Человек Кембриджский (Homo Cantabrigiensis)

…Древе скорбей… Вернув книги из особой секции, как полагается, в шесть часов вечера, Йорн и Кристина пошли в Западное крыло смотреть иммерсивные документалки, дабы с пользой для учебы расслабить «мозговую мышцу» – так юмористически выразилась Крис. Йорн поначалу со скепсисом отнесся к этому предложению, но постепенно увлекся виртуальным походом по историческим садам и аптекарским огородам Европы. В Пасхальный семестр UL была открыта допоздна, динамические дорожки к концу дня пустовали, и посему студенты с удовольствием заплутали где-то между Тосканой и замками Луары, слушая щебетание птиц в наушниках и электронные комментарии о моде на культивирование артишоков во времена Генриха VIII. Появившееся так некстати посреди яблоневого сада где-то в Люксембурге виртуальное табло сообщило, что время 21:45 и библиотека закрывается через четверть часа. Сообщение заставило Йорна и Крис покинуть засасывающий мальстрем «Виртуалити». Там, внутри, между мозгом и VR -очками, казалось, обитало лишь жужжание пчел на кустах цветущей смородины и тихое монашеское уединение в плодородном южном краю, склоняющее к мистическому христианскому созерцанию славы Божией в каждом цветке и корнеплоде. Выходя из VR, Йорн на пару минут даже испытал сосущую наркоманскую тоску по ускользающему опьянению, но поспешил стряхнуть с себя чары «Виртуалити», ее посулы всегда были ложны, будь то обещание счастья, чувственных услад или духовного прозрения. – …Земля – праматерь всех пород, их цель. Гробница их и вновь – их колыбель…– бархатно декламировал Йорн, когда они неспеша прогуливались под руку по темным изгибам Куинз Стрит, держа курс на колледж Сэйнт Джонс. …Всё, что на ней, весь мир её зеленый Сосёт её, припав к родному лону. Она своим твореньям без числа Особенные свойства раздала. Какие поразительные силы Земля в каменья и цветы вложила! На свете нет такого волокна, Которым не гордилась бы она, Как не отыщешь и такой основы, Где не было бы ничего дурного. Полезно всё, что кстати, а не в срок – Все блага превращаются в порок. К примеру, этого цветка сосуды: Одно в них хорошо, другое худо. В его цветах – целебный аромат, А в листьях и корнях – сильнейший яд. Так надвое нам душу раскололи Дух доброты и злого своеволья. Однако в тех, где побеждает зло, Зияет смерти чёрное дупло… – Как мило, что на этот раз ты обошел чащу стороной, – усмехнулась Крис, сжимая его бицепс не без смутного удовольствия. Йорн коварно оскалил клыки и блеснул тапетумом в свете редких и тусклых фонарей, после чего тихо заговорил: – …Земную жизнь пройдя до половины, Я очутился в сумрачном лесу, Утратив правый путь во тьме долины. Каков он был, о, как произнесу, Тот дикий лес, дремучий и грозящий, Чей давний ужас в памяти несу! Так горек он, что смерть едва ль не слаще. Но, благо в нем обретши навсегда, Скажу про все, что видел в этой чаще…– с комической эмфазой заключил он. – Ты прячешься за спинами ренессансных титанов? – спросила Кристина весьма серьезным тоном. – Нет, почему же? – Йорн вдруг почувствовал странное смущение и тревогу. – Скажи мне что-нибудь своими словами тогда. – О чем, например? – О чем угодно, как ты говоришь чужими стихами. Ты же как-то их подбираешь по теме, а не генерируешь рандомно, надеюсь? – Генератор рандомной ренессансной поэзии… – усмехнулся Йорн. – В пару к генератору рандомной пошлятины, господину Сорренто? – Осеменить ренессанс пошлятиной? – Что-то типа «мироточивого хуя» должно получится, я полагаю… – Йорн, останься сегодня на ночь, – вдруг сказала Крис тоже с некоторым усилием, но без смущения. – Эм… хорошо…– не то, чтобы Йорн ни разу не оставался у Кристины на ночь, но сейчас она имела в виду что-то другое. Йорна охватило смятение, которого он никогда в жизни не испытывал – уж точно не по причине приглашения погостить, оброненного любимой подружкой. Почему-то мозг его пронзила мысль, что, согласившись, он рискует спровоцировать ситуацию, из-за которой все пойдет прахом. Что пойдет прахом? Что за «все» такое и какую ситуацию просчитывали бессознательные