Держи меня крепче

      Дни складывались в недели, недели — в месяцы, и вот уже лето подходило к концу. За это время Эдди и Стив уже успели поссориться и помириться сто раз, а Уилл успел устать от их продолжительного лобзания у двери и неконтролируемых стонов за тонкой стеной по вечерам, принуждающих, закатив глаза, накрывать уши подушкой. С тех пор, как эти двое впервые увиделись, их бурный роман то и дело не переставая раскачивался на эмоциональных качелях. Также иногда, когда Мансон не встречался со своим парнем, он играл на электрогитаре. Вот просто брал медиатор и выдавал бомбическое выступление из репертуара Металлики, Slayer, Iron Maiden, Black Sabbath и других похожих групп. В плане музыки Мансону, как и Уиллу, нравилось старье из 70-х и начала 80-х, он не признавал никаких Korn, System of a Down и уж тем более Slipknot. И Уилл всегда с восхищением заслушивался игрой Эдди, не отходя от собственного дивана. Ему нравилось, как поток звука струился сквозь стены и нежно заплывал ему в уши, массируя их изнутри. Чистое, возвышенное блаженство, и к тому же совершенно бесплатно. Несмотря на странный выбор партнёра, Уилл очень уважал Мансона и всегда обращался к нему за советом, как неопытный гей к мастеру гомосексуальности. Эдди был только рад помочь Уиллу, конечно, в разумных пределах, и оттого их дружба лишь крепла с каждым днем. Байерс не мог передать то количество признательности по отношению к Мансону, она была невыразимой, поэтому время от времени он приносил ему свежие рисунки Нью-Йоркских пейзажей, скверов и улиц с играющими музыкантами, черно-белые изображения лесных опушек, где выступала гениальная игра света и тени. В общем, жили они в мире и идеальном симбиозе обмена искусством, что их обоих полностью удовлетворяло. По ночам, когда Уилл спал, он внезапно просыпался от того, что соседняя дверь открывалась и внутрь кто-то входил. Как выяснилось, это Мансон возвращался с какой-то неизвестной Уиллу подработки, и по городу он передвигался всегда на мотоцикле, который ему подарил Стив. Иногда он катался на нем просто так, приглашая Харрингтона на пассажирское сиденье, и тогда они уезжали далеко в закат, как какая-то гетеро-парочка из фильмов. Уилла моментами забавляло то, как Эдди и Стив умудрялись держаться вместе, несмотря на весь тот хаос, что они сами же привносили в свои отношения. Музыканты…любят они щепотку хаоса, и все тут. Байерс никак не мог этого понять. Ему всегда нравилось спокойствие, стабильность, взаимопонимание. Возможно, он никогда их не поймет. Да ему было и не до этого. С тех пор, как кофейню чуть не ограбили, люди в городе не унимались, обсуждая подвиги Человека-Паука. И это продолжалось больше месяца! Уилл был в шоке, но старался не лезть. Он стал подозрительно тихим. Мирно выполнял свою работу, перекидывался парочкой слов с Макс, проверял, не пришел ли кто из его знакомых, а по вечерам переодевался в костюм и уходил на разведку местности, параллельно прослушивая полицейскую волну. Так он и спасал жертву за жертвой, не требуя ничего взамен. Воспитали его таким — бескорыстным. Изредка Уилл ходил на могилу брата, садился в позу монаха и рассказывал надгробию Джонатана, как прошла его неделя, делился новостями о своей жизни и иногда упоминал, как поживает их мать. Уиллу нравилось представлять, будто его действительно кто-то слушает, хотя он отлично знал, что это было не так. Раз этот мир так непрост, что почему бы не пожить в иллюзиях хотя бы пару мгновений?       