Во имя моего героя

- Крути её! Крути! - Мина,с кокетливой улыбкой, принялась раскручивать бутылочку под задорный крик Денки. Горлышко остановилось на Сэро, чьи глаза сверкали игривым блеском. В просторной гостиной, залитой мягким светом, уютно расположились ребята. Диванчики и пуфики, словно приглашая к непринужденному общению, заполнили пространство. В центре комнаты, на журнальном столике, гордо возвышалась бутылочка из под колы, которую протащил никто другой, как Каминари, пусть Айзава и запрещает им пить всякую газированную дрянь. Сегодня, в случайную обыденную ночь, нарядившись кто в дурацкие костюмы, а кто просто как есть, был ритуал – кручение бутылочки, за которым следовали не поцелуи, а «правда или действие». Ашидо лично растолкала в плечи парней из Бакусквада и затащила парочку других ребят в два часа ночи в общую гостиную чтоб немного позабавиться. - Сэро-ча-ан, - тянет девушка, на ходу придумывая что бы такого ляпнуть, - правда или действие? - Действие, - быстро отвечает парень, зная с точностью до каждого слова, что могла заставить его сказать подруга, если бы он выбрал «правду». Сидящий на диванчике напротив Тодороки тому подтверждение. Ашидо не прогадала, когда однажды невзначай спросила у Ханты, а не нравится ли ему главный красавчик класса. - Ну блин, - недовольно фыркает девушка, теребя край своей ведьмовской юбки, специально созданной заранее Момо, - так же совсем не интересно! - Я читал, что, как правило, люди радуются, когда в компании доминирует выбор в пользу действия, - вклинивается Шото, поворачивая голову в сторону рядом сидящего Мидории, слегка клюющего носом, - а не расстраиваются. - Здесь пацана заживо сожрут, если он рискнет выбрать правду, - отвечает ему Кацуки, растекаясь по личному пуфику уставшей фигурой, - знаю одну, кто правду с кожей вырвет, - и косится недовольно на Ашидо, довольно улыбающеюся на рожки чертенка, что с боем напялила на блондина. Каминари заливисто смеётся, чуть ударяя под бок Киришиму. На нем символичная пижама с Пикачу. Эйджиро же сильно заморочился, стараясь подыграть Мине и попросил Яойорозу сделать для него костюм оборотня. Изначально он попросил и для Кацуки, но тот подорвал его к чёртовой матери стоило было только увидеть. Отсюда и пришла идея с рожками чёртика, на которые Бакуго тоже не соглашался, пока Киришима не вбил тому в голову, что Мидория вообще простыню на себя напялить согласился — вон, сидит имитирует призрака, почти засыпая на несчастном диванчике и заваливаясь на Тодороки, так он ещё и плевать хотел что Хеллоуином уже полгода как и не пахнет даже. Ну, Кацуки сдался, засовывая свою злость поглубже в задницу и слушая бредни друзей с видом полного отсутствия интереса. Всё равно ни на него, ни на Изуку бутылочка ещё ни разу не указывала. - Сэро-чан, твоё действие — рассказать, чем тебе нравится Тодороки-кун, - она тянет ужаснейшую гаденькую улыбку, заполненную коварством по самые края. - Обошла-таки правила, - тихонько подмечает Урарака, слегка трепля Изуку по плечу чтоб тот не засыпал. Кацуки крайне беспокоит факт того, что младший оказался между Круглолицей и Двумордым — двумя столпами сомнения на душе блондина. Ханта дёргается, неловко заминается, выравнивая взгляд на совершенно непоколебимого Шото, который как-то ободряюще улыбается в ответ. Ощущение, будто мамочка подталкивает к действиям, ей Богу. - Тодороки не боится быть собой, - медленно начинает он и поворачивает голову к пуфикам, где рядом со скалящимся Бакуго показывает пальцы вверх добродушный Киришима, - у него чётко расставлены