Сердцебиение

              *** *Я хочу быть с тобой — Наутилус Помпилиус.*       Ливень лил как из ведра. Поднялся сильный и прохладный ветер. Велосипед еле ехал по грязным, мокрым и развалистым дорогам. Эмоций было выше крыши, парня накатило по полной. Руки дрожали и он, чуть не грохнувшись, доехал, слава богу, до участка.       Повалив безжалостно свой транспорт у забора, парнишка побежал домой, желая, чтобы это поскорее закончилось. Открывая не с первого раза заедающую дверь, Глеб просто влетает в прихожую, чудом снова не споткнувшись. Бросает цветы на тумбу, над которой висело зеркало, и кидает в разные стороны ботинки. После чего уходит к себе, громко закрывшись.       Всё это услышал Вадик, который находился на кухне. Да-да, он не исчез, представляете. Самойлов просто решил развлечься, одному ведь скучно, пока брат мотается по своим друзьям, поэтому и сходил в гараж к Ивану Степанычу, он являлся дедом Шурика. Тот его уморил своими шутками и невероятными историями, за хорошее поведение даже обещал на картошку свозить, хотя это выглядело больше как наказание. Познакомились они тогда, когда парень только вернулся с вокзала, именно Степаныч показывал ему путь до дома, так и разговорились.       Однако Вадиму было совсем не до деда, его больше интересовал Глеб. — Почему так психанул? Что произошло? Почему цветы принёс?       Прислонившись к стенке ухом, Вадя услышал всхлипы, самые натуральные. Конечно же, у курочки наседки заныло сердце после такого, но… парень подумал, что лучше младшего оставить в покое. Сейчас у него все плохие: и папа, и мама, и брат, и друганы… поэтому если он вмешается, будет только хуже.       К ночи истерика успокоилась, по крайней мере уходя спать в гостинную, Вадик ничего больше не заметил… ***       День. Понедельник. Одиннадцать часов.       Самойлов-старший не мог всё это время уснуть. Ворочался, не знал куда себя деть. Переживал настолько, что если и получалось задремать, просыпался в холодном поту. Поэтому сегодня был достаточно сонным.       Жмурясь от солнечного света и раскалывающиеся головы, которая не соображала, Вадик убрал волосы, спадающие на угрюмое лицо, поправил пижаму и взял телефон. Первым делом брат решил всё-таки наведать Глеба, а то всякие мысли приходили ночью и очень даже пугающие. — А если он там вены сейчас режет… поэтому и молчит?.. А что если он повесился?.. А что если наглотался чего-нибудь?.. А что если… Хватит если! — размышлял Вадик, тихонько подбираясь к спальне.       Вдруг, только дотронувшись ручки, Самойлов услышал знакомые вечерние звуки отчаяния. Только теперь они были намного тише и жалостливее. Войдя в комнату, парень с облегчением увидел Глебку, лежавшего стороной к окну, а к брату спиной. Он немного вздрагивал. Одет был в ту же одежду, в которой и вернулся.       Вадик сел рядом и растаял. Не зачем было обижаться на пьяный бред Глеба, ведь доля правды там имелась. Да и мама оказалась права, реально страдает, не соврала, как показалось в первый раз. — Маленький, что случилось? Кто тебя обидел так? — начал взволнованно Вадик, тот только прятал лицо в подушку, — Ну не расстраивайся, расскажи всё как было. — но и тут парень отказывался подключаться в разговор, мотая еле-еле отрицательно головой. — Солнце, не плачь…       Но эмоции так и шли по щекам, не желая прекращаться. Тогда Вадим слегка повернул к себе личико Глеба. — Ох, какой красивый вчера был, жаль мне не показался, щас погоди. — говорил брат, рассматривая размазанную тушь.       Самойлов принёс из ванной мицералярку, пару ватных дисков и чай, чтобы успокоить переживальца.       Несильно взялся за брата, направляя как куклу-марионетку, и расположил его в сидячем положении. После чего намочил диск и стал вытирать чужие влажные глаза. — Не бойся, я аккуратно.       Глебчик сидел смирно и не рыпался. У него не было просто сил, что-либо доказывать и объяснять. По процентам своей энергетической батарейки он мог лишь молчать и ничего более.       