Those Who Lack A Home, Live Here

      Промежуточные и выпускные экзамены всегда были самым ужасным периодом в жизни Сынчоля.              Его тревожность просто зашкаливала.              В течение всей этой кошмарной недели он вообще не может расслабиться. Он всегда чувствует себя так, словно сидит на бочке с порохом.              Сталкиваясь с подобным каждый год, начиная со средней школы, Сынчоль ожидал этого и сейчас.              Всю неделю он ходил с ощущением кома в горле и какой-то опасности, подстерегавшей его за каждым углом. В худшие из дней он все время был на грани панической атаки, и шанс того, что его что-то спровоцирует, не снижался ни на минуту.              Вот к чему Сынчоль не привык, так это к тому, что люди это замечали и сильно беспокоились о нем в это время. Понедельник и вторник прошли именно так, как Сынчоль и ожидал: медленно тянущиеся, изматывающие нервы дни. Однако оба этих дня его соседи ждали его дома с беспокойством во взглядах каждый раз, когда он проходил мимо.              Был вечер вторника, когда Сынчоль свернулся калачиком в углу своей кровати, пытаясь заставить свои тело и измученный мозг отдохнуть. Но у него совсем не получалось. Грызя ногти и стискивая зубы, Сынчоль терпел это с привычной для себя стойкостью.              И, в конце концов, он заснул.              — Сынчоль?              Его имя было произнесено мягко, с большой осторожностью. Он бы не удивился, узнав, что человек, позвавший его, долго сидел под дверью и гадал, когда же ему стоит войти.              — Ханни?              — Да.              Так как Сынчоль забился в самый угол своей кровати, Джонхан вообще не понимал, где тот находится, пока Чоль что-то не сказал. Джонхан опустился на колени рядом с его кроватью, не делая попыток прикоснуться к Сынчолю, который уже явно был на взводе.              — Я думаю, тебе следует побыть дома до конца недели.              — Почему? — с замешательством поинтересовался Сынчоль.              — Ты слишком напряжен. Мы все очень беспокоимся за тебя, — мягко сказал Джонхан. — Мне кажется, что тебе вредит обстановка, в которой ты сейчас находишься. Хм… смотри, что у меня есть, — и он легко помахал толстой брошюрой прямо перед ним. Крупным шрифтом было написано: «Как справиться с тревогой».              — Где ты это взял?              — Прогулялся до психиатрического центра. Я почитал ее и думаю, что эти советы могут тебе помочь. Хотя бы немножко.              Сынчоль сначала ничего не отвечал, все больше и больше ощущая боль в челюсти. Он сильно стискивал зубы, чтобы они перестали скрипеть.              — Я не хочу выходить из дома прямо сейчас.              Он совсем не возражал против того, чтобы вернуться к родителям, задыхаясь от постоянного шума и количества людей здесь, но что-то внутри Сынчоля не хотело покидать дом. В такие моменты его тревожность выходила на первый план, полностью руководя его сознанием и принимая за него все решения вопреки любым рациональным мыслям.              И его тревожные мысли говорили ему, что вокруг опасность. Везде. Что-то, о чем стоит беспокоиться. Он ощущал, как это чувство течет по его венам. Разве он мог ошибаться, если это чувство было таким сильным?              Поэтому… нет, он не мог покинуть дом.              Джонхан издал нежный вздох и улыбнулся, пытаясь утешить его, хоть и он не совсем хорошо его понимал. Как «мамочка» дома, он, конечно же, немного изучил тему тревожности, когда Сынчоль сказал ему, что она не дает ему спокойно жить. Сначала было трудно определить, какие именно симптомы из интернета относятся к Сынчолю, но сейчас это было довольно очевидно. Тревожность Сынчоля мешала ему сделать даже что-то настолько простое, как выйти из дома, хотя вокруг него не было никаких явных стрессовых факторов или триггеров.              — Сынчоль, можно я прикоснусь к тебе? Можно я возьму тебя за руку? — спросил он.              Сынчоль на секунду задумался, уставившись на протянутую руку Джонхана. Весь день он избегал любого физического контакта, но… сейчас он подумал, что от одного раза ничего страшного не случится. Он взял Джонхана за руку. И Джонхан крепко, но не слишком сильно сжал ее.              — Если я буду держать тебя за руку, пока мы идем к машине, ты сможешь выйти из дома?              Сынчоль отчаянно замотал головой. Джонхан оставил попытки найти компромисс.              — Как ты себя чувствуешь сейчас? — Хан старался вспомнить все, что мог, из той самой небольшой брошюры. Он боялся показаться ненадежным, если начнет искать нужную информацию в буклете прямо перед Сынчолем.              — Как будто я сейчас взорвусь, — честно ответил Сынчоль.              — Хорошо. Давай попробуем утром еще раз…              И вот так Сынчоль и оказался дома, слушая, как его отец читает эту глупую брошюру в семь утра.              — Па-а-ап, я больше не хочу это слушать, — простонал Сынчоль. — Сколько там еще страниц? Можно я просто уйду к себе в комнату?              