we were together

Через два дня после того, как Эндрю зарегистрировался в Истхейвене, он понял, что с Нилом Джостеном что-то не так. Несмотря на туман, в котором плыл его восстанавливающийся разум каждый день, когда он страдал от абстиненции и реабилитации, Эндрю знал, что что-то не так с помещением Нила в психиатрическую больницу. Казалось, Нил был в шаге от того, чтобы сбежать из помещения, хотя он так и не ушел. Он постоянно огрызался на любого — пациента, медсестру или кого-то еще — кто пытался ему помочь. Он ел каждый прием пищи так, словно это был его первый и последний прием пищи. Он любил бегать, когда у него было свободное время. Он никогда ни с кем не разговаривал, если его к этому не принуждали. Он был раздражающе красивым даже с расстояния через всю комнату, с которого Эндрю его видел. Внимание Эндрю к Нилу официально достигло пика, когда он услышал, как медсестра спокойно сказала Нилу, что если он сам пришел, то, очевидно, хотел бы получить какую-то помощь, и она могла бы оказать ее ему. Нил помчался в свою комнату, а Эндрю, которого постоянно тошнило и который не был уверен, было ли то, что он чувствовал, последствиями наркотиков или он действительно чувствовал себя плохо, нашел настолько интересным, что человек, который так явно не хотел быть здесь зарегистрировался. Эндрю не нужен был повод, чтобы узнать больше о единственном привлекательном мальчике его возраста в больнице, но это, безусловно, помогло. У него было такое чувство, словно он нашел новую игрушку. Возможно, ему все-таки здесь не будет так скучно.

*

Нил понял, что что-то не так, когда он вернулся в свою комнату той ночью, потому что, хотя его дверь была закрыта, она не была заперта. Он не думал, что кто-либо из персонала или пациентов представляет угрозу, но затем Нил вспомнил невысокого, накачанного, светловолосого мужчину с шатающейся безумной улыбкой и мертвым взглядом в глазах, который часто следил за ним, когда он пересекал комнату. Нил задавался вопросом, когда же он, наконец, сделает шаг. Тихо вздохнув, Нил открыл свою дверь, как будто он не боялся. Мужчина — Нил был почти уверен, что его зовут Эндрю — растянулся на его кровати. Ну, насколько он мог на кровати такого размера. Он сидел у стены, положив спину на подушки Нила, вытянув одну ногу перед собой, а другую согнув. Эндрю положил предплечье на колено, а челюсть на предплечье и никак не отреагировал, когда Нил вошел в его палату и не включил свет, хотя было девять часов, и большинство пациентов к этому времени должны были уже быть в своих палатах. Они оба долго смотрели друг на друга, прежде чем Нил заговорил. — Чего ты хочешь? — спросил Нил. Он не закрыл за собой дверь. Эндрю наклонил голову. Его сломанная улыбка отсутствовала, и Нил задался вопросом, была ли это улыбка наркотического опьянения или Эндрю просто не так весел ночью, как днем. — Чего ты хочешь? — повторил Эндрю, слабый в своем нападении, что только усилило дискомфорт Нила. Нил не знал, что ему следует делать. Он не собирался ложиться в больницу, чтобы потом пострадать от игры с каким-нибудь маниакальным пациентом в психиатрической больнице. — Тебе не положено здесь находиться. Убирайся. — Или что? Ты на меня донесешь? Тц, тц, Нил. — Эндрю покачал головой, и это движение заставило его нижнюю губу зацепиться и потянуться по собственной руке. Нил, чувствуя себя неловко и внезапно не понимая, почему он вызывает недовольство, но неспособный отступить, скрестил руки на груди. Нахмурился. — Чего ты хочешь? — снова спросил он. — Сыграть в игру, — ответил Эндрю, а затем медленно развернулся, как кот, и взгляд Нила зацепился за бледную кожу на руках Эндрю, когда они двигались. Он проследил знакомые линии и мысленно отодвинул их в сторону, чтобы обработать позже, а затем наблюдал, как Эндрю заметил, куда ушло внимание Нила, и быстро повернул руки внутрь, скрывая шрамы. Когда Нил снова встретился взглядом с Эндрю, лицо Эндрю было пустым, а Нил был самодовольным, но не улыбался. Несмотря на ситуацию, Нил знал, каково это — скрывать шрамы. Он ничего не сказал. Он сказал: «Я не хочу играть с тобой в игру». — Я не думаю, что у тебя есть большой выбор. Обычно Нил боролся бы с этим чувством, но отчасти причина, по которой он остановился в Истхейвене, заключалась в отсутствии выбора — для него самого или для любого, кто пытался его схватить. Несмотря на то, что он ненавидел это, Нил давно не ел так много и не спал так крепко. Шли дни, и Нил обнаружил, что почти настолько устал, что больше ни о чем не заботится. Почти. Хоть он и нахмурился, Нил в третий раз спросил: «Чего ты хочешь?» Эндрю пожал плечами. Он все еще сидел на кровати Нила, его ноги теперь были на полу, поэтому он был слишком низок, чтобы запугать, но Нил все еще чувствовал тревогу от интенсивности, которую излучал Эндрю. Он не был похож на других пациентов, даже с его улыбкой и глазами. Нил не знал, что делать. — Я хочу знать, почему кто-то, кто так мало уважает это место, добровольно зарегистрировался. Разъяренный Нил опустил скрещенные руки и сжал кулаки. — Откуда ты это знаешь? Эндрю поднял руку и начал загибать пальцы, как будто декламируя документ: «Джостен, запятая, Нил. Возраст девятнадцать. Сам признался три дня назад. Дата рождения: тридцать первого марта». Эндрю прочитал его досье. — Ты что, издеваешься? Ты не имел права так поступать! — Что еще там было? Нил мало говорил на сеансах с терапевтами, потому что хотел, чтобы негативное поведение отражалось в плохом свете, и они заставили бы его остаться подольше. Не то чтобы Нилу нужно было использовать это как стимул не говорить о себе с людьми, которых он не знал и которые не поймут. Тем не менее, ему не нравилось, что Эндрю каким-то образом получил доступ к его досье и мог знать о нем что-то вообще, даже если все в этом досье было ложью. Видимо, довольный тем, что он добился реакции Нила, Эндрю встал и отряхнул несуществующую пыль со своих штанов. Они все здесь были одеты одинаково: мягкие белые брюки и соответствующая белая рубашка, без карманов. — Не имел права, — говорит он. Ты ожидал свободы в таком месте, не так ли? Нил держал рот закрытым, кипя от злости. — Чего ты хочешь? — насмешливо спросил Эндрю, делая шаг вперед. Нил сделал шаг назад. Эндрю замер, словно ожидая ответа, а затем пихнул Нила в плечо, когда выходил из комнаты. Нил не спал в ту ночь.

