Во имя моего героя

К моменту как Кацуки таки лёг спать в отведённой им с Шото комнате он успел «прошуршать» кое-какие моменты. Во-первых, он дозвонился Джинсу, пробудив от омолодительного сна, или чем он там занимается в два часа ночи, и заставил напрячь свои связи, чтоб заткнуть глотки противным журналистам, которые дохуя что-то попиздывают на его Изуку. Мужчина его вежливо отшил, потому что: «да, Кацуки, я видел новости. Нет, Кацуки, если мы вмешаемся, то только подтвердим лживые слухи о герое Деку. Нет, Кацуки, ты не будешь с ними судиться. Кацуки, нельзя называть СМИ хуеглотами». Во-вторых, когда его послал Джинист, которому Бакуго это точно припомнит, он дозвонился Мономе, потому что кто-кто, а сплетники из агентства Увабами точно в курсе всякого дерьма и, главное, как это дерьмо гасить. На пятнадцатом вызове Нейто соизволил поднять трубку, говоря максимально уставшим и томным голосом, на что Кацуки просто не посмел не выбросить шутку из разряда «хуй изо рта вытащи, а потом говори», и, твою ж мать, он совсем не хочет знать отшутился Монома в ответ или действительно вытащил член Хитоши из ротовой полости, потому что говорить он стал заметно чётче. К слову, Нейто любезно поделился тем, что обсуждал сегодня Изуку с госпожой Увабами, и та сообщила, что любой адекватный человек и так понимает, что СМИ мешают воду с грязью. Тем более, что показания, которые дал малыш Кота и сами Шото и Динамит, отлично прикрывают задницу Деку, выставляя его в наилучшем свете, в отличии от них самих. - Безпричудный учитель из Юэй и ветеран войны восьмилетней давности помешал плану злодеев о нападении на студентов академии, - как-то так сказал Нейто, знаменуя самый заметный заголовок, который выйдет в сеть уже утром и точно перекроет собою все необоснованные сплетни и прочее, - расслабься, Динамитик, грязный пиар — тоже пиар. И пусть даже так, но Кацуки запросил у Мономы контакты изданий, которые поливали дерьмом Изуку, сразу же принимаясь писать ряды из гневных писем, прикрываясь агентством Джинса. Пусть босс поорет на него потом — сейчас блондин слишком злится, да и вообще, пусть ещё будут благодарны за то, что Бакуго на выезде и не может лично прийти поотрывать всем головы. Это он ещё не знает имён тех, кто прямо в участке подбил уверенность Изуку. Но узнает — едва встретит Айзаву, как тут же будет иметь этот «список Шиндлера» на руках, ведь Шота не из жалостливых. Не для чужих. - А вот и он! Каччан, ты смог поспать? Я слышал твои крики, кажется, всю ночь сквозь сон, - Изуку смеётся, настигая его со спины и мягко ударяя по плечу, а после быстро удаляется на площадку, где ему энергично машет половина А-класса. Тренировка в горах, Деку в своём геройском костюме. Сказка. Кацуки проспал. Впервые в жизни наверное. Даже балда Шото его не разбудил, даже и не пытался ведь, а сейчас поднял руку вверх, стоя на крупном выступе, куда и мчится Изуку, и делает вид, что самый невинный щеночек в мире, здороваясь. Убил бы гада, но ценит этого козла, жалеет.

***

Тренировка в самом разгаре. Тигр заставляет всех мальчишек потеть как не в себя, некоторые остались в одних майках да футболках, откинув в общую кучу на землю верха своих спортивных костюмов. Деку, в куда более мягкой и внимательной манере, работает с девушками, уделяя наибольшее внимание растяжке и использованию ног, опираясь на то, что ноги у женского пола изначально сильнее, чем у мужского, поэтому при должных тренировках, их можно довести до величественного результата и пользоваться на ровне с Мирко. Вторым аргументом стало то, что девочки более гибкие и что-то там ещё, во что Кацуки особо не вслушивался, стоя немного в стороне и слишком открыто пялясь на одну конкретную задницу, которую неплохо облегает костюм. Блондин правда надеется, что она не пострадает в какой-нибудь перепалке, когда его не будет рядом. Изуку, кстати, пусть тоже не пострадает, но это так. Второстепенно. Айзава тычет в Бакуго локтем, очевидно, замечая куда устремлён его взгляд, на что блондин только вздыхает показательно громко и отворачивается, даже не пытаясь скрыть своё недовольство. Вообще-то они с Изуку вчера неплохо сблизились и Шоте было бы неплохо об этом знать, чтоб не мешать наблюдению. Но брюнет и так знает, с минуты так первой как эти двое перешагнули его класс девять лет назад, но смотреть на это всё ещё немного дико. Даже смущает. Взрослого мужика! Да даже Хизаши себе такое не позволял (не всегда)! Руки под наручами сильно потеют, но Кацуки уже не позволяет даже думать о том, чтоб их снять, пока Шото, любезно заметивший насколько к обеду стало жарче, предложил свой лёд помощи, дав блондину упереться всем телом о его правый бок. Со стороны выглядело просто словно Бакуго облокотился о живой столб с определённо каменным лицом, но Изуку, обратив внимание на слишком тихого Динамита, который не жаловался на всё вокруг последние полтора часа точно, настолько удивился и широко раскрыл глаза, попутно отворачиваясь, будто застал что-то интимное, что Кацуки аж отскочил прочь от Тодороки, как ошпаренный. Он даже не хочет представлять, что там задрот накрутил себе в голове и какого чёрта так смущенно отвернулся, будто он с Двумордым тут, извините, лижется. Желание прояснить всё на месте ударяет под дых, ну или в пах, смотря с какого ракурса смотреть. Бакуго энергично ускоряет свои шаги, но его разворачивает Пикси-Боб, подхватывая под руку и толкая в сторону, чтоб рассмотреть вчера пострадавшее плечо с ожогом. Изуку наверняка её беспокойство слышит, но, вредная задница, даже не оглядывается, чтоб убедиться, что всё в порядке. Кацуки противно смеётся на это. Кота растекается вязкой потной жижей по земле, Кацума пытается его отряхнуть, Бэцумия насмехается, пристроившись поодаль, Тора приходится смачными подзатыльниками всем троим, успешно оказываясь рядом в нужный момент. Девочки из двух классов тихонько посмееваются, одним ухом слушая что им рассказывает Изуку, вторым вникая в возмущение парней. Воздух свежий, почти все улыбаются, почти всем хорошо. Почти. - Дождь собирается? - с лёгким удивлением, возводя руку вверх, собираясь ловить невидимые капли, замечает Шото, заставляя блондина рядом недовольно хмыкнуть. Он и сам заметил, что за невысокими горами уже понемногу тянутся хмурые облака, но принять этот факт категорически отказывался. Как и студенты, которые приехали в лагерь тренироваться, а не терять половину дня снова, но в этот раз проделками погоды, а не преступников. Один Изуку довольно улыбается куда-то в облака, совсем не скрывая затаившееся между веснушками ожидание, но чего он ждёт Кацуки понять не может, хоть и проходится глазами по его фигуре вверх-вниз уже который раз. - Кота-кун, ты задумывался над действием своей причуды в плохую погоду? - совсем мягко и по-родительски с интересом обращается Мидория, надвигаясь на пыхтящего мальчишку, что вот-вот расклеится совсем, сидя на земле. - Она становится сильнее, когда идёт дождь, так как я могу подкреплять собственные водные потоки природными, - его взгляд восторженный, с немым боготворением ищет на лице учителя что-то, что отдавало бы встречной симпатией. Изуми всё ещё сомневается, что смог заслужить особенное место в рядах учеников для своего сенсея. - А ещё, мне кажется, что ты мог бы фиксировать свою воду в нужном тебе положении и не давать каплям снаружи пробираться к себе, создавая своеобразный зонт, который будет тянуться из твоих ладошек, - ничего не прячет лёгкий румянец на щеках Изуку, а сам он словно тает с каждым словом, что вылетает изо рта — он очень любит анализировать чужие причуды, обожает, живёт этим, - а дальше, возможно, ты даже сможешь контролировать прочность своих потоков и использовать их как щит или вроде того. Он говорит прямо, но скрывает арсенал своих предположений под лёгкой воздушной дымкой предположения, словно позволяя Изуми самостоятельно угадывать возможности своей причуды. Глаза мальчишки распахиваются в осознании. Вот чего ждёт Изуку — шанса. Кацуки подкручивает слуховой аппарат, возвращая его в норму. Он подслушивает всё, что говорит Изуку и скрывать это будет до победного, но сейчас, глядя на приятный тремор рук, которыми Деку упирается в свои колени, чтоб говорить с Котой на одном уровне, блондин ощущает как в глубине его совсем не чёрствой души всплывает что-то томящееся и бережное, что он вряд ли хотел бы потерять. Бакуго не из неженок, но смотреть на Мидорию, его совсем дурацкого идиотского, просто настоящего придурка, задрота без любования становится слишком тяжело. К сожалению или может к счастью, в Изуку этих «слишком» так много, что сам факт его существования в этом мире делает его синонимом этого слова. Кацуки рад, что может наблюдать за работой Изуку вот так прямо, без пряток, без пустых оправданий — просто стоять себе в сторонке и разглядывать как он движется, как меняется его мимика, какие жесты и к кому он использует, какие слова подбирает, какими идеями делится, какой настрой им движет. Кацуки изголодался по этому. Ему надоело каждый день своей геройской жизни кого-то терроризировать, действовать на нервы, бить, ловить, преследовать, наказывать, копаться в докладах, читать досье, разбираться со шпаной, что толкает наркотики за гаражами или угрожают своим одногодкам в тёмных подворотнях. Бакуго почти забылся в пустой будничной рутине, которая постоянно несёт ему угрозу здоровью и жизни, и забыл, вообще-то работой наслаждаться можно. Вот как сейчас. Пусть и не официально, но он на работе, на выезде, страхует учеников Юэй, контролирует ситуацию, пытается выглядеть устрашающим и убедительным и совершенно никак невозмутимым, когда Изуку, со своими невозможными глубокими глазами, смотрит на него и просит показать какой-то девчонке-ученице свой «Бронебойный выстрел», хотя и сам трясется в предвкушении, будто готовясь наблюдать один из коронных ударов Всемогущего или что-то в этом духе. Кацуки улыбается. Сдержанно, но со всей нежностью, которую Изуку, наверняка, опять пропустит сквозь пальцы и спишет на что-то другое. На что угодно, но не то, что Бакуго Кацуки, Великий бог смертоносных взрывов Динамит, втрескался в него по уши, как самая банальная школьница, и млеет при малейшем обращении к себе, теряясь в мыслях и всячески пытаясь подавить острую потребность взаимодействовать. Динамит, фокусируя причуду в одной точке своей ладони, используя для этого вторую руку в качестве опоры, создает концентрированный взрывной луч, с уменьшенной площадью разрушения, но повышенной при этом мощностью атаки, и ударяет по возведенной вдали верхушке небольшого ледяного столба, созданного Шото. Лёд разлетается, тает в моменте и опадает на землю редкими каплями, которые не успели испариться. Изуку улыбается, с восхищением, молчаливым преклонением. Кивает своей ученице, рассказывая ей о том, что её приёмы могут выстраиваться на стиле, подобном Динамиту. «Но для этого нужно обладать просто невероятным контролем причуды! Так что давай продолжим тренироваться, чтоб вскоре ты смогла зажечь как Каччан!», - снова упуская формальности Деку говорит о нём как о друге, как о ком-то близком, но только не чужом и холодном Динамите. Кацуки закусывает щеку с внутренней стороны, выслушивая от Изуку слова благодарности и восторгаясь собственным терпением. Да, терпение у Кацуки что нужно. Шото пылает огнём, показывает ледяные раскаты, светится от радости и крутится юлой, когда Айзава предлагает ему и Изуку показательный спарринг, наблюдая за тем, как небо постепенно становится ещё темнее за какие-то новые полтора часа. Ученики собрались рядом в две широкие линии, пытаясь отдышаться и одновременно анализировать то, с какой лёгкостью и упорством Деку избегает всех уловок своего друга-профи и умудряется зарядить ему один раз в живот, оказываясь под огненной атакой, которую Тодороки, расценил как достаточную, чтоб задержать Изуку, но промахнулся в расчётах. Деку ярко улыбается, смеётся, в открытую демонстрирует удовольствие, которое получает в соревновании с Шото, а тот отвечает ему встречным. Его огонь становится горячее, азартнее, воодушевленнее, а генерация льда ускоряется, пытаясь достать Изуку в полёте и на земле. Он выпускает даже несколько «бледных клинков холодного пламени», контролируя силу, с которой делает это, чтоб только заигравшись не ранить Деку, но тот отчего-то ускоряется ещё больше и заряжает «Детройтским» по земле, разбивая её на крупные камни и кучи, что тут же поднимаются в воздух и мешают виденью Тодороки. Последний довольно улыбается, даже скалится на манер Бакуго, чувствуя прилив страсти по всему телу. Нельзя недооценивать Мидорию, это ведь правило, которое набито на лбу у каждого его соперника, потому что он не из тех, кого можно предугадать, не из тех, кого можно недооценивать. Поэтому Шото временно гасит свои причуды, скрывается между пылью и всё ещё витающими в воздухе грудами земли, чтоб Изуку потерял бдительность — пытался его найти и не мог. Кацуки, наблюдая со стороны, вскидывает бровь. Шото попал в ловушку. Не может быть такого, чтоб Изуку не догадался, что стоит поднять в воздух землю, как Айс Спайс тут же сиганёт на его поиски. Скорее, он на это и надеется, уже заранее укрывшись за или на одной из груд и выжидая, когда Тодороки окажется достаточно близко, чтоб зарядить своим убойным стилем ногами или смачно кулаком по нему. Так, практически, и происходит, вот только Шото и сам не дурак, и успел предположить, что Изуку спрятался и сидит в засаде, поэтому когда он взлетает над его головой, в потрясающем шпагате закинув правую ногу вверх, удивляется разве что растяжке. Выпускает из левой ладони огненный всплеск, на который успевают среагировать, в последний момент перекручиваясь в воздухе и используя закинутую ногу в качестве опоры для раскачивания. Деку отскакивает на десять метров назад, готовясь к ледяным волнам, что тут же расползаются по земле, а он сам уже наводит руку, чтоб выпускать «Делавэрский удар» средним пальцем и разбить его на месте, как вдруг лёд резко останавливается с грохотом ударяющихся по земле её же собственных «ошмётков». - Этого достаточно, - сообщает Айзава, и только теперь все обращают внимание на его поднятые вверх волосы, - спасибо за наглядную демонстрацию боя. Сотриголова стёр причуду Тодороки, оставив его ни с чем посреди боя. В такие моменты, думает Кацуки, стоит быть благодарными терпению мужчины за то, что он остаётся героем, а не ушел на сторону злодеев. Шото и Деку жмут руки, улыбаются друг другу и благодарят за бой, пока студенты между собой перешептываются о том, что прошло минуты 4-6 от начала их поединка, а вокруг такая разруха, так ещё и ни царапины на обоих героях. Зато сколько приёмов каждый из них успел провернуть, какая скорость, какая реакция, насколько высокий боевой интеллект, и Кацуки искренне сдерживается, чтоб не начать нахваливать себя любимого, потому что он бы точно вышел победителем в подобной схватке с любым из них! Ну ладно, отматывая назад, блондин точно понимает, что с любым из пары тягаться было бы внушительно сложно, но даже так — удивляться и смотреть с глазами на выкат, как