синие, как ограненные сапфиры, и сияющие, как золото

Наш флаг означает смерть
Слэш
Перевод
В процессе
NC-17
синие, как ограненные сапфиры, и сияющие, как золото
переводчик
Автор оригинала
Оригинал
Пэйринг и персонажи
Описание
Стид, профессор истории, специализирующийся в Золотом веке пиратства, очарован, когда профессор искусств, Эдвард Тич, присоединяется к преподавательскому составу его скромного университета. Еще более интересными являются слухи о том, что на самом деле Эд — знаменитый анонимный художник Черная Борода. Стид слегка влюбляется. А потом уже не слегка.
Примечания
самый популярный макси по офмд на ао3, всем рекомендую <3
Содержание Вперед

2

Проходит несколько дней, прежде чем Стиду удаётся снова встретиться с Эдвардом. Стыдно признаться, но дело не в отсутствии попыток. На этой неделе Стид провёл подозрительно много времени за приготовлением чая в учительской, несмотря на то, что уже купил новый чайник для своего офиса. Каким-то образом, он постоянно упускает Эда, хотя несколько раз сталкивается с его… сообщниками. Они крупные, внушительные и носят по меньшей мере столько же кожаной одежды, сколько и Эд. В первый раз, когда Стид встречает их, они тащат в здание коробки с художественными принадлежностями. Стид использует свои чрезвычайно острые навыки дедукции и мельком видит имя Эда, нацарапанное на двух коробках, чтобы сделать вывод, что припасы принадлежат ему. Когда он с любопытством спрашивает, здесь ли Эд, один из мужчин смотрит на него сердито. — Босс занят, — коротко отвечает он. Босс? Стид слишком встревожен этим разговором, чтобы спрашивать что-либо ещё. С некоторым смирением профессор полагает, что любые дальнейшие встречи с Эдом должны произойти сами. Это заставляет его немного нервничать, и он постоянно задаётся вопросом, не будет ли он застигнут врасплох его присутствием. Сегодняшнее утро не помогает нервам Стида. День начался с того, что его машина издавала странные звуки, в результате чего Стиду пришлось везти её в ремонт и платить за такси до кампуса. Он прибыл поздно, сварливый и, возможно, случайно огрызнулся на Люциуса. Несмотря на инцидент, Люциус всё ещё сидит с ним в офисе этим вечером. Он прокручивает ленту соцсетей в телефоне, в то время, как Стид безуспешно пытается сосредоточиться на составлении краткого содержания своей презентации. Ещё один источник стресса. Надо признать, бессмысленное присутствие компаньона в его кабинете — даже если это его многострадальный ассистент — несколько улучшает его состояние. — Так я… Всё ещё нужен здесь? — внезапно спрашивает Люциус. Стид странно смотрит на него. — Что ты имеешь в виду? Ты мой ассистент, Люциус. Это твоя работа — быть здесь. — Ага, — медленно говорит Люциус. — Ты в курсе, что я не твой личный ассистент, верно? Потому что я почти уверен, что остальные студенты-ассистенты обычно просто выставляют оценки и всё такое. А я просто сижу здесь. — Ты оказываешь моральную поддержку, — поправляет Стид. — И для чего же? Стид вздыхает. — Для этого — краткого содержания презентации! Господи, представляешь себе, они приглашают меня выступить на этой конференции, а потом даже не называют тему? Что мне с этим делать? А теперь им нужно краткое изложение выступления, хотя я его ещё даже не написал. Люциус тупо смотрит на него, рассеянно кривя губы и медленно кивая. — Так… — говорит он снова. — Так разве это не хорошо? Я думал, вы, ученые, вроде как обожаете, когда вас просят за деньги поболтать о чём-то. Стид пристально смотрит на него, затем снова на экран. — Мы проводим мозговой штурм. Не отставай. И вообще, чем тебе так хочется пойти и заняться? — Стид чувствует себя немного виноватым за грубость