приоритеты. Он… ну, дружелюбный, - Кацуки прыскает на это, - чувство юмора у него своеобразное, но прикольное… э-э-э… хватит? - Спасибо, - обращается Шото, на корню прерывая полувырвавшееся «не-ет» изо рта Мины, - я не знал, что ты такого положительного мнения обо мне. Сэро что-то скромно лепечет в ответ под тихий визг Каминари, который уже тянется рукой к бутылке с шаловливой улыбкой — на него, Кацуки и Мидорию ещё ни разу не попадало, а хотелось бы. Он стреляет глазками в сторону блондина, вызывая у того театральный вздох и раскручивает колу со скрещенными пальцами свободной руки. - Если крышка будет смотреть не на кого-то конкретного, а на пустое место, то я задам «правду» сразу всем, идёт? - весело щебечет он. Ашидо аж давится тортиком, любезно оставленным Сато ещё в далёком двенадцатом часу ночи. Она мычит из забитым ртом всем своим видом одобряя предложение. Очако, весело теребя Изуку за плечо, соглашается тоже. Эйджиро ещё шире улыбается в одобряющей манере, и только Кацуки остаётся по-прежнему недовольным, оценивающе проходясь взглядом по дремлющему лицу одного занятного задрота, которого даже Круглолицая с трудом может раскачать. Он приоткрывает глаза, слишком громко крича что-то в духе «отлично», и снова откидывается на спинку диванчика едва ли не сразу в сон. Бедняга и так вымотался на силовых тренировках сегодня, а его ещё и по всяким недовечеринкам таскают. В любом случае, даже с дебильной простыней поверх обыденной футболки и шорт Изуку выглядит очень мило. Ну как мило? Обычно. Стандартно по-задротски, ничего особенного. Мог бы и заморочиться как-то с костюмом. Вот совсем другое дело ободок с рожками чёртика! Сразу ощущается другой уровень! - Туда-а! - кричит Денки, тыча пальцем в пространство между диванчиком Шото, Изуку и Очако и пуфом Кацуки, - вопрос для всех! - О Боже! Задай что-то классное, прошу! - кричит в ответ Ашидо, отставляя тортик на столик к бутылке. Сэро, предчувствуя что-то опасное для себя, успешно ретируется в туалет с фразой а-ля «прижало, пипец» и получает за это громкое «ссыкло» в спину от Кацуки. Он ещё не догадывается, что сам загоняет себя в ловушку, потому что глаза Каминари по-животному блестят, стоит только его вниманию сместиться на Бакуго. Он тянется в самодовольной улыбке и просит Шото подать стаканы для каждого. В них для чего-то срочно нужно налить апельсиновый сок, принесенный ранее тоже Сато. Мина довольно потирает ладони, ощущая буквально под кожей боевой настрой Денки, но её отвлекают мычания Момо, заснувшей ещё час назад на одном из пуфов в противоположной стороне стола от Кацуки и Эйджиро. Девушка что-то говорит во сне, но разобрать не получается. Она пришла к ребятам вместо Ииды, как заместительница старосты, тем самым гарантируя спокойствие группы и отсутствие строгих указаний первого, и заснула на одном из раундов, когда Ханта любезно задал ей «действие» заснуть, потому что «Момо-чан, ты выглядишь очень уставшей». Сейчас же девушка действительно спит и, очевидно, замерзает, потому что сквозь сон руками оттягивает к себе ткань пуфа-мешка. - Я могу согреть её, - аккуратно предлагает Шото, уже слегка приподнявшись и выставив левую руку вперёд. - Нет-нет, сиди, - Мина останавливает его жестом и оборачивается к Киришиме, - Эйджиро, давай отнесем её в комнату? - Я отнесу, - соглашается парень и ловко подскакивает со своего места, - ты со мной? - Давайте лучше я помогу? - Урарака поднимается и следом и подходит к Яойорозу, - я сделаю её невесомой и смогу отнести в комнату. - Не трать силы просто так, - весело отмахивается парень, - я всё равно