Человек Кембриджский (Homo Cantabrigiensis)

Йорн сидел, за столом в своей комнате, перебирая струны гитары, и глядел перед собой расфокусированным взглядом.   …I can't remember how this got started… But I can tell you exactly how it will end…   Отодвинутый к краю стола, голографический экран с открытым порталом Human Beehive ежесекундно вздрагивал от сыпавшихся в городской чат комментариев. Виртуальный слепок Кембриджского комьюнити жужжал из-за обрушившейся на него лавины событий: едва забылась серия ночных атак осенью, как пропал без вести ребенок, после ребенка – студент; теперь все обсуждали ограбление нейролаборатории, нападение на двух сотрудниц и варварское убийство расследователя на заднем дворе Волфсоновского Центра. Атака на сотрудниц произошла практически одновременно с убийством Эзры Маршала. Нино Кохиани фигурировала в сводках, как одна из пострадавших. По сообщениям в новостях обе девушки отделались незначительными травмами, однако Нино сбрасывала звонки, когда Йорн пытался с ней связаться. Требовались аналитические способности, максимум, на уровне пары осьминожьих щупалец, чтобы связать два этих факта. Что она видела такого, чем не спешила поделиться с новым экзотическим знакомцем? Что заставило ее столь недвусмысленно прервать контакт, хотя после Йорнова каминг-аута Нино последовательно старалась быть ракшасу полезной и интересной? А как насчет показаний Криминальному Контролю?   Йорн ощутил, как на его лице скуловые мышцы вытягиваются и деревенеют, пока самые черные мысли относительно Нино ползли под кожей, словно пиявки. Несколько раз дернулась щека. Если придется ее каким-то образом… словом, где-где, а в деле Нино Кохиани Йорн будет виновником всего, чему суждено случиться – от начала, бездумно заложенного в Мастерс Лодж, и до самой развязки.   …I wish this could've been any other way… But I just don't know, I don't know what else I can do…   И еще одна деталь в новостях заставила Йорна то вспыхивать, то холодеть, пока он ее осмыслял. Сводки сообщали, что из лаборатории было похищено оборудование для вживления церебральных микрочипов. ЦЕРЕБРАЛЬНЫХ-МАТЬ-ИХ-МИКРОЧИПОВ! Тех самых, которые Минотавр подрезал у студента Аланда? Это что, совпадение такое? Может, подельник Нино, которая совсем не та, за кого себя выдает? Или же, пока Йорн восстанавливал кармическое равновесие, у него из-под носа угрем выскользнул Минотавр, всерьез задумавший покопаться у кого-то в мозгах?   Впрочем, Йорн по-прежнему не мог Минотавра тронуть.   И кого этот Эзра Маршал преследовал до самого Адденбрукс? Почему он оказался непосредственно возле Центра? Откуда он знал, что там происходит что-то противозаконное? И какое, кстати, имя выкрикнул Эзра, когда увидел мужика на улице? Какой-то Уэйн. Уэйн Морай или Мюррей, кажется… Надо посмотреть в «Виртуалити».   Йорн заставил себя, наконец, стряхнуть навалившееся оцепенение и перевел взгляд на полученный нынешним утром сувенир. От него еще пахло горелым жуком, а у самого Йорна слегка саднили два обожженных пальца на правой руке – большой и указательный. Едва он прикоснулся к мини-инсталляции, как получил удар током. Таракану, с которым Йорн частично разделил судьбу, пришлось хуже: его поджарило, и он больше не шевелился.   Когда Йорн вернулся под утро из Колчестера и залез к себе в комнату через окно, у него не было ни физических, ни моральных сил удивляться очередному знаку внимания от поклонника. Йорн ощущал редкую по силе волну апатии. Ночью он похоронил Грэга. Хотя честнее было бы сказать «перепрятал тело». Тягостное чувство неоказанного уважения к усопшему и временности очередных срочных мер угнетало. Еще недавно Йорн бы подумал, что ничего более отталкивающего, чем манипуляции с трупом двухнедельной закваски, который не раз проведали жители канализации, ему не доводилось совершать. Однако все в нем наглухо захлопнулось и забетонировало себя внутри эмоционального кокона, когда ракшас перенес останки Бакстона на электростанцию, чтобы замуровать внутри бочки, а потом сбросить в огромную цистерну. Он словно привычный к трупным запахам, текстурам и цветам северный житель, готовил копальхен из тюленьей туши… Йорну почти удалось начать думать о Грэге Бакстоне как о существе, которое пошло бы в пищу Бальтасару.   