Человек Кембриджский (Homo Cantabrigiensis)

Кристина тоже поднялась и шагнула в просвет между шторами, делая вид, будто внимательно наблюдает за выступлением Энтона. После паузы она вдруг сказала Йорну: – Йорн, ты можешь мне обещать, что сделаешь так, как я попрошу? – Крис, я ведь не знаю, о чем ты меня попросишь, – вспомнив утренние слова Нино, заметил Йорн с сухим юморком. – Ни о чем, что бы тебя ущемило, оскорбило или тебе навредило, – послышался серьезный голос Кристины. Она старалась говорить так, чтобы Энтон, увлеченный токованием, не заметил, как она с кем-то переговаривается. – Крис, что ты хочешь, чтоб я сделал? – Просто побыть в комнате и сделать вид, что тебя здесь нет. Даже если мы будем ругаться. – Оу… – И самое сложное: если он будет громко орать, ты можешь постараться особо не прислушиваться к нашему разговору? – Вау… – сказал Йорн. Крис не знала, кого она просит не прислушиваться. Даже не прислушиваясь, Йорн регулярно просыпался ночью оттого, что Ник через две комнаты от него направил стопы в туалет. – Да, вот такая странная просьба, – Кристина нервно поджала губы. – Увы, это своего рода тест. На доверие и уважение. – Гос-споди… Может, мне уйти? – сквозь зубы процедил Йорн. – А ты правда уйдешь? – После этой песенки? «Извини, что сделал тебе больно…», бла-бла-бла…? – поднял брови Йорн. – Нет, конечно! – Тогда сделай мне огромное одолжение: НЕ ВМЕШИВАЙСЯ, – последние слова Кристина вдруг произнесла очень раздельно и таким голосом, которого Йорн от нее ни разу за два года знакомства не слышал. – Господи, если бы я еще понимал, что здесь происходит и насколько все серьезно… – Йорн провел руками по лицу, а потом по вискам и волосам: до недавнего времени он и не догадывался, насколько это успокаивает – вцепиться себе в шевелюру. – Достаточно серьезно, – опять с неведомым доселе холодком и ужасным напряжением сказала Крис. – Ну, хорошо, – недовольно пожал Йорн плечами. – Обещаешь? – Я встану в углу и изо всех сил не буду думать о белом медведе. – Спасибо, Йорн. Йорн поздравил себя с тем, что технически так ничего и не пообещал. Между тем музыка на газоне смолкла и, как в реалити-шоу про романтические сюрпризы на день помолвки (такие, подумалось Йорну, наверняка очень нравились ожидающей нынче своей участи Пласидити), из многих окон раздались аплодисменты. Хлопали соседи на этаже, высунувшиеся наружу из комнат, присвистнули и выкрикнули ободрительные слова девчонки, курившие возле Фишерс Билдинг. Кристина же окно так и не открыла и восторга не выразила, а вместо того сделала строгое лицо, жестами показав Энтону, чтобы он поднялся на этаж. Бывший убрал свою портативную партнершу в коммуникатор, подхватил за кожаную ручку звуковую аппаратуру и, полный решимости, равно как надежды, устремился к главному входу. Кристина открыла для него входную дверь с помощью электронного портала, потом подошла к Йорну, сжала пальцами его плечо и, ни слова не говоря, вышла, тревожная и натянутая как струна. Через коридор мимо комнаты Крис протопал Энтон, его шаги заглушал ковролин, отчищенный от пятен крови после предыдущего посещения Энтоном Криппс Билдинг. Йорн находился в глупейшем положении: он уже слышал, как бывший приветствовал Кристину словами: «Ну, как? Прикольно ведь получилось!» Йорн не мог не слышать их разговор, каждое слово долетало до ракшасьего обостренного слуха из кухни ясно, словно песня жаворонка по утру. Единственное, что Йорн мог сделать для самоизоляции, это запереться в ванной, но такой «тест на доверие