отделы рапаксовской психики? Он видел, что у Крис в душе нарастает нетерпение, она желает, требует ответа на сокровенный, невысказанный, может быть, даже несформулированный вопрос – вопрос, который она боится перевести в слова даже в собственных мыслях. Йорн не знал, как отвечать на него. Он знал с уверенностью, что Крис ему очень дорога, пожалуй, настолько, что он предпочитал хранить ее на отдельной вешалке в воздухопроницаемом холщевом мешочке, как выходной костюм, который совестно запачкать неприглядными продуктами обыденной жизнедеятельности нелегально клонированного Homo rapax. Для неприглядного у Йорна имелся Брайан, а теперь еще, пожалуй, Нино Кохиани, и то, что Кристина лицом к лицу столкнулась с такой непрезентабельной стороной Йорновой жизни, как смерть Кита, ракшас считал своим непозволительным промахом. Йорн также не имел никаких сомнений относительно того, что Крис – красивая и сексапильная женщина, рядом с которой он иначе чувствовал свою физическую природу. С ней радость от владения телом даже в малейших жестах наполнялась иным смыслом. Это была совсем не та злая, жестокая, накачанная адреналином и запахом кровищи радость, к которой он привык в ячейке, – радость от того, что сломал руку, а не шею, от того, что избили, но не убили. Йорн сейчас понимал, что именно благодаря Крис он, словно дикий зверь, стал внутренне одомашниваться и «привыкать к рукам». Ощущение это было забыто им еще в раннем детстве со смертью биологической матери, и несмотря на всю заботу Элис и Джона, как-то так вышло, что, не считая стеснительных и деликатных прикосновений приемной матушки, физический контакт с человеком Йорн познавал сначала посредством грубой возни с Брайаном и подленьких драк с Сэмми, а потом как культ насилия, властвовавший в ячейке со всеми вытекающими. И, хотя Йорн сознательно блокировал подражание грубости, не перенимал у Полосатовских пацанов жесты и походку вразвалку, считавшуюся особым знаком лихости, защитные рефлексы, словно роговые каллюсы, прочно обосновались в рапаксовской психике. Они были подобны мозолям на подушечках пальцев у гитариста. Позволяя решать сверхсложные эстетические задачи, они лишали чувствительности при контакте с простыми, тривиальными предметами, а из них-то и состоит реальная жизнь. Однако нынче приглашение Кристины привело Йорна в замешательство, словно она, сама того не понимая, решила переступить барьер, который держал их отношения в деликатном равновесии. Иными словами, Крис хотела войти на территорию противоестественного. И что случится, когда она узнает о нечеловеческой природе «непростого мальчика» Йорна Аланда? Станет ли она, подобно Нино, смотреть на него большими, внимающими каждому жесту глазами? Сделается ли его конфидентом и всепрощающим соучастником его преступлений? Или взбунтуются ее былые травмы, взбормочут в ее голове пьяные голоса предков и абьюзивных родственников, отчего Крис ощутит себя в очередной раз преданной и использованной? Одно было Йорну ясно: Крис дошла до такой точки, в которой не позволит Йорну, как обыкновенно случалось, отшутиться или отмолчаться. Йорна неожиданно захлестнула волна злости на саму природу человека – на существо, которому всегда мало. Каким бы в высшей степени симпатичным ни был конкретный индивид, всегда найдется потайной ящичек в его сердце, где засели жадность, ненасытность, неутоленность. И в конечном итоге они всегда берут верх. Крис хотела любви, и Йорн совершенно точно знал, что любит ее так, как способен любить хомо рапакс. Но ей было этого мало, она хотела, чтоб хомо рапакс непременно остался на ночь. – Я бы хотела поговорить, – сказала Крис. – Слушаю внимательно. – Не здесь, дома. Тихий шорох долетел до слуха ракшаса со стороны утопающих в весенней тьме и соловьиных трелях садов Клэр колледжа. – Ты меня пугаешь, дорогая, – дежурно пошутил Йорн. – А почему ты пугаешься? – с холодком ответила Кристина. – Ухо я тебе при всем желании не отгрызу. – Вот так новость! У тебя есть желание отгрызть мне ухо? – Йорн комически поразился. – Просто фигура ре…– начала, было, Крис