Он свернулся калачиком на кровати родителей, пока они лежали по обе стороны от него. На самом деле, в их заботе и опеке не было ничего плохого. Сынчоль просто предпочел бы не пытаться сейчас бороться со своей тревожностью.              — Чоль, ты не говорил нам, что твоя тревожность снова обострилась, — упрекнула его мама. Ей хотелось ущипнуть его, но она уважала желание сына избегать прикосновений. Это только усилило бы его дискомфорт.              — Твой друг, Джонхан, сказал, что у тебя сегодня экзамен в два часа, — сказал отец. — Ты должен быть морально готов к нему.              — Я знаю…              — Вот и славно. Давай прочитаем еще несколько страниц.              Прежде чем Сынчоль успел бы его остановить, папа уже начал читать с того же места, где его прервал Сынчоль ранее.              — Просто прочитай про методы лечения…              — Мы до этого еще дойдем. Не будь таким нетерпеливым, — снова упрекнула его мама. Она внимательно слушала, даже записывая пару советов в свой блокнот, где обычно писала списки покупок. — Я собираюсь записать тебя на прием к…              Сынчоль тяжело вздохнул. Надо было просто остаться с ребятами…

***

      — Я пиздец, как устал, — тихо пробормотал Сынчоль себе под нос. Его стон перешел во вздох, когда он вошел в дом, встреченный порывом теплого воздуха и ароматом чего-то сладкого. Это было очень приятное ощущение, после неуклонно снижающейся температуры на улице.              — Чолли, это ты, дорогой?              — Да, — отозвался он на голос мамы из кухни.              Должно быть, она что-то печет… без него?              — Как ты могла делать выпечку без меня, ма? Я думал, ты любишь меня…              — Просто иди уже сюда! — фыркнул его отец; его голос тоже доносился из кухни. Быстро сбросив обувь с ног, Сынчоль поспешил к родителям. Ему наконец удалось поспать около часа перед тем, как пришлось снова встать, чтобы сдать экзамен по истории.              Сосредоточиться было труднее, чем когда-либо. Хоть он и вышел из аудитории последним, он все же справился с экзаменом, не сойдя при этом с ума. Это было все, что имело для него значение, когда его мысли неслись со скоростью тысячу миль в минуту.              — Что делаете? — спросил Сынчоль. Он хотел еще что-то сказать, но прервался, когда заметил кучу шоколадных батончиков на столе. Они точно должны были быть для него, и он чуть ли не бросился к ним.              — Эй! Кто сказал, что это твое? — спросил его отец. Сынчоль действительно уже собирался извиниться, если бы не заметил легкую усмешку на лице папы.              — Я. Я только что сказал, — промурлыкал Сынчоль в ответ, решив подыграть.              — А я тогда брошу в тебя этой ложкой, — предупредил он, взяв в руки поварешку. — Прямо тебе в голову!              Сынчоль уже приготовился к удару, не зная, действительно ли папа собирается бросить ее. С отцом никогда нельзя расслабляться…              — А ну, прекратите! — отругала их обоих мама с грозным взглядом и поднятой рукой, угрожая чем-то гораздо страшным, чем ложка: своей рукой. Но Сынчоль прекрасно знал, что никто из них не пытался кого-то припугнуть по-настоящему, и поэтому просто рассмеялся.              Несмотря на то, что его тревожность стала немного более терпимой, он все еще предпочитал, чтобы его не трогали слишком много, особенно без предупреждения.              — В общем, твой папа тут печет торт.              — Ну спасибо, пап, — саркастично пробурчал Сынчоль, вызвав смех у отца.              — Не дуйся. Мы вместе испечем кофейные брауни.              Его мама потянулась, чтобы придвинуть шоколадные батончики обратно к Сынчолю, мягко шлепнув мужа по руке за то, что тот не отдал их ему раньше.              — Это для тебя, Чолли, — сказала мама. — Не знаю, почему твой отец сегодня ведет себя так странно.              — Что…              — Молчать.              — Да я…              — Тш-ш.              Сынчоль наблюдал, как родители еще несколько раз обменялись подколками, а затем его папа прекратил это все быстрым поцелуем, заставив женщину замолчать.              Приготовление кофейных брауни заняло чуть больше положенного времени, так как один из поваров был слишком занят поеданием твикса, а двое других флиртовали, как будто они не были вместе более двадцати лет. Тем не менее, процесс готовки все равно действовал на Сынчоля успокаивающе. Больше всего ему нравится смешивать ингредиенты и доедать остатки теста.              Итак, бросив все необходимые ингредиенты в миску, Сынчоль начал все смешивать.              — Сынчоль, тебя что-нибудь беспокоит помимо экзаменов?              Сынчоль на мгновение оторвался от коричневой комковатой смеси, чтобы бросить вопросительный взгляд на маму, приподняв одну бровь.              — Хм? — он ожидающе взглянул на отца, но его выражение лица отражало мамино. Вот, значит, какой был скрытый мотив у этого семейного времяпрепровождения… Сынчоль продолжил помешивать тесто. — С чего вы это решили?              — Неважно, — быстро ответила женщина, прежде чем отец даже попытался бы объяснить. — Расскажи нам, пожалуйста, как твои дела.              — Мы просто хотим узнать побольше о твоих друзьях, с которыми ты живешь. О твоей учебе в колледже. Появилась ли у тебя уже девушка… — пояснил мужчина. Дело было не в том, что его маме было на это все равно, просто она так разволновалась… ей даже не приходило в голову, что она вела себя чересчур настойчиво.              Сынчоль понимающе хмыкнул. И первое, что приходило ему в голову на вопрос о его друзьях, было: «никто из них не гетеро».              Но, решив это не упоминать, он лишь сказал:              — Просто куча ребят, живущих под одной крышей. С ними точно не соскучишься.              — Как я понимаю, Джонхан живет с тобой тоже?              Сынчоль слегка растерялся. К счастью, он в этот момент ничего не говорил. Он был уверен, что точно поперхнулся бы от внезапного вдоха.              — Ага, — пробормотал он. — Он, типа, родитель в нашем доме. Поэтому он и привез меня к вам.              — Он так за тебя волновался. Держись за него. Нам всем не помешал бы кто-то такой в нашей жизни, — сказал его папа, смазывая маслом стеклянную форму для выпечки.              — Да, я тоже так думаю, — Сынчоль усмехнулся.              Это была чистая правда. Но что-то внутри Сынчоля не хотело признавать ту радость, которую он испытывал, когда мог непосредственно ощущать мягкий и заботливый характер Джонхана на себе.              По крайней мере, именно так он себя обычно и чувствовал. Поэтому… он лишь попытался сглотнуть это непонятное, незнакомое ощущение, сдавившее его грудь.              — С учебой тоже все хорошо. Социальная психология достаточно легкая, а вот статистика… просто ужас. Но я усердно учусь, — продолжил Сынчоль. Его мама кивнула с гордой улыбкой, украшавшей ее лицо. Ей даже не стоило озвучивать то, насколько она им гордилась.              — Что ж. Что насчет девушки? — непринужденно спросил папа, только для того, чтобы лицо его мамы озарилось восторгом.              — Нет, — он, наконец, отложил тесто для брауни в сторону. Ему больше не на чем было сосредоточиться, и потому он перевел взгляд на столешницу.              Его мама надулась.              — Мне кажется, тебе пора забыть Деми.              Но проблема вообще была не в этом. Деми сейчас волновала его меньше всего. Причиной большинства его проблем была смесь беспокойства, депрессии и его собственного нетерпения из-за всей этой ерунды с самопознанием.              — Мне все равно на Деми.              — Мы знаем, что она поступала с тобой ужасно, и ты потерял большинство своих друзей из-за ее лжи… — да уж, Сынчолю можно было и не напоминать об этом. — Но ты должен двигаться дальше.              Он не стал что-то ей отвечать. Он просто слизал остатки теста с венчика, пока его мама продолжала говорить. Она помнила, как сильно Сынчолю было больно от этого разрыва, и поэтому не было ничего удивительного в том, что сейчас она читает ему нотации по этому поводу. Ему тогда потребовалось целое лето, чтобы снова захотеть покинуть стены дома.              Его отец усмехнулся, увидев нетерпеливое выражение на лице Сынчоля.              — Хорошо, милая, я думаю, он все понял.              — Спасибо, пап, — и за это он получил сердитый взгляд от мамы, но благодарность была вполне заслуженной.              — Я уверен, что он кого-нибудь скоро найдет. Не волнуйся.              — Просто хочу, чтоб мой красивый мальчик поскорее себе кого-нибудь нашел. Он слишком красив, чтобы быть одиноким!              Сынчоль закатил глаза, услышав это. Мама как обычно. Папа, тем временем, жестом попросил Сынчоля передать ему миску с тестом для брауни.              Подобных приятных моментов было много. Но, несмотря на то, что он сейчас переживал тяжелые времена, всегда было приятно вспоминать о каждом из них, чтобы напомнить себе, что конец света не наступает прямо сейчас, как ему подсказывал встревоженный разум. Долгое время ничто и близко не могло помочь ему чувствовать себя так легко в самые ужасные моменты жизни. Это было возможно только в том месте, где он чувствовал бы себя как дома.              Но Сынчоль впервые за свою жизнь мог с уверенностью сказать, что он ощущал себя так и раньше. Со своими новыми друзьями. Получается, дом, в котором он жил с ребятами, тогда тоже можно назвать домом.              Местом, в котором он чувствует себя в полной безопасности.              — Мне кое-кто нравится… кажется, — начал Сынчоль. Он понятия не имел, к чему все это приведет и зачем вообще начал, но остановиться уже не мог: его родители выжидающе смотрели на него. Ну, а его мама — тем более, потому что она смотрела на него так, словно он произнес волшебные слова, которые избавят весь мир от боли.              Предполагалось, что она достанет пирог из духовки и положит в него брауни, но вместо нее это сделал его отец, так как она была занята ожиданием ответа.              — Кажется? — не выдержала и спросила она. Она вновь пододвинула ему батончики, но теперь уже Сынчоль был слишком занят размышлениями о том, какого черта он вообще начал этот разговор.              