своих слов, но ему не особенно хочется признавать, что по вечерам здесь становится очень одиноко. Его студенты, конечно, не приходят к нему за помощью; возможно, потому, что его приёмные часы только по вечерам, когда большая часть кампуса пустует. Люциус закатывает глаза. — Ну, Пит собирался прийти ко мне на ужин, когда я здесь закончу. — Пит? — Стид смотрит на него с любопытством. — Кто этот Пит? — Пит. Пит, мой парень? Я буквально говорю о нём всё время. Он учится здесь на магистратуре. — Это так? — с удивлением спрашивает Стид. Интересно, почему он такого не помнит. — Он скоро выпускается? — Э-э, я не уверен, — признается Люциус, покручивая ручку между пальцами. — Он говорит, что будет защищаться этим летом. Но он говорил это последние три лета, так что я уже не знаю. Стид хмурится. — Ну ладно, что ж — тогда пригласи его сюда! Проведём вместе вечер. — Оу, — говорит Люциус, тут же качая головой, — ага, я… ​​ однозначно не собираюсь этого делать. Внезапно дверь здания в конце коридора открывается и громко захлопывается. Стид сразу оживляется, с любопытством выглядывая из своего кабинета. Возможно, студент всё-таки пришел за помощью, и профессор сможет ещё немного отложить мысли об этой дурацкой конференции. Вместо этого мимо проходит Эд, видимый на секунду, прежде чем исчезнуть, и глаза Стида расширяются. Он никогда не видел здесь в этот час другого профессора, тем более того, с которым ему было так ужасно интересно встретиться. Оу. Оу! Оу. Разум Стида внезапно сосредотачивается на идее, от которой грудь наполняется волнением. Он резко встает со стула, и Люциус поднимает на него взгляд. — Знаешь, так поздно, я уже очень проголодался, — многозначительно говорит парень, и Стид отмахивается от него, уже собираясь на выход. — Ладно, ладно, иди, уходи отсюда, — торопливо говорит профессор. — Повеселитесь с Полом. — С Питом. — С Питом, — рассеянно повторяет Стид. — Спокойной ночи, Люциус. Тот бормочет что-то на прощание и уходит, а Стид смотрит в том направлении, куда шёл Эд. Он оглядывается вокруг, прежде чем последовать за ним, и вскоре приходит к единственной открытой, освещённой комнате в здании. Стид знал, что он делит это здание с художественным отделом, но понятия не имел, что здесь есть такая большая студия. Эд роется в коробках, которые на днях заносили его помощники. — Эд? — осторожно спрашивает Стид. Художник выпрямляется и тут же поворачивается, расплываясь в удивленной улыбке. — О, хэй, какого чёрта ты тут делаешь так поздно? — спрашивает Эд, но в его голосе звучит радость. Стид не может сдержать улыбку в ответ. — Мои, эм… приёмные часы, — объясняет он, неопределенно жестикулируя позади себя. — То есть, никто никогда не приходит, но это единственное время, когда я могу их проводить. — Ха, — это всё, что Эд говорит в ответ сначала. Он возвращается к коробке, которую разбирал, и достаёт стопку небольших холстов. — Забавно, потому что я прихожу сюда рисовать почти каждый вечер. Глаза Стида расширяются. — Правда? — ему интересно, сколько времени они провели, проходя мимо друг друга за последние несколько недель. — Ага. Тут хорошо и спокойно, — отвечает Эд. Он расставляет все свои принадлежности. — Обычно я просто работаю из дома, но смена обстановки бывает полезна. Стид немного заворожен, наблюдая, как Эд разбирает все свои припасы, и почти забывает, зачем он сюда пришёл. Конечно, помимо встречи с ним. — Ой! — вдруг восклицает он. — Я- Я вообще-то хотел тебя кое о чём спросить. У меня возникла, эм… Немного странная идея, и ты можешь отказаться, если хочешь… — Как насчет того, чтобы сначала спросить, прежде чем отвечать за меня? — Эд прерывает с лёгкой ухмылкой. Стид