Квартирник по-облачному

Когда уставший, голодный, холодный, бедный, не выспавшийся и в общем-то откровенно заёбанный Цзинь Юань проворачивает вентиль горячей воды и вместо кристально-чистой, пропущенной через неприличное количество фильтров слезы младенца получает кирпичную отрыжку гоблина, он так и замирает на месте. Потому что какого собственно говоря хуя. Спустя пару минут траты того, что должно было быть водой (конечно, ей и являлось, но какой-то слишком жестокой интерпретацией), он ме-е-е-едленно возвращается в комнату и, успокоив дёргающийся в нервном припадке глаз, вкрадчиво так тянет: — Ребята… Никто не отзывается. Дань Хэн продолжает валяться на своей кровати, уткнувшись взглядом в очередную книжку (иногда его соседям хочется собрать всю его макулатуру и сжечь её к чертям собачьим), а Блейд лениво дёргает башкой, не отвлекаясь от листания новостной ленты (опять читает про серийников, представляя себя на их месте), мол, говори уж, зачем пришёл. — Какое сегодня число, любимые мои? — Двенадцатое, — бросив взгляд на приклеенный к стене на сопли календарь, лениво отвечает Инсин. — Хорошо, — блондин кивает, продолжая свою мысль: — А месяц? — Июнь, — Блейд уже подозрительно косится в его сторону, даже Хэн отвлекается от чтива, чтобы смерить суетливого соседа взглядом из-под выгнутой брови. — А что у нас происходит двенадцатого июня, не помните? Драматичная пауза красиво повисает в воздухе, а спустя мгновение тяжёлым осадком осознания осыпается на их плечи. — Блять, — совсем не красивое вырывается у Хэна. — Блять, — Инсин вторит ему. И они оба подрываются со своих мест, бегут в сторону душевой, общей не на весь этаж, а на комнату (их светловолосый сосед выбил её, пока подмазывался к заведующей общежитием). Оба, видимо, надеются, что над ними подшутили и водичка ещё не вся ушла. Цзинь Юань лишь усмехается горько: наивные, невинные души. Великие Водные Недели ещё никогда не начинались позже. И никогда не заканчивались раньше. Казалось бы, что с каждым годом должно становиться проще, не так невыносимо, как раньше. Но. Но эти Голодные (точнее обезвоженные, но мы оставим первый вариант красного словца ради) Игры лишь ужесточались, пока Юань и его соседи придумывали новые способы выкрутиться и познать высшее благословление человечества — горячую воду. И если Инсину и Дань Хэну в этом плане было проще: первый и без отсутствия горячей воды был отмороженным и мылся в спартанских условиях, а второй, хоть и грел воду в кастрюльке, свою короткую шевелюру отмывал только так, без излишков… Так вот, если им было проще, то Цзинь Юань мало того, что заботился о своей светлой гриве, как мама-утка оберегала своих детишек, так ещё и отказывался признавать любую температуру воды ниже шестидесяти градусов. И раньше бы он не паниковал так: двери бабушкиного дома всегда были открыты для него, а сам Юань мог пожертвовать двумя часами сна ради поездки к ней. Но сейчас. Сейчас. Сейчас бабушки дома не было — эта прекрасная семидесятилетняя леди, драматично взмахнув копной седых волос, громко объявила, что её всё достало, схватила своего кота и банку с прахом деда и укатилась в неизвестном направлении. Вчера она прислала внуку открытку с гавайского пляжа. Воистину, человек с сильной аурой! Не то, что её внук, который готов декану отсосать, лишь бы его пустили в тёплую воду. Пока что отсасывать получается плохо, с металлическим привкусом ржавчины в рыжей воде. И за что это наказание досталось именно ему..? *** — За лишнюю пиздлявость, — вскоре ответил Блейд, промакивающий свою шевелюру огрызком полотенца. Серьёзно, как он умудряется выживать в любых условиях, не обращая внимания на всю их хуёвость и отвратительность? Когда нет горячей воды, он