Во имя моего героя

Нагоя не встречает с распростёртыми объятьями, но не сказать, что на них кто-то особо рассчитывает. После долгой и нудной игры в догонялки пара преступников таки завела себя в тупик, из которого выхода не будет. Динамит пасёт их уже пятые сутки, петляя по улицам всей префектуры Айчи денно и нощно, но наконец они себя подставили. Зайти и прятаться на территории одной из начальных школ района Мидори (ориг. Мидори-ку) оказывается для них смертельной ошибкой или, как минимум, крайне опасной для здоровья, потому что придурки словно специально напоминают герою о том, что он покинул одного занятного Мидорию далеко под Токио, оставив без капли объяснений после поцелуя, который сам же и спровоцировал. Пять дней назад Динамит был вызван в срочном порядке на миссию в регион Кансай. В три часа ночи, когда он поджидал возвращения Изуку после похода в горы с Котой, Джинист позвонил ему с убедительной просьбой отправиться на задание, которое должно окупиться по полной, так как дело будет связанно со сбежавшими из тюрьмы пару лет назад злодеями, которых не удавалось найти. Как бы Кацуки не пререкался и не слал начальника к чёрту, цена за головы ублюдков его заинтересовала. Не настолько, чтоб бросать Изуку сразу после физического контакта, но вполне, чтоб немного подсуетиться и пообещать выехать через пару часов, вот только Хакамада не терпел отсрочек. На кону стояла безопасность гражданских, поскольку у одного из преступников причуда схожа с Динамитом и он уже засветился с её использованием на одной из центральных улиц Вакаямы. К слову, там злодеи не задержались, а сбежали на Чюбу, где теперь и проводится основная миссия. Кацуки написал какую-то записку а-ля «Срочное задание. Поговорим, как вернусь», рассчитывая приехать обратно на следующий день, но теперь, шатаясь по углам вместе с Грандом и используя его вибрации в качестве живого устройства для поиска тех двух отморозков, блондин сильно сомневается, что Изуку остаётся в приятном ожидании. Так ещё и сам Шиндо выглядит точь-в-точь как Мидория, если смотреть на него со стороны, с одним закрытым глазом и полуприкрытым другим — даже так же слащаво улыбается и старается выглядеть вежливым. Он уселся за задними воротами школы и прижал ладони к земле, кивая Динамиту в знак своей готовности. Кацуки кивает ему в ответ, но мыслями он далеко не в Нагое. Его беспокоит положение, в которое он себя вогнал, но больше этого трясёт от понимания того, что Деку не отвечает на его сообщения уже почти целый день, и чёрт только знает по какой причине: от стыда, обиды, любой другой эмоции или дурачьё загнало себя в какую-то беду и сейчас отлеживается в больнице. Йо выпускает из ладоней вибрации, напоминающие трёхбалльное землетрясение, и Динамит тут же поднимается в воздух, взлетая на крышу и выбивая двери в коридор на верхний этаж. Ему уже в горле косточками упираются те два упыря, которое загоняют его в облик труса в глазах Изуку, поэтому он хочет как можно скорее отправить их по тюрьмам, а в лучшем случае, сразу к Богу, потому что терпения совсем нет. План почти примитивный. Гранд создаёт иллюзию землетрясения в районе школы, школьники и весь персонал валится на пол, чтоб не подохнуть, а дальше вваливается Динамит и проверяет едва ли не каждую дверцу, чтоб найти двух отличившихся. Так как ситуация похожа на обычное природное явление, то они не должны будут хватать учеников и держать их в заложниках, а попытаются просто либо бежать прочь, либо залечь на дно в одном из тёмных помещений, как, например, кладовка или типа того, но чей-то писклявый голосок в наушник сообщает Кацуки о том, что нужно спуститься этажом ниже и там в четвёртом кабинете справа… - Попались, суки! - рычит он и испускает смачный бронебойный выстрел, который попадает ровно в солнечное сплетение одному из двух, пока второй разбивает подобной взрыву причудой окно и выпрыгивает оттуда, - Гранд, он к тебе! Сука, попробуй только проебать эту мразь и я тебе все патлы вырву!

***

Изуку оказывается где-то между пропастью и мостом над ней, зависая в невесомости и полной погруженности в пустоту. Он плохо спит с того дня, как они вернулись из лагеря, а ночные кошмары стали приходить с завидной регулярностью, мешая не только ему, но и Инко, которая снова стала оставлять дверь в свою спальню открытой, чтоб лучше слышать, когда сыну становится плохо ночью. Женщина высиживает над ним часами, пока Изуку снова возвращает своё нормальное дыхание и может говорить относительно уверенно о том, что всё в порядке. И пусть Инко ему совсем не верит, но уходит к себе, где снова начинает ловко печатать сообщения доктору, к которому когда-то давно просила ходить сына. Не зря, потому что после этого Деку уходит на патрули до самого утра и едва ли может улыбаться за завтраком. Сейчас, стоя у доски и объясняя как именно должна работать теорема, которой никто не будет никогда из класса пользоваться, Мидория ловит себя на мысли, что в классе есть один лишний ученик. Пусть его имени в списках никогда не было, но Деку узнаёт его без грамма сомнений. Пепельные волосы по плечи, ужасная осанка, спрятанные глаза за прядями и огромным количеством морщин — всё не даёт учителю сосредоточиться на материале, но он продолжает рассказывать, только изредка сбиваясь. Присутствие Тенко не становилось для него чем-то вроде триггера вот уже 7 лет. В первый послевоенный год Изуку мог сталкиваться с подобием панических атак, когда совсем изредка силуэт Шимуры отбивался в отражении зеркал за его спиной, но сейчас парень реагирует не более чем сдержано. Ему безразлично присутствие когда-то врага рядом с собой, ведь этот призрак, а может просто иллюзия травмированного рассудка, не делает ничего такого, из-за чего можно было бы наводить суету. Даже сейчас Тенко просто сидит в дальнем углу класса и просто смотрит на то, как Мидория выводит числа на доске. - Мидория, мальчик мой, быть может он хочет отблагодарить тебя за своё спасение, но больше не имеет возможности сделать это в живую, поэтому навещает тебя, чтоб ты хранил воспоминания о нём, - сказал однажды Всемогущий, и это отпустило страх Изуку, он его отбросил и стал смотреть на отдалённый силуэт, когда-то прежде Шигараки Томуры, с почти что сочувствием. Айзава советует коллеге иногда пользоваться учительской, если нужно вздремнуть, потому что Изуку снова выглядит неважно. За последние пять дней у него проявились тёмные круги под глазами и цвет лица значительно побледнел, но второй снова отмахивается, списывая на плохую переносимость какого-то там антициклона, который ну точно повлиял на давление, или на что оно там влияет, и портит состояние молодого учителя как нечего делать. О том что он видит дух Тенко и слова не проскакивает, как в общем, и всегда. На мобильный приходит новое сообщение, которое Изуку открывает только под вечер, вываливаясь из своего кабинета с кейсом с костюмом, который тот отчаянно пытался запихнуть свой рюкзак минутой ранее, но не повезло. Снимая блокировку с экрана телефона учитель сталкивается с красноречивым «Изуку, если ты снова отморозишься, то я позвоню