суховатым тоном, но не договорила. Йорн периферическим зрением заметил, как слева, за низкой оградой обширного сада, между темнеющими стволами столетних пихт замаячила крупная, тяжеловесная, но ловкая в своих движениях фигура. Неизвестный, отделившись от зеленых насаждений и таким образом себя обнаружив, стремительно бросился прямо на ограду, выставляя перед собой руки. В них мужчина сжимал какой-то предмет. В последовавшее за тем мгновение с характерным трескучим звуком травматического пистолета ночной воздух вспороли два выстрела, и Йорн взвился от ошеломляющих ударов в левое плечо и по ребрам пониже лопатки. Боль была такая жгучая, словно ракшаса со всей силы огрели куском металлической арматуры. – Что проис…– вскрикнула Крис, пытаясь в полуосознанном порыве встать между согнувшимся от боли Йорном и человеком в маске, который перемахнул тем временем через ограду. – Беги отсюда! – сдавленно рявкнул Йорн. – Нет! – Я сказал… т-твою м-м… – Стоя-ять, сучка! – загудел уже знакомый электронный голос Минотавра. – Лежа-ать! На землю, я сказал! – Нет! – с безрассудной, истерической смелостью повторила Крис, как если бы орала на одного из своих обдолбавшихся дядюшек. – Да что ж ты творишь-то..?! – заревел Йорн, обращаясь, пожалуй, к обоим одновременно. И снова по безлюдной Куинз Стрит разнесся негромкий звук выстрела, Кристина вскрикнула, прижимая свою офисную сумку к животу. Минотавр снова выстрелил в Йорна, но на этот раз промазал, и, не сбавляя темпа, подбежал, размахнулся, чтобы ударить ракшаса кулаком по уху. Однако кулак его мазнул по воздуху, сам же Минотавр получил мгновенный и энергичный удар в подбородок. Со стоном отшатнувшись, он потерял на пару секунд ориентацию в пространстве. – По-взрослому захотел, гнида? – прошипел ракшас, совершенно взверившись. – Слава Эзры тебе покоя не дает? Повторить надо для тех, до кого не доходит с первого раза? – ревел он, сглатывая набежавшую кровожадную слюну. После этого ракшас, шипя и фыркая набросился на неизвестного, молотя кулаками по корпусу, однако сразу почувствовал, что удары приходятся по надетому под куртку гибкому панцирю. Тогда Йорн обхватил его за талию, отклонился назад и со всего маха врезал лбом Минотавру по губам, спрятанным за тканевой маской – точно так, как хотел врезать месяц назад на электростанции. Ракшас прицельно ударил его самым центром лобной кости, как булавой, сам почти не почувствовал удара, в то время как противник, определенно, впал в шоковое состояние. Он попятился, хватаясь одной рукой за лицо, а второй пытаясь снова вытащить из расстегнутой кобуры травмат. Йорн налетел на него, повалил, выбив из равновесия, после чего принялся остервенело избивать Минотавра ногами по частям тела, не защищенным амортизирующей удары броней. Ракшас бил его по ногам, по коленям, в пах, а потом по рукам, которыми Минотавр пытался закрыть голову. – Тебе что-то не нравится? Что-то не устраивает, мать твою? – рычал Homo rapax не своим голосом в ответ на хриплое подвывание, которое издал Минотавр. – Ты думал, ты на этой свингер-вечеринке только смотреть будешь, тварь?! Йорн понятия не имел, сколько минут подряд избивал Минотавра, время словно замедлилось, а он остервенело, с отвратительным упоением доведенной до точки кипения фрустрации наносил ему все новые и новые удары, не думая о последствиях и о том, какую форму примет дальнейшая эскалация в этом противостоянии. Джеймс его достал. Минотавр с его гребаными крысами, жуками и кинолентами сидел в печенках. Уэйн Мюррей перешел все рамки дозволенного. Хотелось его раздавить с хрустом, как вошь. – Йорн! Йорн! – услышал он рядом с собой напряженный, но собранный голос Кристины. – До мокрухи не доводи, – твердо сказала она и поймала совершенно озверелого ракшаса за рукав. – Все, все, все, успокойся, пойдем, пойдем. – Он в тебя выстрелил! – рявкнул в пространство Йорн. – В сумку попал, в сумку, в меня не попал, пойдем отсюда, пока не поздно, – Крис потянула его прочь от скрюченного на земле Минотавра, и неожиданно засквозили в ее жесте своего рода привычность и умелость. Голос