Педагогическая комедия

— Нет, чувак, ну я всё-таки не понимаю, что ей не понравилось! Всё же нормально было! — возмущался Дэнки, размахивая куском пиццы. Бакуго отодвинул палитру с выдавленным на неё маслом подальше от этого преступника. Не хватало ещё, чтобы по его холсту размазались не только краски, но и жир с пепперони. Его отложенные подальше кусочки с халапеньо сиротливо остывали, дожидаясь своего часа. — Чел, — многозначительно выдал Киришима, не отвлекаясь от своей копии. Он уже минут десять мучает рефлекс на чайнике, но масло не сдаёт позиции и настойчиво отмывается в грязно-салатовый. Он недовольно цокает и откладывает кисть. — Сомневаюсь, что адекватный человек, а Джиро, очевидно, такая, будет в восторге от часового стендапа про письки. — Я нервничал! — оправдывается Дэнки. — Когда я нервничаю у меня какой-то синдром Туретта активизируется, только с шутками про хуи. По мне же, вроде, видно, что я не тупой и в моей голове не только это, разве нет? Бакуго? — Блять, Пикачу, — такими темпами у него скоро начнутся тики. Когда Киришима предлагал устроить “коворкинг” и поработать вместе над домашками по живописи, пиццы и разговоров про неудавшуюся свиданку их друга там не предполагалось. — Я общаюсь с Джиро. И, знаешь, если смотреть на неё и на тебя в общем с точки зрения какого-то великого Божьего замысла, то ты — черновик, а над ней постарались. Дэнки сокрушённо сполз по стене на кровать Киришимы, драматично припадая руками к лицу. Он посмотрел на хозяина комнаты в поисках поддержки. — Бро. Ну хоть ты скажи. Я же не тупой. Просто мой внутренний ребёнок чаще, чем у других, вырывается наружу. — Братан, какой ребёнок? Детсадовец, постигающий всю прелесть туалетного юмора? — очевидно, Дэнки зря надеялся. — Просто прими, что твой внутренний ребёнок — с особенностями развития, — усмехнулся Бакуго, выдавливая на палитру ультрамарин. — А твой судя по всему приёмный, — обиженно надулся Дэнки, запихивая в рот корочку и садясь обратно за свой этюдник. — Вам определённо стоит меньше общаться, Бакуго плохо на тебя влияет, Кири. Киришима, улыбаясь, пожимает плечами и Бакуго удовлетворённо кладёт последний мазок на работу. У Дэнки с самого начала их компанейский дружбы появилась тенденция отвисать в общаге даже несмотря на то, что он в ней ни дня официально не прожил. Бакуго, хоть и плевался ядом каждый раз, когда тот без предупреждения появлялся у него на пороге (хоть происходило это редко, сам факт наличия таких моментов изрядно тормошил его еле держащуюся нервную систему от падения в карьер), но достаточно быстро смирился с его присутствием в стенах их временной обители, воспринимая его как данность. Чаще всего не везло ютить столь великовозрастного подкидыша Киришиме, как приближенному лицу из числа “братанов”, хотя тот и не сильно жаловался. Дэнки ехал с ними домой после учёбы и оставался до победного, иногда чудом успевая добежать в метро на полуночный. А, когда не успевал, чаще даже и не думал о вызове такси, первое время изрядно вводя Киришиму в неловкие ситуации с комендантом, потому что «а с какого хера не живущий в общежитии студент остаётся на ночь? Вы заявление на это подавали?». Мина, пускай, и не часто, но тоже попадала в неприятности из-за привычных Дэнки приколов создавать всем проблемы одним своим существованием, возмущаясь, что «мы не встречаемся, это даже не романтично». Привлекал их новоявленного соседа и тот факт, что нахождение в общаге предполагало потенциальную возможность пересечься с Джиро, и вот их затянувшаяся драма успела заебать вообще всё его окружение, потому что драмы там никакой по факту и нет. Всё просто, Дэнки нравится Джиро и об этом знают все (включая саму Джиро), Джиро нравится Дэнки ровно до момента, пока он не открывает рот и не активирует свой режим синдрома Хуетта, и об этом знает пока только Бакуго. Хоть и своим языком, но Бакуго бессчётное количество раз намекал другу, чтобы тот просто сбавил обороты и попробовал вести себя хотя бы на йоту так же, как