Ты всё ещё хочешь?

— Нет, я туда не полезу. — Как это не полезешь? Девушка впилась взглядом в трясущиеся кабинки с визжащими людьми внутри. Яркие металлические капсулы, переворачиваясь, взмывали вверх, замирали в воздухе, а потом в свободном падении стремились к земле. — Неужели храбрая Энни Леонхарт боится детского аттракциона? — Плечистый парень оскалил белые зубы, зажимая билеты на «Бетономешалку». — Храбрая Энни Леонхарт ничего не боится, — шикнула она, — но не доверяет всему, что сделала не сама. Или не видела, как делали. — Это говорит мне любительница древних, как бивень мамонта, машин? — Эрвин захохотал. Блондинка нахмурилась: — Я знаю каждый винтик древних машин. А то, что некий Джон Джонович докрутил болт в этой конструкции из ада, я не могу быть уверена. Смит встал лицом к девушке, положив тяжёлые руки ей на плечи. Она хотела отстраниться, но толпа из очереди только подтолкнула её к парню. — Если что-то пойдёт не так, я схвачу тебя так крепко, насколько возможно… — И переломаешь мне все кости? — Со мной тебе нечего бояться, Энни, — его тон стал серьёзным. Небесно-голубые глаза окутывали нежным взглядом девушку. Громкое музыкальное сопровождение «Бетономешалки» стихло, и из кабин начали вылазить откатавшиеся люди. — Вот это, я понимаю, потрясло, так потрясло, — радостно визжала малиновая. — Если бы тут не было так много всего интересного, я бы ещё раз прокатилась! Бледно-зелёный Фарлан Черч, держась за живот, застонал, плетясь за Изабель. — Эй, вы там живы? — закричала малиновая Саше и Конни, пробирающимися за ними. — Живее всех живых, — весёлым хором ответила пара. — Сейчас нужно немного подкрепиться и на катапульту! — Глаза Саши загорелись при виде киосков с едой, — так-так, бургеры или блинчики, что же выбрать? Фарлан зажал рот ладонью, сдерживая рвотный позыв от упоминания еды. — А где наша мрачная парочка? — Конни смотрел вслед Саши, расталкивающей людей, вставших на пути между ней и заветной вывеской «Два сытных блинчика по цене одного». Изабель покрутила головой: — А вон они, — ткнула в замысловатые линии повисших в небе рельс. Вагончики замерли под петлёй, вызывая восторженные вскрики людей, повисших вверх тормашками на Американских горках. В самом первом вагоне сидела Микаса, расплываясь лучезарной улыбкой во всё лицо. Рядом Леви скрестил руки, скучающе ожидая продолжения. Тёмные пряди болтались под красным и хмурым перевёрнутым лицом парня. — Его вообще хоть что-то радует? — спросил, поёжившись, Конни. — Не что-то, а кто-то, — малиновая засмеялась, утаскивая бледного Фарлана к очередному аттракциону.— Догоняйте!

***

Солнце неизбежно уходило за горизонт. Приятный тёплый ветер развевал волосы. Девушка с интересом наблюдала на открывшийся вид вечернего Стохеса. Рядом с ней разместился парень, злобно уставившийся на сидящих напротив ребят. Эрвин представлял первый пылкий поцелуй с Энни на колесе обозрения в завершении проведённого вместе дня. Но залетевшие в последнюю секунду в их кабинку Жан и Райнер разрушили его план. Райнер, не обращая внимания на недовольство пятикурсника, вытянул вперёд ноги, с улыбкой наблюдая за Энни. Колесо обозрения продолжало двигаться по намеченной траектории. Теперь на самом верху оказалась парочка брюнетов, слившихся в долгом поцелуе. — Это потрясающе, — проговорила Микаса в губы Леви. — Спасибо, — он довольно ухмыльнулся. — Я про город, Аккерман, — заулыбалась она, нависнув над поручнем. — В последний раз я была на колесе обозрения ещё маленькой. С родителями. Она положила голову на свои руки, смотря вдаль. — Здесь, в Стохесе? — прервал её размышления Леви. — Нет. Где-то. В какой-то стране. Мы никогда не жили долго в одном месте. Но самое лучшее, что я помню, происходило с ними. Я тогда была очень счастливой. — Я сделаю тебя ещё счастливее, — он обнял её сзади. — А твоя приёмная семья? Тебе было с ними плохо? — Нет. Точно нет. Они заботились обо мне, как могли. Вырастили. Я всегда им буду бесконечно благодарна, — проговорила с грустью. — Леви, ответь честно… Парень напрягся: — Конечно. — Мы же были знакомы с тобой раньше?