Под душем он стоял, в каком-то полузабытьи, выскабливая руки щеткой и ногтями, до тех пор, пока система автоматически не отключила воду в его комнате, а коммуникатор не пришло сообщение о штрафе за перерасход.     Затем Йорн равнодушно смотрел запись с камеры, которая с недавних пор стерегла его «покой» в комнате. На записи к нему через окно забирается черно-белая домашняя и довольно упитанная, надо сказать, крыса в шлейке. На шлейку был прикреплен груз – тот самый электрический стул для злосчастного таракана. По сложному алгоритму действий крысы-подрывника можно было без труда заключить, что Йорну нанес визит высокоинтеллектуальный зверь. Очевидно, тот самый генмод, чью шерсть Нино обнаружила на парике. В иной обстановке Йорн с большим интересом пообщался бы с выдающегося ума ученым грызуном, но сейчас ему до скрежета зубовного хотелось, чтобы все оставили его в покое. Минотавр, кривлялся и глумился, держа его клещами за яйца; Нино вдруг принялась играть в молчанку; приемные родители негодовали и дали Брайану запрос «повлиять на брата. Даже Крис из-за обиды на Йорнов подход к проблеме Энтона не звонила с тех пор, как вытурила обоих «гусар» из общежития. В минуты слабости Йорн спрашивал себя: отчего у него не получается найти среди сапиенсов простейшую вещь – анонимность и спокойствие?   Конечно, Джон, Элис, да и кто угодно из сапиенсов без труда растолковал бы ракшасу этот, с позволения сказать, конундрум. «Меньше лезть надо, куда не просят», – четко отстукивал голос коллектива в голове у Йорна, только ракшас искренне не понимал, почему должен к нему прислушиваться. Мир казался ему настолько тысячегранным, что сумбурные попытки рода людского задать вектор движению, проложить маршруты к эфемерной упорядоченности по собственному человеческому подобию терялись на фоне оглушительно исполинской картины бытия, которая пульсировала в нейронах Homo rapax. Законы человеческого сожительства в этом космическом хороводе – лишь меры по триммингу разросшейся до нельзя колонии организмов, готовой сожрать самое себя заживо. За своими плечами Йорн чувствовал разом и груз, и легкость тысячелетнего созерцания. Если рапакс был органом самопознающей Вселенной, смешно запрещать рапаксу лезть куда бы то ни было. Тем более нелепо запрет этот устанавливать суетному существу, забывшему, что является таким же когнитивным приспособлением.   – Как же вы меня все достали-то… – проговорил Йорн тихо, закрыв лицо ладонями, и помассировал кожу.       На экране крыса между тем сбросила с себя инсталляцию, побродила, принюхиваясь, по письменному столу, нашла коробочку с остатками фисташек из Сэйнт Джонс, ловко ее вскрыла и все съела. Затем она посидела несколько минут, умываясь и отдыхая, подошла к таракану, обнюхала, ощупала его вибриссами, уворачиваясь от ответного прикосновения его нервных шевелящихся антенн, и вдруг подцепив резцами, поставила мини-стул вертикально. Проделав эту операцию, она нажала на какой-то рычажок, пошла снова к коробке, убедилась, что больше ничего съестного в ней не осталось, и спустилась вдоль ножки стола вниз. Прогулявшись неторопливо по комнате, крыса выскользнула через форточку, которую Йорн оставил едва приоткрытой для удобства собственного проникновения в общежитие.      