И я влюблен в тебя по уши, по уши, по уши...

      Шум воды неплохо перекрывает весь этот непрерывный поток нежелательных мыслей. Не сказать, что полностью, однако спасибо и на этом.       Парень запрокидывает голову, позволяя ледяным струям бить себя по лицу, стекать по волосам, обдавая едким холодом затылок до ползущих по коже мурашек и дрожи в напряжённых мышцах. Ему это, как ни странно, отлично помогает расслабиться. И он готов так часами стоять, хоть и чисто физически не получается.       Вода словно смывает, утягивает с собой в слив всё неприятное, что с Хуа Ченом произошло за день. Монотонной песнью забирает себе то, что он отчаянно желает забыть, навсегда из головы выкинуть, словно ненужный мусор. Выжечь из памяти калёным железом, вырезать, словно хирург злокачественную опухоль.        Но не выходит.        Особенно учитывая то, что кое-что он забывать сегодня совсем не хочет. Кое-кого, если быть точнее. Или честнее. С самим собой в первую очередь.       Себе он старался не врать. Вообще. Элементарно не видел смысла. Лжи и в обычной жизни хватает сполна, так зачем добавлять ещё больше. Самому себе. Собственными руками. Правильно, ни к чему это. Лишнее.        Но в жизни каждого человека возникают ситуации, когда соблазн откровенно понаёбывать себя становится слишком большим, чтобы и дальше его игнорировать. И с каждым таким случаям сдерживаться всё сложнее и сложнее, ведь ложь постепенно становится всё более и более желанной. Соблазн увеличивается, как снежный ком, катящийся вниз по склону горы. И обязательно наступает день, словно служащий своеобразным катализатором.        И тогда вся эта глыба просто берёт и падает тебе на голову. Ведь какой высокой ни была бы гора, она не бесконечна. И склон её когда-нибудь закончится, так что огромному снежку больше некуда катиться кроме как тебе на голову. Тебе, абсолютно случайно стоящему прямо в самом ненужном месте в самое ненужное время.        И ощущение того, что ему на голову грохнулся этот снежный ком, возникло тогда, когда он впервые встретил Се Ляня. И во второй — когда узнал, что он их новый преподаватель. Он, Хуа Чен, был словно оглушён. Как будто ему в то момент и вправду прилетело огромной ледяной глыбой по затылку.       И чувство это не покидало его весь день. Даже Карась сказал, что он нынче какой-то весь пришибленный и затихший. Но он хотя бы знал причину такого состояния Хуа Чена. И даже не пытался подшутить, понимая, видимо, что это не самый лучший момент.        И вот сейчас, когда он стоит в душе и вода холодит затылок, ледяная глыба будто тает. Неожиданно, но холодная вода словно растапливает снег и лёд, так что с каждой секундой ему становится всё лучше. Груз его снега легчает.       Но мысли о Се Ляне не выходят из головы. Буквально отказываются. Причём категорически.        Стоит прикрыть глаза, как в памяти сразу всплывает его лицо. Словно его выжгли, выгравировали на обратной стороне век. В шуме воды слышится его голос, смех невесомый, словно собой обволакивающий.        Однако ещё Хуа Чен помнит те обращённые в свою сторону мимолётные взгляды, которые случайно удалось заприметить. И они вызывают у него слишком много вопросов.        Он не может разгадать эмоции, в них спрятанные. Но почему-то не покидает ощущение, что выражение лица Се Ляня было слишком печальное. И словно лёгкая грусть притаилась в изломе тонких бровей. И лёгкий налёт тоски припудрил прекрасное лицо.        Но Хуа Чен не был уверен в том, что правильно всё понял, поэтому решил не делать поспешных выводов, не зная наверняка.        Он настолько погрузился в размышления, что перестал следить за временем. Наконец, когда все конечности по ощущениям уже давно превратились в ледышки и отвалились, он меняет температуру воды на чуть более прохладную, чем кипяток. Больше ледяного душа он любит только контрастный. Хэ Сюань за это называет его чокнутым идиотом. По правде говоря, Карась произносит эту фразу чуть чаще, чем ест, так что особого веса эти слова не имеют, можно лишь хмыкнуть в ответ с насмешливой улыбкой на губах.        Более-менее отрегулировав температуру тела до исходной, он выключает воду и выходит из ванной, обернув предварительно бёдра полотенцем.        В квартире только Хэ Сюань, так что можно не одеваться. Их дружба уже давно перешла через порог «бля, чувак, да ты голый», так что о подобных мелочах как внешний вид можно не беспокоиться. Да и Карасю настолько наплевать, что перед ним можно без проблем разгуливать совсем без одежды. Рыбина даже бровью не поведёт, скорее сделает вид, что не заметил. А может ведь и реально не заметить, с него станется.        Хэ Сюань, кстати, прямо сейчас развалился на диване с миской чипсов. На экране телевизора вяло идёт очередной бессмысленный сериал, который просто включаешь на фон и забываешь о его существовании. — Опять потратил месячную норму потребления воды обычного человека, — бросает Хэ Сюань, не отрываясь от телефона. — Моя квартира, так что я и плачу по счетам. Поэтому это уже не твоё дело. — Так кто же спорит, — слегка двигается, освобождая место для друга, чем тот сразу и пользуется. Устроившись поудобнее, Хуа Чен пытается заглянуть в чужой телефон, пока на экране его собственного вспыхивают уведомления. В конце концов он бросает тщетные попытки узнать, что смотрит Хэ Сюань, тем более последний активно сопротивляется и препятствует такой внеплановой проверке.        Пять сообщений от брата. Ксу никогда не умел писать всё сразу в одном предложении. Anti серьёзный братец Привет Ты живой Почему не отвечаешь Я тепбе звонил Ты дома? Ты был в душе? Всё хорошо???? Ты ведь просто как обычно не берешь трубку? ¿?

