Держи меня крепче

      С того момента, как весь город узнал о Человеке-Пауке, Уилл стал только бдительнее. Он несколько раз проверял, не смотрят ли прохожие в небо, чтобы случайно не заметить, как он летит по воздуху на паутине, спеша на помощь к очередной жертве преступления. Байерс узнал, как подключаться к полицейской линии, и теперь слушал ее постоянно, чтобы приходить на помощь вовремя. Со своими сверхчеловеческими способностями он был в силах управиться с вызовом быстрее и эффективнее полиции, позволяя ей только обнаружить преступников и увезти их в тюрьму. Казалось бы, он облегчил копам работу, и некому было на него жаловаться, но Хоппер оставался недовольным положением дел. Ему не нравилось, что Паук отбирал работу, принадлежащую полиции. Его даже невозможно было найти, чтобы скооперироваться. Вот настолько все было сложно.       В один ясный день Джим пришел в отдел журналистики и отыскал нужных ему людей. Нэнси Уилер была при делах, она тоже заинтересовалась появлением Человека-Паука на улицах Нью-Йорка, и пыталась выяснить все, что касалось этого дела. Она даже несколько раз опрашивала брата по поводу его первой встречи с Пауком, заставляла того припомнить его примерный рост, фигуру, какие-либо отличительные особенности, но Майк не смог ей сильно помочь. Хоппер обратился к ней с просьбой. — Объяви денежное вознаграждение за любую фотографию или сведения о Человеке-Пауке, Уилер, — насупившись, проговорил Хоп. — Мы должны поймать его и поговорить с ним. Он не может спасти всех. Но он, черт возьми, пытается это сделать, и это несколько мешает нам, полицейским. Мы также должны изучить мутацию, которая вызвала у него подобные способности, поэтому, пожалуйста, пошли запрос в местную лабораторию, я знаю лично одного ученого, который мог бы взяться за это. Вот, держи его контактные данные. — Хорошо, мистер Хоппер, я все сделаю, — учтиво ответила Нэнси. Ей не терпелось внести свой вклад в расследование над Человеком-Пауком.       В один день, поздно ночью, в пустую по соседству квартиру, что находилась около Уилла, заселилось два человека. Переезд их был тихим, люди постарались никого не тревожить, однако Джойс, которая возвращалась после загруженной смены в баре, столкнулась с новыми постояльцами в подъезде. Перед ней стоял парень и взрослый мужчина. Мужчина был наполовину лыс, почти полностью сед, глаза его были уставшими, с большими мешками под ними; одет он был в синюю футболку и клетчатую рубашку с джинсами. В руках у него был объемный чемодан и еще несколько сумок. Парень же, стоящий около него, выглядел весьма нетипично. У него было вытянутое, как у мужчины рядом лицо, карие глаза и длинные волнистые волосы. По манере одеваться он напоминал то ли металлиста, то ли байкера, а может, он был и тем, и другим. За спиной у него висела тонкая гитара в чехле, а в ногах стоял небольшого размера комбоусилитель, который он притащил на этот этаж сам, несмотря на несколько тощее телосложение. Пару минут Джойс с любопытством разглядывала своих новых соседей, пока мужчина ее не заметил. Он приподнял брови и приветливо улыбнулся. Джойс растянулась в доброжелательной улыбке в ответ, ведь люди показались ей весьма приятными, несмотря на свой далекий от аккуратности вид. Мужчина подался вперед и протянул руку, которую Джойс поспешила пожать. Она надеялась, что соседи окажутся хорошими, ведь с пустой квартирой по соседству жилось не так уж и плохо. — Я Уэйн Мансон, — суховатым голосом представился мужчина, — а это мой племянник Эдди. Эдди помахал Джойс рукой и бесхитростно ухмыльнулся. На его голове была завязана черная бандана с белым узором в виде черепов и роз. — Я Джойс Байерс, рада приветствовать вас. Надеюсь, вам тут понравится. Если хотите, могу помочь вам с переездом, также можете обращаться ко мне по поводу других вопросов. Мы живем совсем рядом, соседняя дверь. Нас трое человек…извините, двое — я и мой сын, Уилл. Вы не стесняйтесь, заходите как-нибудь к нам, познакомимся поближе. — Спасибо, нам правда очень приятно от такого