновь поймал, а так бы оно и случилось, без промедлений лишил бы обеих ног. И счастье, если бы оставил руки. Подняв голову, Фёдор заметил на себе взгляд, который ни на мгновение не оставлял его и продолжал следить за каждым его движением. Этот взгляд он больше не смог забыть. Взгляд был полон ненависти, жажды мести и.. жалости. Но лишь на мгновение. Схватив парня за шею, Николай повалил его на холодный сырой пол. Нависая над ним, он замер, ожидая увидеть страх, непонимание или любую другую эмоцию. Но ни один мускул на лице Фёдора не шевельнулся, а глаза так и оставались пустыми. Он не был падок на эмоции и потому, показывал своё безразличие. Гоголю это не понравится, но он это знает. - Продолжай делать вид, что тебе всё равно, ведь в конечном итоге ты будешь корчиться от боли, моля меня о пощаде Приблизившись к лицу Достоевского, парень ядовито шептал слова. Рука в перчатке сильнее сжимала горло Фёдора. Достаточно сильно, чтобы причинить боль, но недостаточно, чтобы тот потерял сознание. Гоголю этого не хотелось, ведь это испортило бы всё веселие. Поднявшись и встав в полный рост, Гоголь свысока посмотрел на парня. Он расстегнул ширинку брюк, прислонившись спиной к стене, и поманил к себе пальчиком парня, что до сих пор лежал на полу, никак не поменяв своё положение. - Либо ты сделаешь это сразу, либо я вырву тебе язык и всё равно заставлю это сделать. Выбор за тобой Выбора нет и никогда не было. Достоевский поднялся с пола, на коленях подползая к стене. Освободив член он тонкой ткани боксеров, Фёдор заправил выбившуюся прядь волос за ухо и подался вперёд. Проведя кончиком языка по головке члена, он взял её в рот, смачивая своей слюной и начиная двигаться. Почувствовав, как его грубо схватили за корни волос, парень постарался взять глубже, но член за один резкий толчок оказался полностью внутри. Рвотный рефлекс удавалось сдерживать с трудом, от чего на уголках глаз появились слёзы, но они исчезли так же быстро, как и появились. Движения были грубыми и быстрыми, создавая ощущение, словно глотку режут изнутри. Но Фёдор не показывал никаких эмоций, даже отвращения, закрыв глаза и упёршись руками об стену. Вскоре горячая сперма наполнила его рот, стекая по подбородку и пачкая пол. - Глотай Рвотный рефлекс только усилился, но пришлось сдерживаться. Проглотив остатки, он вытер рукой подбородок и вновь посмотрел на Гоголя. Его взгляд давал понять только одно - Николай добьётся своего и любым способом заставит Достоевского молить о прощении.