My Perfect

      doja cat — get into it

      Это знакомство вряд ли можно назвать обычным. Таким, когда смотришь на человека, здороваешься буднично, задаёшь пару вопросов, ведёшь незаурядный диалог, а затем идёшь по своим делам.       Их первой встрече больше подходит определение «комичное».       Как минимум потому, что ксенофобная администрация их общежития подумала, раз уж оба по происхождению корейцы, то ни с кем другим в комнате они априори не уживутся, конечно же.       Как максимум — отправная точка их взаимодействия началась ровно с того момента, когда один замер на пороге общей гостиной, разделяющей их комнаты, а второй встретил его вскинутой вверх задницей, обтянутой светлыми джинсами, грязно ругаясь и выискивая что-то под потрёпанным временем диваном.       — Нравится то, что видишь? — Произнесённое на чистом американском весьма эффективно вывело из транса, поймав с поличным на созерцании прекрасного. — Да ну, мать твою, сука, чтоб тебя, нахуй.       В корейских школах детям на уроках истории рассказывают, что Америка — страна довольно гостеприимная, но такой приветственный набор стал весьма неожиданным для давно уже не ребёнка.       — Нужна помощь?       Его будущий сосед застывает, медленно выпрямившись в спине. Сидя на коленях вполоборота, он таращится пару секунд с удивлённым выражением лица, но быстро расслабляется.       — Бля, напугал, — выдыхает парень, прикладывая руку к груди, — я уж думал, что выдал трёхэтажный мат при коменданте. Ты откуда такой басовитый?       — Из Сеула?       — О, кореец значит, — Тэхён пытается контролировать свои противные гормоны, когда ему вдруг кокетливо улыбаются. — Слушай, а красавчики из Сеула умеют двигать старые американские диваны?       — Ты что, кадришь меня?       Ухмыльнувшись, Тэхён незамедлительно разувается без лишних вопросов, наступая пятками на задники кроссовок. Он сокращает между ними расстояние в пару широких шагов и прячет руки в задние карманы штанов. Зайди кто сейчас в их блок без стука, то картина, где этот пока ещё незнакомец сидит перед ним в столь послушной позе, была бы более чем компрометирующей.       — А у меня получается? — Ему подмигивают, а затем задорно смеются, когда сам Тэхён молча играет ладонью, изображая жест «так себе». — Хорошо, чуть позже я обязательно пересмотрю свои навыки пикапа, а пока что помоги мне, пожалуйста, с этим большим кожаным ублюдком. Его нужно просто слегка отодвинуть в сторону, чтобы я смог…        Тэхён, недолго думая, едва нагибается, а затем приподнимает диван одной рукой, заставляя молодого человека прерваться на середине фразы и невольно приоткрыть рот в немом то ли удивлении, то ли восторге. Приходится угомонить внутреннего гордеца и, подавив самодовольное фырканье, кивнуть в призыве к действию соседа. Тот, придя в себя, ныряет куда-то вниз и спустя секунду победно кричит:       — Попался, маленький сучоныш!       Превозмогая первобытный порыв пустить слюни на чужие изящные изгибы, Тэхён ждёт, пока парень появится в поле зрения, и только после этого аккуратно опускает диван на пол. Он наблюдает, как молодой человек недолго катает в пальцах маленький серебряный шарик, обдувает его пару раз, словно таким образом можно избавиться от бактерий, а затем прикручивает к штанге в своей брови и встаёт в полный рост. Теперь Тэхён может наконец-то отметить, что человек, с которым ему предстоит ближайшие несколько лет делить жилплощадь, тоже азиат и всего на пару сантиметров ниже него самого.       У брюнета напротив миловидное лицо с большими добрыми глазами, которые с таким же интересом рассматривают в ответ, а Тэхён почти ненавидит себя за то, как быстро ловит краш на этой, подаренной ему, приятной улыбке с хитринкой.       — Ты пялишься, — резюмирует парень.       — Я исследую.       — И как тебе объект исследования?       Если это не флирт, то Тэхён — японский симфонический оркестр. Как хорошо, что в эту игру могут играть двое.       — Вполне себе сносный, — столь смелое заявление ожидаемо награждается фырканьем.       — Ну да, куда уж нам, холопам, до силачей, таскающих диваны одним пальцем.       — Надо же, как тебя впечатлило то, что я не бытовой инвалид, — смеётся Тэхён, но лишь до той поры, пока его собеседник не делает весьма откровенное предположение.       — Ставлю сотню баксов, что ты можешь трахнуть кого-нибудь на весу во-о-он у той стены.       Ему определённо нравится этот парнишка, открытость в общении очень подкупает. Он чувствует на всех уровнях своего восприятия, что они подружатся. По крайней мере, ему бы этого очень хотелось. Дело даже не в том, что у них похожая этническая принадлежность, хотя в их современном мире это мало что значит, но даже такая мелочь греет его душу в чужой, незнакомой стране.       Просто этот горячий брюнет с кучей пирсинга в ушах и кое-где на лице, в обычных джинсах и белой футболке, открывающей вид на не до конца забитый чернилами рукав, дарит Тэхёну внезапное чувство комфорта и спокойствия, хотя он даже имени его пока не знает.       Это дело, конечно, поправимое, как и секс на весу, между прочим, который Тэхён пока что не успел распробовать, но кое-кому этого знать необязательно.       — Всё возможно, — хмыкает Ким, кидая оценивающий взгляд на стену, а затем снова на брюнета, кивнув сам себе, — надо будет с кем-то попробовать.       — Как насчёт меня?       — Как насчёт твоего имени?       Глаза напротив забавно расширяются, красивый контур губ формируется в удивлённое «о», сопровождая реакцию звонким смешком и протянутой рукой.       — Чонгук Чон-Митчелл, филология иностранных языков и литературы. Приятно познакомиться и спасибо за помощь.       — Ким Тэхён, социальная журналистика. Можно вопрос?       — Валяй.       — Мне просто интересно, как ты узнал, что я был в комнате?       — А я классных мужиков жопой чую, — без тени иронии заявляет новый знакомый, но видя растерянность на чужом лице, прыскает от смеха. — Прости-прости, не смог удержаться. Не переживай, у меня нет глаз на затылке, просто шум от твоих чемоданов не услышал бы только глухой, поэтому я быстро понял, что к чему. Но согласись, встретил я тебя весьма радушно, а?       Тэхён кивает слегка смущённо, расцепляя их руки, и неловко чешет затылок. Он стреляет взглядом исподлобья, удивляясь, что Чонгук, стоя даже в такой простейшей, расслабленной позе, выглядит как грёбаная греческая статуя. Тэхён и сам далеко не похож на хрупкую барышню. У него широкий разворот плеч и прилично развита для девятнадцатилетнего юноши мускулатура, но Чонгук…       Если бы кто-нибудь попросил описать фигуру Чонгука в двух словах, он бы охарактеризовал её, как идеально мужскую. Её типаж напоминает собой песочные часы, особенно учитывая тонкую талию, выгодно подчёркнутую кожаным ремнём, и Тэхён категорически запрещает своей фантазии шептать подсознанию о том, что его руки тоже неплохо умеют опоясывать красивые вещи.       — Так, ты значит из Южной Кореи. По обмену?       — Нет, целенаправленно подал сюда документы, — принявшись собирать в кучу свои баулы, отвечает Ким, наблюдая, как Чонгук вытаскивает сменную одежду из спортивной сумки, — выбирал между Сеульским Национальным и этим.       — Ого, родители небось были в шоке, — присвистывает Чон, ловя вопросительный взгляд, поэтому спешит объясниться, — я слышал легенды о строгости корейского воспитания.       