синие, как ограненные сапфиры, и сияющие, как золото

Стид нетерпеливо вздыхает и снова опускает взгляд на наручные часы. Первое в учебном году собрание факультетского комитета скоро должно начаться, а Люциус всё ещё не вернулся с копиями повестки дня. Нельзя сказать, что Стид абсолютно спокоен по поводу своего первого срока на посту председателя комитета. Однако, можно сказать, что он в тихом и полном ужасе. Эта должность была назначена ленивым ректором, и, несмотря на своё восторженное согласие прошлой весной, наступление осеннего семестра заставляет Стида задуматься, не является ли он абсолютным идиотом, принимая лидерскую роль — даже настолько маленькую, как эта. Люциуса всё ещё не видать. Если так будет продолжаться, Стиду придётся заняться поиском нового ассистента раньше, чем он ожидал. Спустя несколько мгновений, двери распахиваются. Люциус прижимает к себе стопку бумаг, тяжело дыша. — Люциус! — восклицает Стид, нахмурившись, торопливо протягивая руку за листовками. — Господи, давно уже пора было- почему ты такой потный? — Извиняюсь, — говорит Люциус, задыхаясь, — извиняюсь, пришлось бежать сюда из твоего офиса. — Возможно, тебе стоит освежить навыки тайм-менеджмента, — возмущенно отмечает Стид. Он начинает пролистывать бумаги, чтобы убедиться, что всё на месте. Люциус смотрит на него в недоумении. — Окей… Просто я думал, что ты пошутил, когда попросил меня об этом, ведь остальным ассистентам не приходится- — Люциус, да что ты! — перебивает Стид. — Имей немного энтузиазма! Ты сам умолял меня об этой должности! — Эм, ну, вообще-то нет, — отвечает Люциус. — Ты и не спрашивал, просто взял меня на должность, если ты помнишь. Стид делает паузу, глядя на Люциуса с лёгким недоумением. — Это так? Нет же! — утверждает он, нахмурившись. — Нет, я почти уверен что это ты- — Я помню, потому что я хотел отказаться, но ты просто прислал мне расписание на весь семестр, так что… Ты сам на всё это подписался, — Люциус жестикулирует в сторону бумаг в руках Стида. — Эм, но мне очень нравится зарплата, однозначно не жалуюсь. Стид снова хмуро смотрит на листовки, вздыхает и бросает ещё один тревожный взгляд на наручные часы. Люциус ёрзает перед ним, и, наконец, снова говорит: — Ну так- мне можно уже идти, или-? — Что? — Стид поднимает на него взгляд. — А! Точно, да- хорошая работа. Спасибо. — Ага, я настоящий волшебник с принтером, — говорит Люциус. Стид ярко улыбается, игнорируя сарказм, и Люциус покидает помещение.

***

Когда Стид входит в аудиторию для собраний, она уже заполнена членами факультетского комитета. Комитет небольшой, как и сам университет, и коллеги Стида с легкостью общаются друг с другом и находят общий язык, как и всегда. Он молча занимает своё место во главе стола, сидя с легкой неловкостью, пока разговоры стихают. — Итак, эм… Все здесь? — спрашивает Стид спустя несколько моментов, оглядывая помещение. В ответ он получает несколько неуверенных взглядов, затем опускает взгляд на свои бумаги, будто бы там появится список членов комитета. Он там не появляется. — Итак! — говорит Стид с энтузиазмом. — Что ж- очередной учебный год, да? Я уверен, вы все вложили много труда в то, чтобы к нему подготовиться, и я лично хочу поблагодарить вас за — эм — за подготовку. Он начинает получать странные взгляды в свою сторону. Стид не может их винить. Он жалеет, что не отрепетировал свою вступительную речь перед собранием. — Извините, — вдруг говорит кто-то, и взгляд профессора останавливается на человеке, которого он не видел здесь раньше — на парне, который выглядит слишком молодым, чтобы быть здесь, но тем не менее уже более уверенным в себе, чем Стид. — Я здесь вроде как новенький, кто, эм- кто вы такой? Глаза Стида расширяются. Он даже не представился новому комитету. — Стид! — быстро восклицает он. — Стид Боннет, факультет истории- и председатель комитета! — Понял, — отвечает парень. Он поднимает руку и неловко машет. — Эм, Олуванде Будхари. Только что присоединился к факультету английского языка. — Ах! — счастливо восклицает Стид, вдруг вспоминая, каково быть в помещении, полном коллег. — Конечно же — давайте пойдём по кругу и все представимся. Джим, почему бы вам не начать? Джим перестаёт крутить ручку в руках и поднимает взгляд на Стида, затем оглядывает помещение. — Эм… Джим. Хименес. Стид ожидает продолжения, а затем одобряющие наклоняет голову, когда его не следует: — А ваш отдел.? — оживлённо подсказывает профессор. Джим смотрит на него с нечитаемым взглядом и крутит ручку между пальцев, будто бы это нож. — Испанский, — отвечает Джим. — О, хей, ты- получается, мы оба с лингвистики! — замечает Олуванде с робкой улыбкой, протягивая руку, будто для дружеского хлопка по плечу. Джим пристально смотрит на Олуванде, и тот медленно опускает руку. Джим немного расслабляется. — Я учу их тому, что им нужно знать. — заявляет профессор испанского. Из Олуванде вырывается нервный смешок, будто он пытается понять шутку. — Да, точно, типа- испанскому… Да ведь.? Джим издаёт недовольный звук и перестаёт ему отвечать. Улыбка Олуванде спадает, и он медленно откидывается назад с неуверенным видом. Он чувствует себя слегка загипнотизированным. — Что ж, отлично! — плавно прерывает их Стид. — Двигаемся дальше, эм… Натаниэль? — Профессор Баттонс! — громко отвечает Натаниэль. Он оглядывается