хотел потом подняться к себе на этаж чтоб поставить нам с Баку-бро джойстики для приставки на зарядку. Порешили на том, что Киришима и Очако ушли вдвоём: девушка сделала Момо невесомой, а парень успешно понес её на этаж под присмотром. Кацуки не мог перестать раздраженно вздыхать ровно до того момента, как цирк прекратился. Даже Каминари как-то заметно подустал от навязчивой вежливости с послевкусием сахарной присыпки как на торте Сато. Он постоянно только косится на Мидорию, который всё никак не проснется, но усилено старается проморгаться, а после этого, с лёгкой издёвкой, поедает взглядом Бакуго, что только фырчит в ответ. «Ссыкло», говоришь. - Мидория, не спать! Бери стаканчик! - Изуку только вздрагивает всем телом и сразу же хватается за предложенный стакан, не понимая зачем он ему нужен, - так как трое нас временно покинули, Момо-чан не в счёт, то задаю на три вопроса больше! - Какой хитрый, - тянет Ашидо, но не сопротивляется затее, закидывая ногу на ногу, - давай начнём тогда. Денки встречается взглядом с алыми радужками, в которых отчётливо виднеется подозрительность, но Кацуки больше не роняет и слова — осторожничает. Младший улыбается ему в озорной усмешке. - Разминка! - непринужденно сообщает он, - первый вопрос: что сложнее всего сказать другому человеку? - разворачивается лицом к подруге, - Мина-чан? Девушка вопросительно вскидывает брови, но тут же растекается в усмешке, подобной блондину. Она стреляет глазками в сторону раскинувшегося по-хозяйски на пуфе Бакуго: - Я люблю тебя, - и Кацуки заметно перекашивает в недовольной напряженной физиономии. Каминари неоднозначно кивает в её сторону и говорит что-то в духе: «чтоб признаться в любви нужно о-очень много храбрости иметь, правда, Мина-чан». Его интонация скользкая, словно хочет протечь сквозь пальцы либо стиснутые зубы Кацуки, которыми он бы перегрыз глотки тем двум самодовольным уродам, но парень быстро берёт себя в руки, только единожды беглым взглядом проходясь по всему лицу Изуку, не выражающему ничего, кроме внимательности и желания отоспаться. - Тодороки? - Денки указывает рукой в сторону друга в костюме вампира или хер его знает чего. У него либо клюквенный сок на губах засох, либо кто ебальничек подкрасил — Кацуки пока не определился. Но выглядит неплохо в этой пышной белой рубашке, в которой разве что какого-то деда хоронить из прошлого тысячелетия, и строгим брюкам, в которые не жалко разве что обосраться, но это такое. Смазливое личико вывозит. Ну, Кацуки всё равно не назовёт его красавцем, больно дорого. - Я читал, что для многих сложно сказать «я был не прав», - Шото в моменте смотрит на Изуку, очевидно, интересуясь его реакцией на свои слова. Тот ему одобрительно кивает, но по глазам видно, что он такой себе слушатель. - М-да, занятно, - слегка разочарованно тянет Денки. Он особо не рассчитывал на то, что Тодороки подхватит инициативу подразнить сердечко Кацуки, но надеялся на чудо, - Бакуго? Блондин скучающе закатывает глаза, пытаясь сбросить из себя пелену сложности выбора, но слова резко застревают у него в глотке, стоит только Изуку посмотреть на него куда более оживленным и трезвым взглядом, чем когда он наблюдал за другими ребятами. Может, Кацуки себе это придумывает, но в рёбрах отстукивает слишком быстро чтоб он поверил в это. Изуку пусть и смотрит мягко и почти непринужденно, но внутри всё переворачивается с такой силой, будто тот разворачивает Бакуго прямо на этом несчастном чайном столике перед всеми. Кацуки обещает втащить самому себе за такие мысли, потому что нет — Изуку и близко не