Йорн закрыл на голограмме окно с видео и застыл в задумчивости.   Минотавр маялся от скуки. Ему хотелось внимания, экшена, адреналина. Возможно, любви и понимания. Восхищения и признания, вероятно, ему тоже хотелось.   Решил мелким, нарциссически изобретательным хулиганством заявить о себе, поворошив затянувшийся пеплом костер, который в последние дни представлял собой Йорн.   Странный он человек – этот Минотавр.     Йорн саркастически ухмыльнулся при этой мысли: как говорится, Дьявол своих всегда узнает.   В натуре Минотавра ракшас непостижимым чутьем подозревал по-холостяцки занудливые черты в сочетании с чем-то подростковым, даже глуповато мальчишеским, при всей изощренности. Йорн безошибочно угадал в нем неудовлетворенную жажду разделить с кем-нибудь игру, вовлечь невольного партнера в мир своих черных грез. Словно таинственный похититель был из тех сорокалетних мужиков, которые в момент возрастного кризиса и переоценки ценностей спешат обрести, наконец, острое наслаждение в опыте, самоуверенности и финансовых возможностях, столь вожделенных и недоступных в пятнадцать лет. Увы, все эскапады затеваются ради того, чтобы утешить вечно обиженного тинэйджера, забаррикадировавшегося у них в душé. Они стремятся стать для него идеальным родителем, заменить того, кто отсутствовал, когда пришло время обучить азам вождения автомобиля и объяснить причины первой эрекции. Не всем, впрочем, взбредает в голову устроить, образно выражаясь, шутинг в супермаркете в честь своего «внутреннего ребенка».     Что знал Йорн о Минотавре на текущий момент?   Белый мужчина; возраст в районе сорока лет, может, постарше; рост около ста восьмидесяти, телосложение крупное, похоже, тягает железо в зале, но за питанием особо не следит. Каким-то образом связан с местами, где много различных животных и птиц. Новая его проказа свидетельствовала о том, что у Минотавра есть дрессированная крыса… и таракан-камикадзе. Минотавр любит художественное самовыражение и, кажется, его привлекает винтаж или что-то в таком духе. Ему нравится, конструировать своими руками. Вкусы у него странные, но все три арт-объекта в исполнении Минотавра, с которыми столкнулся Йорн, несли печать легко различимого художественного почерка. Что-то навеянное зоологией и мортальностью, какой-то псевдовикторианский биопанк в подражание Джоэлу Виткину и, пожалуй, еще что-то… Дальнее эхо Недель Правосудия? Старого формата, который был еще до Йорнова рождения. Некоторые считали его своего рода эстетической классикой.   Йорну представились сцены, которые когда-то смотрел вместе с Полосатым: мрачные подземелья, странные объекты в кадре, мозги в банках, скелеты змей – сплошь нуар и неоготика.   Внезапно Йорну пришла в голову догадка: может, Минотавр – чучельник? Впрочем, слишком экзотическая профессия, он может увлекаться таксидермией, как любитель. Если Нино сказала, что ДНК на парике принадлежит городской фауне, то он собирает или покупает у мусорщиков сбитых на дороге животных. Те, у кого нет доступа к экзотическим шкурам, обычно изгаляются, придавая экзотичность белкам и кроликам – пришивают им куриные крылья и лапы. Вот студенту Аланду он любезно прислал таракана на электрическом стуле. Йорнов поклонник мог состоять в каком-нибудь кружке или обществе, и вряд ли в округе найдется больше двух-трех подобных объединений. Система не одобряла объективацию животных и их использование в контекстах, напоминающих о прошлой истории их убийства ради забавы. Но Кристина, в связи с темой своей диссертации, наверняка могла подсказать, где искать подобные сообщества культурных полуизгоев.   Только Йорн не знал, как теперь разговаривать с Кристиной. Занятый Минотавром, он старался не замечать, что в его жизни зазияла новая пробоина.   