Реквием в мыслях

«Жутким духом отсутствия всякой жизни пропитало мою квартиру» (Дэнс Дэнс Дэнс; Х. Мураками)

***

      —Здесь нет ничего нормального… Аяка, что мне делать? Почему и цены высокие такие? Аяка-а! — прислонившаяся лбом к стеклянной витрине Ёимия взывала, покусывая нижнюю губу от отчаянности. Цены на местные сувениры расстраивали и, глядя на них, хотелось расплакаться прямо у кассы.       —Ох, ну… — Аяке было нечего сказать. Она принялась бегло рассматривать товары на полках, после чего тыкнула на первое, что зацепило взгляд, — Как тебе вот та фигурка? Вроде… вроде миленькая.       Крохотное деревце сакуры, сделанное из смолы, стояло на широкой подставке, в углу которой красовалась надпись: «достоинство Арауми». Выполнена фигурка была качественно, и точно бы смотрелась на полке со вкусом. Но цена…       —Она такая красивая, но такая дорогая! Что за дела…       —Милочка, будете что-то покупать? Если нет, то отойдите, вы загораживаете товары возможным покупателям… — скряженная старушка, сидевшая за длинной витриной, окинула девушек презрительным взглядом. Получать долю осуждения от старшего поколения дело такое… И здесь кто-то оставляет тысячи, бабушка?       —М-м-м…       —Ёма, пошли отсюда… — Аяка потянула девушку за рукав, и та с недовольным лицом поплелась за ней.       —Чтоб ты со своими ценами… Папа, прости, сегодня без сувениров. Старая карга! Видит же, что школьники, сделала бы скидку… — Ёимия оглядела столпившуюся кучу людей у лавки той старушки и цокнула. «О Архонты, зря вы эту очередь отстаиваете!»       —Ну не расстраивайся ты! Здесь еще куча всего, обязательно что-нибудь и найдем…       Дойдя до самого центра площади, вдоль которой располагалось большое количество ярмарочных прилавков, Ёимия отцепила подругу от рукава и с сугубым отвращением сказала:       —Легко тебе говорить… Как думаешь, мне хватит на сувенир, если я сначала пойду поем? Нет, не хватит, наверное. И что мне делать? Ладно, поем тогда дома, зато хоть не с пустыми руками…       —Ёимия… — подруга стыдливо опустила голову вниз. Аяка никогда не любила обсуждать количество денег у людей.       —Что?       —Да ну правда перестань… Она продает ручной труд, поэтому он так дорого стоит. Да и сама посмотри…       —Посмотреть еще?! Да она и остается той старухой. Вот все они думают, эти старики, что просто обязаны вставить свои пять копеек и упрекнуть подростков, будто это их долг, — Ёимия расставила ноги и развела руки врозь, активно жестикулируя ими, — Я не хочу с таким мириться! Их надо кучкой посадить и громко заявить: НАС-НЕ-НАДО…       В миг она почувствовала, что ударила кого-то прямо в грудь. Принявший удар на себя человек тихо кряхнул, сделал шаг назад и произнес что-то похожее на «Кхм-кхм». Девушка резко заткнулась, оставив свою решительную речь плотно за зубами, и с интересом заглянула за спину. За ней со вскинутой бровью стоял высокий старшеклассник. Уверенность мигом простыла, и та неуклюже скорчилась со сложенными руками, изобразив кислую мину, и заговорила:       —Архонты, прости, прос-… В смысле простите!       Парень поменялся в лице: без слов улыбнулся и скрестил руки на груди. Ёимия удивленно подняла голову и, разжмурив веки, разглядела лицо парня. Такое… знакомое? Рядом с этим старшеклассником стоял его друг. Черт! Точно, они их уже где-то встречали…       Тот продолжал молчать и склонил голову набок. Он был светловолосым, с виду непоколебимым, и от него веяло чем-то свежим, похожим на утро после дождя; густые волосы были прибраны в высокий неаккуратный хвост, будто тот был собран на ходу перед самым выходом.       —Не молчите…       —Должен что-то сказать?       