вокруг, будто забыл, кто именно его спросил. — Хорошо, — терпеливо отвечает Стид, — напомните всем, что вы преподаёте? Баттонс медленно моргает. — Чего, капитан? Стид хмурится, чувствуя, как начинает краснеть. — Я- что? Не надо меня так называть, я не- — Мне кажется, ты тут у руля! — утверждает Баттонс, его сильный шотландский акцент разносится по помещению с абсурдной громкостью. Он указывает на стул Стида во главе стола. — Вообще-то, — поправляет его профессор, — я всего лишь председатель комитета, так что- — Так точно! — восклицает Баттонс, будто Стид доказал его правоту. Стид вздыхает. — Кто следующий? — спрашивает он, пытаясь ускорить процесс. Он так и не понял, что преподаёт Баттонс, и, полагает, что сегодня он этого не узнает. Ещё один незнакомый человек поднимает руку на другом конце стола: — Я преподаю немецкий в этом году, — говорит мужчина. Его акцент однозначно не немецкий. Стид приободряется, одобряюще улыбаясь: — Чудесно! И ваше имя? — На самом деле, я не так уж хорошо знаю немецкий, — говорит мужчина. Стид молчит в недоумении, ожидая пояснения, но оно не приходит. — Хорошо… — медленно отвечает он, — как я понимаю, вы не из Германии? — Нет, очевидно нет, — говорит профессор немецкого. Он смотрит на Стида странным взглядом. — Я швед. — Вы швед, но преподаёте немецкий? — спрашивает Олуванде. — Но вы не… говорите по-немецки? — Так точно, — отвечает Швед, — Ничего страшного, кажется, мой ассистент неплохо говорит по-немецки. — О, а кто ваш ассистент? — с любопытством спрашивает Стид. На всякий случай, мало ли, ему самому скоро придётся подобрать себе кого-то другого. — Его зовут Френчи. Все присутствующие замолкают. Спустя мгновение, Джим начинает смеяться. — Вы шутите, — говорит Олуванде. Швед снова выглядит раздраженным. — С чего бы мне шутить? Олуванде вздыхает, снова откидываясь назад, а Джим широко ему улыбается. — Давайте не будем отвлекаться, — убедительно просит Стид, мысленно прощаясь с продуктивным собранием, которое он планировал провести. Председатель комитета начинает рыться в своих бумажках, раздаёт каждому по стопке. — Я подготовил листовки! На этой первой встрече, попрошу всех представить, что они-, — он хмурится, делая паузу и пересчитывая всех за столом. — Секундочку- нам кого-то не хватает? Как по команде, дверь в аудиторию распахивается. Стид поднимает взгляд, ожидая увидеть очередное знакомое лицо коллеги, но нет. Вот это лицо. Обрамлённое длинными чёрно-серыми локонами, ниспадающими на плечи, и аккуратно подстриженной бородой. Чёрная косуха мужчины расстегнута, под ней видна фиолетовая футболка (однозначно немного коротковата, нет?) и тонкий чёрный крават на шее, будто бы вместо галстука. До сегодняшнего дня, Стид никогда не видел никого в кожаных штанах в аудитории для собраний преподавательского комитета, и он случайно засматривается. Возможно, кожа должна быть более распространённой в академической обстановке. Иисусе Христе. Чего? Стид быстро моргает, стараясь разогнать эти мысли. Он ёрзает на стуле, пытаясь понять, почему он вдруг так громко слышит свой пульс. Мужчина оглядывает комнату. — Здесь у вас факультетский комитет? — спрашивает он спустя пару мгновений тишины. — Стид забывает ответить, вдруг слишком занятой внимательным рассматриванием своих же листовок. Почему сердце бьётся так быстро- Боже, может у него инфаркт? Было бы унизительно умереть на первом же собрании. — Ээ… Да, — неловко отвечает Олуванде, посматривая на Стида. — Мы только что собирались… Стид чувствует взгляды на себе, но ему удаётся только возиться с углом ближайшей к нему бумажки. Он наконец решается ещё раз взглянуть на новичка, как раз в тот момент, когда его взгляд скользит по Стиду. Сердце Стида вновь сжимается, но в этот раз в живот тоже ударяет. У него вот-вот начнёт кружиться голова. У Стида однозначно какой-то сердечный приступ. — Так вот, — прерывает тишину Олуванде, судя по всему, новый лидер этого собрания, за что Стид обязательно поблагодарит его, если выживет. — Мы собирались начать, ээ- начать изучать эти листовки, судя по всему. А вы.? — Эдвард Тич, — говорит мужчина, наконец закрывая за собой дверь. — Извиняюсь, что опоздал; я тут заблудился. Первый день на кампусе и всё такое. — он оглядывает стол, и его взгляд останавливается на единственном свободном сидении. Рядом со Стидом. — Тут занято, приятель? — спрашивает новичок, делая шаг вперёд. Стид смотрит на него широко открытыми глазами, по какой-то причине шокированный вопросом. — Нет! — восклицает профессор. Его голос прозвучал слишком высоко. Эдвард смотрит на него в замешательстве. — То есть, нет. — повторяет Стид нормальным голосом. Эдвард кивает и садится на стул с некоторой неуверенностью, затем снова направляет всё своё внимание в сторону Олуванде. Стид вздыхает с облегчением, замечая, что собрание продолжается, и на него больше никто не смотрит. Остаток часа в основном говорят остальные, оставляя Стиду предостаточно времени, чтобы паниковать. Он пытается вспомнить, что нужно делать при инфаркте. Стоит ли ему уйти? Или вызвать скорую помощь? А какие вообще признаки? Наверное, боль в груди, думает он рассеянно. У него в груди не болит, если быть точным. Но у него однозначно проблемы с дыханием. Становится немного хуже каждый раз, когда он случайно посматривает на Эдварда. Странно.