твоей матери», и вдруг замирает. За последние дни Мидория немного выпал из жизни, так ещё и подготовка к 20му числу его очень выматывает, так как Каминари звонит едва ли не каждый час, чтоб уточнить ерунду, в которой Изуку никогда в жизни не разбирался. Поэтому, глядя на сообщение от Кацуки и свои собственные напечатанные, но не отправленные, младший чувствует себя откровенно подавленно и пристыженно. «Мицуки-сан тоже будет рада меня услышать», - парирует, сам от себя такого не ожидая, но остаётся довольным отчего-то, потому что сама только мысль о том, что он заставит Бакуго слегка попыхтеть от злости, очень ему импонирует. К тому же, Кацуки даже заслужил слегка понервничать. Не то чтобы Изуку специально его игнорировал — совсем нет, но он настолько погружен в своё состояние, к которому примешивается облако из воспоминаний в лице Тенко, что парень просто потерялся. Ещё и предупреждение, что разошлось по всем учителям в академии о каком-то злодее, что недавно вторгся в Токио и сейчас активно преследуется геройскими силами и полицией, слегка давит на нервы, но Изуку, на всякий, смотрит на фото этого несчастного прежде чем убрать телефон во внутренний карман пиджака и выйти во двор Юэй. Он только что закончил проверять стопки работ учеников, и его голова гудит от информации. Но Изуку сквозь усталость, зацепившись за краешек внимания, когда он медленно проходит сквозь цветочный магазин, замечает зелёные пионы, которые Инко только на днях выбросила, так как те отцвели. Мидория немного стушевался, ловя себя на мысли о том, что Кацуки проявил внимание к его собственной матери, а вот он сам как-то... Изуку вдруг вспомнил, как она волновалась перед его первым днем в академии, как готовила ему завтраки, и как она всегда поддерживала его, даже когда он был еще ребенком без причуды. Сейчас, когда он сам стал учителем, его мама все так же искренне радуется его успехам и поддерживаетего во всем. Она улыбается и с трепетом поправляет ему галстук каждое утро, желая лёгкой работы и хорошего настроения. Сквозь её нефритовые волосы постепенно просачиваются серебряные волосинки, и от этого сердце внезапно так болезненно ноет, что Изуку не может перестать думать о том, что запустил встречную заботу о матери. Недавно Инко призналась, что у нее закончились любимые духи, но она не хотела тратить деньги на новую бутылочку. Сейчас Изуку понимает, что это идеальный шанс сделать ей приятное. Он же учитель в Юэй — получает достойную зарплату, и больше не нужно экономить так, чтоб не доставлять тёплых эмоций дорогим людям. Его немного нагнетают такие официальные мысли, вперемешку с антуражем хорошего сыночки, но в голове всё само по себе начинает течь в слишком правильном русле, когда дело доходит до мамы. Изуку мнётся у стеллажа с различными цветными флакончиками, пытаясь на глаз определить духи, которые придутся по вкусу его матери. Он не разбирается в этом, но милая консультантка находит его быстро и так же ловко пытается разузнать о предпочтениях Инко, ни разу в жизни не встречая её до этого. Парень находит это забавным, ведь вот так просто пытаться угадать запах, который должен подойти определенному человеку, только по описанию этого самого человека, кажется очень сложной задачей. Или нет. Если подумать, то Изуку смог бы выбрать запах, подходящий Кацуки, даже не зная его. Ему подойдёт что-то сладкое, напоминающее пирожное, стойкое и отдающее горчинкой, как послевкусие. Но если бы выбирал сам блондин, то взял бы что-то хвойное, скорее всего, вспоминая о своей любви к горам и просто желая казаться жестче и более мужественно. Мидория говорит о том, что нужно что-то едва ощутимое, но окутывающее приятным шлейфом цветов или чего-то совсем слегка сахарного, потому что его мама ассоциируется у него с нежностью, которую иначе описать не получается, а девушка только мелко-мелко кивает, внутренне то ли умиляясь, то ли насмехаясь — тяжело сказать по натянутым уголкам губ, но скоро она удаляется, обещая принести то, что нужно, и Изуку остаётся снова один перед стеллажом. Телефон вибрирует во внутреннем кармане, оповещая о пришедшем сообщении. Парень не особо хочет доставать его сейчас, разглядывая разных форм стекла и коробочки, в которых стоят духи, но всё-таки тянется за ним, лениво всматриваясь в горящий экран с текстом «Изуку, ты же дома?» от Кацуки. Уголки губ мимолётом тянутся вверх, но Мидория не успевает ничего ответить, так как его аккуратно касаются плеча. Учитель быстро оборачивается, сталкиваясь взглядом с высоким мужчиной, выше на две головы, который приветливо ему улыбается, неловко сгибаясь в спине, чтоб быть немного ниже. - Вы что-то хотели? - вежливо и по привычке мягко спрашивает младший, быстро проходясь глазами по лицу незнакомца. - Вы выбираете парфюм для своей любимой женщины, да? - мужчина мечтательно закатывает глаза, слегка закидывая голову назад. - По сути да. Для мамы. Мужчина, видно, слегка удивляется, но всего на секунду. У него на губах начинает плясать ещё более широкая улыбка, знаменующая даже большее удовлетворение от чужого ответа, чем ожидалось. Он стоит в совершенно новом спортивном костюме, который ему жмёт в штанах, но совершенно огромен в плечах. Его волосы непослушно выглядывают из-под кепки, которая тоже, судя по посадке, маломерит. - В наше время все гонятся за любовью и всяким бредом, совсем забывая о родителях, - воодушевленно проговаривает мужчина и приковывает свой взгляд к стеллажу, - я тоже в своё время упустил момент, где можно было бы показать своё отношение к матери, но сейчас уже поздно. Изуку смотрит на него со сдержанным непониманием, но в его зрачках проскакивает стрела осознания ситуации — сейчас главное хорошо отыграть, он думает, натягивая более убеждающую вежливую улыбку. - Некоторые и когда поздно не понимают ценность тех моментов из прошлого, - кивает Мидория, тоже разворачиваясь к бутылочкам, - я не хочу становиться одним из них, поэтому и пришел сюда. - Вашей маме повезло, - слишком задорно отвечает мужчина и резко протягивает Изуку левую руку, - Кёске Хара. Младший только делает вид, что совсем не замечает то, что ему подставили неправильную руку для пожатия, но тянет свою левую тоже, в конце концов, ему так даже удобнее, ведь Мидория — левша. - Мидория Изуку. - Тот самый?! - на лице мужчины играет что-то смежное между удивлением и немым почтением, но Деку на это только смущённо мычит в ответ, вытягивая ладонь из плотной хватки, - не ожидал здесь встретить героя тако-ого класса. - Да бросьте, - нужно что-то быстро придумать, - я давно уже отошел от дел и теперь я просто учитель. - Учитель? Не геройствуете? - лицо оппонента совершенно не выражает ничего, кроме добродушия, но в его словах слышится едва уловимая ирония. Изуку непроизвольно вспоминает тихие издёвки некоторых студентов, с которыми приходилось ранее работать. Изуку чувствует, как его щеки начинают гореть. Он никогда не любил, когда его называли "героем" после той войны. Сейчас он хочет быть простым учителем, который помогает детям раскрыть свой потенциал, а не объектом обожания и поклонения. Сейчас. Он