Человек Кембриджский (Homo Cantabrigiensis)

Жуткий мужик, от вида которого у Нино кровь стыла в жилах, вернулся минут через пятнадцать после того, как принес воду. Он протянул ей пластиковую тарелку с двумя треугольными тостами, на которых не было ничего, кроме расплавившегося масла, и очень старый планшет формата «электронная бумага», определенно, без подключения к «Виртуалити». Мужик посопел носом, откусывая омертвелую кожу на обветренных губах, посверлил Нино черным взглядом исподлобья и сказал: – К вечеру изучи, – он кивнул на планшет. – Что это? – хрипло спросила Нино. – Мануал, – бросил тот. – Что за мануал? – К прибору. Вечером чтобы знала все технические особенности работы. И главу девятую подробно изучи, та про память. Приду, поспрашиваю, чтобы не халтурила. Не выучишь… накажу, – выдавил он после странной паузы. – Здесь восемьсот страниц, – возразила Нино, смотря на параметры документа. – Я физически не смогу столько изучит к вече… – Ну ты же… как ты там сказала? Гений какой-то? На особом учете. – «Нексус» во мне заинтересован не потому, что я могу выучить наизусть восемьсот страниц за день. Для пользования такими мануалами существуют виртуальные помощники ИИ. Мужик с минуту стоял, что-то обдумывая. Находиться рядом с ним в тишине было совершенно невыносимо, когда повисала пауза, он словно начинал трансформироваться во что-то чудовищное, и лишь человеческий голос возвращал его в относительную нормальность. – ИИ я не смогу пользоваться, – ответил мужик, наконец. – Если не разберешься, угробишь человека. Я тебя тогда накажу. – Как будто угробить человека – это недостаточное наказание… – процедила Нино. – Еще одно задание. Список мне составь того, что, по твоему мнению, нужно для операции и на случай, если что-то не заладится. – Операции разные бывают, – хмуро ответила Нино. Тот молчал, опять жевал лохматую из-за кусочков мертвой кожи губу. – Какая операция? Полостная? Ампутация? Что вы хотите сделать? – Ну и гении же в Кембридже… – произнес мужик с разочарованием. – Тебе мануал для чего дан? – Нино против воли смутившись, словно студентка на экзамене, посмотрела на название: «Нейрохирургический робот для малоинвазивной установки церебральных электронных имплантов Brainwave RX-J 2500». Волосы Нино зашевелились, словно по ее скальпу выдвинулся отряд огненных муравьев. – Я не хирург, – дрожащим голосом попыталась возразить она. – Я читал, что в ваших славянских странах на первых курсах до сих пор всему учат, потому что у вас техоснащение хуже. – Я не из славянской страны! – всплеснула Нино свободной рукой. – Это все равно что… как сказать… водителя грузовика посадить за штурвал вертолета, потому что грузовик… тоже большой. – Я имел в виду, которые под Приемником были. Короче, что ни спроси, все ты «не», – усмехнулся мужик иронически. – Зато «Нексус» тебя обыщется. – Вы, наверное, не совсем понимаете структуру… – Да уж, куда нам, – ответил мужик, причем глаза его вспыхнули злостью, заставив Нино прикусить язык. Возможно, у него было чувствительное эго. Он уже явно раздул попытку Нино обрисовать свою значимость для «Нексуса» до «похвальбы гениальностью». Его это, кажется, задело. А Нино сама понятия не имела, как отнесется Университет к ее исчезновению. Может, колледжу это поможет окончательно замять дело с пропавшими микрочипами… которые этот мужик запланировал в кого-то всунуть. Джеймс! Йорн его называл Джеймсом! И да, по телосложению, походке и манере двигаться он, пожалуй, был похож на того, кто помял Нино в лаборатории. Мысль о новом физическом противостоянии с ним, казалось, совершенно парализовала волю Нино Кохиани, страх и паника поселились в ней гораздо прочнее, чем студентка могла осознать. – Когда операция? – спросила Нино серьезным, но более смиренным голосом. – Сутки у тебя есть подготовиться. – А вы успеете собрать все необходимое? – А ты собралась мне понаписать всяких небылиц, чтобы задержать? Я все уже подготовил, мне просто сравнить надо, может, что упустил, – он хитро прищурился на Нино. – Где мне писать? – В планшете и пиши, потом к себе перекину. Сорок минут на это. Потом изучай мануал, особенно Главу 9 и приложения об оказании экстренной помощи и сбоях в работе. Вечером отчитаешься. Как