***

Видимо, это не был сердечный приступ, потому что спустя несколько дней, когда он идёт на первое занятие семестра, Стид всё ещё жив и здоров. Быть преподавателем этой дисциплины по-прежнему вызывает у него такой ажиотаж, что он чувствует себя воодушевлённым, просто читая свою учебную программу. Конечно, Стид бы никогда не признался в этом вслух. Большинство людей, похоже, не так заинтересованы Золотым веком пиратства, как он. Честно говоря, его студенты — не исключение. Однако, сегодня в аудитории царит оживление. В первый день учёбы обычно тихо, ученики так же неловко устраиваются на своих местах, как и Стид. Когда профессор входит в аудиторию сегодня, его встречают оживлённые разговоры и студенты, разглядывающие что-то в своих телефонах. Стид улыбается с любопытством. — О чём такое волнение? — спрашивает он, раскладывая книги на своём столе. — Не говорите, что мою учебную программу слили раньше времени. На его шутку отвечают странными взглядами, и, возможно, парой смешков. Эх, что ж. Ничего нового. — Это об одном из новых профессоров, — кто-то наконец отвечает. — Просто всякие слухи ходят. — Слухи? — спрашивает Стид, оглядывая аудиторию. Он чувствует возможность найти хоть какой-то общий язык со студентами, что бывает не каждый день. — Надеюсь, ничего ужасно непристойного в начале учебного года? По аудитории проносится небольшая волна смеха, что немного успокаивает Стида. — Нет, эм, мы просто- мы просто думаем что он возможно кое-кто… знаменитый, — отвечает другой студент, не отрывая взгляд от телефона. Остальные кивают. — Знаменитый? — Стид слегка фыркает, поднимая чашку чая и раскладывая бумаги на столе. — О ком же эти слухи? — О новом профессоре искусств- профессор Тич? Эдвард Тич? Стид тут же опрокидывает свой чай. Он вскрикивает, едва успев схватить свои материалы и спасти их от печальной судьбы. — Извините, что? — задыхается он, из-за всех сил пытаясь казаться нормальным. — Это не он, — утверждает кто-то другой, закатывая глаза. — У нас нет никаких причин думать, что он — Черная Борода. — Но Черная Борода — аноним! — спорит другой студент, разворачиваясь. — Это мог бы быть он, и моя подруга видела картины Тича и сказала, что они очень похожи на творчество Черной Бороды. Она одержима Черной Бородой, так что она думает, что это- — Может быть, он просто копирует. — Ты шутишь? Тич пиздец как талантлив, сомневаюсь, что он стал бы кого-то копировать. — Кто такой «Черная Борода»? — Стиду удаётся вставить, и несколько студентов сразу начинают объяснять одновременно. — Он, типа, очень знаменитый художник, у него галочка в Инстаграме и всё такое, — отвечает кто-то, — его работы очень крутые, но никто не знает, кто он на самом деле. — Или мы знаем! — по аудитории разносится несколько смешков. Стид медленно кивает, тихо посмеиваясь вместе с остальными, пытаясь не отставать. — Всё понятно, — говорит он. — И те из вас, кто знакомы с- вы все думаете, что этот Черный Борода, эм- крутой, да? И… Профессор Тич тоже? Ему отвечают кивками и ропотом согласия со всей аудитории. — Что ж! — говорит Стид, хлопая в ладоши. — Весёлое начало учебного года, не правда ли? Что насчёт того, чтобы направить эту энергию в то, о чём мы сегодня будем говорить- — Нам стоит посмотреть на работы Черной Бороды! — выкликивает студент, наклоняясь вперёд. — Нам стоит поговорить об этом! В его искусстве дофига пиратской тематики, океанов и всякого такого! Стид поднимает бровь. — Правда? — заинтересованно отвечает он. Стид не может не признать, что ему становится любопытно, раз эти работы смогли так зацепить даже внимание студентов. Если подумать, «Черная Борода» было бы отличным пиратским именем. — Так и быть, — в конце концов соглашается Стид. — Ничего не обещаю, но возможно, я мог бы… Немного посмотреть позже, в образовательных целях, конечно же, — довольные улыбки и шёпот наполняют аудиторию. Стид немного выпрямляется с удовлетворением, прежде чем, наконец, шагнуть вперёд с бумагами в руках. — Но сейчас, все возьмите по копии моей учебной программы…

***

Стиду требуется слишком много времени, чтобы разобраться в том, как работает Инстаграм, но он говорит себе, что это стоит того. Для образовательных целей, конечно же. Работы Черной Бороды и правда крутые. Даже Стид это видит, а он прекрасно понимает, что, как правило, он немного отдалён от всего «крутого». Каждая картина застаёт его немного врасплох, зачаровывает своей темнотой. Силуэт монстра с дымом вместо головы и светящимися глазами; огромный кракен, всплывающий из глубин, держащий в плену безымянную фигуру; потемневший корабль с наполовину разорванными парусами, но всё ещё следующий таинственному ветру в открытом океане. Это пугающе, мощно. Заметки Стида к завтрашней лекции остаются в его сумке весь вечер, пока профессор даёт историям Черной Бороды унести его. Он не может оторвать взгляд.

