С любовью, Позов

Позов застывает на месте, не поверив в услышанное. Сергей Борисович предложил остаться? Это прозвучало не как предложение и даже не как просьба, а прямое утверждение, сокровенное желание. Оставайся. Сегодня. Здесь. Дима оборачивается, встречаясь с внимательными глазами историка. Лицо мужчины лишено эмоций, но во взгляде плещется лёгкое переживание и боязнь услышать отказ. Парень не сдерживает улыбки, когда видит и чувствует, что в преподавателе наконец-то просыпаются эмоции, такие чуждые для него. Он специально тянет с ответом, глядя на Сергея Борисовича с хитрой ухмылкой, чтобы полюбоваться очаровательным волнением мужчины. — Хорошо, — наконец выдыхает Дима ответ, перестав мучить томительным ожиданием историка. Тот заметно расслабляется, хоть виду старается и не подавать. Уголки губ Матвиенко приподнимаются, но почти сразу возвращаются в прежнее положение. — Только мне бы в душ сходить, — задумчиво произносит Позов. — И одежду чистую. И поесть. И отдохнуть. Сергей Борисович встаёт с кровати, параллельно кивая на каждую просьбу студента. Он подходит к своему шкафу и копается там недолгое время, а затем протягивает изумлённому Диме стопку чистых вещей. Одежда в руках парня вкусно пахнет стиральным порошком. Из верхнего шкафчика мужчина достаёт белое махровое полотенце, также отдавая его парню. — Сходи пока в душ, — предлагает Матвиенко. Дима охотно кивает и торопливыми шагами покидает комнату, отправляясь в ванную. Когда он хочет закрыть за собой дверь, на пороге появляется историк. — Не закрывай двери, — просит мужчина, слегка нахмурив брови и поджав губы. Позова такая фраза вводит в ступор и пугает. Он растерянно смотрит в карие глаза преподавателя. — Пожалуйста, — неожиданно нежно произносит Сергей Борисович, из-за чего у Димы спирает дыхание и на мгновение замирает сердце, — мойся тёплой водой. Я не хочу даже думать о том, что ты там будешь стоять и… — Не волнуйтесь, — перебивает его Дима, тепло улыбнувшись. Сергей Борисович смотрит ему в глаза с сомнением и откровенным недоверием. Парень протягивает руку и ненадолго сжимает пальцы историка. — Я не буду, — обещает он. Преподаватель опускает взгляд на их руки, быстро кивает и разворачивается. Дима смотрит ему вслед, пока тот не скрывается в комнате, и прикрывает дверь, не запираясь на замок. Сбросив одежду, он аккуратно ступает в ванную, задёргивает шторку с дельфинами и настраивает приемлемую температуру воды. Долгожданный душ после нескольких больничных дней ощущается, как свежий глоток воздуха. Позов блаженно прикрывает веки и наслаждается тёплыми струями воды. Открыв глаза, он обращает внимание на пластмассовую полочку в углу с довольно скудным ассортиментом: шампунь «Свежесть ментола», гель для душа с запахом чёрной смородины и маска для волос. Позов пользуется шампунем и гелем для душа. Большую часть времени он просто стоит под напором воды и витает в собственных мыслях. В голове неожиданно всплывает образ обнажённого Сергея Борисовича, стоящего на этом же месте, с пеной на теле и мокрыми распущенными волосами… Позов тяжело сглатывает, ощущая, как тяжелеет в паху. Он чувствует нарастающее возбуждение и волна стыда накрывает его с головой. — У тебя всё в порядке? — неожиданно раздаётся голос за шторкой. Позов вздрагивает, поскальзываясь, и спасается от мокрого падения, упираясь ладонью в кафель. Тяжело дыша из-за учащённого дыхания, он отвечает хриплым низким голосом. — Да. Дима закусывает нижнюю губу от мысли, что их разделяет лишь чёртова шторка с дельфинами. Он полностью голый и возбуждённый, а историк находится буквально в метре от него. Жар распространяется по телу, на щеках проявляется румянец. Идея резко отодвинуть шторку, молча пригласив преподавателя присоединиться, кажется безумной и распаляет Диму ещё больше, но он быстро выбрасывает её из головы. — Хорошо, — коротко бросает преподаватель и Позов слышит приглушённый хлопок двери. Мужчина вышел. Дима с облегчением выдыхает. Пелена возбуждения, затуманившая рассудок, спадает. Дима смывает с себя остатки пены, выключает воду и вылезает из душа. Румянец не сходит с его щёк, а сердце бешено колотится. Позов принимается скорее одеваться, отгоняя от себя все дурные мысли. К счастью, перед душем он нашёл у себя в сумке чистое нижнее бельё, поэтому у Сергея Борисовича одолжил лишь чёрные спортивные штаны и однотонную серую футболку. Одежда историка мягкая, комфортная и вкусно пахнущая. Она великовата для Димы, но это лишь добавляет уюта. Закинув мокрое полотенце на сушилку в ванной, парень направляется в комнату. Сергей Борисович сидит на корточках в углу комнаты и гладит Ральфа. Он оборачивается на звуки шагов и невольно проходится оценивающим взглядом с ног до головы Позова, мысленно отмечая красоту студента даже в обычных домашних вещах. От такого Димы веет спокойствием и нежностью. Историк шумно сглатывает, поднимаясь. — С лёгким паром, — произносит он и Позов отвечает ему улыбкой. Парень плюхается на кровать спиной и широко зевает, прикрывая рот тыльной стороной ладони. Беспокойный сон этой ночью, ранний подъём и откровенный разговор с Сергеем Борисовичем о чувствах выливаются в