Тихий свет

Чан сидел в своём кабинете, поглощённый делом. Он всё глубже изучал материалы, пытался выстроить чёткую и логичную защиту для Ли Рюджин. В его глазах была сосредоточенность, и в его мире больше не существовало ничего, кроме этого дела. Мелочи казались теперь важными — каждая деталь, каждое слово могло изменить исход дела. Он знал, что это не просто работа, это было что-то большее. Это было важно для него, важно для справедливости. Чанбин, заметив свет в кабинете, вошёл в комнату. Он понимал, что Чан мог бы работать всю ночь, не замечая времени, и решил сделать небольшой перерыв для своего коллеги. Подойдя к столу, он мягко заговорил: — Эй, ты всё ещё работаешь? Не хочешь немного отдохнуть? Ты ведь не собираешься сидеть тут всю ночь, правда? Чан не сразу ответил. Он всё ещё был поглощён страницами документов, но его взгляд был менее резким. Он поднял глаза и увидел, что Чанбин стоит у дверей, внимательно смотрит на него. — Я… я должен… — Чан сглотнул и заикнулся, пытаясь выразить свои мысли, — п-по-просто важно это дело... важно для неё. Чанбин с улыбкой подошёл ближе и положил руку на спинку кресла, рядом с Чаном. Он знал, как сложно Чану выражать эмоции, особенно в таких напряжённых ситуациях. Он решил попробовать отвлечь его, чтобы немного снять напряжение. — Слушай, у тебя есть коты, верно? Ты часто о них говоришь. Я тут подумал, может, расскажешь мне что-нибудь про них? Это, наверное, может немного отвлечь тебя от работы. Ты не против? Чан взглянул на него, и на его лице появилась легкая растерянность. Он задумался, но быстро переключился на свою привычную тему. Это был способ, как он мог вернуть себе контроль над ситуацией. — К-коты... да. Их много. Есть… много пород. Напр-наприклад, сиамские… они очень умные. Иногда даже говорят. У них хорошая п-память, они могут запомнить людей и события. Очень преданные. И ещё... ещё мейн-куны, они большие и мягкие, как облака. Я люблю их... так, они не капризные и спокойно ложатся р-рядом, когда ты читаешь. Чанбин улыбнулся, слушая, как Чан с энтузиазмом рассказывает о своих любимых пород кошек. Он был тронут тем, как этот молодой человек, такой серьёзный и сосредоточенный на своей работе, вдруг оживает, когда говорит о своём мире, о том, что ему действительно близко. Чанбин никогда не думал, что Чан может быть таким живым, когда он находится в комфортной обстановке, когда его не беспокоит давление и ожидания от окружающих. — Интересно... — Чанбин сказал, приподняв брови. — Я никогда не думал, что кошки могут быть такими разными. Ты ведь действительно много о них знаешь. Чан, заметив, что его разговор привлек внимание Чанбина, почувствовал облегчение. Его мысли, сосредоточенные на работе, стали немного яснее, и это дало ему передышку. Он говорил с уверенностью зная, что его слушают, и его слова не были восприняты как странные или нежелательные. — Они все разные. И… и важно, что они не хотят быть как люди, не хотят т-требовать много внимания. Но они такие умные. Иногда могут сидеть рядом, даже если н-не хотят играть... просто рядом. Это важно. Чанбин не отводил взгляда от него. Он внимательно слушал, понимая, как важно для Чана иметь что-то, что помогает ему расслабиться. Он мог бы посмеяться или промолчать, как большинство людей, но вместо этого он решил поддержать разговор, не оценивая, а просто принимая. Это было для Чана важно, и Чанбин знал это. — Я понимаю, — ответил он с улыбкой. — Наверное, коты – твои лучшие друзья. Мне кажется, ты очень привязан к ним. Чан немного покраснел, ощущая, как его слова воспринимаются с доброжелательностью, а не как нечто странное или излишне личное. Он кивнул, продолжая: — Да… они, они важны. Не требуют многого, но всегда рядом. Знаешь, это как… к-когда никто не может понять, а они понимают. В этом что-то есть. Чанбин кивнул, удовлетворённо улыбаясь, и понял, что Чан не просто нуждается в поддержке в работе, но и в том, чтобы его воспринимали, принимали таким, какой он есть. И сегодня он почувствовал, что может быть именно таким человеком, который даст Чану пространство для выражения себя. — Я рад, что ты поделился этим, — сказал Чанбин. — Может, тебе стоит иногда немного отдохнуть. Всё будет в порядке, ты справишься с этим делом. Мы все поддержим тебя. Чан кивнул и, несмотря на свою зажатость, почувствовал, как напряжение постепенно уходит. Обсуждение кошек помогло ему отвлечься, и теперь, когда он вернулся к работе, он был немного спокойнее. Это был маленький момент, но он дал ему передышку, необходимую для того, чтобы вернуться к делу с ясной головой.