и обещал, по прошествии сорока минут, мужик пришел в стойло, забрал планшет, сбросил файл к себе на коммуникатор, молча вернул девайс и снова ушел. Нино составила ему реалистичный, но по возможности устрашающий список, чтобы хоть как-то пошатнуть твердость его намерений проводить нейрохирургическую операцию в коровнике. Рядом с Нино, в соседних стойлах, фыркали и ржали четыре или пять лошадей. Наверное, они были голодные, Нино не видела, чтобы Джеймс подсыпал им хоть какой-то корм. Мысль об этих голодных и непоеных лошадях, привела ее в особый трепет: извращенец, скорее всего, приволок Нино на ферму, где не рассчитывает на частые посещения из вне. Когда ужас закончится для людей, находящихся в его власти, наверняка он просто уйдет и оставит животных запертыми. Нино чувствовала себя одной из этих обреченных на голод и обезвоживание лошадей. Некоторое время она рассматривала свою правую руку в плотно сидящем браслете наручника и размышляла об анатомии кисти руки. Противопоставленный большой палец, сделавший человека человеком, не позволял избавиться от кандалов и избежать животной смерти, которую непременно приготовил для «Нексусовского гения» мужик. Впрочем, само стойло он тоже запирал на замок. Придя в себя от этих жутких видений, Нино попыталась собраться с мыслями и представить, что попала в какую-нибудь передрягу, работая в Айрон Маунтин. Утечка данных, обвинение в шпионаже или подтасовке… что-то серьезное… Ей необходимо с холодной головой и нервами, натянутыми в струну не для истерик, а для мгновенного реагирования на вызовы, решать проблему. Как ни странно, вообразив, будто вляпалась на работе, Нино постепенно почувствовала, что голова ее снова начинает функционировать. Она съела холодные тосты с маслом. Оцарапала язык о хлебную корку. Немного подумала. Из стойла ей, в нынешнем положении не выбраться, даже если бы она каким-то чудом смогла отгрызть себе палец. Но Джеймс должен дать ей некоторую свободу во время этой его «операции» или что он вообще задумал. И действительно, что он задумал? Чего именно он хочет добиться с помощью чипа? Нино села на солому с поднятой вверх рукой, открыла мануал и первый час наискосок прочитывала страницу за страницей общие описания функций робота. Перед ней понемногу открывался удивительный мир управления нервной системой и сознанием. Именно сейчас ей внезапно пришла на ум мысль, что она слишком мало интересовалась мозгом в рамках своей учебы. Даже когда она встретилась в Ледниковом Парке лицом к лицу с удивительным носителем альтернативного сознания, ее больше занимали проблемы неандертальского коллективного иммунитета, нежели то, как Хуоджин видит мир вокруг себя. Если бы не ракшас-Йорн и вынужденное плотное взаимодействие с этой опасной и обаятельной бестией, встреча с иным видом человека, наверное, так и осталась бы для Нино жизненным курьезом из разряда «есть о чем рассказать на фуршете». Когда Йорн сделал свое ироническое замечание про «людей, которые перестают быть цифрами статистики», Нино была несколько задета, прежде всего, как ей казалось, избитостью формулировки и трафаретностью самого упрека. Для ракшаса-то, поди, все люди – говорящие автоматы, и, может быть, сам ракшас – в гораздо большей степени говорящий автомат, чем способен представить себе человек с его тенденцией к очеловечиванию (От этих мыслей Нино всегда становилось печально и муторно, как если бы у ее близкого друга обнаружился страшный душевный изъян, с которым трудно примириться. Да только был ли Йорн ей другом?) Однако, чем больше Нино погружалась в чтение мануала, и – страшно сказать! – увлекалась процессом, тем более ярко и остро представлялись ей картины преобразования индивидуального в коллективное и общечеловеческое. Измеримые электрофизические явления, причесанные нейроимплантами, словно песчинки граблями японского садовника, были способны в будущем превратиться в управляемую историю, социологию и политику. Нино внезапно осознала смысл еще одной банальности, сказанной Йорном: знание не равно пониманию в его истинном смысле, и, чтобы произошла «конвертация» одного в другое, по выражению Йорна, знание должно снизойти в правильном месте и в правильное время. За исключением сложных