Другой гранью Минотавра, известной Йорну, был доступ к оружию, средствам маскировки, запрещенным мини-дронам, и весьма своеобразной фарме. Относительно последней Йорн накануне аккуратно расспросил Майка Дамбровски. Соврал, будто Брайан прослышал о таком наркотике, который при вдыхании отключает память и делает человека послушной марионеткой. Майк его шутливо перекрестил и поинтересовался:   – Чувак, ты сам хочешь попробовать или кого-то на свидание решил пригласить? – Не такой уж я урод, чтобы не справиться одним словесным обольщением, – устало отшутился Йорн. – Я хотя бы бреюсь, в отличие от представителей хомо математикус.   На это замечание Майк разыграл пантомиму: красноречиво почесав клочковатую бороду и изобразив невозмутимо, будто что-то в ней поймал, он сделал вид, что разламывает пойманное и предлагает поделиться с Йорном. Йорн закатил глаза. Дамбровски пожал плечами и «закинул» это в рот.   – Фэйспалм, Майки, фэйспалм…– прокомментировал Йорн.   Биоинформатик опять пожал тщедушными плечами и сказал, что по описанию больше всего похоже на бурундангу или, скорее, на современные скополаминовые препараты. Ходили слухи, будто их пытались применять в Гвардии то ли как «сыворотку правды», то ли как препарат для спецопераций, когда требовалось человечка «направить в нужное русло».   – Однако что-то пошло не так, – Майк хихикнул. – Например? – Они же хотят все делать незаметно, а не выходит. Крякнуться можно от передоза, когда индивидуальную вмазку трудно рассчитать. Кроме того, плохо действует на мозги, отходняк тяжелый, долго колбасит, память отшибает, психозы всякие преследуют, – Йорн сглотнул, слушая Майка. – Ну и, когда человек под этим дерьмом, ему каждый шаг надо диктовать, а не то, чтобы выдал пациенту задание потырить секретные материалы из Зоны 51 и сидишь, чаек попиваешь. Короче, креативно, но ни разу не рекреативно. Рогипнол водярой залей, если блэкаут хочешь изведать. Йорис, послушай дядю: псилоцибинчик – выбор научно-технической интеллигенции! Аккуратненько, без фанатизма, элегантно оттопырив мизинчик.  Это же натуральный продукт, древняя история и богатое культурное наследие в одном флаконе. Все, как ты любишь! На кой черт тебе гвардейская хренотень?   – Мне-то точно не на кой…– саркастически ухмыльнулся собственным мыслям Йорн. – Когда пойдешь со мной за «шапочкой»? – Да хоть сейчас! – юмористически оскалил клыки Йорн. – Ну, сейчас еще не сезон. – Ну, тогда, как сезон наступит. Ты эксперт, ты и командуй. – Я этих… «лесных братьев» побаиваюсь, желтые нарики конкурентов не любят, – признался Дамбровски. – Лучше вдвоем ходить. – Отличный план, Уолтер: пока они будут тебя мутузить, я соберу дневную норму на двоих. – Я планировал, что мутузить будут тебя, пока я соберу норму на одного, – хихикнул Дамбровски. – Ты – беспринципный, циничный ублюдок, Майкл! – Я – математик, Йорис, я смотрю глубже социальных условностей, – осклабился тот в усы. – Как желтые нарики? – Не-а. На социальные условности можно плевать в двух случаях: либо ты недо-человек, либо сверх-человек. Желтые нарики потеряли человеческие свойства, а я – математик, – опять хихикнул Майк со значением. – Хорошо, я согласен быть красивой подружкой, – Йорн показал верхние клыки в хищной улыбке.     Гвардейские вещества, гвардейские приблуды, гвардейская бесцеремонность… гвардейские приятели.   Йорн резким движением придвинул к себе голограмму экрана и ввел в поисковик имя: Уэйн Мюррей.   В поле «Виртуалити» высветилось несколько десятков граждан. Йорн сузил поиск до южной Англии. Если Уэйн Мюррей был гвардейцем, то его профиль все равно не появится в результатах. Но среди пары дюжин однофамильцев стояло три закрытых профиля с плашкой «работник государственных органов» – привилегия исключить некоторые данные из публичного поля предоставлялась тем, кто работал непосредственно на Систему и мог пострадать от программы «максимальной прозрачности».   