Потом Вадим дошёл и до рта. — Ох… и помада ещё… тогда сильнее обидно, что не увидел тебя таким, — прикасаясь большим пальцем до мягких губ, немного убирая помаду, промолвил Самойлов.       Тот только стеснительно развернулся, взял кружку с тумбочки и отпил любимый зелёный чай.       Начали снова и снова прокручиваться эти неприятные воспоминания о самом ужасном первом свидании. Про то, как Бортник обманул и отчитал при всех. Странно как-то это ощущалось. На поле Лёва говорил, что друг выглядит ужасно, пугает, совсем педик, как из дома вообще выпустили… Тем временем дома… брат, который наоборот назвал красивым и расстроен из-за того, что не увидел этот образ. Двоякие совсем ситуации складывались. Парнишка думал, что Вадим просто хочет поддержать, а в глубине души также стебёт, как и Лёвчик. — Глеб, давай колись, что произошло. Либо я сам спрошу у Шуры, кто этот гондон и что он с тобой сделал. А после… ему придёт пиздец.       Самойлов-младший только вздыхал, не зная с чего начать. Он боялся, что Вадик скорее посмеётся над ним, чем поможет. Да и нечего тут помогать, всё и так свершилось. — Ну… — начал маленький, брат был весь во внимании, — Ты не будешь надо мной смеяться?.. — Над чем? — В общем… Это всё из-за одного парня… Лёва Бортник зовут. Я с ним познакомился в седьмом классе. Сначала просто пересекались, позже вместе домой начали ходить, так как многоэтажки по пути. В тёплое время любил ко мне после школы на дачу зайти, а потом только к себе. Когда ты уехал, считай, что пропал весь мой детский «центр вселенной», в котором был собран и лучший друг, и старший брат, и родитель, поэтому я… — тут Глеб вновь содрогается, вспоминая Лёву пару часов назад, и нервно стучит пальцами по кружке, — Я… очень тогда радовался, что появился наконец-таки новый лучший друг, сумевший заменить тебя на время. У меня вообще не было к нему никаких романтических чувств… Ну так думал, держал в себе эти тупые мысли…       Самойлов тяжело сглатывает, поступающий к горлу ком, и протирает увлажняющиеся очи. — Однако тот сам неожиданно на свидание на прямую позвал, я решил, что это знак. Вчера вот собрался там около спорт базы, а его нет — он в футбол гонял с приятелями. Сказал потом, что в трезвом уме меня никогда бы не пригласил, что я выгляжу как педик, страшный, позорю и так далее… В общем… наверно я должен был как-то нормально отреагировать на это, наплевательски и подняв голову. Но… так как я плакса, ударил его просто и вот… сижу, реву тут как придурок.       У парнишки опять начали вырываться с новой волной слёзы, ему было очень досадно. — Самое плохое свидание… и наверно самое последнее… Почему меня все бросают? Ответь?.. — Маленький, что ты такое говоришь? Никто не тебя бросал! — отвечал Вадик. — Ага, конечно. Сначала ты, потом отец, теперь мама с Лёвой. Чем я вам не нравлюсь, а?.. Скажи?.. — всхлипывая, спрашивал он.       Парень не мог смотреть на старшего, поэтому взглядом потупился в стенку, избегая зрительного контакта. Вадя вздохнул, легонько коснулся руки брата и произнёс: — Глеб, ты нам очень ценен! Каждый день буду об этом говорить! Я считаю, что ты всё сделал правильно. Так себя друзья, тем более лучшие, не ведут от слова совсем! Если он и гомофоб, то отвёл бы в сторонку, поговорил с глазу на глаз, а не ругался при всех! Тебе правда такой товарищ нужен?.. Я думаю, что нет. Да и… если у него все слова на ветер? Как бы вы в дальнейшем отношения какие-то строили? Опять бы отмазывался, мол: «Что ты вообще! Да я никогда в жизни!» Ты не достоин этого отсталого, тем более наглого и лгуна. Слышишь?       Самойлов понял, что это не успокаивает. Поэтому решил предпринять точный и выработанный метод годами, который наверняка поможет. Дотронувшись до рубашки, он для вида рассмотрел её. — Ты прям в одежде спал? Может я в стирку закину? А то под дождь наверно в добавок попал, испачкал всю, — ненавязчиво предложил брат.       Глебка только поставил на место чашку и захотел снять свою чёрную рубашонку, как его остановили. — Давай лучше я, не напрягайся.       