технических и нейрофизиологических деталей, ничего в содержании мануала не было для Нино абсолютной новинкой, однако именно теперь, на краю преступления и гибели, Нино вдруг в полной мере осознала, что такое церебральный микрочип и что за ключи от бездны вертели в руках ее дальние коллеги. Управление двигательными функциями и речью, загрузка данных в мозг, внушение отдельных мыслей и заданных мировоззренческих позиций, расшифровка, фиксация и трансляция мыслительных процессов, разработка нейроэтических стандартов – все эти потенциалы будущего были сейчас в руках сумасшедшего, засевшего на какой-то паршивой ферме. И он не был отклонением – Нино вдруг подумалось, что он в определенном смысле является чистейшей выжимкой, квинтэссенцией человека. Увы, мысль не отличалась оригинальностью и была бескомпромиссна, как подросток в прыщавом пубертате. Нино обычная сказала бы себе нынешней, что она из-за стресса потеряла способность к восприятию оттенков и объективной оценке сложных явлений, к каковым, несомненно, относится человек. Она скатилась в черно-белое мышление, характерное для катастрофических, но временных ситуаций. Она сказала бы, что все не так однозначно, статистически Джеймс – редчайшая природная аномалия. Однако так сказала бы обычная, сытая, согретая и облагодетельствованная Нино, у которой обе руки были свободны, а если не свободны, то лишь потому, что она тащила тортик кому-нибудь на день рождения. Нино также заметила, что среди сухого солончака в техническом языке мануала несколько раз проскользнули восторженные намеки на то, что нейропрограммирование в перспективе способно элиминировать подобные Джеймсу аномалии. У Нино нынешней был один на это вопрос: и куда же они засунут внутреннего Джеймса? Обесточат и законсервируют? И, касаемо научных приоритетов, подспудно продвигаемых в гайде, Нино было хорошо известно из статистических данных, что наибольшая потребность в нейроимплантах наблюдалась среди пациентов с различными видами паралича и мышечной атрофии, покрывалась она в плебейских регионах лишь процентов на двадцать, и церебральные микрочипы для «управления двигательными функциями», в том виде, какой подразумевал Brainwave, к решению насущной проблемы населения не имели никакого отношения. Прокручивая эти мысли, Нино погрузилась в процесс скорочтения, которым последний раз занималась на третьем курсе – студентам запрещали пользоваться электронными помощниками и говорили, что у врача должны работать собственные мозги, а начиная с четвертого курса вдруг стали внушать, что навыки использования ИИ – ключевая компетенция медика. На трехсотой странице, решив, что в общую схему она, что называется, врубилась, Нино вспомнила про зловещую девятую главу, на которой настаивал Джеймс. «Глава 9. Управление процессами памяти и предотвращение нарушений, связанных с имплантацией микрочипов Brainwave» – прочитала Нино. Она нахмурилась, потом быстро перешла в конец мануала с описанием сбоев в работе. Один из самых объемных разделов был посвящен побочным явлениям, связанным все с тем же нарушением памяти. Нино вернулась к Главе 9 – триста пятьдесят страниц, первые сто пятьдесят занимали параграфы об искусственных воспоминаниях и извлечении информации при потере памяти, вторую половину описывалось, какие ошибки в аппаратном и программном функционировании гарантируют целый букет патологических состояний, включая тяжелые формы индуцированной диссоциативной амнезии. Ответ на вопрос, чего хочет Джеймс стал для Нино достаточно очевидным: либо он не хочет кого-то убивать, но считает возможным уничтожить его воспоминания, и тогда он отпустит на волю пациента, но избавится от ассистентки, либо он хочет от кого-то что-то узнать, а потом избавится и от обоих. Опять волна холодного жара и сухой потливости пронеслась по всему телу Нино. На несколько часов, пока она вникала в основные принципы устройства, ближайшее будущее отошло на задний план ее мыслей, но с появлением новой конкретики, оно вновь вышло из-за кулис и настойчиво заглянуло Нино в душу. Как насчет плана? Все зависело от помещения, в котором Джеймс заставит ее ассистировать, от инструментов и тяжелых тупых предметов, которые попадутся под руку, снимет ли Джеймс с Нино