Те самые животные, которые чуть-чуть равнее других. Для общего блага, конечно.   Йорн изучил внимательнейшим образом всех крупных мужиков за сорок, хотя вероятность узнать своего поклонника на фотографии, даже если бы ракшас при встрече видел Минотавра без маски, была невеликой. Homo rapax мог полагаться только на механическое сличение особых примет. Что еще Йорн заметил во внешности Минотавра, кроме рогов? Кажется, у этого Пасифаина сына мелькала бородка. Кажется, с проседью. Впрочем, на электростанции Йорн был в таком состоянии, что и рога вместо лица могли ему померещиться. Как там сказал Дамбровски про скополаминовые препараты: провалы в памяти, психотические эпизоды?     Чем дольше Йорн силился оживить в памяти образ Минотавра, тем острее нарастал нервный накал, потому что в поле внутреннего зрения назойливо лезли воспоминания, отвлекавшие ракшаса и нарушавшие концентрацию. Мысль его возвращалась к толстому приятелю Эзры Маршала, который настолько присосался к сознанию, что едва не пересадил на Минотавра свое имя. Было бы опрометчиво предполагать, что Йорн уже его вычислил. В другой момент маячил в тумане странный собачник из Оксфордшира. Оба словно пытались заместить собой память о реальной встрече с Минотавром и сбить со следа. Почему? Они просто оказались рядом в моменты Минотаврова разгула, причем ограбление нейролаборатории еще рано было валить на крысовода-любителя. До чего к стати пришлась бы сейчас информация от загóстившей ракшаса Нино Кохиани!   Йорн, вспомнив опять о Нино, без надежды на успех дал очередной запрос на звонок и в очередной раз после короткого ожидания получил отказ. Ракшас недовольно покривил губы и цокнул несколько раз языком, продолжил размышлять.   И верно, оба гражданина были довольно крупными белыми мужчинами за сорок. Джеймс намекнул, что работает кинологом в Гвардии. У него в доме имелось две бельгийские овчарки малинуа (и ни одного ботинка). Его короткая обихоженная бородка «перцового», как говорят кинологи, окраса упорно лезла под маску Минотавра. Его голос, отличавшийся глухим тембром и флегматичным темпом, скрывающим то, что прорывалось во взгляде, накладывался в воображении Йорна на нервное бормотание, которое он слышал ночью.   …Эзра?.. Эзра Маршал?...   …Возле Гэтвика…   …Ты на Полигоне по-прежнему?...     Что такое «Полигон»? Если это опять про гвардейские штучки, то «Виртуалити» заведомо не предоставит никаких сведений. Населению не дóлжно иметь никакого интереса к работе «государственных структур», не их ума это дело.   Йорн закрыл глаза и принялся листать в своем воображении протоколы стародавних разговоров с Полосатым. Тот, как никто, был осведомлен о подробностях функционирования Гвардии, расследователей, тюрем, лагерей и поселений. Пацаны строили догадки, мол, он из «перекрасившихся». Отряды особого назначения, высокие чины Криминального Контроля, инструкторские должности в Академии – все это могло стоять за плечами командира, до того момента, как он «осознал». Возможно, крупно налажал по службе, и «осознал», покатившись по «перистальтическому пути», как выражался Брайан: через застенки, пыточные камеры, и собственных боевых товарищей, которые в мгновение ока превратились в живодеров. И еще собак Полосатый на дух не переносил… Что он говорил про собак? Кажется, упоминал планы какой-то диверсии, связанной с генмодами – не то потравить, не то заразить. Рядом с Бедфордом располагалась одна из крупнейших тренировочных станций, если Йорн не ошибался, рассчитанная как на кавалерию, так и на кинологов. Может, эту станцию Гвардейцы между собой называли «Полигоном»? Все комплексы для обучения бойцов-сапиенсов были разбросаны по отдаленным регионам страны, единственный центр для подготовки лондонской Гвардии находился в Лондоне и неофициально именовался «Фрэнки», в честь Френсиса Рокмора, подавившего сопротивление мятежного министра Миллера в Великобритании. По своим физическим параметрам толстяк Мюррей совсем не подходил на роль бойца, хотя мог занимать какую-то административную должность.   