***

Минхо стоял в комнате сестры Рюджин, его взгляд сосредоточен на каждом предмете, который мог бы пролить свет на обстоятельства смерти Хёнджи. Он уже осмотрел все возможные места и был готов вернуться с пустыми руками, но что-то в этой комнате его остановило. Глядя вокруг, он заметил, что за огромной кроватью скрывается небольшая тёмная коробка. С осторожностью он подошёл к ней и открыл. Внутри был дневник — старый, потертый, но на первой странице он сразу заметил фамилию и имя умершей. Минхо присел на колени, чтобы лучше рассмотреть записи. Он осторожно перелистал страницы, чувствуя, как нарастающее напряжение пронизывает его. Это было не просто набор слов, а откровения, которые Хёнджи оставляла в попытке справиться с личной болью и депрессией. Её почерк был неидеальным, неровным, но каждое слово словно выдавливало всю тяжесть, с которой она жила. В её записях прослеживался постоянный цикл боли, сомнений и, что самое страшное, мыслей о самоубийстве. "Я устала... Устала от всего... Учёба, давление, ожидания. Я больше не могу. Иногда я думаю, что это единственный выход." Эти слова всколыхнули Минхо. Он знал, что люди, находящиеся в таком состоянии, не всегда могут увидеть выход из темного туннеля, в котором они находятся. Но что его по-настоящему поразило, так это следующее предложение: "Рюджин всегда рядом. Она не даёт мне сделать этого. Она так заботится обо мне, она спасает меня. Но... что будет, если я снова не смогу справиться?" Минхо почувствовал тяжёлый холод в груди, словно что-то неведомое отозвалось в этих словах. Он был уверен, что это открытие имеет ключевое значение для расследования. Хёнджи явно находилась в очень уязвимом состоянии, и Рюджин действительно играла важную роль в её жизни, пытаясь её удержать от крайних решений. Он пролистывал страницы дальше, и продолжал наталкиваться на всё больше похожих записей. Каждая из них описывала попытки Хёнджи справиться с внутренними демонами, её одиночество и постоянную борьбу за выживание. Но не все записи были мрачными. В некоторых Хён эджи упоминала, как её сестра Рюджин поддерживала её в трудные моменты, как она говорила, что всё будет хорошо, что она не должна сдаваться. Видно было, что Рюджин была для неё не только сестрой, но и последней опорой, той, кто не позволял ей сломаться окончательно. Минхо закрыл дневник и аккуратно положил его обратно в коробку. Его сердце сжалось от понимания, что всё, что происходило между сёстрами, было сложным и многослойным. Для Рюджин потерять Хёнджи было невероятным ударом, но если это было не убийство, а трагический случай, ей предстояло столкнуться с не меньшими терзаниями, пытаясь оправдать свою роль в этой ситуации. Минхо глубоко вздохнул и направился к выходу. Он знал, что должен был сообщить об этом Чану. Этот дневник был тем самым доказательством, которое они искали. Это могло изменить весь ход дела, дать шанс на защиту Рюджин, и, возможно, понять, что на самом деле произошло в тот трагический день. Минхо стоял у двери кабинета Чана, наблюдая, как тот поглощённо читает дневник. Он заметил, как большие глаза Чана с каждым словом становились всё более сосредоточенными, а его лицо оставалось неподвижным, как всегда. Минхо никогда не мог привыкнуть к этому. Чан был словно остров в море, не позволяя эмоциям прорываться наружу, даже если они были явно там. Он был настолько поглощён в процессе, что Минхо почувствовал некую неловкость за свою собственную реакцию в прошлое. Минхо помнил, как они учились вместе в университете. Тогда, несмотря на его поддержку, он всё равно чувствовал себя немного отстранённо от Чана. Он старался быть другом, но в то же время ему было сложно понять его мир. Он стыдился того, что был связан с аутистом, пусть и не признавал этого. Тогда, в университете, Минхо часто чувствовал, что Чан был немного "не из этого мира", его странные манеры, его молчание, его постоянная потребность в порядке и чистоте. Он не понимал, как это можно было воспринимать нормально, но теперь, когда Чан стал таким профессионалом, это всё вдруг стало на свои места. Минхо чувствовал, как гордится этим человеком, который не только доказал всем свою способность, но и стал примером для него самого. В голове Минхо крутились мысли о