Вы

Да

Anti серьёзный братец Что конкретно? Что конкретно да

Вы

Всё

Anti серьёзный братец Ясненько Как день? Что нового Мне пощвонить? ¿? Ты один?

Вы

С Хэ Сюанем

Не звони

Я тебе одну новость потом скажу

Anti серьёзный братец Опа, не понел Что у нас тут за секреты? А, это вообще что-то хорошее или плохое Я всё-таки должен спросить

Вы

Хорошее

Но сейчас я тебе это говоритьь не буду

Anti серьёзный братец Хуа Чен

Вы

Нет

Anti серьёзный братец Диди, ты меня совсем не любишь Раз что-то скрываешь

Вы

Для начала поставь знак препинания

Чтобы я мог знать надо ли мне тебя разубеждать или ты ещё сомеваешься

И ещё это запрещенный приём

И ты это прекрасно знаешь

Anti серьёзный братец Ага

Вы

Точно знаешь

Говнюк

Anti серьёзный братец Чего только не сделаешь ради того чтобы узнать в кого влюбился мой младший братец Эээ Аууу Ты завис? Хуа Чеееен Мне звонить Хэ Сюаню или в скорую? Лучше наверное скорую Потому что если ты будешь мешать своими хрипами Хэ Сюаню то он тебя придушиттт

Вы

Какого хера

Anti серьёзный братец А, так я угадал Скажи я крутой Супер супер мега крутой Ты просто слишком предсказуем, Диди

Вы

Сам такой

Anti серьёзный братец Так я всё ещё жду

Вы

Жди

Anti серьёзный братец Эй скажи мне хотя бы что это за парень

Вы

Ты всё равно его не знаешь

Anti серьёзный братец Так я поэтому и спрашиваю.

Вы

Нет

Anti серьёзный братец Почему Ты такой жестокий Я умру от любопытства И ты будешь плакать на моих похоронах Ты ведь будешь плакать на моих похоронах?

Вы

Я никогда об этом не думал

И не очень хочется

А какой ответ ты хочешь услышать

Anti серьёзный братец Ты будешь плакать

Вы

От радости или от горя?

Anti серьёзный братец То есть ты в любом случае будешь рыдать Ура Я польщён А своего парня ты туда позовёшь?)

Вы

Ксу

Когда нибудь я тебя прикончу

Anti серьёзный братец Хехехе Пожалею тебя пока что Пока что Ну дай хотя бы подсказочку Ну сколько ему лет хотя бы Надеюсь что он нестарый

Вы

Откуда мне знать, мы только сегодня познакомились

Anti серьёзный братец Серьёзно Он что, твой новый однокурсник

Вы

Не копай дальше. Он пролил на меня чай (Хэ Сюань)

Anti серьёзный братец Понял Привет Хэ Сюань

Вы

Нет, ты ничего не понял

Anti серьёзный братец Это приказ или констатация факта Ладно, я на работу

Вы

Привет

Anti серьёзный братец Позвоню завтра, попробуй не взять трубку Люблю тебя И передай Хэ Сюаню что его тоже

Вы

Ок

Мы тоже оба тебя любим

(а мне он такого не говорит)

Зараза

Пока

Anti серьёзный братец Пока

Вы

Пока. (Хэ Сюань)

      Хуа Чен закидывает телефон куда подальше и ложится на диван рядом с Хэ Сюанем. Тот уже начинает засыпать, а в сонном состоянии Карась добрее, чем обычно. — Чай хотя бы не сильно горячий был? — Так ты ж его пил, значит должен знать, — но тон его смягчается, когда он видит обеспокоенное лицо Хуа Чена рядом. — Да ладно тебе, он был просто теплым. Кстати, как ты собираешься рассказать брату про Се Ляня. — Пока что про Се Ляня я могу рассказать только то, что это мой новый учитель английского. — Но ты активно и старательно будешь работать над устранением этой неполадки, верно? — Заткнись, придурок, — смотрят друг на друга и хихикают. Как двое детей. Совсем ещё маленьких. — Пошли спать, тебе завтра вставать рано.