научился принимать своё новое бытие, хотя тело не соглашается, раз рука крепче сжимает кейс с костюмом. - Да, просто учитель, - повторяет он, стараясь звучать уверенно, - я не стремлюсь к славе, а хочу просто быть полезным для общества. - Похвально, - Кёске кивает, но его глаза, кажется, смотрят сквозь Изуку, - моя дочь обожает Вас. Она часто говорит о том, как Вы помогли ей преодолеть страх перед причудой. - Я рад слышать, - отвечает младший, чувствуя привитое академией облегчение. Он не хотел врать, но и не хотел рассказывать о своих неудачах и о том, что он чувствует себя неполноценным без причуды. - Как раз поэтому я и обратился к Вам, - говорит Хара, и в его голосе уже нет той невинной наивности, - Вы — человек, который всегда стремится помочь, а значит, вы понимаете, что такое быть в беде. Мужчина не успевает договорить, поскольку в этот момент в зал заходит консультантка с куда более яркой и приветливой улыбкой, чем несколькими минутами ранее. Изуку делает шаг ей навстречу, полностью демонстрируя своим поведением то, что он якобы не заметил перепад в интонации Кёске, в глазах которого вмиг заиграло что-то опасное. В какой-то степени этот взгляд можно сопоставить со взглядом Кацуки, когда тот эмоционально возбужден в самом негативном плане, но даже так, от него никогда не исходило такой сомнительной ауры. Возможно это потому что блондин не из тех, кто будет в игры играть и закручивать сомнительные сценарии глядя в глаза. - Извините, что заставила вас ждать! - говорит девушка, - этот парфюм, мне кажется, должен Вам подойти. Аромат раскрывается нежно, словно лёгкий бриз утреннего ветра. В нём преобладает сладкий, но не приторный, аромат белого персика, который вместе с легким лимоном создает ощущение свежести, - Изуку смотрит на неё, совсем не понимая что она говорит, все мысли забиты высоким мужчиной за спиной, который даже не думает уходить прочь, - в сердце аромата жасмин расцветает нежной ванилью, добавляя теплый, медовый оттенок, не перебивающий фруктовые нотки. Такой шлейф подарит ощущение тепла и уюта, оставляя тонкий, нежный, стойкий след. То, что Вы и хотели, верно? - Да, - отвечает Изуку, чувствуя, что ситуация становится напряженной, потому что упорный взгляд в его затылок выжигает пятно, - то, что нужно. - Я всегда рада помочь, - улыбается консультантка, - тогда позвольте мне провести Вас на кассу. Мидория кивает и делает псевдо-уверенный шаг за девушкой, всем телом ощущая присутствие Хары позади. В какой-то момент он даже оборачивается, тут же встречаясь глазами с тёмно-синими радужками мужчины. Тот улыбается в прежней манере и подается чуть вперёд, выравнивая шаг с новым «другом». - Такое многообещающее описание, правда? - он говорит о запакованной бутылочке в руках консультантки, - и персик, и ваниль, и жасмин. Такое грубой женщине не подаришь. У Вас мама — настоящий цветок, да? Нежная и мягкая, умеющая растить с любовью и передавать свои чувства в мелочах. Давит. На виски и на уголки губ, которые Изуку чудом удерживает в поднятом положении. В воздухе помимо кучи ароматов духов пахнет чем-то мрачным. Словно очень долго стоявшей водой, от которой исходит металлический запах, сырьём, строительными материалами и едва заметным послевкусием железа на языке. В голову ударяет ассоциация с Тогой, которая почти умудряется выбить дыхание из лёгких, но Мидория нередко ловил себя на порядок более мерзких сравнениях, чтоб показывать отторжение только от параллели с какой-то светленькой девчонкой, которая давно покоится где-то в Аду. - Да, она очень добрая, - кивает парень, - она сделала из меня того, кем я являюсь. - Того, кто готов помогать всем? - Изуку ещё раз кивает, следя за тем как консультантка говорит что-то мужчине на кассе, - а мне поможете? - Вам удобнее картой или наличными? - Картой, - отвечает скорее машинально, пихая свободную правую руку во внутренний карман пиджака, по другую сторону от телефона, - а чем я могу Вам помочь, Кёске-сан? - О таком даже немного стыдно просить, - учитель протягивает карту к терминалу, через секунду доносится противный писк об оплате, - у меня топографический кретинизм, представляете? - Изуку автоматически кивает, снимая рюкзак с плеча и пихая коробочку с парфюмом вовнутрь, - а что у Вас за чемодан? Носите и рюкзак, и чемодан — тоже чем-то страдаете, как и я? Это цепляет. Прежде не приходилось думать, что Мидория выглядит как-то странно, нося с собой две сумки, но теперь он даже несколько смущается под острым взглядом, отвечая что-то в духе: «Нет, в чемодане ношу отдельно бумаги, а в рюкзаке личные вещи». - Спасибо за покупку! - раздаётся от кассы, на что Изуку слабо кланяется и оборачивается к Кёске, указывая на дверь из магазина. Когда дверь за ними захлопывается младший резко начинает чувствовать себя храбрее. Он более открыто и естественно смотрит на Хару, который выглядит мрачнее в свете вечерних фонарей. Изуку замечает, что он быстро проходится взглядом по улице, частично наполненной людьми и чуть больше натягивает маломерную кепку. Цвет его радужек перетекает в чёрный, мешая окончательно разглядеть зрачки. Это всё только больше подталкивает к тому, что Деку соображает верно. - Топографический кретинизм, - повторяет он, возвращая фокус внимания мужчины к себе, - так значит, мне нужно подсказать Вам куда-то направление? Изуку улыбается, ведь про себя он подумал, что было бы славно упаковать этого парня сразу в участок, но сейчас это делать достаточно опасно, ведь рядом есть гражданские. Плюс ко всему, младший буквально не помнит, что за причуда у этого чудилы, потому что у ворот академии отнесся к его досье слишком равнодушно, ссылаясь на то, что другие профи без проблем его достанут задолго до того, как сам Деку только доберётся домой. Вот незадача, но Изуку не чувствует себя подавленным или пристыженным своим маленьким промахом — он в азарте, с невероятно резко поднявшимся настроением и желанием послужить людям. Мысленно он возвращается к своему телефону с полным досье Кёске, но не может достать его из кармана и просто прочитать все нюансы, потому что мужчина снова глаз не сводит с него, шагая вдоль улицы и мыча что-то себе под нос, пытаясь сформулировать предложение. Выход находит себя сам. В кармане громко вибрирует мобильный, к которому Изуку тянется сразу же, извиняясь вслух и делая вид, что совершенно ничего не скрывает. Ему абсолютно всё равно кто и что ему сейчас пишет, потому что стоит только разблокировать экран как перед глазами светится письмо от кого-то из руководства академии с фото этого самого Кёске в левом верхнем углу. Мидория быстро спускается глазами к строчке с подписью «Причуда», но едва успевает прочитать что-то в духе «махинации со взрывами», как периферийным зрением видит, что мужчина пропускает один свой шаг, полностью выравниваясь с младшим и слегка отклоняется назад чтоб посмотреть тому в экран. Благо, учитель тушит его в тот же миг, весело улыбаясь. - Впервые студенты отправляют мне свои конспекты прямо в личные сообщения, - смеется он, а в строке уведомлений так и продолжает висеть непрочитанное «Изуку?»