*

На следующий день Нил вошел в главную комнату и увидел Эндрю, сидящего за столом с шахматной доской перед ним. Внезапно измученный, хотя он только что проснулся, Нил сел перед столом. Эндрю уставился на Нила, пока тот шел к шахматной доске. Сегодня утром он не казался таким безумным, как обычно, но прошел примерно час, прежде чем людей, которые принимали лекарства, заставили их принимать. Нил задался вопросом: если это действительно лекарства сделали Эндрю таким неуравновешенным, почему его заставили их принимать? Как только Нил занял свое место перед шахматной доской, Эндрю передвинул пешку, чтобы начать игру. Нил поднял бровь. Эндрю поставил стол так, чтобы белые фигуры были перед Нилом, а черные — перед Эндрю. — Я думал, что белые ходят первыми? — спросил Нил, но ему было все равно, и он передвинул пешку. Он никогда не играл в шахматы с какой-либо стратегией, и сегодняшний день не был исключением. Он задавался вопросом, насколько серьезно Эндрю собирается играть. — Это двадцать двадцать, Нил. Нил закатил глаза. Он думал, что Эндрю подстроил эту игру, чтобы допросить Нила побольше, но они играли молча, пока Эндрю наконец не взял одну из фигур Нила, а затем спросил: «Почему в твоем файле указано, что ты зарегистрировался с карими глазами?» Кулаки Нила сжались при напоминании о том, что Эндрю прочитал его файл, но теперь он понял, как играется эта игра. Отлично. Нил передвинул еще одну фигуру, крепко сжав зубы, когда выдавил ответ: «Раньше я носил цветные контактные линзы». Еще несколько ходов в тишине, и Эндрю взял еще одну фигуру. — Зачем ты зарегистрировался? — спросил он. Нил хотел бы быть лучше в шахматах. Теперь он мог сказать по беглому взгляду, что они достигли точки в игре, где фигуры будут теряться с каждым ходом. Нил не знал, как он это переживет. Дыша ненавистью в груди, Нил ответил: «Это безопаснее, чем быть там». К счастью, в свой следующий ход Нил смог взять одну из фигур Эндрю. Но он не провел полночи, формулируя эту сложную игру вопросов и ответов, поэтому не был уверен, что спросить, и чувствовал себя немного обиженным. — Эм. Как долго ты будешь здесь? — Он почти съежился от ужаса своего неуклюжего вопроса, но он действительно хотел знать, сколько еще ему придется терпеть эту шараду. Эндрю не стал тратить время на то, чтобы взять еще одну из фигур Нила, и ответил: «Пока мне не станет лучше». Боже, Нил ненавидел шахматы.