***

У Стида получается продержаться до конца следующей недели без воображаемых угроз здоровью. Чайник в его офисе не работает после небольшого инцидента пару дней назад, который включал в себя слишком много выпитых Стидом чашек чая, несколько искр и неприятный запах гари. Что ж, нет ничего плохого в чайнике в учительской, даже если у него нет специальных настроек температуры, зависящих от типа чая. И в самой учительской, конечно же, нет ничего плохого. Даже несмотря на то, что Стиду обычно трудно общаться со своими коллегами, и, кажется, это взаимно. Его офис просто ощущается… безопаснее. Тщательная концентрация Стида на заваривании чая прерывается внезапным голосом позади него: — Стид Боннет, я полагаю? Стид вздрагивает и резко поворачивается, оказываясь лицом к лицу с Эдвардом Тичем. Ох. О Боже. Неподходящее время для очередного сердечного приступа. Сегодня волосы Эдварда забраны, Стид раньше не видел его с такой причёской — не то чтобы он смотрел, когда прогуливался по кампусу или случайно проходил мимо Эдварда в коридоре. Причёска ему очень идет, обнажая нежные морщинки в уголках его глубоких карих глаз, когда он слегка улыбается Стиду. Он выглядит… Каким-то образом мягче, более доступным, чем во время их первой встречи. Стид сглатывает и вспоминает, что должен был ответить. — Вы… Слышали обо мне? — это всё, что ему удается сказать, с широко открытыми глазами и немного задыхаясь. Эдвард странно смотрит на него и слегка фыркает. — Конечно, я слышал о тебе, приятель. Я всё о тебе слышал. Стид сглатывает, не зная, что сказать. Обычно он не настолько социально-некомпетентный, но обычно его сердце не выбивается из груди, словно пытаясь вырваться наружу. Эдвард слегка поднимает брови и продолжает, когда Стид ничего не отвечает. — На самом деле, — продолжает он, прислонившись спиной к стене и наблюдая за тем, как Стид заваривает чай, — я сидел рядом с тобой на том заседании комитета на прошлой неделе, если ты помнишь. Стид помнит, пожалуй, так же хорошо, как помнит своё собственное имя. — Да- Да, конечно. — Знаешь, вот в чём странность, — продолжает Эдвард. — Я узнал только после собрания, что ты являешься председателем комитета. Всё это время я сидел рядом с тобой и даже не подозревал. — Стид улавливает дразнящую нотку в словах и легкую улыбку на губах Эдварда. Он моргает, внезапно смущаясь. — Ах, — медленно говорит он. — Верно. Я- да, полагаю, мне следовало бы, эм… — Думаю, мне стоит по крайней мере представиться, как следует, — плавно заканчивает Эдвард. Он протягивает руку Стиду, и на его губах играет ободряющая улыбка. — Я Эд. Эд. Оу. Просто Эд. Это- да, Стиду это очень нравится. Не то чтобы Стиду что-то в нём очень нравилось. — Стид, — представляется он, протягивая руку в ответ. Эд сразу же её мягко сжимает. Стид делает глубокий вдох. Кажется, его сердцу становится легче биться; оно начинает устанавливать более устойчивый ритм. — Что ж, — продолжает Эд, наклоняя голову с усмешкой, — надеюсь, ты не задумал выгонять меня из комитета за то опоздание. Уверен, что быть председателем — это большая ответственность. Стид застенчиво хмурит брови. — Оу, да ну- на самом деле нет, — признает он. Стид опускает взгляд, чтобы взять чашку чая в руки и, наконец, вытащить из неё пакетик. — По правде говоря, я даже не уверен, что хорошо справлюсь. Эд хмурится и качает головой. — Сомневаюсь в этом, — уверенно отвечает профессор искусств. Его рука внезапно оказывается на плече Стида, мягко сжимая, и тот тут же поднимает взгляд на Эда в удивлении. — Знаешь, большинство профессоров, которых я встречал в прошлом — жалкие уебки. Им обычно похуй на всё. Так что у тебя дела идут намного лучше, чем у них. Стид не может сдержать ни удивленного смеха, вырывающегося из него, ни польщенной улыбки. — Что ж- спасибо, это… Очень любезно. Эд улыбается. Стид начинает замечать, что ему очень нравится, как тот выглядит, когда улыбается. — Так, ты преподаешь… Историю, верно? — спрашивает Эд, и Стид моргает от легкого удивления, понимая, что не ожидал, что тот продолжит разговор. — О- да! Да, знаешь… — Стид неопределенно жестикулирует, издавая тихий смешок. — Знаю, это должно быть скучно, но я… Ну, лично я нахожу историю довольно интересной, так что… — Конечно же это интересно, чувак. Разве это не ты в этом семестре преподаешь какой-то пиратский курс или что-то в этом роде? Звучит чертовски круто. Стид оживляется, его глаза