Ты всё ещё хочешь?

Последний (третий) день фестиваля. Бозард выкатил старую скрипучую тележку для перевозки бумаги и книг и, с немалыми усилиями, уложил в неё обмякшую студентку, закинув сверху свой портфель. Ему было тяжело, и с каждой секундой это ощущение нарастало. Ещё труднее стало, когда он, отодвинув стеллаж и зайдя в потайной проход своей подсобки, попытался стащить тележку вниз по узкой лестнице. Ручка резала ладонь. Маленькие колёса, не созданные для таких экстремальных спусков, застревали на каждом шагу, и Микаса угрожающе покачивалась. Оруо нервно поправлял её, чувствуя, как его мышцы ноют. Его красное лицо блестело в тусклом свете фонаря на стене. Рубашка прилипла к животу и спине, выделяя резкие очертания майки под ней. Дно тележки противно шоркало о каменные ступени, которым не было конца. Добравшись до подножия лестницы, он едва держался на ногах и рухнул на пол, наплевав на липкую грязь и холодную воду, залившую дно туннеля. Переведя дух, Бозард встал и, вцепившись в тележку, покатил её вперёд. — Узкоглазые недомерки! Всю грязную работу на меня спихнули, олухи! — бубнил он под всплески воды под ногами.

***

В первый день фестиваля, вернувшись из уборной, в которую отводил пьяного Леви, Микасу он прождал чуть больше часа, но так и не дождался. Не решившись спуститься в туннель ни с чем (ни с кем), он позвонил одному из людей Мацуба, засевших в засаде. Японец рявкнул: — Кусо! Бакаяро! Ахо!.. Яриман! Мы уходим, даём тебе два дня, чтобы привезти девку к нам в штаб, бесполезный кусок элдийского дерьма! — Но, сэр… У нас были другие договорённости с господином Масуру… — залепетал Бозард. — И ты не выполнил единственное от тебя требующееся, косё бэндзё. А господин Масуру не потерпит невыполнения сделки. На кону твоя жизнь, недомерок. Детали вышлем позже. На второй день фестиваля Бозард так и не увидел Микасу. Нервно шагая из угла в угол своего кабинета, он решал, как поступить. Связь Микасы с племянником Кенни Аккермана, мягко говоря, пугала. Но якудза были пострашнее Кенни Потрашителя. Бозард уже хотел отправиться к ней домой, адрес естественно, давно знал. Он положил в карман пиджака пакетик с ударной дозой снотворного, которым планировал сдобрить крем купленных по дороге пирожных. Как заставить её съесть их? И что делать, если её вообще не окажется дома? А если окажется и съест, то как потом вытащить её на улицу? А не логичнее ли в напиток подмешать, а не в еду? Голова заболела. Обдумает всё по пути. Похититель из него был слабенький. Он уже направился к выходу из университета, но в вестибюле услышал разговор: — Я переживаю за Микасу. Может, стоит съездить к ней? — Успокойся. Леви не пришёл домой ночевать, — Изабель вертелась перед большим зеркалом, поправляя ткань кимоно. — Уверена, что они вместе, мирятся. Вроде поругались вчера. А подруги Микасы сейчас ночуют у Райнера. Ты же понимаешь, о чём я, — говоря деловито и слегка покраснев, Изабель подмигнула собеседнице. — И всё же… Может, хотя бы позвонить ей? — Уже звонили. Завтра обязательно будет к началу концерта. Пойдём, нужно проверить, справился ли Фарлан с закрытием кафе, — она направилась в сторону столовой. — Ну-ну. Или проверить, не помогает ли ему кто-то из его поклонниц, — засмеялась Мина Каролина, догоняя Изабель.

***

Старенькая белоснежная хонда аккорд заехала в ограждённую на реконструкцию часть университетского парка. Машина выглядела призраком на фоне бушующей стихии. Чертыхаясь, Бозард выбрался из неё, обеими руками цепляясь за капюшон дождевика, который срывался с головы под ударами ветра. Гроза даже не думала сбавлять обороты, словно бездонные небеса решили пролить все свои воды в эту ночь. Он почти вслепую пробирался к одному из холмов парка, дважды упав в вязкую почву, которая поглощала ноги. Наконец, он дотянулся до заросшего мхом металлического кольца, и с усилием распахнул тяжёлую дверь, скрытую в земле. Почувствовав облегчение, от того что тележка с Микасой всё ещё на месте, он спешно накрыл её куском клеёнки и выкатил на улицу.