Кристины звучал на низкой ноте и – как бы сказать поточнее? – отрезвляюще. – Вдруг на камеру или дрон… – Не бойся, говнюк выбрал место без камер. Скажи, что без, камер, а, Джимми? Сделал домашнюю работу, или тебя так пропесочило, что на конспирацию болт положил, м-м? – продолжал шипеть неестественным почти звериным голосом ракшас, потом наклонился и поднял с земли травмат, направляя Джеймсу в голову. – Йорн, не вздумай! – предостерегающе сказала Крис. – До скорой встречи, – прорычал Йорн Минотавру. – И учти: я о тебе все знаю, больше, чем родная мама. Нервишки подлечи, я же с тобой нормально разговаривал сегодня, вот и ты давай, держи марку. З-зараза… блядь… с-совсем офонарел… Putain de merde! – свирепствовал Йорн, пока Кристина силой уводила его с места происшествия. – Поглядите-ка, на его территорию, видишь ли, посмели зайти… сonnard… Enculé de ta mere… – Йорн, все, я тебя умоляю, отстань от него, у тебя шок! Пойдем уже быстрее! – прикрикнула на ракшаса Кристина. Был ли у него в действительности шок, Йорн не взялся бы сказать наверняка, но, когда студенты полубегом достигли задних ворот Сэйнт Джонс и Крис открыла калитку коммуникатором, Йорн заметил, что его левая рука немеет. По левому боку, утихшая на короткое время под воздействием естественной анестезии, снова разлилась сильная ноющая, а, точнее, всхлипывающая боль. Ввалившись в комнату Крис, Йорн задернул шторы, разделся по пояс и заполз в ванную, чтобы осмотреть очередные повреждения от Джеймсова оружия. К счастью, Минотавр раздобыл себе относительно человеколюбивую модель, ее тяжелые и крупные пули имели невысокую проникающую способность, хотя били с расстояния пяти метров очень даже основательно: Йорну казалось, что его пару раз от души хватили молотком по ребрам. Кожу на плече и боку лишь немного содрало и вмяло, но в ее толще уже расползлась гематома величиною с масленичный блин. На аспидной поверхности искусственного эпидермиса синяк было непросто заметить, но Йорн мог похвастаться многолетним опытом распознавания кровоподтеков самых разнообразных форм и генезисов. У Кристины оказался разбит корпус планшета, в который попал Джемс своим шальным выстрелом. Чуть дрожащими руками она помогла ракшасу продезинфицировать две небольшие, но небезобидные раны, потом принесла лед из холодильника и набила его в два пакета. Деликатно предложенную идею обратиться к отцу за медпомощью Йорн сразу отверг, и засел в ванной возле вытяжки с дымящейся сигаретой в руках и пакетами льда, молчаливо и озлобленно, словно попавший в грозу сыч. Крис принесла чай и отобрала у ракшаса сигарету, сделала затяжку, пока Йорн пил жадными глотками, потом вернула. Йорн зачем-то извинился за то, что, мол, выглядит, словно идиот, с накрашенной до шеи физиономией. Кристина лишь улыбнулась и ничего не сказала, можно предположить, что ее гораздо больше заботили «странности» в общении между Йорном и Джеймсом, а также некоторые реплики, которые милый друг обрушил в приступе гнева на нападавшего. Крис ведь, наверняка, читает «Human Beehive»… Больше часа оба провели в молчаливом оцепенении, лишь изредка перекидываясь просьбами и короткими фразами. Йон иногда шипел сквозь зубы и шуршал льдом в пакетах. Оба, хоть и не произносили этого вслух, но напряженно прислушивались к засыпающему колледжу, боясь с минуты на минуту заслышать топот гвардейских копыт по этажам общежития. Однако ничего не происходило, а лед тем временем окончательно растаял. Йорн, приученный с детства экономить природные ресурсы, вылил воду в лейку для комнатных растений. – Йорис, ты как? Иди, полежи, – сказала Крис заботливо. – У меня брюки грязные после драки… – Одень мой гендерно нейтральный халат… с «Хэллоу Китти». И умойся, я тебе завтра принесу, если хочешь, косметичку сюда. – Я тебя не заслужил, – ответил Йорн. – Тогда я душ приму, если разрешишь, – прибавил он и мельком подумал, что в последнее время у него возникает некая фатальная связь с людьми, у которых он принимает душ. После мытья Йорна начало знобить, как часто бывало, из-за травм. Ракшас забился в угол кровати