прошлом. Он видел, как Чан учился в тени, как молча преодолевал свои собственные проблемы, в то время как другие жаловались на свои. А теперь этот человек стал одним из лучших адвокатов, который был способен разбирать дело с такой точностью, что никто не мог бы этого сделать лучше. Минхо глубоко вздохнул и тихо подошёл к столу, чувствуя необходимость поговорить с Чаном, пока тот не закончил читать. — Извини меня, Чан, — сказал он тихо, в голосе звучала неловкость. — Я знаю, что я вел себя странно в университете. Я не знал, как с тобой общаться тогда. Стыдился, может быть... Трудно было понять, как поддержать тебя. Но теперь... теперь я горжусь тобой. Ты стал не просто адвокатом, ты стал примером. И мне очень жаль, что тогда я не был тем другом, которым мог бы быть. Я не знал, как это важно. Чан не оторвался от чтения, но его глаза на мгновение остановились на последней строке, и, казалось, он задумался. Его лицо оставалось спокойным, и его голос прозвучал ровно, несмотря на явное заикание. — Я... я понимаю, Минхо. Это... это было сложно для нас обоих... и... я... я не знал, как быть с людьми. С вами. Но я р-рад, что ты тут, и... что ты поддерживаешь. Я знаю, ч-сто это не всегда легко. Минхо почувствовал, как его собственные слова потеряли свою значимость, когда Чан произнёс их с такой искренностью. Было что-то в том, как он говорил, что заставляло Минхо почувствовать, что, возможно, они всё-таки преодолели этот барьер. С момента, когда они начали работать вместе, Минхо видел, как Чан вырос. Он не только стал мастером своего дела, но и человеком, который научился не закрываться от мира, а быть частью его, несмотря на свои ограничения. Чан отложил дневник на стол и поднял глаза на Минхо. В его взгляде было что-то новое, что-то, что Минхо не замечал раньше — принятие, понимание и, возможно, благодарность. — Мы... мы можем это сделать, — сказал Чан, снова глядя на документы. — Мы... мы должны помочь Рюджин. Минхо кивнул, и, чувствуя какую-то внутреннюю перемену, с уверенностью сказал: — Да, Чан. Мы сделаем это. Чан и Минхо сразу же собрались с Йеджи и Чанбином, чтобы обсудить всё, что они нашли. Дневник Хён Джи оказался настоящим открытием для всей команды. Это было не просто свидетельство её борьбы с депрессией и попытками самоубийства, это был ключ к пониманию того, что произошло в тот роковой день. Чан внимательно изучал страницы дневника, его лицо оставалось сосредоточенным, глаза внимательно следили за каждым словом, каждую строку он пропускал через свою аналитическую призмочку. Минхо, стоя рядом, не мог скрыть своего удовлетворения от того, что нашли доказательства, которые так долго искали. — Это подтверждает всё, — сказал Минхо, подводя итог. — Хёнджи действительно пыталась покончить с собой несколько раз. Но, похоже, что в тот момент что-то пошло не так. Она не могла сразу умереть, как это ожидалось. Чан сдержанно кивнул, перебирая страницы дневника. Его лицо оставалось неподвижным, но видно было, что он анализирует каждую деталь. Он продолжал изучать записи, и вскоре его голос прозвучал с неизменной точностью, хотя и с лёгким заиканием. — Она... пыталась сделать это снова. Но что-то п-пошло не так. Может быть, она не смогла завершить это, а затем она уп-упала на спину. Это объясняет... сломанные рёбра. Она была в ужасной с-ситуации. Йеджи и Чанбин молча слушали. Йеджи, хоть и была опытным адвокатом, все равно не могла не удивляться вниманию, которое Чан уделял каждому фрагменту дела. Он не был просто адвокатом, он стал целым расследователем, чьи методы были столь эффективны, что команда начинала верить в их успех. — И если всё действительно так, — продолжил Чанбин, немного задумавшись, — это не убийство. Это было несчастное событие, и младшая сестра, Рюджин, просто оказалась в неправильном месте в неправильное время. Но она не виновна. Минхо, который до сих пор не мог поверить в то, что они действительно нашли следы правды, добавил: — Мы должны доказать, что Рюджин была просто свидетельницей трагедии, а не убийцей. Это её сестра, и она искренне переживала за неё. Всё это время она пыталась помочь, а не навредить. Чан ещё раз внимательно посмотрел на дневник, думая о каждом слове, написанном в нём. Когда он был уверен, что у них