невыразимую усталость. Дима сам не замечает, как веки тяжелеют и закрываются, а мягкая подушка под головой заманивает в сон. Он думает, что полежит с закрытыми глазами всего пару минут, но сам почти сразу засыпает, начиная тихо сопеть. Историк тихо наблюдает за ним со стороны и на его губах появляется добродушная усмешка. Из отделения в шкафу он достаёт тёплый мягкий плед, которым укрывает Позова, закрывает балкон, чтобы парня не продуло, и покидает комнату, прикрывая дверь. Как только хозяин уходит, Ральф просыпается, запрыгивает на кровать к спящему парню и ложится рядом, разделяя с ним сон. Позов потерял счёт времени. Он с удовольствием провалился в крепкий сон, позабыв обо всём на свете, и поспал бы ещё, если бы не запах гари, который заставляет его резко вскочить и открыть глаза. Дима глубоко вдыхает едкий запах и спешит на кухню. Из духовки валит чёрный дым, окутавший практически всю кухню, посреди которой стоит Матвиенко и размахивает вафельным полотенцем, прогоняя дым в распахнутое окно. Мужчина кашляет и не замечает появления студента на кухне. Дима возвращается в комнату, чтобы открыть балкон и окна на нём нараспашку, и снова приходит к историку, уже сидевшему за столом. Его хмурый взгляд направлен на открытую духовку. Позов с интересом заглядывает внутрь и искренне удивляется, когда видит чёрное нечто в круглой форме для выпечки. Наверное, это должен был быть какой-то пирог. Дима переводит взгляд на расстроенного мужчину. Голова низко опущена, руки сжаты в кулаки. Позов садится перед ним на корточки и заглядывает ему в глаза. На лице историка скользит тень недовольства, он сильнее поджимает губы. — Всё в порядке? — нерешительно уточняет Дима, заставляя преподавателя посмотреть ему в глаза. Матвиенко нехотя встречается с ним отрешённым взглядом. — Да, — резко выдаёт историк, складывая руки на груди, явно давая понять, что ничего не в порядке. Он прожигает духовку ненавистным взглядом. Дима наблюдает за тем, как остатки дыма покидают квартиру. Запах постепенно выветривается, но всё ещё ярко ударяет в нос. — Вы хотели приготовить пирог? — догадывается Позов. После кивка историка его губы растягиваются в улыбке, а на сердце становится тепло и приятно. Неужто мужчина решил приготовить пирог для Димы? — Яблочный, — хмуро уточняет мужчина отстранённым тоном. Он до сих пор помнит тот невероятный вкус пирога, который Позов принёс ему осенью, когда мужчина был на больничном. Впервые за долгие годы у Сергея Борисовича возникло желание сделать что-то приятное для другого человека. Для того, кто ему нравится. Хотел удивить, но по итогу чуть не спалил не только пирог, но и всю квартиру, и теперь злится на самого себя, что не может сделать таких элементарных вещей с первого раза. Но Позову он рассказывать об этом, конечно, не будет. — Пожалуй, Вы его немного передержали, — слетает смешок с губ Димы. Сергей Борисович напрягается лишь сильнее и ещё больше хмурится, становясь совсем мрачным. — Ничего страшного, — утешает его Позов, накрыв чужую руку своей, но историк одёргивает её нервным движением. Парень снисходительно выдыхает. — Давайте приготовим что-нибудь вместе, — выдвигает свою инициативу Дима. Он достаточно хорош в готовке; знает много вкусных рецептов от бабушки, которая научила его всему, подготовив к самостоятельной жизни. Сергей Борисович смотрит на него скептически, поджав пухлые губы. Взгляд его становится ещё более горьким, он снова опускает глаза. — Я не умею, — признаётся историк небрежным голосом. Дима по-доброму усмехается, совсем не удивлённый этому факту. Он не может оторвать глаз от смущённого преподавателя, очевидно, пребывающего в глубоком расстройстве из-за сгоревшего пирога. Выглядит Сергей Борисович сейчас просто очаровательно. Так и хочется утешить его нежным поцелуем... — Я научу, — воодушевлённо произносит Позов, вновь накрывая чужую ладонь своей рукой. На этот раз историк руку не одёргивает и Дима сжимает пальцы чуть сильнее, сочтя это за хороший знак. Преподаватель смотрит на него, сощурив глаза и крепко сжав челюсть. Мысль о том, что молодой парень будет учить его, взрослого мужчину, готовить, заставляет почувствовать себя жалким и никчёмным. — Сергей Борисович? — переспрашивает Дима, не понимая, как ему расценивать угрюмое молчание преподавателя. — Ладно, — в конце концов неохотно соглашается мужчина, переступив через собственную гордость. Он поднимается с места и, вооружившись прихватками, достаёт сгоревший пирог из духовки, отправляя его в мусорное ведро вместе с формой. Дима решает не комментировать ничего по этому поводу, ретируясь из кухни. Когда Позов входит в комнату, то застаёт обнажённую спину преподавателя. Футболка, которая до этого была на преподавателе, небрежно валяется на кровати. Дима задерживает дыхание, пробегаясь внимательным взглядом по голой коже мужчины. Возникает острое желание подойти ближе, провести кончиками пальцев по спине вдоль позвоночника, вызвав этим действием мурашки у Сергея Борисовича. Опалить ухо горячим дыханием, поцеловать в загривок, а затем спуститься вниз и постепенно покрыть каждый сантиметр кожи трепетным поцелуем. Обнять со спины, блуждать руками