Что ж…              — Да. Кажется. Эм… эта девушка… она чудесная. Мы даже один раз поцеловались, но я не понимаю, насколько серьезны мои чувства к ней.              Рассказать родителям, что этот кто-то на самом деле — парень, или же, возможно, даже признать, что он сомневается в своей ориентации — или, что еще хуже, признать, что он, вероятно, не гетеросексуал, — это был бы уже отдельный разговор. У Сынчоля не было на него ни времени, ни сил, так что… Джонхан пока просто побудет девушкой.              — Тогда почему бы просто не попробовать? — спросил его папа. Он поставил на стол пышный пирог, слегка прижав его сверху. — Если твои чувства окажутся ненастоящими, то ты ничего не потеряешь в любом случае.              И это было тем, о чем Сынчоль, на самом деле, размышлял ранее, но…              — Нет. Если я начну отношения с ней — это будет значить, что все изменится… ну, в смысле, наша дружба. Наша дружба точно изменится.              Он не лгал. Просто чуть недоговаривал, вот и все.              Сынчолю нравилось дружить с Джонханом. И он действительно не хотел бы, чтобы это менялось.              Но встречаться с Джонханом означало бы, что все полностью изменится. Их поцелуй уже многое изменил — и в нем самом, и в их дружбе, — так что Сынчоль сомневался, что он вообще смог бы себя узнать, если бы встречался с Джонханом.              — Все вокруг нас всегда меняется! — воскликнула его мама. — Постоянно. Каждый день. Не будь таким трусом, Чоль!              — Сумин, — предупреждающе сказал мужчина, тихо позвав жену по имени. Сынчоль не обратил на это никакого внимания. Это был далеко не первый раз, когда его мама случайно оскорбляла его из любви и добрых намерений.              — Извини, пожалуйста, — произнесла она.              — Продолжай, Чоль, — обратился к нему папа, внимательно слушая.              — Но… в общем, есть один парень. Думаю, она ему тоже очень нравится, — Сынчолю было трудно не упоминать об этом. — И я так сильно расстраиваюсь каждый раз, когда вижу его, потому что… этот парень, вроде бы, должен был встречаться с одной из моих подруг. Но он постоянно разговаривает с ней… улыбается ей и всякое такое… и я ужасно ревную каждый раз, когда вижу, как она смотрит на него. Ну, мне кажется так. Я не знаю. Это все так непонятно.              Это был первый раз, когда Сынчоль признал, что он ревнует. После того, как настолько долго пытался это отрицать. Потому что ревность означала, что у него уже есть ответ на вопрос, которого он так боялся.              Ему действительно нравился Джонхан.              — Что ж… звучит так, словно она тебе правда нравится. И, кажется, тому парню тоже, — спокойно прозвучал голос его отца.              — Я боюсь.              — Чего именно?              — Перемен… но я также очень боюсь потерять ее… и я не удивлюсь, если уже потерял ее из-за того парня.              Сынчоль наконец поднял взгляд от стола, чтобы взять миску в руки. Чувство страха нахлынуло на него, и он отчаянно хотел заглушить его. Вновь облизав венчик, он обнаружил, что оба его родителя смотрят на него.              Его отец заговорил первым:              — Всё в любом случае изменится. И что тогда такого страшного в том, чтобы просто попробовать?

***

      — Ты уже нашел место для рождества? — спросил Джонхан, пробегая глазами по списку дел, который они с Куном составили в прошлый раз. Он надеялся, что это даст ему повод не встречаться взглядом с Куном подольше. Было странно, что такой умный студент факультета информатики, каким был Кун, похоже, пока не улавливал намека, что Джонхан хотел покончить со всем этим как можно скорее.              — Я заприметил пару мест, но все еще не определился точно, — проворчал Кун, раздраженно закатывая глаза. — Я не хочу, чтобы мы отмечали в слишком маленьком помещении. Но и сильно большое будет некстати…              — Ну, думаю, с чересчур большим мы бы точно не прогадали, — Джонхан заставил себя усмехнуться, опустив взгляд на облупившуюся поверхность стола, за которым они сидели.              — Та кафешка, которую ты предлагал нам в прошлый раз, казалась достаточно просторной, — добавил Джихун.              — Верно, — Кун задумался на секунду. — Хорошо, я забронирую ее позже. После того, как напишу тест.              Он быстро что-то пометил под остальными небрежно нацарапанными заметками, которые можно было описать только как тщательно организованный беспорядок Куна.              — Ладно. Какие-нибудь идеи насчет еды? — обратился он и к Джонхану, и к Джихуну.              Джихун просто пожал плечами, в то время как Джонхан продолжал рассеянно играться с трубочкой в своем кофе.              — Примем это за «нет», — промычал Тэн, поднося кончик ручки к губам, чтобы снова начать его грызть. Понадобился лишь один суровый взгляд Куна, чтобы он бросил ручку с легким ойканием и потянулся вместо этого за бутылкой воды.              Кун был президентом другого отделения «S.