такой. - Мне нужна помощь, - отчеканивает почти глухо, но Каминари удовлетворенно хмыкает, заваливаясь на место Сэро на диванчике рядом с Ашидо. - Мидория? - резко переводит стрелку на последнего из круга. Кацуки чувствует как кровь в венах превращается в кипяток или что-то подобное, потому что иначе резко подскочивший жар оправдать оказывается сложно. Он поднимает взгляд исподлобья, имитируя более-менее безразличие к тому, что будет произнесено из потрескавшихся губ, а внутри бурлит и шипит. Минутой ранее Бакуго вообще-то частично открыл душу — сказал прямо, что ему сложно просить о помощи. Но, блин, реакции из «зала» не последовало. Ладно ото всех, но Изуку даже бровью не повёл. Ответ напрашивается сам — Кацуки ни разу не девочка-загадка, и никто удивляться его выпадам из гордости не собирается. Чёрт с ним, больно нужно. Куда более важно сейчас услышать то, что скажет Изуку, ведь он так задумчиво сверлит чайный столик, будто пытается считать с его поверхности нужные слова для описания своих мыслей. Кацуки почти смакует на вкус то, что может вырваться из чужих уст, предвкушая что-то весомое и особенное. Такое, что может сказать только он и только сейчас. Оно должно быть обязательно пропитанное мягкостью и присыпанное порошком из добродушия или вроде того. Совершенно необычное и… - Гиппопотомонстросескипедалофобия, - отвечает Мидория с таким каменным лицом, что сразу становится понятно с кем из класса он особенно тесно дружит. - Ух ты бля, я думал щас дождь пойдет, - вырывается у Денки. Ашидо мелко-мелко кивает в знак согласия с приоткрытым ртом. - Ну пиздец, блять. - Очень необычный выбор, - вдумчиво проговаривает Тодороки, - я не думал о вопросе под таким углом, Мидория. Достойно похвалы. - Не то слово, блять. Ну сказка, ну театр. Кацуки сдавливает подкативший комок из разочарования и злости у себя под кадыком, только и делая что выплевывая оттуда маты, которые успешно игнорируются всеми. Он почти что хочет встать и уйти. Всё, что его держит, это слишком миловидное выражение лица Изуку в этой дебильной простыне. Он выглядит так вымучено, будто его весь вечер пинали маленькие дети, которые не умеют думать и писать стоя. И Кацуки пока совсем не чувствует угрызения совести за то, что сравнивает состояние явно просто очень утомленного Изуку с состоянием свинки перед забивом. - Второй вопрос, - заговорщически сообщает Каминари, - меняем тактику. Я задаю общий вопрос сразу всем. Если вы хотите сказать «да», то выпиваете из стаканов. Если «нет», то не выпиваете. Легко и просто, - Изуку единственный кто кратко кивает на высказанное, - итак, вопрос: кто рассматривал когда-либо кого-то из этого круга в романтическом плане? Кацуки едва ли не давится воздухом, с перепугу втянув его заметно больше, чем нужно. Его скулы заливает вынужденный румянец от нехватки кислорода, но он терпит чтоб не откашливаться и не привлекать к себе внимание одной конкретной пары глаз. - Почему ты не задал этот вопрос, когда Эйджиро был здесь? - слегка надулась Мина, крутя в руках свой стаканчик. - А что, ты будто и сама не знаешь, что нравишься ему, - улыбается Денки. - Знаю, но он же это вслух ни разу не говорил. Так бы хоть, может, действием показал сейчас. Да и я бы выпила чтоб намекнуть. Простреливает дважды: в грудину и в голову. Кацуки серьёзно задумывается над словами подруги, глядя в свой стаканчик, любезно всученный лично из рук Пикачу. У него на размышления только пара секунд прежде чем поднимется следующий вопрос и, быть честным, хочется пойти ва-банк — намекнуть, бросить в лоб подсказку, скрытно