расширяются. — Да! — восклицает он. — Так и есть. На самом деле, это моя специальность — Золотой век пиратства. Это наиувлекательнейшая вещь, гораздо более тонкая, чем просто — знаешь, убивать друг друга и умирать от цинги, хотя даже эти вещи заслуживают целых эссе, конечно- — Я полагаю, ты уже написал все эти эссе, — вставляет Эд с небольшой ухмылкой. Поддразнивание кажется дружелюбным, а не резким или острым, как мог бы ожидать Стид, и он только немного краснеет, продолжая. — Ну, я не самый выдающийся эксперт по цинге, признаюсь, — говорит он. — Однако, зарытые сокровища… — О, отвали, — смеется Эд. — Ты хочешь сказать, что пираты на самом деле зарывали сокровища? Стид широко ухмыляется, смело наклоняясь вперед с выгнутой бровью. — Держу пари, тебя бы удивило, что на самом деле сделали пираты. Глаза Эда немного расширяются, брови приподнимаются с интересом. Медленная усмешка растет на его губах, пронизанная чем-то, что Стид не может точно определить, и профессор внезапно понимает, как близко он оказался к лицу мужчины. Прежде чем он успевает отстраниться, Эд снова говорит, немного тише, пристально глядя Стиду в глаза. — Думаю, ты смог бы удивить меня множеством способов, — бормочет он. Стид замирает, застигнутый врасплох жаром, который прокатился сквозь него вместе с этими словами. Он моргает несколько раз, обнаружив, что его дыхание решило полностью покинуть легкие, втянутое темными глазами Эда, устремленными на него. Он тихо паникует от непривычности момента и не даёт себе времени дважды подумать об этом. Вместо этого он резко вдыхает, отстраняясь с нервным смехом, пытаясь скрыть внезапную дрожь своего дыхания. — Точно. Вероятно, — просто отвечает он, уставившись на чашку чая, пока его сердце колотится. Может, ему следует обратиться к врачу. Момент рассеивается так же быстро, как и появился, и Эд расслабляется со вздохом, задумчиво почесывая бороду. — Пиратство, — бормочет он, — что там — семнадцатый век? Восемнадцатый? Много крутого искусства того времени. Глаза Стида расширяются, с искрой интереса он приходит в себя. — Верно! Это по твоей части, так ведь? Эд кивает с ещё одной улыбкой. — Да, и немного истории искусств. Знаешь, в то время у побережья были некоторые менее известные работы, которые потом просто исчезли. Многие предполагают, что они попали в руки пиратов. — Правда? — спрашивает Стид с увлечением, и на его губах снова появляется довольная улыбка. Эд ухмыляется в ответ и снова кивает. — Правда. Конечно, точно не узнать, но это определенно хорошая история. Полагаю, пиратский историк знал бы лучше, чем художник. У Стида чуть ли не кружится голова, он сияет от ощущения, что кто-то так интересуется его знаниями. — Некоторые пираты считались любителями искусства, — соглашается он, затаив дыхание от восторга. Эд хмыкает с интересом, скрестив руки на груди. Он всем телом поворачивается к Стиду, устремляя на него любопытную улыбку. — Забавно, что ты так говоришь. Некоторые художники, похоже, тоже были любителями пиратов. — Оу? — Да, там всё это… — Эд внезапно становится еще более оживленным, активно жестикулируя, пока он говорит, —…все эти работы определенных художников того времени, абсолютно влюбленных в весь этот образ жизни. Это чёртово наглое влечение к пиратам прослеживается во всех их работах, но трудно разобрать всё, что они говорили, без всего контекста самого пиратства, понимаешь? Как будто там есть… Целый язык, на котором я не говорю, или что-то в этом роде. Стид с нетерпением выдыхает, даже не замечая, как колотится его сердце. — Что ж, может быть я на нём говорю, — взволнованно предлагает он. — Я- Я бы хотел посмотреть, о чём ты говоришь, и, может быть, я смог бы- ну, кто знает? Эд смотрит на него с таким восторгом, что Стид не может не продолжить. — И, честно говоря, готов поспорить, что это было взаимно! Если художники писали любовные письма пиратам в своих работах… Что ж, кто может сказать, что некоторые пираты не влюблялись в некоторых художников? Выражение лица Эда смягчается теперь чем-то другим. Если бы Стид был дураком, он бы назвал это нежностью. Но он не дурак. Скорее всего. — Любовные письма пиратам, — тихо выдыхает Эд, повторяя слова профессора. Стид чувствует, как его лицо немного горит, размышляя, не пересёк ли он какую-то грань — не показался ли этот конкретный оборот речи мужчине слишком странным. Вместо этого Эд вздыхает, почти мечтательно. — Звучит так, будто