Тэхён вдруг цепляется за прозвучавшую последнюю фразу, отрываясь от незатейливого рассматривания своего багажа и вскидывает брови.       — То есть, ты не…       — Не-а, — качает головой в отрицании Чонгук, — Я родился и вырос в Боулдере. Мой отец приехал из Пусана сюда много лет назад, как раз по программе обмена. Поступил на юриспруденцию, втрескался в мою маму по уши и остался жить тут. Сам я видел землю праотцов лишь через иллюминатор самолёта, когда мне было около четырёх, кажется. Отец повёз нас на похороны моих бабушки с дедушкой, ставших жертвами землетрясения.       Тэхён мрачнеет лицом, прекрасно помня, как катаклизм настиг всю страну. Его семья сама чудом выжила, прячась в ванной их квартиры. В тот день погибли тысячи людей, а по всей стране объявили траурную неделю.       — Мне очень жаль, что твой единственный повод посетить Корею был таким печальным, — соболезнует Ким, получая от соседа маленькую улыбку благодарности, — а касаемо тех легенд, которые ты слышал, то они отчасти правдивы. Я бы не сказал, что это вина корейских родителей, скорее издержки строгого менталитета, который заложили и до сих пор поддерживают органы власти. Им нужна управляемая рабочая сила для процветания страны, поэтому у родителей не остается другого выбора, как приучать детей к такому режиму. Согласен, дичь полнейшая, но в наше время с этим не так строго, как было раньше. Тем не менее, я, несмотря на то, что выбрал учёбу здесь, очень люблю свою страну. Там огромное количество красивых мест и достопримечательностей, прекрасная медицина и высокий уровень безопасности. Надеюсь, у тебя как-нибудь получится съездить туда при более благоприятных обстоятельствах.       За своими размышлениями вслух он даже не заметил, как отчасти перешёл на родной корейский. Чонгук, заслушавшись, снова присел и облокотился на спинку дивана, подперев рукой щёку.       — Что? — несколько смущённо спрашивает Тэхён снова на английском.       — Ничего. — Чонгук лишь качает головой, мягко посмеиваясь. — У тебя очень хорошее произношение и приятный голос. Пожалуйста, не волнуйся из-за того, что первое время будешь неосознанно переходить на свой язык. Я, возможно, не идеален в хангыле, но папа часто говорил на корейском, когда я был маленьким, так что это не станет для нас проблемой. Могу представить, как сложно тебе перестроиться под чужую культуру, поэтому не тревожься и делай так, как тебе комфортно.       Тэхён далеко не религиозный человек, но прямо сейчас готов помолиться какому-нибудь бородатому дядьке, сидящему на облаке, чтобы они с Чонгуком стали лучшими друзьями, потому что он от него в полном восторге.       — К тому же ты так воодушевлённо рассказывал о родине, что не съездить туда возведётся в ранг особо тяжких преступлений и испортит мою карму, — разряжает обстановку Чон, делая маленький шажок к нему, слегка нарушая личное пространство, но не критично, ведь у Тэхёна есть потрясающая возможность почувствовать запах лавандового кондиционера и банановой жвачки. Класс, этот потомок олимпийцев ещё и пахнет вкусно, как будто Ким уже недостаточно страдает. — Но мне определённо понадобится опытный гид в этом стратегически важном деле. Не подскажешь, где мне найти такого?       Ох, блять, ладно. С ним определённо, совершенно ясно и абсолютно точно флиртуют. Тэхён вроде как уже давно вышел из стадии пубертата, но этот парень рискует прибавить к его затруднённому дыханию ещё и тесноту в штанах. Стоило бы подумать о том, как взять в руки себя, а не свой член.       — Знаешь, как говорят, — полушёпот и вздёрнутая бровь заставляют тёмные зрачки Чонгука расшириться, что не ускользает из внимания, — иногда то, что так старательно ищешь, находится прямо перед тобой.       — Ты что, кадришь меня? — пытается скрыть нервную хрипотцу в голосе Чон, повторяя их недавний диалог. Тэхён не остаётся в долгу.       — А у меня получается?       Запрокинув голову, будущий филолог от всей души хохочет. Его смех грудной, сотрясает всё тело, и Ким в тот момент понимает, что, возможно, отдал бы все свои скудные сбережения, чтобы ему позволили сфотографировать себя вот таким, смеющимся до скопления слезинок в уголках сверкающих в дневном свете глаз.       — Ох, чувак, как же я рад, что это именно ты, — похлопав по плечу, Чонгук возвращается к своей сумке. — Какую комнату хочешь?        — Я думал, выбирает тот, кто первым пришёл. Разве так не будет честно?       — Вы только посмотрите какой джентльмен, так и хочется встать раком, — с придыханием восторгается сосед, снова заходясь в смехе. — Прости, у меня конченный юмор. Можешь смело брать любую комнату, в конце концов, мне абсолютно пофиг, где усилено дрочить несколько языков одновременно, ну или просто дрочить. Тут уж как карта ляжет, глядишь, и комбо ебану.       Сколько Тэхён себя помнит, он никогда не был большим фанатом нецензурной лексики, хоть и сам иногда бранится, но, пообщавшись с Чонгуком от силы двадцать минут, понимает, что у некоторых людей способность умело использовать мат передаётся с молоком матери и циркулирует по венам. Он почему-то уверен, что если Чон после выпуска станет преподавателем, то основным своим курсом обозначит что-то вроде «Искусство сквернословия». Возможно, Тэхён будет первым в списке его студентов.       — А какая из них с солнечной стороны, не знаешь? — задаёт внезапный вопрос, вводя Чонгука в ступор.       — Вроде бы вон та, — кивают ему за спину, а затем подозрительно прищуриваются. — А ты, типа, любитель задумчиво попялиться на рассветы с чашечкой кофе и прочей поебени?       — Во-первых, я ненавижу кофе, — закатывает глаза Тэхён под драматичное чонгуково «извращенец!», — а во-вторых, просто не очень люблю будильники.       В гостиной повисает молчание. Будь на улице ночь, они бы, вероятно, услышали звуки сверчков, сверля друг друга глазами, но первым всё же не выдерживает Чонгук.       — Ага, это, конечно же, многое объясняет, но можно мне, чисто для науки, немного деталей, Шерлок?       — Элементарно, Ватсон, — кивает Тэхён, перетащив многочисленный багаж свою комнату и обернувшись к соседу. — У вас тут рассветы в самое подходящее время для того, чтобы солнце жарило в лицо достаточно для пробуждения, и мне не приходилось бы терпеть тупые мелодии, орущие в ухо перед парами.       — Как на счёт поставить на будильник любимую песню?       И кто тут ещё извращенец?       — Чтобы возненавидеть её через два дня? Нет уж, спасибо, — кричит Тэхён из глубины скромных десяти квадратов своей новой обители, чихая от слоя поднявшейся пыли.       — Будь здоров. — Чонгук тоже, не теряя времени, потихоньку обживает тесное пространство их общей ванной комнаты, но в следующую секунду спешно выходит. — Погоди-ка, Тэ, а если будет пасмурно?       Ким вздрагивает, покрываясь приятными мурашками от этого внезапного, но совершенно домашнего обращения со стороны Чонгука. Он не перестаёт удивляться тому, как быстро они поладили, словно знают друг друга много лет и не было никакого знакомства накануне. Тэхён неожиданно осознаёт, что уже не представляет на роли своего соседа никого другого. Это до чёртиков странно, потому что у него никогда не наблюдалось быстрых привязанностей к людям. Наоборот, для того, чтобы сблизиться с кем-либо, требовалось приличное количество времени, но не сейчас.       — Что? — пропустив вопрос мимо ушей, переспрашивает Тэхён, вновь появляясь в гостиной.       Чонгук в свою очередь тихо посмеивается с очаровательной растерянности, образовавшейся на его лице и, смахивая лёгким движением несколько пылинок с чужих волос, шепчет тихое «cutie». Ким очень хочет попросить перестать так делать, в то же время не останавливаться никогда, чтобы уже задохнуться нахрен и не мучиться от гейских паник.       — Я спросил, что, если с утра будет пасмурно, а не солнечно? — терпеливо повторяет Чонгук. — Как ты тогда собираешься просыпаться без будильника?       — С божьей помощью, конечно.       То, как Тэхён максимально серьёзно это констатирует, тыча в потолок указательным пальцем и выдерживая театральную паузу, пробуждает нарастающий смех, который одновременно вырывается из них бурным потоком.       Абсурдная истерика не прекращается до тех пор, пока Чонгук, икая от смеха, не резюмирует:       — Он был гением, — додумавшись, что всё это время его разыгрывали, наблюдает, как Тэхён, откашлявшись, постепенно успокаивается. — Ладно, пиздеть — не мешки ворочать, пора обживать наше семейное гнёздышко. Иди мыться первым, а я пока раскидаю свои шмотки.       Тэхён благодарит его и, ретируясь в небольшую ванную комнату, плотно захлопывает хлипкую дверцу.       Контрастный душ после многочасового перелёта ощущается как рай на земле. Его даже не смущает тот факт, что с собой не захватил никаких предметов гигиены. Другой проблемой всё же становится отсутствие сменной одежды и элементарного полотенца. Он чувствует себя сконфужено, когда громко кричит, в надежде, что его услышат и не сочтут пустоголовым кретином.       — Чонгук, ты не мог бы принести мне полотенце? — Короткое молчание не нарушается никакой реакцией. — Оно в одном из чемоданов. В том, что поменьше.       Из гостиной слышны торопливые шаги, но не больше, чем через минуту дверь едва приоткрывается протянутой рукой.       — Спасибо огромное. Прости за беспокойство, я просто, — Тэхён хмурится, забирая большое банное полотенце с изображением Железного человека. — Это не моё.       — Знаю, — приглушённо звучит Чонгук через дверную щель. — Извини, я не могу вот так лазить по чужим вещам, поэтому принёс своё. Не переживай, оно чистое. Ты, кстати, из моющего тоже ничего не взял, так что не стесняйся брать моё, если что-то понадобится.       Тэхён, застыв от удивления, в чём миссис Ким его родила, не успевает ответить, прежде чем дверь снова захлопывается.        Говорят, человеку, чтобы влюбиться, нужно не больше трёх секунд.       Тэхён всегда очень скептично относился к подобному роду заключений, считая их притянутыми за уши, но вот он здесь, в общажной ванной с голой жопой, пытается не растечься лужей от странного рода чувств, которые бьют прямо под дых впервые в жизни. Конечно, прислушавшись к внутреннему голосу, он не скажет, что чувствует что-то серьёзное по отношению к своему соседу, но ощущения от присутствия парня, его голоса, улыбки, чуткой ненавязчивой заботы до того странные и обескураживающие, что обтирание тела занимает добрые пятнадцать минут вместо одной.       То, что Чонгук гей или как минимум бисексуал, понятно без лишних объяснений, но понял ли Чон, что и Тэхён далеко не гетеро? Не может же быть, чтобы он понравился ему так быстро. Да нет, бред какой-то. Может быть, у него со всеми такая манера общения, и Ким далеко не особенный? Ему, по правде говоря, не хочется забивать себе голову такими вопросами и уж тем более нет необходимости чувствовать этот внезапный эфемерный укол ревности в груди.       