по голому торсу, вслепую расстегнуть ремень на его брюках и... — Позов, — резко произносит Сергей Борисович, оказавшись рядом. Дима вздрагивает, вернувшись в реальность. Наваждение быстро проходит, но дышит он часто и тяжело. Матвиенко стоит уже в чёрной водолазке с высоким горлом, его руки привычно скрещены на груди. — Долго будешь пялиться? Одевайся и пошли в магазин. С этими словами историк выходит в коридор, а Дима стоит так ещё какое-то время. Неудовлетворённое возбуждение негативно сказывается на нём. Мысленно дав себе оплеуху, он быстро переодевается в тёплые вещи и покидает комнату. Сергей Борисович стоит уже в подъезде, держа в руках поводок. Ральф послушно сидит возле хозяина с высунутым языком, с нетерпением ожидая прогулки. Позов быстро одевается и выскакивает в коридор. Оказавшись на свежем воздухе, Ральф быстро уносится вперёд, оставляя за собой многочисленные следы на свежем снегу. Если бы не поводок, сдерживающий его, пёс бы давно убежал прочь. Дима с улыбкой смотрит ему вслед, а затем переводит заинтересованный взгляд на историка. Мужчина идёт, сосредоточив всё своё внимание исключительно на собаке, не глядя по сторонам. Хмурость прошла с его лица, сменившись сосредоточенностью и лёгкой отрешенностью. Позов мысленно ухмыляется тому, что внешне вид преподавателя не меняется, оставаясь таким же равнодушным, но прямо сейчас внутри Матвиенко бурлят разнообразные эмоции и невысказанные мысли. Тишина, нарушаемая лишь звуками машин и хрустящим под ногами снегом, ощущается настолько комфортно, что Дима не решается её нарушать. Он готов просто вот так идти рядом и молчать. Сердце трепетно бьётся в груди, с губ не сходит мягкая улыбка, все мысли притягиваются к Сергею Борисовичу. Хочется взять его за руку, переплести пальцы, нежно погладить тыльную сторону ладони, но нельзя. Позов задумывается о словах мужчины. Если, по его словам, они не могут быть вместе, то зачем тогда Матвиенко продолжает всё это? Держит его рядом, но при этом соблюдает дистанцию, не позволяя нарушить разумных границ. Несмотря на то, что Сергей Борисович приоткрыл завесу, за которой прячет искренние чувства и эмоции, для Димы он продолжает оставаться сложной загадкой, к которой парень никак не мог подобрать ключ. Но Позов убеждает себя в том, что он очень близок к разгадке. В магазине Сергей Борисович хватает тележку и молча катит её вдоль многочисленных рядов продуктов, пока Дима бросает в неё всё то, что кажется ему необходимым. Они проходят фруктовый и овощной отделы, молочный, сырный, мясной, снеков, заморозки, сладостей. Подъезжая к кассе, Позов выкладывает на движущуюся ленту гору продуктов, раздумывая над тем, кто будет за это платить. Если он предложил историку научиться готовить, значит, делает вывод парень, и платить будет тоже он. Доставая из картхолдера банковскую карту, Позов надеется, что денежных средств будет достаточно для оплаты столь большой покупки. Стипендии он из-за несданного экзамена по философии лишился, а с зарплаты оставалось совсем немного. Но историк, увидев в его руках карту, легко толкает его вбок, отодвигая подальше от терминала, и сам расплачивается за покупки, не взглянув на итоговую сумму. Дима чувствует себя неловко, но молча помогает сложить продукты в три больших пакета. На выходе из магазина он пытается отобрать у мужчины хотя бы один пакет, но историк упрямо игнорирует его попытки. Вместо этого он передаёт ему поводок, перекладывая ответственность за Ральфа. Пёс весело устремляется вперёд, утягивая парня за собой, и Диме лишь остаётся бежать вслед за ним, не в силах противостоять очаровательным чарам лабрадора. Позов лишь успевает оглядываться на неспеша идущего позади них Сергея Борисовича с пакетами в руках. Когда Позов этого не видит, историк позволяет себе лёгкую улыбку на губах, глядя на то, как Ральф вьётся вокруг студента. Лабрадор крайне редко позволял себе такое отношение к людям, он столь же избирателен, как и его хозяин. Но к Диме шоколадный лабрадор приятно расположен, и это трепетное осознание согревает холодное сердце историка. Ральф для него не просто питомец, он неотъемлемая часть его жизни и Сергей Борисович не доверит его первому встречному. Помимо эмоций и чувств, Позов пробуждает в историке кое-что ещё. Такую хрупкую вещь, как доверие, которым многие люди в жизни Матвиенко пользовались, а затем безжалостно разбивали. Сергей Борисович уже много лет закрыт в себе, он ни с кем не делится своими тайнами, болезненными воспоминаниями, мрачным прошлом. Никому не позволяет он залезть в свою душу и растерзать старые раны. Долгие годы копит всё в себе, тащив на своих плечах тяжёлый груз. Но почему-то именно Позову хочется открываться, делиться, рассказывать... Нет. Матвиенко не может позволить себе такую слабость. Это будет слишком большой ошибкой. Каждый раз, когда он доверял людям, его обманывали и причиняли боль. Больше он этого допустить не мог. — Сергей Борисович? — окликает его Дима и историк растерянно моргает, озадаченно разглядывая лицо студента. Он смотрит по сторонам, удивляясь тому, что они уже дошли до дома и нужно открыть подъездную дверь. — Да, сейчас, — преподаватель извлекает