Пустое место

      «Насилие — преднамеренное применение физической силы или власти, действительное в виде угрозы, направленное против себя, иного лица или группы лиц, результатом которого являются телесные повреждения, смерть, психологическая травма, отклонения в развитии или различного рода ущерб», — гласит великая википедия. Хэйдзо всех пальцев рук и ног своих не хватит, чтобы пересчитать каждый момент терроризирования его бедных души и тела со стороны своих псевдодрузей.       Соскочить с вечернего мероприятия, где будет творится полнейший беспредел — он нисколько в этом не сомневается, — Хэйдзо не удалось. Пункт первый: не стоит даже заикаться о том, что у тебя болит голова или жопа, потому что к этим выдуманным болям добавятся вполне себе настоящие. Пункт второй: если дал слово, значит, обязан его выполнять, даже если умирать на смертном одре собираешься, вымаливая насобиравшиеся за всю жизнь грехи. Хэйдзо эти правила заучил как молитву перед сном, но все равно рискнул и, как очевидно, был послан в дальнее пешеходное со своими отговорками.       Поэтому сейчас он стоит перед шкафом, весь такой радостный и преисполненный духом будущего пиздеца — ну без него же точно не обойдется, — выбирая себе наряд поприличнее. С одной стороны, Хэйдзо был даже рад тому факту, что выберется в люди и отдохнет как ему положено, напившись до свинячьего визга на пару со своими дураками, а с другой — кто же за него тогда уголовное право учить будет? Послезавтра семинар, и вряд ли госпожа Санго оценит его постоянные спотыкачи во время ответа, который постарается заучить за один лишь вечер.       — Да она готова тебе пятки лизать, оставь ты эту херь в покое, — бросает контраргумент Скарамучча на заебавшее нервные клетки чужое нытье.       — Она терпеть меня не может больше всех вас вместе взятых, — Хэйдзо едва ли держится, чтобы не упасть на задницу неваляшкой и не зарыдать словно маленький ребенок во все горло.       — Именно поэтому она каждый раз ставит тебя в пример каждому, кто до сих пор не научился обрабатывать ее своим языком.       — А я, по-твоему, научился? — Хэйдзо хмурится возмущенно, развернувшись к другу вполоборота.       — Давай собирайся быстрее, — меняет тему Скар, потому что время начинает поджимать.       Уже через полтора часа парни и Синобу — звучит как-то непристойно — подъезжали на такси к огромному особняку семьи Камисато. Тот самый браток, о котором в прошлой главе упомянул Аратаки Итто, был крайне важной шишкой, что являлась одним из спонсоров их учебного заведения. Почему? Потому что его младшая сестра там и училась: самая прилежная студентка среди всех третьекурсников. Для многих, к слову будет сказано, до сих пор остается загадкой, станет ли и дальше многоуважаемый Камисато Аято спонсировать этот университет после выпуска его дорогой сестры.       — Вы все-таки приперлись! — замечает своих товарищей Итто, с самого порога налегая на их уставшие души.       — Не подходи ко мне, — выставляет перед собой руки Скарамучча во избежание проблем с укладкой, на которую он потратил целых полчаса.       — Не очень-то и хотелось, — тыкает в его лоб пальцем Итто, резко одергивая руку обратно к себе, пока палец не откусили. — Турниры проводятся на втором этаже, а вся остальная увеселительная программа будет ровно после объявления победителя, так что...       — Так что мы могли и не спешить, — перебивает его Скар, раздраженно складывая руки на груди. — Ты сразу об этом не мог сказать, чепуха позорная?       — Чтобы вы не пришли меня поддержать? Да щас, я же не настолько идиот, — притворно дует губы Аратаки, копируя позу коротышки.       — А есть что пожевать? — вклинивается в их безусловно интересную беседу Хэйдзо, осматриваясь по сторонам. — Я с утра ничего не ел.       — Рядом с нашей импровизированной ареной стоит фуршет, — слышит Хэйдзо чей-то глубокий тембр голоса позади себя.       Обернувшись, он замечает перед собой статного мужчину в строгом костюме нежно-голубого цвета. Даже гением быть не нужно, чтобы догадаться, что это за человек.       — Камисато Аято, хозяин этого дома, — тянет тот свою ладонь каждому парню по очереди. — Благодарен вам за визит.       Вот по нему видно, что джентльмен до мозга костей: парням руки пожал, а Синобу, что смутилась — она что, женщина? — от такого внимания к себе, поцеловал тыльную сторону ладошки, после чего со всей своей сладкой любезностью пригласил пройти к месту главного действа.       — Я... Сколько ему лет? — шепчет на ухо Скаре Хэйдзо, побоявшись того, что его могут услышать.       — А мне почем знать? — непонятливо хмурится Скарамучча, а после, сложив два плюс два в своей голове, растягивает губы в хитрой улыбке, легко толкнув Хэйдзо в плечо. — Понравился, что ли?       — Чепуху не неси, — тут же краснеет Хэйдзо, кусая губы в слишком очевидном волнении.       Скарамучча непристойно хорошо знает его как свои пять пальцев, поэтому скрывать истинный порядок вещей смысла нет. Да и не то чтобы Хэйдзо пытался, честно говоря, просто у него аура такая... Доверительная, что ли? Короче, Хэйдзо любит иногда попиздеть с ним по душам, раскрывая свои откровения: слишком уж правильные вещи Скар может выдавать своим поганым в большинстве случаев ртом. Когда захочет.       Усевшись за свободный столик, Хэйдзо первым делом хватается за какую-то странную закуску: тарталеткой зовется, вроде. Прежде чем культурно — для начала — выпить, обязательно нужно наполнить свой желудок едой, иначе отличаться от обезьян, коих обычно сажают на пятнадцать суток под замок, он вряд ли будет.       — Мама дорогая, — Хэйдзо оборачивается к зацепившемуся за что-то своим поплывшим взглядом Скарамучче. — Кальянчик, любимый мой, как же мы давно не виделись.       Ну-у-у все, пациента уже точно не спасти. Хэйдзо морщит лицо в самом искреннем своем презрении, наблюдая за тем, как Скарамучча мигом поднимается и меняет компанию своих друзей на дудку с паром. Человек он такой, чего уж поделать: мать родную за кальян продаст. И тут уже глубочайше насрано на тот факт, что матери родной у него нет еще с рождения.       — Где-то тут должны ошиваться Тома и Ёимия, — вдруг вспоминает Куки, осматриваясь по сторонам. — Не хочешь поискать их?       Хэйдзо думает о том, что как будто бы не особо горит желанием встречаться с человеком, с которым весь прошлый год срался по любому поводу и без. Как же он был счастлив на его выпуске, словами не описать, но зато на душе грустинка пролегла от понимания, что Ёимия — его одногруппница, то есть сваливает в свободное плавание с ним на пару, и, о, как же Хэйдзо по ней рыдал. Отпускать маму всего адвокатского факультета было крайне обидно — где еще такую женщину встретишь-то?       