И пока Глебчик летал в облаках, хитрый Вадик освободил немного шею брату, отодвинув слегка ворот. Расстегнув ещё пару пуговок, он вдруг наклонился и оставил влажный поцелуй на плече у парнишки.       Тот испуганно замер, мурашки прошлись моментально по телу, словно ток. Именно так старший успокаивал братика с самого рождения и до двенадцати лет, когда покинул его. Обычно тот так делал, когда мелкий ударился, сломал любимую игрушку или потерял что-то. Вадим уже упоминал, что Глебу очень нравились целовашки, поэтому, чтобы побольше их получить, он всегда мгновенно затихал.       Биение сердца участилось, щёки стали заливаться пунцовым румянцем, это забавляло Вадика, то, насколько его брат чувствителен. Немного отдалившись от маленького, он понял, что план сработал: Глеб реально замолчал, не мычал, не ныл, не ревел. Просто застыл и всё, даже не шевелился. Самойлов только улыбнулся от такой реакции, мысленно хваля себя за такое воспитание младшего; он и отвык, что Глеб покорный с ним.       Внезапно Глебчик задвигался, расстёгивая ещё пуговицы, после чего промолвил умоляюще: — Ещё, — неуверенно попросил он, шмыгая и оголяя участок тела.       Вадик только слегка нахмурился от желаний Глеба, но сделал поблажку. Сам притронулся горячей рукой до второго плеча и поцеловал также нежно, только теперь ближе к шее. Парень заметил, как младший боязливо и смущённо вздыхал, вероятно, ему очень нравился процесс.       После того так Вадик обратно занял своё положение, тот распахнул рубашку полностью, чтобы не сковывала его. — Ещё… — настаивал он более требующе, весь краснея. — Глеб, давай-ка не наглей. Я это из сожалеющих чувств, а не возбудительных, — помрачнея, буркнул Вадик, ставя этим барьер, как в детстве.       Внезапно раздается громкий стук в окно, заставивший двоих парней чуть ли не подпрыгнуть. Причина обнаруживается быстро: к ним ни с того ни с сего примчались Горшок и Шурик. Они оба пылко стучали, видимо, требуя Глеба. Сам парнишка тем временем лишь вжался сильнее в кровать, не зная как себя вести, и посмотрел с надеждой на Вадима. — Они нас видят?.. — поинтересовался шепотом младший. — Раз так долбятся, то думаю нет. — сказал с такой же громкостью Вадик. — Что хотят, не знаешь? — Наверно поговорить пришли… — А ты как? — Особо сейчас не хочу, тем более в таком неопрятном виде. — пробегая мельком свою полуголую грудь, ответил он. — Сказать, что ты спишь? — тот растерянно на это кивнул.       Мальчики снаружи только щурились, подставив руки к окну, чтобы сделать тень, так как не было ничего видно из-за палящего солнца. — Ёмаё! Как он там? На связь не выходит целый день! — волновался Миша. — Уверен, что он обиделся там на всех разом, из-за одного утырка. — пытаясь что-то разглядеть, бубнил раздражённо Шура. — Да ваще! Такой засранец мелкий! Столько гадостей всем наделал, не только Глебушке, что отвратительно с ним общаться! До сих пор сердце ноет, когда вспоминаю, что он письмо Князя один раз стырил и чуть не выкинул, я так страдал. А когда колёса мои открутил! Чтоб на свой велик присобачить! Слов не наберёшься! Ёмаё! — Мда уж, ещё и с пафосным видом всё делает, как будто не причастен. Помню, когда дед уехал в отпуск, я попросил Бортника один раз скейт мне подкрутить, так как папа у него технарь и всё такое. Он такой: «Ага, с радостью». Потом приходит ко мне, пиздит мол: «Сломался, прости, найду тебе новый». И что в итоге? Я застукал его в парке на моём же скейте! На том самом! Конечно же, пизды ввалил и забрал своё, по-другому никак. — Это да… и почему мы с этим ворюгой общались, а? Ну ладно я-то, так как мало знаком с ним, подводных камней не знаю. Но ты! Целыми днями тут ошиваешься! — Ну… честно сказать…       Пока ребята болтали, Вадик и Глеб их внимательно слушали, не решаясь лишний раз и шелохнуться. — Я общался с ним, потому что Лёва являлся лучшим другом Глеба, а он мне важен. Не хотел к мелкому холодно относиться, это бы расстроило Самойлова, однако и дружить тоже не мог. Приходилось как-то выкручиваться, например, когда он приходил, я тут же сматывал к себе под любым предлогом, оставляя их наедине… — Эх, ты точно настоящий друг, Шурик, — сказал Миха, облокачиваясь спиной о дом. — Возможно, но сейчас он тоже ко мне отрицательно настроен из-за брата. Правда, я до последнего не знал, что у него он есть. Случайно познакомился с ним в интернете. Дружу уже полтора года наверно, думал однофамильцы. Потом Вадик мне написал, что приезжает сюда, я обалдел, конечно, оказывается реальный брат. А для Глеба я там скрытности какие-то наверное устраиваю.       