из кармана дублёнки ключи, прислоняет к устройству на двери и пропускает в подъезд. Первым забегает Ральф, за ним заходит Дима. Прежде чем войти, мужчина прикрывает глаза, морщась словно от головной боли, и перемещает все свои размышления в мысленную мусорную корзину. Оставив пакеты с покупками на кухонном столе, Сергей Борисович отводит Ральфа в ванную и моет ему лапы, пока Дима распределяет купленные продукты по нужным местам — навесные шкафчики, полки холодильника и морозильная камера. Он оставляет на столе необходимые ингредиенты для тех блюд, которые задумал приготовить сегодня. Мужчина заходит на кухню уже в домашней одежде и сомнительным взглядом обводит стол. Позов отлучается ровно на две минуты, чтобы помыть руки и переодеться в удобную одежду. Завидев на прикроватной тумбочке парфюм преподавателя, Дима быстро распыляет небольшое количество на шею и запястья. Довольный собой он присоединяется к преподавателю. Парень начинает рассказывать о блюде, которое собирается готовить, но Сергей Борисович, стоящий позади него, неожиданно подаётся ближе, опираясь руками о край стола по бокам от студента. Дима стоит к нему спиной, но ощущает близость преподавателя. Он с трудом сглатывает, однако продолжает говорить. Но историк вновь заставляет его прерваться и замолчать. Сергей Борисович наклоняется к Диминой шее и, прикрыв глаза, проводит кончиком носа по нежной коже, уловив знакомый аромат — фруктово-цветочные нотки. Позов замирает, боясь пошевелиться или сказать хотя бы слово. Он чувствует тёплое дыхание на шее и это кружит ему голову хлеще любого алкоголя. Дима тоже хватается за стол, чтобы чувствовать опору и твёрдо стоять на ногах. К щекам приливает жар. — Тебе он идёт больше, — с хрипотцой в голосе замечает историк. Дима готов потерять дар речи. Голова снова заполняется вожделенными мыслями. Спиной он чувствует, как близко стоит преподаватель. Он сильно кусает губы, чтобы вразумить себя, но не получается. Следующее действие мужчины окончательно выбивает его из равновесия. Матвиенко опаляет горячим дыханием ухо студента и легко прикусывает мочку зубами. Дима не сдерживает тихий писк, он рвано выдыхает, чувствуя, как градус на кухне заметно повышается. Желание скинуть все продукты на пол, освободив поверхность стола, чтобы историк разложил его прямо здесь, сводит с ума. Когда Позов хочет податься назад, чтобы почувствовать крепкое тело Сергея Борисовича, мужчина резко отстраняется, словно прочитав мысли студента. Он обходит стол и присаживается на стул с краю, закидывая одну ногу на другую и складывая руки на груди. — Сергей Борисович, — разочарованно выдыхает Дима, посмотрев на историка, лицо которого вновь ничего не выражало. Преподаватель лишь склоняет голову набок и скептически выгибает бровь, как бы спрашивая — что? Позов обиженно поджимает губы, и этот жест веселит преподавателя, однако внешне он остаётся непоколебимым. Парень, всё ещё чувствуя жар, который волной прошёлся по его телу, поверхностным взглядом обводит все продукты, будто вспоминая, для чего он их купил. В последний раз он бросает на Матвиенко выразительный взгляд, а затем идёт к навесному шкафчику, доставая деревянную доску. Из выдвижного ящика достаёт острый нож для мяса и кладёт всё на стол перед преподавателем. Он выкладывает куриное филе на доску и передаёт мужчине нож. — Ваша задача — нарезать на небольшие кусочки. Историк смотрит на него озадаченно и с лёгким испугом, неуверенно перехватывая нож. Он вздыхает, не решаясь признаться в том, что для него это непросто. Начинает резать мясо, но куски выходят кривыми и большими. Он хмурится, но усердно продолжает. Дима, заметив трудности преподавателя, обходит его и становится позади, наклоняясь. — Позволите? — спрашивает он разрешения прежде, чем накрыть руку мужчины, в которой он держит нож, своей. Левой рукой Позов придерживает куриное филе и начинает показывать, как нужно. Историк молча изумляется тому, как легко это получается у студента. Кусочки филе получаются более мелкими и аккуратными. — Теперь попробуйте сами, — предлагает Дима, отпуская его руку. Матвиенко с усердием надавливает на нож, но получается неидеально. Он недовольно выдыхает. — Расслабьтесь, — рекомендует Дима, опираясь руками на спину стула. Парень внимательно смотрит за стараниями мужчины и наконец у Сергея Борисовича начинает получаться. Он довольно улыбается и оставляет Матвиенко ненадолго одного, чтобы уйти на балкон и покурить. Когда Дима возвращается на кухню, на указательном пальце историка красуется пластырь. Позов поджимает губы, но решает не акцентировать на этом внимание. Без порезов на кухне первое время точно не обойтись. Он находит большую сковородку и ставит её разогреваться на огонь, подлив растительного масла, а сам берёт на себя ответственность за лук. Дима начинает мелко нарезать лук, глаза начинает неприятно щипать и он старается быстрее нарезать его, после чего убегает в ванную, чтобы умыться. Историк тем временем высыпает нарезанный лук к курице. Масло брызгает в стороны и одна капля попадает на руку преподавателя. Он тихо шипит, одёргивая руку. Вернувшийся Дима, заметив это, быстро подходит к