***

Микаса с трудом разлепила веки, услышав, как с глухим стуком захлопнулась дверь багажника, а Бозард, ворча под нос, повёз пустую тележку обратно в тёмный туннель, так и не сумев затолкать её в машину. Она попыталась приподнять голову, но едва ощутив тошноту, остановилась. Мысли нахлынули внезапно и тяжело, подобно урагану, смешивая всё в сознании. Голова закружилась сильнее. Естественно, она не пила воду, принесённую Языком. Ещё до всей этой запутанной истории с её родителями, он вызывал у неё неприязнь. Что-то в нём всегда казалось скользким и неприятным. Но вот вливание в себя одного кофе за двое суток, сдобренное алкоголем на концерте, сделали своё дело. И она просто упала в голодный обморок. По счастливому или несчастному стечению обстоятельств это случилось, ещё не решила. Но то, что она узнает истинные намерения Языка, было очевидно. Оруо Бозард не вызывал у неё опасения — его неуклюжая фигура и заторможенные движения были скорее комичны. Одним быстрым движением руки она могла бы лишить его сознания на сутки. Но сейчас ей необходимо узнать подробнее всё, что он рассказывал о её родителях. И выяснить, действительно ли Бозард связан с отцом её мамы (называть кого-то дедушкой она не собиралась). Да и существует ли вообще этот человек — отец мамы. Когда-то определённо существовал, а сейчас? Пока она размышляла над своими планами, Язык вернулся, завёл машину и включил печку на полную мощность. Мотор загудел, и автомобиль медленно пополз по мокрому парку. Дворники со стоном скребли по залитому лобовому стеклу, словно моля о пощаде. Включенный обогрев сделал воздух в салоне тяжёлым и спёртым. Но самым нестерпимым для Микасы стал запах промокшего Языка — смесь грязной псины с чем-то неприятно резким. Это отрезвляло и возвращало её в реальность, но приступы тошноты сдерживать стало сложнее. Неожиданно перед глазами всплыл образ, на первый взгляд, не связанный с происходящим: её портрет, нарисованный Жаном. Каждый раз, когда она бывала в доме родителей Леви, взгляд непроизвольно падал на этот небольшой рисунок над камином. Чёрный пёс с ледяными серо-голубыми глазами крайне походил на членов рода Аккерманов. Совпадение или непостижимое провидение творческой души Жана, она так и не смогла понять. Леви… Мысли о нём пронзили её грудь, словно что-то внезапно сдавило сердце. А может, всё дело в затёкших конечностях от долгой неподвижности. Как бы она поступила, будь он рядом? Глупая мысль. Они бы вместе пошли к Бозарду, или Леви придумал бы что-то более разумное. Но теперь… «Леви — предатель,» — пронеслось у неё в голове. Конечно, всё, что она услышала от Бозарда, нужно делить на двое, не меньше. Она это понимала. Особенно с учётом того, что сейчас он притянул её в бессознательном состоянии в машину и везёт в неизвестность. Возникло слишком много вопросов: фотография Кушель и Леви, выходящих из приюта, время пребывания в котором она напрочь забыла. Но знала, что именно в Стохеском интернате она провела год, пока Йегеры её не удочерили. Фамилия Аккерман… Для чего? Получается, что все её переезды с родителями из страны в страну, из города в город — это просто бегство. От кого? Почему её родители никогда не искали помощи у такого влиятельного человека, как отец её матери? Что с ними произошло? Она всё выяснит. Обязательно выяснит. Микаса начала ворочаться и поёрзала. Бозард обернулся на скрип кожаного сидения, но, увидев, что девушка в отключке, продолжил движение. Она приоткрыла глаза. Естественно, на ней не было поясной сумки. Для подстраховки она бы обязательно скинула свою геолокацию Имир. Уж та бы разобралась, что делать. Но стоило ли втягивать друзей в эту историю? Какая теперь разница. Телефона-то нет. Так какой план? Дождаться, пока Язык привезёт её в пункт назначения. Обездвижить и пытать. Она ему припомнит то, как, таща её по туннелю, он споткнулся обо что-то, и она перевернулась на бок вместе с тележкой в застоялую воду. Тогда у неё в мыслях появились «уместные» вопросики к администрации университета: как они, вбухивая столько денег на климатическое оснащение библиотеки, смогли допустить такое безобразие в здании университета. Не знала же ещё, что туннель тайный, а вот каменную кладку здания СГУ определила, несмотря на мрак вокруг и своё недомогание. Но хотя бы сушилку для рук в туалете могли бы заменить… Мурашки пошли по телу от воспоминаний, как Язык трогал её, кряхтя и пытаясь вернуть на место. Тогда-то она и очнулась, с трудом сообразив, что происходит, и сдерживая порыв снести ему голову. Уж очень стало интересно, куда он её катит. Действия глупенькие, результаты сомнительные. Но как есть. А потом её снова повело от качки в тележке, и она выключилась, очнувшись уже в машине. Сколько они уже едут? Час, не меньше. А дождь всё продолжает заливать весь город. Леви… Почему даже весь ужас, происходящий с ней сейчас, не способен вытеснить его из головы? Больно.