*

Их игра длилась всего тридцать минут, и Нил во многих своих ответах уклонился от правды. Он был в бегах (но не сказал, откуда). Он платил за свое лечение из денег, которые украл в бегах (но не уточнил, что его мать на самом деле украла их перед тем, как они сбежали). Он уехал из Балтимора (правда). Он уедет, когда оставаться здесь станет небезопасно (правда). Пациенты, которые регистрируются сами, могут выписаться сами. Он не знал об Эндрю больше, чем знал до начала игры: он был здесь на реабилитации. Он принимал прописанные ему препараты, к которым пристрастился, и его отучали от них, чтобы справиться с абстиненцией, так что ему все равно приходилось их принимать, просто в меньших дозах каждый день. Его препараты были предписаны судом. Они были предписаны судом, чтобы он не попал в тюрьму. Эндрю оставался неопределенным в большинстве своих ответов, как и Нил, но в то время как Нил заметно раздражался, Эндрю оставался бесстрастным и апатичным. В конце игры, несмотря на то, что Эндрю выиграл, а Нил больше не мог брать фигурки, Нил спросил: «Чего ты хочешь?», потому что Эндрю все еще не ответил ему на это, а Нил все еще хотел знать. К тому времени пришло время принимать лекарства. Эндрю встал, оставив Нила убирать их доску. Он сказал: «Найди меня сегодня вечером, и я тебе расскажу». Отлично, подумал Нил, вздыхая, когда начал бросать фигурки в коробку. Он не знал, было ли у него чувство ужаса или, беспомощности, интриги.

*

Эндрю ненавидел это место. Постоянная дымка, в которой пребывал его разум, казалось, рассеивалась только тогда, когда он активно сосредотачивался на чем-то, но в нем или вокруг него не было ничего достаточно интересного, чтобы сосредоточиться. Даже Нил, который в основном казался нереальным, просто еще один кусочек тумана, еще одно мерцание в тумане. Эндрю обнаружил себя в середине дня склонившимся над туалетом, в одиночестве и темноте, потому что он не включил свет, когда ввалился туда, его горло саднило от рвоты на очередной стадии его ломки. Он задыхался, и он ненавидел это место, и он смеялся, и он ненавидел это место, и он помнил жар синего цвета в глазах Нила, когда Эндрю задавал ему вопросы, на которые он не хотел отвечать. Эндрю тошнило, и он бился в конвульсиях, руки больше не были достаточно сильными, чтобы держать себя, и он чувствовал тепло во всем теле, когда он лежал на холодной плитке ванной и думал о глазах Нила. И он ненавидел это место, но он знал один способ занять свое время.

*

Нил не знал, как он должен был «найти» Эндрю той ночью. Должен ли он был вломиться в его палату, как это сделал Эндрю? Залы контролировались после того, как пациентам было сказано лечь спать, и хотя было бы достаточно легко выяснить расписание медсестер и пробраться мимо них, Нила это не волновало, чтобы тратить столько энергии на свое любопытство. Может быть, он встретит Эндрю; а может и нет. За час до выключения света Нил вошел в главную комнату и снова увидел Эндрю, сидящего перед шахматной доской. Нил не видел Эндрю весь день, слишком занят тем, что избегал его и его терапевтов, но по какой-то причине он не был удивлен, увидев Эндрю здесь снова, ожидающего его. Он подошел к столу, но Эндрю только поставил на доску черного слона и белую королеву. — Уверен, что так я выиграю, — легкомысленно прокомментировал Нил, садясь. Эндрю пожал плечами. Он выглядел бледным, его глаза были налиты кровью и пусты. Его наркотики, должно быть, выветрились за ночь. Нил начал двигать свою фигуру, а Эндрю начал отступать. Нил подумал, что это глупый способ играть, но никто из них не произнес ни слова, пока Нил, наконец, не загнал слона в угол, и тот не исчез. — Я могу тебе помочь, — сказал Эндрю. Голова Нила вскинулась, он был в замешательстве. — Что? Эндрю убрал две фигуры и выставил еще двух случайных противников: белого коня и черную королеву. — Если ты останешься, пока я здесь, — продолжил Эндрю, бессмысленно перемещая своего ферзя по доске. — Что? — снова спросил Нил. — Я защищу тебя, если ты останешься, пока я здесь. — Совершенно незаконным ходом Эндрю передвинул свою королеву к коню Нила и ударил по фигуре так сильно, что она пролетела через всю комнату. Когда Эндрю поставил свою королеву, он не убрал руку, и Нил, чья рука только что освободилась от коня, почувствовал тепло от руки Эндрю. Нил поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с Эндрю, его глаза были широко раскрыты. Он не мог понять, было ли трепетание в его животе страхом или… чем-то другим. — В обмен на что? — спросил Нил тихим голосом. Вспышка безумной улыбки Эндрю, хотя он выглядел уставшим. Нил не мог понять, было ли это правдой или нет, было ли хоть что-то в Эндрю настоящим. — Тебе не скучно здесь, Нил? — протянул он, а затем пошевелил пальцами, словно собираясь коснуться Нила. Он остановился прямо перед этим, ожидая, пока Нил не посмотрит на него. Нил не знал, как ответить. Он внезапно почувствовал сильное тепло, горло пересохло, грудь горячая, и он знал, о чем попросит Эндрю, был удивлен, что он спрашивает, и удивлен, что его самого эта идея не так оттолкнула, как он думал. У него было не так много хорошего опыта с… этим, но, возможно, сейчас было хорошее время для эксперимента. Его мать умерла, и у Нила осталось не так много времени, даже с защитой Истхейвена и, если он согласится, Эндрю. Ни один из них не ожидал, что пробудет здесь очень долго, в любом случае, и, ну. Нилу было здесь так скучно. — Да, — прошептал он, и Эндрю начал легко водить пальцами по руке Нила, по его предплечью, останавливаясь на чувствительной коже внутренней стороны локтя. Нил, черт его побери, вздрогнул. Эндрю, черт его побери, надавил пальцами. После паузы, во время которой он обдумывал реакцию Нила, его язык тела и выражение, Эндрю надавил вниз своими тупыми ногтями и потянул с таким усилием, что Нил не знал, чувствовать ему удовольствие или боль. Эндрю резко встал и вышел из комнаты, не дожидаясь, пока Нил последует за ним. Но, конечно же, Нил последовал.