мужчине и без спроса аккуратно перехватывает его руку в свои. Он целует место на тыльной стороне ладони, где появилось маленькое красное пятнышко, нежно касаясь губами. Историк, зачарованный таким действием, стоит в ступоре, испытывая неловкость, но сердце щемит от необычной нежности. — Что мы хоть готовим? — решает перевести тему историк, взглянув на плиту. Дима помешивает курицу. — Жульен, — он вдруг замирает, с опаской взглянув на преподавателя. — Вы ведь едите грибы? — Да. Позов расслабляется и одаривает преподавателя очередной улыбкой. Он начинает рассказывать Сергею Борисовичу о дальнейших этапах готовки. Мужчина старается слушать, но мысленно всё равно думает совсем о других вещах. О том, что никогда в жизни ни с кем не готовил, никто его этому не учил. Сам он может пожарить яичницу и сварить макароны, но на этом его кулинарные навыки заканчиваются. Чаще всего Сергей Борисович заказывает или покупает уже готовую еду. Поэтому смотреть на Позова, который умело орудует продуктами и явно чувствует себя на кухне, как рыба в воде, преподавателю невероятно нравится. Историк старается быть полезным и участвует в процессе готовки под наставничеством студента. Дима добавляет в сковородку нарезанные мужчиной шампиньоны. — Что у тебя с философией? — задаётся вопросом историк, пока Дима помешивает содержимое сковородки. Позов оглядывается на преподавателя и неловко опускает глаза в пол, смутившись. — Я... не сдал её, — отрешённо признаётся Дима. — Я в курсе. Почему? — интересуется Сергей Борисович, но парень искренне не знает, что на это ответить. — Не смог подготовиться, потому что думал о Вас. Дима решает не увиливать от ответа и сказать правду. Он внимательно смотрит за реакцией преподавателя. Историк задумчиво отводит глаза, в его взгляде заметно беспокойство. Мужчина чувствует груз вины, поэтому намерен исправить ситуацию. — Когда назначена пересдача? — Через десять дней, — мгновенно мрачнеет Дима, вспоминая вышедшее на днях расписание. Подготовку он, разумеется, ещё не начинал, а сроки уже поджимают. Преподаватель откашливается, привлекая к себе внимание. — Я подготовлю тебя, — уверенно произносит Сергей Борисович. Позов в изумлении уставляется на историка, а мужчина с полуулыбкой легко щёлкает ему по носу. — Пока не забивай этим голову, начнём с понедельника. У тебя там ничего не подгорит? — кивает преподаватель в сторону шкворчащей сковородки. Дима заливает мясо с грибами сливками, а мысленно танцует от предвкушения занятий с Сергеем Борисовичем наедине. Опять. Теперь сдерживаться в такие моменты Позову будет весьма затруднительно, учитывая выходки историка. Дима благодарит Матвиенко, а затем передаёт ему тёрку и сыр, занимая делом. Преподаватель быстро справляется с заданием и спустя пару минут парень закидывает тёртый сыр в сковородку, накрывая её крышкой. — Через пару минут можно ужинать, — воодушевлённо заявляет Позов и с этими словами подходит к холодильнику, извлекая из него бутылку красного вина. Историк недовольно складывает руки на груди хмурит тёмные брови, прожигая студента неодобрительным взглядом. И когда он только успел схватить её в магазине? — Я со студентами алкоголь не распиваю, — буркает историк, отбирая у Димы бутылку. — Сергей Борисович, — с разочарованием смотрит на преподавателя Позов второй раз за день. — Мы просто по бокальчику... — Нет. — Пожалуйста, — канючит Дима, пытаясь ухватиться за бутылку, привстав на носочки, но Сергей Борисович отводит руку в сторону, не позволяя забрать алкоголь. — Я бы тебе пить запретил на законодательном уровне, — уголки губ Матвиенко приподнимаются в саркастичной усмешке. Дима дует губы и недовольно морщится, отворачиваясь к плите, выключая её. Он молча достаёт тарелки и раскладывает жульен, отдавая преподавателю порцию побольше. Историк весело наблюдает за обиженным второкурсником и решает сдаться. — Только по бокальчику, — предупреждает он, погрозив указательным пальцем. Рядом с Позовым быть строгим становится всё сложнее. Дима мгновенно начинает сиять и первым тянется в навесной шкафчик, доставая два хрустальных бокала. Позов ставит тарелки на стол и раскладывает вилки, пока Сергей Борисович наполняет бокалы вином, после чего убирает бутылку в холодильник. Историк присаживается за стол и Дима обустраивается у него под правым боком. Он ждёт, чтобы Матвиенко первым попробовал их совместное приготовленное блюдо. Мужчина нацепляет на вилку кусочек курицы с шампиньоном, но от еды идёт горячий пар. Дима перехватывает руку преподавателя за запястье и несильно дует, помогая остудить крошечную порцию. Сергей Борисович зачаровано смотрит на студента, а затем... Дима обхватывает вилку губами, нагло воруя вкусную еду. — Эй, — негодующе вскрикивает преподаватель, засмотревшись на второкурсника. Позов смеётся, прикрывая рот рукой, довольный такой шалостью. Историк цепляет кусочек курицы в сыре с его тарелки и отправляет в рот, запивая вином. Дима продолжает весело хохотать и следует примеру историка, взяв бокал в руки. Он пригубляет вино, смотря в глаза мужчины с вызовом и хитрой улыбкой. После выходки студента историк предусмотрительно отодвигается и придвигает тарелку