Ты всё ещё хочешь?

— Принцессы мои, наше свидание затянулось. Не пора ли перейти к чему-то погорячее? — протянул Кенни, смотря на своих пленителей через кровавую пелену глаз. — Мне ску-у-учно. После удара, он был в отключке всего пару минут, и вот уже около часа сидел, протяжно насвистывая что-то. Он покрутил кистями рук, связанных за спиной, проверяя верёвки: «На славу постарались…». — Заткнись, дерьмо, — бросил один из японцев и смачно плюнул Кенни под ноги. Аккерман показательно скривился, изображая рвотные позывы. И, демонстративно отталкиваясь от залитого вонючей жижей дна туннеля босыми ступнями (японцы предусмотрительно сняли с него ботинки, прихватив заодно спрятанные в них запасной револьвер и нож), попятился от пятна слюней. «А вот ноги могли связать потуже. Недоумки…». — Вот это ваше знаменитое ваби-саби? — не одобрительно буркнул Кенни, — ещё и плюнуть метко не можешь, скотобаза ты неприятная. Говорят на японском: — Рэн, может, свернуть ему шею к херам собачьим? — Нет. Приказ доставить живым. Ценный экземпляр нам попался, — ответил второй, который ранее лишил Кенни зуба. — Но нам не запрещали его немного украсить, — он направился к пленнику и присел рядом с ним на корточки. — Например, никто не будет расстроен, если мы вырежем ему один глаз, — произнёс он на элдийском и достал из кармана нож Кенни, — кроме него самого, естественно. — Воу-воу, приятель! — Кенни попятился назад. — Выбирай, какой тебе больше дорог? — японец поднёс лезвие к лицу Аккермана, — правый или… — он направил нож к другому глазу, — левый? Кенни отстранил голову, уворачиваясь, и плюхнулся на задницу, выставив вперёд ноги, согнутые в коленях. — А кто это у нас тут сидит и смердит от страха, — оскалился японец, хватая его за волосы и притягивая к себе, сгибая пополам. — Обожаю шарады! Кстати, хочешь загадку, Рэнчик? — Кенни фыркнул, проводя языком по окровавленным зубам, с досадой в очередной раз нащупав пустоту. — Что стреляет в пятку, а попадает в нос? Рэн сделал вид, что проигнорировал его, но по напряжённому лицу было видно, что идёт не простой мыслительный процесс. — Ответ: Кенни Аккерман. Мудила, — прорычал Кенни и вонзил большой гвоздь, зажатый пальцами ноги в стопу японца. Затем он мотнул головой в сторону, оставив в кулаке Рэна клок своих волос, и со всего размаху ударил его лбом в нос. Получилось коряво, но Кенни насладился музыкальным хрустом сломанных хрящей. Повалив его на пол, он впился зубами, вгрызаясь в глотку вопящего от боли Рэна, одновременно скидывая остатки верёвок с ног. — Кента! Тупица, стреляй в придурка, — пытаясь отцепить от себя Кенни заорал тот. Всё произошло настолько быстро, что второй японец успел только сделать рывок в сторону лежащих мужчин. — Так ведь приказ, держать живым! — Кента стоял в растерянности, направив на них пистолет. Пока он мешкался, Кенни подобрал свой нож и сделал кувырок вглубь туннеля к мёртвому Танако, так и лежащему лицом вниз. Яркие вспышки осветили туннель. Одна из пуль отрекашетила в сторону Кенни, вовремя прикрывшимся телом бывшего подчинённого. Лёжа под Танако, Кенни попытался вывернуть руки вперёд «И где же моя гибкость лебединая, мать его», — подумал, когда, наконец, всё получилось. — Прости, Танако, и ещё раз спасибо, — сказал Кенни, вытягивая револьвер из его носка. — Ну теперь мне уже не так весело играть с вами, котики. Одним выстрелом в лоб он лишил японца Рэна жизни, который свалился, так и держась за окровавленную шею. — А теперь ты, Кента, — перерезав верёвки на руках, Кенни встал и, перемещаясь по стенке туннеля, направился к лестнице, за которой скрылся второй японец. Подходя к нему, он вскочил на ступеньки, уворачиваясь от пуль, и напрыгнул с криком: — Попался, теперь твоя очередь водить! Выбив у японца пистолет, Кенни набросил на его шею кусок верёвки, готовясь затянуть потуже (простой выстрел в голову его бы уже не удовлетворил). Но у того завибрировал телефон в кармане.