кандалы, прикует ли цепью к несущей конструкции, в каком состоянии он содержит жертву, сможет ли Нино сбежать сама, оставив другого человека на растерзание… Ей казалось, что сможет, но что если там ребенок или старушка, похожая на бабушку Элене? Шутка висельника получилась, однако Нино не была уверена, что в решающий момент наденет кислородную маску «сначала на себя, а потом на ребенка». Нино было также непонятно, какой именно помощи хотел от нее Джеймс. Рассчитывал ли он, что Нино лучше него за день разберется в программировании чипов? Ну, тогда он, будем говорить прямо, круглый идиот, хотя, наверное, круглый идиот не смог бы украсть робота… Хм, Джеймс сам по себе довольно округлый, хотя не толстый. Нино все больше склонялась к мысли, что Джеймс не рассчитывает справляться общими усилиями с тончайшей калибровкой настроек для считывания воспоминаний, а хочет добиться сбоя. Ломать – не строить. Ему нужно, чтобы кто-то что-то забыл… или забыл напрочь все с большой вероятностью утратить способность к запоминанию недавних событий в качестве побочки. Судя по тому, как подробно рассматривалась тема в мануале, Джеймс избрал действенный способ. Потом он извлечет чип, продержит жертву у себя до тех пор, пока не заживет инцизия, и выпустит этого младенца с памятью рыбки гуппи на волю. И все подумают, что жертва исчезла на месяц, потому что поехала крышей, а не потому, что ее похитил больной дегенерат. Конечно, при желании следы трепанации можно обнаружить, но это еще догадаться надо, что искать! Ей представилось, что Джеймс держит у себя пленницей девушку, подобную самой Нино, возможно, родственницу, с которой он сотворил что-то ужасное, а теперь хочет сотворить еще более ужасное, дабы скрыть следы преступления. Может, это даже его сестра или дочь, ее он никак не может убить, но, будучи полнейшим извращенцем, он готов превратить ее в инвалида. Потому ли, что боится уголовного Расследования со стороны Гвардии, которая в первую очередь будет копать под родственников, или потому что в глубине своей мерзкой души ее любит? – «Любит», блин… – пробормотала она с омерзением по-грузински. Тут ей пришла еще одна мысль: кроме плана побега, нужно было задуматься о сборе доказательств своей невиновности и недобровольном участии в операции, если таковая состоится. Нино посмотрела на свое перетянутое наручником запястье. Нужны были хотя бы кровавые следы и стертая кожа, но прямо сейчас ей не хватало нервной энергии, чтобы заняться селф-хармом. Может быть ночью, когда будет чуть спокойнее… С чего ей будет спокойнее ночью? Внезапно откуда-то донесся непонятный протяжный звук. Нино покрутила головой, стараясь уловить его источник. Шум был приглушенный, отчего в первый момент казалось, будто он доносится издалека, но в то же время по мере того, как Нино прислушивалась, он словно бы приблизился. Потом рядом с ним прозвучало коровье мычание, столь же приглушенное, это натолкнуло Нино на мысль, что странный звук доносится тоже из коровника неподалеку от конюшни. Звук стал повторяться через более-менее равные промежутки времени и с каждым разом трансформировался. Сначала Нино показалось, что это гудение какой-то машины, потом стало похоже на рев быка, отличавшегося от остальных коров самобытным голосом, потом на рев неизвестного дикого животного. Вдруг Нино с ужасом осознала, что кричит человек, у которого чем-то набит рот, но не кляпом, он как будто мог его открывать, но не в состоянии был сказать что-то членораздельное. Голос был точно не женский, низкий, хриплый и удивительно размеренный, если бы не нота боли, вибрировавшая при каждом выкрике, можно было подумать, что тяжелоатлет выжимает вес на пределе возможностей и помогает себе вокализацией. Нино всегда посмеивалась над такими качками в зале, хотя исследования показывали, что крик и мат действительно помогают справиться с болью. Неужели именно это сейчас и происходило в соседнем строении: кто-то интуитивно или сознательно помогал себе пережить пытку? Нино стало дико и стыдно за ту идиотскую нуарно-романтическую историю в неовикторианском стиле, которую она себе придумала про порочную любовь и монстра-собственника. Джеймс просто хотел выбить из какого-то парня информацию, а потом