краснеет. — Точно, — соглашается он, осторожно заходя глубже в студию. — Итак, у меня есть это, эм… Ну, зимой состоится конференция. Это междисциплинарное мероприятие, и меня пригласили выступить. Эд делает паузу, почти на мгновение, прежде чем возобновить свои действия, оглядываясь на Стида с лёгкой улыбкой. — Впечатляюще. Стид фыркает, хмуря брови. — Возможно. Проблема в том, что я… Я понятия не имею, о чём говорить. Эти мероприятия бывают такими сухими, и последнее, чего я хочу, — это усыплять публику. Но, эм… Ну, как мы уже говорили… Никто не зевал, когда мы менялись занятиями. На этих словах Эд полностью прекращает свои действия, неуверенно глядя на Стида. — Ага.? — осторожно спрашивает он, наклоняя голову. Стид нервно кусает губу, прежде чем продолжить. — Я подумал… Может быть, ты хотел бы как-то… Посотрудничать? О… О выступлении на конференции, обо всём том же, о чём мы говорили на днях. Мы могли бы поработать над ним вместе, написать его вместе — я бы, конечно, добавил твоё имя в качестве ведущего, и они могли бы пожаловаться на изменения в последнюю минуту, но… Эд кладет холст побольше, который держит в руках. Это похоже на незавершённую работу. — Ты серьезно? — спрашивает он через мгновение. — Ты хочешь… То есть, ты хочешь, чтобы я был там с тобой.? Даже если они- типа, разозлятся из-за этого? Стид нетерпеливо кивает с обнадеживающей улыбкой. — Конечно! То есть- Слушай, людям оттуда не помешало бы немного расслабиться, и, думаю, что всё, что мы могли бы сделать вместе, было бы гораздо интереснее, чем то, что они получили бы от меня одного. Не так ли? Эд тихо смеётся, глядя на свой холст. — Не знаю. Ты и сам по себе чертовски интересен. Стид колеблется лишь на мгновение, сглатывая тепло, внезапно вспыхнувшее в его груди от комплимента. За этим быстро следует холодное осознание того, что, возможно, Эд пытается вежливо отказаться. — Оу, — говорит Стид, сбитый с толку. — Конечно, если ты не хочешь… Эд поворачивается к нему так быстро, что чуть не опрокидывает стоящую рядом бутылку с краской. — Нет! — восклицает он. — Чёрт, приятель, это совсем не то, что я… — он вздыхает, задумчиво запуская пальцы в свои длинные волосы. Его взгляд неуверенно возвращается к Стиду после долгой паузы. — Ты правда… Думаешь, что у меня бы хорошо получилось? — наконец осторожно спрашивает Эд. — То есть, я никогда даже не был на таких мероприятиях, а тем более не занимался подобными вещами. Это не совсем моя, э-э… сцена. Стид смягчается, возможно, представляя проблеск надежды в тоне мужчины. — Думаю, ты бы их очаровал, Эд, — искренне говорит он. — И… Ты не будешь один. Как я уже сказал, мы… Сделаем всё вместе. От начала до конца. Эд выглядит нерешительным, хотя что-то в его выражении лица меняется после этого обещания. Возможно, ему нужно время, чтобы ещё раз убедиться, что Стид действительно искренен, но в конце концов он кивает. — Да, — вздыхает он наконец. — Да, окей. На самом деле, звучит круто. Стид не может сдержать широкой улыбки. — Замечательно! — восклицает он. — Это- Да- Да, я думаю, так и будет. Похоже, это ещё немного успокаивает Эда, и сердце Стида начинает биться слишком быстро. В последние несколько дней он совершенно не уделял внимания тому, почему это стало происходить так часто. Теперь это происходит даже тогда, когда он не рядом с Эдом — например, когда он вспоминает взгляды, которые мужчина время от времени бросал ему, тихие и любопытные, или когда он вспоминает его улыбки в ответ на шутки Стида. На самом деле, он провёл с этим человеком всего несколько часов, но Эд занимает смущающее количество мыслей Стида с того дня, как они провели занятия друг друга. Конечно, он знает, как