***

Два часа назад Кацуки ужасно матерился всю дорогу, раз через раз пуская Шиндо вспышки прямо в лицо. Плевать он хотел, что брюнет за рулём — мог бы уже пару часов как откисать у себя дома, но у еблана оказалась достаточно дырявая балда, чтоб упустить второго преступника, которого «как ветром сдуло, блять, услышь меня, Дина-мать-твою». А слышать Кацуки совсем не хотел. Его буквально выворачивает от мысли о том, что теперь нужно ещё какое-то энное количество времени гоняться за тем полупокером и не потерять всё своё ангельское терпение. Через рацию, закрепленную возле руля, прозвучал назойливый женский голос, комментирующий все преступления, в которых был задействован Киёмаса Харуки. Блондин мало его слушал, переключаясь на сообщение от Изуку: «Мицуки-сан тоже будет рада меня услышать». На лицо заползла довольная ухмылка. Изуку тот ещё чёрт, когда не в настроении. А не в настроении он точно, потому что язвит только в таких случаях либо в точках крайней злости. Беда только в том, что он «выстрелил» слишком поздно — прошел почти день, а задрот только 10 минут назад напомнил о себе. Кацуки, что, блин, последний в списке приоритетов? - Объект в замечен в районе Аракава, Токио, - сообщает женский голос, превращая лица двух профи в шокированное нечто. - Как это, блять, возможно? - вырывается у Гранда первым, - из Нагано в Токио он попал всего за час?! Девушка молчит, громко перебирая пальцами по клавиатуре. - Нужно на поезд, - срывается следом у Динамита, - мы ебашим на этой долбанной тачке по всему Нагано битый час, а ты только сейчас говоришь, что тот урод в Токио?! - Я держу Вас в курсе всех обновлений, Динамит, - голос девушки-оператора твёрдый, пусть и слегла колеблется, - я сама не меньше удивлена сейчас. Его зафиксировали камеры на территории Ито-Ёкадо (огромный универмаг), я пытаюсь выяснить как он там очутился. - Закажи нам билеты на поезд, - вмешивается Йо, - за полтора часа мы должны будем уже быть в Токио. Девушка в рации не успевает даже ответить, как Кацуки уже ревёт на всю машину: - Да что ты, блять, творишь? - блондин ударяет кулаком по подголовнику сидения, - ты что, думаешь, мы на обычном поезде в Токио за полтора часа доберемся?! Шиндо молча сжимает руль, но, судя по его лицу, сейчас он скорее всего бы согласился с Кацуки, если бы, блять, только не имел ввиду Шинкансэн. - Я же сказал, - продолжает Йо, - закажи нам билеты на самый скоростной поезд. И, блять, найди информацию, как этот ублюдок мог так быстро переместиться. Я хочу знать, где он успел сесть на грёбаный поезд или хотя бы как он вообще пролез мимо всех камер. Кацуки кивает. - Да, да, я уже ищу, - бормочет девушка, выключая у себя микрофон и погружая парней в машине в тишину. Через тридцать минут они уже сидят в поезде. Кацуки громко перебирает бумаги дела на Киёмасу, пока придурок Шиндо мило щебечет со своей женой Татами. Естественно, плевать он хотел на какое-то там задание, ведь у него в жизни и так всё налажено: девушка, с которой встречался в академии Кебуцу, стала его женой, он сам крепко закрепился в тридцатке самых знаменитых героев. Йо просто больше не обязан пыхтеть над чем-то чтоб куда-то успеть. Кацуки же таким похвастаться не может, поэтому упорно ищет глазами в материалах на преступника какие-то зацепки. У Харуки были дочь и жена. Малышка родилась за год до того как её папашу закрыли в тюрьме за ряд ограблений. Он попался на самом горячем — выносе средств из местного банка района Хигашияма в Киото. Крови на его руках тоже много, но убийств не было зафиксировано. Обычно его нападения описывали как подрыв конечностей или просто каких-то случайных точек на телах жертв. Сразу после перепалок Киёмаса магическим образом исчезал с мест преступлений. Ему приписывают шизофрению, что развилась на почве стресса после заключения и оповещении о смерти близких. Какие-то злодеи с причудой создания шума разгромили его жилой дом во время стычки с героями, где под обломками погибли мать с дочерью. Девочке было всего два года. - Возможно ли чисто на взрывах добраться за час до Токио? - вдруг спрашивает Гранд, отвлекая блондина от бумаг. - Даже мне было бы трудно такое провернуть, - честно признаётся, - это огромная нагрузка на руки. Машиной от Нагано до Токио требуется не менее пяти часов, а здесь — просто на своей причуде… Я не знаю как она у него работает, но даже звучит абсурдно. - Может он просто в сто раз талантливее тебя, - прыскает Шиндо, блестя зубами в ядовитой ухмылке. Кацуки только шипит на это, предпочитая не отвечать на ублюдочные вкиды, но брюнет и сам быстро берёт себя в руки, выдавая обескураживающее: - а что если его причуду не правильно определили? Бакуго поднимает брови в удивлении. - Он подорвал окно на моих глазах. - Но при этом я не видел, чтоб он упал на школьный двор или выбегал за него. Кацуки трет переносицу и достает телефон из форменных штанов. Он снимает одну перчатку, чтоб спросить у Изуку, добрался он уже домой или нет.

***

Кёске попросил Изуку провести его к ближайшему вокзалу, так как он совсем не ориентируется по местности. Второй быстро согласился, мысленно прикидывая какой дорогой лучше пойти, чтоб оказаться в безлюдном уголке. Выбор пал на полузаброшенный парк, который с двух сторон обнимал спальный район Мачия. Люди всё ещё проходили мимо, но продвигаясь вглубь, их становилось поменьше. - А Вы прежде не бывали в Токио? - интересуется Изуку, весело шагая немного впереди. - Нет, мне не по душе такие большие города. У нас в Киото такого нет, - его голос звучит очень уставшим и куда менее энергичным, чем когда он впервые заговорил в магазине. - Вы из Киото? Насколько я знаю, там частенько куда больше народу, чем в Токио. - Зависит от района. В моем родном население и ста тысяч не достигает. Изуку делает шаг назад, чтобы снова идти рядом с Кёске. Мужчина говорит "родном", но в его голосе нет ни капли ностальгии, только какая-то пустота. Изуку не замечает, как на щеках мужчины, под покрасневшими от давления веками, проступает легкий блеск. - Значит, Вы не любите шумные города? - младший пытается завязать разговор, чтобы отвлечься от нарастающего чувства подступающих действий с собственной стороны, так как людей постепенно становится меньше. - Не люблю, - отвечает Кёске, останавливаясь и поворачиваясь к Изуку, - в Токио я оказался по стечению обстоятельств. Не люблю шумные города, - повторяет он, и в его голосе слышится какая-то угроза, - и людей, которые любят шумные города. Они всегда отвратительно шумят. - Не всегда, - младший мягко посмеивается, пытаясь развеять серьёзность в чужом голосе, - у меня есть коллега, который вечно пытается отоспаться. Он очень тихий и спокойный, если его лишний раз не беспокоить. - А остальные коллеги? Всегда найдётся самый орливый. В голове всплывает образ Сущего Мика. Возможно Хара и прав касательно крикливости, но ненавидеть блондина мало получается. Такие как он очень часто становятся просто теми, кто поднимет настроения с самого нуля и будет удерживать его на таком уровне до победного, сколько сможет. Если подумать, Каминари и Мина тоже всегда такими были. - У каждого есть свой уникальный характер, - разводит руками Мидория, - даже я могу иногда шуметь больше, чем обычно, потому что случаются всякие непредвиденные обстоятельства. - А герои? - звучит не к месту, но Деку успевает сориентироваться, что тема слегка съезжает в сторону. - А что они? Герои должны держать маску того, что всё поправимо, и поддерживать гражданских. - Тогда почему один такой герой прострелил сегодня желудок моему другу? Изуку чувствует, как по телу пробегает холодок. Он смотрит на Кёске, а взгляд мужчины приковывает к себе как магнит. Его радужки перетекают в жгучий оранжевый. Это выглядит так, словно воду разбавляют акварелью прямо на белом холсте. - Что Вы имеете в виду? - спрашивает Изуку, всё ещё пытаясь делать вид, что ничего не замечает. - Я имею в виду, что люди, которые любят шумные города, не ценят тишину, - Кёске делает шаг ближе к Изуку, и тот замечает, что у мужчины дрожат руки, - а тишина... тишина — это единственное, что могут оставить за собой любимые. - Что Вы несете? - Деку меняется в лице, но выглядит ещё более сконфуженным и сочувствующим. Выпады Хары не кажутся ему чем-то из ряда вон выходящим — он видел и похуже, но что-то на языке мужчины крутится такое, о чём он не может сказать, проглатывая в последнюю секунду. - Я просто хочу встретиться с любимыми, - Кёске проговаривает фразу, и его взгляд становится совсем пустым. Он делает еще один шаг вперёд, и его рука тянется к плечу Изуку. - А Вы? - спрашивает он, и его голос звучит хрипло. Изуку непроизвольно отступает назад, чувствуя, как ледяная рука сомнений сжимает его сердце. Он уже почти уверен, что Кёске — просто сумасшедший. В его глазах, в его словах, в его движениях ощущается какая-то жуткая пустота, холодная и нечеловеческая. Рука Хары всё ещё тянется к нему, застыв в воздухе, как паутина. "Нужно что-то делать," - проносится в голове Изуку. "Но что?" Он не боится Кёске, не чувствует к нему отвращения или желания бежать. Он не понимает его, не понимает, что происходит, но в его голове крутятся образы ударов, которые он мог бы предпринять против него. Мидория представляет, как Кёске, если тот всё-таки дотянется до него, падает на землю, как ему ломают руку, как он теряет сознание… Но Изуку понимает, что не сможет нанести мужчине настоящий вред. Он не хочет его убивать, не хочет калечить. Не хочет, чтобы тот использовал свою причуду. Что за причуда? Изуку понятия не имеет. Внутри просто тянется тонкая нить сочувствия, что растекается по венам, заставляя младшего медлить. "Я должен его отвлечь," - решает Изуку, придя к выводу, что самое время задействовать свою врожденную "причуду" — способность заговаривать. - Вы... Вы говорите о том, что любите Киото? - говорит он, пытаясь звучать как можно спокойнее, несмотря на то, что всё его тело сжато в предвкушении атаки. - Да, - отвечает Кёске, его взгляд всё ещё прикован к Изуку, - я люблю свой родной город. Его рука так и висит где-то на уровне лица Деку, отправляя его непроизвольно в тягучие воспоминания об образе, который белой дымкой появляется за спиной Хары. Тенко пришел снова, второй раз за день. Это кажется слишком намешанным и странным, ведь обычно покойный либо присутствует рядом целые сутки, либо растворяется в воздухе после первого же появления. - А Ваша дочь? Она сейчас там, да? Хотите, я могу поехать с Вами и познакомиться с ней? Изуку говорит первое, что приходит на ум, но это цепляет мужчину — видно по его расширившимся глазам. Он слабо улыбается, возвращая на миг своему лицу прежнее дружелюбие, и снова опускает уголки губ, выглядя ещё более опущенным. Тенко за его спиной медленно и едва заметно качает раз головой. - Это было бы хорошо, - отвечает мужчина. Его взгляд напоминает стеклянный, - моя дочка будет рада. - Она... - Изуку пытается заговорить о дочери, но слова застревают в горле. Он ничего о ней не знает, чтоб толкать какие-то речи. - Вы хотите её защитить? - спрашивает Кёске, и его голос звучит странно, словно он говорит о чем-то само собой разумеющемся. - Да, конечно, - Изуку всё ещё борется с нахлынувшим конфузом, но держит его в клетке. Кёске делает шаг вперёд, его рука, наконец, отходит от лица Деку, но тянется к чужой ладони. - Как же я Вам благодарен, - говорит он, но в его голосе слышится нечто другое, что-то пустое, словно его слова — это просто набор звуков, лишенный смысла, - но от меня не нужно защищать мою же дочь. Резкий и быстрый. Изуку чувствует это в ту же секунду, как Хара срывается к его руке, пытаясь ухватиться за неё. Тело само движется. Учитель машинально закидывает левую ногу вверх, когда уклоняется от попытки хватки, и отпускает удар в голову, который мужчина успевает заблокировать. - Ты чего творишь? - почти истерично спрашивает Изуку, вытирая пот со лба. Он откидывает формальности в сторону, по крайней мере временно. - Я... Я не хотел… - бормочет Кёске, прикрывая рукой голову. - Ты же не в себе? - Изуку пытается отступить, но Кёске, словно загипнотизированный, делает шаг навстречу. - Мне нужно защитить... - шепчет Кёске, его взгляд пустой. Он чуть наклоняется вперёд и срывается на младшего, приготовив руки для нападения. - Защитить? От кого? - Изуку делает шаг назад и легко уклоняется от манёвра, делая подсечку мужчине, но тот выворачивается змеёй, чудом снова выравниваясь в спине. - От них... - Кёске делает еще один шаг, и Изуку замечает, что в его руках словно появляется что-то блестящее, напоминающее отдаленно мелкие вспышки от камер. - От кого "они"? - Изуку, не переставая пятиться, пытается понять, что происходит. - От тех, кто убьёт моих девочек, - Кёске делает еще один шаг, и Изуку понимает, что ему нужно что-то делать. Он делает глубокий вдох, чувствуя, как адреналин пульсирует в венах, и резко вдыхает. Делает резкий рывок вперед и с размаху бьет Кёске по ногам. Мужчина падает на землю, ударившись о твердый асфальт. Он не сопротивляется, напротив, выглядит слишком смирённым и отчаявшимся. Дурацкая кепка слетает с его головы, демонстрируя взмокшие от пота волосы. Изуку стоит над ним и не верит, что всё это случилось. Он терпеть не может работать с больными людьми, но среди злодеев их валом, тьма тьмущая, и так как он теперь официально снова при делах, то должен помогать решать проблемы, связанные с ними. Тенко, оставшийся стоять вдали, развеивается по ветру, разносящем отдалённый запах гари. - Ты в порядке? - спрашивает Мидория, не зная, что ещё сказать. Кёске молча смотрит на него, в его глазах нет ни страха, ни боли, только пустота. Он пытается подняться, но его тело отказывается слушаться. Выглядит как конвульсии, но боли нет. Только сердце младшего отчего-то за него скрипит, внутренне подсказывая, что всё спутано так сильно, что не стоит даже ввязываться. - Не стоит, - говорит Изуку, чувствуя, как его сердце отбивает тревожный ритм, - я останусь с тобой. Он присаживается рядом, чувствуя, как Кёске мелко трясется от шока. Он не знает, что делать, не знает, как помочь этому странному, пугающему мужчине, но он останется с ним. До тех пор, пока не станет понятно, что происходит и как помочь Кёске. Это кажется правильным решением, геройским, стоящим уважения и понимания. Среди мыслей проскакивает одна, требующая позвонить господину Цукаучи, ведь только он один из всей полиции сможет войти в положение и не отнестись к Харе как к отребью, закидывая гнить в тюрьму без предварительных обследований и следствия. - Вы похожи… - выскальзывает меж приоткрытых потрескавшихся губ, - с моей Мисой. Изуку смотрит в его наливающиеся зелёным радужки и пытается сдержать дрожание губ, кричащее о жалости, что накатывает больше и больше, стоит только подумать о том, что Хара, вероятнее всего, говорит о дочери. Душевнобольной, он, сам потерялся между камер и сегодня потерял соратника, судя по его же словам, сбежав из-под наблюдения. И всё для того, чтоб встретиться с женой и дочкой. Маленькая Миса наверное не знает, где сейчас её отец. Может, считает его погибшим, а, может, её мама давно уже вышла замуж за другого мужчину. Кёске снова тянет руку к Изуку, но в этот раз к его лицу. К щеке, где нет шрама. Он смотрит сквозь младшего, видя в его оленьих глазах свою маленькую дочурку, и Мидория ради этого момента терпит — даёт к себе дотронуться, потому что Хара кажется совсем безоружным, разбитым и потерпевшим поражение по всем фронтам. Ему неприятно и неловко, но жалость перекрывает с головой эти ощущения. Всё же, Инко вырастила сына сердобольным. - Моя Миса… - его прерывают. Изуку едва успевает обернуться, когда его отталкивают за голову грубым толчком локтя, и ударяют мощным пылким взрывом прямо по лицу Кёске. Кейс с костюмом вылетает из руки, но владелец едва обращает на это внимание, видя перед собой стоящего Динамита. Пылающий, прожигающий насквозь взглядом лежащего обездвиженного мужчину, он, навивает ужас. На его лице, прямо под маской, всё чёрное от сажи и от работы, которая сидит уже в печенках. Плечи тяжело вздымаются, выдавая из потрохами тяжелое дыхание — он точно сюда не пешком пришел, а летел как бешеный, оттуда и легкий шлейф гари по всему парку. Кацуки нависает коршуном над телом, стоит полусогнутым, а из ладоней валит дым и искры, отдающие жаром настолько, что сидя в стороне, свалившись на задницу, Изуку может его чувствовать. Бакуго мчался сюда, выжимал максимум из уставших рук ровно с того момента, как идиотка из рации сообщила им с Грандом, что рядом с объектом замечен герой