это делают ученики, он не собирается. - Нет ничего удивительного, что ваш сенсей сражается с профи на равных и даёт прикурить, - фыркает устало, проходясь взглядом по скрытной улыбке Изуку, когда он мелькает рядом. Ему приятно. Кацуки старается, чтоб так было как можно чаще. Вдали слышится раскат грома, какая-то из девочек визжит. Влад хмыкает — это его. Эри немного жмётся к Айзаве, держа лицо до победного и не показывая остальным, что она всё ещё не до конца пережила ужасы прошлого. Они до сих пор иногда приходят к ней во снах либо отдаются приглушенными отголосками в ушах, как сейчас. Мужчина кладёт ей руку на голову, мягко приглаживая. Он знает. Тоже никогда не забывал. - Бакуго, хочешь намокнуть? - обращается Шото, подталкивая в спину друга идти вперёд, когда на землю начинают умеренно обрушиваться мелкие капли. Айзава командует всем возвращаться в офис. Там есть подземный этаж с крупными тренировочными установками. Что-то типа спортзала, если верить словам Рэгдолл в наушник Шоты. Ученики одновременно и обрадовались, и огорчились. Зато обед будет. Из вчерашних блевотных недоедков, но обед же! Кацуки усмехается над лицами этой несчастной школоты, но кто им доктор, если за столько лет не научились готовить. Изуку и Шото тоже не умеют готовить, но кто виноват этому Шото вообще? Мог бы и сестру припахать с мелкой просьбой научить готовить хоть что-то, чтоб глубоко в полях её младший братец не подох. Кацуки отстаёт, хоть и рвался самый первый. Ему вообще ничего не мешало оторваться от земли парой вспышек и оказаться в своей временной комнате за какие-то две минуты, но он непроизвольно тянет, чувствуя как влажные капли растекаются по его форме. Идёт пешком, слушая отбивающиеся шаги всех младших, пробегающих мимо него. Только Кота пыхтит ещё более позади. Пытается заставить воду из своих ладоней зависнуть в воздухе в желаемой форме, но она разбрызгивается, не удерживается. Идея Изуку ему, видимо, плотно засела в голове, раз он ещё не забыл о возможности её реализации. Ещё бы, идеи этого глупого засранца всегда заседают в голове. А сам засранец в… - Кота-кун, у тебя неплохо получается! - раздаётся где-то сверху. Деку витает в воздухе, задерживаясь в невесомости над самой головой парнишки, заставляя его мгновенно оробеть. Изуми отводит взгляд в сторону, сталкивается с Кацуки, зависнувшим в полуобороте, пытается угадать что о нём думают профи. А сам Бакуго не пытается. Он смотрит на безобразно покрасневшего паренька, видит в нём собственное отражение, в которое, как нельзя кстати, вписывается кружащийся вокруг Изуку. Дождь крепчает, невозможные турмалиновые глаза устремляются в чужие, полуприкрытые: - Каччан, ты ведь не любишь дождь. Поспеши, а то намокнешь. Слишком мягко, Изуку. Слишком обеспокоено, Изуку. Слишком нежно, Изуку. Слишком обнадёживающе, Изуку, горел бы ты огнём. Слишком. Слишком. Слишком. Слишком. - За сопляка бойся, - отмахивается и разворачивается чтоб и дальше медленно уходить, пока ему в спину смотрят двое: Изуку-учитель и измученный, уставший Изуку, скованный в прилипшую к телу форму геройского костюма, запачканную кровью злодеев и грязью. Кацуки хочет обернуться, чтоб посмотреть второму в глаза, но его присутствие настолько давящее, что мужчина не может себя пересилить. Кота моргает несколько раз непонимающе, как вдруг чувствует на себе подхватывающие его под подмышки руки и спонтанное ощущение полёта. Деку несёт его в офис, чтоб зря не мокнул и ещё, не дай Бог, не заболел. С дождём поиграться можно будет и в тёплой кофте на балконе, а не потным в спортивной форме без верха на улице. Что-то учительское говорит в нём, хотя по большей мере, наверное, ему просто снова подсказал Каччан. Каччан, который смотрит им вслед и ни капли не ускоряется, разглядывая металлические переливы костюма Деку и развивающийся желтый плащ, и Каччан, замерший в чёрных широких штанах и майке без шрама на щеке, но с обозлёнными заплаканными глазами. Изуку оборачивается чтоб посмотреть этому мальчишке в глаза, но его давно не существует.

***

- Ну и какого ты здесь забыл? - закатывает глаза блондин, будто не рад, что Мидория вернулся за ним, пусть уже в обычном спортивном, а не в геройском костюме. - Ты намок, Каччан, - он тянет ему зонт, которых пруд пруди в офисе, и под которым прибежал к нему сам. - А себе тогда почему не взял? - Деку округляет глаза, осматривая руки, будто найдет там второй. Кончики его ушей заметно зарделись от неловкости. Кацуки сдавленно хмыкает, перенимая чужой зонт и выставляя его между ними двумя, оставляя для каждого достаточно места, чтоб можно было спрятаться. Блондин не хочет спросить о том, как Изуку узнал, что он остался стоять у заднего входа в офис на небольшой площадке, не хочет знать, зачем он поспешил снять костюм, не хочет знать где Айс Спайс и не помешает ли он им сейчас просто находиться рядом. Лицо Деку теряет краски, он расслабляется, и это настолько заметно, что Кацуки хочет отстучать себе по груди чем-то тяжелым, чтоб перезапустить сердце, которое, кажется, останавливается. Он смотрит слишком в открытую, навязчиво пялится, стоя сбоку, на щеку, на которой всё так же, как когда-то, красуются веснушки, но уже вокруг шрама и немного на нём самом. Правда сейчас они кажутся бледными, обычными, ничем не примечательными. Но даже за такие Кацуки готов хоть сейчас пойти убивать. Изуку чувствует на себе чужой внимательный взгляд. Буквально периферийным зрением видит, как Бакуго исследует его лицо, хоть и не понимает причины. Возносит голову, смотрит в ответ, но с толикой вопроса, заставляет блондина чуть распахнуть веки, но не отвернуться. Тот почему-то удивлён, хотя сам и спровоцировал встречную реакцию. Изуку находит это забавным, но не выдаёт эмоцию никаким из возможных путей. Выражение лица Мидории заставляет всё под рёбрами сжаться, притиснуть кости к жизненно важным органам и заткнуться, не вымолвив и слова. Он выглядит непритворно вымученным, тёмным, глубоко расстроенным, но ничего из этого не читается нигде, кроме как в пульсирующих зрачках. На языке саднит не соскочивший примитивный вопрос о посещении офтальмолога. - Видел новости? - раздаётся слитно с шумом дождя, но Кацуки не подкрутил свой аппарат достаточно, чтоб не смог расслышать вопрос, кивает утвердительно, - это ты постарался? Почему Бакуго, несмотря на то, что не выспался и орал практически всю ночь со всеми по телефону, утром был в неплохом настроении, так это потому что смог выбить из всех, открывших криво рот в сторону Деку журналистов, слова правды, а не поливание грязью. Он даже успел переговорить второй раз с Джинистом. Немного на повышенных тонах, но орал только Кацуки, конечно. Хакамада сказал, что ручается прикрыть задницу Динамиту за эту его выходку, но только если повторов не будет. Агентство Увабами, к слову, на своём официальном сайте поделилось мнением о нестандартном происшествии в Юэй и высказала свою поддержку учителям и студентам. Так что, даже если кто-то рискнет проблеваться дерьмом в сторону Изуку, то это уже не будет воспринято категорично — все закроют глаза, потому что основные источники уже оказали своё понимание ситуации. - Ничего я не делал. Изуку тянет уголки губ вверх, показывая свою самую обезоруживающую улыбку и прикрывая глаза тяжелыми веками. Может Кацуки кажется, но Деку чуть приблизился к нему, больше устраиваясь под зонтом. Вдали раздаётся новый раскат грома. Он совсем не резонирует с выражением меланхоличного покоя на лице напротив, но придаёт особого оттенка положению, в котором они