есть всё необходимое для защиты Рюджин, он положил дневник на стол и, наконец, обратился к команде. — Нам нужно п-подготовить это доказ.. докозательство так, чтобы суд понял. У нас есть и-история, у нас есть факты. Нам нужно убедить... Ээ... суд в том, что это была трагическая ошибка, а не преступление. Йеджи, в свою очередь, взяла слово: — Чан, я согласна. Это дело не будет простым, но теперь у нас есть основа, чтобы защитить Рюджин. Мы покажем, что она была рядом с сестрой, пыталась помочь и не была частью этого ужасного инцидента. Минхо, который всё ещё чувствовал давление от важности этого дела, кивнул. Он знал, что защита Рюджин будет не простой, но теперь у них была реальная возможность представить её в свете, который оправдает её действия. — Мы сделаем это, — сказал Минхо, направив взгляд на Чана и Чанбина. Все в комнате почувствовали, что сейчас настал момент истины. Они знали, что им предстоит много работы, чтобы убедить суд, что Рюджин была жертвой обстоятельств, а не преступником. Но с этим доказательством, с этим дневником, у них теперь было что-то, что могло изменить ход дела. Они должны были действовать быстро и профессионально. Команда разошлась по своим кабинетам. Чан сидел в своём кабинете, окружённый документами и доказательствами, его взгляд скользил по страницам дневника, то и дело возвращаясь к лабораторным отчётам. Он глубоко задумался, его мысли сосредоточились на деталях, которые могли быть упущены ранее. Вдруг его лицо резко изменилось, он буквально вскочил с места, его глаза сверкали от внезапного осознания. Он шагал взад-вперёд по кабинету, словно пытаясь привести мысли в порядок, пытаясь найти слова, чтобы выразить свою теорию. Когда дверь офиса распахнулась, и в комнату вошёл Чанбин, он сразу заметил напряжение на лице Чана. — Чан, что случилось? — спросил он, присаживаясь рядом. Чан, не обращая внимания на его присутствие, продолжал ходить по комнате, излагая свою мысль с напряжённым дыханием. — Я... я понял... — его голос стал чуть нервозным, заикание становилось более заметным, но он не прекращал. — Хёнджи н-не умерла сразу, когда упала. Я... я уверен. Это... это был не моментальная смерть. Чанбин поднял брови, следя за его волнением. Он знал, что если Чан так волнуется, то у него должна быть веская причина. Он тихо выслушал, давая Чану возможность продолжить. — Когда Рюджин услышала звук падения о-она побежала к сестре... — Чан продолжал, его слова теперь шли быстрее, с нарастающим напряжением. — Она... она увидела Хёнджи на полу, без сознания, и она пыталась помочь. Она пыталась сделать массаж сердца! Н-но из-за сломанных рёбер... сзади, передние тоже... они сломались. И это пр-привело к внутреннему кровотечению в лёгких. Э-это объясняет, почему Хёнджи умерла. Чанбин молча слушал, обдумывая слова Чана. В его голове всё начало складываться в единую картину, и он ощущал, что эта теория действительно могла быть правдой. Он взглянул на Чана, который с каждой секундой становился всё более спокойным, словно сам только что осознал, как сильно он был прав. — Значит, Рюджин не убивала её... — Чанбин тихо проговорил, вздохнув. — Она пыталась спасти сестру, но из-за того, что её действия вызвали дополнительные травмы, это привело к смерти Хёнджи. Чан кивнул, его глаза были полны решимости. — Именно. Это не было убийством. Э-это несчастный случай. Но Рюджин не з-знала этого. Она не понимала, ч-что её действия привели к такой трагедии. Она пр.. просто хотела помочь. Чанбин встал и подошёл к окну, обдумывая услышанное. Он понимал, что они теперь должны срочно действовать, потому что эта информация меняла всё. Это было не просто новым поворотом в деле, это было доказательством того, что сестра не была виновна. Но им нужно было убедить в этом суд. — Мы должны подготовить все доказательства и представить это на суде, — сказал Чанбин, поворачиваясь к Чану. — Мы должны показать, что Рюджин не была убийцей, а просто оказалась в ужасной ситуации. Чан снова кивнул, его лицо теперь было гораздо спокойнее, чем раньше, но в его глазах всё ещё горела решимость. Он знал, что теперь их задача — собрать все доказательства и подготовить защиту, которая докажет невиновность Рюджин. Но одно было ясно: они были на правильном пути.