это звучит. Он не наивен в отношении влечения, но почему-то чувствует себя наивным в отношении этого. Чего-то с силой приливной волны, которая может утащить его под воду, если он не будет осторожен; с таким быстрым началом, что у Стида кружится голова при каждом взаимодействии, каждом моменте близости. Но это… Конечно, глупо с его стороны даже думать об этом. После развода с Мэри он даже не думал об отношениях, и предполагал, что если когда-нибудь и задумается, то это будет с… Кем-то предсказуемым. Если честно, он никогда особо об этом не задумывался. По правде говоря, он не особо представлял себе отношения с женщиной. Но он определенно не представлял себе отношений с… — Стид? — спрашивает Эд, резко прерывая его мысли. О Боже. О, Иисусе Христе, Стид просто стоял и думал об отношениях совершенно из ниоткуда. Как, чёрт возьми, его мысли так быстро туда забрели? — Извини, — говорит Стид, испуганно моргая. — Что? — Было ли что-то ещё, за чем ты… пришёл? Стид пялится, на мгновение напуганный идеей, что мужчина мог прочитать его мысли. Ему требуется несколько секунд, чтобы вспомнить, что Эд, вероятно, обычный человек, который не может этого сделать. Вероятно. — Что- эм, над чем ты работаешь так поздно? — быстро спрашивает Стид, сразу решая, что это может быть тем, зачем он пришёл. Точно. Совершенно обычный, уместный вопрос коллеге. Эд поднимает брови и снова смотрит на холст. — О, эм- не знаю. На сегодняшний вечер у меня не было особых планов, просто пришёл… Ну, знаешь. Станцевать с моей музой. Стид выгибает бровь. Что-то в этих словах заставляет его хотеть покачиваться на месте. — Станцевать? С твоей… Что это значит? Эд смотрит на него с внезапной ухмылкой, наклоняя голову. — Хочешь, чтобы я продемонстрировал? Дыхание снова покидает лёгкие Стида. Это уже становится смешным. И вообще, технически у него сейчас должны быть приёмные часы. — Очень хочу, — говорит он, широко раскрыв глаза с интересом.

***

Это не тот танец, которого Стид ожидал, но он… Завораживает. Эд начинает с простого холста, почти чистого, покрытого чем-то глянцевым. Затем он начинает работать с цветом, и Стид зачарованно наклоняется вперёд со своего места на столе, наблюдая, как Эд работает. Цвета накладываются на подготовленный фон с поразительной яркостью, вдыхая жизнь в холст, и Стид любуется сияющим закатным горизонтом. Затем Эд несколько минут стоит и смотрит издалека, время от времени тихо напевая про себя, время от времени бормоча слова, которые Стид не совсем улавливает. Внезапно он с энтузиазмом набрасывается на холст, нанося краску не только кистями — мастихинами, губками, пальцами, костяшками пальцев и полдюжиной других предметов, разбросанных на столе рядом с Эдом. Стид теперь понимает, что они были там намеренно; он наблюдает, как кажущийся хаос приходит в порядок, когда мужчина создаёт образ, смысл которого блондин пока не может понять. Но Эд, кажется, всё уже видит. Его движения плавно перетекают, словно в танце, как Эд и сказал, одно за другим. Художник кажется одержимым, стремящимся отдаться какой-то внешней движущей силе, чтобы его руки направлялись туда, куда хочет эта таинственная муза. Стид уже не помнит, как давно здесь сидит. В какой-то момент Эд делает паузу, чтобы откинуть волосы назад, распускает узел на затылке и собирает все пряди в беспорядочный пучок, прежде чем продолжить. Шея Эда остаётся обнаженной. Стид замечает ещё несколько татуировок, поднимающихся вверх по ней и выглядывающих из-под воротника его кожаной куртки. Пальцы Стида сжимают край стола, и он на мгновение отвлекается, воображая, как следует за этими татуировками дальше, медленно убирая одежду, чтобы раскрыть