оказались. Изуку красивый. Очень. - Иида-кун выдал официальное заявление с поддержкой учителей и студентов Юэй, уверяя в том, что персонал сделал всё возможное, чтоб защитить учеников, и справился с этим прекрасно, - бархатный голос, осторожный, прощупывающий. Кацуки не может подобрать подходящий эпитет, он плохо слушал речи покойной Полночи на уроках истории современного искусства, - наверное и правда узнал по новостям о случившемся, да? - Да, - Изуку ему улыбается ещё шире, возможно, считая блондина дураком, подыгрывая его сказке, в которую тот даже не старается вкладываться. В груди тесно. Впечатление, будто зонт в левой руке Бакуго дёргается с каждым биением его сердца. Уязвимый. Уязвимым себя считает Кацуки, когда смотрит на безмятежно улыбающегося ему Изуку. Даже когда он отворачивается, глядя своими огорчёнными и утомленными глазами вдаль, Кацуки продолжает себя чувствовать так. Не может отвернуться сам, задерживается взглядом на ресницах, что трепещут от ветра, на аккуратном носе, покрытом веснушками, только на одной щеке, которую видно в профиль. Она уже почти потеряла юношескую мягкость, но всё ещё отдаленно напоминает детство. Взгляд опускается немного ниже, цепляет сухие, но, чёрт, достаточно пухлые губы, которые ровно в ту же секунды размыкаются, позволяя Изуку втянуть воздух всей грудью, а у Бакуго выбить его напрочь оттуда. Он давится собственными мыслями и всячески старается уйти от воспоминаний о ночи, когда он позволил себе коснуться этих губ. Пусть невесомо, пусть очень по-детски несерьёзно и не распробовав ничего, но он это сделал. Убедился, что его мечта в районе досягаемости, убедился, что Изуку не оттолкнёт его. - Возможно это было даже зря, - ударяет молния, на секунду осветляя небо белым цветом, - может никто бы даже не заметил эту новость. После твоего интервью вряд ли ближайший месяц найдётся более интересная тема для обсуждения. Кацуки широко распахивает глаза. Слова в его горле застревают с ощущением острой кости, что разрывает гланды. Он чувствует себя виноватым, виноватым не будучи. Это неприятное чувство, но то, что оно провоцируется Изуку в контексте интервью, связанного с личной жизнью Динамита, вынуждает поверить в что-то большее. В что-то пылкое, горячее, жаркое. - Думаешь, мой трёп о геройской жизни будет поинтереснее нападения на студентов самой престижной академии? - корчит из себя дурачка, который не понимает как сложить дважды два. Кацуки хочет, чтоб Изуку сам сказал, что его беспокоит и заставляет бросаться словами, что в обычной жизни он и под угрозами бы не проговорил. - Ты понимаешь о чём я, Каччан, - Деку не смотрит на него, не поворачивает голову даже на миллиметр, заставляя довольствоваться своим профилем. Ни одна его мышца, ни единое слово, ни идеальный контроль интонации не выдают истинных мотивов. Бакуго чувствует как внутри томно тлеет уголёк, на который он никогда не надеялся, - ты впервые заговорил о своей личной жизни публично. Интервью произвело фурор. - Я яркая личность, - старается звучать шутливо, поворачивая голову в положение вперёд, - любая неоднозначная фраза будет восприниматься в угоду общества, а не меня самого. - Должно быть, так и есть. После этого интервью даже я на вас с Тодороки-куном по-другому смотрю. - Блефуешь, - срывается раньше, чем Кацуки успевает переварить сказанное, - с Двумордым?! Изуку натянуто смеётся. Но ему не смешно. - Прости, Каччан, я поддался влиянию комментариев, - улыбается как-то криво, уголки губ мимолётно опускаются, - много кто из них видит в вас двоих неплохую пару, знаешь? - Знаю, - звучит грубо, Кацуки в упор смотрит на веснушчатое лицо, которое не норовит даже глянуть в ответ. Под форменными перчатками интенсивно собирается пот, - только самый последний конченный придурок может увидеть в моём общении с Двумордым какой-то подтекст. - Да, ты прав, - Мидория быстро кивает, соглашаясь, но голос его звучит слишком механично, чтоб можно было прочесть эмоции, - но вы близки, и этот факт просто не может игнорироваться обществом, особенно когда ты сам являешься такой заметной фигурой. - Тогда меня нужно сводить с каждым героем или героиней, с которыми я работаю. - СМИ так и устроены, - раздражает. Бакуго ощущает физически как вязкие слова Изуку затекают ему в уши и образовывают невнятную пелену, которую хочется вот-вот лопнуть. - Жаль, что ты идёшь у них на поводу, хотя буквально вчера чуть сам не стал жертвой клеветы. - Ни в коем случае, Каччан, - Изуку резко поворачивает голову, боясь что сказал что-то лишнее. Он хочет оправдаться, это видно по напряжению его губ, стянувшихся в одну плоскую линию. Кацуки корит себя за то, что в моменте думает не о том, как скорее пресечь эти бредни младшего, а о том, с каким вкусом нужно подарить ему гигиеничку, - я сказал, что смотрю на вас иначе, только из-за того как люди отреагировали на твоё интервью, а не потому что сам вижу между вами романтическую связь. Просто стало интересно что именно в вашем общении такого, что кто-то может приписывать вам любовь. У блондина высоко поднимается правая бровь. Его красноречиво перекашивает, Мидория мог бы даже засмеяться для приличия, но только смотрит на него своими огромными глазами, кажется, пытаясь считать чужую душу. Такие обоснованные старания, но, чёрт, Бакуго ловит себя на мысли, что и сам готов вывернуть всю душу наизнанку. После всех тех лет он готов дать прочитать себя как книгу. - Не произноси «романтическая связь» и «любовь» в контексте меня и Двумордого, а то я блевану тебе в лицо, задрот. - Прости. Изуку виновато улыбается. Скромно, даже слишком застенчиво, опуская свой взгляд куда-то вниз. Самое неприятное в этом то, что Кацуки отнюдь не может сказать, что движет этим поведением, что тлеет на угольках сознания слишком глубокого и сложно устроенного Деку. Его всегда это злило, до побелевших костяшек раздражало и неимоверно душило — не иметь возможности даже просто угадывать о чём он думает. В бою — да, стратегические планы — да, примитивные желания, по типу «я хочу всех спасти, всем помочь» — да, что-то более значимое и спрятанное — нет. В сердце искрится надежда. Кацуки не может её подорвать, разорвать, исколотить, уничтожить — он терпит её присутствие и переживает давление. Эта надежда, укутанная годами расстояния, подпитывающаяся короткими встречами с Изуку и возможностью просто смотреть на него, дозревает и начинает перерастать в не беспочвенную теорию. Скорее гипотезу. Выдвинутая здесь и сейчас словами самого Деку, она, вынуждает Кацуки поверить в то, что всё взаимно, а Изуку, говорящий о Шото, просто прощупывает его собственную реакцию, хочет узнать как сам Бакуго относится к этим сплетням, что таит его собственный рассудок, потому что Мидория, дурацкий-дурацкий задрот, допускает мысль о том, что Кацуки может быть влюблён не в него. Он ревнует? Все поджилки блондина кричат ему об этом, но прямых доказательств нет. Внутри горит огонь, разведённый Айс Спайсом, но предназначенный для Изуку. - Мало ли что говорят все эти сошки обо мне. Если их тупое мировоззрение ограничивается примитивной работой героя, чтоб только исходя из неё приплетать мне отношения с кем-то из коллег, то кто им доктор, - звучит достаточно уверенно, Взрывоубийственный бог Динамит даже может похвалить себя мысленно за это, но не успевает, когда взгляд младшего возвращается к его глазам. - А сам факт? - Какой? - Факт того, что у тебя есть любимый человек. Опасно. Пусть по Кацуки сейчас сиганёт молния или ещё чего, потому что он не знает как вести себя сейчас. В