Майка Уилл не видел очень давно. С момента происшествия, в котором оказался Уилер, все стало слишком тихо и пустынно. Майк больше не наведывался к Уиллу на работу, не приводил Джейн, не спешил заказать кофе и выбрать выпечку на десерт. Майк просто исчез, и так бывает, когда вдруг смотришь правде в лицо и осознаешь, что этот человек на самом деле тебя знать не знал, и никогда не узнает. Уиллу местами было от этого грустно, но он понимал, что Майка следует забыть. Он был в отношениях с прекрасной девушкой по имени Джейн. Счастлив. Беззаботен. Влюблен. Уилл искренне желал ему благополучия, даже несмотря на то, что редкими ночами задыхался от слез, что капали на его подушку. От несправедливости. От того, что любовь так сильно бьет по сердцу, хлещет его, как какого-то скакуна. Виноват ли он в том, что полюбил? Но это даже была не любовь с первого взгляда, Байерс знал, что попал в ловушку Афродиты постепенно, не сразу. И чем больше он думал о Майке, тем глубже его затягивала ловушка. Он мог бы с этим смириться, если бы у него появился другой предмет воздыхания, парень, который смог бы произвести на него такое же ошеломляюще приятное впечатление, что и Майк. Но Уилл полагал, что никогда не влюбится вновь. В кого-то, кто не был незнакомцем по имени Майк. Юношей со смольными кудрями и глазами подобно меркурию. Что же такого было в Джейн, что Майк моментально поставил ее на пьедестал, стал добиваться? Ну, во-первых, она была девушкой, причем редкостной красоты. Такой, которую подмечаешь в элегантных, скромных лебедях с величественной осанкой, завораживающим изгибом шеи и крыльями. Если лебедь грациозно скользит по воде, то Джейн грациозно дышит, моргает, пьет, смеется, прикрывая рот ладонью, поправляет волосы, крутит колечко на указательном пальце, улыбается, расцветая. Джейн идеальна. Уиллу не нужно было являться гадалкой, чтобы узнать, что из себя представляла девушка. Это было видно издалека, ее аура была чистой, как солнечный свет. Таких девушек не ломает судьба, несмотря на внешнюю хрупкость они очень сильны, и оттого притягательны. Плюсом было и то, что Джейн тоже была музыкантом, в том же высшем заведении, что и Майк. С таким раскладом Майк мог позвать ее к себе в группу, чтобы та играла вместе с ним. Даже, если это дуэт. Все с чего-то начинали. Вот и Майк начнет, Уилл был в этом уверен. У Джейн были такие аристократические длинные пальцы, почти как у Майка. И эти пальцы так гармонично переплетались между собой. Музыканты…во все века они влюблялись в кого-то по уши, увязали в любви без желания выбраться, их это будоражило. Для них романтика никогда не заканчивалась. А Уилл все рисовал и рисовал губы, на которые изредка кидал взгляд в тот день, как увидел Майка в последний раз. «Как мне забыть тебя, Майк?».       Над Уиллом нависла туча непонятного томления. Он будто постоянно чего-то ждал, забивая на настоящее, на момент «сейчас». Его жизнь превратилась в рутину: дом, работа, подвиги, дом. И так по кругу. Крутое лето, ничего не скажешь. Наконец, жизнь сыграла с Уиллом занимательную шутку, предоставив тому то, чего он так долго ждал, сам того не осознавая. Случилось это в конце августа. Одним вечером Джойс привела домой некоего Джима Хоппера, чтобы познакомить с сыном. Вот так сюрприз. Стоило ли Уиллу объяснять матери, что он знал, что Джим работал в полиции, так как постоянно читал и смотрел новости? Слушал полицейскую линию? Боялся быть пойманным? Нет, такого разговора у Уилла с матерью еще не было. Да и вообще, в последнее время он стал все реже проливать свет на то, что лежало у него на душе. Как-то не хотелось. Он перестал понимать, что чувствовал. — Уилл, знакомься, это Джим, мой…друг, — с прелестной улыбкой, сияя, проговорила Джойс. Она аккуратно продвинула Джима поближе к сыну, держа его за плечи. Джим разгладил морщинки на лбу и присмотрелся к парню. Его усы зашевелились, и перед Уиллом появилась большая мужская рука с небольшими порезами на пальце. Байерс ее неуверенно пожал. — Джойс мне уже про тебя все рассказала, не утруждай себя, — смело проговорил Джим. Уилл до ужаса испугался. Его сердце бешено забилось, а воздух куда-то пропал. Джойс раскрыла глаза и подала Уиллу сигнал о том, что все в порядке. Это значило, что она ничего не говорила Хопперу о Человеке-Пауке. Она умела хранить секреты. Особенно, если это были и ее секреты тоже. — Как вы познакомились? — заинтересованно спросил