подмастить или что угодно сделать, только бы привлечь внимание Изуку. И Кацуки почти преодолевает сомнения, вертя в руках стаканчик, как вдруг видит периферийным зрением, что Мидория уверено отпивает со своего. - Оу, - широко распахивает глаза Мина, толкая Денки локтем чтоб тот тоже посмотрел. - У-у, - тянет он, повеселело скалясь на манер Бакуго, но больше ни слова не роняет. Смотрит пристально на блондинистого друга, который застыл в изумлении с подрагивающей рукой, что держит красный стаканчик. У Кацуки трясутся поджилки от одной мысли о том, что Изуку отпил проклятый сок, потому что его ответ может никак не касаться самого Кацуки. Вдруг он рассматривал в романтическом плане Двумордого? Или Енотоглазую? Она симпатичная и яркая, если смотреть на неё даже просто как на подругу. Бакуго не из тех, кто сильно разбирается в девчонках, но Мина успела протрещать ему все мозги о том, кто классный, а кто нет, и по каким критериям это определяется. А может Пикачу? Он тупой, но забавный. Да и не тупой, больше стелит. Изуку достаточно смышленый чтоб догадаться и прощупать его настоящую натуру. Прежде чем Кацуки успевает прийти к какому-то логическому умозаключению он ловит на себе осторожный взгляд турмалиновых радужек, и он пробивает парня насквозь. Изуку смотрит аккуратно и словно просяще, всего секунду, будто уверяя себя в том, что никто, кроме него самого, не отпил. Бакуго не бредит, ведь замечает нотку грусти в этих невозможных глазах, прямой вид на которые теряет за какое-то дурацкое мгновение, но возвращает его с впечатляющей скоростью и страхом, что на него больше не посмотрят — отпивает следом со своего стакана. - Славно, - говорит то ли Денки, то ли Сэро, который настиг неловкий момент и плюхнулся на пуфик, где отсыпалась ранее Яойорозу, - Мидория и Бакуго, да? Это таки Ханта. Улыбается широко, кратко подмигивает Кацуки и откидывается в его манере на пуф-мешок нежно-розового цвета в своём идиотском костюме Человека-паука. Он больше похож на постер, нарисованный каким-то ребёнком без явного таланта, потому что Бакуго хер знает вообще, каким боком обычная красная клетчатая рубашка с приклеенным на скотч бумажным пауком делает из кого-то Человека-паука. - Третий вопрос? - неловко спрашивает Каминари, ловя только одобрительное мычание вернувшегося приятеля, - ну тогда, э-э-э, кто был на свидании хоть раз? Отпивает только Сэро, удивленно поглядывая то на Тодороки, то на Мину. В его понимании эти двое явно из тех, кого будут звать уединиться толпы поклонников, но оказалось всё иначе. Хотя, уточняя, они наверное просто отказывались. Кацуки отслеживает взглядом даже не двинувшегося Изуку. Он не удивлен, но всё ещё чувствует облегчение. В алых радужках намешивается счастье с примесью собственничества, которым парень с особым удовольствием «оглаживает» запутанные тёмные пряди аккуратным взглядом. Внутри разливается ревностное желание узнать, о ком Изуку думал в романтическом плане, но вместе с тем томится тяжелый уголёк надежды на то, что о Кацуки и только о нём, были все эти мысли. - Последний, - сообщает Денки, слыша шаги приближающихся Очако и Эйджиро, - пусть выпьют те, кто сейчас имеет чувства к кому-то из круга. Звучит как приказ или отчаянная попытка спасти ситуацию. Сэро тут же тянется за своим стаканчиком и опустошает его полностью. По нему видно, что мысли о ком-то конкретном поедают его не первый день. Кацуки смотрит на него почти завистливо, восхищаясь смелостью в открытую показывать то, что за душой имеется неловкий секрет. Он переводит взгляд на Изуку, который задумчиво