ведёт себя с остальными своими друзьями, а не пытался тщетно выставить себя альфа-самцом, но Дэнки из раза в раз проявлял чудеса узколобости. Так что теперь Бакуго просто открыто над ним стебётся и в их редкие моменты посиделок и локальных перекуров с Джиро пересказывает ей его метания. Та сдавленно хихикает с краткой выжимки событий, с особо идиотских рассказов задыхается, поперхнувшись дымом. В какой-то степени, издеваться над романтичными потугами Дэнки стало для Бакуго чем-то вроде его личного guilty pleasure. Ну, а что? Практически полное отсутствие личной жизни не мешает ему самоутверждаться за счёт чужих неудач в этой теме. Дэнки молча проработал над своей копией меньше пяти минут. То было не долгожданное спокойствие, а затишье перед новым витком бури. Он демонстративно тяжело вздохнул и Бакуго в очередной раз за вечер решил взглянуть, как так мозг. — Может, я просто не на тот фронт воюю, — Дэнки подпёр подбородок ладонью, влезая локтем в краску. Лох. — А вдруг у меня скоро случится запоздалый дебют бисексуальности и я на двадцатом году жизни такой типа «Ха! Парни, оказывается, тоже ничо такие!» и сменю направленность своей анкеты в тендере? — Боюсь, это не так работает, бро, — хихикнул Киришима, вытирая руки салфетками. Судя по всему, он совсем забыл про свою часть пиццы, а сейчас, вспомнив, уже поедал её глазами. — Хочешь, чтобы тебя отшивали вдвое чаще? Дерзай, — усмехнулся Бакуго, следуя примеру Киришимы. Кусочки с халапеньо его уже заждались. — Да чо вы злые-то такие, а? Ну, мужики! Дэнки разочарованно развёл руками. Бакуго поспешил пояснить очевидное: — Да ты же богомерзкое существо, ты себя видел вообще? Ни одного здравомыслящего человека, тем более, мужика, такое невразумительное нечто, как ты, не привлечёт. Так что даже не лезь, побереги свои и чужие нервы. Наши преимущественно, я не подписывался на то, чтобы терпеть россказни о твоей неудачной гейволюции. Дэнки нахмурился и умыкнул из коробки лишний кусок пиццы. Вообще-то, изначально они поделили их между собой и свою часть он уже сожрал. Хотя Киришиму как будто бы этот факт не смутил — он самозабвенно изничтожал свою порцию, ничего вокруг не замечая. — Грубо, но чего-то подобного я от тебя и ожидал. — хмыкнул Дэнки, откладывая помидоры с кусочка обратно в коробку. Какой безжалостный перевод продуктов. — Хотя кто бы говорил. Готов поспорить, что ни один адекватный человек тебе не даст. Бакуго изогнул бровь, невозмутимо парируя: — Не угадал. У Дэнки в миг округлились глаза и даже Киришима наконец отвлёкся от поглощения своей ультра-мясной пиццы. Бакуго самодовольно откинулся на офисном стуле с видом победителя. — Пиздишь, — ошарашенно выдохнул Дэнки, отгрызая корочку. — Я не собираюсь ничего тебе доказывать. — Ссышь? — Пикачу, тебе что, десять? — Не, справедливости ради, а почему у Бакуго не может быть бывших, правда что? — вступился за него Киришима. — Чувак, у меня были отношения, которые продлились две недели, а в итоге оказалось, что чел был и не в курсе, что мы вообще встречались. — Это ты меня сейчас попытался поддержать или унизить? Киришима хитро прищурился и Бакуго цыкнул на него. Тот хихикнул и показал знак пис в примирение. Дэнки, не убеждённый, пожал плечами, смотря на них глазами великого конспиролога. — Мне очень жаль того несчастного, что согласился терпеть тебя когда-то. — То же самое мог бы сказать и о Джиро, но она оказалась умнее “того несчастного” и предпочла с тобой не связываться, — Бакуго показал пальцами ковычки, ухмыляясь. — Я хотя бы про хуи не шучу. — Ты и без этого умудряешься быть уёбком, — парировал Дэнки. Бакуго сжал кулак и засохшая на костяшках капля краски пошла трещинами. — Ребят, — попытался встрять Киришима, пока не стало слишком поздно. Он демонстративно закрыл крышку пустой коробки, укладывая её между друзьями, — Давайте каждый просто останется при своём мнении и вы прекратите обливать друг друга говном? — он ободряюще улыбнулся, укладывая руку на плечо Бакуго, как потенциально самому взрывоопасному из присутствующих. Дэнки повезло, что Бакуго на многое готов ради того, чтобы Киришима не прекращал улыбаться. Дэнки фыркнул, откидываясь на кровати и, больше для вида, чем действительно из намерения работать, взял в руки кисть и палитру.