Деку. Одна из камер возле универмага засекла мужчину, когда он случайно посмотрел прямо на неё перед выходом. Профи как раз вышли из Шинкансэна к тому моменту, и Шиндо отбивался от поклонниц. Динамит же выглядел настолько угрожающим, что к нему побоялись подходить. И вот, подлетая к парку, куда задрот Изуку бы точно повёл урода чтоб уйти от толпы, Кацуки видит то, как этого самого задрота по щеке поглаживает шизофреник, который подвергал опасности целую школу несколькими часами ранее. В голове всё сразу же перемешалось, потому что мало того, что Изуку не отвечал на его сообщения, мало того, что почему-то шляется по пустым паркам с чужим, сука, мужиком, мало того, что сидит на коленях рядом с ним и заглядывает своими, блять, щенячьими глазами в его больные, — он ещё и позволяет себя касаться. Касаться там, где Кацуки мечтал разве что в своих мыльных снах отбрасывая в сторону все дружеские мотивы их дуо. Трезвый рассудок кричит о том, что всё куда сложнее, что Изуку не дал бы этому произойти, если бы что-то кардинально новое и выходящее за рамки не случилось. Скорее всего урод Киёмаса запудрил ему мозги, попытался влезть в душу, поныл о чём-то и получил расположение доверчивого идиота чтоб после прикрыться его личностью. Разгоряченный мозг пытается зациклиться именно на этой мысли, оправдывая Изуку, стирая с его лица последствия чужого касания хотя бы мысленно. Это работает. Внутри разливается вязкое течение из кислоты либо ртути, неприятно обволакивающее нутро и вынуждающее сжать ладони плотнее в кулак. От одной мысли о том, что его Изуку хотели воспользоваться, чтоб прикрыть свою грязную задницу, Кацуки начинает выворачивать едва ли не наружу, но он только сильнее стискивает зубы, впечатывая урода размашистым ударом по лицу, сопровождающимся яркой вспышкой, громким дымом и криком: - Каччан, ты что творишь?! Он и так без сознания! - острое и мягкое одновременно, что-то, что может сжать до размера атома и увеличить до объемов звезды. Он, Изуку, схватив блондина за руку, которой тот хотел нанести ещё несколько десятков ударов по чужой отвратительной морде, кричит на него и пытается поучать. Ужасно то, что от крепкой хватки Кацуки не может пошевелить рукой, оказывая открытое сопротивление и с усилием пытаясь вернуть её себе, вот только младший, специально или чёрт его зная зачем, своей второй протискивается в его ладонь, разжимая пальцы и вставляя свою пятерню между ними. Он выглядит настолько обеспокоенным, что аж тошно — мерзко от того, что Динамит снова чувствует себя слабаком — будто это он загнал их двоих в нынешнее положение тем, что не смог поймать ублюдка ещё в Нагое, а не то, что Деку позволил ему петлять за собой хвостом, вынуждая Кацуки пойти на крайние меры. Блондин смотрит, прожигает взглядом, подчёркнутым чёрной маской на глаза, дыру в зелёных напротив, которые не уступают и грамма — смотрят с такой уверенностью и, блять, сочувствием, что Бакуго невольно возвращается в детство, которое давит и душит его настолько, что он хочет прямо сейчас придушить и причину этого чувства. Выпускает средней силы взрыв прямо в ладонь, которая сжимает его руку. Изуку от удивления отскакивает, сразу же болезненно вскрикивая и дёргая конечностью, надеясь быстро её остудить. Он почти успевает открыть рот, чтоб обиженно выругаться на Кацуки, но тот оказывается быстрее, впечатывая горячей после вспышки ладонью, Мидорию прямо за ключицы к ближайшему дереву, заставляя младшего чуть поволочиться за ним в неудобном положении. - Какого чёрта, Ка...чан, - звучит сдавленно и хрипло, потому что Бакуго давит с силой, с каждой секундой выглядя всё более устрашающе и отчего-то чуждо. Складывается ощущение, что он может сломать обе ключицы просто вдавливая их так, как сейчас. Его ладонь, с проходящим насквозь через перчатку потом, скользит по рубашке и съезжает к почти что самому кадыку. - Это ты мне скажи, какого хера, Изуку?! Какого хера я возвращаюсь и первое, что попадает мне на глаза, это твоя рискующая жизнью задница?! - Ты с ума сошел, - он кашляет, давясь слюной и сильным давлением уже на горло, - куда ты так… давишь… Ка… - Ты хоть знаешь, что это за ублюдок, а?! Знаешь скольких он мог прикончить, а?! Хотел стать одним из них?! - Кацуки резко перехватывает ладонь с горла на щеки младшего, с прежним напором сдавливая их и удерживая зрительный контакт со слезящимися от внезапного нападения глаз, - и, блять, шляешься с ним по тёмным улочкам, весело щебеча что-то?! Улыбаешься ему, блять, весело тебе было?! Изуку слушает его краем уха, переводя дыхание, но стоит последней фразе добраться до его сознания, как он с громким шлепком ударяет по лицу, которое по никак не случайному стечению обстоятельств плюётся в него ядом в обезоруживающей близости. Кацуки замирает от удара, но его голова не сдвигается ни на миллиметр, что не странно, потому что младший бил отрезвляюще, но никак не сильно. - Думай, что ты несёшь, Каччан! - кричит он тише, чем рассчитывал из-за внезапной сухости от глубоких вдохов, - всем в академии разослали из твоего агентства предупреждение о возможной угрозе от сбежавшего прес… - давится, ещё пуще краснея, - тупника! Я встретил его случайно! Мне нужно было что, драться с ним в куче людей?! Я отводил его подальше, чтоб он… - кашель усиливается, как и боль на правой щеке Кацуки, ровно под шрамом, - поверил, что я не знаю его, и у меня получилось застать его врасплох. - Ты не мог вызвать полицию?! Отряд героев?! Написать мне?! - блондин разжигается только больше, почти что снова втискиваясь в уступающее в размерах тело, - вариантов было куча, но ты решил подставиться сам! Изуку не нравится такой взгляд на события. Его брови ползут к переносице, придавая лицу оскорблённый вид. Минутой назад он чувствовал себя тем, кто сможет помочь человеку и вытащить его из пучины отчаяния, в которую он загнался, а сейчас его буквально приравнивают к статистам, закрывая глаза на множество факторов, которые были произнесены губами самого Динамита несколько раз до этого: - Почему ты ведёшь себя так, будто я не могу защитить себя?! Ты же даже сам дал мне костюм! Так почему смотришь на меня как на слабака, которому нужна защита?! - Я не смотрю на тебя так! - Да что ты говоришь?! Тогда почему ты так реагируешь?! Думаешь, что если тебя или какого-то другого героя не будет рядом, то я обязательно умру или стану жертвой обстоятельств?! - Нет! Изуку, ты не так понял! - зрачки на мгновение сужаются от смятения за произошедшее, но Кацуки быстро соображает, где оступился, - я просто испугался за тебя, потому что у урода причуда, похожая на мою! А я, блять, не забыл, как моя сказывалась на тебе! Я просто разозлился, думая что ты ведёшь себя слишком беспечно! - Ой, блять, разозлился он! - звучит уже иначе, скорее саркастично, нежели обиженно, - я один здесь ни на кого не злюсь по-твоему, да?! Кацуки недоумевает в моменте, особенно когда на его грудь ложатся шрамированые ладони, но стоит только опустить голову, чтоб посмотреть на них, как Изуку отталкивает его от себя. Слишком слабо, чтоб тот упал, но достаточно сильно чтоб отшатнулся и дал младшему пройти. Мидория вздыхает, смягчаясь. Он осторожно касается своей щеки, там, где краснеет кожа от удара локтем, и садится на корточки перед лежащим в отключке Харой. Всё лицо мужчины чёрное от взрыва, но дыхание в норме. - Больно? - шепчет голос, неожиданно тихий и нежный. Изуку морщится, но отрицательно качает головой. - Просто… я беспокоился, - Кацуки снова вздыхает, - ты не ответил ни на одно моё сообщение, Изуку. Я уже успел представить, как ты вляпываешься в какую-то полную задницу из-за этого… Киёмасы. Кацуки замирает, не зная как продолжить. Он не хочет показаться слишком навязчивым, слишком заботливым. Но беспокойство за Изуку давит на него сильнее всего на свете, даже сильнее вины. Сам же Изуку только шумно выдыхает с осознанием того, что Кёске представился ему не своим настоящим именем. В конечном счёте, это было предсказуемо. - Ты молодец, - наконец, выдыхает Кацуки, - просто… Блять, не позволяй себя трогать всяким придуркам, ладно? - Ты тоже, - отвечает слишком уж быстро, чтоб блондин мигом не успел себе надумать всякого, пока Деку наконец достаёт свой телефон и набирает один из номеров под меткой «избранные».

