Ты всё ещё хочешь?

— Микаса Аккерман. Ваша новая одногруппница. Десятки глаз уставились на стройную брюнетку в ярко-красной толстовке, обтягивающих чёрных джинсах по щиколотку и кедах. Её угольно-чёрные волосы с синими прядями были собраны в высокий хвост, который чуть дрогнул, когда девушка поправила ремешок своего рюкзака. Она стояла, будто не о ней сейчас шла речь, буравя взглядом мигающую лампу на потолке в конце аудитории. — Пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы она получила расписание и учебники, не шарясь по всему корпусу, как безмолвное приведение, — продолжил преподаватель математических наук Оруо Бозард. Кто-то из студентов прыснул смехом на никакую шутку. Очевидно, чтобы угодить профессору. — Конни Спрингер, тебе, как старосте доверяю это задание. — Так точно, сэр, — лениво отозвался коротко стриженный парень. — И, ради Святого Троестения, кто-нибудь напомните старой алкоте Пиксису, что пора заменить эту чёртову лампу. У меня скоро разовьётся эпилепсия от этого мигания. Профессор Бозард демонстративно потёр переносицу, устраиваясь за своим столом. — Аккерман, сегодня тема занятия: Интеграл. Если есть, что сказать, слушаем, если нет — прошу на своё место. Располагайтесь. «Знать бы, что это вообще такое — своё место», — подумала Микаса, осматривая кабинет в поисках свободного стола. Она не чувствовала стеснения или страхов перед новыми одногруппниками, несмотря на то, что перевелась в СГУ (Стохеский Государственный Университет) в середине третьего курса. Её взгляд зацепил пустующую парту за рыжеволосой девушкой, которая оценивающе смотрела на неё. На миловидном лице открыто читалось презрение. «Стерва», — заключила Микаса, продолжая искать более удобную позицию: подальше от первого ряда, но не настолько далеко, чтобы упускать лекции преподавателей. Глаза будто сами нашли место, за которым она сидела предыдущие два с половиной года, только в своём уже бывшем университете. Здесь же его занимала непрерывно поглощающая что-то из шуршащего пакета девушка. Рядом тот самый староста Спрингер и ещё пара парней, один из которых практически засыпал на сложенных на столе руках, другой же чирикал карандашом на листе, сопровождая занятие довольной ухмылкой. Вряд ли это относилось к учёбе. «Бинго!» В середине первого ряда у окна: ни далеко, ни близко. Не в центре внимания, но отличный обзор на всех. Микаса сделала шаг в направлении к сидящим студентам, но замешкалась, чтобы избавиться от зудящего неуютного чувства. Она проводила взглядом по лицам третьекурсников, пока не наткнулась на два острых ледяных осколка, устремлённых на неё. Красивый парень с такими же чёрными, как у неё волосами, аккуратно зачёсанными назад, в кипельно белой рубашке с закатанными рукавами, надетой поверх чёрной футболки. Он ритмично постукивал карандашом по открытой тетради, продолжая разглядывать девушку. Утончённое лицо выражало «ничего»: скучающее и надменное. Наверное, так. Лишь только в глазах читалось что-то наподобие интереса. Чуть приподнятая левая бровь была этому подтверждением. Микаса замерла на месте, не отрывая взгляда от парня. — Мисс Аккерман, ждём только Вас, — раздражённо поторопил её Бозард. — Лейбниц, — резко произнесла она, не сводя глаз с темноволосого парня. — Генрих Лейбниц в семнадцатом веке произвёл революцию в математических умах, когда ввёл понятие интегрального и дифференциального исчисления. До сих пор возникают споры: он или Ньютон… — Что? Остановитесь, мисс Аккерман, — перебил её преподаватель. — Очевидно, Вы уже изучали математический анализ ранее. Но позвольте мне отработать свой хлеб в этих стенах. — Вы сами сказали. — Сказал, что? — раздражение