Ёимия набрала в грудь воздуха и решилась задать вопрос:       —Мы из… из одной группы? — с неким смущением и с заиканием спросила Ёимия. Аяка, взглянув на свою подругу, отступила на шаг назад и украдкой осмотрела впереди стоявшего старшеклассника. Почему она рядом с ним ведет себя вот так? Она… покраснела что-ли?       Стоявший рядом с ним парень вообще не вслушивался в их разговор, лишь поправлял свою красную челку и следил за всем вокруг, избегая глазами происходящее под носом. Он будто искал что-то и знал, что не найдет «это» рядом с собой; был больше заинтересован природой этого места, видами, открывающимися с мыса Арауми и руинами, которые сумели собрать на себе вековую пыль времен. В его руках был старенький, потертыми кнопками и крышкой объектива фотоаппарат.       Ёимия рыскала по полу глазами, стесняясь даже посмотреть парню в глаза. Ныне Аяка хмуро оглядела двоих и с недопониманием покачала головой.       —В следующий раз смотри по сторонам, нет ли рядом кого-то, а потом размахивай руками. Я Томо. Это мой друг Кадзуха, будем знакомы, — Томо мягко улыбнулся, указав на Кадзуху. Тот откликнулся и оживился, махнул ладонью, после чего медленно поднял глаза на бездонно-голубое небо. На нем кружились птицы, ронявшие свои перья… Выпавшее перо робко легло на ветровую волну, и Кадзуха поднял фотоаппарат, сделав снимок.       —Как неловко… Я Ёимия, а это Аяка.       Аяка кивнула новым знакомым и слегка поддалась вперед, сделав поклон.       —Вокруг лавок с сувенирами круги наворачиваете? — Томо сунул руки в передние карманы брюк и принялся раскачиваться на носках.       —Здесь такие цены гнут! Черт, почему все так дорого… — жизненная энергия вернулась к Ёимие, стерев под чистую всю неловкость, и та бросила грозный взор на старушечью лавку. К ней до сих пор подходили люди, а толпа, плотно прижавшаяся к полкам с изделиями, не рассасывалась и становилась похожей на прочную и длинную стену. В прочем, и зачем? Место в торговом ряду Арауми женщина выбрала удачное, ведь сразу по приезде к достопримечательности оно бросалось в глаза. Люди слишком ленивы, когда речь идет о втором варианте: первый же находится под носом.       —Ты бы еще у въездных ворот что-нибудь купила.       —Там ведь ничего нет… — регулируя объектив фотоаппарата, Кадзуха пролепетал себе под нос. Томо цокнул:       —Я ведь в пример привожу. Вы не там смотрите. Первый раз тут?       —Не…       —А ну-ка, — Томо не дал договорить Аяке и показал рукой в сторону, где торговые ряды ярмарки сужались. Издалека ничего не видно и разобрать крайне сложно то, что находится в глубине, — видите? Там этих сувениров еще больше будет. Чем дальше, тем дешевле. Хотите проведём? Нам, как старшим, не так уж и сложно.       Аяка нахмурилась и посмотрела на подругу, удивленно захлопав ресницами. Ёимия же расплылась в улыбке: Томо сумел разогреть ее запылившийся интерес, заставил сердце биться от предвкушения намного чаще; будучи окрыленной, перебиралась с одной ноги на другую, радостно потирала ладошки. Отказываться от такого точно нельзя, особенно, когда помощь предлагают старшеклассники.       —Хотим, конечно хотим! Да, Аяка? — радостно воскликнула девушка, обернувшись к своей подруге. При виде ее равнодушного лица, улыбка с лица мигом спала, — Чего ты на меня так смотришь?       —Хотим-хотим… — нехотя сказала Аяка, заламывая свои руки за спиной. Отказать своей подруге не поворачивался язык. Слова застревали в горле и терялись, а уж если и доходили, то произнести что-то было сложновато.       —Отлично. Старшеклассники, ведите нас!       Томо потянул друга за рукав его рубашки, и снимающий здешние виды Кадзуха дернулся. Его руки дернулись на моменте снимка, и тот, уже ожидающий ужасного результата, решился рассмотреть фотографию. Фотка вся смазалась: в самом углу появился блик, закрывающий собой все содержимое; нежно-зеленые деревья зигзагом согнулись, местами оставив вместо отчетливых веточек с листками блеклые размазанные пятна, горы, словно горы на Ясиори в той самой легенде. Эта картина заставила Кадзуху расстроиться и тихо вздохнуть.       