Пустое место

      Учеба, потом учеба, а следующим пунктом снова учеба. Хэйдзо заебался гнуть свою шкуру под горой проектов, заданий, рефератов и прочей конченой обязаловки. Дышалось немного тяжело, если честно. Успевать хотелось везде и сразу — ебучий синдром отличника, — чтобы все знали, все видели и слышали, имели в виду, кто он такой. Из чего сделан. Хэйдзо даже успел забыть о том, что у него должна быть такая штука, которую все вокруг называют личной жизнью. Из личного у него была только пачка сигарет, купленная в какой-то табакерке рядом с уником, и куча амбиций, что через край переваливали своей непробиваемой инициативой. Все остальное — безжалостное порево, не щадящее даже богом поцелованных ребятишек, которым жопы рвать, казалось бы, вовсе и не нужно было. Богатенькие мамки и папки денюжкой обеспечили, попки их пристроили в крутое учебное заведение, и ебитесь как хотите, а их не трогайте. Вот и ебутся, прогибаясь под учебной плеткой. Все без исключения.       Выгорание — дело такое, приходит всегда без пригласительного письма, садится на шею и ножки свешивает, бедрами перекрывая доступ к кислороду. Разрешения официального на помилование тоже хер вымолишь: беспощадная сука попалась, но Хэйдзо — осел непробиваемый, сражается как может. И не под таких сучек ложился, так что с пробитой нервной системой шагает к своей какой-то цели, покорно подставляя шею.       Чего только не сделаешь ради счастливого будущего.       Так уж вышло, что жизнь обделила его чем-то очень выдающимся. Родители — обычные работяги, которые всю жизнь только и делали, что пахали ради своего сыночка, талантами тоже никакими наделен не был. Только если выкурить пачку сигарет в соло за весь день — экзамены, что поделать — может считаться чем-то необычным. А так... Ну, целеустремленный. Наглый, беспринципный, черствый. Чем там его еще обзывали... Короче, гондон по всем параметрам, но с некоторыми положительными сторонами. Если у гондонов есть стороны, конечно, — нужно будет загуглить данный вопрос.       Ах. Да. Точно. Еще одной забавной чертой, от которой были в шоке те самые родители, что всю жизнь свою пахали ради сыночка, оказалась склонность к гомосятине. Мамка, конечно, сделала вид, что ей абсолютно насрано на данный факт, но вот отец сразу выразил свое искреннее удивление: такого сыночка ему жуть как не хотелось. Поэтому теперь Хэйдзо — бесхозный малый, гордый одинокий одиночка. Грустно было первые месяцы, а потом, когда в универ своими силами пробился, стало как-то уже и полегче. В том плане, что полушария мозга его оставили в покое и никто не доебывается с пустого места просто потому что. Идиллия? Не то слово.       Так вот. О чем это он. Начало учебного года наступило своей потной тягой на бедные туши студентов. Выпускникам, коим Хэйдзо уже и является — плакать или смеяться, — досталось чуточку больше: госы совсем чуть-чуть, но уже показываются из-за горизонта, намекая на сладкую жизнь, и Хэйдзо думается, что лучше бы он был заядлым идиотом вместе с Аратаки на пару, может, жизнь казалась бы чуточку проще, а то:       — Умный дохуя.       Умный, да, Аратаки, не завидуй. Только в этом есть и свои минусы: думать постоянно было очень больно. Мысли о том, что делать, кем быть, кому подсосать, а кому подлизать, чтобы суметь в люди пробиться и не гнить на потной работе двенадцать часов в сутки ради пропитания, ломали пальцы, мозг и шею. Не до летального исхода, конечно, сидеть за убийство никому не хочется, поэтому нежная терапия была включена в его прайс добровольно принудительно. Хочешь дышать — умей и ртом правильно пользоваться, и Хэйдзо научился. Научился мастерству пиздежа, когда и слова лишнего не вставишь, изучил в деталях тактику «я подлиза, значит, вазелин мне обеспечен» и выкрутил на полную свою природную харизму, на которую строгие старушки велись беспрекословно. С дядьками было посложнее: там нужно было языком подметать полы так, чтобы суметь убедить многоуважаемых обладателей всяких заумных званий в том, что в их предмете ты разбираешься не хуже их самих. Хэйдзо пиздеть научился, так что воды лил от души и всего сердца, что почти всегда прокатывало. Почти, потому что...       Потому что какой-то умный дядька-ректор решил понабирать на работу молодых специалистов.       «Чтобы быть на одной волне с молодежью и подавать дряхлым грызунам гранита науки пример». Так там было, вроде.       Молодежь восприняла эти новости с громкими стонами отчаяния. Потому что тупых в этом учебном заведении — в семье не без Аратаки — не было, и каждый понимал, что молодой препод — билет в один конец, которым задницу не подотрешь и не сожжешь, чтоб душу черную не осквернял. Запудрить мозги им не получится — сами такими недавно были, знают все хитрожопости наизусть, потому что сами их и придумали. Единственное, что могло порадовать хоть на долю секунды, — старички накинут на их молодые спины все обязаловки, а сами будут чаи гонять в своих кабинетах и плюшками закусывать так, чтобы не подавиться своим облегчением. Короче, шансы на выживание есть. Пусть и мизерные.       Первые недели две были достаточно лайтовыми: знакомство с новыми преподавателями, составление расписания, выдача журналов и все такое прочее. Хэйдзо успел прощупать почву в некоторых местах и почти наебнулся со всей своей неуклюжестью, когда попытался разговориться с этой... Как ее там... А, мадам Кудзе Сарой. Страшная женщина, Хэйдзо сразу почувствовал ее негативную энергию, стоило ей только в аудиторию зайти. Грешным делом даже подумал крестик приобрести, чтобы не подхватить чего такого, но потом вспомнил номер одной знакомой гадалки и быстро передумал. Грустно стало на том моменте, когда его умная голова сообразила, что дело и не в мадам Кудзе было: это просто у него причиндал между ног болтается, а так она очень добрая. Ну кто ж виноват, что девочек она любит гораздо больше?       Со следующим молодым новеньким оказалось проще найти общий язык. У господина Чайлда имя было настолько говорящим, что даже неловко стало в моменте. Хотя стоило отдать ему должное: шутки у него были отменные. Хэйдзо сразу понял, что здесь рыбку-то выловить будет гораздо проще. Чувство юмора совпадает, ментальный возраст в районе от трех до пяти лет — тоже, так что не пропадет.       — Ебулдей, — обмолвился втихаря как-то Скарамучча, за что получил нескромный взгляд в свою сторону от этого самого ебулдея.       Потому что пиздеть втихаря ничерта он не умел.       — У тебя все ебулдеи.       — Ты в том числе.       Да, с друзьями у Хэйдзо проблем точно не было.       Господин Дилюк — важная шишка, настолько, что сразу обмолвился о своем возможно частом отсутствии на лекциях из-за большой занятости: дядька проректор был уволен по какой-то там статье, поэтому почетное место на этом поприще было занято его важной задницей, обтянутой дорогущими штанами из золота. И в отличии от господина Чайлда у этого господина напрочь отсутствовало чувство юмора и даже сострадания: все материалы пропущенных лекций будут высылаться старосте на почту, а бонусом, поскольку его предмет экзаменационный, каждую пару семинаров их будут гонять по билетам, чтоб жизнь малиной не казалась.       Самым непонятным и максимально подозрительным типом оказался господин Каэдэхара. Хэйдзо чувствовал, что эта улыбчивость и напускная доброта ничем хорошим не светит даже близко. Потому что такого пронзительного и даже холодного взгляда он давно не встречал. Его словно по рукам и ногам связали какой-то особенной техникой шибари, аж дыхание перехватило — настолько тяжелая у него аура. Никаких страшилок он не рассказывал, заверяя, что бояться его не стоит: добряк до костей и головного мозга, учитесь только хорошо и лекции не пропускайте, тогда будет вам счастье. И Хэйдзо бы поплыл вместе со всеми остальными — как же громко девочки вздыхали, передайте им ингалятор, — только задница его чуяла подставу от этой милой прелести, и ослабить бдительность не получалось совсем.       Хэйдзо взял его на карандаш в виде исключения. Обезопасить свой красный диплом лишним не будет.       Как же смешно ему было, когда уже на второй месяц многоуважаемый — и многообожаемый — господин Каэдэхара назадавал кучу тем для соло проектов, выдав лишь неделю на подготовку.       — Готовьте по одной теме на каждый семинар, чтобы уложиться в месяц, ничего сверхъестественного я вам не задаю, — ответил он своим нежным голоском на гробовую тишину в аудитории.       