***

— Вот, — ровно на середину стула с карандашами аккуратно встала бутылка воды и Бакуго благодарно кивнул, отвлекаясь от Гаттамелата. Он уже устал от дедов. Хотя сказать, что работать конкретно над этой гипсовой головой не интересно, он не может. Разве что, определённо, утомительно. Бакуго жадно присосался к бутылке, мысленно благодаря всех известных ему Богов за столь долгожданную живительную влагу. И Киришиму за то, что купил, да. Тот упал на соседний стул, разворачивая шуршащую упаковку булки. — Не ходил к дизайнерам здороваться? — он откусил кусок, кивая себе за спину. Во второй части аудитории грохотали стулья, щёлкали настраиваемые на нужный уровень мольберты, шуршали карандаши и гомонили голоса. Здание их университета обычно достаточно большое, чтобы вместить всех учащихся в разных аудиториях, но из-за подготовки к последнему этапу общевузовской олимпиады на гранты несколько кабинетов временно у студентов отобрали, поэтому многострадальным скитальцам-дизайнерам великодушно уступили половину их аудитории. Так что пришлось потесниться, хотя преимущественное большинство группы было в общем-то и не против — многие были между собой знакомы и даже дружили, а особенно общительные товарищи (такие как Киришима, очевидно) были только рады доебаться до новых лиц. Естественно, Бакуго был не в восторге от вынужденного соседства, но и отрываться от работы не горел желанием. По ряду причин. Бакуго фыркнул, демонстративно поворачиваясь в сторону Гаттамелата. Киришима не виноват в его плохом настроении и, пожалуй, он единственный, кого Бакуго не хочется в этом обвинять. Кто-то смачно уронил софит и с треском разлетелась на осколки лампочка. Кому-то придётся бежать покупать новую. — Естественно, нет, — Бакуго вытянул руку в сторону слепка и прикрыл один глаз, сверяя размеры. Ошибки быть не может, но перепроверить стоит. — Я их видел, они меня видели, считай, поздоровались. Мы друг другу нахуй не упёрлись, чтобы формальности соблюдать. «Тем более, — дополнил в своей голове Бакуго. — Джиро нет. Так что там вообще не с кем разговаривать сегодня.» Киришима обернулся на группу вторженцев, выискивая кого-то глазами, и, видимо, удовлетворившись, кивнул сам себе и повернулся обратно. — Грубо, — он, усмехнувшись, почесал нос и улыбнулся, поднимаясь со стула. — А я схожу поздороваюсь, потому что я вежливый и хороший человек. Да и вдохновения на работу без перерывов нет. — Вдохновение – для дилетантов. Остальные просто работают, — буркнул не удивленный Бакуго, наблюдая за траекторией его ухода. — Ауф, — важно вознес в воздух палец Киришима, посмеиваясь. — Макиавелли, искусство войны. — Вообще-то Чак Клоуз, «Линда». И искусство войны Сунь Цзы написал. Киришима закатил глаза, оборачиваясь через плечо, и показал ему язык. — Душнила. Я надеюсь ты на улицу-то хоть иногда выходишь, траву там трогаешь? — он по-скаутски отсалютовал пальцами. — Всё. Погнал. Бакуго, снова фыркнул и вернулся к работе. Две с половиной недели до финальных просмотров, шесть работ по живописи тухло воняет химозным растворителем на лестничной клетке и в общей читалке, седьмая сохнет в аудитории универа, суммарно нужно подготовить двадцать четыре паспарту, шесть можно снять со старых, остальные придётся резать с нуля, потому что неформат ебаный, будь он неладен, больше, чем прошлые работы по метражу. Прошлую сессию с горем пополам пережили, утраченные нервные клетки им никто не компенсирует, поэтому готовиться стоит начать заранее. Вот и ебашит не отрываясь, раз уж разогнался, с начала пары до самого конца четыре часа марафон беспрерывной работы. Марш-бросок с курсом на удержание повышенной стипендии и своего честного имени в групповых списках. Он сильный, он справится, не может не. Как и всегда. Его