*

— Ты можешь сказать «нет». — Что? — Я не заставлю тебя делать это, если ты не хочешь. — Все в порядке. — Не лги мне. — Я не лгу. Разве это не твоя идея? — Нил. Я не заставлю тебя делать то, чего ты не хочешь. — Эндрю. Все в порядке. Как ты и сказал. Это место скучное. Давай поцелуемся. — Нил. — Эндрю. Это да. Ты поцелуешь меня или нет?

*

Эндрю не привел Нила ни в одну из их комнат. Казалось, он бесцельно шел по коридорам, его походка была расслабленной и почти спотыкающейся. К тому времени, как Эндрю остановил их, он был на пыльной лестнице, где Эндрю заставил Нила подпереть дверь ботинком, чтобы она не закрылась за ними. Как только Нил выпрямился, Эндрю посмотрел на него прикрытыми глазами. Он больше не выглядел одурманенным. Он вообще не выглядел никаким. — Держи руки при себе, — сказал Эндрю, не делая ни шага к Нилу. Нил тоже не двинулся с места, внезапно смутившись. Так это обычно и работало? Но Нилу было все равно. Если Эндрю этого хотел, ладно. Он пожал плечами. — Конечно. Эндрю все еще не двигался, не отводил взгляд от Нила, его взгляд был напряженным. — Не трогай меня, — снова сказал он, его голос был твердым. И Нил наконец перестал смотреть на Эндрю в тревожном нетерпении, наконец осознал слова, которые он говорил, почему он говорил их с такой интенсивностью. И Нил вспомнил, что, хотя для него это было убежищем, прихотью, которой он себя подверг ради скудной защиты и трехразового питания, для всех остальных это было место реабилитации — что все, этот Эндрю, были здесь, потому что им нужна была помощь, потому что с Эндрю могло случиться что-то ужасное, настолько ужасное, что ему пришлось принимать наркотики, к которым он пристрастился, и он не хотел, чтобы Нил прикасался к нему, пока они трахались. Нил посмотрел на Эндрю, изучил его лицо, руки и шрамы и сказал: «Хорошо. Я не трону тебя», — со всей искренностью, на которую была способна его уставшая душа. Он мог не понимать, что происходит, почему Эндрю это делает, почему Нил согласился, но он мог хотя бы это сделать. Эндрю продолжал смотреть на Нила, его выражение лица было таким жестким, а воздух таким напряженным, что Нил подумал, что он может передумать — он выглядел таким злым внезапно — но затем, довольно резко, Эндрю сделал шаг вперед, еще один, а затем схватил Нила за подбородок. Его глаза больше не выглядели злыми. Его пальцы были неожиданно теплыми. Как и его губы. Нил закрыл глаза, но он держал руки безвольно по бокам. Даже когда его язык скользнул в рот Эндрю. Даже когда зубы царапали его губы, челюсть, шею. Даже когда руки Эндрю легко обхватили его шею, и он потерял счет времени, и он не мог дышать, думать или заботиться ни о чем, кроме Эндрю и того, что он с ним делал, Нил держал свои руки при себе.