от новой студентки нарастало. — Что я могу садиться или рассказать об интеграле, — голос был ровный и спокойный. — Я сделала выбор. Профессор ойкнул от боли, прикрывая рот ладонью. Все студенты знали, что в момент зависания, когда ему нечего сказать или от волнения, Оруо Бозард имел привычку забываться и прикусывать язык. За эту причуду учащиеся и часть преподавательского состава его так и называли — «Язык». В аудитории раздались хихиканье и шёпот. Темноволосый едва заметно приподнял уголок губ. — Кажется, все носители этой фамилии рождены для того, чтобы создавать мне проблемы. Садитесь, мисс Аккерман, — Оруо потёр лоб, распределяя редкие волосы желтоватого оттенка, подстриженные под горшок, что не молодило, а придавало его образу комичность. Не поняв посыла о своей фамилии, Микаса направилась к выбранному столику, продолжая сверлить глазами парня, который даже не удосужился спасовать и отвести взгляд в сторону. Она сдвинула брови и чуть задрала голову, безмолвно спрашивая: «Что?». Но у того будто напрочь отсутствовала мимика. И лишь дрогнувшая серо-голубая радужка глаз дала понять, что вопрос дошёл до адресата. Микаса села на стул и достала тетрадь и пару ручек. Теперь темноволосый был чуть впереди неё, по правую руку, так что перед ней предстал отличный вид на его профиль: острый подбородок, правильный нос, густые чёрные ресницы обрамляли чуть раскосые наглые глаза. Его лицо выглядело так, словно кто-то слишком старательно лепил его. Даже лёгкая синева под глазами скорее украшала, разбавляя слащавость серьёзностью. В аккуратных ушах белели наушники, несколько прядей чёлки небрежно ниспадали на лоб, а выбритый затылок завершал образ идеального его. Даже расслабленная поза кричала о превосходстве парня над всеми: вытянутые ноги в зауженных чёрных брюках, скрещенные у стоп в белоснежных конверсах. «Белые кеды: или впервые надел их сегодня, или он маньяк», — сделала вывод Микаса, внимательно разглядывая этот эталон человеческой самоуверенности. Одной рукой он облокотился о спинку стула, другой продолжал методично постукивать карандашом по тетради, смотря на, наконец, начавшего лекцию профессора. «Надо держаться от него подальше, Микаса», — только подумала она, раскрывая тетрадь, но внезапный щелчок прервал её размышления, и к её ногам с характерным звуком прикатился карандаш. Не успела она оторвать взгляд от появившегося предмета, как внизу оказался темноволосый. Подняв голову, парень посмотрел ей прямо в глаза. — Вот я тебя и нашёл, — сказал он приятным до дрожи голосом с лёгкой хрипотцой. — Чего? — прошептала Микаса, задержав от неожиданности дыхание. Темноволосый перевёл взгляд на деревяшку, зажатую в руке, давая понять, что обращался вовсе не к ней, а к карандашу. Вставая, он сделал глубокий вдох носом и вернулся на своё место. «Так… Он что, меня понюхал?».

***

— Миссис Захариус, это наша новая студентка. Прошу ей выдать материал по списку, — Конни провёл по своему затылку, касаясь ёжика пепельных волос, с важным видом тыкая листком в женщину лет сорока. — Спрингер, ещё раз ты скажешь, что я миссис, завтра же выкачу тебе список долгов по книгам! Нанаба, девушка. Просто Нанаба. — Микаса Аккерман, — в ответ представилась брюнетка, протягивая абонемент библиотекарше. — Мисси-и-и…то есть Н-н-нанаба. Вы же знаете, что я завалил вторую пересдачу. Мне ещё нужны эти книги, — простонал Конни. — Надо же, Аккерман! Как интересно! Даже фамилию менять не придётся, — ухмыльнулась Нанаба, игнорируя лепет Спрингера и разглядывая запись в абонементе. «Да что не так с моей фамилией, — подумала Микаса, но так и не решилась озвучить свой вопрос. — Чудики».