***

      Внезапно Хэ Сюань перестает жевать и поднимает голову. Движение челюстей может прекратиться только если у него закончилась еда. А стремление смотреть в лицо собеседнику возникает вместе с острым желанием задать вопрос. Чаще всего мерзопакостный. — Ты, кстати, сделал дополнительный проект?        Хуа Чен, до этого погруженный в книгу, останавливается. Когда он окончательно возвращается в этот мир и до него доходит суть вопроса, парень застывает и лишь непонимающе глядит на друга. Смотрит с немым вопросом в постепенно вылезающих из орбит глазах.       Он, конечно, не заучка, который ночами зубрит, ходит на все лекции и занятия и идеально делает каждую домашнюю работу даже по самому бесполезному предмету просто потому что так надо. Вовсе нет. Но всё-таки стипендию он умудряется получать даже с таким откровенно наплевательским подходом к занятиям. Приходится выкручиваться, ведь деньги никогда лишними не бывают, так что стипендию терять совершенно точно не хочется. Поэтому он старается сдавать почти все работы в срок и не получать плохих отметок, чтобы потом не доставлять себе проблем с их исправлением. Вот из-за чего он и пришёл в такой шок после слов Хэ Сюаня, мысленно уже прикидывая примерный масштаб пиздеца. И пытаясь вспомнить, что это за задание такое, про которое он ничего не помнит и не слышал из разговоров одногруппников.        Но даже копание в задворках памяти результатов не приносит, поэтому приходится тянуться за подробностями. Карась очень любит бросать какую-то непонятно к чему относящуюся фразу, а после набирать в рот сухарей и молчать, целиком и полностью оправдывая своё прозвище. Но надежда на то, что Хэ Сюань хоть раз в жизни что-то объяснит, хоть и издаёт предсмертные хрипы, но всё ещё жива. И даже пять лет опыта не дают добить её, столько же времени в агонии бьющуюся. Так что Хуа Чен как в первый раз, но, впрочем, уже без особой надежды всё-таки задаёт свой обычный уточняющий вопрос. — Это ещё что за хуйня?        И видимо положение Венеры относительно Земли сегодня какое-то особенное или просто какая-то астрологическая херота, в которой он абсолютно не разбирается, ведь Хэ Сюань чуть ли не впервые со дня их знакомства соблаговолил ответить на обращённый к нему уточняющий вопрос. — Бля, ну там это… Придумать какой-то аксессуар для для дома вроде. Чтобы потом в интерьер вписать. Я и не слушал особо, — Хотя может лучше бы и дальше молчал, всё равно ничего хорошего, доброго, вечного и, самое главное, обнадёживающего так и не произнёс. Нет, груз с плеч Хуа Чена, конечно, свалился. С грохотом железной кастрюли, упавшей с самой верхней полки. И даже сердце, кажется, начало биться с обычной для него периодичностью, а не беспорядочно дрыгаться, словно ударяясь каждый раз о рёбра. Но с каждым тяжёлым вздохом в нём всё сильнее разгорался очаг этой благословенной злости из-за того, что кто-то даже на минуту позволил себе выбить его из колеи. И этим кем-то был Хэ Сюань, который только только задумчиво теребит край футболки, совсем не обращая внимания на то, что чуть не довёл своего лучшего друга до сердечного приступа.        Глаза Хуа Чена с каждым словом постепенно впучиваются обратно на свои законные места, но лицо его медленно, но верно превращается в мраморную маску. И остаётся недвижным до тех пор, пока он не открывает рот и произносит обманчиво ласковым и вкрадчивым голосом: — Послушай меня, рыбка моя обожаемая. Можешь, пожалуйста, напомнить, когда это задали? А то мне кажется, что это было… Ммм, когда же это было. Ах, точно. Вспомнил. ПОЛГОДА БЛЯТЬ НАЗАД ЭТО БЫЛО!        По сути никакого эффекта это не приносит — Хэ Сюань всё так же продолжает невозмутимо хрустеть орешками. Лишь бровь его ползёт вверх в деланном недоумении, когда он бросает полный ехидства взгляд на друга. Ну да, учитывая то, что он этого, очевидно, и добивался, его реакция вполне объяснима. Ему всегда нравилось выводить Хуа Чена из себя даже с помощью совсем не значительных вещей. А особенно с помощью фраз, которые он, как уже понятно, никогда не заканчивал, оставляя друга в полнейшем недоумении и ступоре. — Ну да. Я ведь не уточнил, какой именно проект. Может я имел ввиду рисунок годичной давности. Тебя что-то удивило? — О, это невинное хлопанье ресницами. И ведь знает же, насколько фальшиво это смотрится с его рожей, совершенно не подходящей для таких выкрутасов. Подобные фокусы могут удаваться только пухлощёким ангелочком с широко распахнутыми глазами и длинными пушистыми ресницами. Короче, у Хэ Сюаня провал по всем этим пунктам. Зато вот Се Лянь… Хотя нет, Се Лянь хоть и подходит, но вряд-ли будет пользоваться такими трюками, ведь он и откровенные фальш и кокетство — вещи несовместимые. Он несомненно слишком чист для подобной вульгарщины, поэтому просто старается не показывать свои эмоции вместо того чтобы притворяться. Чёрт, опять он не туда свернул.       