ближе к себе. Он предпочитает ужинать в тишине и Дима вновь сохраняет приятное молчание. Ему в радость смотреть на то, с каким удовольствием Сергей Борисович уплетает еду, несмотря на то, что жульен ещё не до конца остыл. Под конец ужина Матвиенко довольно прикрывает глаза. Дима невольно засматривается на красоту преподавателя. Он допивает своё вино, которое ощутимо расслабляет и вызывает желание поцеловать историка, но тот поднимается с места и относит пустую посуду в раковину. — Я схожу в душ, — осведомляет историк прежде, чем покинуть кухню, но потом замирает в проходе и оборачивается на студента, выжидая так какое-то время. Мужчина смотрит ему в глаза и негромко произносит: — Спасибо. Позову хочется скакать от радости, но он лишь сдержанно улыбается. Для Сергея Борисовича он готов готовить каждый день. Матвиенко отправляется в душ и Дима слышит шум воды. Он решает скоротать время за мытьём посуды, но укладывается за пять минут и не знает, что ему делать дальше. Позов стреляет хитрым взглядом в холодильник, открывает дверцу и достаёт вскрытую бутылку вина. С ним коротать время явно веселее. Сделав пару глотков прямо из горла, Дима довольно облизывает губы и медленно подходит к двери ванной. Он слышит всплески воды и сознание рисует ему самые красочные картины Сергея Борисовича в душе. Шаловливая мысль закрадывается ему в голову, а выпитое вино лишь развивает её, а не пресекает. Он задумчиво проводит подушечками пальцев по деревянной поверхности и кладёт руку на дверную ручку. Прокрутив её, дверь не открывается. — Ну Сергей Борисович! — шипит с обидой Дима, ретируясь из коридора на кровать в комнату. Позова просил не закрываться, а сам что? В отместку Дима решает выпить всё вино без закуски. Он вальяжно ложится на кровать и быстро цедит алкоголь, пока бутылка окончательно не пустеет. Шум воды прекращается и через некоторое время в комнату входит Сергей Борисович. Увидев преподавателя, Дима давится воздухом. Мокрые пряди волос красиво вьются, почти доставая до мужских плеч, а сам историк облачён в чёрный шёлковый халат, завязанный на пояс. С ключиц стекают капли воды. Позов даже не пытается отвести взгляд. Он словно заколдованный смотрит на мужчину в халате и чувствует, как учащается собственный пульс. Разве законно быть таким... невероятным? Историк игнорирует многозначительный взгляд Димы и достаёт с верхней полки шкафа фен, принимаясь сушить волосы. Он присаживается на край кровати и включает фен, пока Позов продолжает завороженно наблюдать за каждым движением преподавателя. Вдруг Дима подкрадывается к нему сзади и отнимает фен. Мужчина решает не сопротивляться, позволяя студенту делать, что вздумается. Он прикрывает глаза, стараясь расслабиться. Позов переключает режим фена и обдувает волосы историка со всех сторон, схватив с тумбочки расчёску. Он воображает себя профессиональным парикмахером и получает колоссальное удовольствие от своей работы. Закончив, он отключает фен и широко улыбается. Сергей Борисович разворачивается к нему лицом, отбирая расчёску. Он пропускает через неё пряди волос, прикрыв глаза. Дима, сглотнув, осторожно протягивает руку к волосам преподавателя. Матвиенко замирает. Кажется, что время вокруг остановилось, когда пальцы Позова аккуратно погружаются в мягкие волосы преподавателя. — Вам очень идёт, — не сдерживается от комплимента Дима низким голосом, но Сергей Борисович на это ничего не отвечает. Волосы историка необычайно шелковистые. Позову хочется заплести мужчине косичку, но Матвиенко поднимается с кровати и выходит на балкон. Дима идёт следом за ним, ему как раз нужно покурить. Он с удивлением отмечает, что на улице уже стемнело. На небе мерцают звёзды. Мужчина, опираясь на подоконник руками, выглядывает из окна. Позов пристраивается рядом с ним, закуривая сигарету. Он то и дело поглядывает на задумчивое выражение лица преподавателя. Дима нерешительно закусывает нижнюю губу, не зная, поддержать ему тишину или развеять её разговором. Вскоре потушив сигарету, парень прерывает молчание. — Позволите вопрос? — просит разрешения Позов, скользя по мужчине любопытным взглядом. Он сам не знает, что конкретно хочет спросить, однако, если Сергей Борисович не станет возражать, какой-нибудь вопрос у него точно найдётся. — Ты его уже задал, — с усмешкой отвечает историк. — Ну, спрашивай. На самом деле в мыслях парня крутится не один десяток вопросов, но он выбирает тот, который он никак не смог разгадать за полтора года и по сей день мучает его. Подняв несмелый взгляд, он встречается глазами с преподавателем. — Почему Вы всегда называете меня по фамилии? — выпаливает Позов и видит молниеносную перемену в лице мужчины. Сергей Борисович заметно вздрагивает, словно не ожидал сейчас услышать именно этот вопрос и опасался его больше всего. В его взгляде отражается ужас, хоть он и пытается сохранить самообладание и выглядеть спокойным. Дима внимательно наблюдает за эмоциями историка. Необъяснимый страх поселяется глубоко внутри. Мужчина напрягается всем телом, устремляет взгляд в бескрайнее звёздное небо и смотрит в тёмную даль слишком долго, крепко задумавшись о чём-то. Позов понимает, что для