ты уже во всём разобрался. Стид слегка хмурит брови. Он мягко улыбается, открывая рот, чтобы продолжить разговор, как вдруг его телефон издаёт звук. Он смотрит на часы и втягивает воздух, увидев время. — Черт побери, — бормочет он. — Мне уже пора идти на занятие. По этой самой дисциплине, кстати говоря. Когда он поднимает глаза, можно подумать, что Эд выглядит немного разочарованным. — Черт, — соглашается Эд, криво улыбаясь. — Начинает хотеться самому посещать эти пары. Ну ладно, мне тоже надо готовиться к своему собственному занятию через пару часов. Стид тихо смеется, и лёгкое чувство снова поднимается в его груди. — Начинает хотеться пропустить эту пару, чтобы послушать подольше обо всём этом искусстве, — признается он. — Может, я смог бы и тебя научить парочке вещей о пиратах. Эд тихо хмыкает, кивает с сожалением и смотрит вниз. Стид снова смотрит на чай в чашке, который уже почти остыл, но его взгляд начинает блуждать по скрещенным рукам Эда, останавливаясь на татуировках там. Он следует за ними выше локтей, пока татуировки не исчезают под рукавами футболки Эда. Никто из них не делает попытки уйти. — Хэй, — внезапно говорит Эд. Его голос тихий, и когда Стид встречается с ним взглядом, в его глазах он видит что-то задумчивое, а на губах — легкую улыбку надежды. — Хочешь сделать кое-что странное?

***

— Добрый день, студенты! — приветствует Стид, входя в аудиторию, энергичный и взволнованный. — Надеюсь, вы все готовы к сегодняшней особенной лекции! Никто ничего не говорит, а кто-то вздыхает. Стид чувствует себя настолько переполненным восторгом, что едва ли замечает вялую реакцию. — Разрешите представить вам сегодняшнего приглашенного лектора — профессор Эдвард Тич! Студенты пялятся и заметно оживляются, когда Эд драматично влетает в комнату, широко раскинув руки для поклона, как будто встречая аудиторию, полную громовых аплодисментов, а не маленькое помещение, полное растерянных двадцатилеток. — Да, да, я рад быть здесь, — театрально тянет слова Эд. Стид сдерживает смешок, глядя на то, как тот размахивает руками, прежде чем свести их вместе и аккуратно сложить на груди. — Сегодня, дорогие исследователи пиратства на протяжении веков, — продолжает Эд (некоторые студенты уже улыбаются или даже хихикают, и все выглядят очарованными), — мы будем обсуждать искусство, но не простое искусство! Нет, сегодня мы будем путешествовать по Карибскому морю, изучая произведения искусства, которые, возможно, попали в руки тех самых пиратов, которых вы здесь изучаете! Рука взлетает вверх. Брови Эда удивленно поднимаются. — Уже есть вопрос? — Да, — говорит студент. — Вы — Чёрная Борода? Лицо Эда сморщивается в замешательстве. В его движениях возникает заминка, но он быстро переходит в скептицизм, глядя на Стида, будто приглашая его осознать нелепость вопроса. — Чёрная Борода? Кто, чёрт возьми, такой Чёрная Борода? — Ах, — говорит Стид, обеспокоенно нахмурив брови. Возможно, ему стоило предупредить Эда, что сегодня студенты не впервые будут обсуждать его. — Он, эм… — Художник, — решительно вмешивается кто-то. — Даже не говорите, что находитесь в мире искусства и не знаете, кто такой Чёрная Борода. Эд вздыхает, и выражение его лица немного смягчается. Он поднимает руки, словно подчиняясь. — Ладно, ладно. Разумеется, я слышал о Чёрной Бороде. Этот парень повсюду, —затем он фыркает, опуская руки. — Какого чёрта ты решил, что я — это он? В классе тихо. Студенты обмениваются взглядами. — Не знаю, — наконец говорит кто-то, — я только слышал, что ваше искусство… очень похожее. Эд усмехается, скрещивая руки на груди. — Многие произведения искусства очень похожи. Это называется влияние. Вдохновение. Думаешь, спустя тысячи лет люди всё ещё придумывают совершенно оригинальные чёртовы идеи? По крайней мере, некоторым студентам хватает совести выглядеть немного смущённо. — Ну а- А вы знаете, кто он? Вы же типа инсайдера, да? Эд снова морщит нос. — Инсайдер? — Ага! Вы же художник, и ваши работы чем-то похожи. Так вы знаете, кто он? Эд наклоняет голову и рассеянно почесывает бороду. Он выглядит глубоко задумавшимся, а студенты молчат, словно ожидая, затаив дыхание. — Да, — наконец говорит Эд, опуская руки. — Да, так и быть. Возможно, я знаю этого парня. В конце концов, мир искусства не такой уж и большой. Глаза расширяются. — Круто, — шепчет кто-то. Эд усмехается, затем хлопает в ладоши. — Так что, мы будем говорить