голову набиваются мысли о том, что уже самое время признаться, поделиться чувствами, вывалить их на зелёную голову и отправить Изуку разбираться с этим дерьмом, но вся прочитанная манга, все романтические фильмы, книги, сериалы, которыми Бакуго до сих пор так любит баловаться, когда никто не видит, давят на кости и заставляют зубы сомкнуться покрепче, потому что говорить о любви сейчас такому человеку как Изуку — самому уникальному и особенному из всех — Кацуки не будет. Он организует всё красиво, на уровне с Изуку. Чтоб он улыбался ему, смущался каждого движения. Когда они будут только вдвоём и никто не будет наблюдать за ними через камеры, да, Рэгдолл? - Да, есть. Что с этим фактом не так? - блять, он грубит. Прикусывает себе кончик языка, неосознанно морщась больше положенного. - Ничего, - может блондин себе внушает, но Деку мрачнеет, - это теперь пища для раздумий. Твои фанаты будут пачками писать письма в агентство и пускать сплетни о разных интрижках или типа того. - В таком случае, ты будешь главной интрижкой, - Бакуго задаётся вопросом, а не перегибает ли он, не увеличивает ли разрыв между ними. Понятно ли Изуку, что он давит на все рычаги, чтоб достучаться в голову этого башковитого парня, который жмётся в стенах Юэй уже который год, - я собираюсь часто ошиваться рядом с тобой. Готов к такой участи? Изуку заметно теряется, смотрит выпученными глазами и совсем не моргает, немного отрешенный, но умиляет. Кацуки хочет в очередной раз поблагодарить Инко-сан за её чудесные гены — сынок лицом вышел как нельзя лучше. - А твой любимый человек? - Мидория произносит это с таким удивлением и неверием, что у старшего ёкает где-то под рёбрами, заставляя натянуть предательски откровенную мягкую улыбку. Зрачки Изуку чуть расширяются. - Не готов делить меня с ним? - усмехается, парируя. Кацуки действует ему на нервы и делает это осознанно. Ему хоть как, но нужно избежать признания прямо здесь и сейчас, - и ты уже так легко смог принять роль моей интрижки? Ох, Изуку красноречиво зарделся, выпуская изо рта какой-то своеобразный звук изумления, но глаз не отводит. Видимо, в его голове разыгрывался собственный сценарий того, что здесь происходит, но Кацуки не из тех, кто будет чему-то подыгрывать — он идёт напролом, даже если игра стоит того, чтоб закопать себя своими же руками. Блондин и сам краснеет, чувствует жар на прикрытой высоким воротом геройской формы шее, но зрительный контакт не разрывает. Он не может проиграть Изуку. Хотя бы не в этом. - Каччан… - слишком слабо и неубедительно, голос Мидорию сильно подводит, заставляя Бакуго скалиться ещё шире, но его оскал быстро сбивают, - ты что, флиртуешь со мной? Боже, как Кацуки мог забыть о том, что тупой задрот часто прямой как рельса! Теперь ведь сам стоит весь багровый со светящимися глазами и смотрит в турмалиновые напротив, стараясь разглядеть в них потенциальный ответ на, блять, очевидно что риторический вопрос, но учителю-как-ты-блять-вообще-получил-свой-диплом, не понятно, что вопрос риторический. Он ждёт ответа, почему-то ближе придвигаясь к левой руке блондина, которой он держит зонт. Вдали ударяет новая молния. - Откуда знаешь такие слова, Изуку? - фальшиво улыбается, чувствуя как жар с шеи плавно перетекает ниже. Кацуки клянёт себя за то, что начинает крутить в голове воспоминания о вчерашней ночи. - Мне 24, Каччан, - уже увереннее. У кого-то из них начинают подгибаться коленки, но тело не выдаёт своего предательства, - а ты уходишь от всех вопросов. Ветер крепчает, становится холоднее, но от Динамита прёт как от печки, никто из двоих не чувствует тяжелой апрельской погоды, только смотрят друг на друга, как в последний раз, и у обоих в радужках играет что-то не читаемое, дикое, скрытное. Кацуки знаменует это как азарт в зелёных глазах, Изуку — как страх разболтать что-то важное. - Как и ты, - смакует, упивается, на языке собирается слишком много слюны, приходится постоянно сглатывать. Бакуго не впервые благодарит Джинса за идею высокого ворота на костюме, теперь он успешно прячет свой подрагивающий при сглатывании кадык, оставляя Изуку в неведении реакции на него, - Изуку. Изуку флиртует с ним. Кацуки не может собрать себя и разложить по полочкам, его сердце колотит слишком громко, чтоб быть проигнорированным, но хозяин старается его угомонить. Хозяев у него два, к слову, но Мидория отнюдь не вкладывается в то, чтоб оно не остановилось к чёртовой матери, когда отворачивается от чужого разгоряченного лица, румянец которого отлично скрывается из-за холодного ветра, и будто невзначай, хотя абсолютно точно осознанно, налегает на его держащую зонт руку и укладывает голову на широком плече. Кацуки сам не улавливает момент, когда напрягает его, чтоб оно казалось более статным и будто выкованным из стали. Покрасоваться хочется, но и прийти в себя тоже. Он не находит решения лучше, чем пялиться в зелёную макушку, не веря своим глазам, носу, который улавливает всё ещё стойкий запах апельсинового шампуня, телу, которое раскатывается мелкой дрожью и каплям дождя, что намочили его правую сторону от плеча до ботинка полностью, поскольку Бакуго даже не пытался прятаться под зонтом от него сам, но прятал Изуку. Блять. - Это я здесь флиртую, Изуку? - голос осип, Кацуки облизывает губы, ему нравится всё, что сейчас происходит. Если Рэгдолл смотрит на них через камеры, то наверняка тоже не может оторваться. А Изуку только смеётся. Смеётся, уложив голову ему на плечо, но что значит этот смех блондин понять не может. Да и знать особо не хочется. Пока что ему достаточно просто того, что младший сам к нему потянулся, сам ему улыбается, сам с ним, твою же мать, флиртует и сам с этого смеётся. Пусть смеётся сколько влезет, если ему лучше от этого. Кацуки даже собственной персоной чувствует как разжигаются в нём фейерверки, как тяготит низ живота томная вязкость, но он не собирается прерывать это действо. Пока рядом Изуку ему не хочется ничего, кроме как чувствовать его. - Спасибо, что ты здесь со мной, Каччан, - слишком искренне и нежно, обнадёживающе. И Кацуки уже открывает рот, чтоб ответить как-то похоже, но телефон разбивает вдребезги уникальность момента, стирает его в порошок, потому что Изуку тут же отпрянул от чужого плеча и полез во внутренний карман спортивной кофты, тут же отвечая на звонок. У блондина начинается нервный тик или что оно такое вообще, но глаз дёргается. И дёргается, как минимум, потому что Изуку звонит, будь ты проклят, Двумордый. Бакуго успевает прочесть его сраную фамилию на экране смартфона. - Алло? Тодороки-кун? Паскудно. Паскудно, потому что задроту никто не отвечает, а Кацуки не стоит и малейших усилий догадаться, что это ебаный-противный-мерзкий-тупой телефон Айс Спайса опять выебнулся и набрал его сам. Но Изуку дальше что-то кричит в трубку, очевидно, рассчитывая на ответ или хуй его знает на что. От блондина точно начинает нести гарью, а свободная ладонь искрится, так и продолжая дальше мокнуть под дождём. Изуку кладёт трубку и переводит беспокойный взгляд обратно к Кацуки. В его глазах нет и намёка на недавнюю близость, он выглядит встревоженным, бросая прямо в лицо фразочку вроде «Наверное что-то случилось. Нужно возвращаться, Каччан», ну, и они возвращаются. Идут в быстром темпе, потому что учитель его подгоняет. Заходят через заднюю дверь и Мидория тут же скрывается из виду, убегая к ученикам и совсем не замечая мокрого и до предела злого Кацуки. Он оторвёт голову блядскому Тодороки и вырвет последнюю надежду на функционирование его бесячему телефону.