преподавателя это, очевидно, непростая тема, поэтому не давит на него, не торопит и лишь тихо ждёт. В молчаливом ожидании Дима замечает, как далеко в небе падает звезда. Прикрыв веки, он загадывает про себя желание. Хочу всегда быть рядом с Сергеем Борисовичем Как только Позов открывает глаза, историк прерывает томительную тишину. — Я... — начинает спустя долгое время Матвиенко, и лишь по одному слову парень слышит, что голос мужчины дрожит. — Я ненавижу это имя. Дима изумляется, вскинув брови. — Просто ненависть? — скептически уточняет он. — Не просто, — глухо отзывается преподаватель и вытаскивает из лежащей на подоконнике пачки сигарет одну, чиркая зажигалкой и жадно втягивая дым. Дима хочет сказать о вреде для здоровья, отобрав сигарету из рук историка, но лишь поджимает губы, чтобы не сбить настрой Сергея Борисовича, который начинает спустя долгое время постепенно открываться ему. — К сожалению, в моей жизни был человек с этим именем, который... обошёлся со мной... нехорошо, — брови преподавателя нахмурены, взгляд беглый и рассеянный, голос тихий и робкий, будто чужой. Сигарета в руках преподавателя начинает мелко дрожать. Позов начинает напрягаться, нутром чувствуя неладное. — Что произошло? — с сочувствием спрашивает Позов, ощущая поднимающуюся тревожность. Дыхание преподавателя становится частым из-за очевидного волнения. Его глаза полны страха, в них начинает скапливаться влага. Мужчина моргает и одинокая слеза скатывается по его щеке. Позов впервые видит слёзы историка. Это так непривычно, так странно и горько... При виде такой картины сердце сжимается до боли, грудь наливается тяжёлым свинцом, в горле встаёт ком. На некоторое время это сбивает его с толку и он растерянно смотрит на Матвиенко. Дима с предельной осторожностью протягивает руку к преподавателю и указательным пальцем аккуратно смахивает слезу. Мужчина запоздало отворачивается от студента, мысленно ругая себя за слёзы и проявленную слабость, и грубым движением руки проходится по щеке, вытирая влагу. Позову хочется прижать Сергея Борисовича к себе, обнять, утешить, согреть своим теплом и сказать, что он рядом, что всё хорошо... Но он даёт время историку, чтобы собраться с мыслями, силами и наконец-то довериться. Сергей Борисович медленно оседает на пол, прижимаясь спиной к холодной стене. Он задирает голову и гипнотизирует долгим пронзительным взглядом яркую луну. Позов садится перед ним на колени. Ожидание становится невыносимым. — Когда мне было одиннадцать, — начинает мужчина надломленным голосом, — меня отправили к детскому психологу, — Сергей Борисович опускает голову. Его взгляд такой пустой, что вдоль позвоночника Димы пробегается жуткий холодок. Историк закрывает глаза, тяжело дыша. Его кадык нервно дёргается. — Он оказался педофилом. После сказанных слов у Димы уходит земля из под ног. Он не может произнести и звука. Глаза начинает жечь от подступивших слёз, но он не позволяет себе их проронить. Эти слова ощущаются как удар под дых, выбивший весь воздух из лёгких. Позов не моргает. Кажется, даже не дышит. Он не шевелится, его взгляд направлен строго на преподавателя, который продолжает сидеть с низко опущенной головой. Руки историка плотно сжаты в кулаки, пухлые губы сомкнуты в тонкую линию. Дима не хочет в это верить. Он отказывается, не осознавая, что это правда. Позов никогда бы не подумал ни о чём подобном. Он задаёт вопрос, не зная, сколько прошло времени в этом загробном молчании, и голос его звучит хрипло, почти неслышно. — Он... Вас... — Дима не может произнести это слово вслух, но историк вдруг поднимает на него безжизненный взгляд карих глазах. — Дважды, — ровным тоном отвечает Сергей Борисович и в уголках его глаз скапливается влага. Горькие слёзы вновь скатываются по его щекам, но лицо мужчины остаётся непроницаемым. К горлу Димы подкатывает тошнота, он готов вывернуть весь ужин наизнанку. Парень закрывает рот рукой и прикрывает глаза, пытаясь принять... это. Он смотрит на историка и теперь видит в нём маленького мальчика, с которым этот мир обошёлся слишком жестоко и оставил глубоко в душе шрам, которому никогда не суждено зажить. Это старая рана, которая продолжает кровоточить изо дня в день, с которой Сергей Борисович живёт уже много лет, но каждый раз, вспоминая о нём, историка прошибает ледяной страх прошлого. Сергей Борисович ненавидит имя Дима настолько, что не в силах произнести его вслух. Он ничего не может с этим сделать. Позов с диким ужасом наблюдает за тем, как плечи преподавателя беззвучно содрогаются, а его пальцы охватывает сильный тремор. Осторожно придвинувшись ближе, Дима крайне нежно и аккуратно обхватывает его лицо ладонями, приподнимая и заставляя посмотреть на себя. Взгляд преподавателя бессмысленный, словно он находится не здесь, а где-то далеко отсюда. Мужчина моргает и по его лицу катятся новые слёзы. Его не охватывает истерика, он держится спокойно, за исключением трясущихся рук. — Сергей Борисович, — шёпотом выдыхает Дима, не зная, чем он может сейчас помочь. Человек, сломленный жизненными обстоятельствами, выжидающе смотрит на него. Подушечками пальцев парень вытирает дорожки слёз. Он пытается держаться