***

— Добрый вечер, сэр, я хотел поинтересоваться, не нужно ли вам что, — заблеял Бозард, — может, спустить вам что-то пожевать? — Где девка? — прорычал в ответ хриплый голос с сильным акцентом. — А-а-а, понимаете, сэр, тут такое дело… — послышался глубокий вдох, — она не пришла… — Кусо! Бакаяро! Ахо!.. — заорал в ответ Кенни. Потом, убрав от лица телефон, зашипел японцу, стоящему рядом: — Как будет шлюха по японски? — Яриман, — ответил тот, хрипя сдавленным верёвкой горлом. — А-ри-га-то, дружище, — в благодарность вывел губами Кенни. — Яриман! — продолжил Кенни беседу по телефону. — Мы уходим. Даём тебе два дня, чтобы привезти девку к нам в штаб, бесполезный кусок элдийского дерьма! — Но, сэр… У нас были другие договорённости с господином Масуру… — залепетал Бозард. — И ты не выполнил единственное от тебя требующееся, косё бэндзё. А господин Масуру не потерпит невыполнения сделки. На кону твоя жизнь, недомерок. Детали вышлем позже. Кенни сбросил звонок и искренне захихикал, смотря на еле живого японца: — А косё бэндзё я вспомнил! Спустя мгновение в туннеле раздался приглушённый свист, острой болью затихший в плече Кенни. — Нежданчик, — он склонил голову, рассматривая свежее отверстие на рубашке.

***

Последний (третий) день фестиваля. — Господин Аккерман, Вы меня слышите? — мягкий, но настойчивый голос, прорезал пелену беспокойного сна. Мужчина в белом халате пытался удержать за плечи, метавшегося на больничной койке парня. — Господин Аккерман! Леви дёрнулся и распахнул глаза. Свет лампы ещё слепил, но уже без рези в глазах. Сосредоточив взгляд на лице врача, он хрипло выдохнул: — Сегодня… пятое июля? Доктор, не отрывая взгляда от мониторов ритмично пищащей аппаратуры, вручную считывал пульс на его запястье и спокойно ответил: — Пока ещё пятое, господин Аккерман, поздний вечер… Так… всё в порядке. Кажется, Вам приснились кошмары. Завтра будете как новенький. — Пятое июля… — повторил Леви, пытаясь найти в этих словах что-то важное, почти забытое… Неожиданно его зрачки сузились, лицо исказилось, а меж бровей появилась привычная складка. — Где Кушель? — резко спросил он, откинув одеяло, и сел, свесив ноги на пол. — Мистер Аккерман, Вы уже чувствуете себя лучше, но Вам нужен отдых, — беспокойно произнёс доктор, пытаясь уложить его обратно в кровать. — У себя? — Леви не слушал, игнорируя врачебные наставления, и встал с кровати. — Нет, миссис Аккерман недавно уехала, — сдался врач, — просила связаться с ней, когда вы проснётесь… И постараться не выпускать из па… Схватив с тумбочки свой телефон и нацепив больничные тапочки, Леви выбежал из комнаты. -… латы, — договорил в пустоту доктор.

***

Голос из трубки отозвался почти мгновенно: — Рад, что с тобой всё в порядке, маленький негодник. — Дот, рассказывай, — миновав длинный коридор больничного крыла Центра, Леви вышел в большой холл и ждал лифт. — Я в СГУ. — Где Кенни? — Кенни… , — Пиксис замолчал, тяжело вздохнув. — С пулевым лежит в вашем доме, Кушель уже едет к нему. — Чёрт… Он… в порядке? — Живее всех живых, ночью зашили в соседней с тобой палате, а потом ему захотелось домашнего уюта. — Микаса? — Микаса…ещё в университете, — Пиксис смотрел в чёрно-белый экран планшета, показывающего участок туннеля с лежащей в тележке Микасой. — Но скоро уедет с Бозардом… — Дот! — с ноткой отчаяния крикнул Леви. — Так надо. Доверься нам. Это шанс вытащить её из всей этой истории. Леви закрыл глаза и сделал глубокий вдох, собирая крупицы разума. Он подошёл к одной из дверей Центра: — Пароль тот же? — Естественно. До встречи, маленький негодник. Леви приложил палец к панели. Опознав отпечаток, замок одобрительно щёлкнул, и он без промедления набрал код «ноль один, четыре, три» (1-i, 4-love, 3-you).