радушия. Помощь не нужна, честно, я вам признателен за гостеприимство здесь. Вижу, вы очень заботливая. Мы обязательно заскочим к вам с Эдди, да, приятель? — с этими словами Мансон обратился к своему племяннику, и тот довольно улыбнулся, подтвердив обещание своего дяди. — О, и да, сразу предупреждаю, мой племянник играет на электрической гитаре, так что время от времени в квартире будет шумно, это вас беспокоит? — Нет, что вы, мы с сыном очень любим и уважаем музыкантов, и такое вряд ли нас потревожит! К тому же, я постоянно нахожусь на работе, за исключением выходных, а Уилл работает днем и долго прогуливается по вечерам, поэтому мы с малой вероятностью будем недовольны шумом. Главное, не играйте слишком поздно по ночам. — Все в порядке, миссис Байерс, для ночной игры у меня есть специальные наушники, — проговорил Мансон, откидывая волосы за плечи. — Ну, тогда вообще прекрасно! — воскликнула Джойс. Она очень надеялась на то, что Эдди не будет играть песни группы The Clash, иначе у нее разорвется сердце. — Ладно, не буду вас отвлекать, располагайтесь и зовите в случае чего. Джойс вставила ключ в дверь своей квартиры и, улыбаясь соседям, вошла внутрь. — Приятно было познакомиться! — успел сказать Эдди перед тем, как Джойс исчезла за дверью. Несколько минут Эдди и Уэйн просто стояли, радуясь. Что может быть лучше новости о том, что в твоем доме живут адекватные соседи? Определенно без скелетов в шкафу.             В коридоре научной лаборатории послышался стук каблуков. Нэнси Уилер направлялась к Дастину Хендерсону, мозговитому ученому, контакты которого дал ей Джим Хоппер. Ее волосы были уложены в небрежную косу, и вместо синего на ней было фиолетовое платье, одно из ее любимых. По пути она бегло изучала помещения своими большими васильковыми глазами и сразу подметила то, насколько в лаборатории чисто. Пахло какими-то веществами, почти как в больнице, воздух казался стерильным. Наконец, Дастин Хендерсон предстал перед ней собственной персоной. На его широком теле висел белый халат, от которого веяло химикатами, а на голову были натянуты прозрачные лабораторные очки. Сам же Дастин был молодым и кудрявым, его кудри напоминали многочисленные витиеватые мозговые извилины, коих по словам Хоппера у него было завались. Хендерсон выглядел довольно безобидно, и Нэнси надеялась, что он согласится ей помочь. Девушка встала ровно, сложив руки перед собой, и терпеливо ждала когда с ученым можно будет поговорить, потому что в моменте Хендерсон выглядел очень занятым. В его кабинете, который по сути был большим помещением с экспериментальной площадкой, находилось много аквариумов различных величин. В некоторых, в тех, что были поменьше, обитали насекомые. Аквариумы повместительнее включали в себя змей и ящериц. Но Нэнси так и не поняла, что из себя представляло существо, с которым возился Хендерсон. Оно не входило в привычное понятие рептилии, но и не было насекомым. Существо было похоже на слизня с ногами, как если бы морская пиявка отрастила себе мускулистые лапы и передвигалась с помощью них. И все же Уилер позабавило то, что парень подкармливал животное сколько не мясом, столько шоколадным батончиком, и во много обращался с ним, как с ребенком. — Извините, я не отвлекаю? — в конце концов, вмешалась Нэнси, ибо ей показалось, что Дастин был готов возиться со своим детищем веками. — А? Нет, вовсе нет, — отряхивая руки от крошек, проговорил Хендерсон. Он посмотрел на Нэнси, прикинул ее возраст, возможную профессию и намерения, а затем сел в крутящееся кресло с подушечкой под голову. — Чем я могу вам помочь? Нэнси объяснила свой запрос, упомянув Джима Хоппера, однако, на это имя Дастин никак не отреагировал. Тем не менее, его очень заинтересовал Человек-Паук. Он указал на аквариум с неизвестным существом, которого только что покормил, приглашая Нэнси подойти поближе. — Вы это видите? Его зовут Дарт, он мой любимый экземпляр. А знаете почему? Потому что Дарт — аномалия, — проговорил Хендерсон, ловя испуганный взгляд журналистки. — В нашем мире