∆.T», в другом корпусе колледжа. Поскольку второй председатель в данный момент сдавал промежуточный экзамен, вместо него пригласили Тэна. Обычно этим мероприятием на рождество, вместе с Куном, занимался Минки, но, к сожалению, эту задачу он на этот раз повесил на Джонхана.              На Джонхана были устремлены выжидающие взгляды, но он был слишком погружен в свои мысли и лениво потягивал напиток через соломинку, не замечая ничего вокруг, с задумчивым выражением в глазах.              — С едой мы легко разберемся, — сказал Джихун, взяв на себя инициативу закончить эту встречу. Было очевидно, что Джонхан слишком «где-то не здесь», чтобы обсуждать рождество, а сам Джихун просто хотел поскорее вернуться домой, поесть и посмотреть с Суненом фильм, который тот обещал ему показать. — Мы с Джонханом займемся этим чуть позже.              Кун и Тэн кивнули. Теперь их внимание было полностью сосредоточено на Джонхане. Джихун не стал исключением.              — Хан? — позвал его Кун, легонько толкнув под столом носком своего ботинка. — Что стряслось?              — Хм-м?.. ох. Ничего. Все в порядке.              — Пиздишь, — заявил Джихун. Джонхан лишь цокнул языком в ответ, пока переводил свой взгляд между ними тремя. Сначала на Куна и Тэна на другой стороне стола, а затем на Джихуна, который сидел рядом с ним.              Джонхан, казалось, совершенно не мог избавиться от чувства вины, которое не покидало его ни на секунду, даже сейчас. Он понимал, что заслужил это. И одна эта мысль заставляла это мерзкое ощущение еще сильнее кружиться в его груди и животе. Ему казалось, что оно полностью его поглотило.              — Я целовался с Джошем.               Он, скорее, признался Джихуну, чем Куну и Тэну. Но, хоть те и не знали, кто такой этот «Джош», они обладали достаточным количеством интеллекта, чтобы понять, что это был кто-то, кого Джонхан точно не должен был целовать.              Джихун мог только молча пялиться на Джонхана в течение какого-то времени, прежде чем он издал усталый, раздраженный вздох.              — Ты сейчас серьезно? Что, блять, с тобой не так?              — Я не знаю, — коротко ответил Джонхан.              Он ожидал такую реакцию. Джихун обычно не проявлял никаких эмоций, всегда сохраняя самообладание и оставаясь серьезным. Но внутри он был переполнен какими-то чувствами; хорошими или плохими. Просто он не был силен в их выражении.              — Стойте. А кто такой Джош? — поинтересовался Кун.              — Парень одного из наших друзей, — раздраженно ответил Джихун.              — Они не вместе…              — О, так вот как ты себя успокаиваешь, пытаясь убежать от факта своего проёба?              Джонхан не ответил, на мгновение задумавшись над его словами. Ему не потребовалось много времени, чтобы осознать, что именно это он и пытается делать все это время.              Но… он все еще пробормотал в ответ:              — Нет…              Джихун мог только усмехнуться, предоставив возможность Тэну и Куну задать вопросы. На самом деле, в этом не было ничего неожиданного — в вопросах, на которые Джонхану пришлось неохотно ответить.              Сколько раз они с Джошем целовались?              Что заставило его это сделать?              Кто такой Сынчоль и почему они не могут быть вместе?              О чем он вообще думал, когда Сокмин был рядом с ним, зная, что он целовался с Джошем больше одного раза?              И чем больше Джонхан отвечал на все эти вопросы, тем больше менялись выражения их лиц. Джихун становился все более и более раздраженным. Тэн был, мягко говоря, шокирован. Кун… разочарован.              — Ты что, сделал это потому, что Сынчоль не знает точно, нравишься ли ты ему? — подытожил Джихун.              Но… когда он озвучил все это именно таким образом, Джонхан почувствовал себя еще хуже. Наверное, именно такого эффекта Джихун и добивался. Он продолжал смотреть на свои руки, избегая осуждающих взглядов трех своих друзей. Это только вызвало бы еще больший стыд.              Вполне заслуженный стыд. Он прекрасно это понимал.              — Знаешь, что самое ужасное в этой ситуации? — вновь начал говорить Джихун. — Причина, по которой Сокмин и Джош не вместе. Они не встречаются только лишь из-за его травмы. То есть, вы с Джошем обжимаетесь за его спиной, пока он пытается оклематься и прийти в себя. Это… буквально не заслуживает прощения.       — Но… — попытался вмешаться Кун, но Джихун уже бросал все свои вещи в рюкзак. Он был не в настроении слушать какие-либо «но» в этой ситуации. Его мнение невозможно было поменять.              — Джихун… — пробормотал Джонхан между глубокими вдохами. — Ты даже не дал мне шанса высказаться. Мне ужасно жаль, и я чувствую огромную вину за все это.              — Ну естественно. Вот только скажи это все Сокмину, а не мне.              Тэн и Кун молча наблюдали за тем, как Джихун сердито закидывает рюкзак на плечо и отходит от их стола. Джонхан просто вздохнул, спрятав лицо в ладонях. Ему очень хотелось громко закричать.              — Весь этот дом, блять, сходит с ума, — простонал Джихун, прежде чем уйти.              На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь шагами нескольких студентов, проходивших мимо, и хрустом листьев под их ногами. В любое другое время Джонхан наслаждался бы этим приятным звуком.              — Ну… в чем-то Джихун был прав, — мягко начал Кун, тщательно обдумывая каждое сказанное слово. Будучи родителем и старшим братом для целого дома, Кун привык пытаться контролировать происходящее, стараясь снизить риск болезненных последствий. Так же, как и сам Джонхан.              — Я знаю, — ответил Джонхан, издав подавленный смешок, в то время как слезы собирались в уголках его глаз. И, в конце концов, покатились по щекам.              — Но… я понимаю, почему ты так поступил.              Тэн что-то невнятно промычал, тем самым соглашаясь с Куном. Джонхан лишь фыркнул, покачав головой.              — Нет, правда, — вновь попытался Кун. — Влюбиться в кого-то, кто еще не определился с ориентацией, иногда бывает труднее, чем влюбиться в гетеро.              — Ого. Ты единственный, кто не называет их «гетерастами». Как некультурно, — тихо пробормотал себе под нос Тэн. Джонхан усмехнулся.              Когда Джонхан услышал тихое шипение со стороны Тэна, он понял, что тому, вероятно, только что ткнули локтем под ребра. Джонхан сам слишком часто оказывался на его месте.              — Типа… ребята, которые сомневаются в себе, дают нам какую-то надежду на то, что на самом деле может быть шанс. А гетеро, по крайней мере, дают нам определенный ответ.              Джонхан посмотрел на Куна сквозь пальцы, которые все еще закрывали его лицо.              — Это больно, — добавил Тэн.              — Это действительно очень больно, — согласился Джонхан. — Просто пиздец, как больно.              — Но ему, должно быть, тоже очень больно. Мы все знаем, что этот чертов путь самоопределения… — у Куна даже не нашлось подходящих слов. Все, что он мог сделать, это вздохнуть, вспоминая свой собственный опыт. — Я не могу представить, через что он проходит сейчас.              — Я понимаю. И таким образом, я, скорее всего, сделал больно и Сынчолю, и Сокмину. А Джихун теперь очень зол на меня, — Джонхан усмехнулся. — Отлично. Я стал еще ужаснее… я не знаю, почему я так поступил. Мне просто нравилось это чувство. Я понимал, что причиняю боль Сокмину, но я… я больше ничего не понимаю.              — Любовь иногда бывает дерьмом, да? — неопределенно сказал Тэн.              Джонхан опустил руки и бросил на Тэна многозначительный взгляд.              — О, ты даже и не представляешь.              — У нас нет времени на самоненависть. Мы с тобой лидеры. Мы буквально родители. Все наши ребята должны доверять нам больше, чем кому-либо другому, если мы хотим быть действительно хорошими лидерами. Ты действительно предал своего друга, но самое лучшее, что ты можешь сейчас сделать — признать это и извиниться.              Джонхан лишь кивнул в ответ.              Все в доме уважали его и доверяли ему. Настолько, что они даже создали глупое правило не расстраивать его. Это только заставляло его чувствовать себя еще хуже из-за того, что он предал это доверие. Не только Сокмина, но потенциально и всех остальных.              Быть лидером означало, что его действия имели гораздо больший вес. То, что от него ожидалось, было еще весомее, и именно тот факт, что Джонхан всегда оправдывал эти ожидания, заставлял их всех так сильно его ценить.              Он мог лишиться всего этого… и это пугало. Сильно.              — И, Ханни… если тебе хочется расслабиться с кем-то, то лучше просто набери мне, — засмеялся Кун.              — Тупица, — смех вырвался из груди Джонхана, в то время как слезы все еще катились по его покрасневшим щекам. Он уже даже не пытался их вытереть — все равно они не прекращались.              Но Кун привстал со своего места, наклонившись через стол, чтобы провести большим пальцем чуть ниже покрасневших, опухших глаз Юна.              — Эй. Ты слишком милый, чтобы плакать, Ханни.              И это только лишь заставило Джонхана заплакать еще больше, вперемешку с кашлем из-за смеха.              — Ты такой хороший, Кун. Намного лучше меня.              — Я просто сказал, что ты слишком милый, чтобы плакать. Я ничего такого сейчас не сделал, — Кун наигранно возмутился. — И если я не говорю о нехороших поступках, которые я совершал, это не значит, что я идеален. Да, мы лидеры… но мы, тем не менее, тоже люди.              — Еще и до мозга костей геи, ко всему прочему, — усмехнулся Тэн. — Мы все — хаотичные катастрофы. Просто взгляни на то, как все мы сидим за столом.              Джонхан и Кун тут же разразились смехом. Их серьезный момент был нарушен.              Тэн и Джонхан оба сидели, скрестив ноги. Кун был единственным, кто сидел нормально, но это было потому, что он был «редким типом гея».              Ни Джонхан, ни кто-либо другой не хотели бы, чтобы он был другим.       