А еще его жутко бесил тот факт, что она выбрала себе в спутники такого... Да бог с ним, в мысли Хэйдзо она точно не проберется, так что вряд ли узнает о том, что он до сих пор обзывает Тому величайшим долбоебом.       — Лицо попроще, — фыркает Синобу на скукурузившуюся физиономию друга.       — Не горю желанием портить себе настроение его рожей.       — Ой ладно тебе, — вздыхает она, устало откидываясь на спинку стула. — Не такой уж он и гондон.       — Именно такой он гондон, Синобу, даже не пытайся, — противится Хэйдзо, закидывая в рот третью по счету тарталетку: вкусные такие, с ума сойти.       Махнув на него рукой, Куки осматривается по сторонам в поисках знакомых лиц, но замечает лишь Аратаки, что руками в стороны махал в качестве разминки перед своим выходом на ринг. На кой черт ему нужно разминаться, если биться не на жизнь, а на детальки для своего робота-оникабуто будет не он сам, было не понятно.       — Бля, — внезапно отзывается Хэйдзо с набитым ртом. — Я забыл этому хмырю смайлик отправить.       Куки щурится в догадках, не до конца догоняя его логическую цепочку, но быстро об этом забывает, когда замечает в толпе своего бывшего репетитора. Нагнувшись к Хэйдзо, она кладет руку ему на плечо и сообщает о том, что тоже покинет его душу на пару минут, чтобы поздороваться с Янь Фэй. Хэйдзо кивает ей без задней мысли, не особо вдумываясь в смысл сказанного, потому что перед ним стоит очень сложный выбор. Стикер с мужиком из порнофильма оказалось найти не так-то просто среди всей его коллекции отборного кринжа. Но замена этому стикеру нашлась настолько достойная, что Хэйдзо даже призадумался над правильностью своего поступка. А стоит ли оно того? А не перебор ли это? А не прилетит ли ему за такое по полной программе?       Да боже, он один раз проживает свою жизнь, да и тип этот, вроде, обладает каким-никаким юмором, так что... Должно обойтись малой кровью. Ладно, была не была.

heizouu:      

*вложение*      

      Он сам напросился. В другой ситуации и другому человеку Хэйдзо непременно отправил бы сердечко там или котика какого, но соответствующему человеку должны отправляться соответствующие картинки, так заведено в природе. И кто он такой, чтобы менять ее законы, верно?       Спрятав телефон в кармане — ладошки что-то вспотели, — Хэйдзо сглатывает слюну и ищет глазами Скарамуччу, что не должен был далеко от него убежать. Зацепившись взглядом за его темноволосую макушку, он поднимается с места, отхлебнув из стакана немного воды, чтобы промочить пересохшее — с чего бы вдруг — горло, и отправляется к пункту своего назначения.       — Соскучился? — усмехается ему Скарамучча и хлопает ладошкой по свободному месту рядом с собой.       Хэйдзо присаживается туда, куда ему было велено, закинув ногу на ногу, и только сейчас замечает рыжую голову их, между прочим, общего преподавателя.       — З-здрасьте, — кивает Хэйдзо неловко, зыркнув в сторону как ни в чем не бывало курящего Скара.       — Привет, — улыбается ему Чайлд в ответ, позабавившись с его неловкости. — Не очкуй, сегодня я не страшный дядька-препод. Все, что произойдет в этих стенах, здесь и останется.       Как мудро сказано, конечно, Хэйдзо даже подрасслабился чутка, подключаясь к светской беседе о смысле создания компьютерных игр. Не сказать, что тема интересная, больше даже бессмысленная, но господин «не страшный дядька-препод» так вкусно рассказывает, что уши сами собой слушают его голос.       Только мыслями Хэйдзо немножко в другом месте обитает. Руки так и чешутся залезть в телефон, чтобы проверить наличие ответа на свое позорное, но от этого не менее гениальное сообщение, но он героически держится, обещая надавать себе по рукам, если хотя бы на миллиметр сунет свои пальцы в карманы штанов. Когда провибрирует, тогда и посмотрит, а сейчас нечего вести себя таким позорным образом.       — Кадзуха тоже тот еще зануда, — между делом вставляет Чайлд, продолжая свою беседу со Скарамуччей. — Сколько раз просил его поиграть со мной, а он: «Работы много, давай позже». Короче, нет у меня менее взрослых друзей, с которыми можно было бы поиграть.       — Как же знакомо, — чуть повышает голос Скар, многозначительно покосившись в сторону сидящего рядом друга. — Ровно такой же экземпляр, забыл уже, наверное, как трава пахнет.       — Пиздеж, — вяло отрицает Хэйдзо, все еще витая в своих мыслях.       Даже как-то немного обидно, что так все совпало. Ну кто виноват в том, что ему хочется быть самым лучшим мальчиком на свете? Звучит, конечно, так, словно он какая-то собака, но Хэйдзо и не отказался бы ею стать, честно говоря.       — Тебя за уши пришлось тащить сюда, — щипает его ляжку Скарамучча, за что получает легкий хлопок ладонью по своему бедру.       — Как же знакомо, — цитирует его слова Чайлд, усмехнувшись.       Загрузка мозга происходит немного дольше обычного из-за отсутствия вовлеченности в диалог, поэтому до Хэйдзо не сразу доходит смысл сказанного, но как только...       — Господин Каэдэхара тоже здесь? — вспоминай молитвы, Хэйдзо, срочно, хотя бы одну.       — Именно, — кивает Чайлд в подтверждение. — Еле-еле с Томой заставили его сюда притащиться.       — Вы знакомы с Томой? — спрашивает его Скарамучча, затягивая дым в легкие.       — Есть момент. Он поступил на первый курс, когда мы были уже выпускниками. Хороший малый, главное, добрый.       — Забавно, — усмехается Скар, выдыхая дым, и откидывается на спинку дивана. А на вопросительно поднятые брови своего собеседника поясняет: — Весь прошлый год собачились с ним по любому поводу, так что мнения наши здесь расходятся.       Чайлд фыркает, задумчиво почесав щеку, и собирается открыть рот, чтобы спросить причину их недомолвок, но прерывается, когда испуганное:       — Мне пизда, — вырывается из уст Хэйдзо.       Наплевав на все свои обещания, он подрагивающими руками достает телефон и нервно стучит пальцами по экрану, вводя пароль для разблокировки.       k.kazuha:       оригинальный подход к ситуации       мне нравится       http://anketirovanie.com       Угрозы похода к ректору за такие выкрутасы не поступило, вон даже похвалили за оригинальность, но почему-то на душе не спокойно. Хэйдзо испуганными глазами смотрит перед собой, позволяя Скарамучче заглянуть в незаблокированный экран своего телефона, что молчаливо, но достаточно красноречиво смотрит на него, и он почти на все сто процентов уверен, что в его глазах сможет прочитать вопрос, на который ответа дать не сможет.       — Ты еблан? — все же озвучивает свой вопрос Скар, тяжело вздохнув. — Ой придурок.       Чего уж греха таить, Хэйдзо целиком и полностью готов согласиться со всеми обвинениями в свою сторону. Вся его смелость и уверенность в счастливом будущем улетучилась от одного лишь полученного факта: Каэдэхара находится в одном с ними помещении, и не дай бог они столкнутся нос к носу, Хэйдзо выпрыгнет в окно без раздумий. Потому что стыд, ранее ему неведомый, поглощает каждую клеточку его головного мозга.       — А где, говорите, он сейчас находится? — прокашливается Хэйдзо, с мольбой глядя в глаза Чайлда.       Вдруг он передумает и скажет, что господин Каэдэхара вместе со своим дружком прямо сейчас находятся на другом конце земного шара.       — Вот там, — но все его надежды рушатся одним лишь движением чужой руки, что указывала по левую сторону от Хэйдзо.       Не мираж и не галлюцинация: самый настоящий Каэдэхара из всех самых настоящих сидит прямо там, куда ему и указали. Хэйдзо сейчас заплачет.       — Я домой, — решает все-таки слиться, пока его укрытие не рассекретили.       — Стоять, — хватает его за руку Скарамучча, усадив обратно. — Хватит вести себя как идиот. Умей смотреть своим страхам в лицо.       — Ага, в следующий раз обязательно, — Хэйдзо делает еще одну попытку оторвать задницу от дивана, но крепкая хватка друга вновь возвращает ее на место.       — Ты слабак? — приподнимает брови Скар, с вызовом глядя в его все еще испуганное лицо. — Ты Сиканоин, мать его, Хэйдзо, козел, который поклялся защищать свою честь любой ценой.       — Звучит очень тупо, ты в курсе? — нервно усмехается Хэйдзо, оборачиваясь назад ради убеждения, что его все еще не видно.       — Какой ты, такое и убеждение, понял? — разворачивает его голову к себе, вцепившись пальцами в подбородок. — Ты храбрый мальчик. И не позволишь каким-то там Каэдэхарам сломить себя.       Хэйдзо кивает болванчиком, цепляясь за ладонь Скарамуччи своими. Какой же у него замечательный друг, он так рад, что они дружат.       — Прости меня за то, что я называл тебя долбоебом, ты такой хороший, — едва ли не ноет Хэйдзо, заломив брови домиком.       — Ну точно идиот, — улыбается Скар, усмехнувшись. — Возьми, — пододвигает к нему бокал шампанского, — сразу весь идиотизм выйдет.       — Нельзя, — Хэйдзо выставляет ладонь вперед, мотнув головой. — Иначе буду блевать тебе между ног.       — Как знал, — вздыхает Скарамучча, потянувшись к карманам своих шорт.       Из которых достает парочку целлофановых пакетиков, помахав ими перед лицом друга, что выражало самое искреннее удивление. Какой предусмотрительный.       Чайлд, что все это время наблюдал за происходящим с хитрой улыбкой, смысл которой не смог бы разгадать только страшный идиот, фыркает себе под нос, метнув взгляд в сторону Кадзухи, который — не помогли твои молитвы, Хэйдзо — давил такую же хитрую улыбку, приветственно махнув другу рукой. Разбираться во взаимоотношениях этих дурачков у Чайлда не было ни малейшего желания: Кадзуха, если захочет, натворит дел даже вопреки его православным лекциям.       Ровно в обещанные восемь часов раздается сигнал, оповещающий о начале главного действа. Большинство народа трепетно поднимают свои задницы с насиженных мест и окружают небольшой ринг, где за победу в виде тысячи долларов — у богатых свои причуды — будут рвать свои механизмы роботы-оникабуто. Участников было всего ничего: десять человек, так что за полтора часа управиться успеют. А вот как пережить эти ужасные полтора часа... Что ж, Скарамучча надеется, что Аратаки быстро со всеми разберется, заберет свои деньги и даст взрослым людям нормально так прибухнуть.       — Ты куда? — интересуется Скар, когда Хэйдзо вместе со всеми интересующимися поднимает свою задницу с дивана. — Только не говори мне, что реально пойдешь смотреть на это.       — Нет, я... Хочу найти Синобу. Пусть защищает алкоголь от моего рта.       — Мы ради него сюда и приперлись, — хмурится недовольно Скарамучча, закинув ногу на ногу.       — Планы изменились, — разводит руками Хэйдзо, красноречиво одарив друга безусловно серьезным взглядом.       И сваливает в толпу, пока его снова за руку не схватили и не приклеили задом к дивану. Скарамучча в данном деле ему не помощник: Хэйдзо слишком сильно любит идти у него на поводу в таких соблазнительных вопросах. Нет, он бы с радостью напился, раз уж выдалась такая возможность, но страх перед кабинетом ректора за нелестные высказывания в сторону его преподавателя кодирует в равной пропорции. Лучше уж они напьются на выходных, Хэйдзо даже выделит под это время из своего занятого расписания, но рисковать не станет: вся его стеснительность и вежливость вылетает из дома с первой попавшей в рот каплей алкоголя.       А Синобу-то как сквозь землю провалилась. Какой бы язвительной язвой она не была, но своего придурка, то есть друга, в такой ситуации не поддержать она не сможет. Поэтому, не прибегая к каким-то высоким размышлениям, Хэйдзо теряет надежду на то, что сможет пробиться к ней сквозь столпившихся в первые ряды.       — Ситуация сюр, конечно, — расстроенно бормочет себе под нос Хэйдзо, оборачиваясь по сторонам.       Лелея последнюю надежду на то, что Куки хотя бы трубку поднимет, он достает телефон и открывает книгу контактов, судорожно выискивая номер ее телефона. Гудки отдаются каждым вторым ударом его сердца, но трубку, ожидаемо, она не берет.       — Отключила звук, гадина, — заключает Хэйдзо, раздраженно спрятав телефон обратно в карман.       Дыхание по какой-то необъяснимой причине сбивается, в ушах начинает звенеть, и он понимает, что нужно срочно возвращаться к Скарамучче: только паничек ему сейчас не хватало, честное слово. Правда, дойти до него не успевает, оседая на первом попавшемся стуле. Хэйдзо жмурится крепко-крепко, сжимая ослабевшие ладони в кулак, лишь бы отпустило, и старается дышать реже и глубже, мыслями сопротивляясь не пойми откуда взявшемуся страху.       — ...зо?       Чья-то ладонь ложится ему на плечо, чуть потрепав, но реакции от него не поступает. Вакуум в его голове давит на мозг, и Хэйдзо машет в разные стороны головой, пытаясь прийти в себя.       — Болван, — слышит он голос Скарамуччи, когда его, наконец, отпускает. — Что случилось?       Хэйдзо вздыхает полной грудью, проморгавшись, и находит руками чужие, хватаясь пальцами за запястья. А после без объяснений тыкается макушкой ему в живот, ощущая поглаживание ладоней на своих плечах.       — Домой? — наклоняется Скарамучча к его уху, разминая ему плечи и шею.       Хэйдзо отрицательно машет головой, смыкая ладони за его спиной, и ждет пару секунд, вдыхая запах ужасного, но все равно родного одеколона друга. Скарамучча — ебулдей высшей категории. Но с ролью друга, чуткого и заботливого, справляется до неприличного хорошо.       — Нормально, — отпускает его Хэйдзо, протирая лицо ладонями. — Просто паничка.       — Вот так с нихуя? — Скарамучча поправляет его чуть растрепавшиеся волосы и отходит немного назад, освобождая место.       — Как и всегда, — поднимается со стула Хэйдзо, улыбнувшись ему дурачком. — Знаешь, я бы все-таки глотнул чего-нибудь.       — Глотать будешь у бойфренда своего, — закатывает Скар глаза, выражая свое неизменное: «А я говорил».       Но по затылку за свой длинный язык получает по стандарту, заведенному с самого начала их дружбы. Ни грамма совести и сострадания у этого долбоеба.       Сказать, что голова разболелась будь здоров, — ничего не сказать. Столько оров Хэйдзо не слышал даже на физкультуре от многоуважаемой госпожи Бэй Доу, что и по спине палкой для гимнастики влепить не чуралась за неправильно поднятую ногу.       «Я сказала левую, а не правую, Сиканоин. Не припомню, чтобы ты становился примой-балериной».       Прошло уже около часа, Аратаки рвался вперед, вынося своих противников один за другим под громкие победоносные вопли. Отборочный тур был закончен, и теперь ему предстояло побороться за свое место в финале. В первую очередь Итто волновали далеко не деньги. Сохранить звание достойного стояло выше каких-то там материальных ценностей, деньги — лишь приятный бонус. Но чтобы выйти из этого поединка великим и непобедимым, ему нужно было в пух и прах стереть своего главного противника: девятнадцатилетнего шкета по кличке гранд-мастер Ханакадо. Итто сбреет с его кринжовой прически — шторка такой зашквар, где его чувство стиля? — весь пафос и покажет, кто здесь настоящий король.       — Никогда не пойму смысла в этой херне, — вздыхает Хэйдзо после третьего бокала шампанского.       Начинать нужно с чего-то благородного, чтобы потом, когда будет драть горло дорогущим виски, даже близко не проскочила дурацкая мысль о своем собственном свинстве.       — Меня больше интересует другое, — выдыхает дым кальяна Скар, уложив голову на спинку дивана. — Как Камисато-старший на это вообще согласился?       — Такой же больной, как и Аратаки, — ставит диагноз Хэйдзо вместо исчезнувшей Синобу. — Еще и деньги на это не пожалел.       Голова приятно расслаблялась под действием легкого алкоголя, выталкивая из себя все ненужные мысли. Самая приятная часть этого мероприятия — состояние воздушности и легкое опьянение, и Хэйдзо так давно не ощущал этого, что прямо сейчас считает себя самым счастливым человеком. Единственное, что смущало, — момент, когда у него включится великолюбящий режим. Признаваться всем подряд в своей большой любви — особенно Скарамучче, ну уж нет — было его неотъемлемой частью, и Хэйдзо из раза в раз пытался найти дурацкий пульт от этой ядерки, каждый безуспешный раз расплываясь на плече Скара со своим: «Как же я люблю тебя, долбоеб». Быть может, в этот раз ему повезет немного больше и оправдываться за свое поведение перед другом не придется. Быть может...       — Боже мой, скоро я с этим Аратаки в клинику уеду, — страдальчески тянет не пойми откуда взявшаяся Синобу.       Причем настолько внезапно, что Хэйдзо давится шампанским, которое посчитало хорошим решением свалить в другое горло.       — Тихо ты, блять, — тоже пугается Скарамучча, но реакции Хэйдзо, который выплевывает себе на штаны остатки того, что не успело проглотиться. — От ебулдей, — и смеется, козел, во весь голос, закинув голову вверх, когда ловит на себе испуганный и вместе с тем возмущенный взгляд друга.       — Ты, — прокашливается Хэйдзо и тыкает пальцем в сторону нихрена не понимающей Синобу, что молчаливо отпила из его бокала, свободной рукой пытаясь оттереть жидкость со штанов. — Скройся, пока я твое тело не скрыл, ведьма.       — Че ты здесь забыла? — спрашивает ее Скар, чуть поумерив свою хахайку. — Я думал, ты в первых рядах орешь: «Аратаки, мать твою, давай».       — Так и было, — кивает согласно Куки, присев на место когда-то сидевшего здесь Чайлда. — Сейчас идет полуфинал, и он сливаться начал, а у меня-то нервы, блять, не железные, правильно? — раздраженно бубнит себе под нос, откинув голову на спинку дивана. — Поверить не могу, что он так со мной поступил. Проиграет — мы с ним больше не друзья.       — Ты каждый раз так говоришь, — раздается мужской голос из-за спины Хэйдзо, и он едва ли не умирает изнутри от жажды подскочить и втащить этому голосу по затылку или между ног.       — Легок на помине, — улыбается Синобу, тут же подскакивая со своего места, — я тебя искала, — и выходит из-за стола, чтобы в удушающих объятиях стиснуть чужой позвоночник. — Давно не виделись.       — Не то слово, — крепко обнимает ее в ответ Тома, чуть согнувшись из-за разницы в росте. — Ты постарела.       — Вот мудак, — смеется Куки, дернув его за волосы. — Как был, так и остался.       — Должно же быть в этом мире что-то постоянное, — кивает в чужие затылки, взглядом спрашивая своего рода разрешения.       Потому что не только он тут был, есть и будет мудачьем.       Синобу кивает, махнув на парней рукой: «Такие же недовольные жизнью, ни одна плита в башке не сдвинулась».       — Привет, котенок, — Тома складывает руки на спинке дивана, нависая над крашеной макушкой Хэйдзо.       — Пошел в жопу, котенок, — поднимает он голову вверх, сталкиваясь с ним взглядами, и тянет едва ли скрывающую всю свою истинную суть улыбку. — Надеялся, что твое лицо больше никогда не попадет в поле моего зрения, но, видно, не судьба.       Тома смеется, чмокнув его в лоб, а после садится рядом с безусловно дружной компанией за стол. Скарамучча принимает сторону немого и слепого, не собираясь портить свое в кои-то веки хорошее настроение чужим присутствием, но вот Хэйдзо, в рот которого попала уже не одна капля алкоголя, решает расчехлить всю свою артиллерию, чтобы выйти из этого поединка победителем.       С ним как-то попроще будет, чем... С этим, который... Ну не важно, в общем-то.       — Не точи на меня когти, я хорошими новостями пришел поделиться, — мягко улыбается Тома, сложив руки на груди.       Хэйдзо умный. Он очень умный мальчик, и вот эта мягкая улыбочка явно отличается от всех остальных его пародий, что совершенно точно подтверждало его благие намерения. Что-то связанное с Ёимией, Хэйдзо ставит свою жопу на это.       — Догадался, да? — щурится Тома на сведенные от негодования челюсти Хэйдзо.       — Что? — Куки стреляет взглядом то в одного, то в другого в поисках хоть каких-то объяснений. — Перевод будет?       И без всяких слов Тома выставляет перед ее лицом свою ладонь, на безымянном пальце которой красовалось золотое обручальное кольцо. Синобу еще с минуту метала взгляд туда и обратно, не совсем доверяя своему минусовому зрению.       — Серьезно? — улыбается она, когда все-таки догоняет ускользающую мысль за пятку. — Боги, оно созрело, — радостно лепечет в потолок под тихие смешки Томы.       А вот теперь подошла очередь уже Скарамуччи, что до этого истуканом притворялся, давиться дымом, едва ли не задыхаясь от такого внезапного покушения на собственную жизнь. Постучав себе по груди, со старперским кряхтением он вытирает выступившие на глазах слезы и решает отложить дудку кальяна в сторону от греха подальше.       — П-поздравляю, — все еще не может прокашляться Скар, хватаясь за стакан с какой-то жидкостью. — Но не от всего сердца.       — Другого от тебя и не ожидал, — усмехается Тома, переводя свой взгляд на прожигающего в нем дыру Хэйдзо. — Она сама согласилась, я ее не заставлял, — и разводит руки невинно, сложив брови домиком.       — Верю, — неожиданно и для себя, и для всех остальных улыбается Хэйдзо, сложив руки на груди. — Но это не отменяет того факта, что ты гондон.       — Конечно, — кивает в согласии Тома, сложив ладошки перед своим лицом. — Дашь свое благословение?       Хэйдзо усмехается, мотнув головой: «Ну какой придурок, а», — и поднимается с дивана, чтобы устрашающей походкой подойти к нему поближе.       — Я рад за вас, — тянет к нему свою ладонь для пожатия. — Лишь бы она была счастлива.       Тома прикрывает глаза всего на секунду, усмехнувшись, и жмет его ладонь крепко-крепко, но сражаться в подобной игре с чемпионом боевых искусств — изначально плохая идея.       — Бычара, — трясет рукой Тома, болезненно скукурузив свою физиономию, когда Хэйдзо обратно плюхается на свое законное место. — Как ты только с такой хваткой дроч...       — Не начинай, — останавливает его у финиша Синобу, прикрыв болтливый рот своей ладонью. — Хотя бы не сейчас.       И Тома кивает в согласии, не желая превращать их первое перемирие в новую перепалку, состоящую из оскорблений и взаимных унижений. Все-таки Хэйдзо — любимый мальчик его теперь уже невесты, и портить ей настроение своим поведением, когда вместе с верностью и вечной любовью клялся ей в том, что не будет больше собачиться с ее «ребенком», ему не горит желанием.       Через пару минут как будто дружеской беседы раздается победный крик Аратаки, что, судя по всему, таки смог уложить своего соперника и пройти в финал. Синобу, которая от всей души — но издалека — болела за своего друга-переростка, выдыхает счастливой матерью, разражаясь темной руганью за свои испорченные нервы.       — Это еще не конец, куда ты радуешься? — смеется Тома, сочувственно похлопав ее по плечу.       — В пизду финал, — запивает его победу шампанским Куки, перекрестившись. — Лишь бы он потом не ныл о том, что победа даже близко не понюхала его туз.       Сморщившись в некоем подобии отвращения, Тома ухом улавливает звонок своего телефона и тянется за ним в карман.       — Да? — прикрывает рукой динамик, чтобы заглушить остальные голоса.       — Молись, чтобы он и финал затащил, — предупреждает ее Хэйдзо, допивая хрен пойми какой по счету бокал пузырчатой жидкости.       — Я молилась всем возможным богам, я сходила в церковь, исповедовалась и за него, и за себя на всякий случай, и поставила за его победу свечку, — перечисляет свои достижения Синобу, загибая пальцы, и разводит руками в стороны, произнося самое честное: — сделала все, что было в моих силах.       — Я к Синобу сбежал, извини, любимый, — смеется тихо в трубку Тома, словив на себе непонимающий взгляд подруги. — Мы за столиком с кальяном. Да, это тот, где Чайлд сидел. Да, все, давай, — и кладет трубку, переключая все свое внимание на новую тему их дружного общения.       Пахнет... Очень плохо. У Хэйдзо в желудке начинают происходить какие-то очень волнительные процессы, и что-то ему подсказывает, что не просто так его организм решил устроить государственный переворот.       — Я в туалет, — вбрасывает между делом, собираясь слинять на своих ватных из-за легкого опьянения двоих.       — Нет, — отрезает с полной уверенностью Скар, что в один миг почуял неладное.       — Не веди себя как злая училка, — возникает Хэйдзо на подобный отказ. — Скажи еще, что на перемене нужно было в туалет сходить.       — Нужно было, — наклоняется к нему Скар, пока Тома с Синобу воркуют о своем девичьем. — Хватит ссаться.       — Я сейчас реально уссусь, если ты меня не отпустишь, — ругается на него Хэйдзо, шлепнув наглую руку, что схватила его за запястье. Но, получив в ответ лишь скептично выгнутую бровь, вздыхает обреченно, выпучив свои щенячьи глазки. — Будь другом.       — Насри кругом, — делает еще один надрез в их дружбе Скарамучча, боковым зрением уловив чью-то приближающуюся фигуру. — Мы уже это обсуждали: ты волк, ты победитель, ты мощь и сила, так что перестань.       — Кто-то обещал мне, что и на шаг от меня не отойдет, — шипит на ухо Томе чей-то до безобразия знакомый голос. — Мне пристегнуть тебя к себе наручниками?       Знаменательное событие: Хэйдзо только что лишился своего лучшего друга. Его сердце и без того проблемное — любит пошалить, ничего такого, — но Скарамучча нагло воспользовался этим и раздавил его своими коротенькими пальцами всмятку. Ему бы книгу написать «как просрать многолетнюю дружбу в один миг», тиража в пять тысяч не хватило бы.       — На секунду, Кадзуха, я отошел от тебя всего на секунду, — поднимает голову Тома, заглядывая ему в глаза. — Почему ты к Чайлду не пошел, если меня потерял?       — Потому что не он перед алтарем давал мне клятву, что будет верен своим присутствием весь этот блядский, — понижает вдруг голос Кадзуха, не желая ругаться вслух и от души перед своими студентами, — вечер.       Слава богу, просто спасибо, господь, что настроение у него в говно опущенное и бумажкой не обернутое, Хэйдзо не радовался так со времен своего поступления в университет. Шансы не испортить себе вечер таки возросли, даже смываться в туалет не пришлось. Осталось только и дальше притворяться частью интерьера, а то вдруг его заметят и захотят повысить свой уровень серотонина.       — Не дуйся, родной, а то джинсы по швам разойдутся, — легонько тянет его за щеку Тома, прекрасно понимая, что после получит за это по щам.       Хэйдзо не справляется со своей миссией, ровно как и Скар с Синобу на пару, тихонько прыснув со смеху. И ладно бы они тоже притворялись истуканами, не желая нарушать семейную идиллию двух шутников, но нет же, им обязательно нужно было привлечь к себе внимание своим:       — Здравствуйте.       Им как будто за такое ничего и не будет: Хэйдзо знает, проходили уже, когда парочка особенно смелых героев решили повторить подвиг своего павшего первой жертвой старосты. Господин Каэдэхара, не изменяя себе, отвечал на их колкости более гениальной колкостью и забывал об этом через мгновение, отпуская негодников из поля зрения восвояси. На всех колкостей не напасешься, поэтому он копил ульту только для одного единственного шутника, который все никак не мог поднять белый флаг ради успокоения своей души.       — Привет, — одаривает Кадзуха их улыбочкой, не забыв задержать свой хитрый взгляд на подозрительно притихшем некогда смельчаке. — Языком вылизывать будешь мои штаны, шутник, а сейчас ноги в руки и счастливой пчелкой пожужжал со мной в поисках более приличного места.       — Чем тебе это не угодило? — сопротивляется его выразительному взгляду Тома. Ответом ему служит скептично выгнутая бровь и натянутая улыбка, красноречиво сообщающая о том, что лучше бы ему не выебываться в присутствии детского сада — сам давно таким был, что ли? — если не хочет быть опущенным самыми не цветочными выражениями чужого лексикона. — Бог с тобой, Каэдэхара.       — Сразу бы так, котенок, — меняется в лице Кадзуха, похлопав друга по плечу.       — Побойся бога, позорник, — смеется Тома, пальцем дернув его цепочку, что недобро маячила перед самым носом. — Было приятно побеседовать, но меня в плен забирает страшный террорист.       — Они и без тебя в курсе, умник, — прячет руки в карманы Кадзуха в ожидании подъема чужой задницы с дивана.       — Что Вы, господин Каэдэхара, Вы солнышко, — идет в оборонительную позицию Синобу, выставив перед собой ладони.       Кадзуха улыбается краешком губ, фыркнув себе под нос на такую защиту, а после, когда Тома, наконец, отрывает свой тяжкий зад от дивана, кивает в сторону Скарамуччи, что без всякого стеснения булькает трубкой кальяна, и произносит словно снисходительно:       — Золотце. — Хэйдзо давится возмущением про себя под его внимательным взглядом, тяжело сглотнув рвущиеся наружу ругательства. — Анкету переслать не забудь.       И смывается как ни в чем не бывало в туман, явно до безумия довольный собой.       — Золотце, — передразнивает его Синобу, посмеиваясь. — Тебе очень идет.       — Я этому шутнику, блять, рот зашью, — злится Хэйдзо, перехватывая трубку кальяна из рук Скара. — Сил моих больше нет.       И затягивается как в последний раз, в ту же секунду разразившись жутким кашлем: не рассчитал маленечко.       — Куда ты так сосешь, идиот? — отбирает у него трубку Скарамучча и стучит небольно по спине, чтобы не задохнулся. — Это тебе не сигареты.       — Я уже понял, — кряхтит Хэйдзо, пытаясь вдохнуть вышедший из легких воздух.       Лучше бы мозги потерянные подобрал на свалке, ей-богу. Все этот Каэдэхара испортить умудряется, не прикладывая особых усилий, Хэйдзо даже зависть за шею берет в сомнительной БДСМ-ной сессии. Это ж надо еще было умудриться родиться с таким сомнительным талантом.       — Никогда бы не подумала, что скажу такое в сторону мужика, — вздыхает Куки, подперев рукой голову, — но ему так идет черная водолазка... Ловелас прям.       Сморщившиеся в отвращении лица парней она благородно пропускает мимо своего зрения и сознания: спорить с этими придурками в таком очевидном деле было бесполезно. Сколько раз она пыталась помирить их с Томой, который и словом-то их никаким не обижал никогда, но все время слышала одно лишь: «Нехер нам делать, ага».       — Пойду я, пожалуй, на финал гляну, — переключается Синобу, хлопнув ладошками по своим бедрам. — Может, и повезет этому бугаю.       — Я с тобой, — внезапно проявляет инициативу Скарамучча, не сумев проигнорировать шокированные взгляды друзей. — А что? Все равно тут ничего интересного не происходит.       Ну и деваться словно бы некуда, Хэйдзо в полном одиночестве торчать здесь не охота, так что смиренно поднять свой зад и последовать гуськом за ребятами — лучший на данный момент вариант, пусть и смотреть на мордобои роботов ему тоже не особо-то и хотелось. Но в итоге-то получилось так, что... Да, Хэйдзо сдается: это было довольно интересное мероприятие. Особенно забавно было наблюдать за Скарамуччей, который внезапно открыл в себе болельщика-тян, во все горло выкрикивая слова поддержки их бугаю.       — Давай, Аратаки, нагибай этого гранд-фломастера раком, вот так! — или: — Он не стоит ни одной твоей потерянной детальки, сноси его таракана в щепки!       Более красноречивые выражения Хэйдзо решил пропустить мимо ушей, все еще держа в голове тот факт, что среди толпы находились приличные люди из высших сословий, не говоря уже о некотором количестве присутствующих здесь преподавателей. И ему совсем не важно то, что эти самые приличные люди тоже не брезговали бросаться неприличными словами поддержки. Один только Камисато-старший молча наблюдал за всем происходящим с горящим азартом взглядом, и Хэйдзо мимолетно подумал о том, что... Ну, красивый он. А еще очень интеллигентный, что подкупало его сердечко буквально за бесплатно. Жаль, конечно, что кольцо на пальце присутствует, в другой ситуации Хэйдзо уже разошелся бы не на шутку, не побоявшись опозориться перед столь благородным человеком своим безобразным флиртом.       «Не стена, подвинется», — говорят некоторые личности в интернете под постами с похожей тематикой, но Хэйдзо был слишком хорошо воспитанным мальчиком и лезть в чужие отношения для него — маразматичность, недостойная и капли воды в океане. А то, что в последнее время он глазеет на занятых мужиков, — лишь его личная проблема. Пусть учится находить таких же гордых одиночек.       Как же Скарамучча был доволен этим огромным бугаем и как же он на него накинулся с крепкими объятиями после потной, но все же закончившейся победой Итто катки. Даже по рукам, что его укладку уничтожили за считанные секунды, не надавал от великой радости, едва ли держа свои радостные поцелуи при себе.       — Не зря приперлись, получается, — заключает Синобу с важным лицом, горделивой матерью сложив руки на груди. — Я знала, что мои старания не напрасны.       