Ладно, достаточно и того, что Хэ Сюаню такие фокусы не удавались, но ему просто нравилось выбешивать Хуа Чена, который уже пытался игнорировать подобные выходки. Поэтому да, он просто вздыхает в ответ. — Я слишком долго тебя знаю, чтобы что-то подобное могло меня удивить. — Вот и перестань истерить, если уже привык. А теперь садись и вспоминай, как звучало задание. И вынь мне ещё арахиса из сумки.        Хуа Чен, уже наклонившийся к рюкзаку, поворачивает голову. И встречается взглядом с другим, но полным самодовольства и веселья, похожего на маленькие пузырьки в шампанском, с тихим шипением лопающиеся на поверхности. И вот такая булькающая радость теперь заполнила жёлтую радужку.        На самом деле Хэ Сюань не был таким замкнутым и закрытым, как казалось. Да, на первый взгляд он похож на чокнутого некрофила или члена сатанинской общины, но и что с того? Хотя на сатаниста больше сам Хуа Чен подходит. Ладно, это не так уж и важно, можно этот момент опустить.       Если собрать патлы Хэ Сюаня в хвост, то его сходство с Самарой Морганбудет уже и не таким очевидным и бросающимся в глаза. Другой вопрос в том, что касаться своих волос он позволял лишь Хуа Чену. Да, у него есть маленький повод для гордости. Но пиздец какой маленький, если сопоставить его со всем остальным, что возникает из-за дружбы с Хэ Сюанем.        Говорят, что важнее не внешность, а человеческие качества? Что ж, у Карася и с этим проёб знатный, так что отмазаться тем, что у него просто хоть и внешность крашеной Рапунцель, тридцать лет назад утонувшей в пруду, но зато прекрасный характер … не получится. Прям совсем.        Хэ Сюань никогда не отличался дружелюбием и прочими качествами, которые традиционно считаются в человеке положительными. Какая нахер эмпатия, он, увидев раздавленную колёсами машины белку, заорёт на всю улицу: «Смотри, там коврик из белочки на дороге лежит!». И да, реально было, не шутка. Как ребенок, ей богу. Хуа Чен, например, только в детстве так себя вёл. Хотя да, в тот раз именно он внимание своего Карася на этой несчастной шкурке акцентировал. Ну и что с того? Не на него же смотрели как на идиота.        И подобных историй, с Хэ Сюанем связанных, немало. Так что для всех он является лишь кучей костей, лишённой элементарной эмпатии. Ладно, даже чувства такта и понимания, что и когда можно говорить. Это ещё элементарной вежливостью называют. Но херню несёт он редко, уже хорошо. И вовсе не из-за природной молчаливости, разумеется. Просто говорить с набитым ртом не слишком удобно — еда вылетает, а этого Хэ Сюань просто не может допустить. Если он потеряет хоть крошку, то потом будет ходить в печали. До тех пор, пока Хуа Чен не купит ему очередную булку в буфете. Вот тогда сразу настроение и поднимется. А еду ему приходится покупать, чтобы он не сморозил очередную глупость. Замкнутый круг получается. Поэтому Хуа Чен уже давно вписал в свой бюджет еду для друга.        Может показаться, что он жалуется. Но это совсем не так. Он прекрасно знал, на что шёл, сближаясь с Карасём. Это было очевидно ещё в самом начале их общения. Так что вины Хэ Сюаня тут нет, он ведь никогда и не скрывал, что характер у него — редкостная дрянь.        Но на самом деле Хуа Чен совсем не против. Он правда доволен их дружбой. Да, он считает их отношения дружбой. Единственной, что у него была за всю жизнь. И он уверен, что Хэ Сюань считает так же, хоть и пытается этого не показывать.        Этого можно не заметить, но Хуа Чен правда его любит. И Карась его. Однако проявляется эта взаимная любовь в таких вот обменах подколами. В них никогда нет настоящей злости или желания задеть. Это лишь безобидное по своей сути подшучивание. И это вполне в их стиле. Темы, на которые шутить нельзя были озвучены и обговорены уже очень давно. Но если случается так, что один давит на больную мозоль второго, за этим обязательно следуют извинения. И обнимашки. Очень много обнимашек. Ведь Хуа Чен прекрасно осведомлён о том, что Хэ Сюань хоть и пытается делать вид, что ему совершенно не нравится, но всё равно привычно устраивает голову на остром плече. И пусть отстранится меньше чем через минуту, для Хуа Чена эти мгновения всё равно ценны. Пускай превращается обратно в замкнутую статую, он же и будет ему незаметно подкладывать грибы, которые Хэ Сюань любит, в его тарелку. А Карась будет всё так же делать вид, что он совсем слепой и ничего не замечает. Но отворачиваться станет почаще, чтобы потом почувствовать лёгкий тычок под лопатку и услышать, что так поступать благородной рыбе нечестно.        Но на людях эту сторону своих отношений они никогда показывать не будут. Это слишком личное, да и разговоров и так хватает, поэтому на публике они будут обмениваться колкими фразочками да шуточными ударами.        И даже если Хуа Чену сейчас хочется просто обнять Карася, он знает, что нельзя. Хэ Сюань не позволит. Так что подобное следует беречь до того момента, когда они останутся без свидетелей.        Поэтому он вновь включается в их игру и злорадно произносит: — В таком случае я с огромной радостью высыплю все сраные орехи тебе на лицо. — Как знаешь, мне же потом больше и достанется, — бросает Хэ Сюань, отправляя пустую пачку в мусорное ведро. И отворачивается к окну, пытаясь спрятать поползшие вверх уголки губ.