Уилл, обводя лицо Хоппера взглядом, впитывая каждую деталь, которую можно будет применить при составлении портрета. У Уилла была неплохая фотографическая память. — Ох, — Хоппер сделал долгий вдох. — Это случилось в баре. Я, уставший и умирающий от скуки, в один из прелестных вечеров ворвался в бар, как какой-то шериф на диком западе и попросил стопку виски. Джойс обслуживала меня весь вечер, мы беседовали, смеялись, я рассказывал ей о своей жизни, она мне — о своей. Это было действительно интересно, — тут Джим мечтательно улыбнулся, посмотрев Уиллу в глаза, — да, и так, шаг за шагом, в пределах одного лишь вечера мы прониклись доверием друг другу. Подружились. Именно так это и случилось. Но ты не подумай, мы с твоей матерью просто друзья. «Да, а как же» — рассудил Уилл, пока Хоп посмеивался себе под нос. Конечно же, это было ложью. Уилл видел, как Джойс оглядывала Джима, видел заковыристый изгиб ее тонких губ, когда она, забываясь, думала о Джиме в его же присутствии. Этого было сложно не заметить. Но Уилл был рад за нее. И перед наступлением сентября Хоппер и Джойс стали заговаривать о том, чтобы съехаться. Прежде чем сделать это, они запланировали знакомство между своими детьми, и для подобного случая не придумали ничего лучше, как собрать вещи в дорогу и поехать на озеро в машине Хоппера. Это случилось в самом конце августа, когда лето, не затухая, еще обещало задержаться в начале первого месяца осени, подготавливая несколько теплых денечков на наступление первого семестра. — Джим сказал мне, — начала Джойс, запихивая сумки в багажник своего автомобиля. Того самого, на котором когда-то ездил Джонатан, — он сообщил мне, что обстоятельства повернулись неожиданным образом. Оказывается, его дочь решила привести с собой парня на отдых, на что Хоп согласился. Они поедут в его машине, а мы — вдвоем. Уилл, ты меня слушаешь? — Да, мам, — несколько уныло ответил Уилл, совсем не понимая, как лето умудрилось так быстро пролететь, прямо перед его глазами, как какая-то кинопленка. Он уже уволился с работы, зная, что скоро наступит учеба, и все же он не чувствовал себя достаточно готовым к началу нового академического года. Уилл был так измотан своими ночными геройскими вызовами, что не ощущал в себе человека. Он чувствовал себя чем-то вроде приведения, от постоянного недосыпа и большого количества кофе, что он пил на ежедневной основе. Когда на работе давали отгул, он отсыпался днем, и на все ему было все равно, ибо этот кусочек времени был его единственным бегством от навязанных собою же обязательств. И Уилл не знал, что ожидать от поездки, он будто бы и не хотел ехать, не хотел купаться, плескаться в прохладной воде и вдыхать свежий воздух. Единственным его утешением стала возможность рисовать природу в ее самом что ни на есть натуральном виде. Там, где нет ни одного здания. Только равнина и глушь. Без связи. Без посторонних отвлечений. Ради этого Уилл и убедил себя ехать, пусть у него на самом деле не было выбора как такового. А так он бы остался дома и спал, спал, спал… — Я лишь хочу сказать, что тебе следует познакомиться со всеми, кто там будет, ты же меня понимаешь? — не унималась Джойс, несколько волнуясь. Она прошла к двери водительского сидения и ласково посмотрела на сына, — пожалуйста, не пытайся изолироваться от окружающих по приезде туда. Я знаю, как ты хочешь, но попробуй воздержаться. Пообщайся там с ними, повеселись, поплавай. Не стесняйся ничего, хорошо? Уилл кивнул, выразив подобие улыбки, наполненной сомнениями. И все же, Джойс это устроило, пусть и не успокоило до конца. Она села за руль, дождалась, когда Уилл пристегнет ремень, и нажала на газ. Байерс не говорил всю дорогу, а лишь безучастно смотрел в окно, погрузившись в собственные мысли. Ему все надоело. Он выгорел, как цветная одежда от солнца, как фотография, утерявшая всю насыщенность красок. С одной стороны, он был счастлив, что его мать продолжала жить дальше, нашла себе