И ведь правда ничего сверхъестественного. Если не брать в расчет то, что начал валить всех и каждого, кто осмелился первым выступить в роли жертвы. Помощи никакой от него ждать не стоило: вопрос за вопросом на каждый вываленный факт из доклада, драл каждого без смазки и без жалости, обосновав свое поведение тем, что дипломы свои защищать будет гораздо сложнее. Те немногие, кто все же сумел отстоять жесткий обстрел, были помилованы и отмечены медалькой «умнички», но Хэйдзо не был бы собой, если бы даже в таком деле не был отмечен особенным идиотом.       — Постой, — смеется тихонько господин Каэдэхара, перебивая докладчика Сиканоина. — Говоришь ты складно, не могу не отметить, но...       «Не смотри, не гипнотизируй, не проклинай, ну пожалуйста, дай закончить и уткнуться лицом в парту, чтобы перевести дух».       — Но можно я закончу? А после Вы выскажете все свои замечания, я приму их к сведению и исправлюсь.       Как будто... Прозвучало довольно опасно. И приятно — Хэйдзо очень на это молится, прикусив свой болтливый язык — удивленное лицо господина Каэдэхары явно намекало на что-то не совсем обычное.       — Вот как, — кусает губы, приподняв заинтересованно брови. — Что ж, — и складывает важным бумажным руки на груди, присев на край стола. — Продолжай.       Пиздец. Хэйдзо, кажется, язык проглотил: настолько его прожигают интересующимся взглядом. Ладошки вспотели, а кадык дернулся сам собой, и Хэйдзо к херам забыл о том, о чем он там ему вещал. В какой-то момент ему стало просто страшно за свой красный диплом, потому что такое внимание к себе было... Ой ладно, что он тут из себя строит, конечно ему было приятно. Смог таки вывести эту глыбу доброты и милосердия на новое выражение лица как минимум, а как максимум — повышенное внимание к своей персоне и постоянные подъебки вскользь, и ведь умудрялся это делать так невинно и почти незаметно, только Хэйдзо от этого легче не было. В какой-то момент даже подзаебало чутка, чего он, конечно, без внимания не оставил: преувеличенно тяжелые вздохи и закатывания глаз за горизонт стали постоянными спутниками лекций этого шутника.       Спойлер: не помогло. Господин Каэдэхара оказался тем еще гондоном — интуиция все же не подвела, — поэтому подъебы множились в геометрической прогрессии, и за месяц это успело превратиться в местный «мэм», что веселило даже Скарамуччу и Синобу, которым жизнь на голову нагадила, заставив носить звание мудил с каменным ебалом. За что они, конечно, получали по щам по праву звания его друзей.       Позже стало совсем не до смеха. Во-первых, как Хэйдзо и думал, господин Каэдэхара спрашивал с него гораздо больше, чем с остальных. Не оставлял без внимания ни на минутку, постоянно вкидывал какие-то тупые фразочки во время чтения лекции: «Господин Сиканоин, думаю, со мной согласится», — или: «Господин Сиканоин, Вы сегодня такой молчаливый, все хорошо?» Убиться об стенку хотелось господину Сиканоину, потому что затрахал его уже этот Каэдэхара, честное слово. И ведь причина этому вниманию была обоснована: Хэйдзо язык за зубами держать не умел, когда доебы так и сыпались на его бедную голову со всех сторон, отвечал со всей своей язвительностью, надеясь поставить этого приколиста на место, но в итоге всегда оказывался с голой задницей у разбитого корыта. Что бесило будь здоров.       — Пиздеть поменьше нужно, — возомнила из себя Синобу великого мыслителя.       — Пиздобольство у него в крови, — пошел в отрицание Скарамучча — великий философ, непризнанный и недопонятый гений.       И ведь не поспоришь с ними, хоть голову о стенку расшиби: чистая правда. Хэйдзо, может, и попридержал бы коней, чтобы язвительность господина Каэдэхары сошла на ноль, только здесь уже играла роль природная вредность и ебучая принципиальность. А еще спортивный интерес: кто кого заебет быстрее? Хэйдзо поставил бы на себя, поскольку равных себе в этом деле не знал, но Каэдэхара этот, похоже, не из тех, кто станет останавливаться просто так. Тоже осел упертый, может быть, будь они в равных условиях, им удалось бы стать друзьями. Хотя нет, с таким типом, которому в голову залезть который месяц не получается, Хэйдзо дружить не стал бы. Слишком уж это запарно.       