Йорн запросил карты «Виртуалити-Гайа» и выбрал локации. От Бедфорда до Кембриджа пятьдесят километров, до Оксфорда – сто, от Оксфорда до Колчестера – двести, от Колчестера обратно до Бедфорда – сто тридцать. Большинство известных Йорну выходок установленного и предположительного авторства Минотавра ударили по Кембриджу. Лишь связавшись со студентом Аландом, Минотавр принялся мотаться туда-обратно через половину острова, что было, в принципе, объяснимо и достаточно разумно в рамках его криминальной парадигмы. Бедфорд с окрестностями могли быть Минотавру подходящим плацдармом для вылазок.   Далее. Минотавр знал точно, где искать Йорна после эпизода на пашне, и был полностью подготовлен к следующему эпизоду. До сих пор Йорн не придавал особого значения этой подробности, Минотавр, выследивший его и Бакстона у Мастерс Лодж, вполне мог наблюдать за последующими перемещениями Йорна в компании собачника. Он имел возможность также затесаться среди народа в Шиптоне и сеть вместе в поезд – там было довольно людно, хотя Йорн категорически не заметил никого подозрительного. Единственный сомнительный тип на станции, от которого ракшасу хотелось как можно скорее сбежать, покупал ему билет и благословлял в добрый путь. Вот этот тип тоже знал, куда отправится студент Аланд.   – А не наведаться ли нам в Бруэрн? – проговорил Йорн и, отложив гитару, потянулся за пачкой сигарет. – Блядь, только грим снял…   Тут Йорну пришла еще одно практическое соображение, и он открыл университетский календарь. До сдачи эссе по сагам профессору Фланагану, с которым Йорн уже раз пять переносил супервижены, оставалось четыре дня.   Целых четыре дня. Если студент Аланд опять сдаст работу, сляпанную за одну ночь, факультет не поленится его проверить на предмет подлога и списывания. Больше дисциплинарных претензий от университета – больше общения с очаровательной профессором Талбот, больше возможности завоевать ее расположение.   Йорн поздравил себя с рождением еще одного отличного плана.     ***   Соблюдая минимальную скорость, Йорн ехал на «Тарантуле» по уже знакомым сельским улочкам Бруэрна. Они разматывались, словно нити Ариадны по лабиринтам сельских угодий, между полей, прорезали длинные колоннады тополиных рощ.  Вот от основной дороги ответвилась длинная и широкая грунтовая, взбегавшая по холму. Где-то наверху Джеймс натравил на Йорна своих собак.   Йорн поймал себя на том, что в мыслях произнес именно слово «натравил». Чем подробнее он перебирал сведения о Минотавре и детали своих взаимодействий с незнакомцами в последнее время, тем сильнее образ последнего сливался с Джеймсом, и тем сильнее Йорн убеждался, что визави зовут на самом деле Уэйн Мюррей. Пока Йорн брился и заново накладывал косметику на явственно уставшую от грима кожу, он случайно кинул взгляд на свое правое плечо и вспомнил царапину в форме буквы «W», которая осталась после ночного ограбления осенью. Сердце его учащенно забилось: Йорн просто не мог поверить, что так легко, по чистой случайности завладел именем человека, который последовательно делал что-то страшное с его жизнью, от чьих поступков, словно растущие из точки кристаллизации лучи снежинки, расходятся лучи смерти.     …Wayne Murray…   На пологом, зеленеющем свежей апрельской травой холме показался загородный домик Джеймса. Сейчас Йорн решил действовать сообразно обстоятельствам, но на случай встречи с «благодетелем» он приготовил благодарственный купон для покупки собачьих консервов. С намеком. В колонии «Фидо» покажется вкуснее фуа-гр-ы. Впрочем, нет, конечно, до колонии Минотавр не должен дожить ни при каких обстоятельствах, он должен просто испариться с лица земли.   Как ни удивительно, над трубой загородной резиденции Минотавра клубился еле заметный дымок. Йорн насторожился. Скрытый визором шлема, он сделал несколько энергичных гримас, чтобы расслабить лицо, постоянно каменевшее в хищном и желчном выражении – он всегда подозревал, что здесь играет роль не только рапаксовские мускульные рефлексы, но и свойства искусственного эпидермиса. С Джеймсом Йорн намеревался вести себя дружелюбно и сердечно, и ничем не выдать своих подозрений. Он уже поравнялся с подъездной дорожкой на участке вокруг домика, как увидел незнакомого джентльмена, который возился перед крыльцом со стульями, подушками и одеялами.   «Это еще что за корнеплод?» – подумал Йорн, щурясь на незнакомца.   Джентльмен расставлял стулья друг против друга, прилаживал на спинки деревянные планки и раскладывал на них подушки с одеялами для проветривания, какой-то серый, замызганный плед порывисто накинул прямо на корявые ветви старой плетистой розы. Йорн поднял визор и по привычке принюхался к воздуху – ветерок донес до него легкий запах до странности знакомой гари. Мужчина, тасовавший подушки, был одет довольно прилично, но крайне трафаретно, по моде, которой придерживались состоятельные горожане, выезжая «в деревню». Он напомнил Йорну наряд Брайана, когда тот затесался в эксклюзивную «тайную» охотничью компанию Оксфорда. Движения и жесты незнакомца были тревожные, сердитые, на вытянутом сухом лице отражалась смесь строгости и растерянности. Казалось, джентльмен недоумевал, как это посмело с ним произойти?   Но что это? И кто он, собственно, такой?   – Простите, сэр! – громко сказал Йорн, остановившись и заглушив мотор. – Что еще...? – рявкнул джентльмен, потом как будто очнулся от своих сердитых мыслей и обернулся на голос. Увидев юношу в мотоциклетной экипировке, он извинительно поджал губы и переспросил: – Слушаю. – Простите, а могу ли я пообщаться с Джеймсом? – губы Йорна вежливо и широко улыбались, но холодные барсьи глаза проницательно сверлили джентльмена и его постельное белье. – С кем, простите? – переспросил тот, сдвинув брови к переносице. – С…эм… владельцем дома? – медленно произнес Йорн, придавая утверждению вопросительную интонацию. – Не понял, – и вдруг лицо хорошо одетого господина преобразилось в нечто соколиное, зоркие глаза смерили Йорна, и целый поток мыслей, несомненно, побежал по синапсам. – Можно с этого места поподробнее, молодой человек? – джентльмен сделал в сторону Йорна движение, но остановил себя, кажется, побоявшись его спугнуть. Йорн слез с мотоцикла, показывая, что никакого криминала за собой не знает и готов продолжать беседу. – Дело в том, что владелец дома – это я, – твердо объявил господин. – Оу, вот как? – Йорн улыбнулся еще шире. – А что вам сказал…эм… Джеймс? – Он мне сказал, что владелец дома – это он, – попробовал пошутить Йорн, но джентльмену было явно не до шуток. – Позвольте спросить, кто такой Джеймс? – А можно спросить, что здесь произошло? – вопросом на вопрос ответил Йорн и кивнул на распахнутую дверь, садовую тачку с каким-то барахлом и развешанные по всей площадке постельные принадлежности. И тут джентльмена, еле сдерживавшего негодование, прорвало:   – Я не знаю, кто такой Джеймс, молодой человек, но очень надеюсь, что вы мне сможете это объяснить, а также, поведаете, что здесь, черт побери, произошло! – почти вскричал он. – Если вы сомневаетесь, я запомнил ваш номерной знак, и лучше вам со мной поговорить откровенно и чистосердечно сейчас, нежели в офисе Бытового Контроля!