Хэйдзо решает не делать акцент на том, что еще пару минут назад она ныла о своих потрепанных нервах, проклиная сливающегося Аратаки во всех возможных позах. Победил — и слава богу, не хватало еще просирать оставшуюся часть этого вечера в соплях и выслушивании чужого нытья. Такого перфоманса он точно пережить не смог бы.       В родословной Хэйдзо алкоголиков, насколько ему известно, не присутствовало. Во всяком случае родители его растили трезвенником, да и дед с бабулей с обеих сторон всю жизнь пахали ради своего счастливого будущего — где там место бухлу? Эх, родился бы Хэйдзо чуть пораньше, непременно показал бы это самое место, потому что всю жизнь стремился узнавать для себя что-то новое. Ну и... В семье не без Хэйдзо, понимаете ли. Иначе как еще объяснить тот факт, что уже через пару минут после начала второй стратегически важной части вечера, ради которой они сюда и прибежали, он начал закидывать в себя неприличное количество алкоголя? Вот и Хэйдзо не знает.       — Ты бы не налегал так, — косится на него недоверчиво Скарамучча, который, к слову, в рот не затянул ни капли спиртного. — Я тебя тащить на своем горбу не собираюсь.       — Ты ради этого меня сюда и притащил, — тянет возмущенно Хэйдзо, надув губы. — А сам бросил меня ради вот эт-той, — заикается, обиженно ткнув пальцем в кальян.       — Пей, мой хороший, — смеется умилительно Чайлд, подперев голову рукой. — Подвезу, если что.       Как так получилось, что их дружная компания из двух человек — Синобу свалила к стае своих безмозглых мужиков — пополнилась третьим дядькой-преподом... Ну, Хэйдзо не уследил, потихонечку заливая в себя первую попавшуюся на глаза высокоградусную жидкость, — вот такой он занятой молодой человек. Не сказать, что он был против его компании: Чайлд заменял его речевой аппарат своим, умудряясь втаскивать Скарамуччу в разного рода тупые беседы. Облегчил ему задачу болтливого собеседника.       — Во-от, — тыкает он кривым движением указательного пальца в щеку Скарамуччи. — Не мешай мне отдыхать, мудила.       — И я тебя люблю, котенок, — закатывает глаза Скар, мягко перехватывая его пальцы в свою ладонь, чтоб избежать появления дырки в своей щеке.       Хэйдзо тут же расплывается в глупой улыбке, пьяно положив свою голову на крепкое дружеское плечо. Ну какой же Скар душка, в самом деле. Терпит его пьяный мозг даже в трезвом состоянии, что не могло не показывать всю степень его искренней любви к нему. Эх, был бы Скарамучча чуть менее гондоном и чуть более в его вкусе, Хэйдзо точно не дал бы ему так просто носить звание гордого одинокого волка. И не важно, что данная мысль появлялась в большинстве случаев на его пьяную голову, это ничего не меняет.       А еще ужасно похер на то, что Скар — невыносимый говнюк, с которым жить в одной комнате было тем еще испытанием. Ну невозможно ужиться двум противоположностям в быту, когда один гадит везде, где есть свободное место, а второй орет на него за этот самый срач.       — Интересные у вас брачные игры, — хмыкает Чайлд, потягивая из своего стакана виноградный сок.       Скарамучча косится на него диким зверем, сомневаясь в том, что его гениальный слух смог самостоятельно сгенерировать подобное высказывание.       — Не понял, — аж глаз дергается от неверия.       Чайлд, кажется, сразу улавливает изменения в настроении своего собеседника и в примирительном жесте выставляет перед собой ладони от греха подальше.       — Я все понимаю, — идет в безнадежную защиту, — современное общество, все дела. Не мне судить.       О, Скарамучча, кажется, понял.       — Не будь ты преподом, я бы сейчас тебе такого наговорил, — прикрывает глаза, выдыхая сквозь зубы, чтобы спасти свое пошатнувшееся душевное равновесие. — Брачные игры, блять.       — Я ошибся? — приподнимает в удивлении брови Чайлд, уложив руку на спинку дивана.       — Вообще, — оживляется Хэйдзо, многозначительно выставив перед собой указательный палец нравоучения ради. — Я бы его засосал, конечно, но у него слишком поганый рот.       — Слышишь ты, божья коровка, — небольно хлопает его по затылку Скар, ничуть не удивляясь подобному заявлению.       Потому что не раз уже слышал посягательства на свое благородство от этого грязного геюги, совершенно точно не принимая эти сомнительные комплименты на свой счет. Да и в курсе он, так-то, что лицом и телом вышел дай бог, с характером, правда, не особо свезло, но зато он мог защищать свою честь от всех липнувших к нему извращенцев, одним только взглядом отсылая к матери божьей на исповедь. А Хэйдзо... Ну, это Хэйдзо, что уж поделать — у этого идиота привилегий было чуть больше, чем у остальных. Мозгов у Скарамуччи хватало для того, чтобы понять, что все вот эти словечки шутки ради вставлялись: он совершенно точно знал, что не в его вкусе. И слава богу.       — Так вы не... — заинтересованно тянет Чайлд, перебрасывая взгляд между парнями.       — Браво, логическая цепочка что надо, — язвит Скар, аккуратно перекладывая чужую голову со своего плеча на спинку дивана. — Это язык любви у него сомнительный такой, слава богу, что только в пьяном угаре.       — А не в пьяном?       — Гасит всех и вся своим таким же, — делает акцент Скар на последних словах, недобро зыркнув на пьяную улыбку дурачка, — поганым ртом.       И натянуто улыбается ему в ответ, тут же закатывая глаза. Ну с каким же недоразумением его жизнь связала.       — Вот оно что, — понятливо тянет Чайлд, кивнув. — А мы все гадали, чего же он так Кадзуху невзлюбил.       — Не-е-ет, — тянет недовольно Хэйдзо, сразу же решив обелить свои штаны в чужих глазах. — У него на лбу написано, что он гондон.       — Тихо ты, — шикает на него Скар.       Придурку только дай, и он сразу все секреты выложит подчистую, не глядя на того, кто перед ним сидит.       Чайлд тихо смеется, прикрыв рот ладонью, но, в целом, и не удивляется вовсе. Кадзуха умел не только красть чужие сердца, но и раздражать даже психически уравновешенных людей так, что в бога верить перестанешь. Вот уж точно тот случай, когда внешность бывает обманчива.       — А пусть знает, — протестует Хэйдзо, обиженно ударив кулаками по столу. — Дайте только шанс, я ему лично об этом... — запинается на пути к финалу, прикрыв глаза от легкого головокружения. — Скажу.       — А давай, — подначивает его Чайлд, не желая упускать невероятное представление из-под носа.       — Ты-то куда? — ругается на него Скарамучча, уставившись на то, как он достает из кармана свой телефон.       — Пусть мальчик выскажется, — смеется, прикладывая телефон к уху. — Когда еще такая возможность предоставится?       Не зря говорят, что детство у мужчин длится всю жизнь. Да в самом деле, почему Скара окружают одни беспросветные идиоты? Где хоть один адекватный человек?       — Ало? — фыркает Чайлд на жалкую попытку Скарамуччи вселить в него хоть каплю рационализма. — Тут один человечек очень рвется обсудить с тобой кое-какой вопрос. Подойдешь?       Скар вымученно стонет, со вкусом ляпнувшись лбом о стол от неизбежности какого-то пиздеца. Цирк в самом настоящем значении этого слова, даже платить за вход не пришлось. Как же тяжело тащить на своих плечах звание единственного умного здесь человека, Скарамучча уже не выдерживает.       — Через пару минут будет, — сообщает очень довольный собой Чайлд, в предвкушении хлопнув ладонями по бедрам.       — Мы уходим, — не сдается Скар, явно намереваясь спасти их и без того убогое положение.       Но сопротивляющийся жесткому захвату Хэйдзо выражает свое полное несогласие с данным решением.       — Не-е-ет, — едва ли не хнычет безмозглый пьянчуга, вырывая из чужой хватки свою руку. — Я никуда не пойду.       — А не ты ли час назад ныл о том, что тебе пизда? — недовольно складывает руки на груди Скар.       — Это было час назад, — подмечает Хэйдзо, поплывшим взглядом пытаясь сфокусироваться на раздраженном лице друга. — Сейчас я уже другой человек.       — Ну конечно, — в который раз закатывает глаза Скарамучча, цокнув языком. — Я не хочу за этим наблюдать.       Лучше уж он переждет эту бурю пьяного бреда и позора в сторонке, но смотреть на то, как лучший друг копает себе могилу не станет. Поэтому, заметив приближающуюся фигуру препода, мысленно крестится и сваливает куда подальше, чтобы не видеть и не слышать.       — Такой себе друг, не думаешь? — чешет нос Чайлд, всматриваясь в фигуру сквозь толпу удаляющегося от их столика Скара.       — Думаю, — кивает Хэйдзо, потянувшись к стакану с виски. — Но с другой стороны... — призадумывается немножко, прикусив изнутри щеку. — Да похер, я сам справлюсь, — и отпивает немного, едва успев проглотить горьковатую жидкость, когда над ухом раздается смешливое:       — С чем справишься?       Хэйдзо аж дергается от неожиданности, закинув голову кверху. Отметив про себя симпотный такой ракурс снизу довольного лица господина Каэдэхары, что локтями опирается на спинку дивана, он ставит стакан обратно на стол и уверенно — а живот-то от волнения скрутило, пусть и совсем легонечко — поднимается со своего места, разворачиваясь к нему лицом.       — Вы, — тыкает в его сторону пальцем Хэйдзо, собираясь на ходу с мыслями.       Да, желание высказаться присутствует, но вот как сделать это в более культурной форме, чтобы чужие струны души не затронуть, он не придумал. Все же отчисления на последнем-то году обучения хотелось как-то избежать. Хотя, справедливости ради, в словах Чайлда была какая-то правда: в самом деле, когда еще такая возможность ему предоставится? После выпуска, разве что, но удовольствия от этого никакого уже и не будет, словно для галочки. Поэтому нужно брать, пока дают!       — Я, — подтверждает Кадзуха, прикусив губу, чтобы не расплыться в глупой улыбке от такого зрелища.       Хэйдзо теряет мысль на секунду от такого наглого вмешательства в его будущий монолог, недовольно нахмурившись, но вовремя берет себя в руки и подходит к заебавшему его душу преподавателю поближе, чтобы его точно услышали.       — Вы гондон, — тыкает пальцем ему в грудь, приняв самое умное выражение лица, на которое только был способен. — Чтоб Вы знали.       Кадзуха проводит взглядом его палец и смеется тихонько, в удивлении приподняв брови.       — Смело, — выпрямляется он во весь рост, спрятав руки в карманах штанов. — Буду знать, золотце, спасибо.       Хэйдзо кивает с чувством выполненного долга, но со скоростью черепашки цепляется слухом за приевшееся к себе прозвище.       — Вот опять, — хмурится, недовольно цокнув языком. — Сами Вы золотце.       Ответом ему служат тихий «хмык» и довольная улыбка, что в таком же медленном темпе помогают ему сообразить смысл ляпнутого в спешке безобразия.       — То есть... — задумчиво чешет затылок Хэйдзо, пытаясь придумать себе достойное оправдание.       — Первое слово дороже второго, — справедливо подмечает Кадзуха, в ту же секунду потянувшись к нему своими руками.       Хэйдзо даже сообразить ничего не успевает своим поплывшим мозгом, когда кто-то очень нагло и беспардонно, но все равно случайно толкает его в сторону, в спешке извиняясь за неловкое столкновение.       — Мы в порядке, — тихо уверяет кого-то господин Каэдэхара, аккуратно прижимая едва не упавшее тело к себе.       Как... Неловко. Хэйдзо, конечно, все понимает, но не осуждать собственные ватные ноги, что самостоятельно не удосужились удержать его и без того неустойчивое равновесие, вряд ли сможет. Ну почему он такой неловкий? Неужели во всем виноват дурацкий алкоголь? Хэйдзо явно не рассчитывал на такой странный эффект, собираясь перетянуть одну лишь уверенность на свою сторону, но получилось все как всегда через задницу. Перетянули-то в итоге его самого! Что, если бы господин Каэдэхара его не поймал? Вкусно пахнущий господин Каэдэхара, к слову, Хэйдзо такой мягкий и сладкий аромат очень сильно по душе. Он даже готов простить ему все, что до этого наговорил его болтливый рот.       — Вы меня спасли, — цепляется пальцами за расстегнутые края его белой рубашки Хэйдзо, со всей благодарностью глядя ему в глаза. — Вы мой герой, — и обнимает своего спасителя за шею, крепко-крепко стиснув руками.       Кадзуха теряется от такой резкой смены его настроения, не сдержав удивленного смешка, но все же обнимает дурачка в ответ, легко похлопав ладонью по спине.       — Кто-то очень много выпил, — тихо смеется ему на ухо, гуськом подбираясь к дивану, чтобы усадить неваляшку на место.       — Неправда, — дует губы Хэйдзо, послушно усаживаясь на свое законное место.       — Видишь, Хэйдзо, — усмехается Кадзуха в телефон снимающего все это время Чайлда, — я твой герой. Жду извинений за гондона на следующем семинаре, — подмигивает с хитрой улыбкой.       Чайлд, что так долго пытался сдерживать свое веселье, завершает съемку и тихо смеется, прикрыв глаза ладонью от нелепости всей ситуации.       — Скинь мне обязательно, — вполголоса просит его Кадзуха, поправив растрепавшиеся волосы едва ли не засыпающего на ходу Хэйдзо. — Хочу пожелать ему доброго утра.       Даже денег не потребует за обеспеченное его студенту хорошее настроение с самого утра — какой добряк.