***

- Я позабочусь о нём. - В этом нет необходимости, Каччан. Его дело передадут под ответственность Цукаучи-сан. - Я позабочусь о нём, я сказал. - Хорошо, ладно. Полиция понемногу ретируется из парка, забрав преступника с собой. Он так и не пришел в сознание, валяясь в отключке после удара Динамита. Цукаучи прибыл на полчаса позже и забрал с собой Гранда для наведения справок. Кацуки кое-как откашлялся и снял с себя ответственность за бумаги и прочую ерунду, которой он точно не планировал маяться. Не после пяти дней безостановочной слежки, нет. В парке стали собираться зеваки и журналисты, поэтому всем нужно было скорее убраться прочь. Изуку, оставшийся на месте, чтоб убедиться что с Киёмасой ничего плохого больше не сделают, был тоже вынужден уйти, если не хотел получить ряд из глупых вопросов, которые сейчас совсем никому не нужны.

***

- Я думаю, его причуда это не махинации со взрывами, - задумчиво проговаривает Деку, выходя из маленькой пекарни назад к блондину, - он выпускает из ладоней что-то похожее на блестящие лучи, но нет ни запаха горелого, ни соответствующего взрывам звуков. Больше похоже на простые выбросы энергии. - Ты слишком много думаешь об этом полупокере, - недовольно мычит старший, машинально принимая из рук учителя крупный краффин с карамельной начинкой, - но я тоже думаю, что с ним не всё так просто. Они двинусь вдоль улицы к спальному району. Кацуки предлагал такси, будучи довольно уставшим, но Изуку, слишком погруженный в свои мысли, не замечал его состояния, веря в антураж всегда бодрого и энергичного Динамита, до момента, как последний сам буквально рухнул на ближайшую лавку, откидывая голову назад. - Прости, ты ведь устал очень, - младший сел рядом, - дело затянулось, так ещё и я болтаю ни о чём. - Да всё нормально, - Кацуки мотнул головой, выдыхая, - я просто… Ты не обижаешься на меня за то, как я себя вел? - блондин неловко теребит карамельный краффин, глядя в небо. - Почему ты так спрашиваешь? - младший, удивленный внезапной смене тона, разворачивается корпусом к Бакуго. - Ну… я был груб, - поворачивает свою голову в ответ старший, - просто… не знаю, когда ты рядом… я всегда будто становлюсь каким-то… - он замолкает, подбирая слова. - Слегка нервным? - подбадривает Изуку, понимая куда клонит Кацуки, - ты просто переживаешь за меня, - улыбается, - это твоя манера, я всё понимаю. И не держу зла, раз ты спросил. Но знаешь… - он запнулся, - мне немного неловко, когда ты так заботишься обо мне. Слегка нервным, ну да, так и назовём. Кацуки слегка выворачивает наизнанку от переживаний и страха того, что кто-то может сиять ярче в турмалиновых глазах, чем он сам, но это так — лёгкая нервозность, конечно. Не озабоченность, не влюбленность, не зацикленность, не проблемы с гневом, а слегка нервный Бакуго — ни больше ни меньше, Изуку, ты такой умный дядька. Тебе весь Париж стоя аплодирует. - Неловко? - Кацуки хмурится, - почему? - Я просто переживаю, знаешь. Ты уже говорил некоторые вещи, которые наталкивают меня на мысль о том, что… ну… - Изуку подбирает слова, - мне кажется, будто ты так себя ведешь только потому, что чувствуешь вину за прошлое. И я не хочу… э-э-э… чтобы ты чувствовал себя виноватым. Ну браво, докатились. Ни единая мышца на лице блондина не дрогнула, ни один нерв не шевельнулся — настолько он хорошо и без этого всего осознавал, что он в глубокой фрэндзоне, раз Изуку, мать его, преподаватель в самой престижной академии мира(!), сука, парень с перспективами лучшего академика страны и просто такой, которого можно смело назвать башковитым, списывает его «лёгкую нервозность» на чувство вины. Не то чтобы чувство угрызения совести за годы буллинга не отдавали Кацуки болью под рёбрами, но краски мешать не стоит — он прекрасно понимает какое чувство лидирует в его сердце, когда дело доходит до задрота. Тупого дурацкого задрота, который пялит на него своими тупыми дурацкими глазами, за которые блондин и душу продал бы. - Изуку, - Кацуки тихо вздыхает, - я веду себя так, потому что мне хочется, ясно? Мидория приоткрывает рот, чтоб что-то сказать, но вдруг просто кивает, чувствуя, как тепло растекается по его груди. Он так привык к резкости Кацуки ко всем, к его грубости, к постоянным саркастичным замечаниям, что все это беспокойство заставляет его чувствовать себя одновременно смущенным и тронутым. Последние годы блондин правда очень смягчился в отношении к нему, но Изуку не привык себя выделять, поэтому было проще списывать всё на счёт не зажившей раны или вроде того, а не просто сложить два плюс два в голове и прийти к выводу, что он особенный. - Ты всё это время думал, что я лицемерю перед тобой? - шепчет Кацуки, глядя на брюнета. У второго заметно расширяются глаза от того как тихо, словно на пробу, старший задаёт свой вопрос. Тому и самому неприятно произносить такое вслух, но дело начато. - Нет. - Врёшь. - Ты грубо выразился, - парень мешкает, проводя взглядом по всему Динамиту вверх-вниз, - скорее просто ведешь себя не так, как тебе бы действительно было комфортно. - Ну, лицемерю. - Да нет же, Каччан, - возвращает взгляд к алым радужкам и неловко поджимает губы, - я уверен, что ты понимаешь о чём я говорю, но нарочно дразнишься сейчас. - Не дразнюсь, а флиртую. Изуку замирает, открывая глаза настолько широко, что через них может пролететь по птице, не меньше. Кацуки довольно усмехается, ощущая как загораются собственные скулы и кончики ушей, но это теряется на фоне того, что младший вспыхивает ещё ярче, буквально робея на глазах и начиная что-то неловко тараторить, пытаясь вернуться к прошлой теме. Он внезапно кажется таким зажатым, но всё ещё не уходит и терпит эти душевные трепыхания блондина, что радует последнего так сильно, что он даже вслух посмеивается. Совсем коротко и воздушно, но Изуку моментально стихает, внимая тому как дёргаются уголки чужих губ, и улыбается сам. Он соскучился тоже. Гораздо больше, чем Кацуки может себе представить. - Твоя булочка стынет, - забавно проговаривает Мидория, указывая на краффин в руке блондина, - займи ею рот, Каччан. А потому что нечего пизд говорить всякие непотребности, блин. Молодой учитель ведь тоже не железный. Он показательно возвращается в нормальное положение на лавочке и откидывается на спинку подобно блондину. Собственную булку он умял за полторы минуты после выхода из