уважающего ее партнера…с другой, изменения пугали Уилла. Страшила неизвестность, эта неизведанность будущего и отсутствие возможности глядеть далеко наперед. Его также вводила в печаль новость о том, что они переедут в дом к Хопперам. А это означало, что Уилл больше не будет слышать завораживающие звуки электрогитары, песни, которые успели так сильно полюбиться. Не сможет так часто приходить к Мансонам в гости, чтобы позависать с Эдди, поболтать о своем или просто подурачиться. Но самое главное, Уилл знал, что Эдди будет тосковать по своему дружелюбному соседу и его потрясающим рисункам. И все же, они привыкнут, как это делают все люди. Возьмут и адаптируются к тому, что есть. В конце концов, Уилл же не собирался переезжать в другой город.       «Если бы только Джонатан был тут, с нами» — размышлял Байерс, разглядывая постоянно меняющиеся пейзажи за окном с отсутствием какого-либо интереса. «Я бы не стеснялся себя, будь он рядом. Наоборот, я бы чувствовал себя более чем прекрасно. И если бы не эти способности…я бы не волновался о том, что за время моего отсутствия в городе что-то может случиться. Или о том, что если что-то произойдет около озера, то я не смогу прийти на помощь просто потому, что Человек-Паук не способен оказываться везде, в любой точке мира. Будет глупо наводить на себя подозрения, особенно тогда, когда весь кипиш немного поутих. Даже Хоппер все реже и реже ворчит о скрытном герое, наверное, постепенно забывая, что тот вообще существует. Моя мама сделала его мягче. Он больше не гонится за чем-то непостижимым и просто желает спокойствия. Я надеюсь, что мама и Хоппер поженятся. Моя мама действительно заслуживает быть счастливой. А я всего лишь хочу найти парня на втором курсе, чтобы не чувствовать себя таким одиноким и непонятым. Хочу делиться с ним всем сокровенным, рисовать его, лежать вместе в обнимку. Возможно, у меня обычный тактильный голод. И эмоциональный тоже. Когда я вообще в последний раз чувствовал себя на подъеме? Не припомню. Но все будет хорошо. Я приеду, распакуюсь и сяду рисовать, прямо на пледе. Запримечу какую-нибудь симпатичную даль с деревьями и их раскидистыми ветками, возьму карандаш…». Уилл не заметил, как уснул. И проспал он всю оставшуюся дорогу. Джойс изредка проверяла, не спит ли он, но каждый раз убеждалась в том, что все-таки ее сын в отключке. Сильно устал. Казалось бы, не для этого было создано лето.       Но вот они, наконец, приехали. Машина Хопа уже стояла на траве, с закрытым багажником. Так как они приехали рано утром, солнце лишь начинало припекать, но прохладный ветер исправлял ситуацию. Туман постепенно растворялся, у воды было хорошо — семья расстелила плед, поставила корзины с едой. Джим даже вбил в землю зонт, чтобы никто не получил солнечный удар. Джейн лежала под зонтом, на пледе, а Майк сидел рядом, подперев ноги к груди и обхватив колени. Он смотрел на бездвижное озеро, на стрекозу, пролетающую мимо. Просто наслаждался природой, пока Джейн отходила от утренней сонливости, что появляется, когда встаешь слишком рано, толком не поспав. Джойс заехала на траву, где кончалась дорога, и припарковалась недалеко от Джима. Будить Уилла она не стала, ведь выглядел он больно измотанным, и Джойс понимала, почему. Она выгрузила вещи сама, потом Хоппер ей помог. Они поприветствовали друг друга коротким поцелуем и парочкой вопросов о самочувствии. Джойс ушла в машину Хопа, переодеваться, и надеялась, что сегодня поплавают все, в том числе и Уилл.       Поначалу Байерс не понял, где он находится, когда открыл глаза после освежающего сна в долгой поездке. Но ему сразу понравилось то, что он увидел перед собой, а именно поле с травой, что только-только начинала желтеть. Он вышел из машины, ему нужно было поздороваться с Джимом и его дочерью, с которой он еще не был знаком. Или был? Остановившись перед пледом, Уилл увидел Джейн, а еще того, чье имя пытался наглухо забыть. Он наконец-то увидел Майка.