смотрит в свой стаканчик. У него на лице красуется столько сомнений и неуверенности, что Бакуго почти рискует открыть свой рот и спросить об этом, но его прерывает звук того, как Тодороки уверенно ставит свой полный стакан на чайный столик. Эмоции Ханты на этот жест остались тлеть только в его глазах — они моментально потеряли свой блеск. С потрохами его выдает Мина, которая поднимается со своего места и садится на край пуфика рядом с брюнетом, с лаской укладывая ему голову на плечо и что-то совершенно тихо проговаривая над самым ухом. Шото смотрит на это без особого интереса. Чёрт, он совсем не понимает, что только что произошло. Выбор ложится на плечи тяжелым бременем, но Кацуки решается сделать его в свою пользу и выпить долбаный сок. Он слышит как уже совсем близко весело переговариваются Круглолицая и Дерьмоволосый, поэтому спешит опорожнить свой стакан и делает это. Резко, почти что давясь кисловатым соком. Смотрит сразу же после этого на Изуку с замиранием сердца, ведь хорошо видит, как тот замер со своим стаканом в паре сантиметров ото рта. В его турмалиновых радужках слишком много раздумий, но он приближает стаканчик ещё ближе. Оставляя между собой и признанием совсем чуть-чуть, как вдруг, стоит Очако весело щебеча крикнуть что-то Ашидо, он убирает его прочь и ставит на столик, отрицательно качая головой самому себе. - Что это, блять, значит? - вырывается у Кацуки, но его никто не слышит, отвлекаясь на новоприбывших. Только Денки видит в лицах двоих примесь из смешанных чувств и ощутимой горечи.

***

На действие Мина загадала Ханте и Денки устроить театр абсурда, ну, или просто поговорить между собой. Оба вошли в роль слишком быстро. Брюнет безрассудно вкидывает различные фразочки, пытаясь казаться смешным, а блондин их подхватывает, слишком хорошо чувствуя, зачем друг ведёт себя глупо. В конце концов, каждый находит собственный способ прятать настоящие чувства. Каминари всегда ощущал повадки каждого под кожей, пусть свою собственную маску снимет разве что под угрозой смерти, как и было. - Эй, Каминарчик, как песня та называется? Ты её ещё в душе пел, - Сэро уже абсолютно плевать, что о нём подумают. Ему в глубине души так больно, что аж колет, но он трезво осознаёт то, что это было ожидаемо, а надеяться на большее было самонадеянно. - Откуда ты это слышал? - разводит руками Денки, вслушиваясь в растерянный смех Очако, выстукивающей по поверхности столика ладонью. - Я отлить ходил. Ты громко пел. Решил не отвлекать певца народа. - Так у нас каждого прямо в комнате есть туалет, алло? - Наша компания, может, и небольшая, но мы все здесь с психическими отклонениями, - со всей серьёзностью говорит Шото. - Да бля-я. За дурацкими шутками с запахом разбитых сердец и безответных чувств потерялись две важные фигуры. Изуку ушел на улицу после первого же кручения бутылочки по возвращению Киришимы и Урараки. На нем не было лица, он только больше побледнел и казалось, что его вот-вот стошнит. Шото был отвлечен Каминари, заставившего того носиться по всему первому этажу и кричать какие-то несуразицы, потому что он выбрал «действие», когда горлышко бутылки указало на него, поэтому Тодороки потерял из виду удаляющегося Мидорию. Кацуки мало думал когда срывался за ним следом. На душе и без того было настолько паршиво, что хотелось кричать, поэтому никто не смог бы его остановить. Ночной воздух, прохладный и влажный, обволакивал их, как тонкое покрывало. Перед общежитием, на огромной площадке, стояли они — Кацуки и Изуку. Свет из окон общежития пробивался сквозь щели в жалюзи, рисуя на их