аномалий полно. Их бесчисленное количество. Но по сравнению с тем, что считается нормальным, все же их ничтожно мало. Пройдемте за мной. Дастин привел Уилер к запечатанной двери, которая требовала особую карту, чтобы открыть доступ. Хендерсон выкинул короткую улыбочку, и на долю секунды на его лице появились симпатичные ямочки. Он снова посмотрел на Нэнси, как бы убеждая взглядом, что здесь бояться нечего. — Видите эту дверь? Она ведет в шахту, прямо под моим кабинетом. Там мы проводим эксперименты похлеще, например, взрываем что-нибудь. Только эти эксперименты помечаются как «секретные». Я не собираюсь вас туда отводить, а просто скажу вам, что недавно мы обнаружили дыру на дне шахты. Около этой дыры я и нашел Дарта, еще совсем маленького. Создавалось ощущение, будто дыра просто «выплюнула» его наружу. Но никто из наших еще не осмелился опуститься туда и изучить ее. Какой дурак полезет в колодец? Да и к тому же, вдруг она бездонная? Знаете, на свете все может быть. Хендерсон пожал плечами, затем вернулся в свое кресло. Нэнси впитывала информацию, как губка, и все же понимала, что такое прессе открывать нельзя. Слишком опасно жителям Нью-Йорка о подобном знать. — И я практически уверен, что этот ваш Человек-Паук, — Дастин выговорил его имя, шепелявя, — очередная аномалия, почти как Дарт. Чтобы выяснить это, не нужно проводить никаких опытов, достаточно просто попытаться вписать его в определение «нормальности» и убедиться, что он туда полностью не вписывается. — Но нам нужно знать, как это произошло, — настаивала Уилер, — разве вам самому не интересно узнать? — Ох, поверьте, мне уж на этом свете интересно все, на то я и ученый — мы любознательны. Но даже если я и узнаю, как Человек стал Пауком, что вам это даст? Начнете превращать солдатов в Пауков? Или наоборот, попытаетесь вылечить того от «паукизма»? Серьезно, чем аномалия, работающая на благо города так плоха? — Уж не знаю, чем она плоха, — нахмурилась Нэнси, — и я понятия не имею, какое точно по поводу этого мнение держит Хоппер. Но скажу вам свое. Я считаю, что это — вопрос этики. Только представьте, что вы получаете способности и возможность спасти мир, людей. И имея в себе столько силы, вы чувствуете себя обязанным кому-то. Постоянно. В любое время суток, при любом состоянии. Вы считаете, что ваш долг — всегда кому-то помогать. И живете с этим. Ваша жизнь становится узкой. Вы концентрируетесь на других, забывая про себя. А когда вы не можете кого-то спасти, вы чувствуете невероятные муки совести, ощущаете вину. Разве это жизнь? Это рабство. Хендерсон усмехнулся, сидя в кресле. Он прекрасно понял точку зрения девушки, и отчасти был даже с нею согласен. — Только вы не учитываете одну вещь, — произнес он, — это выбор. Кто говорит, что Человек-Паук обязан? Ведь он сам решает, спасать ему или нет. Никто не принуждает его лететь на помощь. Для этого есть копы, и это их работа. — Нет, вы не до конца понимаете меня, — парировала Уилер. — Это не выбор. Человек-Паук не выбирал стать таким. И если копом можно стать по собственной воле, то Пауком — нет. И будет ли общественность давить на Человека-Паука — лишь вопрос времени, особенно теперь, когда все знают. Люди могут быть эгоистичны. То, что вершит Человек-Паук — чистейший альтруизм. Но вы же понимаете, что у него должна быть своя жизнь? Он держит преступность под контролем, но иногда случаются вещи, неподвластные нам, неподвластные Пауку. Так было, есть и всегда будет. Никто не всесилен. И я боюсь, как бы люди не затравили Паука от собственных высоких ожиданий. — Справедливо, — сдался Хендерсон, — и все же я не могу выявить причину, не имея материала для опыта. Мне нужна кровь Человека-Паука. А еще лучше — сам Человек-Паук. Так я смогу лучше понять, чем помочь бедолаге. Приведите мне его, либо дайте мне несколько миллилитров его крови, и я вам помогу. — Спасибо, мистер Хендерсон. Наступила суббота. Делать было особо нечего, поэтому Джойс пригласила Мансонов в гости, чтобы Уилл познакомился с Эдди и его дядей. Для этого случая она