заставить забыть, кому были отданы ключи от «Виртуалити», финансовых сервисов, и черт еще знает, чем Джеймс собирался поживиться. Может быть, даже гостайны какие-то… Нино начало колотить от страха снова. Если Джеймс планировал привлечь ее к своему проекту, связанному с чувствительной информацией, то, вне зависимости от того, как завершится ее личное противостояние с ним, Особый Отдел ее так не оставит. На ней уже висит обвинение в краже чипов, которыми, наверняка, и будет пользоваться похититель, они скажут, что она ему помогала украсть робота, что поврежденная шея – для отвода глаз… Да службы просто избавятся от нее, как от свидетельницы! В следующий приступ воя Нино хрипло и негромко завыла вместе с неизвестным в коровнике, чтобы справиться с пронзившей ее болью. Как ей понять, что за интел выбивает Джеймс из своего пленника? Ведь он ей не доложит, а если это не какое-то мелкое мошенничество, то Нино нужно будет бежать не в Сэйнт-Джонс, а прямой наводкой в Хитроу. Безусловно, Гвардия достанет ее при необходимости в Грузии, но чуть позже, а дома и стены помогают. Нино Кохиани зарыдала не столько от страха, а от великого абсурда, который с ней творился: она не хотела прямо сейчас домой в Грузию, она хотела домой в Кембридж, к своим статистическим таблицам, не очень надежным друзьям-конкурентам, с которыми было интересно сотрудничать и партизанить, к мечтам о высотах «Нексуса», даже к не-человеку Йорну с его странными хищными глазами, странными суждениями о жизни и его странноватой девушкой. А теперь она лежала на рельсах, перерезанная поездом, и не знала, выживет ли, а если выживет, то в какой ад превратится ее жизнь. Пытка неизвестного пленника продолжалась с перерывами почти целый день. У Нино глухой вой вызывал то приступы паники, когда она вставала на колени лицом к стене конюшни и зажимала уши руками, то чисто физиологическое раздражение, как без конца мигающая неисправная люминесцентная лампа. В моменты отупения эмпатии она думала, неужели Джеймс не понимает, что учиться в подобной обстановке попросту невозможно? Потом она представляла человека, очевидно, обездвиженного, беспомощного и кричащего от боли, которому предстоит инвалидизирующее вмешательство. Тут же возвращалась мысль о том, что саму Нино убьют и закопают где-нибудь в огороде, но решить, чья судьба благоприятнее, она уже не могла… Вечером, когда Нино сидела, судя по цифрам на планшете, уже восемь часов за изучением зловещего Нексусовского «гримуара», пришел пунктуальный Джеймс с кувшином воды. Он выглядел усталым и внутренне как будто опустошенным. Неужели ему не понравилось? – Много прочитала? – Мне в туалет надо, – ответила Нино. – Что тебе мешает? – Наручники, – ответила она, стараясь не показывать злость, потому что от подобного унижения ее начинало трясти. – Одной рукой не справишься? – равнодушно спросил мужик. Нино медленно выдохнула, чтобы унять дрожь в голосе: – Я что должна здесь и есть, и спать, и учить нейробиологическую заумь, и срать и ссать одновременно? – Тебе такие выражения не к лицу, – неожиданно сделал замечание Джеймс. – Простите великодушно! – Нино почувствовала, что краснеет, она и сама не любила так выражаться, и понимала, что грубость ее звучит бессильно и глупо. – Знаете, анекдот такой есть про «Простите, погорячился!» Там мужчине в автобусе дверьми член прищемило. – Не знаю. Много прочитала, я тебя спросил? – Вы мне пописать дадите?! – взвизгнула Нино. – Сколько тебе минут надо? За пять управишься? Нино заметила, что стоит и бьет одной коленкой о другую, не понимая, делает ли это сознательно или из-за неконтролируемых движений в мышцах. – Планшет подержите, – процедила она и протянула мужику девайс. Тот взял и вышел из стойла. Нино отползла от своего насиженного места на столько, на сколько позволяла рука и длина цепи у наручников, кое-как спустила джинсы, кривясь и строя гримасы, потом несколько минут не могла преодолеть детский страх обмочить штаны. Наконец, справилась, когда опять послышались шаги Джеймса. Носком ботинка она накидала побольше соломы на пятно. Войдя, Джейс посмотрел на нее с нескрываемой брезгливостью, выражение на его деревянном лице ясно напомнило ей выражение одного парня с родного медфака, который