лицах пляшущие тени. Внутри, за толстыми стенами, царила веселая суматоха: смех, крики, грохот игры. Звуки доносились приглушенными, словно из-за плотного слоя ваты. Но здесь, снаружи, была тишина, тяжелая и давящая, как одеяло из свинца. Изуку нервно теребит край своей футболки, взгляд его блуждает по тёмному газону и отдаленным стриженым кустам. Он точно знает, что стоит здесь не один. Кацуки, облокотившись о холодный бетон стены, смотрит вниз, на чужие стоптанные кроссовки. Он тоже точно знает, что Изуку в курсе, что стоит здесь не один. Между ними висит неловкое молчание, пронизанное невысказанным, но ощутимым напряжением. Наконец, Изуку откашлялся, звук прозвучал слишком громко в этой притянутой за уши тишине. - Весело сегодня посидели, - говорит он, голос его звучит глухо и неискренне. Он сам понимает, что это скудная попытка разбить ледяной панцирь молчания, но ничего более уместного в голову не приходит. Кацуки кивает, не поднимая головы. - Ага. Ещё несколько секунд молчания, тянутся в бесконечность. Кацуки чувствует, как в горле сжимается от напряжения. Он знал, что хочет поговорить, ощущает это по напряжению в собственных плечах, по тихой и устойчивой позе. Но и сам же не знает, как начать этот важный разговор. Слов не хватает, мысли путаются, как нити в клубочке. Воздух сгущается от нерешенных проблем и невысказанных чувств. Они стоят рядом, в каком-то метре друг от друга, разделенные невидимой, но непреодолимой стеной молчания, окруженные шумом веселья из близкого прошлого и тишиной неизбежного будущего. Кацуки тошно думать о том, что так будет всегда, поэтому он выравнивается в спине, смотрит ровно в чужой затылок и громко проговаривает: - Моя рука уже почти вернулась в норму, - первое, что приходит на ум. Скорее как удочка для глупенькой рыбки. - Правда? Я рад, что твоя реабилитация протекает успешно, - «рыбка» ведётся, оборачивается и смотрит ровно в глаза. Блондин мгновенно чувствует нехватку воздуха от того, насколько тёмными кажутся когда-то глубокие изумрудные глаза. - Да, - кивает сдержанно, - ты тоже возвращайся. - Что? Красивые. Даже такими, эти глаза, кажутся невероятными. Кацуки пугается того что слишком сильно позволяет им руководить своим настроением. - Я помогу тебе, обещаю. Они оба понимают о чём речь. Оба знают, что одного из них очень подкосили последствия войны. Оба знают, что один сможет оставаться героем только на малых позициях, ведь без причуды далеко зайти не получится. Они оба смотрят друг на друга и хотят уверить в обратном, поддержать и поклясться в чём-то невозможном и недостижимом. - Каччан, с этим есть некоторые слож… - Кацуки не может это слышать. Этот невыносимо грустный тон и безнадегу во всех её проявлениях, пусть Изуку и пытается казаться обычным. - И я обыграю тебя на всех позициях, - добавляет он чуть громче, внедряя в младшего ощущение конкуренции. Он бы прошприцовал этого задрота своей надеждой в их счастливое будущее, набил бы тату поверх каждого шрама, заставил бы попробовать на вкус каждую фантазию, которая лезет в блондинистую голову перед сном, где он, Изуку, улыбается ярче всех в мире, потому что верит в себя. - Хах, теперь мне только больше хочется вырастить новое поколение героев, которые будут выводить тебя из себя вместо меня, - и он улыбается. Просто слегка прикрывая глаза растягивает сухие губы в улыбке, а у Кацуки уже земля из-под ног уходит. Он чувствует себя критически уязвимым. Но, блять. Ему это ужасно нравится. - Прекращай общаться с Пикачу, - звучит его осипший голос, и он сам мягко улыбается следом за ним.