Да, если быть абсолютно честным, он был бы не против оказаться с Чонгуком в одной постели, нет смысла этого отрицать. Тот объективно сексуален и манит, словно блестящий на солнце фантик любопытную ворону. Тэхён не возьмётся ответить, откуда в нём это непередаваемое желание довериться и раскрыть душу перед столь ничтожно малознакомым человеком, но он и не стремится знать все ответы на каждый вопрос существующий в мире. Ему просто хочется жить так, как сам считает лучшим для себя, стараясь прислушиваться к здравому смыслу, а он сейчас подсказывает, что Чонгук не тот человек, который намерено причинит ему боль или вред.       Кто знает, возможно, он просто легкомысленный глупец, которому вскружили голову природным шармом. За свой недолгий век Тэхён уяснил достаточно простую вещь: все мы люди, все совершают ошибки. Нельзя уберечь себя от всего на свете, но кое-что можно постараться предотвратить.        В случае Тэхёна, он определённо не хочет испытывать дискомфорт или неловкость все оставшиеся годы, случись у них с Чонгуком нечто выходящее за рамки приятельских отношений, потому как они всё ещё молоды и находятся в университете, а тут, как правило, на первых порах всё сводится к единоразовым необременительным связям.       Даже если за Чонгука отвечать он не может, то за себя — вполне. В голове у Тэхёна сумбур, начиная с просчётов благоприятных вероятностей развития их взаимоотношений, заканчивая элементарными сомнениями в том, достаточно ли он хорош вообще для такого шикарного парня. То, как Ким заморачивается всего после часа знакомства, уже говорит о том, что ему нужно чуть больше опыта и осознанности.       Но и его уже имеющегося скромного багажа достаточно для понимания, что с Чонгуком не хочется одноразово и мимолётно, с ним почему-то просыпается иррациональная хлипкая надежда на крепко и продолжительно, в идеале сказочно «навсегда», как в тех самых романтических сериалах, которые обожает его мама. К счастью, или сожалению, он знает, что в реальном мире так не бывает.       Поэтому, в завершение своих длительных раздумий, принимает для себя наиболее удачное, как ему кажется, решение: сначала дружба, а уж потом, когда они узнают друг друга ближе, он будет не против чего-то большего, если судьба так распорядится.       Закрепляя чужое полотенце на бёдрах, Тэхён откладывает подобного рода мысли в маленький ящичек в своей голове, включив режим Скарлет О’Харра. Он приехал сюда в первую очередь получать образование, поэтому стоит как можно быстрее словить вектор на учёбу, а уж после можно подумать о развлечениях и перспективе отношений.              Гостиная встречает его тишиной. Объяснение ей находится довольно быстро в виде задремавшего на многострадальном диване Чонгука с запрокинутой на кожаную обивку головой. По-хорошему, Тэхёну не мешало бы поскорее прошмыгнуть в комнату, дабы не провоцировать соседа на новый виток очередных шуточек от вида его полуголого тела, но маленький червячок некого азарта всё же побеждает. Поэтому он на цыпочках, словно какой-то воришка, подбирается к спящему парню, чтобы... рассмотреть, да.       Мамой клянётся, что это первый и последний раз.       Ничего, конечно же, сверхъестественного он не находит в чужой внешности. Чонгук сладко спит с приоткрытым ртом, тихо посапывая. Тэхён чуть наклоняет корпус, опираясь рукой рядом с головой парня, изучая более детально и снова прислушиваясь в своему внутреннему голосу.       Ужас.       Просто ужасно то, как Тэхёну хочется вдруг зарыться ладонью в шелковистые, рассыпавшиеся в стороны смолистые волосы, очертить пальцами контур острой челюсти и подбородка, легонько ткнуть в округлый кончик носа и родинку под губой.       Нужно остановиться и недуматьнедуматьнедумать о том, что он хочет… нет, что он мог бы сделать с этими губами.       