сквад пережил сессию с бо́льшими потерями, но выводы свои делать не захотел, судя по всему. Все, кроме Киришимы. Мысленно Бакуго даёт себе медальку хорошего дрессировщика — Эйджиро (после поездки к родичам он позволяет себе вольность называть друга по имени в своей голове и от этого на душе приятно мурчат некогда скребущие кошки) втянулся в рабочий ритм и теперь после условного сигнала готовый пригонял в «зону отдыха» со всем необходимым. Базовая комплектация плюс дополнения, конструктор собери Киришиму — горящие глаза, карандаши, кисти, этюдник, красные кроксы и запах лака для волос с флёром ментолового шампуня. Sweet summer child, душа золотого ретривера, Киришима даже не представлял, что одной только работоспособностью и готовностью стараться во благо своего будущего возвышал себя в глазах Бакуго на несколько ступеней выше остальной их дружеской тусовки. Бакуго мечтательно набрал тон для контраста под дедовским носом. Много всего он стал себе позволять, совсем размяк, старик. Мрак. Это Киришима плохо на него влияет, а не наоборот. Рядом что-то зашебуршало-загрохотало и Бакуго выплыл из своих размышлений с неохотой и хмурым взглядом исподлобья. Наткнулся на глаза блестящие и дружелюбные. В другой ситуации, сиди на его месте кто-то другой, стало бы совестно, но Бакуго не был бы собой, если бы каждый раз ломался под натиском чужого обаяния. — Бакуго! — зазвенел голос рядом и девушка села на место, с которого не так давно ретировался вглубь аудитории Киришима. — Давно не пересекались, рада тебя видеть. — И тебе не сдохнуть, — буркнул Бакуго, старательно концентрируясь на непропорционально огромном Гаттамелатовском глазу. — Чё-то хочешь или по приколу доёбываешься? Она хихикнула, заглядывая в работу. — На деда твоего посмотреть, похвалить конструктивность построения и узнать как дела. Чего ты как всегда? — Если как всегда, то что тебя удивляет? — А вдруг попаду на твоё редкое хорошее настроение. Помечу этот день красным в календарике. Они обменялись молчаливыми суровыми взглядами и коллективно прыснули, приветственно пожимая друг другу руки. Урарака — так зовут внезапного гостя, — редкий сорт сокурсников, которых Бакуго уважает и подпускает к себе малость ближе, чем большинство топчущих Землю. В первый год в универе они, очевидно, не ладили, но частота упоминаний от Киришимы как-то настроила его устаканить в своей голове тот факт, что сверстникам иногда стоит давать шанс. Назвать её другом, конечно, не получалось, но с большой натяжкой она вписывалась в разряд приятелей. Старательная, целеустремлённая, трудолюбивая девушка. Норм девчонка. И с Миной дружит, хотя это сложно назвать показателем, та умудряется дружить чуть ли не со всем универом, как только рука не устаёт здороваться. — Когда вам просмотры поставили? — буркнул он больше для справки, чем из вежливости. Не дай бог опять аудитории делить будут, одни за другими. Дизайнеры и архитекторы в их вузе коллективы приоритетные. Хуевы любимчики. — Ой-х, — отмахнулась она, посерев, — Размазали как обычно на два месяца, одни с середины этого, другие в конце следующего. И в промежутке там что-то. — она обернулась на гипсовый слепок, вернулась глазами к его работе, — А чего ты к нам не подошёл здороваться? Киришима там во всю разошёлся. Обычно он и тебя с собой тащит. — Да ему только повод дай. Он откисает, пока может. Вчера под моим руководством историю искусств штудировал, загибался. И сегодня будет. Считай, я сделал ему одолжение, позволив оторваться от работы, чтобы на ваши морды посмотреть. Урарака хихикнула. То, что их с Киришимой воспринимали как дуэт даже люди, в их круг общения не вхожие, с одной стороны воспринималось с опасным подозрением, с другой приятно чесало гордость. Его годами встраиваемый образ неприступной башни с церберами в охране методично разрушался. Бакуго определённо нужно было что-то с этим делать. — Что ты там сказал? Подожди, не слышно за течением твоего хладнокровия, — иронизировала Урарака, заправляя прядь за