***

Судебный зал был полон напряжённой атмосферы. Устремлённые взгляды зрителей, тихий шепот адвокатов и судей, лёгкий стук молотка. Все ожидали начала важного процесса, который мог определить судьбу молодой женщины — Ли Рюджин. Судья, сидящий за своим столом, медленно постучал молотком по столу, объявляя начало заседания. — Судебное разбирательство по делу Ли Рюджин, обвиняемой в убийстве своей старшей сестры Ли Хёнджи, открыто, — голос судьи был строгим и резким. На стороне обвинения стоял опытный адвокат, который представлял интересы семьи погибшей, его лицо было спокойным, но в глазах видна твёрдая решимость. Он был уверен, что доказательства, собранные полицией, были достаточны для осуждения Рюджин. Он стал первым, кто открыл своё дело. — Уважаемый суд, — сказал адвокат истца, вставая и направляясь к трибуне, — мы все знаем, что смерть госпожи Хёнджи была не случайностью. Есть свидетельства, что между сестрами были напряжённые отношения. И хотя обвиняемая утверждает, что пыталась помочь сестре, все улики говорят о другом. Госпожа Рюджин действовала с умышленным намерением, чтобы избавиться от своей сестры и завладеть семейным состоянием. Этого нельзя игнорировать. Он сделал паузу и повернулся к жюри присяжных, демонстрируя уверенность в своей речи. — Мы хотим представить доказательства, что госпожа Рюджин находилась в комнате с госпожой Хёнджи, когда та упала. Эту ленту нашли в комнате жертвы, её спрятали. В нашей версии она предприняла действия, чтобы скрыть следы преступления, после того как задушила сестру. Адвокат обвинения сел на своём месте, взгляд его был твёрдым и решительным, как и его слова. Он уверен в своей правоте. Теперь пришла очередь защиты. Чанбин и Чан поднялись, сдерживая своё волнение, и подошли к трибуне. Чан был немного нервным, но его лицо было сосредоточенным. Он сделал глубокий вдох и начал говорить. — Уважаемый суд, — начал Чан с тихим, но уверенным голосом, — мы не оспариваем трагедию, про... произошедшую с г-госпожой Хёнджи. Мы понимаем боль и утрату семьи п-погибшей. Но то, что произошло, не было убийством. Это был несчастный с-случай. Мы хотим представить доказательства, что Рюджин не имела на... намерений убивать свою сестру. Н-напротив, она пыталась ей помочь. Чан замедлил темп речи, его заикание стало немного более выраженным, но он не терял уверенности. Он продолжал: — Мы установили, что госпожа Хёнджи страдала от де... депрессии и несколько раз пыталась покончить с собой. В её дневниках есть з-записи о её попытках самоубийства, и её сестра, госпожа Рюджин, пыталась её спасать. Когда г-госпожа Хёнджи упала, госпожа Ли Рюджин бро... бросилась к ней, пытаясь сделать массаж сердца. Н-но, к сожалению, — он сделал паузу и глубоко вздохнул из-за волнение, — из-за внутренних п-повреждений госпожа Хёнджи умерла. Она не погибла сразу, и по... попытки госпожи Рюджин не спасли её. Это трагический случай, н-не преступление. Чанюин в это время обводил зал взглядом, его уверенность стала ощутимой. Он добавил: — Доказательства, которые мы собрали, включая записи из дневника и данные экспертиз, подтверждают, что это был несчастный случай. Мы также нашли следы, которые показывают, что госпожа Рюджин пыталась помочь своей сестре. Мы призываем суд рассмотреть эти факты, чтобы вынести справедливое решение. Чанбин взял паузу, внимательно посмотрев на судью и присяжных, давая им время переварить сказанное. — Мы не спорим с горем семьи погибшей, но преступления не было, — добавил он, ещё раз подчёркивая важность их позиции. Теперь наступил момент для последнего слова. Адвокат истца взял слово снова, его взгляд был пристальным, а голос — уверенным и властным. — Я понимаю, что защита пытается представить свою версию, — сказал он, — но давайте не забывать о главном: смерть госпожи Хёнджи не была случайной. Вся её жизнь была полна проблем, а её смерть слишком удобна для госпожи Рюджин. Трагедия произошла в тот момент, когда мать и отец погибли, и после у умерла госпожа Ли Хёнджи, а сестра стала единственным наследником. Совпадение? Мы в это не верим. Судья молча слушал, затем его взгляд переместился на Чана и Чанбина, которые, несмотря на давление ситуации, оставались спокойными и уверенными в своём подходе. После долгого обсуждения, судья взял слово: — Суд отложит решение на завтра, после детального анализа представленных доказательств и свидетельств сторон. Всем участникам процесса следует дождаться вердикта. Суд был завершён на тот момент, но напряжение в зале не спадало. Чан и Чанбин знали, что их защита была сильной, но всё зависело от того, как суд оценит представленные факты.