больше. Состояние Стида не сильно улучшается, когда Эд стягивает кожаную куртку и бросает её на стул, прежде чем вернуться к своей работе. Футболка, которая была под ней, сидит гораздо теснее, оголяет кожу, а муза, за которой Эд следует, тащит его туда-сюда по холсту. Стид с трудом дышит. Когда движения художника начинают замедляться, Стид понимает, что большую часть этого времени он наблюдал за Эдом, а не за холстом. Он также понимает, что покраснел, ему жарко с головы до ног, губы приоткрыты, а во рту пересохло. Дыхание Эда становится немного тяжелым, когда он, наконец, отступает назад с ноткой окончательности. Стид наблюдает, как мужчина проводит тыльной стороной ладони по лбу, чтобы поймать капли пота. Наконец, взгляд Стида возвращается к картине, и его челюсть падает. На холсте теперь изображён высокий корабль, проносящийся над ярким, великолепным горизонтом, величественный, с ветром, подхваченным его парусами. Стиду почти кажется, что он видит, как судно плывёт по волнам. Он практически слышит легкий шёпот открытого моря, чувствует обнадеживающие порывы ветра на своей коже. — Ух ты, — тихо выдыхает Стид, благоговейно. Эд вздрагивает и резко поворачивается, прижимая руку к груди. — Чёрт побери, — говорит он, слегка покачивая головой. — Почти забыл, что ты здесь. Стид моргает, внезапно задумавшись, должен ли он быть здесь. — Извини, — быстро говорит он, не зная почему. Эд тут же качает головой и подходит, чтобы поставить ещё один стол рядом с тем, на котором сидит Стид. Он ставит их вместе, затем поворачивается, приподнимается и садится рядом с мужчиной, поджимая ноги и скрещивая их, точно так же, как сидит он. Их колени соприкасаются. Ни один из них не отодвигается. Они оба долго молча смотрят на картину. — Это было потрясающе, — наконец говорит блондин. Его голос тихий, будто бы он боится, что момент может разорваться пополам, если Стид заговорит слишком резко. — Я… Никогда не видел ничего подобного. Ничего похожего… Никого похожего на тебя. Он скорее чувствует, чем слышит, как у Эда сбивается дыхание. — Иногда это даже не похоже на меня, — признаётся Эд после долгой паузы. Его голос тоже тихий. — Но в хорошем смысле. Я могу в этом потеряться. Перестать так усердно думать и просто быть… Эдвардом. Стид хмурится и поворачивается к нему. — Кем же ещё тебе быть? — нежно поддразнивает он с мягкой улыбкой на губах. Эд поворачивается и встречается с ним взглядом. Его губы растягиваются в полуулыбке, которая не совсем достигает глаз, прежде чем он снова отводит взгляд, обратно на холст. Стид делает то же самое, его сердце тяжело колотится под рёбрами. — Значит, тебе нравится? — вдруг спрашивает Эд, ещё тише. Снова мягкость в голосе и что-то ещё — возможно, осторожность. Стид хмурится, немного сбитый с толку. — Я… Эд, это прекрасно, — выразительно выдыхает он. — Эти цвета, эта- атмосфера. Всё это заставляет меня… — затем Стид замолкает, тихо и смущённо вздохнув. Когда он поднимает взгляд, Эд смотрит на него широко открытыми и практически сияющими глазами. — Что? — спрашивает он. Эд выглядит так, будто ловит каждое слово мужчины, и Стид тихо сглатывает, пытаясь привыкнуть к такому пристальному вниманию. — Всё это заставляет меня чувствовать себя… Чувствовать себя пиратом, — признаётся Стид, даже не пытаясь скрыть румянец, заливающий его щёки. Трудно волноваться, не звучит ли он глупо, когда Эд смотрит на него вот так, будто бы слова Стида — единственное в мире, что имеет значение в этот момент. — Или, по крайней мере, так, как я представляю себе пиратство. Всё это волнение, свобода, открытое море… Это… Это всё здесь. Эд моргает и снова смотрит на картину, как будто видя её новыми