ухо. — За что ты так с ним? — А чо ему балду гонять? Только потенциал зря просирает. — Бакуго, ты его гиперопекаешь. — Я наставляю его на путь истинный. Урарака фыркнула. — Как романтично. Бакуго закатил глаза, утыкаясь обратно в работу. Урарака — девушка определённо хорошая по общим меркам. На первых порах, в связи с внезапно открывшейся у неё опцией подходить к нему с дежурным обменом любезностями, её присутствие дало Бакуго пищу для размышлений. Если смотреть на неё абстрактно, такие девушки, как Урарака, идеальные претенденты на роль идеальной жены. Хозяйственная, трудолюбивая, целеустремлённая, знает себе цену, многое умеет, а что не умеет — стремится постичь и научиться. Дружелюбная, общительная, добрая и все дела. Всё круто. Естественно, Бакуго встречал таких раньше. Спасибо хорошим генам, он собрал в себе доминантные аллели от обоих родителей, поэтому в средней-старшей школе имел некоторую популярность у девушек, но из раза в раз только разочаровывался и осознавал, что история это явно не его. Американская мечта, дом, дети, жёнушка-хозяюшка и яблочный пирог на ужин? Стандартная скрепная тема про крепкую семью, должность начальника отдела, большую квартиру, чтобы у каждого спиногрыза своя комната, шоппинг по выходным и ежегодные семейные поездки на праздник цветения сакуры? Муть. С подобного мракобесия Бакуго всегда зубами скрипел, даже когда ещё пешком под стол ходил, не то что будучи здоровым двадцатилетним лбом. Всю сознательную жизнь в то редкое свободное от учёбы и становления лучшим время он иногда примерял на себя эту классическую модель и кривился, задней мыслью задаваясь вопросам, почему его вообще так с этого кукожит. А после некоторых событий бухнулся о наковальню осознания. Додумался и охуел, начав ощущать свою жизнь каким-то грандиозным наебаловом. — Я уже обыскался, а ты тут, — всплыло над ухом то самое событие и Бакуго неприязненно скривился, моментально меняясь в лице. — О, Бакуго. Привет. Бакуго угрожающе перевёл суровый взгляд наверх, надеясь передать бегущей по радужке строкой сообщение газануть на север по добру по здорову. Пока ещё есть чем газовать. — Хули тебе надо? — О, ты всё ещё не проработал свои вспышки гнева? Печально, — усмехнулась эта отрыжка эволюции. — Тебе бы таблеточки попить, к психологу сходить. Я тебе давно говорил. Бакуго отложил карандаши и отставил планшет на стул. — Пиздуй куда шёл, — скрипнул зубами он. — Если решил похвастаться перед своей девушкой тем, что наконец-то отрастил себе яйца, то ты явно выбрал не того оппонента. Неописуемое хтонические нечто нагло опёрлось на его мольберт локтем, заглядывая в глаза с вызовом. — Знаешь, люди поговаривают, мол, большинство раздражает в людях то, что они осуждают в себе самих. Может, стоит сходить в туалет и самому проверить их наличие? Бакуго поднялся с места, встречаясь с этим осатаневшим детиной нос к носу. Послышались приближающиеся шаги. Определять их хозяина сейчас не было ни времени, ни желания. — По охуенно тонкому льду ходишь, Дэку, — прошипел он сквозь зубы. — Повтори, как назвал, — ответно шикнул тот, ни капли не напуганный. Где-то рядом взвыла Урарака. Её голос фонил усталостью: — Изуку, ради всего святого, пойдём. — Да, Изуку, послушай того, у кого в ваших отношениях есть хоть какое-то самоуважение, — Бакуго угрожающе воснёс сжатый до белых костяшек кулак. — Насколько я могу судить, ты своего так и не заимел. Сам к мозгоправу обратиться не желаешь? Кто знает, может у тебя какая-то травма? Отверженного, например. Дэку поперхнулся возмущением, нелицеприятно хмуря брови. Этой смазливой мордашке не стоит верить никому, кто имеет хоть сколько-то гордости — паразит присосётся, как бычий цепень, будет радостно глотать ваше дерьмо, капризно извиваясь в детских истерических конвульсиях при нехватке. С годами не меняется даже в лице — морда всё ещё кирпича просит. Обратно его в мать и перетрахать на что-то нормальное. Не та стабильность, которая необходима миру. Создаётся такое стойкое ощущение, что