*

Эндрю проверял контроль Нила в течение трех дней. Эндрю находил его в необычное время дня, в необычных местах, тащил в темное и уединенное место, спрашивал «да» или «нет» и целовал его, когда он отвечал «да». Это всегда было «да». Даже когда Эндрю перехватывал Нила посреди пробежки, а Нил был вспотевшим, тяжело дышал и явно страдал от жажды, Эндрю прижимал его к дереву, спрятанному в саду, и спрашивал, а Нил хрипел «да», а Эндрю слизывал дорожку пота, тянущуюся по его шее. Нил сказал «да», когда Эндрю сел рядом с ним в кафетерии, его поднос был полон еды, он только что сел. Эндрю наклонился и прошептал «да» или «нет», и Нил сказал «да» и встал, бросив еду, следуя за Эндрю в спальню, где Эндрю прижал его к закрытой двери и провел руками вверх и вниз по одетому переду Нила, кусая его рот, дыша именем Нила ему в рот, хотя он этого не хотел. Нил сказал «да», когда Эндрю победил его в шахматы. Нил сказал «да», когда Эндрю проиграл ему в шахматы. Нил сказал «да», когда Эндрю нашел его сидящим в одиночестве на подоконнике, смотрящим на дождь, с мертвым взглядом в глазах. Он сказал «да», когда Эндрю спросил. И он всегда держал руки при себе. Даже когда Эндрю прислонился всем телом к ​​телу Нила, даже когда Эндрю подтянул одну из ног Нила вверх и обхватил его бедро, даже когда Эндрю, всего один раз, потерся об него, Нил держал руки по бокам, даже не вздрогнув, ни разу не дернувшись, даже когда он выдохнул имя Эндрю, даже когда он вздрагивал. Контроль Нила не был нарушен, но во время одного из их сеансов, пока Эндрю держал бедра Нила и думал провести руками по его торсу под рубашкой, Нил тихонько замычал, почти как нытье, прежде чем наклониться и попробовать шею Эндрю, его рот был влажным и теплым, а затем его язык, и Эндрю вздрогнул. Черт бы побрал его тело за то, что оно выдало его. Он повернул голову, чтобы посмотреть на Нила, и Нил ухмыльнулся, даже когда сказал: «Извини». Эндрю, все еще злясь — на Нила, на себя — впился пальцами в бедра Нила, поверх рубашки, и крепко поцеловал его, стуча зубами о зубы, а затем ощутив вкус крови, одновременно пытаясь решить, ненавидит ли он этот поцелуй, ненавидит ли он Нила, думает ли он, что его стошнит, достаточно ли Нила, чтобы заставить его забыть.

*

— Я слышал, ты проводишь много времени с Эндрю. — Полагаю так и есть. — Приятно находить новых друзей, не так ли? — Полагаю так и есть. — Иногда бывает полезно отдавать частички себя незнакомцам, потому что кажется, что они не знают нас по-настоящему, чтобы судить. Ты так себя чувствуешь рядом с Эндрю? — Не совсем. Я должен так себя чувствовать рядом с вами? — Некоторые люди чувствуют. Что ты чувствуешь рядом со мной, Нил? — Мне кажется, это большая трата времени, и Эндрю не незнакомец. — Тогда он друг? — Я не знаю.

*

В тот день, когда Эндрю потерял большую дозу лекарств, Эндрю схватил руки Нила, запустил их в свои волосы и сказал: «Только здесь», прежде чем остановиться и позволить Нилу поцеловать себя. Чем меньше наркотиков оставалось в его организме, тем больше Эндрю чувствовал, что ускользает, но также возвращается, больной и уставший, мертвый и живой. Это было похоже на конец и начало, нарастающую болезнь и очищение от болезни. Эндрю блевал меньше, улыбался меньше, чувствовал меньше. Предметы стали более четкими, в людях было больше постоянства, дымка рассеивалась, и все же Нил чувствовался клочком облачка, застрявшим за стеклом, медленно испаряющимся, и Эндрю никак не мог прикоснуться к нему, остановить. Он позволил Нилу коснуться своих волос, чтобы почувствовать его, знать, что он реален и находится перед ним, чтобы Эндрю мог помнить, что даже после того, как наркотики покинут его организм, что-то останется реальным, даже несмотря на то, что в ту минуту, когда Эндрю отпустил Нила, с раскрасневшимися щеками и остекленевшими глазами, облако еще немного развеялось, ощущение пальцев Нила исчезло, вкус на языке исчез.

*

После одного из их поцелуев после пробежки Эндрю держал свое лицо в шее Нила, пока его дыхание не успокоилось. Они прислонились к дереву, и Нил пах потом, травой и мылом, и Эндрю закрыл глаза и задался вопросом, почему он не может отдышаться в этот раз. — Ты видел Сесила сегодня утром? — спросил Нил, и Эндрю заметил, как пальцы Нила теребят волосы за ухом Эндрю. — Что? — Сесил. Он пытался научить меня играть в нарды, но забыл, как играть на полпути. — Так кто же победил? — Я не знаю. Сесил потом поздравил Марту. — Она не играла. — Нет, но откуда мне знать? Сесил научил меня играть. Может, она и победила. Нил пригладил прядь волос, которую он теребил за ухом Эндрю, прежде чем скользнуть рукой вниз и остановиться прямо там, на шее Эндрю. Затем Нил нерешительно целомудренно поцеловал Эндрю в висок, и Эндрю, раздраженный, отстранился. — Что ты делаешь? Нил пожал плечами. — Разговариваю с тобой. Эндрю нахмурился. Взглянул на Нила. — Мне это не нравится. Нил хмыкнул, улыбнувшись, и Эндрю оставил его у дерева.