и уважение» был уже чересчур. С'est fucking ridicule! Просто смешно! За два года знакомства у Йорна ни единого раза не возникало к Кристине чувства даже отдаленно похожего на раздражение, и теперь, когда ракшас на нее впервые нешуточно злился, казалось, будто еще одна брешь пробита в надежной фортификации его кембриджской жизни в месте, где и не ожидал вовсе. Кристина доселе казалась безупречной. Пожалуй, единственным человеком, который идеально подходил Homo rapax. «Безупречной» кем? Подругой? Компаньонкой? Партнершей для интеллектуально-артистического досуга? Человеком, который очарованно смотрел на ракшаса, и которому незазорно было искренне симпатизировать en retour, ибо ее достоинства были несомненны? Теперь Йорна бесили две девушки разом. А также один мужчина средних лет. Кажется, это у людей называется «бурной личной жизнью»? «…Спасибо, это очень мило, но меня могло не оказаться дома…» Кристина звучала спокойно и вежливо. «…Я же не дурак, я посмотрел, что у тебя там горит огонек… Что ты меня вечно за идиота-то принимаешь?..» Энтон, в свою очередь, говорил дружелюбно, но голос его нервно дрожал и даже временами фальшивил. «…Ой, господи… ты пришел, чтобы цепляться к словам?..» «…Нет, извини… Просто реально какое-то глупое замечание, конечно, я удостоверился, что ты дома, сама же и выглянула…» «…Да я не об этом… забудь…» «… А о чем? Нет, чтобы… хоть улыбнуться… по-моему, реально неплохо получилось… и музыка в тему же…» «…Энтон, я не держу на тебя зла… Лучше было бы просто проехать это все и забыть, а не устраивать представление на публику…» «…Ну, тогда все в воздухе опять повисает… и уж кого-кого, а тебя точно не должны смущать представления на публику…» «… Последнее ты к чему сказал?..» «… Ни к чему… просто…» «… Ладно, проехали. А что, собственно, повисает в воздухе?..» «…А то ты сама не понимаешь?..» «…Скажи словами. Я глупая…» «… И все равно, как ни удивительно, я тебя люблю…» «… Энтон, я тебя тоже по-своему люблю…» «… А, может, мы сядем, поговорим серьезно и снова будем любить друг друга не «по-своему», а по общему? То есть, взаимно...» «…Опять сядем? Опять поговорим?.. Мне не понравилось, как закончился последний разговор…» «…Я же попросил извинения!..» «…Извинения приняты, но это не первый раз, когда наши разговоры заканчиваются в подобном ключе…» «…Потому что ты меня не слушаешь и не хочешь понять!..» «… Мне кажется, что я очень внимательно тебя слушаю и все прекрасно понимаю…» «…И?..» «…Что «И?»?..» «… Ничего же не меняется!..» «… А что должно измениться?..» «…Ну, значит, ты ни хрена не понимаешь!..» «…Гос-споди…» «…Что «Гос-споди»?.. Ну, что «Гос-споди»?.. Шипишь, как этот твой… Влад Цепеш недоделанный!..» «…Энтон, я не могу больше быть с тобой…» «…Ну! Вот! О чем я и говорю! А на хрена ты мне тут втираешь, что ты меня любишь?..» «…Я сказала «по-своему»…» «…По-своему, по-моему, по-твоему… Раньше в тебе этого словоблудия не было. Ты, как поступила, изменилась… Ты другая раньше была… Поступила, с этим своим пидаром связалась, непростая вся сделалась, гламурная, мадмуазель из Кембриджа… Только забываешь, за чей счет ты сюда поступила…» «…Я поступила в университет исключительно за свой счет…» «…Ну, знаешь, я-то, может, согласен с тобой в принципе, хотя можно было и как-то поскромнее потратиться, но кое-кто такую точку зрения не разделит, если узнает…» «…Но ведь кое-кто не может узнать, верно?..» «…В принципе нет, конечно…» «…Я считаю, что совершенно правильно сделала…» «…А кто тебе в этом помог?..» «…Я все