***

Чан с сосредоточенным выражением лица продолжал наводить порядок в кафе, аккуратно ставя столы в ровные линии и вытирая столешницы. Его действия были всегда чёткими, словно он устанавливал не только физический порядок, но и внутренний, который был важен для него. Мистер Бан сидел за барной стойкой, прикрыв глаза от усталости, но в какой-то момент его взгляд упал на телевизор, где в дораме герой, казалось, только что сделал предложение. Сюжет был типичным — свадьба, романтика, счастье. Он вздохнул, а затем посмотрел на сына. — Ты знаешь, было бы хорошо, если бы ты нашёл себе девушку, женился... — задумчиво сказал он, с легкой улыбкой, пытаясь поддержать разговор. Он сам, несмотря на свою жизнь с Чаном, иногда переживал, что его сыну не хватает общения с кем-то извне, с миром, в котором есть такие отношения. Чан продолжил вытирать стол, не прерывая работы. Его лицо оставалось спокойным, но глаза, как всегда, сосредоточенные, отражали некие глубокие мысли. — Мне не интересуют отношения с девушками, — сказал он прямо, не поворачиваясь к отцу, но его голос был твёрдым, даже немного уверенным. — Парни привлекают меня больше. Я понял это еще в школе. Мистер Бан замолчал, его глаза не отрывались от сына. Он знал, что Чан всегда был другим, что его восприятие мира было особенным. Но до сих пор ему было непривычно слышать такие слова от сына. Он знал, что Чан всегда был честен с ним, и хотя это было неожиданно, он понимал, что его сын взрослеет и становится всё более уверенным в своих чувствах. — Я... я понимаю, Чан, — сказал мистер Бан после небольшой паузы. Он чувствовал себя немного растерянно, но при этом испытывал гордость за то, что его сын был искренним и не боялся быть собой. — Главное, чтобы ты был счастлив. Ты прав, быть с тем, кто тебе подходит — важнее, чем соответствовать чьим-то ожиданиям. Чан продолжал работать, но на его лице мелькнула лёгкая тень улыбки. Он чувствовал поддержку от отца, хотя в его мире редко возникали такие вопросы. В конце концов, он был счастлив, что мог быть самим собой. Утро началось тихо. Лучи солнца мягко освещали комнату Чана, где всё было расставлено с почти математической точностью. Он проснулся, как всегда, вовремя, ещё до будильника, и сел на кровать, прикрыв глаза. Этот день был важным — очередное заседание суда, где ему предстояло защищать Ли Рюджин. Он встал, аккуратно заправил кровать, разгладив простыни до идеального состояния, и подошёл к столу. Там лежал новый костюм, аккуратно сложенный, с запиской, написанной отцом. Чан взял её в руки и прочитал: "Удачи, сынок! Ты лучший." Чан долго смотрел на записку, не двигаясь. Его взгляд стал глубоким, как будто он размышлял над чем-то важным. Затем он медленно подошёл к доске, которая висела на стене. Это была доска с изображениями эмоций и их названиями — инструмент, который отец сделал для него много лет назад, чтобы помочь ему понять и выразить свои чувства. Чан сосредоточенно рассматривал изображения. Он посмотрел на картинку, где было написано "радость", — улыбка, узкие от счастья глаза, спокойное и светлое выражение лица. Затем он перевёл взгляд на записку в своих руках и на костюм. Его дыхание стало чуть глубже, и он почувствовал что-то тёплое внутри. "Я чувствую радость," — тихо сказал он себе, впервые применяя то, чему его учили долгие годы. Он поднял уголки губ, пытаясь улыбнуться так же, как на картинке. И хотя его улыбка была немного неуклюжей, она была искренней. Надев новый костюм, Чан проверил всё в зеркале, убедившись, что одежда сидит идеально. Он поправил галстук и вышел из своей комнаты. Его отец уже готовил завтрак на кухне, но, увидев сына в костюме, остановился. — Ты выглядишь великолепно, Чан, — сказал он с гордостью. Чан коротко кивнул и сказал: — Спасибо... за костюм и за записку. Мистер Бан улыбнулся, понимая, что его сын с каждым днём становится всё увереннее в себе.