*

День, когда Эндрю убедил Нила снять рубашку, был днем, когда он засунул руку в штаны. Они начали эту игру с игры в шахматы. Хотя обычно они играли в тишине, не повторяя первую уловку Эндрю, когда он брал фигуру и задавал вопрос, на этот раз Эндрю шокировал его, победив одну из ладей Нила и сказав: «Я хочу снять с тебя рубашку». Нил, борясь со своими противоречивыми чувствами испуга, смущения, застенчивости и, конечно же, возбуждения, задержал руку над пешкой, размышляя. — Что, сейчас? — спросил он, чтобы дать себе время подумать. Он передвинул свою пешку, что было легкой добычей для Эндрю, и стал ждать. — Я хочу увидеть твои шрамы, — сказал Эндрю, не отрываясь от доски. Эндрю устроил Нилу легкий ход, и Нил взял пешку. — Почему? — спросил Нил. Эндрю передвинул фигуру, и Нил понял, что он готовит мат. Он не хотел думать достаточно усердно, чтобы остановить его. Он передвинул фигуру наугад, размышляя, испортит ли это планы Эндрю непреднамеренно или приблизит его к победе. Эндрю сыграл еще два раунда, не взяв ни одной фигуры, прежде чем победил королеву Нила своей собственной и сказал: «Мне надоело, что ты прячешься». Нил, расстроенный и злой, резко ответил: «Я не прячусь». Эндрю не стал дожидаться, пока Нил сделает свой ход, вместо этого он сделал это за него, чтобы Эндрю мог сделать свой последний ход. Нил проиграл. — От кого ты бежишь? — спросил Эндрю, наконец-то подняв глаза на Нила. Теперь он почти полностью отвык от лекарств. Больше не было никаких ненормальных улыбок или коротких промежутков внимания. Эндрю теперь казался почти настоящим, и иногда Нил не знал, как с ним обращаться. Иногда Нилу становилось грустно. — Зачем ты здесь, Эндрю? Зачем они заставили тебя принимать эти наркотики? — парировал Нил, потому что он не собирался отдавать Эндрю части себя без чего-то взамен. — Они собираются убить тебя? — спросил Эндрю, игнорируя мелочность Нила. Нил все еще чувствовал себя мелочным. — Почему никто не пришел навестить тебя? Не позвонил тебе? Эндрю посмотрел на Нила. Нил посмотрел на Эндрю. Одеяло их гнева крепко сжимало их, но Нил злился не только на Эндрю; он злился на все это. Он не думал, что Эндрю был так же одинок, как он, но когда он заметил, что Эндрю не вызывали в гости и он не звонил по телефону, волна гнева заполнила грудь Нила. По какой-то причине ему не нравилась мысль, что Эндрю покинет это место, не к кому будет возвращаться. Эндрю внезапно перестал сверлить взгляд, как будто шар его гнева внезапно лопнул. Сдувшийся и оцепеневший Эндрю ответил: «Моя семья тебя не касается». — Так она у тебя есть? — Нил почти усмехнулся, но его гнев тоже рассеивался. Он внезапно почувствовал себя очень уставшим. — Едва ли. — Эндрю замолчал, словно ожидая продолжения Нила, но Нил получил ответ. Эндрю в конце концов спросил: «Ты умрешь, когда покинешь это место?» Нил пожал плечами, отводя взгляд. — Надеюсь, что нет. — Не делай этого. — Голос Эндрю был тверд. Нил, сбитый с толку, оглянулся на Эндрю, но выражение его лица по-прежнему было пустым и невыразительным. Он спросил: «Не делать «что»?», но Эндрю не ответил. Он просто встал и ушел. Но Нил, конечно, последовал за ним.