мир хочет пизды и это начинает утомлять. Приближающиеся шаги остановились меньше, чем в метре от них. На плечо Бакуго мягко легла ладонь. — О, привет, Мидория, — голос Киришимы был единственным, что Бакуго смог различить за шумом крови в ушах. — У вас всё в порядке? — Конечно, — Дэку аж со свистом выдул воздух сквозь зубы, пытаясь скривить губы в дружелюбной улыбке. — Превосходно. Бакуго, вперившись злобным взглядом в остервенелые глаза напротив, боковым зрением зацепил то, как Урарака тянет Дэку за рукав футболки — подальше отсюда, разнять этих дворовых псов как можно скорее. Заземляющая ладонь на плече окрепла, Киришима уже уловил напряжённую атмосферу и вот-вот начнёт творить свою коммуникабельную магию с обворожительной улыбкой и дружелюбным тоном. Мол, не ругайтесь, мы тут все друзья-коллеги, питаемся бабочками, какаем радугой, мир-дружба-жвачка. Пара движений диафрагмой: Дэку рвано выдохнул, резко отворачиваясь от него в сторону своей девушки. Плечи той заметно расслабились и тень подсчёта секунд почти со щелчком сошла с лица. Бакуго было её искренне жаль. — Пойдём подышим? — ободряюще хмыкнул Киришима, похлопывая по спине широкой ладонью. Урарака, силком уводя своего благоверного, обернулась на них с извиняющимися глазами. Улица, окружив их укромный закуток несанкционированно приспособленный под курилку, дышала влагой надвигающегося дождя, пахла озоном и шумела мельтешащими на перекрёстке неподалёку машинами. Из кофеенки вяло несло кофе, под лавочкой в проржавевшей консервной банке тлела недавно потушенная кем-то сигарета. Бакуго, посмотрев на нее, сдался и достал свою, упав на лавку. Столкновения с Изуку всегда были неприятными, хоть и кратковременными. На первом курсе, когда Бакуго только узнал, что тот повадился посягать на выбранное им самим учебное заведение, долго раздумывал между тем, чтобы целенаправленно выследить его в коридорах и набить морду, и тем, чтобы игнорировать этот кусок первозданной мерзости столько времени, насколько хватит терпения. Но судьба столкнула их в момент его раздумий прежде, чем он успел определиться с дальнейшим планом действий. То был первый раз, когда Киришима сетовал на его счёт безо всякой иронии, а совершенно серьёзно отчитывал, как нашкодившего котёнка, пока Бакуго сидел за кухонным столом, прижимая к подбитому глазу замороженную курицу. Бакуго попытался убедить себя в том, что тогда в нём ещё кипели гормоны и вся эта не до конца выветрившаяся подростковая дурь, но сейчас у этого оправдания уже истёк срок годности. Поэтому пришлось признать, что, вероятно, эта травма ещё не канула в небытие и, по сути, всё ещё актуальна. Досадно. Киришима традиционно упал на лавочку рядом, предусмотрительно заняв позицию, свободную от потоков табачного дыма. Из глубины закутка между домами тянуло сырым сквозняком, зябко обдувая выглядывающие из-под штанин щиколотки. Теплеть на улице только-только начинало. — Вот что вы взъелись друг на друга, я не понимаю, — озвучил он вслух свои мысли, шурша фантиком конфеты, — Вроде уже второй курс заканчиваем, ты то и дело пердишь на то, что у тебя то руку, то ногу сводит, а цепляетесь друг к другу так, будто только вчера из младшей школы выпустились. Конфета блестела химозно розовым цветом у него между зубов, когда он говорил. — Ладно, ты. К твоему режиму голодной гарпии все уже давно привыкли, — продолжил он свои пространные размышления, — Но Мидория сам на себя не похож становится, когда тебя видит. Вроде, так смотришь, нормальный дружелюбный парень, а только ты на горизонте появляешься и его речь автоматически переквалифицируется в концентрированный сарказм и пассивную… — Дэку мой бывший. — …агресси– что, прости? Бакуго тяжело вздохнул, лениво вытягивая ноги вперёд и сползая по стене вниз. Киришима перестал жевать, закрыл рот, со звонким щелчком сомкнув челюсти, и вытаращился на него круглыми недопонимающими глазами. Два комических блюдца, персонаж луни тюнз. Бакуго откинул голову, рассматривая небо, чтобы собраться