помню и очень благодарна…» «…Да… че-то как-то не видно, ни того, что помнишь, ни, тем более, того, что благодарна. Едва новая жизнь началась, тебя, Солнышко, на год не хватило. Понимаешь, я тебя знаю еще с подросткового времени и беспокоюсь, какой личностью ты становишься, мне реально стремно. Ты была открытая, веселая, простая, добрая, признательная. Тебя за это и любили все… парни. Ты даже говорила иначе, в другой манере. Но когда поступила в Кембридж, а потом с придурком своим снюхалась…» «…Если ты еще раз…!» «… Извини, у каждого свое мнение. И мне видно то, что ты стала холодная, такая же, как он! В тебе словно доброе пламя угасло, какое должно быть в женщине, зато на кривой козе не подъедешь… Я видел, с каким выражением ты на меня из окна смотрела, но я взял себя в руки и виду не подал. Потому что я тебя люблю и готов прощать… Легко с человеком оставаться, когда он свеженький, еще не все свои истории друг другу рассказали, заебами не надоели, фунт соли вместе не сожрали. Хорошо, когда все просто и ненавязчиво, без обязательств и веревочек. И совсем другое – это когда и плохое было, и хорошее. И должки тоже есть. Очень ведь неприятно быть кому-то должным, от долгов надо бежать как от огня. А какой самый проверенный способ простить себе долги? Надуться на того, кому задолжал, не так ли?..» «…Ты хочешь, чтобы я тебе долги выплатила?..» «…Ты же сама говоришь: это твои деньги. Я на них не претендую, в отличие от… Нет, я другого не могу понять: как можно так отнестись к человеку, который тебя буквально соскреб с пола, поставил на ноги, которому ты месяцами выплакивала обиды и кошмары, который для тебя всякие инструкции по кибербезопасности у знающих людей составлял, финансовые схемы придумывал, чтобы тебя не обокрали… Который, черт возьми, показал тебе нормальный секс! Как его можно было променять на какую-то ряженую чупакабру?..» «…О, боже, Энтон! Спасибо! Спасибо тебе за «нормальный секс»! Спасибо, что ни разу не изнасиловал ни один, ни с друзьями! Ну, что еще мне нужно? Такого героя судьба послала, а я кочевряжусь!..» Йорн определил по изменившемуся тону голоса, что Энтон, наконец, нашел тему, от которой Кристину впервые за весь разговор по-настоящему пробрало. До сего момента она старалась говорить тихо, чтобы не слышали соседи и, прежде всего, ряженая чупакабра, нетерпеливо бегающая по потолку в ее комнате. Но последняя фраза Энтона настолько, как говорят, «забралась ей под кожу», что Крис сорвалась на крик. «…Чего ты передергиваешь вечно!..» «… А что? Может, я тебе должна заплатить за терапию? И за «нормальный секс»?..» «…Хватит все на деньги мерять! Тебе раньше было плевать на деньги! Теперь ты и хобби превратила в зарабатывание денег, и меня из-за этого с танцами кинула… Чувствую себя каким-то гребаным Родом Эвансом…» «…Что ты от меня хочешь за все свои труды? Особенно постельные...» «…Во-первых, чтобы ты не иронизировала! Это именно я тебе показал, что отношения могут быть нормальными, с заботой о партнере, как бы ты не отрицала…» «…Ок, не иронизирую. Что еще?..» «…Ты знаешь, что…» «…Нет, не знаю…» «…Нет, знаешь! Все ты знаешь!..» «…Озвучь словами через рот. Я устала от игры в угадайку…» «… Объяснения я хочу!..» «…Какого?..» «…Ты издеваешься, что ли?.. О чем мы с тобой вообще говорим?..» Энтон, хоть и периодически переходил на повышенные тона в отдельных словах и фразах, но старался создавать впечатление джентльменской уравновешенности. Однако заведенный и пойманный на постыдной неспособности предложить «позитивную программу», он явно стал переключаться на верхние передачи. «… Я не знаю, Энтон… О чем мы говорим?..» «… Ты под дуру, что ли, косишь?..» «…Ты хочешь, чтобы я к тебе вернулась?.. «…Неужели у нас после всего этого может что-то получиться?..» «…Тогда зачем ты спектакль с музыкой и дрессированными голограммами учинил?..» В воздухе повисла зловещая тишина. Йорн был уверен, что Энтон не издал ни звука, как минимум, минуту. Кажется, он раздумывал: действительно, зачем? И эта мысль подогрела в нем беспомощное бешенство. После таких вопросов обычно у физически более слабых оппонентов появляются фингалы на физиономии. «…Я. ХОЧУ. ПОНЯТЬ! Я хочу понять, почему ты от меня ушла и что в моих силах изменить, чтобы все стало, как прежде… И только не смей говорить «ничего»! У всего есть причина…» «…Энтон, у меня есть к тебе дружеские чувства, но я не могу быть с тобой в паре…» «…Тебе в сексе не хватает разнообразия, что ли? Любопытно… Мне кажется, или охлаждение кое с чем совпало?.. Тебе, наверное, стало мало одного меня?.. Знаешь, как говорят? «Если крыша ржавая, то подвал всегда сырой»…» «…Энтон, ты определись, в ком ты причину ищешь и кого хочешь исправлять…» «…Я хочу, чтобы ты ко мне относилась так, как Я ТОГО ЗАСЛУЖИВАЮ!..» Энтон внезапно взгремел самым мужественным и пугающим голосом, из всех, которые были в его репертуаре. «…И я НЕ ЗАСЛУЖИВАЮ того, чтобы мной воспользовались, а потом хвостом вильнули и послали нахуй! Я НЕ ЗАСЛУЖИВАЮ того, чтобы молча обтекать и смотреть, как ты с ЭТИМ УРОДОМ..!» «… Твою мать, Энтон! Молча ты явно не обтекаешь! Я, по-твоему, до гробовой доски к тебе привязана? Не кажется, что ты неимоверно высоко задрал ценник?..» «…Ни черта себе! Высоко задрал? Да ты не спилась и не сторчалась со своими упырями благодаря мне! У тебя есть деньги на вот эту всю лабуду благодаря мне! Собака с помойки и то благодарнее, если ее покормить!..» «…Так найди себе собаку!..» Раздался грохот и звон какой-то разбившейся посуды, которую швырнули об пол. «…Ну, и зачем ты это сделал?..» «…Тебя берегу!..» – Слушайте, да идите вы нахуй, в конце-то концов со своими обещаниями! – сказал Йорн и надавил на тугую ручку двери. Он вышел в коридор, постарался тихо захлопнуть дверь – впрочем, безуспешно, замок все равно защелкнулся с грохотом небесных кандалов на низвергнутом Сатане – и неслышными индейскими шагами подкрался к кухне. Уже около кухни Йорн снова подумал: «Какого черта?!», и принялся мелодично насвистывать «Jealous Guy», под которую давеча выплясывал свои претензии Энтон. Издавая этот предупредительный клич, ракшас вступил на оккупированную территорию. – Привет, Энтон! Ой, кому-то придется наводить порядок в кухне… – невзначай прокомментировал он осколки белой чашки на полу. Краем уха Йорн впервые за два года услышал, как Кристина шепотом произнесла непечатное слово. – Прошу прощения, надеюсь, я не помешаю? – сказал он с откровенно фальшивой доброжелательностью. – Кофе надо дернуть, а то засыпаю… – он зевнул, прикрыв рот рукой, подошел к кофе-машине, выбрал самую долгую программу – кофе лунго – и встал, сунув руки в карманы, переступая с мыска на пятку. Стоя в ожидании, он периодически кидал мгновенные взгляды на парочку, при этом ракшас раздражающе улыбался, барабанил пальцами по корпусу аппарата и напевал: – …Los Paranoias invites you to…To just enjoy us…Come on you can do… Энтон весь подобрался и с ненавистью опалил Кристину взглядом. – У нас деликатный разговор, Аланд, – выцедил Энтон, вновь обретя дар речи. – Деликатный? Больше похоже на протестный марш с плакатами и транспарантами, – оскалился Йорн. – «ХОТИМ!» «ЗАСЛУЖИВАЕМ!»