***

Первый день фестиваля Стоя за Кентой, Кенни насчитал три фигуры, приближающиеся к нему. Интенсивная боль обжигала плечо, но он привык не обращать внимания на такие мелочи. Бывало и хуже. — Мистер Аккерман, я полагаю? — произнёс на безупречном элдийском один из мужчин. В мелькнувшем под светом факела лице Кенни заметил азиатскую внешность. — Хотите выйти отсюда живым, вначале придётся отдать нам оружие. Для Вас это единственный хороший вариант. — Ну ведь можете разговаривать нормально, когда захотите, — крикнул Кенни, — Вот только отдавать вам свои пестики мне что-то не хочется. — Дело Ваше, — сказал мужчина, отскочив от выстрела Кенни. Его сообщники скрылись в тени на другой стороне туннеля. — Значит, будет один из плохих вариантов. — Пока со мной дружище Кента, мне ничего не страшно, — усмехнулся Кенни, ещё раз спустив курок. Снова мимо. В ответ последовал выстрел, и пуля попала в голову Кенте. — Эх, приятель, а ведь я готовил тебе смерть поинтереснее, — прошептал Кенни, поправляя обмякшее тело и укрываясь им от следующей череды выстрелов. Боль становилась нестерпимой. Кровь пульсирующей струёй расползалась тёмным пятном на рубашке. «Артерию что-ли задели, дятлы», — подумал Кенни, зажимая рану здоровой рукой, а другой пытался отстреливаться, положа её на плечо мёртвого Кенты. Он чувствует, что рука начинает неметь, теряя чувствительность. Перехватывает падающий пистолет. Кровь сочится. Сознание начинает путаться. — Обидненько, — вздыхает он. Как из глубины туннеля раздаётся всплеск воды. — Ямато? Сота? Кто покинул пост? — зарычал японец, говоривший ранее с Кенни. В ответ раздался щелчок, и загремел мощный рифф синтезатора. Гипнотическая мелодия, чуждая древнему туннелю, гулким звоном отражаясь от каменных стен, приближалась. На свет выкатило большое ведро на колёсах со шваброй, из которой звучало задорное начало песни. Японцы оставались на своих позициях, напряжённо ожидая. Не менее напряжённо начал звучать пульсирующий ритм, становясь с каждым тактом громче. В аккомпанемент вступили звонкий бубен и бас-гитара. Голос из ведра крикнул: «Ю-ю-ху-у!». Зазвучал проникновенный вокал молодого Роджера Долтри. Out here in the fields I plowed for my meals. I get my back into my living I don't need to fight To prove I'm right I don't need to be forgiven! — Что за херня?! Ямато, Сота! — закричал один из японцев, стреляя по ведру. — Ну, наконец-то, — улыбнулся Кенни, в бессилии опустив руки и уперевшись головой о стену. Рука одного из японцев дрогнула, и он выронил пистолет, с удивлением обнаружив у себя пулевое ранение в запястье. Ещё несколько резких вспышек и раздался шум воды от упавших тел. К ведру подошёл мужчина. Don't cry Don't raise your eye It's only teenage wasteland — Кенни, малыш, ты там решил прилечь отдохнуть? — спросил он, стреляя в ноги японца, попытавшегося дотянуться до револьвера. — Да, я на вечерней медитации, Дот, — хриплый стон раздался из-за лестницы. — Долго же ты нёс свои проклятые конфеты. — Ну и отлично, — выдохнул Пиксис, — Только для тебя я дядя Дот, юноша. Sally, take my hand We'll travel south 'cross land Put out the fire, don't look past my shoulder. Танцующей походкой Пиксис подошёл к двум японцам, надевая наручники. В какой-то момент он резко склонил голову в бок. Пуля прошла со свистом в сантиметре от его лысой головы, обжигая ушную раковину. Он повернулся в пол-оборота, и неугомонный японец получил сквозное ранение во второе запястье. The exodus is here The happy ones