с мыслями — там, исполосанное следами недавно пролетевших самолётов, пространство нещадно разрезали неровные крыши домов, козырьки подоконников и линии электропроводов. Один поворот не туда в центре города и вместо респектабельного района науки ты окажешься в суматошно мельтешащем спальном районе с бубнящим телевизором из кухни и перекрикиваниями между комнатами узких квартир. Бакуго старался думать как можно дольше в надежде на то, что Киришима поймёт намёк, не станет развивать тему и говорить ничего в итоге не придётся. Но либо у Киришимы всё было плохо с пониманием намёков, либо он намеренно игнорировал затянувшуюся неловкую паузу. Для демонстративности Бакуго вздохнул ещё раз, показывая насколько ему не всралось снова это всё вспоминать. Буркнул: — Что слышал. — На самом деле это многое объясняет, — хмыкнул Киришима, зеркаля позу Бакуго и вытягивая ноги. — Но, честно говоря, я удивлён, что это был именно Мидория. И вообще парень. — А чего ты ожидал, пещерного гремлина? — Ну нет, два гремлина это слишком много для романтических отношений, — впроброс отозвался Киришима, полностью игнорируя направленный на него злобный взгляд. — И чего вы, тяжело расстались, что вас никак не отпустит? Киришима повернулся лицом в его сторону, укладываясь щекой на своё плечо. — Ну, — Бакуго почесал нос, отводя глаза в пол. — Всё довольно прозаично. Мы, типа, ещё на старте максимально друг другу не подходили, у меня мозги набекрень из-за внезапного осознания собственных предпочтений, а у Дэку ебейший синдром спасателя. Постоянно под кожу лез, когда не просят, и закономерно получал за это пизды. Оба в подростковые годы были невыносимыми. Срались, расставались, сходились обратно, потом опять срались и вместо того, чтобы нормально поговорить, трахались и заминали произошедшее. Бакуго кинул взгляд на Киришиму, ожидая его реакции. За всё время их дружбы тема секса поднималась исключительно в ироническом ключе. Настолько несерьёзно, что Бакуго до сих пор не был до конца уверен, что у Киришимы он был. Но уточнять, по понятным причинам, не решался. Тот, продолжая задумчиво рассматривать его профиль, лениво болтал свешенной с края лавки ладонью и жевал губу. — Так себе стратегия, согласен. — пожал он плечами. — А потом? — А что потом? Потом мы в какой-то момент пересрались настолько, что я задумался, а надо ли оно мне. И понял, что не надо. Бросил его, а Дэку так легко это не принял, продолжил лезть ко мне при любом удобном случае. А когда понял, что я к нему возвращаться не собираюсь, поливал меня грязью и рассказывал всем, что я конченный псих и, мол, без него, я просто всех нахрен поубиваю. Ну, теперь я почти оправдываю его ожидания. — В каком смысле? — Киришима недоумённо приподнял брови. На его памяти, Бакуго за смертоубийством людей замечен не был. Максимум, за избиением. И то в пол силы. Считай, погладил, с его-то тяжёлой рукой вполне соизмеримо. — Ну, перебить теперь я хочу только его, — хмыкнул Бакуго, криво ухмыльнувшись на левую сторону. Воцарилась тишина. Возвращаться в аудиторию не хотелось. Сигарета почти истлела, сдуваемый сквозняком пепел беспорядочно сыпался на носы их обуви и приближающийся к фильтру огонёк уже начинал печь напряжённо сжатые пальцы. Волосы Киришимы спонтанными порывами сбились во всклоченные колтуны, стянутый на затылке короткий хвостик оттягивал пряди, смешивая давно окрашенный красный с отросшими чёрными корнями. Иногда, принюхиваясь к долетающему до него табачному флёру, Киришима забавно кривил нос. Сейчас уже Бакуго не представлял, что когда-то нашел в Дэку — тот не отличался ни умом, ни самодостаточностью, ни умениями, даже в годы их отношений вызывал лишь жалость и злость своими бесконечными слезами и самобичеванием. До Киришимы, нынешнего, прошедшего через депрессию, тяготы поступления и приступы агрессии Бакуго на первом курсе, встретив их с достоинством и честью, а не поджатым хвостом, Дэку было как пешком до Марса. Никакая суперспособность не помогла бы Дэку хотя бы на йоту