***

12 лет назад. — Гриша, как она? — К вышедшему из комнаты врачу подошли две женщины. — Истощена. Очевидно, не ела несколько дней. Я влил в неё пару капельниц, но она очень слаба. — Гриша Йегер потёр глаза, приподнимая очки. — Порез на щеке глубокий, но до заражения не дошло, хотя шрам останется. Плюс добавилась лихорадка. Я сбил температуру, нужно наблюдать. — Она что-то говорила? — спросила одна из женщин. — Немного, миссис Аккерман. Бессвязные бормотания в бреду, кричала про убитых родителей... — Ты же понимаешь, что всё это должно остаться между нами? — Кушель достала чековую книжку и размашисто расписалась на бланке. — Да, конечно, миссис Аккерман. Всё, как всегда. Рот на замке. — Он почесал каштановую макушку, принимая протянутый чек. — На имя Карлы? — Да, благодарность за платья, что та любезно сшила для нас. Надеюсь, Вы меня поняли, Гриша. — Да, конечно. Миссис Аккерман, миссис Спрингер, должен откланяться. — Торопливо засовывая чек в карман пиджака, он вышел из дома. — К чему такая скрытность с чеком, Кушель? — Дженни встала рядом с брюнеткой в проёме открытой двери комнаты. На кровати виднелась чёрная макушка девочки. Бледная кожа сливалась с белым постельным бельём. Она лежала неподвижно, и только лёгкие поднятия груди свидетельствовали о том, что девочка жива. — Ты правильно решила, позвонив мне. Я знаю эту девочку и её родителей. Знала. — На глазах женщины проступили слёзы. — Клан Мацуба-гуми нашёл их. — Клан Мацуба?.. Мафия? — Дженни Спрингер сглотнула, с жалостью смотря на девочку. — Да. А правильнее сказать - одна из самых могущественных и страшных группировок якудзы. После клана Сёгун-кай, конечно. — Я начинаю путаться. Но зачем им было убивать эту семью? — Они давно искали их. Кровная месть. Клара, мать Микасы, так зовут малышку, — Кушель вздохнула, — была дочерью главаря Сёгун-кая Синоды Азумабито. И она убила наследника клана Мацуба. — Без бокала мартини сегодня мой вечер точно не пройдёт. А лучше двух. — Дженни закрыла окно комнаты, наполненной морозной свежестью поздней осени.

***

20 лет назад. — Ли Рен, я никуда не поеду без тебя! — совсем юная девушка схватила парня за руки. — У нас нет другого выбора, Кушель. Мы должны учесть интересы как моей семьи, так и твоего клана, твоего брата. — Это моя жизнь, а не моего брата! Выбор есть всегда, — огрызнулась брюнетка, отпустив парня, и положила ладони на свой живот. Ткань свободного платья, скрывающего её интересное положение, натянулась, демонстрируя заметную округлость.— Я хочу сделать выбор без сожалений! — Это всё для неё или него, — Ли Рен накрыл её ладони своими. — Прошу, не упрямься. — Я тебе говорила, что это мальчик, наш сын, — протянула Кушель, категорично запретившая врачам называть пол ребенка, поскольку она и так всё знала. — Если ты так уверена, то пусть будет мальчик, — он наклонился, целуя девушку в живот. — Я разберусь с Кенни и улажу дела в корпорации, обещаю тебе. Как только я заручусь одобрением, сразу заберу вас с ребён… с нашим сыном. — Только я могу повлиять на брата, — упрямилась Кушель, насупив строгий взгляд серо-голубых, отливающих серебром глаз. — Не только на брата, ты повлияешь на всех, — Ли Рен с нежностью смотрел на чуть припухлые из-за беременности, но всё ещё изящные черты лица любимой, не веря до сих пор, что эта гордая и самоуверенная особа ответила взаимностью на его чувства.