принимает душ под ледяной; когда отключают электричество, он безразлично сверкает своими рыжими (ржавыми, как их водичка во время ВВН, вот ирония, ха-ха) глазищами и валится в спячку до момента прихода электрика; когда еда кончается, он переходит в режим питания святым духом (или кровью девственниц, никто бы не удивился такому повороту событий). Даже сейчас он, потратив всего десять минут на стояние под обжигающе холодными струями воды, невозмутимо отжимает мокрые пряди волос, с язвительной ухмылкой наблюдая за страданиями соседа. А у Цзинь Юаня дилемма мирового масштаба: без бабушкиной помощи он не сможет помыться. Если он не сможет помыться, то он будет грязным и вонять. Если он будет грязным и вонять, то… В общем, такая цепочка неминуемо приведёт к краху Вселенной. — Посочувствовал бы лучше, — ворчит он, нервным шагом измеряя их комнату на десять квадратных метров вместо положенных по закону восемнадцати. — Так я и сочувствую, — бросив попытки высушить волосы, Инсин просто встряхивает башкой. Холодные капли с неё летят во все стороны, Юань мысленно прощается с Блейдом, потому что несколько попадают на книжки Дань Хэна, а это значит, что когда он вернётся в общагу, прольётся чья-то кровь. — Думаешь, мне в кайф морозиться в душе? На скептически выгнутую юаневскую бровь (мол, ты сейчас серьёзно?) он закатывает глаза. — Бля, не делай из меня совсем конченого, — «а разве это не так?» остаётся невысказанным. — Я сейчас бы душу продал ради горячей воды. Хоть к Кафке и Волку иди, ей богу. После эти его слов в помещении воцаряется абсолютная тишина. Долгая такая, очень выразительная. Единственным звуком, нарушившим её, становится: — А, — от Цзинь Юаня. — Нет, — Блейд не даёт ему даже начать мысль. — Но… — Нет, Цзинь, мать твою, Юань. Даже не смей произносить это. — Но ведь… — Остановись, пока я не запустил в тебя учебником по политэкономии. — Ты даже не знаешь, что я собираюсь… — Пятьсот страниц, Юань. Пятьсот. Страниц. — Ты ведь всё равно пойдёшь со мной. — Пойду, — с тихим кряхтением Инсин поднимается с кровати. — Но только потому, что Дань Хэна здесь нет и кто-то должен присматривать за тобой. Не потому, что мне тоже хочется принять тёплый душ. — Конечно-конечно, дорогой, — мягкие губы касаются его бледной щеки. — Говнюк, допрыгался, — тяжёлая книжка летит за хохочущим Юанем, но не долетает, стукается о захлопнутую дверь. *** О своём решении последовать за соседом Блейд жалеет практически сразу. Точнее нет, не сразу. В момент, когда у выхода из их общаги его светловолосое наказание останавливается и с задумчивым видом оборачивается, чтобы глянуть на него. А сам Инсин, уже наученный горьким опытом, настораживается, подозрительно делает шаг назад, уже готовясь рвануть обратно в блок и забаррикадироваться там до возвращения Дань Хэна. Потом вспоминает, что физически он сильнее и, собственно, какого хуя он испугался Цзинь Юаня, который обидеть может лишь словесно и то сделает это так, что никто не поймёт, что его обидели/попустили/оскорбили выбрать нужное и почеркнуть. — Ну что? — раздражённо выдыхает, скрестив руки на груди. — Как ты понял, что я хочу сказать что-то? — Цзинь Юань, блять, я живу с тобой три ёбаных года, я могу по твоему еблету сказать, с кем ты общался за день и когда у тебя собрание старост. Конечно, я знаю, когда ты хочешь спиздануть что-то, — Инсин делает глубокий вдох. — Что-то, что мне точно не понравится. — А ты уверен, что… — Юань оглядывается, будто бы собирается рассказать тайну главной теории заговора. — Что нас пустят в женское общежитие? Блейд молчит. Задумывается. Потом одёргивает самого себя — на кой чёрт он вообще задумался? Это всё тупой Цзинь Юань и его вертлявый язык. — Ты совсем дурак? Почему