Не сказать, правда, что эта загадочность не вызывала в нем кое-какой интерес. Хэйдзо бился с этой мыслью не на жизнь, а на смерть, потому что единственное, что должен вызывать в нем этот человек, — раздражение и даже злость. Только вот настолько интересных людей ему уже давно под руку не попадалось, а изучать психологию поведения личности — одно из любимейших его занятий, поэтому с горем пополам он все же смирился со своей заинтересованностью. Все-таки что-то новое в ларек завезли, нужно брать, пока горяченькое.       Первым пунктом была месть: кровожадная и беспощадная. Хэйдзо поставил перед собой задачу разозлить данного молодого преподавателя, и, если его наблюдения были верны, особого усилия прикладывать к этому не нужно. Господин Каэдэхара любил порядок и дисциплину: на его столе всегда все выложено в определенном порядке, листик к листику, папки строго в углу стола, так, чтобы края совпадали. Перфекционист, однозначно. Делать это при всех было бесполезно: он умел держать лицо в любой неудобной для него ситуации, весь такой воспитанный и взрослый. А вот один на один должно сработать.       План совсем чуть-чуть пошел по пизде, изменив свое направление совершенно случайным образом. На очередном: «Господин Сиканоин сегодня, кажется, не в настроении со мной беседовать», — Хэйдзо потерял терпение и от всей заебанной души ляпнул:       — Побеседую с Вами после занятия, если так не терпится, — не забыв натянуть на свое недовольное лицо жалкое подобие улыбки.       Смешки и какой-то свист — Хэйдзо готов жопу поставить на то, что это был тупой Скарамучча — не заставили себя долго ждать, как и, собственно, реакция преподавателя.       — Жду не дождусь, — протянул с какой-то странной улыбочкой тот и, не изменяя себе, сложил руки на груди.       А после продолжил читать лекцию как ни в чем не бывало, на весь оставшийся час полностью забыв о существовании Хэйдзо. И это самую малость, но все же заставило его поднапрячься: задница почуяла опасность. Сбегать, трусливо поджав хвост, он не собирался: зря, что ли, репутацией своей рисковал? Ему все равно хотелось развести этого индюка на настоящие эмоции, так что набраться смелости и решительности, чтобы перенять всю инициативу в диалоге на себя, будет очень кстати.       Хэйдзо не прогнется перед каким-то там аферистом, да ни в жизнь.       Закончив читать лекцию, господин Каэдэхара произносит долгожданное: «Все свободны», — и глазами впивается в сидящего на своем месте Хэйдзо, который пилит его в ответ нечитаемым — как ему кажется — взглядом. Присаживается на край стола, неизменно сложив руки на груди — что за странный жест? — и дожидается момента их уединения, чтобы со всем вниманием и интересом выслушать все претензии студента, которых, он уверен, накопилось ой как немало.       — Господин Каэдэхара, — начинает Хэйдзо издалека.       Тот прикусывает губу, чтобы не засмеяться от такого как будто угрожающего тона чужого голоса.       — Слушаю.       Хэйдзо выдерживает паузу, пока медленной походкой подходит к преподавателю поближе, чтобы суметь заглянуть в его бесстыжие глаза. Хочется прописючить этому негодяю пару двоечек, а потом еще и словами неприличными добить сверху, чтобы высказать свое переполняющее края чашечки негодование, но нужно держаться. Нужно быть сильным ради своей победы, Хэйдзо уверен, он обязательно сможет.       — Как Вы думаете, — склоняет голову вбок, задумчиво прищурившись. — Насколько Вас еще хватит?       Господин Каэдэхара фыркает, ни на секунду не отводя от студента взгляд — типа уверенный в себе, — и так же задумчиво щурится, улавливая какие-то странные нотки чужого беспокойства.       Что-то задумал, негодник.       — До конца года точно хватит. Вопрос в том, сможешь ли ты выдержать эту битву, не потеряв своего лица.       Хэйдзо мысленно давится воздухом, представляя, как наматывает эти белобрысые волосы на свой кулак и со смаком окунает его лицом в ледяную воду. Неравные условия — вот корень его беды, даже на хуй послать не получится в случае чего: ректору явно будет глубоко нагажено, что они, по сути своей, ровесники.       — А выглядите приличным человеком, — наигранно кривит губу Хэйдзо, словно словил самое большое в своей жизни разочарование.       — Рад слышать.       