приготовила пасту со сливочно-томатным соусом и сделала сладкий лимонад. Соседи пообедали вместе. Затем Уэйн остался за столом, чтобы поболтать с Джойс, а Эдди, которому были неинтересны светские беседы, прошел с Уиллом в его комнату, чтобы посмотреть его рисунки. В спальне Уилла висела пробковая доска с самыми лучшими его работами, они были невероятно яркими и детализированными. Среди них была та самая Черная Вдова, за которую Уиллу в Тише добавили дополнительные баллы и заодно похвалили. Мансон с благоговением рассматривал каждый рисунок. — Очуметь просто, — едва потеряв дар речи, выдавил из себя Эдди. Его взгляд надолго задержался на картинке с пауком, ведь настолько прорисованным и притягательным оказался рисунок, что Вдова казалась живой, готовой вот-вот заползти по стене. — Ты, видимо, всю жизнь рисуешь, — предположил он. — Это правда, с самого детства, — подтвердил Уилл. Глаза у него всегда становились грустными, когда он смотрел на свою Вдову, ведь несмотря на весь тот объем похвалы, что он получил за нее, в его памяти все еще стояла картинка исчезающего в пустоте старшего брата, который был укушен этим пауком. — Фотоаппарат тоже твой? — спросил Эдди, вертя камеру в руках. Уилл только кивнул. Ему не хотелось говорить о Джонатане. Он был рад подружиться с Эдди, но еще недостаточно ему доверял, чтобы поделиться таким горьким секретом. Телефон Эдди зазвонил. Он извинился и моментально ответил. — Да, Стив, что такое? — заговорил Мансон, понизив громкость собственного голоса. — Что?! Нет, я еще не готов. И пока Эдди балаболил, Уилл решил его зарисовать, чтобы попусту не тратить время. — Я же говорил тебе, что в субботу в гостях. Уви- ЧТО? Мансон был чем-то очень шокирован, и Уилл быстро сообразил перенести этот отдаленный образ на бумагу. Он хихикал, пока рисовал это. Больше всего ему понравилось вычерчивать конкретно волосы парня, они были чудесными. Эдди сдавил переносицу пальцами, пытаясь дышать ровно. — Тебе вовсе не стоило этого делать, серьезно. Нет, дело не в том, что ты можешь, а в том, что я теперь чувствую себя обязанным тебе… НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ МНЕ, ЧТО Я ЗАСЛУЖИЛ, МЫ ДАЖЕ С ТОБОЙ ЕЩЕ НИ РАЗУ НЕ ВИДЕЛИСЬ. Боже… Байерс был явно увлечен этой сценой. Столько эмоций за короткий промежуток времени на лице Мансона он не видел еще никогда. Ну, если не учитывать того факта, что познакомились они совсем недавно. — Господи, иди к черту, Стив, — сказал Эдди и повесил трубку. Он посмотрел на Уилла, который развернул к его лицу уже готовый скетч, и начал заливисто смеяться. Рисунок ему понравился, Уилл разрешил Эдди его забрать. — Кто это был? — поинтересовался Уилл, с тех пор как ему было невдомек, почему Мансон так мало говорил о себе. — Ну, видишь ли…я же из Сиэтла, — произнес Мансон, как будто это что-то значило. — А в Сиэтле я был…немно-о-жко антисоциальным, — тут Эдди показал это «немножко», почти соединив подушечки указательного и большого пальцев, — и это сильно повлияло на мое поведение в Интернете. Вместо того, чтобы общаться с людьми вживую, получать эмоции, где-нибудь тусить, я сидел дома, играл на гитаре и переписывался с незнакомцами в Интернете. И так я познакомился с большим количеством людей из Нью-Йорка, куда мы с дядей и планировали переезжать. Благодаря всемирной сети я завел друзей, а еще…парня. Его зовут Стив, это он мне сейчас звонил. Мы с ним ни разу не видели друг друга, и я немного волнуюсь по этому поводу, а еще этот богатенький придурок купил мне байк в честь нашей возможности впервые встретиться. Наверное, подумал, что я буду его катать или что-то вроде того…такие дела. — Получается, ты тоже гей, — весело сказал Уилл, который был рад тому, что нашел хоть кого-то подобного себе. — Что значит тоже? — Мансон выпучил глаза и обернулся вокруг. — Что значит тоже? Я думал, все вокруг геи, разве нет? Ей богу, порой я забываю, что натуралы существуют, — объяснил Мансон. Парни закатились безудержным смехом, который длился очень долго, был интенсивным и, несомненно, сблизил их.