***

Конни и Микаса стояли в толпе, держа подносы в ожидании своей очереди для получения порции обеда. Столовая была наполнена разговорами и перешёптываниями студентов, весёлыми вскриками первокурсников, звяканьем вилок и ложек о тарелки. Юные девушки и парни сновали туда-сюда, мельтеша в шумной какофонии. — Готфрид. Микаса невольно съёжилась от опалившего щёку дыхания. Знакомый голос с хрипотцой был непростительно рядом. — Готфрид, что? — Она повернулась, чуть не упёршись губами в губы темноволосого парня. Он был её роста, но его расправленные плечи и идеальная осанка определённо прибавляли несколько сантиметров. Теперь Микаса отлично видела, что парень был одет дорого. С виду простые вещи, очевидно, стоили куда больше месячной зарплаты преподавателей в этом заведении. Парень потянулся вперёд и, едва коснувшись носом волос, прошептал ей в ухо: — Лейбница звали Готфрид, а не Генрих. Бестолочь. Тёплая волна раздражения пронзила Микасу, но она не успела выдать ни саркастического ответа, ни даже удивлённого взгляда — Леви уже отвернулся. Чуть заметная ухмылка промелькнула на его лице, когда он небрежно засунул руки в карманы и направился к столику в углу столовой. Там сидели два блондина, которых она не видела на первых парах. Видимо, не из их группы. Один из них, с пшеничными вьющимися волосами, выбритыми по бокам, наблюдая за Микасой, с озорной улыбкой что-то шепнул широкоплечему блондину с густыми бровями над небесно-голубыми, почти прозрачными глазами. Блондин, слушая его, с интересом направил на неё свой взгляд. Микаса самоуверенно продолжала смотреть в ответ, не забывая стрелять дьявольские искры в темноволосого. Здесь она для получения образования, которое в перспективе поможет найти хорошую работу. Но проигнорировать такое бестактное разглядывание она не может. Темноволосый уже подошёл к их столу, как сзади подбежала девушка с выкрашенными в ярко-малиновый цвет кудрями и обняла его сзади за талию, уткнувшись носом между его лопаток. Парень вытащил одну руку из кармана и, развернув корпус, обнял малиновую, подталкивая её сесть на скамейку у стола. «Конечно, у него есть девушка… Но почему меня вообще это волнует?» — мысленно отругала себя Микаса. Она ещё секунду стояла на месте, пытаясь уложить в голове, что это вообще сейчас было, как кто-то нарушил её размышления. — Я ещё раз спрашиваю: мясную подливу или жареную рыбу? — гаркнул властный и нахальный голос. Перед Микасой стояла внушительных размеров повариха с сеточкой на голове. «Стереотипная особа…». — Можно просто овощи? Цокнув, женщина огромным черпаком плюхнула на тарелку увесистую порцию кашеобразного месива, не заботясь об эстетическом виде получившегося блюда. — Следующий! — крикнула повариха, потеряв интерес к студентке. — Странно. Я ожидала, что здесь будут подавать что-то… — Более нормальное? — Конни прыснул смехом, но на всякий случай с опаской убедился, что повариха не услышит. — Типа мраморной говядины с бататом на гарнир? — Ну… по крайней мере, не это уставшее от жизни непонятное нечто. — Она ткнула вилкой в потерявший цвет сгорбившийся перец по центру тарелки, разлёгшийся, как умирающий герой драмы в финальной сцене. — Не суди по обложке. Всё готовится из отборных продуктов, а вкус — фантастика! Пойдём, познакомлю тебя с остальными, — Конни дотронулся до локтя Микасы, подбородком указывая в сторону стола, заваленного книгами, подносами и пачками от сока, за которым сидела компания что-то бурно обсуждающих ребят. Спрингер бёдрами отпихнул вбок шатенку, стараясь уместиться на освободившемся пространстве. — Конни, ослина! Я чуть не расплескала суп! Тебе места мало? — вскрикнула шатенка, не сразу замечая присутствие Микасы. — Любимка, ты же знаешь, что я никогда не прощу себя, лишив тебя хоть ложки обеда, — ехидно произнёс Конни, нанизывая на вилку кусок варёной картошки. Он знает, что все эти заи и котики вызывают у его девушки