***

Судебный процесс начался ровно в десять утра. Зал суда заполнился людьми: адвокаты, журналисты, родственники подсудимой и умершей, а также простые наблюдатели, которым было интересно, как завершится это громкое дело. Чан, одетый в свой новый костюм, вошёл в зал с Чанбином. Оба выглядели сосредоточенными и серьёзными. Чан пристально осматривал помещение, его глаза быстро фиксировали мельчайшие детали: как расположены стулья, где сидят члены семьи, и даже то, как лежат бумаги на столе прокурора. Он знал, что каждый элемент может иметь значение. Чанбин, идя рядом, заметил это и слегка коснулся его плеча, как бы говоря: "Мы справимся". Когда началось слушание, адвокат истца начал с эмоционального вступления: — Уважаемый суд, перед вами дело о хладнокровном убийстве. Ли Рюджин, младшая сестра, завистливо избавилась от старшей, чтобы получить наследство родителей. Все улики указывают на неё. Он говорил громко, с напором, акцентируя внимание на эмоциях, а не на фактах. Его слова вызвали шёпот в зале. Затем очередь перешла к Чану. Он встал, поправил галстук и, слегка заикаясь, начал: — Ваша честь, э-это дело не о жадности или зависти. Это дело о неправильных выводах. Мы з-здесь, чтобы доказать, что господа Ли Рюджин не ви... виновна, а смерть её се-сестры была трагическим несч... несчастным случаем. Его голос звучал спокойно, но уверенно. Несмотря на заикание, он держался с достоинством. В зале воцарилась тишина. Чанбин взял на себя первый этап допроса свидетелей. Он задавал вопросы полиции, которые провели первоначальное расследование: — Почему вы не нашли дневник погибшей? Он лежал в её комнате, за кроватью. Это упущение или сознательное игнорирование улик? Полицейский начал оправдываться, но Чанбин прижал его фактами. Это сразу дало понять суду, что первоначальное расследование было поверхностным. Затем Чан представил дневник. Он медленно и методично зачитал несколько ключевых записей: — "Я устала от жизни. Никто меня не понимает. Хочу, чтобы всё закончилось". — Он сделал паузу, чтобы эти слова запечатлелись в сознании судей и присяжных. — Э-эти записи ясно показывают состояние погибшей, — добавил он, — Она стра... страдала от депрессии, о чём никто не знал. Её с-сестра, наоборот, всегда старалась поддерживать её. На этом этапе прокурор попытался возразить, назвав записи "неполными" и "эмоциональными". Но Чан, несмотря на лёгкое волнение, парировал: — Если вы сч-считаете эти записи незначительными, почему тогда обв... обвиняете мою клиентку, не имея даже таких д-доказательств, как эти? Последним аргументом защиты стало заключение судмедэкспертизы. Чан продемонстрировал перед судом диаграммы и отчёты. — Уважаемый суд, р-результаты экспертизы ясно показывают, что сме-смерть произошла из-за внутреннего кровотечения в лёгких. При... причиной стало не нападение, а попытка Рюджин сп-спасти сестру, когда она уже была без сознания. Чанбин добавил: — А теперь вспомните, уважаемый суд, как обвинение утверждало, что Рюджин действовала из корыстных побуждений. Разве тот, кто хочет убить, будет пытаться спасти? Весь зал замер. Эти слова стали переломным моментом. Даже прокурор выглядел растерянным. После длительных дебатов судья огласил решение: — На основании представленных доказательств и аргументов защита доказала, что смерть Хёнджи была результатом несчастного случая, а не убийства. Обвиняемая Ли Рюджин оправдана. Чан услышал эти слова и впервые позволил себе облегчённо выдохнуть. Чанбин похлопал его по плечу, улыбаясь. Это была их победа — честная, заслуженная. Когда они вышли из зала, Рюджин сдержанно поблагодарила их, но Чан заметил в её глазах искреннюю благодарность. На этот раз он понял, что чувствует радость не только за себя, но и за других. Когда они вышли из здания суда, солнечный свет ярко освещал улицу, как будто сам день праздновал их победу. Чанбин улыбнулся, похлопывая Чана по плечу: — Ты сегодня был просто великолепен. Даже несмотря на заикание, ты убедил всех. Гордиться тобой — мало сказано. Как насчёт отметить это? Может, зайдём в ресторан? Чан на секунду задумался, глядя на асфальт, но затем поднял взгляд на Чанбина. Его глаза блестели от радости. — Было... было бы лучше, если мы поехали в кафе моего отца. Его еда... в-всегда идеальна. Чанбин рассмеялся, но это был добрый, искренний смех. Он знал о пристрастии Чана к идеальности, и это даже вызывало у него восхищение. — Конечно, в кафе мистера Бана так в кафе мистера Бана. Кто я, чтобы спорить? Они сели в машину, и пока Чанбин вел, Чан