нас не должны пускать по-твоему? — Потому что мы не девушки? — и, сука, против такой логики и не попрёшь ведь. — Что ты предлагаешь? — зря, конечно, Блейд спрашивает это, такими словами он подписывает себе приговор, заранее соглашается на чужую идею, какой бы бредовой она ни была. За здравомыслие в их дуэте никто не отвечает. Кроме Дань Хэна, которого не было видно с самого утра. И где его только черти носят… *** — Ай! — Ори тише. — Ай… — действительно понизив голос, возмущается Юань, грохнувшийся задницей на пол коридора. — Нельзя было как-то понежнее? — В следующий раз полетишь ебалом вниз, если будешь так много болтать, — Блейд бесшумно приземляется на обе ноги рядом с ним. Он отряхивается и оглядывает место, куда они забрались: обычный коридор, конец рядом с техническими помещениями — такой есть в каждом общежитии, каким старым оно бы не было. В такую даль мало кто заходит даже из персонала, так что пробраться незамеченными в женскую общагу проще всего именно здесь. Через окно, так неосторожно открытое инсиновской рукой (заставляет задуматься о том, где же он такому научился, домушник комнатного масштаба). Но сейчас, после быстрого взгляда в сторону подозрительно ухмыляющегося Инсина, Юаню кажется, что нет, он не хочет этого знать. — Жестоко, — вместо этого отвечает он. — Зато справедливо, — Блейд хмыкает, глазами сканирует местность, смутно припоминает те разы, когда Кафка и Волк присылали ему фотографии их общаги. — Какой этаж нам нужен? — Пятый, — быстро глянув на экран телефона, Цзинь Юань уверенно направляется в сторону внешней ступенчатой лестницы (не пожарной, он не настолько двинутый, пока что). — Идёшь, Блейди? — мурчит он, оглядываясь на своего спутника через плечо. — Почему мне кажется, что мы сейчас получаем степень в воровстве? — всё же плетётся следом. — Кто знает, кто знает, милый мой, — игривые нотки в чужом голосе заставляют лишь поморщиться. — Может быть, ты уже получил высший балл по воровству, когда украл моё сердце? — Которое из твоих девяти? — Оу-у-у, — Юань улыбается ещё шире (это возможно вообще?), поднимаясь по ступенькам. — Ты сейчас назвал меня котиком? Это так мило, 'Си-и-ин. — Заткнись и иди, пока нас не спалили, — не особо нежный пинок приземляется на многострадальную задницу светловолосого, который наконец-то прислушивается к чужим словам и послушно закрывает свой рот. Блейд выдыхает. Блаженная тишина. Которая продолжается ещё три пролёта. На большее одного пинка не хватает. — А если у них тоже горячей воды нет? — Плевать. — А если даже холодной? — Похуй. — А если их вообще в блоке нет? — Поебать. — А если… — Когда я сказал, что выкину тебя в окно ебалом вниз, я не шутил. — Абьюзер. — Ты? Полностью согласен. Юань закатывает глаза драматично. Научил засранца язвить на свою голову, теперь он огрызается на любую фразу. А Цзинь Юаню, между прочим, скучно! И обидно! Просто сейчас он слишком потный, грязный и вонючий, чтобы возмущаться. Потом отыграется на чужих нервах, потом. Нужная дверь уже не за горами. Вот же она! Заветные циферки «515» заставляют глаза Юаня сверкать отполированным золотом. Он ускоряет шаг, почти бегом приближается к спасению своей тухлой тушки. Но. По законам комедийного жанра, в котором снят фильм о его жизни, Всё немножко Идёт по пизде. — Вы кто такие будете? — режущий слух писклявый голос доносится из-за спины Блейда. К ним, скрепя то ли костями, то ли резиновыми перчатками на тощих руках, подходит страж и страх любого помещения — уборщица. Всё как в лучших традициях кинематографа: с ведром в одной руке, со шваброй — в другой, тёмные волосы завязаны в неряшливый пучок на затылке. Тут даже думать не нужно, кто перед тобой стоит. Все признаки на лицо! — Мы… — медленно