***

На подземном этаже вопреки всем крикам и усталым вздохам царила относительная гармония. Влад, пришедший в себя окончательно, не норовил сдувать пылинки со своих оболтусов, продолжал их нахваливать за успехи и громко осуждать за промахи. В его классе практически все парни, так что излишне сюсюкаться он ни с кем не собирается. Айзава, у которого класс вообще не полный, так как он развернул по домам четверку не подходящих студентов в их первый же день после дополнительного личного отбора, более-менее довольно кивал на оживившегося коллегу. Возможно, думает он, Владу просто нужна была некая взбучка, чтоб взбодриться и вернуться на геройские круги. - И он мне говорит такой, типа: «Не ори на моего ребёнка»! Блять, а что мне делать с ним тогда? Пиздить? - Ну, если объективно, то он прав. - Ты на чьей стороне, Двумордый?! Кацуки, который действительно разбил телефон Шото так, что его уже точно не собрать, а после смачно подорвал его прямо у хозяина на глазах, раскинулся на одной из протяжных скамеек на нижнем этаже. Наручи он снял, но на этом плюсы не закончились. Примостившись рядом с Тодороки по его левую сторону блондин неплохо, быстро и бесплатно подсушился, а сам Айс Спайс проникся глубиной душераздирающих кричащих историй из рядов тех, о которых нельзя молчать, прямиком из списка самых тупорылых и дебильных в запасе Динамита. Оба остались довольны, к слову. Шото даже с чего-то посмеялся — с Кацуки. Обед отложили. Дело в том, что стряпня, которой разве что помоями назовёшь, — Кацуки всё ещё поражен тем, как можно было просрать рис — испортилась. Но здесь грешок не только за ним и Шото, а скорее за «Кошками», потому что почему никто не сказал детям, что ужин, при желании чтоб он «дожил» до обеда, нужно убирать в холодильник. А что самое главное — почему эти мелкие отбросы в свои 15-16 лет в душе не знают о такой элементарщине. Хотя, глядя на Айс Спайса, до Бакуго постепенно доходит. В любом случае, Мандалэй и Пикси-Боб уже ушли на кухню спасать ситуацию. Тем не менее, ужин будет опять за детьми. - У меня была похожая ситуация. Какой-то дед накричал на меня за то, что я спас его внука от машины, приморозив её к дороге. Не знаю чем он там смотрел и чем думал, но он вызверился на меня, потому что решил что это я был за рулём, - каменный еблет Шото кажется Кацуки особенно забавным, так что сдержать усмешки не получается. Они неплохо ладят, если блондин в хорошем настроении. - Я бы его за это кинул под колёса и посмотрел бы как он выкрутится из этого дерьма. - У меня была такая мысль, признаю. - О-о, так ты не святоша. - Ты не понял. Сам бы я такого не сделал, но в моменте у меня была мысль о том, что ты бы так и поступил на моём месте. Кацуки закатывает глаза так высоко, что наверное видит на секунду собственный мозг. Умеет же Айс Спайс портить моменты искренней дружбы. Мидория возвращается в зал в наилучшем своём виде. Он светится от решительности, бросая Айзаве что-то в духе «я готов», на что мужчина показывает ему рукой в отдаленный угол зала к ограниченному пуленепробиваемым стеклом помещению. Тренировка учеников приостанавливается, кто-то мимолётом глядит на двух молодых профи, но они тоже выглядят несколько удивлёнными. Кацуки так и подавно, с явно озабоченным взглядом осматривая внешний вид Изуку, который, блять, отличный. Блондинистая чёлка умело прячет накативший немой восторг. Изуку движется плавно в направлении отделённого помещения, слушая наставления Торы, который идёт почти рядом. На молодом учителе нежно-голубая просторная футболка с какой-то наверняка идиотской надписью, Кацуки пока не может рассмотреть, так как слишком фокусируется на компрессионном чёрном лонгсливе, что прячется под этой самой футболкой и точено обводит подтянутые руки по самые кисти, но даже так, когда алые радужки спускаются ниже, туда, к такого же голубого оттенка широким шортам, под которыми протягиваются чёрные тайтсы, подчёркивающие и обтягивающие спортивные ноги от самых колен и по щиколотки — блондин непроизвольно поднимается. Шото встаёт за ним, очевидно, считывая это движение за желание пойти посмотреть что сейчас будет происходить. - Мидория-сенсей сейчас вам наглядно продемонстрирует уникальность этой тренировочной комнаты в арсенале «Диких кошек», - звучит низкий голос Влада, заставляя всех учеников и молодых профи напрячься в предвкушении, - изначально мы не планировали включать её в вашу программу, но если сама природа против занятий на улице, то мы готовы пойти у неё на поводу. Деку останавливается у самой стеклянной двери, немного разминаясь. Его красные кроссовки, напоминающие те, что он любил носить в школьные годы, сильно контрастируют с общим видом. В любом случае, Кацуки считает, что это мило и несёт в себе какую-то изюминку. Изюминка, в его понимании, это отсутствие дизайнерского вкуса у Мидории. - Смысл этой мини-площадки в следующем, - вступает Тора, гордо тыкая большим пальцем через плечо, - в неё встроено множество механизмов, которые создают голограммы, имитирующие реальный бой. Они имеют свойство материализоваться и наносить минимальный ущерб, который ничем не страшен и не приведёт к заметным физическим повреждениям. Тем не менее, этот ущерб достаточен, чтоб программа могла фиксировать то, что вы не смогли отклонить атаку. Проще говоря, это славный тренировочный механизм, рассчитанный на то, чтоб создавать иллюзию боя и практиковать навыки уклонения от атак и встречного нападения. Эти голограммы сложнее обычных, так что, чтоб избавиться от них нужно постараться нанести достойные удары, ровно как на простых людях, иначе они не будут исчезать. - Кроме того, - под потолком слышится механический голос Рэгдолл, - голограммы появляются не все вместе и вовсе не постепенно. Программа сама считывает моменты, где вы находитесь в уязвимом положении либо слишком открытом для контратаки, чтоб выпускать на вас новые. Всего есть десять уровней разной сложности: они делятся от самого простого — с минимальной скоростью голограмм, которых нужно одолеть, до самого сложного — десятого, где голограммы перемещаются очень быстро и выполняют команды искусственного интеллекта, который ими движет. На этом уровне, чтоб уменьшить количество голограмм по ним нужно наносить очень стремительные и сильные удары, иначе они задавят числом. - Задавят числом? Вы же говорили, что голограммы не могут нанести заметный физический вред? - кажется, это староста из 1-В. - Именно так, - кивает Тигр, - но голограммы своими атаками вас помечают, так что в случае, если они смогут вас коснуться больше трёх раз — тренировка автоматически прекращается, а вы становитесь проигравшим. Из толпы студентов послышались восторженные восклики. На самом деле, если говорить совершенно без шуток, то Динамит даже позавидовал тому, насколько широким является тренировочный арсенал «Диких кошек». Будь в агентстве у Джинса такое чудо, то сгонять злость после тяжелых смен или переговоров с полицией или СМИ стало бы настоящим удовольствием, что совмещало бы в себе «вкусное» с полезным. - Мидория-сенсей сейчас наглядно покажет, с чем вам придется столкнуться после обеда, - объявляет Айзава, чем обрывает на корню поднявшийся шум, - только, в отличии от вас, он будет играть сразу на десятом уровне. - Ох-ох, даже я дальше восьмого не лезу, парень, - Тигр с лёгким беспокойством оглядывается на Деку, перед которым в миг распахнулись стеклянные двери, - может попробуешь взять уровень пониже? Изуку на это только светло улыбается и заходит внутрь помещения, слушая как плавно закрывается дверь за его спиной. Он в полной готовности и чувствует себя уверенно. - Он просто не может позволить себе ударить в грязь лицом перед столькими студентами, - тихо говорит Шото практически на ухо Кацуки. Последний скрещивает руки на груди, напряженно кивая. Ему самому не нравится перспектива показушного боя, так ещё и на самом высоком уровне. Деку хорошо дерётся, этого не отнять. Даже в пылу вчерашнего боя он умудрялся проворачивать фокусы, держа то Шото, то самого Динамита на руках. Вот только, блондин стискивает зубы, Изуку не показал ничего феноменального и даже вёл себя несколько отстранённо в бою, удерживая дистанцию и не атакуя в полную силу. Внутри пробегает толпа перепуганных мурашек — может ли быть такое, что Деку растерял свои прежние навыки? Или он просто не привык ещё к костюму? - Приготовьтесь, - проносится где-то за толстым стеклом, когда Изуку становится в середине продолговатой площадки, - пять секунд до старта. Десятый уровень. Никто не успевает досчитать до пяти. Предчувствуя зрелище взгляды были сосредоточены только на одном человеке, том, кто принял боевую стойку и прижал руки поближе к голове. Он стоит спиной к зрителям, но совсем не долго. В воздухе мелькнули размытые образы, голограммы материализовались из ниоткуда. Деку напрягся, чувствуя, как адреналин запульсировал в крови. Десятый уровень. Самый сложный. Он настороженно ожидает, и вот, первая голограмма материализовалась прямо перед ним - мужчина в черном, атакующий резким ударом ногой в грудь. Изуку ловко уворачивается, проходя вскользь под ногой, и встречает атакующего быстрым ударом в челюсть. Голограмма раздвоилась - на его место мгновенно встали два противника, оба атакующих одновременно. Один сжал кулаки и двинулся в атаку, второй делает подсечку ногами. - Даже так! - крикнул кто-то со студентов, не ожидая что голограммы могут раздваиваться. Изуку отбивает кулачный удар блоком, а от подсечки уходит вбок, принимая кошачью стойку — низко, ноги согнуты в коленях, руки перед грудью, готовые отразить любой удар. В этот момент, сзади него материализовалась еще одна голограмма, ведь очевидно, искусственный интеллект смог считать уязвимую зону. Деку, не останавливаясь на секунду, бросает обратный удар ногой, попадая в грудь атакующего сзади, затем делает кувырок, чтобы избежать удар спереди. Голограммы двигаются с молниеносной скоростью, их атаки хорошо скоординированы, словно они были единым организмом, хотя почему «словно». Изуку, обученный искусству боя, двигается с грацией хищника. Кацуки не может не признать, когда младший подлетает в воздух, уходя в достаточно высоком прыжке от новой подсечки и перекручивается в воздухе, отвешивая в идеальном шпагате удар прямо в голову голограмме, что Изуку стал ещё более гибким. До безумия гибким. Он уклоняется от стремительных ударов, перехватывает летящие в него голографические клинки, от которых даже Эри задержала в испуге дыхание, блокирует смертельные удары, но каждый раз голограммы атакуют с новой стороны, словно предвидя его движения. Они работают на износ, Изуку работает в своё удовольствие. Деку чувствует, как атаки становятся всё более агрессивными и быстрыми. Приходится уклоняться от увесистых ударов кулаками от более крупных голограмм, от хвата, от ударов с колена в живот, блокировать удары с локтя, отражать атаку головы. Ощущение того, как каждая мышца в его теле напряжена, как пот катится по лицу, как сердце бьется в бешеном ритме, вынуждает учителя победоносно скалиться, улыбаться в гордой довольствующейся улыбке, отскакивая от новой партии ловких ударов. Он даже не подумает о том, чтоб сдаваться. Напор каких-то робких, но просто шустрых иллюзий настоящих злодеев, не сможет заставить его почувствовать себя слабым — он силён. Изуку не был роботом, он был человеком, а человек – это существо, которое способно преодолевать любые трудности. Голограммы атакуют в тесной группе, Деку отбивается, попадая им боковыми в ребра, в плечи, в грудь. Разбивая где-то тридцатую на мелкие голографические брызги и замечая что перед ним никого не находится Мидория быстро соображает, что наверняка за его спиной уже выстроилась целая толпа. Он, ловкий и смышленый, успевает среагировать — бежит вперёд, прямо на стёкла, и подскакивает вверх, ногами отталкиваясь от вертикальной поверхности, и в роскошном боевом пируэте приходится прямо по отсутствующим лицам на головах двух голограмм, которые и правда неслись за его спиной, готовясь к скрытной атаке. - Это было сильно, - так же тихо, как и раньше, обращается Шото к другу, не отводя взгляда от поля поединка. Кацуки его не слышит вовсе — смотрит горящими глазами и закусывает щеку из внутренней стороны. Изуку бьётся красиво. Он не просто отражает удары, он наносит ответные — мощные и стремительные. Он видит слабые места в их движениях, чувствует, где их координированная атака может быть нарушена. Замечает в чём недочёты расчётов искусственного интеллекта, но молчит об этом, упиваясь царящей атмосферой напряженного боя, где любая ошибка может быть сочтена за позор перед учениками. Здесь и сейчас Деку-сенсей отбивает не просто удары, а собственную честь, показывая студентам наглядно, почему Юэй оставила его себе и почему он стоит внимания. С каждым хай-киком, с каждой каплей пота и шумом от распадающихся соперников — голограмм становилось меньше. Изуку нутром чувствует, как воздух становится чище, как усиливается его уверенность. Он смог нарушить синхронные атаки ИИ, как заставил их двигаться хаотично, предсказуемо. И вот, последний удар в прыжке с разворота — и последняя голограмма исчезает, растворяется в воздухе, оставляя после себя лишь легкий туман. На счётчике над стеклянной дверью мигает «100». Деку, запыхавшийся, но победивший, стоит в центре площадки. Его грудь тяжело вздымается, а взгляд, яркий, возбуждённый, встречает алые глаза напротив. Глаза Кацуки, которые глотали все его движения, пусть их хозяин и стоял поодаль от основной группы студентов. Блондин ему ухмыляется, хочет показаться не впечатлённым, но мелкие задорные морщинки вокруг глаз показывают насколько он внутри мягок. На самом деле он очень доволен увиденным. Возможно от части потому что сам привык драться, полагаясь больше на причуду, нежели на физические данные. Ему не хватает этой ловкости, которая есть у Изуку. У нагло ухмыляющемуся ему в ответ Изуку. У Изуку, который переносит взгляд на Айзаву и что-то весело щебечет налетевшим на него у выхода из площадки студентов.