***

— То есть она реально сказала, что если ты не сдашь этот проект, то тебя просто выпнут из универа? — Хуа Чен сидит, закинув ноги на стол. И ему кристаллически поебать на то, что подумают остальные. Всё равно это его место, и после него оно всегда свободно. Да и к тому же сейчас в аудитории и людей то почти нет, так что в связи с этим шанс того, что ему кто-то что-то предъявит, не слишком велик. Прямая пропорция и первое золотое правило — чем меньше людей в аудитории, тем меньше шансов, что кто-то будет смотреть на задние ряды. Хотя просто лучше назад не оборачиваться вообще, независимо от заполненности кабинета, потому что сзади всегда творится какая-то дичь. Это, кстати, второе золотое правило.        До начала лекции осталось минут двадцать, так что в аудитории народа мало. Либо отличники, либо те, кому делать нехер. И Хуа Чен с Хэ Сюанем, разумеется, второй тип. Ну и то, что это первая пара, на которой народу всегда мало, тоже делало своё дело. Большая часть студентов приходит со звонком, потому что многие и встают как раз за двадцать минут до начала.        Время у них есть, так что Карась всё же решил рассказать эту душещипательную историю с его проектом, поэтому им нужно было найти спокойное местечко, где можно присесть. Всё-таки разговаривать и праздно шататься по шумным переполненным коридорам одновременно не слишком удобно. Вариант с аудиторией показался просто идеальным. А ещё простым и удобным, ведь не придётся бежать через три этажа, чтобы успеть на пару.        Обычно их обоих это не волновало, но сегодня первым стоял английский. И да, этим всё сказано. Хэ Сюань, разумеется, прекрасно понимал, что конкретно на этот предмет они больше никогда в жизни не будут опаздывать. Совсем. Даже когда выпустятся. Спасибо хоть за то, что Хуа Чен не заставил стоять перед дверью, чтобы поклониться до земли, когда его ненаглядный войдёт. Хотя… Никогда нельзя исключать такой вариант, но всё равно не дай бог Чёрту придёт это в голову. Лучше даже о таком не думать, чтобы ненароком не подать идею, способную показаться этому идиоту вполне удачной. Мало ли насколько у него с этой влюбленностью крыша поехала. Главное, чтобы её ветром перемен не сорвало окончательно.        Вопрос Хуа Чена он услышал, кажется, только с третьего раза. Да и тут, наверное, сработал инстинкт самосохранения — чертила сегодня нервный, так что вряд-ли бы сидел и повторял как попугай до изнеможения. Скорее просто приложил бы чем-либо тяжёлым, чтобы привести в чувство. Вот такие вот методы у этого садиста. Которого провоцировать уж точно не стоит, так что Хэ Сюань всё же ответил. Ну и нельзя забывать о том, что ему и самому хотелось рассказать эту историю. В основном для того, чтобы посмотреть на реакцию Хуа Чена. — Да. — Понятно. И что ты намерен делать? — Тут знаешь, какая ситуация… Я, можно так сказать, половину проекта уже сдал, — удочка закинута, остаётся только ждать реакции. О, Хэ Сюаню уже не терпится это увидеть. Ну и кто тут рыба, а? — Не понял, это как? — Хуа Чен даже подаётся чуть ближе. Он и правда удивлён. Искренне. Скорее даже в недоумении. Он, очевидно, не ожидал услышать нечто подобное, так что теперь рассказ и впрямь его заинтересовал.        Хэ Сюань откидывается назад. Выдерживает достаточную по его мнению драматическую паузу и продолжает. — Ну, короче. Там же нужно какой-то предмет интерьера, так? Поэтому все либо картины взяли, либо какие-нибудь горшки и статуэтки расписывать решили. Ну ты тоже сдавал, ты помнишь. — Ага. И? — Ну она ведь сказала сдать прямо вот сейчас, иначе мне пизда. — Разумеется, карп ты высушенный, ты ж блять все сроки просрал. Идиот что ли. Ещё три месяца назад всё сдать надо было, — тяжёлый вздох. Усмешка. — Я вот больше удивился, когда ты реально пришёл за час до начала занятий, чтобы к ней попасть. Видимо желание жить перевешивает остальные? — Ты о чём вообще? Между прочим, я не виноват, что ты встаёшь в такую рань. Как в таком грохоте вообще можно продолжать спать?        Недовольный взгляд, на Хуа Чена обращённый. Тот в ответ лишь тихо смеётся, полностью игнорируя неудовольствие сидящего рядом парня. — Чувак, да я тебя почти каждый день бужу. Двадцатью звонками, потому что будильники на тебя не действуют. Да и даже когда мы спим вместе, ты всё так же продолжаешь дрыхнуть, когда я ухожу. Тебя даже взрыв за окном не разбудит. Так что придумывай отмазки получше. — Сомневаюсь, что у меня были варианты, учитывая то, как яростно ты пытался заставить меня проснуться. — У тебя вообще то был вариант сдать всё вовремя, — но тут же спешит добавить, предвидя то, что услышит примерное описание одного не очень приятного маршрута, по которому Хэ Сюань посоветует ему пройти. — Ну и к тому же, что мне было делать? По-твоему что я должен был делать? Разве мог я оставить в беде своего лучшего друга? Кто же сможет тебя заменить? Да и к тому же, это была бы слишком нелепая и идиотская смерть даже для тебя. — Да, Хуа Чен любит всё подгадить последней фразочкой. Без неё чаще всего не только можно но и нужно обойтись, однако ему слишком нравится издеваться над людьми, так что он не может отказать себе в удовольствии.        