глазами. — Ты правда всё это чувствуешь? — тихо спрашивает он. Стид кивает. Между ними проносится еще один момент тишины. Внезапно Стид слышит, что Эд посмеивается рядом с ним. — Что? — немного нервно спрашивает Стид, и Эд качает головой, широко ухмыляясь. — Ты и твои пираты, — шепчет Эд. — Твои пираты, и твоя история, и твои… Все эти твои разговоры об атмосфере и картинах в качестве любовных писем. Ты немного безумец. Стид хмурится. Это слово причиняет ему дискомфорт, и он внезапно чувствует себя меньше, как он чувствовал себя после некоторых резких замечаний Мэри — или даже раньше в жизни, от его сверстников. Эд снова поднимает на него взгляд, быстро заканчивая свою мысль: — Мне это нравится. Стид снова хмурится, теперь уже в замешательстве. — Ты только что сказал, что я безумец. — Да, — соглашается Эд. — Это ты. Ты чёртов безумец, и мне это нравится. — Оу. — тяжесть моментально спадает с груди Стида. Теперь это слово звучит ласково. Тепло и дружелюбно. Стид молча улыбается. Он не знает, как долго они там сидят. Наконец, Эд двигается и вытаскивает телефон из кармана, издавая тихое уф. — Блять. Уже почти десять. Стид смотрит на него широко открытыми глазами, встревоженный. — Что? — восклицает он. — Мы пробыли здесь три часа? Эд смотрит на него с ухмылкой и слегка смеется. — Да, приятель. В чем дело? — выражение его лица меняется. — Ты- Я заставил тебя опоздать домой к… кому-то? Стид моргает, застигнутый врасплох вопросом. — Что? Нет, — быстро говорит он. — Нет, я просто не заметил — мне не показалось, что мы сидели здесь долго. Улыбка Эда возвращается, он откидывается назад и упирается ладонями в стол позади себя. Он расправляет ноги — слегка шипит, будто от боли, — а затем медленно, почти по-кошачьи, вытягивается, прежде чем снова расслабиться, позволяя ногам свободно свисать с края стола. — Да, — наконец соглашается он со вздохом. — Когда я этим занимаюсь, время будто бы ускользает от меня. Но уже поздно. Я должен отпустить тебя домой. Тепло пробегает сквозь Стида от этой фразы. Будто бы Эд держал его здесь в плену. Будто бы Стид был бы против, если бы это было так. Тем не менее, Стид кивает, вздыхает и наконец соскальзывает со стола. Он вспоминает о своих бумагах, обо всём, что ему нужно собрать перед отъездом домой- — Ох, чёрт, — внезапно шипит Стид, поднося руку к лицу, когда на него обрушивается осознание. — Ох- Ох, чёрт возьми. — Что?» — обеспокоенно спрашивает Эд. Стид внезапно чувствует себя нелепо. — Я- Я забыл, что у меня нет машины, — морщится Стид. — Мне пришлось отдать её в ремонт сегодня утром — они поклялись, что всё будет готово к вечеру, но сейчас они уже закрыты, и- О, Господи. — он вздыхает, уже доставая телефон. — Теперь пытаться поймать такси в такое позднее время… — Ого, хэй, — перебивает Эд, протягивая руку, чтобы слегка шлепнуть по телефону в руках мужчины. — Это вздор. Я подвезу тебя. —он уже соскальзывает со стола, и глаза Стида расширяются, когда он внезапно представляет себя в машине с Эдом. Наедине, рядом, какой-то новый вид близости. Мозг Стида тут же лихорадочно отскакивает от этой мысли. — Ох, — говорит он слишком высоким голосом. — Нет, это- это слишком, я не могу просить- — Ты и не просишь, — говорит Эд, явно не интересуясь протестами Стида. — Это я предлагаю. Да ладно, приятель, ты сегодня составил мне компанию на несколько ебаных часов. Это меньшее, что я могу сделать. Вот, просто… — он снова вытаскивает телефон из кармана, протягивая его Стиду. — Просто введи туда свой номер и добавь адрес. У Стида крутит живот. Каким-то образом, это кажется плохой идеей. Очень плохой идеей. — Хорошо, — соглашается он, принимая телефон. Эд усмехается.