***

      Проще говоря, Мингю действительно скучал по Вону. Да, он был рядом… но в то же время так далеко.              Это была тупая, клишированная фраза, которую он мог бы услышать множество раз в тех самых идиотских романтических фильмах, которые он постоянно смотрел вместе с Суненом. Но он никогда не думал, что сам окажется в похожей ситуации.              Дни шли, а они с Вону все еще не обменялись даже словом. Хоть и голос в его голове кричал каждый раз, когда они с Вону пересекались, Мингю продолжал держать свой рот на замке.              Боже, Мингю ведь даже не извинился перед ним за все то дерьмо, что наговорил. Конечно, Вону не станет с ним разговаривать после этого.              Мингю ослабил хватку на руле и отстегнул ремень безопасности, глубоко выдохнув, чтобы избавиться от дурных мыслей. Он только что подъехал к дому Сынчоля вместе с Джихуном, Суненом, Сокмином и Чаном в машине. Поскольку именно он предложил Сынчолю составить ему компанию, самое меньшее, что он мог сделать для своего любимого гетераста — это быть рядом как физически, так и морально. Но он был не единственным, у кого было плохое настроение.              Джихун чувствовал себя хорошо только потому, что Сунен и Чан не умолкали достаточно долго, чтобы у него не появились какие-то неприятные мысли о произошедшем ранее. И он был благодарен им за это.              — Джун и Минхао просто хотели потрахаться, поэтому я и оставил их одних, — снова проворчал Чан после того, как Сунен в третий раз отругал его за то, что тот не заставил пару поехать с ними. Он правда собирался это сделать, но у него не хватило смелости зайти в комнату, где эти двое, скорее всего, были голыми.              Одна только мысль об этом заставила его поежиться.              — Ладно. Мы все равно уже приехали, — сказал Джихун с пассажирского сиденья.              — Почему тогда мы все еще сидим в машине? — откликнулся Сокмин непривычно слабым голосом.              — Ты что, заснул? — спросил Мингю, глядя на Сокмина в зеркало заднего вида.              — Всего на минутку.              — Тебе надо было остаться дома, — сказал Сунен. — У тебя был тяжелый день.              — Нет, у меня не было никаких экзаменов сегодня. Но… я разговаривал со своей тетей. О том, что произошло со мной. Наверное, я просто устал из-за этого разговора, — Сокмин приложился головой к окну. — Но я нужен Сынчолю. Я не мог себе позволить остаться дома.              — Почему ты не сказал кому-нибудь из нас, чтобы мы побыли с тобой? — обеспокоенно поинтересовался Мингю, поворачиваясь на своем месте и свирепо глядя на Сокмина, которого, казалось, это не особо-то и волновало.              — Джош был со мной все это время.              Джихун чуть не рассмеялся вслух, если бы не тот факт, что он был гораздо более чутким, чем сам о себе думал. Если бы Джихун мог, он бы ударил Джоша прямо в лицо без всяких сожалений, но он понимал, что сейчас не время для этого. Поэтому… он просто рассеянно кивнул, соглашаясь со словами Сунена о том, как хорошо, что у Сокмина есть такой человек, как Джош. Джихуну оставалось только притворяться до тех пор, пока его обостренное чувство справедливости не заставило бы его выпалить всю правду.              — Пойдемте уже. Чоль нас уже заждался, — подгонял всех он, открывая дверь машины.              Сынчоль как раз лежал, свернувшись калачиком, на диване и ел лапшу, укрывшись теплым одеялом, когда в дверь пару раз сильно постучали. Со своего места на диване в гостиной Сынчоль мог легко слышать громкие голоса своих друзей.              Но он все еще сидел на своем месте, жуя лапшу и глядя на дверь.              — Чоль, почему ты сидишь? — спросила его мама. Она направлялась на кухню, когда в дверь снова постучали. — Это разве не твои друзья там?              — Да… но я же ем лапшу, — ответил Сынчоль, набивая рот едой, словно для того, чтобы подтвердить свои слова. По пути он получил подзатыльник, но, по крайней мере, его мама собиралась открыть дверь.              Он сидел и смотрел, как женщина с сияющей улыбкой приветствует его друзей. Сынчоль просто надеялся, что она не скажет им что-нибудь глупое и смущающее, вроде: «Спасибо, что вы дружите с моим сыном». Улыбка на ее лице хорошо передавала ее волнение, но, к счастью, Джихун был единственным наблюдательным среди них, но и он выглядел слишком уставшим, чтобы заметить это.              — Хорошо, ребята, я вас оставлю, — сказала она, бросив взгляд на Сынчоля, а затем вернулась к своим прежним занятиям.              — Джихун, почему ты так выглядишь? — задал вопрос Сынчоль. — Ты немного более злой, чем обычно.              Его фраза почти что вывела Джихуна из себя, когда он уселся на диван рядом с Сынчолем.              — Я бы сейчас пошутил по поводу твоей тревожности, но я не настолько мразь, — произнес Джихун. — Так, что мы будем смотреть?              — Ужастик, — Сунен устроился на полу прямо под Джихуном. Он, словно по молчаливому соглашению, тут же положил ноги ему на плечи. Сунен был любимчиком Джихуна на данный момент… ну, не считая Сынчоля и Сокмина.              — Сокмин, сядь со мной, — позвал его Мингю, освобождая для него место на диванчике. — Мне будет страшно одному.              — Бог дал тебе твой высокий рост зря… — Чан тряхнул головой. Заодно с этим он предпринял попытку заставить Сынчоля поделиться своей едой. Он, с раздраженным стоном, вскоре сдался и скормил Чану остатки своего ужина.              — Я трус и горжусь этим! — заявил Мингю, свешивая одну ногу с дивана. Сынчоль предположил, что ему так удобнее. Сокмин устроился рядом с ним.              — Сынчоль, ты уже выбрал? — отозвался Сунен с пола.              — Ага, — и он потянулся за пультом. Но в какой-то момент замер.              Да, он обсуждал кое-что со своими родителями чуть ранее, но, кажется, поговорить с теми, кто точно такое испытывал, было бы полезнее…              — Все хорошо? — осторожно спросил Сокмин.              — Да. Но… я бы хотел кое о чем вас спросить, — Сынчоль с трудом сглотнул, протыкая дырки в пенопласте своей пустой миски лапши. — Итак. Я, гетеро, просто задаю вам вопрос. Я…              — Чоль, ты гей, — засмеялся Мингю.              — Я… чего? — пробормотал Сынчоль, совершенно сбитый с толку. Он тут же посмотрел в сторону коридора, чтобы проверить, нет ли поблизости его родителей. — Ты о чем вообще?              — Какой гетеросексуальный человек назовет самого себя «гетеро»? — Сунен усмехнулся.              — Д-да вы сами постоянно меня называете «гетеро»! — возмутился он, с беспокойством постоянно напоминая себе говорить потише. — Я просто тоже привык к этому.              — Да, конечно, — подал голос Чан.              — Дайте ему спросить уже, ребят, — вмешался Джихун. Когда они достаточно насмеялись, они все вновь обратили внимание на Сынчоля.              — Как вы поняли… что вы, ну… типа… что вы не гетеро?              — О-о. Этот вопрос тоже достаточно гейский, — пробормотал Сунен.              — Я просто спросил! Я хочу понять вас лучше. Разве это плохо?              Они все на мгновение задумались, и Сынчоль мельком взглянул на Джихуна. Он надеялся, что тот не раскусит его ложь.              — Ну, обо мне ты уже знаешь, — тихо сказал Сокмин. Сынчоль кивнул. Конечно, он помнил историю Сокмина, и поэтому больше ни о чем его не спрашивал.              — Я просто влюбился, — наконец ответил Мингю, глядя куда-то на потолок, словно проматывая в голове воспоминания. Затем его задумчивое выражение лица сменилось смехом. — Мне просто пиздец, как нравился тот парень.              — То же самое, — добавил Чан. — Но я долго это отрицал. Это такой позор, но я клянусь, его губы были такими мягкими…              — Меня однажды поцеловал мой друг, — Джихун пожал плечами. — Я ударил его за то, что он полез ко мне без разрешения, но мне это чуть-чуть понравилось. И я решил поцеловать парочку других людей, чтобы убедиться.              — Окей… — Сынчоль кивнул, запоминая всю полученную информацию, чтобы позже безнадежно обдумать ее, пытаясь заснуть.              — Теперь мы можем начать смотреть фильм? — задал вопрос Сунен.              — Да. Я сейчас…              — Теперь я понял, откуда он это взял, — послышался голос, полный смеха, сзади них.              — Здравствуйте, мистер Чхве! — помахал ему Чан, заставляя всех остальных ребят сделать то же самое.              — О чем ты, пап? — спросил Сынчоль, искренне желая, чтоб его отец ушел как можно скорее. Иногда он вел себя так же смущающе, как и его мама.              — То, как вы сидите… — он жестом указал на Мингю и Сокмина. — Сынчоль ни разу не сидел, как нормальный человек, с того момента, как он начал жить с вами.              — Реально? — громко рассмеялся Сунен. Он обернулся на Сынчоля с многозначительным взглядом.              — Па-ап, — застонал он. — Так нужно было это сказать?              — Я просто заметил, — невинно ответил его отец. — Твоя мама подумывала о том, чтобы купить другие стулья для обеденного стола, так как теперь ты на всем сидишь, скрестив ноги.              — Мы все так делаем, — сказал Джихун. — Вполне естественно, что это отразилось и на нем.              — Думаю, да. Приятно познакомиться с вами, ребята.              — Мы тоже рады с вами познакомиться!              Сынчоль подтянул ноги к груди и опустил голову, прячась в своем собственном подобии кокона. Он не знал, когда именно из зала ушел его отец, но, когда комната взорвалась смехом, Сынчоль быстро догадался, что его уже здесь нет.              — Ребят, завалитесь.              — Ты такой гей, Чоль!