…Revolution, Evolution, Masturbation, Flagellation…All we are saying is give peace a chance!.. – пропел он с буффонскими интонациями. – У меня соседка по общаге из каких-то там нейродиверсивных меньшинств, так даже она поскромнее требования выдвигает. – Ну, что ж, раз диалог переведен в публичное поле… – неожиданно сказал Энтон и достал коммуникатор. Открыв на нем приложение «камера», он прикрепил его на лацкан пиджака, как «бодикам», и ухмыльнулся неестественной, подлой ухмылкой. – Тогда я думаю, Кристина, что твоему новому партнеру по вертикальному и горизонтальному рок-н-роллу надобно тоже поучаствовать. – Оу? С удовольствием поучаствую. – Йорн! – прошипела Кристина. Глаза ее были полны негодования и мольбы. – Ой, а он не знает? – елейно поинтересовался Энтон. – Зря, очень зря, он бы к тебе еще большим уважением проникся, пылинки бы сдувал. – Йорн, если ты мои желания хоть во что-то ставишь, то ты сейчас немедленно уйдешь! – вскричала Кристина. – Жаль, манипуляторша она. Но, говорят, многие дети из неблагополучных семей манипулируют, сначала тупо ради выживания, потом для личной выгоды. – Йорн! – Крис, я думаю, что человеку надо дать высказаться, а то он никогда не кончит, а это очень больно: фрикции есть, кровь застаивается, а завершить акт не выходит. Так, что ты там, говоришь, то ли заслужил, то ли не заслужил, Энтон? – Она тебе уже втирала про платье? – Энтон насмешливо дернул подбородком. – Дорога, дождь, шлейф из говна? – Йорн понял, что Энтон прочитал на его лице выражение удивления и догадался, что Крис действительно рассказала эту историю. Догадавшись, Энтон еще более змеино заухмылялся. – Солнышко ее всем рассказывает, когда ее на интим тянет. Это у нее типа психологическая защита, почти как стишок или молитва. На самом деле ее дядюшки, Рокко и Карл, удутые были и ее на дороге ради прикола из тачки выкинули. И укатили. А у бедняжки чуть фляга не засвистела. Она же тебе рассказывала, какие у нее дядюшки заводные юмористы, да? Про «жопу вытирают только геи» и про бабушку без штанов? Ну, как же так! Или для тебя припасла что поприличнее? Про заново отросшую поджелудочную! Про нее можно в элитном обществе богатым мальчикам, чтобы психику не травмировать. Жалко, конечно, когда есть семейка барыг и нариков, которые что ни день, так новую веселую хуйню откалывают, а рассказать срамно. Она тебе, небось, про божественное откровение на дороге втирала? На самом деле, как ее выкинули, она сбежала от них, полгода на улице жила, по барам в бильярд с мужиками на деньги резалась. У нее же предки совсем овощные торчки, а дядьки не разлей вода, и на двоих немного мозгов осталось. Вот ее к ним и отправили жить. Как сиськи заколосились, так и началось сексуальное образование. И это я ее постепенно в семью возвращал потом, чтобы ей хотя бы наследного клоповника не лишиться и не остаться с совсем уж голым задом на улице. Я с ее дядюшками и их бабами политику вел, чтобы они ее не обижали. Ты знаешь, сколько ей вообще лет, Аланд? Ей двадцать семь, она тебе в матери, условно говоря, годится! – Энтон, что ты, блядь, несешь! – закатил глаза Йорн. – Сколько мне по-твоему? Три? – Ну, в старшие сестры, если хочешь. Она последние два класса школы закончила четыре года назад! В ДВАДЦАТЬ ТРИ, Аланд! Я вообще не понимаю, как ее с таким академическим профилем в Кембридж взяли. А знаешь, почему? Потому что наша милая