***

Это не то, чего ожидал Стид. Это как минимум в десять раз худшая идея, чем он предполагал. — Что? — спрашивает Эд. Он слегка подталкивает Стида, и тот чуть не подпрыгивает от предмета, который протягивает ему мужчина, глядя на него так, будто он может его укусить. Эд хмурится. — Тебе нужен шлем, — настаивает Эд. — Я тебя ни за что не возьму, если ты откажешься надеть шлем. Он протягивает Стиду мотоциклетный шлем, держа собственный шлем подмышкой. Потому что они стоят перед мотоциклом Эда. Потому что, судя по всему, Эд не водит машину. Эд водит мотоцикл. Это очень плохая идея. — Я, э-э, — наконец выдавливает Стид, нервно переводя взгляд с Эда на мотоцикл, — я не, э-э… Не знал, что то ты- что мы будем, э-э… С каждым моментом выражение лица Эда становится всё более растерянным, пока, наконец, он не осознаёт. — Ты не знал- Как ты мог не знать, что я езжу на мотоцикле? Стид растерянно смотрит на него. — С чего бы мне это знать? — спрашивает он в панике, слишком громко. Внезапно Эд разражается смехом. Когда это происходит, Стид на мгновение забывает свой ужас перед мотоциклом, потому что он никогда не видел, чтобы Эд смеялся так — открыто, с запрокинутой головой и трясущимися плечами, свободно и счастливо. А затем, совершенно внезапно, фокус внимания Стида снова смещается, потому что резкий свет огней на парковке ловит то, чего он раньше не замечал — что-то блестящее во рту Эда, прижатое к языку. Его пульс резко сбивается, жар разливается по всему телу. У Эда проколот язык. По какой-то причине это самая сводящая с ума информация, с которой Стиду когда-либо приходилось иметь дело. Может быть, за всю его жизнь. Господи Иисусе. Это- Господи Иисусе. — Приятель, давай, клянусь, с тобой всё будет в порядке, — внезапно говорит Эд, вручая мужчине шлем. Стид беспомощно хватается за него, голова всё ещё кружится. Кажется особенно неразумным садиться на заднее сиденье мотоцикла, когда он чувствует себя на грани обморока, а глаза всё ещё прикованы к губам Эда. — Конечно, — случайно соглашается Стид, ошеломленный. Затем его глаза расширяются, когда Эд удовлетворенно кивает, надевает свой шлем и перекидывает ногу через мотоцикл. — Подожди- О Боже- — Едем, или как? — спрашивает Эд. Стид нервно ёрзает, сердце колотится сразу по нескольким причинам. Он снова бросает взгляд на шлем и, наконец, тревожно вздыхает, поднимая его, чтобы осторожно надеть. Шлем кажется тяжёлым, и он чувствует себя нелепо. Эд не смотрит на него, будто он нелепый. Он вдруг смотрит на Стида с чем-то совершенно новым в глазах, смотрит так, будто видит что-то впервые. — Что? — обеспокоенно спрашивает Стид. Эд моргает. — Ничего, — быстро говорит он, затем откашливается. Он кивает через плечо. — Давай, залазь. Стид подходит, не зная, куда деть руки, учитывая, что Эд — единственное, за что он может держаться. Ему удается залезть на сиденье, лишь ненадолго схватив мужчину за плечо и с минимально неловким движением усесться на место. — Держись, — подсказывает Эд, опуская визор. Его нога что-то пинает, и мотоцикл качается под ними. Ах. Верно. Эд по-прежнему единственное, за что можно держаться. Стид опускает свой визор и осторожно кладет руки на бока мужчины. Эд делает паузу, поворачивая голову. — Ты хочешь улететь с мотоцикла или что-то в этом роде? — Что? — спрашивает Стид, не уверенный, правильно ли он расслышал Эда через их шлемы. Внезапно мотоцклист хватает его за руки и тянет. Стид издает звук удивления, когда Эд крепко оборачивает его руки вокруг своей талии, подтягивая его вперед и прижимая руки блондина к своему животу. — Я сказал, держись, — командует Эд. Его голос звучит ближе, теперь, когда голова Стида упала прямо ему на плечо. — Крепко. И не отпускай. Стид сглатывает и кивает Эду в плечо. Ему интересно, чувствует ли тот, как бьётся его сердце, учитывая, что вся передняя часть Стида теперь прижата к Эду, от груди до самых бедер. Иисусе Христе. Стид пытается немного сдвинуться, и его бедра случайно касаются Эда, и — плохая, плохая, плохая идея, о Боже, больше ничего подобного. Он будет сидеть очень, очень неподвижно, вплоть до того момента, пока не сможет слезть и спрятаться в безопасности своего дома до конца ночи. Мотоцикл с рёвом оживает под ними. Стид хватается ещё крепче — в основном, из-за тревожности — когда они выезжают со стоянки и отправляются в путь.