обернувшись, Цзинь Юань судорожно бегает взглядом по коридору, пытаясь зацепиться за что-либо, что помогло бы ему придумать оправдание. — Э-э… — О! Это же ты! — глядя на, почему-то Блейда, сужает свои выцветшие глаза женщина. — Который на нашего управа наорал! Как же тебя… И… Сн… — Инсин, — он автоматически поправляет её и отводит взгляд. — Да… Это случайно вышло, мне жа… Он тут же оказывается сжатым в крепких объятиях, даже слишком крепких для такой хрупкой старушки. В таких и задохнуться можно. — Спасибо тебе большущее, дорогой! — едва ли не срываясь на крик, лопочет уборщица. — Как же давно мы все хотели ему накостылять, ты уж очень удружил! Ты друга привёл что ль? К кому идёте, мальчики? — В пятнадцатый, — включает режим вежливого мальчика Юань. — К Кафке и Волковой? — К ним, к ним, бабуль. — Хорошие девочки у меня, ответственные очень, — растрепав тёмные локоны Инсина, она наконец-то выпускает его из своей хватки. — Ну идите-идите. Заглядывайте на чай, как время будет! — и пружинящей походкой, словно скинув пару десятков лет, удаляется в конец коридора. — …Любимец женщин в возрасте, — Юань не сдерживает ехидный смешок, за что получает злобный взгляд от Блейда. — А дедушки тебя любят? — Подойди к зеркалу и спроси себя. — У нас всего два месяца разница! — А ощущается, будто лет двадцать, судя по тому, как ты чураешься холодной воды, — тут уже Инсин не может не подколоть. — Что, косточки уже скрипят от низких температур? — По больному. — Я знаю. Дуй уже давай, старичок. Юань слушается, ведомый желанием почувствовать горячую водичку на своём теле. Подходит к двери и нетерпеливо стучится, ждёт, пока кто-нибудь откроет им. Тихий скрип петелек и бархатный голос Кафки становятся его новой религией. — О? Цзинь Юань? И Блейди? — она смеряет стоящего позади блондина Инсина околоудивлённым взглядом. — Вы сегодня всей компанией решили заскочить? — В плане? — Юань первый заходит в блок, проходит по крохотному коридорчику (в котором помещается только два человека) в одну из двух комнат (для справки: женское общежитие было построено не так давно, и по планировке в одном блоке находятся две комнаты, одна на трёх человек, вторая — на двоих). — Я только Инсина привёл… Переступив порог наполовину, он так и останавливается. — О, Юань, привет, — знакомая тёмная макушка поворачивается к нему. — Вы долго что-то. И всё. Больше никакой реакции Дань Хэн не показывает, возвращается обратно к картам в своих руках и протягивает раскрытую ладонь к сидящей напротив его Волку. Девушка фыркает недовольно и, пробурчав что-то вроде «не могли потупить ещё пять минут?» вкладывает в его пальцы две купюры. Следом за Юанем, так и не ожившим, заглядывает и Инсин. И он тоже следует примеру своего спутника, разве что порог успевает пересечь. Застывает он немного по другой причине. Рубашка. Блядская рубашка, расстёгнутая полностью, не скрывающая ещё слегка влажную кожу Хэна, по которой скатываются несколько капель воды с не высохших волос. Хотелось бы ему стать одной из этих капелек. Ой как хотелось бы. Правда для начала хотелось бы отпиздить Дань Хэна. Легонько так, от чистой любви и радости, чтоб их. — Ты как сюда попал вообще? — слегка ошалело хлопнув глазами, интересуется Блейд. — Мм… попросился? — словно проверяя правильность своего ответа. — После смены написал Кафке и спросил, могу ли заскочить к ним. На вахте пускают только с разрешения. А что? — А как вы сюда прошли? — Серебряный Волк смеряет их двоих несанкционированных гостей подозрительным взглядом. — Мы… — Юань наконец-то отмирает и пытается что-то сказать, но Блейд его опережает. — Не важно, — и оборачивается к хихикающей (она явно о чём-то догадывается) Кафке. — Можно у вас помыться?