***

— Ты в порядке? — Не понимаю, о чём ты говоришь, Мини Босс… — Кенни, блядь, мне не до шуток. В ответ он услышал тяжёлый вздох. — Кенни? — Бозард уже везёт её к Мацуба. Будут минут через двадцать, — послышалось кряхтение, — мой маленький герой, тебе бы о ней позаботиться. — Я уже подъезжаю к месту. Мне жаль, что так вышло. — Надо же, моя ты заботушка, — Кенни хрипло засмеялся, — у меня даже сердечко затрепыхалось от удовольствия. — Береги свои оставшиеся жизни, драная кошка. Скоро увидимся. Кенни отдал телефон и опустил руку на белую простыню. — Ты уверена, что сопляк справится? Даже я не вышел целым, — он повёл своим забинтованным плечом. — Там наши люди. Справится. Это для него важно. И Кенни… Ещё раз назовёшь моего сына сопляком, у тебя появится ещё пара огнестрельных ранений, — Кушель направила на брата вытянутый указательный палец, изображая выстрел. — Огнестрельное ранение?! Кенни, в тебя стреляли?! — зашедшая в комнату женщина спешно поставила поднос с чаем на тумбочку и подлетела к кровати с Кенни. — Да, дряблая картошка, огнестрельное ранение означает именно то, что в меня стреляли. — Бестолочь великовозрастная, — Абигейл со слезами начала трепать его по голове. — Слёзы от какого-то сквозного в плечо? Когда ты стала такой сентиментальной, Аби? — усмехнулся Кенни, пытаясь стрясти её ладонь с головы.

***

За полчаса до этого. — А ты быстро сообразила, что к чему. — Была удивлена, что ты ещё не избавился от датчика, — зашедшая в комнату Кушель села на край кровати. — Да я и сам про него вспомнил, только когда один из недоумков выбил мне зуб с маячком, — он улыбнулся, демонстрируя пустоту в ровном зубном ряде. — Стареешь. — Старею. — Но мог бы придумать что-то попроще, чем: «Вот бы сейчас яблочной карамели…». — Знал, что поймёшь, чертёнок.

***

Первый день фестиваля. — Я сказал, звони сестре, собака, — японец еле сдерживал себя в руках. Кенни, пытаясь запомнить место, куда залетел его зуб, кивнул. — Пароль? — он достал телефон. Кенни с глубокой скорбью посмотрел на треснувший дисплей своей десятилетней Нокии Люмия. «Малыш мой… Изуверы криворукие». — Ноль один, четыре, три, — буркнул недовольно. Японец разблокировал телефон: — Как записана Кушель Аккерман? — А не спросишь, что за пароль такой интересный? — Кенни широко заулыбался, за что очередной раз получил кулаком в лицо. — Ай лаф ю, бессердечный (1-i, 4-love, 3-you), — он повёл челюстью, сплёвывая новую порцию крови. — А не боишься, что сестрёнка отследит нас по телефону, тупица? Кенни блефовал. Не отследит. Давно уже обеспечил свою конфиденциальность от Центра (от правительства) пусть иногда и приходилось принимать участие в миссиях в угоду государству, чтобы не совало нос в его делишки, которые иногда были крайне не чисты. Да и чтобы Кушель лишний раз не беспокоили непутёвым братом. — Мы ей сами адресок назовём, как свалим отсюда. И девку она же нам и доставит, раз уж так удачно всё сложилось, — японец, ухмыляясь, посмотрел на Кенни. — Рэн, ты не много треплешься? — к ним подошёл второй японец. Он выхватил телефон у сообщника и, не найдя нужного контакта, зарычал: — - Номер… — Чертёнок, — выдохнул Кенни. — Я сказал — номер, мразь, — он замахнулся кулаком. — Сестра — чертёнок, а не ты. Придурок недоразвитый! — выпалил Кенни, отвернув лицо от удара.

***

— Кушель? Давно не слышались, сестра. Как оно? Японец сильнее надавил на висок Кенни пистолетом, второй рукой, удерживая телефон у уха Кенни. Стиснув зубы, тот продолжил: — Тут такое дело. Меня вроде схватили. Да-да, не вру. Бывает, знаешь-ли, — он посмеялся, — говорят, отдадут меня в твои любящие объятия, если мешать не будешь их делам здесь… Ну и сама поможешь порешать кое-какие вопросики в Элдии… — Быстрее, выродок, — зашипел японец. Кенни скосил глаза к дулу: — А? Ну конечно, сестрёнка, этим ребятам определённо можно доверять. Через денёк — другой отпустят… А? Да-да, если ты попытаешься вмешаться, говорят, вырежут член с мошонкой и скормят голодным собакам… Кушель! Зачем им вырезать свои члены? А даже, если так, то на хрена мне об этом рассказывать? Мне, мне-е-е они вырежут… Хотя, хотелось бы избежать этого. Да-да, самым драгоценным угрожают… Что? Да-да, а потом убьют, конечно, если не подсобишь. Ага. Они свяжутся с тобой позже с дальнейшими указаниями. Что? Ну-у-у, передать им такое мой девственный рот не способен… Кстати, говоря о голодных собаках, что-то я проголодался… Вот бы сейчас яблочной карамели горсть, а лучше две, сестрё… — он не успел договорить, как японец нажал на значок сброса и убрал телефон в карман. — А теперь отдохни, элдиец, — он ударил рукоятью пистолета по затылку Кенни.