под плед и закрыл глаза, однако сон никак не приходил, несмотря на усталость и слабость. Слух как будто обострился, и все время казалось, что вот-вот должно произойти что-то экстренное: то ли Гвардия ворвется в дверь, то ли Джеймс спустится на паутинке с крыши вверх задницей… Ну, или просто швырнет в окно булыжник с запиской непристойного содержания. Крис предложила сделать ужин, но Йорн отказался, поскольку у него в подобные моменты напрочь пропадал аппетит, вероятно, как защитная реакция рапакса, которому требуется несколько дней отлежаться в норе, не подавая признаков жизни. Через некоторое время Кристина, переодевшись, подошла и села на край узкой студенческой кровати. Потом опустилась рядом и провела рукой по черному ежику у Йорна на затылке. Йорн открыл глаза и шумно вздохнул. – Ты хотела о чем-то поговорить…– охрипшим голосом произнес он. – Сейчас это уже немного неуместно и, пожалуй, не совсем актуально, – сказала Крис, продолжая проницательно смотреть на него и мягко водить пальцами по коже. – Чувствую давящий груз недосказанности. – Йорн, кто ты? – спросила Крис. – …I'm just the pieces of the man I used to be... – простонал Йорн в подушку и, сколько мог, поменял позу, потому как ни на спине, ни на левом боку лежать не получалось. – Ты опять начинаешь, – Кристина мягко прижала указательный палец с алым ноготком к его губам. Тот сделал неуверенное движение, словно собирался поцеловать. – Я просто не знаю, что ответить. Из твоего вопроса получился бы отличный коан, над которым следует размышлять всю оставшуюся. – Мне чудятся иногда очень странные вещи: чем пристальнее я в тебя вглядываюсь, тем сильнее мне кажется, что ты почти даже не человек, – Сказала Кристина, и Йорн подобрался при этих словах. – В каком смысле? – В каком-то… метафизическом. Ты где-то там, не здесь, только не все это могут заметить. Брайана, кстати, насколько я могу судить по тому, как он старается тебя заплевать своим армейским юмором, этот факт очень обескураживает. – Тебя это тоже обескураживает? Кристина Усмехнулась. – Я хотела на самом деле поговорить о том, хочешь ли ты меня, но меня вдруг словно озарило: этот разговор и сам вопрос вообще нерелевантны. Я знаю, что ты меня любишь, и я тебя очень люблю, но я вдруг поняла, что… я даже не знаю, как это правильно выразить… я задавалась неправильными вопросами. – Можно я тебя обниму? – А тебе так будет удобно? – Нет, – оскалился ракшас. – Можно наоборот? – Крис повернулась к нему спиной, и Йорн, выпростав больную руку из-под пледа, притянул ее к себе, положил подбородок Кристине на плечо. – Я тоже зачастую ощущаю себя так, словно я не человек, – сказал он как можно более будничным тоном, уткнувшись носом в ее щекочущие рыжие кудри. – Или, может, ты больше человек, чем все остальные… – предположила Крис. – В каком смысле? – Не знаю… может, вообще не «больше человек», а просто «больше»? – Просто «больше» – это уж слишком. – Я, к сожалению, не знаю, что такое быть больше, чем человек, – если бы знала, то сама бы преисполнилась, – с иронией прибавила Кристина. – Но я могу узнать такое существо, если встречаю. – Часто ты их встречаешь? – А сам как думаешь? – Йорн фыркнул. – На самом деле только один раз в «Виртуалити» три года назад. Это была странная, но очень запоминающаяся конференция по эко-буддизму. Ты же знаешь, как у нас к религиям… но тут серьезно вложились, потому что «эко», с целью пропаганды. Там был один человек, откуда-то из Восточной, я даже не знаю, кто он. Он и не выступал вовсе, а только сопровождал. Но я не могла отделаться от мысли, что его присутствие перекрывает всю суету. Конечно, подобный опыт через «Виртуалити» – это фу-фу-фу, но как есть… Он ничего не делал, понимаешь? И невозможно было от него оторваться. – Ты хочешь сказать, я такой же? – Угу. – На мой личный вкус, я все время суечусь. – То наблюдаешь, как деревья растут, то как моря высыхают… – вздохнула Крис. – А еще я тут знаешь, что обнаружила? – Сейчас к Космической Черепахе подключусь, скачаю… ах черт, связь плохая, рассказывай так. – У тебя типаж хомо