о какой-то претенциозной херне или о чёртовых пиратах, ворующих произведения искусства? — спрашивает профессор с ухмылкой. Несколько студентов снова хихикают, и Эд снова выглядит расслабленным, возвращаясь к своим театральным представлениям. Стид наблюдает за тем, как Эд продолжает на ходу придумывать программу на предстоящий час. Студенты почти наклоняются вперёд на своих местах, пока Эд говорит и жестикулирует, а через несколько минут бросается к доске, чтобы начать писать какие-то заметки. Он хаотичен, вихрь страсти, какого Стид никогда раньше не видел. Стид разрывается между тем, чтобы ловить каждое слово Эда, очарованный темой его лекции, и тем, чтобы просто любоваться им. Глаза Эда блестят, волосы развеваются каждый раз, когда он оборачивается, чтобы задать вопрос студентам, которые более вовлечены, чем когда-либо были с одним Стидом. Вскоре доска становится покрыта совершенно нечитаемым почерком Эда, грубыми рисунками произведений искусства, о которых он бессвязно рассуждает, и стрелками, соединяющими фрагменты информации, которые сбивают Стида с толку. Стид не может перестать улыбаться. Судя по всему, Эд тоже. — Чертовски блестящий вопрос, Шэй! — хвалит Эд, указывая через комнату на студентку, которая только что поднимала руку. Он выучил имена половины здешних студентов менее чем за час, тогда как у Стида на это ушло почти две недели. За это время он также использовал больше ненормативной лексики, чем Стид когда-либо слышал, но он не может заставить себя беспокоиться об этом. Когда Эд разворачивается, чтобы нарисовать ещё одну иллюстрацию в пустом углу доски, он ловит взгляд Стида. Он выглядит весёлым, безгранично счастливым и смотрит на мужчину с какой-то надеждой. Стид широко улыбается в ответ, и на лице Эда появляется некоторое удовлетворенное облегчение, прежде чем он возобновляет свою бессвязную речь. Сердце Стида, кажется, сейчас лопнет. *** Стид сглатывает. Ему требуется немало ментальной подготовки только для того, чтобы встать перед своими собственными студентами после внимательного изучения своих конспектов. А теперь он стоит перед кабинетом истории искусств. Когда Эд вышел из аудитории Стида ранее, он словно вибрировал от восторга. Он схватил профессора за плечи и сказал ему, что теперь его очередь, и Стид в оцепенении последовал за ним до самого кабинета, только чтобы остаться за дверью, поскольку Эд убежал забрать кое-какие вещи из всего офиса. Стид заглядывает в аудиторию. В конце концов, они всего лишь студенты. И, конечно же, судя по тому, что Стид только что видел на своем занятии, Эд может ворваться и спасти лекцию, если Стид действительно начнет сходить с рельсов. Профессор искусств возвращается, задыхаясь, с несколькими книгами в руках. — Готов? — спрашивает он, хлопая Стида по спине, но останавливается, как только встречается с ним взглядом. Его рука остается на мужчине, скользит к его плечу и сжимает, тепло и дружелюбно. — Хэй… Хэй, что? Что случилось, чувак? Стид удивленно поднимает брови. Неужели у него всё так написано на лице? — Ничего! — говорит он поспешно, немного хмурясь. — Просто… Я никогда, эм… Не вступал во что-то настолько… Неподготовленным. Эд смягчается и ободряюще посмеивается. — Что, это всё? Ой, Стид, не задумывайся об этом. Мы просто немного повеселимся, окей? Никто тебе за это оценку ставить не будет. Хотя в конце можешь устроить им проверочную; наверное, будет смешно. Стид хмурит брови. — Это… правда, — признаёт он. По крайней мере, про оценки. Улыбка Эда становится нежной. — Хэй, — говорит он. Взгляд Стида беспомощно возвращается к лицу Эда. Он чувствует себя ужасно тепло под его рукой на своём плече. — Я только что был в восторге от проведения твоего занятия, приятель, — говорит Эд. — Вроде бы, ты тоже. Стид сжимает губы, затем кивает. — Да, — выдыхает он, не в силах сдержать улыбку. — Я был в восторге. — Значит, здесь то же самое, так? Мы просто говорим о том, что любим. В учительской тебе было легко, тут то же самое. Просто веселись. Веселиться. Стид снова оглядывает студентов. Прошло много времени с тех пор, как кто-то советовал ему получать удовольствие от преподавания, и ещё больше времени с тех пор, как его приглашали проявить такую страсть к чему-либо. — Да, — наконец соглашается Стид, и немного напряжения ускользает из его плеч. Улыбка Эда снова становится шире, и это успокаивает Стида ещё сильнее. — Так точно. Готов. Эд усмехается