Хэ Сюань о подобной подставе в курсе, так что морально готов и уже не реагирует. — Да знаю я, знаю я всё. Не такая уж и важная работа на самом деле, поэтому думал, что прокатит. — Но не прокатило. — Конечно, ты эту ублюдочную маразматичку не знаешь что ли? — Конечно знаю, милый мой, я у неё пять лет учусь. И ты тоже, так что вот сижу и думаю, а на что ты, собственно, рассчитывал, — Хуа Чен лишь потягивает свою химозно-розовую газировку, в которой малины не больше, чем в нём самом растёт прямо сейчас. Ему, кажется, совсем нет дела до этой истории, но тихое постукивание пальцами по столу выдаёт его с потрохами.       И кто Хэ Сюань такой, чтобы продолжать мучить его неизвестностью? Хотя он и не против, собственно. Но прямо сейчас он продолжит, ведь накал страстей ещё не достиг своего апогея. — Ладно, не в этом суть. И не перебивай меня больше, иначе мне придётся три раза всё рассказывать, чтобы ты понял. — Нет, повторяешься ты только из-за того, что забываешь, на каком месте остановился. — Заткнись. Короче, не прокатило. Ну и пришлось выдумывать на ходу. Она велела сдать всё сегодня, чтобы окончательно закрыть этот вопрос. — Не принёс? — Не принёс. — Ничего неожиданного. — Да, кстати, перестань задавать настолько идиотские вопросы. — Потому что ты слишком предсказуем? — Потому что я просил не перебивать. И из того, что ты видел, как я собираюсь, и шёл вместе со мной, так что точно увидел бы, если бы у меня было что-то с собой. — А кто тебя знает, может ты захотел сделать мне сюрприз? Ладно, перестань на меня так смотреть и давай дальше. Мне даже интересно, как ты выжил, не принеся проект. — Если заткнёшься, то у тебя есть все шансы услышать. Могу ли я продолжать с вашего позволения? — Получает кивок от человека напротив и прочищает горло, возобновляя свою речь. — Ну так вот, она меня и спрашивает, мол, сделал ли я проект. И знаешь, на этот вопрос отрицательный ответ давать точно не стоит. То, что тут присутствует подвох, есть даже в формулировке. Так что пришлось сказать, что он не здесь, и я сейчас принесу. — Судя по тому, что ты сидишь рядом со мной, ты всё-таки что-то припёр. Даже учитывая то, что ты ничего не принёс. Ну либо у тебя есть запасная жизнь или владение навыками гипноза. Хотя сомневаюсь, что он на этого дьявола вообще действует… — Заметив полный доброжелательности взгляд друга, Хуа Чен поднял обе руки в примирительном жесте. — Ладно-ладно, сдаюсь. Давай говори, что там дальше было. — Проекта, как ты понял, у меня не было. И сейчас, признаться честно, тоже. Но делать что-то надо было. В общем, ты помнишь тот никому нахер не нужный фикус из дальней аудитории? — … Ты же не хочешь сказать, что ты просто взял и отнес к ней полумертвое растение в засранном горшке? — Но лицо Хэ Сюаня не оставило места сомнениям. — Бля, чувак, серьёзно? — Ну да, а что такого? — из-за злорадной ангельской улыбочки Карася захотелось самую малость пришибить. — И через сколько секунд она тебя вышвырнула из аудитории? — Эммм, она приняла проект.        Хуа Чен после этой фразы, казалось, ненадолго потерял связь с реальностью. И только то, что Хэ Сюань немного приложил его полной литровой бутылкой воды по голове и потыкал иголкой циркуля в плечо, заставило парня очнуться. — То есть она реально ничего не заподозрила? — Я считаю, есть все основания полагать, что да, — в обманчиво спокойном и строгом голосе неприкрытые сарказм и издёвка. И уже более замаскированное торжество. — Впрочем, это и неудивительно. Я вообще удивлен, как этот несчастный фикус ещё не помер, учитывая то, что в ту аудиторию уже по ощущениям три года никто не заглядывал. Так что вполне логично, что она его не узнала. — То есть ты хочешь сказать, что можно было просто взять любое хламьё с помойки и притащить под видом проекта? И что мы все зря три ночи на спали, пытаясь сделать хоть что-то стоящее? — Ну так кто ж винова… — Ах ты мудила.!       Хэ Сюань в попытках защититься от кулаков друга сполз под стол и прикрылся альбомом, на который сейчас приходились все удары. Он знал, конечно же, Хуа Чен никогда не станет бить его в полную силу даже в такой ситуации, но хотя бы какую-то преграду выставить было необходимо. И оказалось, что скетчбук служит ему верой и правдой не только на занятиях, ведь плотная обложка отлично защищала своего хозяина от шуточного зверского и чудовищного избиения. Да, это не просто метафора, вы блять посмотрите на кулаки Хуа Чена. Он, конечно, старается ими особо не размахивать, но когда его что-то выбешивает, себя контролировать он уже не в состоянии. Знаем, проходили. Так что тут просто чудо, что только обложка немного погнулась под натиском этого зверюги.       Который, кстати, решил взять перерыв, обозначая этим наступление перемирия. Это позволило Хэ Сюаню выползти из-под стола и вновь занять привычное место. — Продолжаем? — Продолжаем. — Я не договорил, кстати. Ты на меня кинулся в этот момент, — Хэ Сюань корчит обиженное лицо, по-детски отворачивается в противоположную сторону.        