*

Эндрю повел Нила к лестнице, которой они пользовались в первый день, но вместо того, чтобы просто встать посередине площадки, Эндрю прижал Нила к стене напротив двери, снова подперев ее ботинком Нила. Он держал одну ладонь на груди и смотрел на Нила и ждал и ждал, пока Нил наконец не вздохнул и не кивнул. Нил переместил руки к низу своей рубашки, но Эндрю остановил его, положив свои поверх Нила. Они стояли так некоторое время, вдыхая друг друга, ожидая, а затем Эндрю сдернул с Нила рубашку и отбросил ее за спину. На лестнице было холодно, и кожа Нила вскоре покрылась гусиной кожей. Эндрю, не задумываясь, поднял руки и втирал тепло в кожу Нила, по его груди и вокруг обхвата плеч, пока кожа Нила не стала гладкой и теплой, пока она не покраснела, и Эндрю не почувствовал сердцебиение Нила под кончиками пальцев. Но Эндрю также чувствовал бороздки под кончиками пальцев, порезы и раны, дорожную ссадину, ожог от утюга. Пулевое отверстие. Эндрю провел по этому шраму, обвел его указательным пальцем, глядя на пустошь, которая была животом Нила. Он посмотрел на свою собственную руку, держащую Нила за талию, чуть выше штанов. Он хотел спросить еще раз, от кого ты бежишь, они собираются убить тебя, но Эндрю не хотел сейчас говорить, не хотел ничего делать. — Эндрю, — сказал Нил очень тихим голосом, и Эндрю наклонился вперед и поцеловал Нила в левую сторону груди, прямо над сердцем. Он оставил свои губы там на минуту, а затем поцеловал и провел дорожку вверх по груди Нила, его шее, его губам, в то время как палец, прослеживающий шрам от пули, решительно двинулся вниз. Поцелуй становился все более неистовым, чем ниже двигались пальцы Эндрю, а затем Нил задыхался у его губ, и Эндрю двигался, быстро и беспощадно, пока все не закончилось, и Нил не выдыхал имя Эндрю. Руки Нила оставались по бокам, сжатые в крепкие кулаки, но его тело тяжело наклонялось к Эндрю, твердое и теплое. Но даже после всего этого, когда пальцы Эндрю липкие, а Нил тяжело дышит ему в ухо, шепча чепуху, Эндрю смотрел на изуродованную кожу Нила и все еще думал, что ничто не кажется реальным, что в этом месте ничего не было реальным, особенно Нил.

*

Однажды ночью Эндрю последовал за Нилом в его палату, когда там погас свет. Они оба были немного вялыми после праздничного ужина в честь дня рождения одного из других пациентов, и как только дверь Нила закрылась за ним, Эндрю сел на кровать и жестом пригласил Нила встать перед ним. Нил встал перед ним, глядя прямо на Эндрю сверху вниз, как будто мог видеть его даже в темноте, и Эндрю закрыл глаза. — Перестань, — сказал он. — Что? — спросил Нил, но его голос был шепотом, и вскоре Эндрю почувствовал, как пальцы Нила откидывают ему волосы со лба. Он позволил ему оказать помощь еще два раза, чувствуя покалывание на голове, прежде чем потребовал: «Перестань», и отклонился от прикосновения Нила. Нил немедленно опустил руку и сделал шаг назад. Эндрю открыл глаза и посмотрел на Нила, который все еще смотрел на него так, и Эндрю почувствовал себя очень большим и очень маленьким. Он больше не принимал лекарства. Он не знал, сколько времени у них осталось. Он снова устроился на кровати Нила, прислонившись спиной к стене, вытянув ноги перед собой, и сказал: «Иди сюда». Нил забрался на кровать, сверху Эндрю, расставив свои бедра, и почти сразу же, как он устроился, Нил наклонился и поцеловал Эндрю в губы, один раз, а затем в подбородок, а затем в шею, где он оставался некоторое время, и Эндрю скользнул руками по плечам Нила и вниз по его спине и стянул рубашку Нила через голову. Он положил руки на поясницу Нила и с силой потянул его вперед, пока они не оказались грудью к груди, и Нил вернулся к поцелуям Эндрю в губы, открывая его рот, пробуя его на вкус, его руки теперь обнимали шею Эндрю, большие пальцы были в углублениях под ушами, и Эндрю возился с передней частью брюк Нила и вытащил его и откинулся назад, чтобы он мог видеть, как Нил теряет себя, теряет себя и падает. Но Нил сонно улыбнулся Эндрю, и Эндрю смотрел на него минуту, прежде чем опустить голову на ключицу Нила и тяжело вздохнуть от возбуждения, желая уйти, желая остаться. Нил убрал руки с плеч Эндрю и откинулся назад, но не слез с его колен, и они оставались так, дыша и дыша, пока Эндрю не оттолкнул Нила и не вышел из его комнаты. Он уже забыл вкус Нила. Он хотел вернуться. Он не стал.

*

Эндрю снова встретил Нила во время пробежки, но они не нашли спрятанного дерева. Вместо этого Нил замедлился до шага, а Эндрю пошел рядом с ним, и они кружили по саду час, два, пока одна из медсестер не нашла их и не сказала, что пришло время сеанса терапии Эндрю. Той ночью Эндрю затащил Нила в свою кровать и положил их грудь к спине, Эндрю целовал плечи Нила, а пальцы бродили в его штанах. Нил держал свои руки над собой, запястье к запястью, как будто Эндрю связал его таким образом, и ахнул, когда Эндрю схватил его. Обычно он старался этого не делать, но на этот раз он не мог не двигаться в темпе Эндрю, и он не мог сдержаться, как часто он произносил имя Эндрю, или как он это говорил, или как он закрывал глаза, или как он хотел, чтобы им не пришлось уходить, хотя он не хотел оставаться.