Компании пришлось протискиваться среди толпищ туристов: приезжие и местные, разбушевшиеся дети и уставшие от них родители, безумные и адекватные… Девочки придерживая юбки и держались за руки, чтобы не расстеряться в толпе. Спустя десять минут они оказались в самом конце рыночной ярмарки. Томо оказался прав: здесь намного меньше народу, на товарах налеплены низкие цены, присутствует большой выбор сувениров… Это то, чего так хотелось Ёимие! Лавка, стоявшая самой крайней в ряду, была настолько одинокой и незаметной другими, что дедуля-продавец без стыда прятался за огромной распахнутой газетой, чиркал в ней что-то карандашом и изредка выглядывал лишь для того, чтобы поправить положение своих фигурок на выставленном самодельном столике, ножка которого слегка подкашивалась, нагибая столешницу в бок.       —Здравствуйте! Какие фигурки у Вас тут красивые! Вы сами все делали? — своим присутствием Ёимия нарушила покой дедули, оказавшись прямо перед носом его товара. Тот неспеша сложил свою газету и, потерев нос, выдавил слабую лыбу и ответил:       —Сам, всё сам. Не стесняйся, расспрашивай, если надумаешь…       —Дедуль, мы так долго к Вам шли! Вот Вы место выбрали… Почему не в начале? Там же прибыли больше, — Томо показался из-за спины Ёимии, приветливо улыбнулся сначала ему, а потом и девушке. Та неловко хихикнула и быстрым лепетом сказала вслух:       —Не стой за моей спиной, встань лучше рядом! Да, далековато, но цены только какие! Томо, ты не соврал.       —Как давно Вы продаете самодельные фигурки? — парень опустил голову вниз и пробежался глазами по товару.       —Делаю я их…       Так, увлеченные разговором Томо и Ёимия, напрочь забыли про своих двух друзей: Аяку и Кадзуху. Аяка отчаянно смотрела подруге в спину, но не решалась подойти и заговорить, хотя вопросов за эти пару минут накопилось очень много. Она хрустела косточками пальцев, поджимала губы и следила за действиями ребят, не сводя с них крайне презрительного и холодного, как лед, взгляд. Кажется, им этого ощутить не удалось: огонь внутри растапливал его, обращая в тонкие струи капель.       Рядом с ней стоял Кадзуха. Его вовсе не беспокоила присущая ему в этот момент отреченность от мира иного. Парню было все равно, чем сейчас занимаются другие. Мысли об этом даже не приходили к нему в голову, обходили стороной, даже сторонились, ведь проход в мысли охраняли должным образом чернокрылые вороны, угрожающие своими когтями. Они кружили над Кадзухой высоко в небе, взмывали над пушистыми облаками. На его лице проступала неуверенная улыбка, а руки настраивали объектив камеры, делали снимок, который после Кадзуха долго разглядывал, сменяя эмоции одну за другой. Фотоаппарат реагировал не сразу: кнопки застревали, неприятно щелкали, и со рта Кадзухи вылетало недовольное «Грх…».       В момент, когда ветер взвыл на этих двух, находящихся в своих мирах и отреченных напрочь от привычного мира людей, ветки с листьями зашуршали и нагнали громкий вой. Юбка Аяки резко стала развеваться, и та перепуганно заерзала ладонями по своим бедрам. Кадзухе на лоб упала кляксой челка, и он был вынужден отвернуться от сильного потока, прикрыв свое лицо ладошкой. Ветер был переменчивым: собирался целый вой, который через секунду утихал так, что даже травинкам приходилось стоять смирно, и те боялись пошевелиться. Кадзуха увидел лицо Аяки, и только тогда черные вороны испарились в синем небе.       —Ветреная погодка, да? — сквозь нотные ряды игривого ветерка Кадзуха умело проносил слова и старался с особым усилием нажать на нужную кнопку на фотоаппарате, чтобы посмотреть только что сделанную фотографию.       —Да-да… Почему им все равно? — она кивнула подбородком в сторону Томо и Ёимии. Они не обращали внимания ни на ветер, ни на своих друзей, лишь смотрели на фигурки, смеялись и активно общались с стариком-продавцом.       —Заняты. Это мы без дела, — свое предложение он закончил четким щелчком, и на маленьком экранчике открылась фотография.       И они замолчали. Перекинулись взглядом, после чего вернулись к привычным делам: хрусту пальцев от размышлений, фотоснимкам и прослушиванию песни ветра. И тишина: ни ты, ни тебя никто не трогает.       Ты наедине со своими мыслями. Они сидят напротив тебя и спокойно ждут, пока ты что-нибудь придумаешь сказать вслух, делают глоток чая и вздыхают. Но ты молчишь. Молчишь, стесняешься, не решаешься и заикаешься. «Это так сложно? Это и вправду сложно для тебя?» — тихо шепчут тебе мысли на ухо, но ты уже не слушаешь их. Вдох, второй. Вдалеке слышатся чьи-то голоса, но слов не разобрать. Надо ли оно? Ожидаемый щелк камерой. Радостный вздох прерывает неразборчивый поток слов. Они снова вздыхают. Вдох, выдох… «ТВОЮ Ж… !!!»       Кадзуха завопил, резко дернулся и с круглыми глазами взялся за свое плечо. Камера выпала из рук и полетела на плитку и разлетелась вдребезги: объектив в ноги к Аяке, экран лицевой частью приложился к своим же осколкам, а кнопки повылетали в разные стороны. Аяка вздрогнула, подпрыгнула и отвернулась, с перебитым дыханием посмотрела из-за плеча и обомлела: Томо с закрытыми веками недовольно крутил головой, отряхивая покрасневшую ладонь.       —…Кадзуха! Зову-зову, зову-зову, а ты меня все не слышишь. Ты это делаешь специально? Достал ты со своими фотографиями. Вот, смотри, до чего они довели тебя.       Он недовольно потёр свою переносицу, стараясь сдержать возрастающие в желании порывы выплеснуть свой гнев. Рука, которой он с хлопком стукнул друга по плечу, начинала адски гореть.       —Томо? — Кадзуха потер горящее место на плече и опустил взгляд вниз. Он неспеша прошелся по останкам взором и вздохнул. Фотоаппарат разбит окончательно: от него остались лишь осколки, отлетевшие старые кнопки и экран, по которому прошлась огромнейшая трещина. Это всё. Больше им не воспользуешься…       Вороны вновь вскружили над их головами. Все ребята, кроме Кадзухи, подняли головы к небу и молча стали наблюдать за их полетом.       Внезапно разум помутнел. Картины и краски пейзажа поплыли, а голова начала болеть. Он поморщился, взявшись за голову...       Парень неспеша поднял тяжелые веки и прищурился. Он лежит… на парте? Захлопав ресницами, Кадзуха мигом оживился и вскочил. Все это было сном? Сном, который он видел, пока сладко спал на лекции по истории рядом с Хэйдзо?       Хэйдзо сидел рядом с подпертым подбородком. Перед ним лежала распахнутая тетрадка с исписанными страницами, раскрытый пенал и пара закладок. Он выглядел чутким и внимательным, но явно уставшим. Увидев украдкой оживление товарища, Хэйдзо начал плыть в улыбке и тихо прошептал:       —Ты так мирно спал, наверное, видел сны, да? — помедлив, он продолжил, — Ты ночью вообще не спал что-ли? Во сколько лег?       Вместо ответа Кадзуха растерянно улыбнулся ему глазами и потер глаза.       —Режим надо иметь. В два ночи нужно мирным сном спать, а не только с гулянки возвращаться… — он понимающе улыбнулся и потер шею, — следующая пара, вроде как, физкультура. Ты пойдешь на нее?       —Возможно…       —Помнишь, мы несколько недель подряд отрабатывали подачи? И все ведь не зря: у нас на носу сегодня дружеский матч с приезжими ребятами. Честно, не знаю откуда, посмотрим на доске объяснений…       Кадзуха потер переносицу, после чего продолжил внимательно слушать своего друга.       —Ты только ворон не считай на нем, пожалуйста. Мы долго готовились, поэтому рассчитываем на победу.