расслабился. Его строгий взгляд исчез, и вместо этого он с энтузиазмом начал говорить: — А ты знаешь, что британские короткошёрстные кошки... э-э, самые с-старые из домашних пород? Их привезли... в Британию римляне. У них плотная... плотная ш-шерсть и спокойный темперамент. Чанбин краем глаза посмотрел на него, не сдерживая улыбку. — Вот как? И чем же они такие особенные? Чан, будто забыв о том, что ещё минуту назад был в напряжении, продолжил, загибая пальцы: — Они... очень умные. И пре-преданные. А их шерсть бывает... бывает разной: голубой, белой... чёрной. Голубой — самая популярная. — Голубой? — удивился Чанбин. — Это что, как небо? Чан кивнул, немного заикаясь от волнения: — Да, но... но не совсем. Это больше серый с... с голубоватым оттенком. Они идеальны е-если любишь порядок. Спо-спокойные, тихие. Не царапают мебель. Чанбин рассмеялся, представляя, как такая кошка идеально впишется в мир Чана, где всё должно быть по своим местам. — Кажется, ты нашёл идеального питомца для себя. Почему не завёл ещё? Чан слегка смутился, но всё же ответил: — Кошки... это ответственность. Они... они зависят от нас. Я хочу, чтобы всё было и-идеально, а для этого... нужно время. А ещё о-они дорогие. Разговор продолжался, пока они не добрались до кафе мистера Бана. Чанбин, слушая, всё больше восхищался тем, как Чан оживает, когда говорит о том, что ему интересно. Это был совсем другой человек: увлечённый, эмоциональный и даже немного смешной в своей серьёзности. Когда они припарковались, Чанбин сказал: — Знаешь, Чан, если бы адвокатская работа не сложилась, ты мог бы стать экспертом по кошкам. Чан посмотрел на него с лёгким смущением, но в глазах мелькнула благодарность. Это был редкий момент, когда он чувствовал, что его принимают таким, какой он есть. В кафе мистера Бана царила уютная атмосфера: на столах стояли аккуратные и маленькие вазочки с цветами, воздух пахнул свежей выпечкой и традиционными корейскими блюдами. Чан сидел напротив Чанбина, с энтузиазмом рассказывая о том, как британские кошки отличаются от других пород. Его глаза блестели, а руки время от времени делали характерные жесты, когда он объяснял что-то особенно важное. — Они не только умные, но ещё и очень... э-э, чистоплотные, — говорил Чан, аккуратно поправляя уголок салфетки, лежащей на столе. — У них сильные лапы, и их... э-э, голова круглая... идеально круглая. Чанбин, подперев подбородок рукой, слушал с такой заинтересованностью, будто Чан открывал ему тайны вселенной. Его взгляд был мягким, почти нежным, и мистер Бан, стоявший у стойки, не мог этого не заметить. Отец наблюдал за этой сценой, осторожно вытирая бокалы. Его сердце наполнилось теплом. Он видел, как Чанбин улыбается, смотря на его сына. Это была не та улыбка, которую люди обычно дарили Чану — из вежливости или снисхождения. Нет, в глазах Чанбина читалась искренняя заинтересованность и уважение. Мистер Бан отложил бокал и, облокотившись на стойку, задумался. Он всегда беспокоился о будущем Чана. Как любой отец, он хотел, чтобы его сын был счастлив, чтобы рядом был человек, который сможет его понять и принять таким, какой он есть. И сейчас, наблюдая за тем, как Чанбин с нежностью и терпением слушает каждого слова Чана, мистер Бан впервые почувствовал надежду. Чанбин прервал поток мыслей мистера Бана, посмотрев в его сторону. — У вас отличный сын, мистер Бан, — сказал он, не убирая улыбки. — Чан невероятно умный. Я многое узнал о кошках за сегодняшний день. Мистер Бан вернулся к реальности, улыбнулся в ответ и подошёл к столу с чашкой чая. — Я знаю. Он особенный, и я горжусь им. Спасибо, что слушаете его. Чанбин немного смутился, но быстро справился с собой. — Я слушаю не из вежливости. Чан действительно интересный собеседник. Когда он говорит, видно, как он любит то, о чём рассказывает. Это... вдохновляет. Чан, отвлечённый их разговором, замер на секунду, но затем снова вернулся к своей теме: — Знаешь, Чанбин, у британских кошек есть е-ещё одна особенность. Они... они никогда не лезут в... э-э, чужое пространство. Они ув-уважают границы. Чанбин улыбнулся ещё шире. — Как и ты, Чан. Ты очень уважаешь границы, но знаешь, иногда это делает тебя ещё более уникальным. Мистер Бан снова посмотрел на Чанбина. В его глазах была надежда и лёгкое сожаление — сожаление о том, что он сам когда-то сомневался, сможет ли Чан найти кого-то, кто поймёт его. Но сейчас, смотря на них двоих, он знал одно: Чан заслуживает быть счастливым, и, возможно, Чанбин мог стать тем человеком, который подарит ему это счастье.