рапакс, – сказала Крис с легким кокетством. – Да ну… – охрипшим голосом промолвил Йорн. – Ну, да, если постричь, побрить, без татуировок… – Кого побрить и кого без татуировок? – Рапакса побрить, а тебя – без татуировок. – Да, уж, будьте любезны, меня брить дальше некуда, под корень уже выкосили… И-и… кхм… что из этого? – Нет, ничего, просто символично. – Хорошо хоть не неандертальца. – Почему? Они милые. – Тестостероновые пупсы… – Йорн опять фыркнул и выдохнул ей теплым воздухом в шею. – Йорн, можно спросить? – Угу. – Ты выкрикивал весьма странные вещи, когда дрался. – Тестостероновыми пупсами навеяло… – с сарказмом произнес ракшас. – Возможно. Я был не совсем в себе и, честно признаться, переполошился. Джимми оборзел не по-детски. – Но что за Эзра и что за «только смотреть на свингер-вечеринке»? – Образно. Я же говорю: меня переклинило оттого, что он к тебе полез. – А «Эзра»? «Славу» я только с Эзрой Паундом ассоциирую. – Это его бывший сослуживец, недавно в Кембридже грохнули. – Ой… тот самый, которого у Нино закололи? – М-да… – А при чем…? – Крис, я просто нес, что пришло в голову, по ассоциации. Представь: у тебя против огнестрела только кулаки и хайло. – И планшет…– невесело хихикнула Крис. – Ну, это хорошо, что бесствольные херачат, куда придется, он с двух метров в меня не попал, а тебе влепил туда, где прикрылась. – Он не может на нас Гвардию по своим каналам натравить? – За то, что сам на нас напал? Ну… наше богоблагословенное правосудие и не такое курит, отрицать не стану. – Так я и говорю, по своим каналам, приклепаются к чему-то совершенно стороннему. – Нет, не может. – Прямо обещаешь? – Да. – Хочется спросить, на каком основании, но я промолчу. – Женщина уж если промолчит – так промолчит, что мало не покажется. – Когда кулаков нет, остается только… как ты сказал? Хайло? – Крис, мужик занимается кое-какой нелегальной деятельностью, в том числе приборчики клепает и, судя по пушке, подворовывает запчасти. Он знает, что я знаю, поэтому в Гвардию вряд ли сунется. А в остальном я подтверждаю уже данную характеристику: больной ублюдок, сталкер, представляет реальную угрозу. – Что делать-то теперь? – Тебе – быть предельно внимательной, осторожной и вечером, как мы сегодня, одной никуда не ходить. А я буду разбираться. Кое в чем я уже очень неплохо разобрался. – А почему нельзя напрямую подать vigilance report? – спросила Кристина, не скрывая, что наивничает лишь притворно. – Вы делишки Джимми расследовали с Нино? – Кристина, тебе очень важно вынудить меня самому сказать, что у меня рыльце в пуху, или сама уже догадалась? – Да уж давно… – вздохнула та. – Я всех переубиваю за тебя, честно, – та молчала, сжимая его руку в своей. – И Джимми тоже закопаю. – Не надо, просто хотелось бы, чтобы все было, как в прошлом году – спокойно, гладко и без всех этих эксцессов. Всю жизнь ищу тишины, но она только поманит, раздаст бесплатные сэмплы, а потом озвучивает реальный ценник. У тебя нет такого? – Нет, если честно. У меня, пожалуй, нет представления о жизни, которую я заслужил или достоин. Может, у меня в этом плане типаж рапакса? Йорн еще некоторое время водил полусонный разговор по лабиринтам метафор и ассоциаций, пытаясь с одной стороны отвлечь мысли Кристины от неотвеченных вопросов по делу Джеймса, а с другой – выяснить, что еще она думает относительно Йорнова «типажа». Крис сказала, что недавно читала большую книгу об истории мумификации, где имелся огромный раздел, посвященный сохранению тел в естественных условиях. Разумеется, наряду с Отци и Алтайской Принцессой, авторы не обошли стороной самый поразительный пример сохранения мертвых останков – «Трех Королей» Homo rapax. Реконструкции и фотографии современных «яростных йогинов» там тоже имелиcь, в них-то Кристина сразу заприметила до боли знакомую форму черепа, чувственные по человечьим меркам, хоть и спрятанные в бороде, губы, а также прекрасные северные глаза. Йорн очень серьезным тоном попросил не говорить о находке в их компании даже под видом шутки. Особенно Брайану, иначе братец его со свету сживет смехуечками.