Слышится лишь вздох и шуршание обертки. — Прости.        И слабый тычок в локоть.        Хэ Сюань совсем не обижается. Понимает, что это в шутку. Но иногда ему хочется построить из себя недотрогу, чьё расположение и прощение необходимо заслужить.        И Хуа Чен это тоже знает. И потому пододвигает шоколадку ближе. И наблюдает, как разглаживается морщинка меж бровей Хэ Сюаня, который теперь забыл обо всём и заинтересован только в еде.        Он ждёт, пока Карась съест достаточно, чтобы подобреть и продолжить. Молчит, только ласково смотрит на Хэ Сюаня, так и сидящего с набитыми щеками. — Ты знаешь, что сейчас похож на хомяка? — И как же мне теперь жить с этой информацией? — Как-то уж придётся. Ты собираешься продолжать? — Ладно. Я сказал, что сдал работу только наполовину. Она у меня сам горшок приняла, но сказала, что нужно описание. — Ну да. Это называется презентация. — Тогда придумай мне что-нибудь. Хуа Чен пожимает плечами. Другого он и не ожидал. Хэ Сюань красноречием и писательскими способностями никогда не блистал, так что подобные задания приходилось делать за него. — У нас осталось одиннадцать минут. У тебя есть листочек с планом?        Хэ Сюань молча протягивает ему огрызок бумаги с основными пунктами, обязанными быть в презентации. — Вступление. Тут всё стандартно: сейчас я хотел бы представить вам свой проект или тому подобное. Короче, пиши как обычное начало. Так, вступление. Оно должно быть эффектным, — Хуа Чен вертит карандаш в руках, пытаясь сосредоточиться. — Пиши. Фикус в чёрном горшке: идеальное сочетание стиля, символизма и удобства. Абзац. Фикус — одно из самых популярных растений для оформления интерьера благодаря своей изящной листве и неприхотливости в уходе. Так. В первую очередь из-за своей неприхотливости: фикус — растение, которое не требует особых, нет, особенных, так лучше звучит, навыков для своего выращивания. Он предпочитает яркое освещение, но без прямых лучей солнца, способных повредить или сжечь нежную кожицу. Умеренный полив и регулярное опрыскивание листьев также являются одними из обязательных действий по отношению к фикусу.        Хэ Сюань поднимает голову. — Ты серьёзно знаешь правила ухода за фикусом? Или хотя бы за любым комнатным растением? — Нет конечно. Просто из головы. Сомневаюсь, что она знает, как обращаться с фикусом. А если и знает, скажешь, что это тебе бабушка посоветовала или что-то подобное. Придумаешь, короче. Ладно, пиши дальше. Особенно эффектно и восхитительно фикус смотрится в черном горшке, создавая на себя. или себе. Зачеркни. Создавая стильный акцент в любом помещении. Фикус в черном горшке выглядит элегантно и современно, добавляя свой уникальный роскошный штрих в любой домашний и не только интерьер. Черный цвет горшка позволяет выделить растение на фоне других, создавая контраст и привлекая внимание к его красоте. В фикусе чувствуется нечто первозданное, глубоко спрятанное от любопытных людских глаз. Обманчивая простота лишь добавляет таинственности и шарма. Написал? Надеюсь, хоть орфографических ошибок у тебя не будет. Дальше сиди, куда собрался. Это ещё не всё. Благодаря гладким матовым листьям зелёного цвета и отсутствию ярких, выбивающихся из общей картины деталей фикус можно поместить практически в любой интерьер. — Подожди, я не успеваю. — Тогда пиши быстрее. Чёрный горшок в минималистичном дизайне отлично дополняет образ фикуса. — Чего блять? Образ фикуса, серьёзно? — Что тебе не так? Пиши. — А разве такая фраза существует? — Нет, так что гордись, что не плагиат и строчи дальше. Форма горшка не перетягивает на себя внимания, позволяя делать акцент на самом растении. Трещины на горшке обозначают бренность бытия. Да, есть такое слово. Бренность бытия означают. Трещины. Они показывают, что даже самый прочный на вид материал со временем разрушается под действием неумолимого времени, властвующего над всем живым в нашем мире. Отступ. Вывод. Таким образом, фикус в чёрном горшке является не только прекрасным украшением любого интерьера, но и содержит в себе скрытые смыслы с глубоким значением. Всё. — Как ты блять это делаешь? — Хэ Сюань на пару мгновений отрывается от своего исписанного огрызка бумаги, чтобы взглянуть на друга. — Из любой хуйни напишешь повесть. — Талант, мой дорогой, — фыркает в ответ Хуа Чен. А после переводит взгляд на творение Хэ Сюаня. — Слушай, а тебе это сдавать? — Не, надеюсь, что можно будет так ответить. — Я тоже на это надеюсь, потому что это не выглядит как вещь, над которой хотя бы старались и не вытащили из задницы. — Ох, ну извините. Разве я виноват, что ты диктуешь чересчур быстро? — Ну так объясни это ей. Попытайся хотя бы. Посмотрим, получится ли. Хотя можно уже сейчас сказать, что нет. — Не порть мне настроение заранее. Всё складывается хорошо, так что не смей разрушать мою идиллию, тварь. Кстати, сейчас придет наш прекрасный учитель английского, так что постарайся не облажаться хотя бы сегодня. Ну или сделай это потише.