are near Let's get together be. Наконец, обезоружив и обездвижив всех японцев, Пиксис подошёл к ведру и взявшись, за ручку швабры, направился к Кенни. По пути он протёр лысину от проступившего пота. — Так, теперь дай мне посмотреть на тебя, малыш. — Он сбросил с него тело Кенты и начал осматривать ранение, доставая из ведра необходимый инвентарь. Тот широко заулыбался, почёсывая жёсткую щетину с частыми полосами седины здоровой рукой. Малыш. — Вижу, что зубная фея побывала у тебя в гостях? — усмехнулся Пиксис, затягивая жгут. — Да, только выронила зуб около того ублюдка, — Кенни кивнул в сторону лежащего Рэна. Пиксис бросил на него хмурый взгляд, отливающих золотом светло-карих глаз: — Не сквернословь, юноша! Из ведра догремел последний куплет: Teenage wasteland It's only teenage wasteland. Teenage wasteland Oh, yeah Its only teenage wasteland They're all wasted! — Ты никогда не перестанешь меня мучить этим старьём? — Кенни кивнул на ведро, из которого ранее звучала песня. — Юноша, я, знаешь ли, ценю свою вечность вкусов. — Тоже мне, диванный философ, — Кенни закряхтел от врачебных манипуляций Пиксиса. — Там вроде ещё пара гостей? Сота или как-то так… — Они уже отдыхают, — он хотел что-то добавить, но тут сверху лестницы донёсся глухой стук, сопровождаемый шорохом. Дверь со скрипом приоткрылась. По стене поползли тени пробирающихся на корточках людей. Кенни настороженно прищурился и поджал губы: — Ну, серьёзно… — пробормотал он себе под нос. Но тут же закатил глаза и недовольно цокнул языком, когда тень покрупнее резко остановилась, а меньшая врезалась в неё, и люди чуть не скатились кубарем вниз. Выждав мгновение, они легли и начали стекать вниз по ступенькам. Делали они это относительно тихо, если бы не два огромных очертания их голов, ползущих по стене, как от проектора в довольно неплохом кинотеатре с большим экраном. — Как же мне за них стрёмно, едрить колотить, — вздохнул Кенни, видя как сдерживается Пиксис, пряча ухмылку в своих пышных усах. Сверху показалась голова его помощницы Елены, а за ней макушка Фреда. — Мистер Аккерман! — «прорычала» шёпотом Елена. — Сэр, Вы где? — А чего так рано пришли? Может, стоило подождать ещё пару дней, чтобы я наверняка тут подох? — показательно рявкнул он, хотя чертовски обрадовался их увидеть. Подчинённые с беспокойством кинулись к шефу. — А это ещё что за херня? — спросил Кенни у Фреда, обвешенного лентами с боеприпасами, автоматом и даже парой гранат на поясе. Как они вообще прошли в здание университета в таком виде, Кенни спросит потом. — Для увеличения поражающей силы, шеф… — Фред потупил взгляд, поправляя патронташ, висящий наискосок груди. — Вы с Танако не выходили на связь… — У тебя получилось. Я поражён до глубины души, Фред… — он обесиленно закрыл глаза. «Танако… нужно как следует позаботиться о его семье…». Кенни резко дёрнулся, отстраняясь от Пиксиса: — Дот, давай без этого! — Дядя Дот — это раз. А два — такой взрослый юноша, а уколов до сих пор боишься…

***

Спустя два дня. (последний день фестиваля) Дождавшись, пока Бозард скроется из вида, Пиксис тихо вошёл в туннель. Осмотрев бледную Микасу, он осторожно вытащил свою металлическую фляжку и поднёс к её губам. Девушка не пришла в сознание, но сделала несколько слабых глотков. Её дыхание стало ровным, а на щеках начал проступать румянец. Бодрящий коктейль — одна из удивительных разработок Центра. Он ещё раз проверил её состояние и облегчённо вздохнул: — Береги себя, девочка. И дождись помощи.