пекарни. Из-за вечернего часа они уже не настолько нежные и воздушные, но всё ещё теплые и приятные на вкус. - Я бы хотел занять рот чем-то другим, - тягуче проговаривает Кацуки, выбивая из чужих лёгких прилив уверенности в себе. Ему так нравятся красноречивые реакции младшего, что аж язык развязывается, вот только беда в том, что блондин — «собака, что лает, но никогда не кусается». Так его назвал Шото в лагере, когда Динамит изголодавшимся взглядом проходился в открытую по чужим подкаченным ногам. - Кофе, например. Ну или губами Изуку, дело такое. - Ты же говорил, что не пьёшь уличную «дрянь», - раздаётся голос младшего, когда Бакуго наконец откусывает кусок краффина. Мимо проходят сонные и бодрые люди, совсем не смущенные десятым часом вечера. - Если платить нужно мне, - Изуку смеётся. Кацуки весь испачкан в саже, довольно натянув маску на волосы, создавая такой себе обруч, смолкает и понемногу поедает свой перекус. Он так себе любит сладкое, но задрот купил не спрашивая, поэтому уже как есть. Из своего дурацкого рюкзака он достаёт бутылку с водой и ставит рядом со старшим чтоб тот мог запить. Кейс с костюмом любовно укладывает себе на колени, оценивая насколько он поцарапался от падения из рук, когда Кацуки его откинул в сторону, вырубая Киёмасу. - Прости что ударил тебя и… придавил, да? - открывая воду говорит он, - я пересрал. Приревновал не так произносится, но в моменте страх тоже присутствовал, так что можно даже считать, что Кацуки частично признался. По крайней мере, он так и будет считать. - Своеобразно ты пугаешься, - язвит Изуку, тыча пальцем на небольшую шишку, что заметно выпирает из щеки. Он выглядит беззлобно, скорее просто шутит, но Бакуго всё же чувствует недовольство собой. - А нехер было едва ли не лобызаться с тем пидорасом, - вместо тысячи извинений, - попал под локоть — сам виноват. - Ты же буквально секунду назад стал первый за это извиняться, Каччан! - Изуку театрально закатывает глаза с таки-им уставшим видом, что блондин почти уже срывается за Оскаром этому актёру народа. - Напиши за это гневное письмо в моё агентство, - парирует насмешливо. - Ой, да пошел ты в жопу. - Ух, что за слова? И этими губами ты целуешь свою маму? - у младшего дежавю, но он только сдержанно отворачивает голову в противоположную сторону от соседа, показательно скрещивая руки на груди, - где ты набрался такого дерьма, Изуку? - Действительно. Где же я его набрался? Молчание повисает между ними, прерываемое лишь шорохом листьев и приближенным городским шумом. Кацуки отворачивается, будто рассматривая потрескавшуюся краску на лавке, но краем глаза он наблюдает за Изуку. Он выглядит таким спокойным, таким… хрупким. Пусть и хрупкость ещё со средней школы никак не отражалась ни на теле Мидории, ни в его рассудке. Кацуки чувствует, как игривость и тяга пораздражать медленно сменяются чем-то… другим. Нежностью? Скорее всего. Изуку достает из кармана телефон, прокручивая ленту новостей. Его пальцы не тонкие, достаточно короткие и покрытые шрамами, но Кацуки невольно замечает, как красиво они движутся. Младший невольно проводит пальцем по своему шраму под правым глазом, там, где буквально по нему парой часов назад прошелся локоть блондина. Второму немного стыдно. Они сидят так ещё несколько минут, когда Бакуго ловит себя на мысли, что любуется Изуку. Его спокойное лицо, мягкие черты, утомленные глаза… Всё это кажется ему безумно красивым. Не так, как он обычно воспринимает людей. Это что-то другое. Что-то глубокое и нежное. Быть точным, Кацуки точно знает что это за чувство, но слишком боится произносить это вслух, томя и себя, и Изуку. - Малыш, - говорит он тихо. - Что? - вдруг срывается у Мидории почти раздраженно, как он выключает свой мобильный. - Я говорю «малыш», - смакует на вкус, когда Изуку снова разворачивается к нему с полным непониманием происходящего. Он что-то на автомате ответил, сосредоточившись на случайной новости, но сейчас уже слабо понимает что он ляпнул. - Что? - Малыш, - Кацуки тянет губы в улыбке, - говорю, что ты — ребёнок, - младший вопросительно вскидывает бровь, - я оскорбляю тебя, Изуку. Нечего отворачиваться как обиженка. Пусть Деку и сел нормально буквально только отвернувшись, но выглядит всё равно забавно. Бакуго скалится на это, наблюдая как псевдо-обиженный учитель поднимается с лавки и уверенно закидывает рюкзак себе на спину. - Храбришься, Каччан? - задаёт риторический вопрос, на который блондин даже не подумает отвечать, ещё шире и противнее улыбаясь, - ну давай-давай. Парень показательно берёт в руку свой чемодан с костюмом, почти что вырывает из рук профи свою бутылку с водой, демонстративно разворачивается и начинает уходить прочь. Кацуки под кожей чувствует, что на него отнюдь не злятся, а просто пытаются немного отомстить, поэтому позволяет поиграться в эти игры, прощает театральный уход, преследуя взглядом пару минут учительскую спину и шикарные ноги, спрятанные под полуоблегающими строгими брюками, прежде чем пойти за ним следом. Он не знает откуда у него сегодня столько смелости, но он рад, чувствуя как становится более естественным в своём поведении. Всему виной дурацкий задрот, который позволяет Кацуки чувствовать себя так, отвечая на его флирт и разрешая увеличивать амплитуду. - В последний раз, когда ты так уходил, тебя всем классом возвращали, - нагоняя почти мурчит от довольства своим остроумием блондин. - Ты такой смешной, Каччан. Не думал выступать в цирке? - не заинтересовано отвечает младший, но Кацуки видит, что на его губах дрогнула улыбка. - Нет, я не буду отнимать твоё место в академии. - Я заблокирую твой номер. - Плевать. Я знаю, где ты живёшь. - В окно смотрели двое.

***

Кацуки даже на порог дома не пустили, показательно захлопнув дверь перед его носом. Зато десять раз сказали перезвонить Каминари, потому что «Каччан, он звонит уже даже не мне, а сразу Айзаве-сенсею, когда не может тебе дозвониться.» Блондин на это только самодовольно лыбится. Он полностью удовлетворен тем фактом, что Денки звонит Изуку, когда не может связаться с ним лично. Находит это нечто интимным, но младший явно на это так не смотрит, вручая обратно свою бутылку с водой Бакуго ровно в руки с рваным «Спасибо, что проводил, Динамит-сан». И чёрт, Кацуки однажды придушит этого задрота за то, что он набрался всего этого дерьма от него.