Да у него сейчас лицо треснет от попыток сдержать свои насмешки, что за безобразие! Ну почему так получается? Скарамучча, что кидается проклятиями в его сторону направо и налево, а потом еще и сзади туз пробивает, никогда не вызывал в Хэйдзо такого запредельного уровня раздражения, а вот этот... Преподаватель, господи прости, так и просится на свидание с его мозолистой ладошкой — исключительно из-за физических нагрузок! Спортивных.       — Знаете, как бывает, — ладно, пора открывать огонь, Хэйдзо слишком долго терпел эти унижения. — Заведение у нас пусть и приличное, но люди у нас, — вздыхает он словно обреченно, — полная противоположность.       Господин Каэдэхара понятливо — совсем дурак, что ли — кивает, заинтересованно похлопав глазами.       — Так, — подталкивает его к продолжению своей мысли.       — Вы так много уделяете мне внимания, право слово, я польщен, — Хэйдзо прикладывает ладонь к сердцу, скривив улыбку, — но ведь сплетни — дело пяти секунд. Люди могут подумать не о том, — заканчивает свою мысль, вглядываясь в его лицо в надежде на хоть какие-то изменения.       Надежда умирает последней. И сегодня она, кажется, покинула этот мир безвозвратно. Потому что господин Каэдэхара абсолютно точно не меняется в лице, на секунду лишь опустив взгляд в пол, чтобы фыркнуть и качнуть головой, а после, снова растянув свои дурацкие губы в такой же дурацкой улыбке, вновь поймать чужой хитрый взгляд на себе и вполголоса спросить невинное:       — И что же они могут подумать?       Догадался, козлина. Не то чтобы этот план был гениален с самого начала, Хэйдзо вообще его впопыхах придумал, недооценив полную мощь своего противника. И сейчас есть два варианта: струсить и слиться, чтобы к нынешним подъебам прибавились подъебы с двойным дном, или все-таки дожать свою наглость до края и начать какую-то непристойную игру, попытавшись выйти из нее победителем.       Хэйдзо напоминает: он не какой-то там трус. И сдаваться, чтоб этого Каэдэхару мама в лобик поцеловала за его блистательный ум, он не намерен.       — Что у Вас, — давай, Хэйдзо, ты сможешь, ты в себя веришь, Синобу тоже в тебя верит, пусть и не знает об этом, — особенное ко мне отношение.       Тяжелый мысленный выдох и вой сквозь удары по лицу. Формулировка просто богемная, просто гений. Но, справедливости ради, иначе тут и не скажешь так, чтобы оставаться приличным мальчиком, мало ли, что у этого Каэдэхары на уме: скажет еще потом, что Хэйдзо к нему свои шары подкатывал, а ведь он совсем не в его вкусе!       — В каком таком смысле? — склоняет тот голову вбок, снова прикусив свою хитрожопую губу.       Да когда же он ее уже съест, глаза мозолит.       — Кто его знает?       Хэйдзо — боец по природе, по своей натуре, по своему телосложению и уму. Захотел метать стрелки? Пожалуйста, распишитесь, получите в ответ то же самое. Прямым текстом он ни в жизнь подобное не озвучит, только если в клубе кого-нибудь снять не захочет, а так мыло в подарок и вперед купаться.       Господин Каэдэхара выдерживает многозначительную паузу, кажется, призадумавшись над достойным ответом. По нему видно, что соскакивать — не его тема, тут что-то интересное происходит, а поиграть жуть как хочется, особенно тогда, когда такой забавный игрок на поле боя появился. Кадзуха дразниться любит, это у него в крови лейкоцитами выгравировано, а тромбоцитами пропечатано намертво, и изменять свой биологический состав не хочется.       — А знаешь, — хмыкает, поднимая свою обтянутую по всем краям штанами — хорошо сидят, интересно, что за модель — задницу со стола, и подходит почти вплотную. — Я и не против. Слухи на то и слухи, и кто я такой, чтобы им противостоять? Мы-то с тобой знаем правду, верно? — улыбается краешком губ, чуть приподняв брови.       И в его взгляде, кажется, мельком проскакивает что-то новое, очень странное и непонятное, Хэйдзо даже не успевает толком оценить обстановку, настолько быстро он принимает свой «эври дэй вижн». Правила игры приняты, переняты и вывернуты обратной стороной против ее создателя, и Хэйдзо без понятия, что за странное «ек» только что сделало его сердце. Проигравшим в этом раунде он себя считать не будет, это только очевидное начало. А вернуть свое место у штурвала — новая задача со звездочкой, которую Хэйдзо обязательно решит.