любил рассказывать про свою асексуальность и о брезгливом чувстве, которое вызывает у него секс. – По большому надо? – спросил Джеймс. Нино вспыхнула, ей хотелось послать его к черту с его психологическими издевательствами, но тут же вспомнилось, что он сделал с неизвестным в коровнике. – Надо, – буркнула она. – ИИ тебе тест сделал по мануалу, ответишь на 95%, получишь воду, ужин и туалет. На 90% – воду и туалет, на 85% – только воду, ниже – ничего, – он протянул ей планшет. – Там на время, так что не лазай по книжке, не успеешь. Нино снова несколько раз вдохнула и выдохнула воздух. Снять бы эту сцену на видео и показать парочке самых страшных преподавателей, с которыми приходилось сталкиваться, особенно хмырю по гистологии, который ее завалил. Обкончался бы мужик… Через час, ответив на сотню вопросов, Нино получила результат: 60%. Джеймс пожал плечами и спокойно подытожил: – У тебя еще ночь есть, доучивай. – А вы считаете, я буду в достаточно адекватном состоянии, чтобы вам помогать завтра во время нейрохирургической, на минуточку, операции, если не буду спать всю ночь? – Спи сколько хочешь, сама выбирай, сколько будешь учить. – Восемьсот страниц я буду учить, и выбирать я ничего не могу! – Ну, тут либо ты не будешь знать, что делаешь, либо не выспишься. – Я и так не буду знать, что я делаю! Люди годами изучают эту дисциплину! – вскричала Нино. – Не ори, – тихо, но устрашающе четко произнес Джеймс. – Я тебе других вариантов не могу предложить. – Вы мне хотя бы скажите, что конкретно вы хотите? Как применять? Я сосредоточусь на определенных разделах! – Я тебе уже сказал: Глава 9. Что ты еще от меня хочешь? – Чтоб ты сдох я хочу!!! – взревела Нино. Джеймс мгновенно подобрался, секунду подумал, после чего сделал несколько стремительных шагов в сторону прикованной студентки и влепил ей со всей силы затрещину – точно такую, какие Нино видела не раз в «Виртуалити» под заголовками типа «Распоясавшаяся сучка получает по заслугам, жесть!» Нино ощутила, словно голову ее отбросило, а за головой подтянулось и тело, спагеттизированное притяжением черной дыры. Она дернулась и со звоном в мозгах осела по стенке на пол, неловко загребая конечностями, чтобы не попасть в собственную лужу. «Другому хуже… другому хуже… не мне хуже, а ему хуже…» – повторяла она мысленно, в глазах то темнело, то снова появлялась ясность. «Вот бы это был Йорн… уж вдвоем-то мы как-нибудь… эту заразу выкурили бы… сигаретку бы… у Йорна бы нашлась…» – словно порыв ветра налетела на студентку мутная и спутанная мысль. – Еще раз подобное услышу, – прогудел альпхорном голос Джеймса, – и буду… будет другой разговор у нас с тобой, – слова он проговорил заученно, как будто вытащил образцы из каких-то очень старых файлов. Казалось, он десятки лет не вел ни с кем подобных перепалок, и повторял то, что сам когда-то услышал. – Прости меня, папочка! – в совершенном озверении закричала Нино. – Я больше так не буду! Прости, прости, прости!! Хочешь я на колени встану-у-у-у! – верещала она, как сумасшедшая, с одной стороны совершенно сознательно, а с другой – не понимая, чего добивается. – Дура… – буркнул Джеймс, опешив. Секунду он помялся, выскочил из стойла, сердито запер дверь и убежал из конюшни. – Иди, зализывай душевные раны… – проворчала Нино и села, закрыв рукой горящее после смачной затрещины лицо. Последний раз она получила пощечину в четыре года, когда пообещала, что не будет таскать котенка за хвост, и снова это сделала, едва бабушка отвернулась. Нынешняя затрещина от Джеймса внезапно предстала чем-то более реальным, чем укол транквилизатора, похищение, наручники и орущий человек за стеной. Она снова встала и посмотрела через решетку в поисках силуэта Джеймса, но тот сбежал. Разве мог такой человек выбивать из кого-то государственные секреты? То, что он способен запытать физически, казалось достаточно органичным для такого персонажа, а вот выстраивание сложных схем и паутин взаимодействия с людьми, было совершенно ему не свойственно. Может, Джеймс был каким-то компьютерным гением? Нино нашла в планшете функцию будильника и решила, что пошлет Джеймса с его менторскими замашками куда подальше. Свежая голова ей завтра понадобится для других целей.