и ещё раз хлопает Стида по плечу. — Молодец, — радостно говорит он. Его прикосновение исчезает, и он влетает в аудиторию. — Уважаемые студенты, — гордо объявляет Эд, вызывая у Стида тихий смешок, — для меня большая честь представить сегодняшнего гостя — эксперта среди историков, джентльмена и, возможно, даже пирата, — Стид не краснеет. —Доктор Стид Боннет! Профессор собирает всю уверенность, которую ему дала поддержка Эда, и с размахом входит в комнату. Когда никто ничего не говорит, Эд хмуро смотрит на класс. — Хлопайте, — приказывает он. Студенты слегка вздрагивают и начинают слабо аплодировать. К удивлению Стида, Эд, похоже, за несколько минут между лекциями всё продумал. Поначалу Стид колеблется, почти погружаясь в блуждание по карибским торговым путям конца восемнадцатого века, когда Эд вдруг выключает свет и включает экран проектора. Фотография картины освещает стену, и Стид замолкает на полуслове, широко раскрыв глаза. — Ох… Вау, — выдыхает Стид, делая шаг вперед. — Посмотрите на это! Разве это не- Подождите, это один из кораблей Королевской Удачи на заднем плане, не так ли? Эд усмехается ему с другого конца аудитории. — Не имею ни малейшего понятия, чувак. Это и есть одна из тех работ, о которых я говорил. Расскажи нам об этом. Стид наполняется уверенностью и счастливо вздыхает. Как ни странно, он рассказывает им всё, что знает. *** В конце пары студенты покидают аудиторию, но Стид всё ещё наполнен- чем-то. Адреналином, азартом, страстью… Он поворачивается к Эду, который собирает со стола свои книги. — Это было… — начинает Стид, через мгновение качая головой и вынужденный начать еще раз. — Это ощущалось… — Ты был чертовски великолепен, чувак, — говорит Эд с широкой улыбкой. — Спасибо, что пришёл. Мне годами не было так весело на работе, честно говоря. Стид недоверчиво смеется. — Тебе спасибо! — настаивает он. — Боже мой, то, что ты сделал на моём занятии, было просто… Ты знаешь, сегодня я, возможно, впервые видел, как ни один студент не зевнул за всю пару. Эд усмехается. — Конечно сегодня никто не зевал, приятель. Ты очень им понравился. Может быть, нам стоит чаще меняться местами. При этих словах в груди Стида вспыхивает что-то теплое, но Эд продолжает, прежде чем он успевает сформулировать ответ. — В любом случае, — вздыхает Эд, — я не делал ничего особенного, просто… Бессвязно бредил, правду говоря. Не совсем уверен, что я готов стать профессором — я не могу быть таким собранным, как ты. Стид недоверчиво смотрит на него, пыхтя и нервно отмахиваясь от комплимента. — Что? Ты… Я не поверю, что ты преподаёшь впервые. Эд пожимает плечами, поднимает брови и кивает. — Впервые, — подтверждает он. — То есть, когда-то я был на пути к тому, чтобы получить докторскую степень, но… — он машет рукой, словно отбрасывая воспоминания. — Не знаю. Не ладил с концептом академии, и она не ладила со мной. — Понятно, — говорит Стид, хотя ему ничего не понятно. — Итак… Как же ты тогда оказался в самой гуще событий? Плечи Эда поднимаются и опускаются с глубоким задумчивым вздохом. Через мгновение он криво улыбается. — Полагаю, просто нужна была смена темпа. Оказывается, в мире есть вещи и похуже этого. Стид открывает рот, чтобы спросить, прежде чем понимает, что не стоит совать нос в это дело. Взгляд Эда отведен, он погружен в размышления или, возможно, избегает дальнейшего обсуждения. — Что ж, — вместо этого говорит Стид после тяжелой паузы, — как бы то ни было, я думаю… Преподавание тебе идёт. И это не должно было прозвучать так, ведь теперь Эд снова смотрит на него со странным блеском в глазах и любопытной ухмылкой, играющей на губах. Это напоминает ему момент из учительской, и Стид сглатывает. — То есть- Я имел в виду- — Ты так думаешь? — прерывает его Эд. Его улыбка теперь шире, но Стид не знает, как это воспринимать. Его дыхание учащается, а голова внезапно начинает кружиться. Через мгновение ему удается кивнуть. — Да, я так думаю, — его голос звучит чуть выше. К счастью, он хотя бы не трясется, несмотря на внезапную слабость ног Стида. Что за чертовщина? Что с ним происходит? Эд хмыкает, выглядя довольным, и выпрямляется. Наконец, он делает шаг ближе, и у Стида в мозгу происходит короткое замыкание, прежде чем он понимает, что мужчина проходит мимо него, направляясь к двери. — Тебе тоже очень идет, — говорит Эд, оглядываясь на профессора. У Стида перехватывает дыхание, и он смотрит, как тот уходит.