одухотворенная Кристина въебывала на работе. В буквальном смысле. Потому что ничего другого она в весемнадцать лет не умела. Что ты так смотришь, Крис? Ты что, на камеру ничего в себя не запихивала? Ну, вот и говорю, что въебывала на работе в прямом смысле слова, – Энтон истерически рассмеялся. – И кто все это время заботился, чтобы ее не начали преследовать? Чтобы не спалили личные данные? А главное, чтобы дядюшки не узнали, мол, их племяша, которую они «растили, как свою» и «последний кусок отдавали», в тайне от них зарабатывает хорошие бабки. Для всех она получила элитный грант. Ага, будет ей государство платить за «изучение» ботанической иллюстрации! Потому что, если Рокко и Карл узнают, то они найдут способы стрясти с нее все до последнего пенни. Все, что осталось, по крайней мере, после оплаты этого роскошества, – Энтон развел руками и указал на лаконичную и функциональную кухню в общежитии одного из самых престижных колледжей Кембриджа. – И ты знаешь, какой у нее успех был на «Only-Real’s»? Это не для дядюшек «бородавками» приторговывать. Ну, ты можешь представить по финансовым затратам, так что на Кембридж она себе насосала, прямо, ведьма какая-то. Может быть, поэтому тебя, Солнышко, уже на реальную постель с бойфрендом не очень хватило? Так вот я ей помогал с оборудованием, занимался безопасностью, придумывали образы вместе, вместе разрабатывали стратегии для богатых извращенцев, чтобы они платили побольше, но не слишком ей докучали. И ты думаешь, я у нее продюсером был? Арт директором? Или хотя бы администратором на зарплате? Ни хрена, универсальным специалистом на добровольных началах! Все ради нее! Я через все ее депрессии и нервные срывы прошел! Какое ты право, говнюк, после этого имеешь влезать со своим крашеным хуем и указывать мне, мол, я что-то не так требую? Ты ее, считай, получил уже готовенькую и имеешь наглость смотреть с этим твоим высокомерным презрением на меня, который ее сделал собственными руками! – Энтон, я прямо сейчас расплачусь, – насмешливо ответил Йорн. – Ты на каждом слове захлебываешься от безответной любви к самому себе. Это не я на тебя с презрением смотрю, это ты до усрачки, пардон муа, жаждешь себя обожать, но отвечаешь себе брезгливой насмешкой. Может, тебе на терапию записаться? Сразу, говорят, легче дышать станет. – Гляньте-ка! За терапию агитирует урод, который не придумал ничего лучше, чем сделать себя еще большим уродом, чтобы смириться, наконец, с тем, что он до конца жизни урод? – Вон, – вдруг раздался тихий, леденящий голос Кристины. – Оба, вон. – Меня-то за что? – удивился Йорн. – За то, что ты слушал. Ты встал в сторонке и смотрел, как он льет на меня дерьмо. Ты ему дал такую возможность, потому что ему нужен слушатель. – По-моему, этот нарыв требовалось вскрыть, – ощерился ракшас. – Тебе требовалось, Йорн? Ну, что, вскрыл? Теперь уходи. – Хорошо, – ледяным тоном ответил Йорн. – Я тебя просила сделать так, как я тебя просила! – силясь не показывать своего отчаяния, вскричала Крис. – Вон Энтон тоже считает, что если он тебя попросил, то ты обязана, – отрубил Йорн, наблюдая, как сосуды на мраморной коже Крис буквально пропали на несколько секунд, совершенно обескровив ее лицо. – На выход, Энтон! Я все равно сначала прослежу, чтобы ты съебался отсюда к чертовой матери. Энтон вдруг плюнул на пол Кристине под самые туфли, потом хотел эффектно распахнуть дверь, но гидравлический доводчик оказался сильнее. Посему бывшему пришлось выскользнуть в щель. Йорн молча вышел следом за ним.