***

Оставаться неподвижным, на самом деле, не совсем вариант. Сидеть на заднем сиденье мотоцикла Эда — это совсем не то же самое, что находиться в машине; у них практически отсутствует барьер, который мог бы смягчить каждую неровность дороги под ними, и Стид с удручающим чувством ощущает каждый небольшой толчок, который прижимает их ближе друг к другу. Вибрирующий гул мотоцикла под ними заставляет его слишком сильно нагреваться рядом с телом Эда, даже несмотря на то, что вокруг них дует ветер. Однако даже в разгар личного кризиса Стида эта поездка… воодушевляет. Через некоторое время профессор позволяет урчанию двигателя заглушить его панические мысли и прижимается ближе к Эду, когда резкий ветер заставляет его дрожать. Он чувствует, как тело Эда движется во время езды, как он дышит, как он наклоняется на каждом повороте. Даже сквозь шлем Стид чувствует запах кожаной куртки и улавливает другие запахи, которые Эд, кажется, всегда носит с собой. Дым, пряности и тепло, которое Стид не может описать. Мужчина не осознаёт, что закрыл глаза, пока не чувствует, что мотоцикл начинает замедляться, время от времени останавливаясь. Когда он снова открывает глаза, он понимает, что они уже в его районе, и наблюдает, как Эд медленно подъезжает к его дому, прежде чем заглушить двигатель. Тело мотоциклиста расслабляется, прижимаясь к Стиду. Тот резко вдыхает, понимая, что даже не ослабил свою хватку на нём. Он сразу же отпускает, отстраняется и тянется, чтобы снять шлем, изо всех сил стараясь не думать о том, в каком состоянии, должно быть, находятся его волосы. — Это твой? — спрашивает Эд, стягивая с себя шлем и оглядываясь на Стида, который кивает. Мужчина снова смотрит на дом. — Господи, — бормочет он. — Ты живёшь здесь один? Стид хмурится и колеблется, прежде чем ответить, теперь смущённо разглядывая размеры здания. — Ну… Да, — признает он. — Хотя я… Не всегда жил тут один. Эд с любопытством смотрит на него. Через мгновение выражение его лица меняется на слегка сожалеющее, и он больше ни о чем не спрашивает. Стид немного благодарен. Он не уверен, что хочет обсуждать свой развод, сидя верхом на мотоцикле, всё ещё прижимаясь бедрами к Эду. — Эм- Спасибо, — наконец, едва дыша, выдаёт Стид. — За поездку. Большое тебе спасибо, я- я надеюсь, что это не слишком испортило твои планы на вечер. Эд одаривает его легкой улыбкой через плечо и неопределенно машет рукой. — Да ну, не за что, чувак. Всегда рад помочь. Извини, что задержал тебя допоздна. — Ты меня не задерживал, я сам, — быстро отвечает Стид. Трудно вспомнить, когда в последний раз ему было так приятно, что его задержали на работе допоздна. Наконец он осторожно соскальзывает с мотоцикла, на этот раз гораздо меньше нервничая из-за того, что держится за Эда. Он протягивает шлем, как только снова твёрдо стоит на ногах, и Эд принимает его с улыбкой. — Ну, приятно иметь компанию в студии, — повторяет он. — Если твои приёмные часы снова станут скучными, не стесняйся… Ну, знаешь. Заходить в любое время, когда я там. Брови Стида приподнимаются. — Да? — спрашивает он, слегка улыбаясь с надеждой. Эд выглядит почти удивлённым. Он расплывается в ещё более широкой улыбке и искренне кивает. — Да, чувак. Буду ждать. Лёгкий ветерок, вероятно, мог бы сбить Стида с ног. Он кивает в ответ, чувствуя тепло и счастье. — Что ж, — говорит он наконец, кивая на дверь. — Ещё раз спасибо. Спокойной ночи, Эд. Выражение лица Эда теплое — и снова полное вещей, которые Стид не может прочитать. Он слегка вертит шлем в руках, выглядит немного рассеянным, когда его взгляд останавливается на блондине. — Спокойной ночи, Стид. Профессор наконец разворачивается и направляется ко входной двери. Он останавливается, прежде чем открыть её, оглядываясь назад. Эд не надел шлем, он всё ещё смотрит на Стида. Он не отводит глаз, когда их взгляды снова встречаются. Стид едва ли дышит. Спустя долгое мгновение он отводит глаза и вставляет ключ в замок, толкая дверь. Когда он в последний раз оглядывается назад, Эд наконец-то снова надевает шлем и заводит мотоцикл. Мужчина смотрит, как он уезжает. «Это, — слабо думает про себя Стид, покачиваясь на ногах, — возможно, и есть то, что люди называют пиздецом».
Вперед

Награды от читателей

Войдите на сервис, чтобы оставить свой отзыв о работе.