Чонгук в сознании — это концентрация секса и юмора. Он болтлив, социально активен и в меру напорист. Это рождает в Тэхёне абракадабру из чувств и эмоций, сносящих лавиной те шаткие оборонительные стены, которые он учился возводить много лет, дабы быть стойким к разного вида искушениям, не принятым в «нормальном» обществе, как любит выражаться его дражайшая матушка.       Что касается спящего Чонгука, то, безусловно, он олицетворяет собой комок уюта и нежности. Расслабленные черты лица придают ещё большей юности, хрупкости и беззащитности, отчего обнять его хочется вдруг нестерпимо. Закутать в кокон своих рук и злобной сторожевой собакой охранять от маломальски кривого дуновения ветра.       Откуда это в Тэхёне? Может, Чонгук его приворожил? Ким, конечно, фанат истории про мальчика, который выжил, но наяву в магию не верит. Соответственно, должно быть какое-то адекватное объяснение этому клубку спутанных противоречий в груди, заставляющих работать сердце сверхурочно.       — Кошмар, меня поселили со сталкером, — охрипший от дрёмы голос звучит, словно оглушительный выстрел.       Тэхён дёргается, не замечая натекшую с плохо высушенных волос лужу под ногами, и, естественно, поскальзывается на ровном месте, целуя копчиком твёрдый пол, чем заставляет Чонгука перекинуться через спинку и с озорством наблюдать за его позором.       — Весело тебе, — поднимается на ноги Ким, кряхтя и потирая ушибленные ягодицы.       — Ты не можешь меня осуждать, я узрел прекрасное.       — И что же?       — Полуголого тебя, в моём полотенце на бёдрах, смотрящего снизу вверх, — Чонгук, подойдя ближе, делает заметный глубокий вдох, — пахнущего мной. Тебе определённо нравится на меня пялиться. Я не против, делай так почаще.       Чонгук совершенно по-дурацки быстро двигает бровями, заставляя Тэхёна фыркнуть, пихая его легонько в грудь.       — Пошел ты, Казанова, — отмахивается Ким, направляясь в комнату, — и я не пялился.       — Ага-ага, — поддакивает Чонгук, медленно следуя за ним, и неожиданно имитирует стариковский голос, — Кикимер просто наблюдал.       Нет, это просто невозможно! Да как он смеет цитировать Гарри Поттера? Любимого всей тэхёновой душой Гарри Поттера! Это значительно ухудшает его план по сдерживанию роста симпатии к этому обворожительному засранцу.       — Так, мистер, — хлопает в ладони Ким, резко оборачиваясь, — мне надо одеться и разобрать вещи, а тебе помыться. Так что топай в душ и отвали по-братски.       — По-братски, говорит, как же, — Чонгук даже не скрывает, что получает удовольствие от истязания нервной системы своего соседа. — Да ты уже без ума от меня, бро.       — Я не.       — Твои милые красные щёчки шепчут мне об обратном.       — Нихрена они не шепчут. И вообще, они покраснели из-за кипятка, под которым я мылся.       — Скажи ещё, что сердечко не щемит и голова кругом не идёт.       — Всё в порядке, доктор, и с головой моей, и со щеками, и со всей кровеносной системой. А теперь изыди и позволь мне уединиться в своей комнате, — припечатывает Тэхён, собираясь закрыть дверь.       — Эй, Тэ, — окликает в последний момент Чонгук.       — Ну что ещё?! — восклицают в ответ, всплескивая руками.       — Это моя комната.       Сука.       Чонгук поджимает губы, неприкрыто сдерживая смех. По одному его виду становится понятно, как сильно он забавляется от этой ситуации, пока Тэхён мысленно делает пометку обозначить этот день в календаре своим личным Днём Позоринга. И всеми цветами радуги обвести, чтобы точно не забыть, в какой области обосрался.       — Прости, извини, позволь, — весьма неловко пытается протиснуться из дверного проёма вдоль стеночки, имитируя краба, — я, пожалуй, пойду.       — Ага, — Чонгук неотрывно следит за ним сверкающим взглядом, пока Тэхён старается на пределе возможностей идти более раскованно, внутренне сгорая от стыда, когда в спину прилетает призывное: — но ты всё же подумай над моим предложением о стене.       Тэхён втягивает воздух носом и резко разворачивается у своей двери, подлавливая соседа за бесстыдным разглядыванием своего вида сзади. Попался.       — Знаешь, что я тебе скажу, Чон-Митчелл?       — Надеюсь, там будут слова «штаны», «снимай» и «немедленно», — почти мурлычет Чонгук, делая несколько неторопливых шагов вперёд.       — Интуиция у тебя так себе, но вот насчёт стены… — тянет Тэхён слегка задумчиво, складывая руки на груди и его собеседник, будто уловив, что сказанное через секунду имеет в себе притворно-серьёзный посыл, обращается в слух. Спектакль начинается. Акт первый. — Хочешь однажды прижать меня к ней, тогда сделай так, чтобы я был в этом заинтересован.       Чонгук расплывается в снисходительной улыбке, качая головой в подобии неверия, но глаза выдают заинтересованность, как бы он не старался это скрыть.       — Разве я ещё не справился с этим? — Он откровенно заигрывает, отслеживая эмоцию непоколебимости на чужом лице и решает подыграть. — Хорошо, каюсь, ты меня заинтриговал. И что прикажешь делать?       — Может тебе ещё ковровую дорожку к моей заднице выстелить? — неправдоподобно возмущается Тэхён, а затем решает пойти ва-банк, включая актёрское мастерство на максимум и кокетливо закусывает губу. Ещё несколько часов назад он бы изрядно удивился такому жесту со своей стороны. — Попробуй удивить меня. Достань билет на Луну, покрути тройное сальто, зашути тупейшую шутку, перед которой я не смогу устоять. В общем, сделай то, что у молодых парней получается лучше всего.       — Это ещё что? — недоумевает Чонгук.       — Используй воображение, — медленно закрывая дверь, пакостно хихикает Тэхён, когда в ответ прилетает тихое:       — Тэ.       — М?       — Знаешь, где обитают корейские пчёлы-айдолы?       Тэхён задумчиво хмурится, напрягая уставший после долгого дня мозг, но ничего подходящего по смыслу для ответа не находится, поэтому он натягивает маску безразличия, уповая на то, чтобы его не раскусили и спрашивает, как бы между прочим:       — И где же?       По лицу Чонгука, что пару секунд назад было каменным и не выражающим ровным счётом ни одной эмоции, ползёт хищный оскал Гринча, когда тот задумывал украсть Рождество.       Чонгук не крадёт праздники.       Он ворует частичку сердца одного Ким Тэхёна, выдерживая нужную для эффекта паузу и перед тем, как скрыться в ванной, произносит:       — В Сеулье.       Тэхён на несколько долгих секунд выпадает из реальности, расфокусировано пялясь в рандомную точку пространства, а затем скрывается в своей комнате, скатываясь на пол. Его трясёт в немом истерическом смехе, пока он со всей силы зажимает рот рукой, по которой катится пара слезинок.       Хорошенько отдышавшись, он коротко и более внимательно осматривает свою маленькую комнатку, заранее продумывая будущий интерьер, который может позволить себе студент. Он уже представляет, сколько всего ждёт его в этих стенах, и это приятно будоражит.       Решив отложить разбор чемоданов на утро, Тэхён достаёт комплект любимого постельного белья из сатина и застилает полуторную кровать у окна. Он надевает лишь нижнее белье, аккуратно складывая полотенце Чонгука на старый комод и ложится, устало выдыхая. Под прикрытыми веками молниеносно движутся события прошедшего дня, а его самого окутывает мягкими волнами бушующего в организме серотонина, что обещает самый крепкий и здоровый сон за последние несколько месяцев.