приблизиться к тому, каким Киришима выглядит в глазах Бакуго. Так ему думалось. Но тогда, Бакуго помнит, он и не искал себе равного. Ему нравилось, что на фоне всех несовершенств Дэку, всех его комплексов и слабостей, он был в выигрышном положении. Всегда на коне, всегда лучше. А Дэку и рад, угождал его прихотям, всякий раз замалчивал обиду и не высказывал в лицо очевидной правды — что Бакуго редкостный мудак, что он не лучший из лучших и таким, скорее всего, с таким подходом к людям, не станет, — у Бакуго были глаза и зеркало, он видел себя со стороны и не мог остановиться. Приятно из раза в раз получать физическое подтверждение собственной правоты, даже если в ней от правды только слово «ты». Он не гордится. Ничем из того, что делал. Осознаёт свои ошибки и понимает, что Дэку имеет право на злость, ровно, как и он. Но, если он свои минусы осознал и по сей день меняется, исправляется, пытается действительно стать лучше, Дэку предпочитает оставаться в кондиции амёбы, пусть и коммуникабельной. Он мало, чего умеет, его работы посредственны, весь Дэку олицетворение слова «обычный», поэтому быть с ним в одном ряду Бакуго считает оскорблением. Возможно, он предвзят. Скорее всего, предвзят. Но в данном случае отделить творчество от автора у него уже не получалось и его личная неприязнь прогорклой дотошностью до мельчайших несовершенств ложилась на всё выходящее у Дэку из-под кисти. Бакуго кинул оценивающий взгляд на глубоко задумавшегося Киришиму и на всякий случай оборонительно нахмурился, готовясь принимать его добродушные подбадривание с соответствующим настроем. Потому что его не надо поддерживать, он, в целом, пока и сам справляется. Киришима, однако, не спешил его подбадривать, мысленно смакуя услышанное и перекатывая полученную информацию по черепной коробке, как конфету языком. — Помнишь, я недавно сказал, что у меня были двухнедельные отношения, в которых чел даже не знал, что мы встречаемся? — зачем-то издалека начал Киришима и Бакуго, не до конца понимая, к чему он клонит, озадаченно кивнул. — Его звали Томо. Классный чел, был моим близким другом и одноклассником в средней и старшей школе. Мужественный спортсмен со средней успеваемостью, но вообще-то довольно умный, хотя мне и до него было далеко. Поэтому для меня он был вдвойне крутым. Я тогда только-только для себя выяснил, что мне нравятся парни и он был первым, кому я об этом рассказал. Он не сильно удивился, сказал, что догадывался и принимает меня. А я так обрадовался, выпалил ему что-то очень неловкое, он меня не понял и просто на-отвали со мной согласился. И вот с того момента я думал, что мы вместе. Киришима усмехнулся воспоминаниям и неловко почесал нос. Хрустнул раскрошившейся между зубами конфетой. — Мы часто тусили наедине и я думал, что это свидания. А потом как-то полез к нему целоваться и он мне вмазал. Бакуго недоумевающие вскинул брови, подбирая ноги под лавочку. Дотлевший уже до конца бычок обжёг пальцы. Пришлось выкинуть. — И к чему ты мне это рассказываешь? — Не знаю, — невинно пожал плечами Киришима, легко улыбаясь. — Просто вспомнил, что сам на себя и на него заодно тогда злился. Подумал, что в тему. Ты умный парень, знаю, сам осознаешь, что Мидория произошедшее со своей колокольни по-другому видит, просто… Хз, попробуй в следующий раз ему сказать, что если он не перестанет сам к тебе лезть, я с ним тоже побеседую. Вы, ребята, всё никак не оставите прошлое в прошлом и вам обоим это мешает. Бакуго окинул взглядом неровную мозаику крыш и сурово хмыкнул. Не то чтобы он не додумался до этого сам, но докапываться за это до Киришимы не хотелось. В какой-то степени небезразличие друга к ситуации его тяжёлого разрыва приятно почёсывало иногда просыпающуюся внутри надежду. Он хмыкнул, поднимаясь с лавки. — В этой битве ты принимаешь мою сторону? Киришима, поднявшись следом, широко улыбнулся, освещая улицу своим острозубым нечто. Хлопнул Бакуго по плечу широкой тёплой ладонью. — Конечно. Я всегда буду на твоей стороне, бро.