рвотный рефлекс. Но вот «любимка» для Саши Браус — это что-то на грани зла и ненависти. — Кажется, кто-то сегодня лишится не только ужина, Спрингер, но и… — Саша осеклась, уставившись на брюнетку, садящуюся напротив. — Микаса Аккерман. Можно просто Мика, — произнесла Аккерман, поставив поднос перед собой. — Микаса, то есть Мика! Приятно познакомиться! Я Саша, можно просто Саша, — хихикнула Браус. — Энни Леонхарт, — хмурая блондинка, сидящая рядом с Сашей, протянула руку. — Рада знакомству, Энни, — Микаса ответила на рукопожатие. — А ты случайно не по девушкам, Аккерман? — гоготнул здоровяк, рядом с которым села Микаса. — А то эта милая блондиночка уже занята мной. Я Райнер, если что. — С довольной физиономией он посмотрел на Энни, но его улыбка была уничтожена взглядом блондинки, на лице которой читалась лишь жажда убивать и убивать именно его, долго и мучительно. Райнер начал опять смеяться, проигнорировав чёрную ауру, нависшую над Энни. — Нет, я не с этим утырком. Но и не по девушкам, — процедила Леонхарт. — Тогда не буду и пытаться, — улыбнулась Микаса. — Отлично! — неожиданно воскликнул парень, сидящий по другую сторону от Райнера. Всё это время он, не отрываясь, что-то записывал, низко опустив голову. Микаса запомнила его за этим же занятием на первой паре. — Микаса, меня зовут Жан Кирштейн. Родом я из Троста, рост сто восемьдесят пять, девушки нет. День рождения седьмого апреля, — затараторил парень. — А ты… Ты восхитительна! Волосы эти твои, плечи такие, руки вот... — Понимая, что начинает нести бред от волнения и краснеть, Жан потупил взгляд. Микаса с недоумением посмотрела на парня: — Наверное, спасибо? Кирштейн что-то размашисто расписал на листе бумаги перед собой и молча протянул его Энни. — Сносно, — передала Саше. — Аппетитно, — облизнулась Браус. Конни, положив голову на плечо Саши, присвистнул, одобрительно кивая Жану. Дальше бумага оказалась в руках Райнера. — Мой друг, это гениально! Просто титанический труд! Но насчёт себя ты всё также немно-о-о-го преувеличиваешь, коняра, — покачал головой здоровяк. Микаса старалась не показывать заинтересованности, но с ребяческим нетерпением хотела узнать, что же там. Наконец Райнер повернулся к ней, театрально сделал глубокий вдох и со словами: «Наслаждайся, подруга» передал лист формата А-четыре Микасе. Это был рисунок с изображением двух обнажённых фигур. Мускулистый и статный мужчина стоял в пол оборота, прижимаясь всем телом к девушке. Невероятных размеров достоинство парня доходило до уровня колен. Он властно сжимал женскую грудь одной рукой, другой закрывал её промежность. — Очень… мило, — сглотнув, произнесла Микаса, разглядывающая персонажей рисунка, в которых, без сомнения, она узнала своё собственное лицо, похотливо изучающее достоинство мужчины с лицом Жана. «Святая Роза, что за срань?» — редко позволяя себе такое, про себя ругнулась Микаса. — Жан… — начала она, не находя слов. — Это что за… — Это вдохновение! — искренне ответил он, склонив голову, как бы благоговейно наблюдая за своим шедевром. Микаса закрыла лицо рукой, пытаясь сдержать нервный смех. — У тебя просто гигантское… вдохновение… — Просто смирись. Мы все через это прошли, — вздохнув, сказала Энни и посмотрела на Кирштейна. — Даже Конни с Райнером на его рисунках восхищаются могучими гениталиями Жана. — Вы меня недооцениваете, — обиделся Жан по-актёрски. — Однажды все будете молиться, чтобы я нарисовал ваш портрет! — Если большую часть портрета неожиданно займёт твой член, то вряд ли, — сухо отозвалась Энни. — Добро пожаловать в Клуб члена по колено, — улыбнувшись, сказал Конни, запивая картошку компотом. «Святая Мария, помоги мне тут выжить…» В столовой раздался звонкий смех Микасы с нотками истерики. Его тут же подхватила компания за её столом, разливаясь хохотом по всему помещению. «Мне уже пора ревновать?» — подумал темноволосый парень, не сводя с неё глаз.