***

Ставший сиротой в десять лет, Ли Рен Фанг был единственным наследником могущественной китайской корпорации Fang&Сo. Дедушка одарённого мальчика, после того как тот экстерном в возрасте пятнадцати лет окончил школу, отправил внука на обучение в престижный университет Швейцарии, в котором он познакомился с Кенни Аккерманом. Неуклюжий, рослый элдиец имел, мягко говоря, скверный характер, вечно нарывался на драки, держа в страхе всех однокурсников, кроме юного Фанга. Спокойный и уверенный в себе Ли Рен очень сильно нервировал Аккермана и, как часто бывает, после нескольких стычек между парнями быстро зародилась настоящая крепкая дружба. Низкий рост Ли Рена с лихвой компенсировал высокий Кенни, вызывая восхищённые взгляды краснеющих девушек при виде парочки, идущей по коридору. Оба талантливые, с незаурядным умом и острые на язык парни с красными дипломами окончили университет. После Ли Рен, заручившись одобрением деда, принял приглашение Кенни посетить его родной город Стохес и даже остаться на практику, набираться опыта, чтобы добиться уважения и доверия у остальных членов корпорации Fang&Со, бразды правления которой перейдут к нему по наследству. Клан Аккерманов был самой влиятельной организацией всей Элдии, охватывая все отрасли жизнедеятельности страны. Потому работы для Ли Рена хватало с лихвой. Там он впервые повстречал Кушель. Пятнадцатилетняя сестра Кенни, словно смерч ворвалась в сердце юноши, уничтожая и стирая на своём пути все былые планы. Он скрывал свои чувства к девочке, понимая, что они из разных стран и миров. Что он не сможет поступиться интересами своей семьи, так же как и она своей. Спустя год, когда Кенни попросил помощи у Ли Рена в выборе пары для Кушель, которой исполнилось уже шестнадцать, что-то треснуло и надломилось в выстроенной броне парня. Он ревностно оценивал всех предложенных Кенни кандидатов, не замечая заинтересованного влюблённого взгляда серо-голубых глаз. Однажды Кушель попросила сопроводить её на полигон, где она оттачивала владение огнестрельным оружием. Там она заставила Ли Рена «потанцевать под пулями», крича на свою живую мишень, какой тот олух и остолоп. Точно Кенни в юбке. — И ты, гном несчастный, позволишь какой-то мрази жениться на мне?! Ненавижу! Предатель, слышишь, — вопила она, прицеливаясь в очередной раз в ноги Ли Рена. Небывалых усилий стоило китайцу, чтобы подобраться к разъярённой Кушель и отобрать длинный револьвер. Заломив ей руки, он повалил её на землю, и они долго боролись. Только увесистая пощёчина Ли Рену остановила этот долгий круговорот двух тел. — Я ТЕБЯ люблю, мерзкое китайское отродье, — зарыдала Кушель. — Почему ты этого не понимаешь? Фанг недоумённо смотрел на неё. Узкий разрез его глаз округлился. Он снял очки и, пытаясь сфокусироваться на расплывающемся лице девушки, впился в пухлые и такие желанные губы.

***

— Что ты имеешь в виду? — Леви заметил, как хмурясь, Микаса напряжённо свела брови. — Я не знаю, как это объяснить, — она задумалась, — мне кажется, что я тебя знала раньше. Она провела ладонью по его щеке. Парень молчал. — При нашей встрече ты показался мне таким родным, что ли… Будто я обрела то, что когда-то потеряла, — она снова отвернулась. Колесо обозрения сделало очередной круг и вновь поднимало пару наверх. — Когда моих родителей не стало, я потеряла память. Мистер Йегер объяснил это посттравматическим синдромом. — Мистер Йегер? — Да. Я так и не начала называть Карлу и Гришу папой и мамой. Ведь у меня были родители, которых я помнила и помню. А Йегеры и не настаивали. — Тебе больно вспоминать про родителей? — Нет, что ты. Грустно, да. Но боли нет. Они были замечательные. И было бы неправильно огорчать их своим унынием. — Ты очень сильная. — Леви осторожно притянул её к себе. — И да, Микаса, мы были знакомы.