*

Блядь, прошептал Нил той ночью, когда он кончил, дрожа на груди Эндрю, создавая настоящий беспорядок на его простынях, и Эндрю не мог выкинуть этот звук из головы, всю ночь, все утро, весь день. Все наркотики закончились. Его не рвало несколько дней.

*

— Нил, — сказал Эндрю однажды ночью, когда они лежали бок о бок, лицом друг к другу, одежда Нила лежала на полу, рубашка Эндрю запуталась у их ног. — Эндрю, — ответил Нил. Он обводил черты лица Эндрю: контур его губ, переносицу, контуры его челюсти, и Эндрю не мог дышать. — Они собираются убить тебя? — спросил он. — Твоя семья заберет тебя? — прошептал Нил в ответ. — Нил, — снова сказал Эндрю. Нил улыбнулся, снова и снова обводя губы Эндрю. — Я тебя ненавижу, — сказал ему Эндрю. Нил закрыл глаза. — Я бы тоже, — прошептал он, а затем засунул два пальца в рот Эндрю, и Эндрю пососал.

*

Они сказали Эндрю, что с его тренером связались по поводу его освобождения через несколько дней. Эндрю не мог вспомнить, каким был мир за пределами больницы. Он больше не мог вспомнить, что было реальным. Все, что он, казалось, мог вспомнить, это невесомость, которую он чувствовал, когда пытался вспомнить звук голоса Нила вскоре после того, как Эндрю отсосал ему, ощущение его рук на своей коже, то, как он выглядел в своей постели. Эндрю чувствовал, что забывает Нила в ту минуту, когда тот скрывался из виду, и он не знал, как он должен был его удержать, не знал, сможет ли он это сделать.

*

— Когда ты уйдешь? — спросил Эндрю во время одной из последних шахматных партий. — Я не знаю, — ответил Нил. Он думал, что, может быть, попробует эту игру, но Эндрю принял вызов, и Нил мог предсказать, как пойдет игра к третьему раунду. Ну что ж. — Что ты сделаешь? — спросил Эндрю. — Я не знаю. — Нил. Нил улыбнулся, глядя на доску. Нил знал, что Эндрю не нравится, когда он так делает. Когда Нил ничего не сказал, Эндрю сделал свой ход, за исключением того, что он передвинул пешку, как коня. Нил поднял глаза и приподнял бровь, но Эндрю просто смотрел на него, все еще ожидая ответа. Нил передвинул слона, как ладью, а Эндрю — коня, как ферзя. — Шах и мат, — сказал Эндрю, но Нил передвинул своего короля, как слона, и игра продолжилась.

*

Эндрю держал одну ногу Нила себе на бедро и втирался в него, быстро и сильно, пальцы Нила впились ему в спину, держась, а пальцы Эндрю запутались в волосах Нила. Эндрю с удивлением смотрел на свои пальцы, пока их тела качались вместе, пытаясь запечатлеть в памяти ощущение волос Нила, когда он заметил, что его корни были другого цвета, чем остальные, что вместо темно-каштановых они были осенне-красными. — Твои волосы, — проворчал Эндрю, потому что он не прекращал двигаться, не мог прекратить двигаться. — Да, — выдохнул Нил, убирая руки со спины Эндрю, чтобы положить их на кровать, схватившись за подушку там, пытаясь не отставать от Эндрю. Теперь близко, Эндрю уткнулся лицом в шею Нила и укусил, просто чтобы что-то сделать, и спина Нила выгнулась, когда он задрожал, и Эндрю вскоре последовал за ним. Эндрю неспеша отходил, потно целовал Нила в шею, а Нил рисовал бесцельные узоры на животе Эндрю, и Эндрю спросил: «Куда ты пойдешь?» Нил не ответил, просто продолжал рисовать круги, пока не уснул. Эндрю тут же забыл, какого они оттенка синего.

*

В последний день Эндрю Нила не было рядом. Эндрю почувствовал, как что-то сдавленное в его желудке ползет вверх по его горлу, и когда он вышел в вестибюль, чтобы встретиться со своим кузеном, братом и Кевином в одиночестве, он остановился всего на минуту, чтобы спросить своего врача: «Где Нил?» Врач сочувственно сказал: «Я думаю, у него не было возможности рассказать вам, учитывая, как быстро это произошло. Но один из членов его семьи пришел, чтобы забрать его, и Нил сам себя выписал». Комок в горле Эндрю душил его.