***

Под напором учеников Кацуки почти заносят на руках на кухню с мольбой хотя бы просто говорить, что кому нужно делать, чтоб получилось приготовить что-то съедобное. После обеда тренировка с учителями и «Кошками» пошла настолько в диком темпе, что к восьми вечера студенты готовы были уже почти жрать друг друга вместо еды. Мандалэй и Пикси-Боб стряпнёй напрягать уже не хотелось, поэтому живой мишенью стал ругающийся матом и связанный за это Айзавой Бакуго. Изуку смылся куда-то сразу же после тренировки и теперь не может спасти своего некогда любимого соперника, как бы тот мысленно его не звал. Зато спустя полтора часа криков, взрывов и дважды стирания одной занятной причуды А и В-классы тихо мирно пожевывали какую-то пшеничную лапшу, что Кацуки выудил из огромнейших запасов «Кошек» с обжаренной курицей и овощами. Стоило наложить себе две отдельные порции, как блондин пропал из глаз вон и помчался восвояси, пока Шота или Шото его не задержали. На Влада он бы и в принципе не обратил никакого внимания — так себе авторитет в его алых глазах. Но вот голодный Изуку — другое дело, поэтому Бакуго даже не мнётся перед его дверью, стуча носком массивного кроссовка о дерево. Ответа не следует, так что мужчина списывает свое пришествие за согласие и удачно вскидывает ногу повыше, чтоб надавить пяткой на ручку и открыть проклятую дверь, бесцеремонно, но вполне ожидаемо входя в комнату с заранее поднятой в возмущении бровью. Кацуки был готов к «нападению» за такой приход и вторжении в личное пространство, но вместо этого последовало абсолютно ничего. В комнате горит свет, на единственном столе стоит открытый ноутбук и несколько небольших папок и тетрадей, подписанных кривым почерком Изуку, а самого Изуку нет. Живое желание чуть поднасрать взяло верх над Бакуго и он поставил порцию, предназначенную младшему, прямо на его драгоценные записи — нечего пропадать из своей комнаты, когда Кацуки вообще-то и так стесняется вести себя как мать-одиночка с двумя классами детей. Свою тарелку блондин ставит на прикроватную тумбочку у высокого окна, с удивлением подмечая, что у Изуку есть балкон, а в их Шото спальне такого удовольствия нет. С немного большим удивлением мужчина подмечает то, что на этом самом балконе на одиноком стуле сидит Деку, откинув голову на деревянную спинку. Дождь не прекратился даже немного, а на небосклоне уже давно темно из-за вечернего часа. Даже температура воздуха заметно упала. От приоткрытой двери на балкон тянет вязкой прохладой, которая отдаёт мелкой дрожью у Кацуки под широкой чёрной футболкой. Он выходит наружу, нарочно тихо передвигаясь. Изуку сидит с закрытыми глазами, глубоко втягивает воздух, позволяя грудной клетке подняться заметно вверх. Сложно сказать спит он сейчас или нет, но если ноутбук ещё не перешел в спящий режим, то можно смело предположить, что он вышел посидеть буквально перед приходом блондина. Ну, или в настройках он выключил автоматический переход в спящий режим — задрот же. Кацуки смотрит на него неуверенно, оглядывает широкое тёмно-зелёное худи и чёрные спортивные штаны в пол. Насколько он помнит, Деку не любит носить чисто чёрное, но с годами вкус мог измениться. Свет из комнаты освещает балкон. Тень от брюнетистых локонов ложится на умиротворённые веки и покоится под глазами, подчёркивая небольшие мрачные впадины. Бакуго хотел бы знать, что сейчас на уме у младшего, чем он дышит, о чём думает, когда не скован нагрузкой в академии. На самом деле. Не фальшивые улыбки, отмашки и бредовые неважные истории о студентах, которых Кацуки никогда в жизни не видел, а о самом Изуку. Иногда складывается впечатление, что блондин, даже оставаясь самым близким другом Мидории всё равно оказывается слишком далеко от его реальности. У него точно что-то лежит тяжелым бременем на душе, но Кацуки не может это рассмотреть, не может понять, поглотить, снять и выбросить. Не может ничего, потому что Изуку молчит об этом. Стирает минутные переживания своей ясной улыбкой и делает вид, что всё в порядке. Но если всё действительно в порядке, то почему его брови съехались к переносице, когда он предположительно спит. Почему общий вид Мидории, когда он не держит лицо, становится таким мрачным и отрешенным. Почему под его глазами всё ещё есть эти тёмные круги. - Иногда я сомневаюсь, что не сплю, - раздаётся так тихо и ненавязчиво, что Кацуки думает, что Изуку говорит во сне, - столько людей вокруг меня, и они называют меня учителем. Но какой из меня учитель, Каччан? - Самый лучший. Отвечает моментально, не обдумывая, заставляет уголки чужих губ вымученно подняться на какую-то долю секунды. Изуку не открывает глаза, едва губами шевелит, но Кацуки словно чувствует его необъятный взгляд под кожей. Он растекается анестезией, поражает успокоением, избавляет от лишних мыслей. Не получается сфокусироваться ни на чём, кроме как на осипшем голосе и оголённой шее, которую слишком откровенно и хорошо видно с закинутой головой. - Мне порой так страшно открывать глаза. Будто только стоит мне решиться, как я снова окажусь там. На огромном поле перед лежащим трупом Кацуки и насмехающимся Шигараки — тем, что от него осталось. - А бывает, что закрывать их оказывается ещё хуже. Я постоянно вижу одно и то же, и ничего не могу сделать с этим. - Ты уже всё сделал, Изуку, все спасены, - произносит максимально нежно, излишне осторожно, чтоб только не черкануть грязью по чистейшей душе, что открывается ему постепенно, - я живой. - Я так рад, что ты жив, Каччан, - его губы невольно дрогнули, блондин ловит эту эмоцию печали, готовый раздавить её в любую секунду, но не знает как. Он бы сцеловал её, перебил бы жаром своего тела, но его руки связаны — он не может себе этого позволить, - я бы без тебя не смог. Воздух разрывает лёгкие. Кацуки вдыхает слишком резко и глубоко, разливаясь шоком и надеждой между чужими шрамироваными пальцами. Не смог бы. Изуку не смог бы без него. - Победить? - спрашивает нерешительно, пока ноги предательски подкашивает. - Жить. Стреляет без оружия. Сносит крышу, вырывает сердце. Надежда. Так зовёт это чувство Кацуки, медленно спускаясь на пол и садясь рядом со стулом Деку. Ему горячо внутри, органам всем будто тесно. Мужчина не уверен, можно ли отнести эти ощущения к болезненным, но его колотит изнутри. Вызывает дрожь, провоцирует страх. Страх быть однажды отвергнутым после таких громких слов. Он смотрит на веснушчатое лицо, теряется между его умиротворенностью и немой печалью, скользит взглядом по свисающей, будто тряпичной руке, что не нашла свой покой на бёдрах хозяина. Тянется к ней своей, словно завороженный, сжимает со всем трепетом, что вмещается в его теле. Изуку осторожно сжимает его руку в ответ. Глаз не открывает. Кацуки благодарен за это. Даже если он не открывает их ради себя, а не для предоставления вольности действий блондину. - Ты был потрясающим сегодня, - говорит Бакуго, нарочно сбивая прежнюю тему, чтоб избавить их двоих от сложных чувств, - тот сопляк белобрысый слюной давился от того, насколько ты пафосно всех раскидал. - Бэцумия-кун? - Изуку сдавленно смеётся, - главное, чтоб он почерпнул что-то из моих движений. - У тебя шикарная растяжка, - младший снова широко улыбается, - учишься балету, Поттер? - Фу-у, Каччан! - Изуку открывает глаза, сразу же раскатываясь в волне испанского стыда и неловкого смеха, - ты где набрался этого? - Твои сопляки так шутят, - Кацуки улыбается в ответ, отслеживая мягкий румянец, который только можно заметить на чужих щеках, - ты знал, что они называют Айзаву сигмой? - Они зовут его стандартным отклонением в теории вероятности? - учитель забавно вскидывает брови. - Понятно. - Каччан?