***

       Се Лянь заходит в класс со стопкой листков в руках. Опускается на своё место, достаёт свой блокнот для записей. Делает пометки карандашом в списке учеников. Но через несколько минут всё же поднимает глаза. — Итак, я проверил ваши тесты. Я не буду говорить, что доволен результатами или они меня наоборот разочаровали. Нет, я не считаю подобные высказывания уместными и вежливыми.       В аудитории стоит тишина, в которой голос Се Ляня звучит особенно громко и даже как-то величественно. — Давайте сделаем так: я не буду объявлять ваши баллы при всех, а просто раздам листочки, чтобы вы в том числе увидели и свои ошибки. Всё равно у меня уже всё записано.        И с этими словами он передает стопку на первую парту, а сам возвращается на место. Так и сидит с прикрытыми глазами. И никому и в голову не придёт, что на самом деле его веки слегка приоткрыты, так что он может наблюдать за происходящим в аудитории. Однако все эти студенты, обсуждающие свои оценки, его сейчас мало интересуют. Он неотрывно смотрит только на одного из них и только его реакцию стремится уловить.        А Хуа Чену даже интересен его балл. Любопытно, какой результат покажет этот тест. Всё же свой уровень английского он до этого не проверял в течение долгого времени, так что для него сейчас разворачивание листка весьма захватывающе. Преподаватель, конечно, больше его привлекает, но и получить хорошую оценку по предмету Се Ляня он был не прочь. Причём желательно не просто хорошую, а именно лучшую. Ведь так он мог выделиться из толпы и привлечь внимание учителя. А дальше уже может и представится возможность. — Представляешь, у меня шестьдесят восемь, — пихает его в бок Хэ Сюань. Он по праву горд своим результатом, ведь задания выполнял сам. — Молодец. У меня сто семь. — О, кру... Стоп, какого хрена, там же максимум сто?! — Хэ Сюань, перестань орать. Это во-первых. А во-вторых, это с учётом добавочных десяти баллов за словарь. Так что по факту у меня девяносто семь. — Да это же всё равно охуеть как много.       Се Лянь наконец встаёт, решил, что он дал студентам достаточно времени, чтобы ознакомиться с результатами и обсудить их. — Итак, я думаю, что времени было дано достаточно. Поэтому теперь переходим к новой теме.       Остаток занятия Хуа Чен прослушал. Он просто не мог оторвать глаз от Се Ляня. Несколько раз они пересеклись взглядами, так что оставалось надеяться лишь на то, что учитель не увидел, каким был его взгляд…       Уже готовясь выйти из аудитории после окончания лекции, Хуа Чен слышит голос преподавателя. — Хуа Чен, останься, пожалуйста.