Вадим достал свой телефон из кармана и набрал Уману. — Опа… Вадик звонит. — удивился Саша, принимая звонок, — Ало, Вадян! — Да привет-привет. Вы чё долбитесь, а? Как неандертальцы какие-то! — строго говорил Самойлов. — Да это мы так… Слушай, а Глеб дома? Связаться не можем никак, трубку не берёт! — Он спит ещё! Нашли время стучаться! — А… ты дома что ли? — Представляешь, да. Что вы хотели от него? — Мы это… Передай ему- — Передай, что мы надрали задницу этому засранцу на поле! Да так, что сидеть не может! — перебил Сашку Горшок. — Кому… — тихо переспросил Вадик. — Бортнику этому, ёмаё! Получил по заслугам! Довыёб- — Ну всё-всё! — закрывая рот рукой приятеля, произнёс Шура. — Передашь? — Да хорошо-хорошо. Вы только не убейте его окончательно там! Глебка как отойдёт, то поговорит с вами, пока не травмируете его!       Парнишки, только кивнув и пожав плечами, сбросили звонок. После чего обменялись парочками фраз, развернулись и ушли. — Ну видишь, какие у тебя друзья хорошие, а ты переживаешь! — сказал Вадя. — Ага… — афигивающе промолвил Глебчик, прокручивая в голове новую информацию. — Думаю, тебе нужно отвлечься от всего этого. Пойдём фильм может какой-нибудь посмотрим? — Не хочется… — Отставить депрессии, пошли! Не хочу, чтоб ты тут страдал. — Неа…       Вадик тяжело выдохнул и резко взял брата на руки, закинув на своё плечо и ударив по пятой точке. — Эй! — возмутился Глебка. — Отпусти меня! — Не будешь капризничать, отпущу. — сказал Вадя, таща его в гостинную, тот только ладонями немного злобно похлопал старшего по спине, не сумев сопротивляться. ***       Дойдя до самой комнаты, Вадик положил Глеба, а сам пошёл на кухню. Глебчик смирился с тем, что придётся посидеть с братом ещё часик, поэтому взял ноутбук и начал искать фильм. Но прошерстив весь список, ему ничего не зашло, так что решил включить какой-нибудь мульт.       Вадим вернулся с двумя чашками и бутерами, чтобы накормить младшего, а то со вчера ничего не ел. Глеб чуть подвинулся, освобождая место Вадику, и расположил комп у ног. Старший прилёг рядом и развернулся к нему. — Что выбрал? — Да так… фильмов особо нормальных нет, решил вон «Историю игрушек». — Ох мультики у него, поглядите! Ты ж наш маленький, — ласково сказал Вадя, всё больше ставя врасплох. — Ну… не хочешь, выберем что-то другое? — Да, я любя, не обижайся.       Глеб только смущённо хлопал глазами, параллельно ища нужный сайт. ***       Прошёл час, как наши ребята принялись за просмотр мультика детства. Самойлов давно разместил своё лицо на груди у Вадима, пальцами малость щекоча того под рёбрами. А брат только массировал макушку младшему, потихоньку выключаясь.       Вскоре его и правда вырубило, почти под конец сюжета. — Вадь? Спишь? — приподняв голову, поинтересовался Глеб, но тот не ответил, лишь ресницы еле заметно подрагивали и грудь мерно вздымалась, отвечая на вопрос.       Самойлов ногой попытался взять сложенный плед на подлокотнике дивана. После того как получилось, он развернул его, сложив и положив компьютер на пол. Глеб слегка покрутил тёплое покрывало и накрыл обоих. В конце концов и у него стали закрываться очи, всё больше зевая, он не мог противостоять физическим потребностям. Парень всегда удивлялся странному и сонному чувству, когда находился около Вадима, постоянно рядом дремал. Поэтому укутавшись как следует и свернувшись калачиком, возвратил голову на Вадика, чуть позже заснув вместе с ним, как в детстве.