исключительно ради Сергея Борисовича, хотя ему хочется рвать и метать. Если бы только к нему в руки попал тот человек, Дима незамедлительно бы растерзал его на куски. Резким порывом Позов притягивает мужчину к себе, крепко обняв за плечи. Он гладит историка по волосам, проходится по спине, пытаясь оказать молчаливую поддержку. Руки преподавателя не обнимают студента в ответ, они лежат на полу. Позов готов простить каждую выходку историка, лишь бы хоть как-то облегчить его душевную боль. Он шепчет мужчине на ухо, надеясь, что тот осмыслит сказанную фразу: — Я рядом. Позвольте разделить эту боль вместе... Если бы я только мог, я бы забрал у вас её, — голос Димы звучит сдавленно, подступающие слёзы мешают ему говорить. Неожиданно руки историка оказываются на спине парня и начинают крепко прижимать к себе. Слёзы Сергея Борисовича впитываются в футболку студента. Мужчина крепко зажмуривается и обнимает парня так сильно, словно боится, что тот может сейчас уйти или исчезнуть. Историк не желает выпускать его из рук. Ни разу в жизни Сергей Борисович не нуждался в объятиях так, как это необходимо ему сейчас. Он хранил в себе эту тяжёлую, болезненную, мрачную тайну почти двадцать лет. Эта боль была неотъемлемой частью историка. Но сейчас, когда он сказал об этом, душевный груз, пускай и совсем немного, но ослабел. В воздухе витает запах сигарет и нотки парфюма. Крепкие объятия пропитаны горечью, безысходностью и страхом. Оба с силой прижимают друг друга. Сергей Борисович прикрывает глаза и проводит носом по шее Позова. Запах... такой родной, приятный неожиданно успокаивает. Чувства рвутся наружу. Дима продолжает стоять на коленях между ног преподавателя. Он ненадолго отрывается от него. Руки историка продолжают блуждать по его спине. Взгляд Матвиенко приобретает осмысленность. Он смотрит на Диму, как на нечто сокровенное, бесценное. — Сергей Борисович, — также тихо зовёт его Позов. Он ласково проводит кончиками пальцев по лицу историка. Сергей Борисович, прикрыв глаза, льнёт к ладони парня, словно кот, желающий найти ласку и тепло. Димино сердце готово разорваться на части. Он продолжает говорить, когда историк открывает глаза: — Я люблю Вас и буду любить, несмотря ни на что. Со всеми вашими шрамами души... С болью. С травмами. Только позвольте показать это. Позвольте мне быть рядом... — Дима говорит искренне и воодушевлённо, смотря лишь в карие глаза историка. Но мужчина обрывает его речь, не дав договорить. Прикрыв глаза, Сергей Борисович находит губы парня и с особым трепетом прислоняется к ним, целуя. Позов выдыхает в чужие губы и накрывает щёки преподавателя своими ладонями, нежно поглаживая большими пальцами. Одна рука Матвиенко ложится Диме на затылок. Сергей Борисович целует совсем нежно, аккуратно, отчаянно. На языке ощущается терпкий вкус красного вина и горечь откровенного разговора. Дима затронул самую болезненную рану на сердце историка. Но он готов исцелить, отвечая на горький поцелуй также желанно и отчаянно. Историк находит в этом поцелуе то, чего ему так долго не хватало. Понимание, поддержку, утешение. Позов дарит ощущение безопасности и тепла. Позов утешает и принимает его со всеми изъянами и недостатками. Сердце преподавателя бьётся в груди так сильно, как никогда в жизни. Свободной рукой мужчина обхватывает запястье студента и прислоняет его к своей груди. Там, где стучит сердце. Дима отрывается от его губ и опускает изумлённый взгляд туда, где покоится сейчас его рука. Под ладонью бешено колотится сердце мужчины. Свободными пальцами Дима заправляет пряди волос историка за уши. Он смотрит на мужчину, не в силах оторваться от него. Хочется всегда быть рядом с ним. Преподаватель вдруг проходится указательным пальцем по контуру его носа, спускается к губам, задевая их, к подбородку. Очерчивает контур лица, вызывая у Димы мурашки. Позов вдруг замечает холод кожи преподавателя и бросает недовольный взгляд на открытое окно. — Вы замёрзли, — констатирует он факт, собираясь позвать Матвиенко в комнату. — Ты меня греешь, — с безмятежной улыбкой произносит преподаватель, будто и не было этого тяжёлого разговора. Прикрыв глаза, Дима касается губами лба преподавателя. Долго и нежно. Всё ещё пытается выразить поддержку, чтобы мужчине стало легче. — И всё же пойдёмте в комнату, — настаивает Позов, заглянув преподавателю в глаза. Сергей Борисович вдруг коротко усмехается. — Сначала поцелуй, — хрипло произносит историк, вновь желая ощутить пухлые губы. Дима изумляется, не скрывая откровенного удивления. Его пробирает лёгкая дрожь. В нерешительности он тянется к губам преподавателя и осторожно накрывает их, подарив невесомое прикосновение. Он быстро отстраняется, смущаясь, и сам начинает замерзать, но всё-таки не может не уточнить. — Вы же сказали, что между нами ничего не может быть? — в глазах Димы таится надежда. Историк задумчиво отводит взгляд, а затем вновь возвращает его к Позову, склонив голову. Коснувшись подушечками пальцев щеки студента, Сергей Борисович тихо произносит: — Думаю, я был поспешен в своих выводах, — с хитрой ухмылкой пожимает плечами Матвиенко, а Дима готов расцеловать его прямо здесь и сейчас.