Червивые яблоки

✧༝┉┉┉┉ 1 ┉┉┉┉༝✧

Чуть дальше за первым проступком, послужившим шагом к бездне, следовало небывалое просветление. Пока природа умирала, заполняясь жёлто-алой кровью с примесью ржавчины, студенты экспериментальной кафедры делали шаг за шагом, перепрыгивая через самих себя. Никакой выпивки и вечеринок, где есть склонность к алкоголю, в два раза меньше перекуров между занятиями и практически никаких таблеток. Конечно, Кингстон не мог избавиться от викодина просто потому, что его друзья попробовали, восхитились и решительно заявили, что жаждут искупления за всё съеденное и выпитое. Но даже у полного очищения было своё побочное действие — приобретённая, чудовищная кофемания, которую студенты лелеяли в «Café jus de fleurs toxiques». Одетта, стоя на улице и лицезря кофейню «Пегас» прямо напротив метро, как раз-таки думала о том, как бы перехватить кружку-другую, чтобы не погибнуть в этот осенний день. Она стояла на ветру с сумкой, набитой чуть плотнее обычного и ощущала вес как тряпок, так и книг. Сиэтл несколько преобразился, и Вернер, погрязнув в работе над новым романом и подготовке к работе по русской литературе — её поджидал письменный зачёт по творчеству Достоевского и Толстого — заметила это только сейчас. Кафе «Пегас», расположенное в кирпичном доме, выкрашенном в тёмно-коричневый, уже было украшено. Разросшийся за лето и осень вьюн принял бордовые оттенки, напротив входа стояло несколько декоративных тыкв, а большие окна были обклеены наклейками с чёрно-белыми призраками. За низким чёрным забором другого дома росло несколько клёнов, раскидистые листья которых поникли, полностью пожелтев и слегка поалев. Переступая с ноги на ногу, Вернер топтала уже упавшие листья, сливающиеся воедино с влажным, недавно вымытым бордюром. Заветное тридцать первое число десятого месяца только начиналось, а мимо уже проплывали разукрашенные лица, пёстрые быстрые машины с жуткой музыкой и рекламные постеры о скидках в магазинах «Всё по центу». Ода мёрзла, ожидая Ориона. Талбот должен был приехать с минуту на минуту, подхватывая её с собой в Вашингтонский университет, что стало в некотором роде традицией. В этот раз парень задерживался, рискуя их появлением на лекции Друммонда вовремя. К слову, Одетта как раз дочитала его литературный труд, окончательно решив, что на автора можно положиться. Девушка решила, что при удобном случае обратится к нему за помощью. Она не оставляла надежды, что может преобразовать свой первый настоящий роман во что-то достойное и сенсационное, а познакомившись поближе с творчеством профессора, она поняла, что он относится к тем людям, которые могут дать действительно дельные советы. К счастью, совсем скоро Орион затормозил у обочины, а Одетта запрыгнула в прогретый пикап, в который раз немо негодуя насчёт склонности Сиэтла к резким похолоданиям. Несмотря на температуру в салоне, Одетта сильнее затянула пояс пальто и закуталась в кое-как намотанный шарф. По включённому радио играли песни Кристины Агилеры, приправленные жуткими помехами. Девушка окинула своего утреннего водителя взглядом. Красная рубашка в клетку, серые джинсы, местами протёртые до дыр и сильно спутанные волосы цвета сухой соломы. Одной рукой он рулил, а вторую тянул к сумке Оды, чтобы перекинуть её на заднее сидение. Светофор загорелся красным, отчего проспект загудел. — Я опоздал. Весь кофе вылился на футболку, а ничего глаженного, кроме этого, больше не было. Как настрой? — поинтересовался Талбот, перестраиваясь в нужный ему ряд. — Словно весь город отсыпался перед Хэллоуином, а я одна пахала, не смыкая глаз. Если бы я не вышла на улицу, то, клянусь, не узнала бы, какой сегодня день и даже месяц, — проворчала девушка, глядя за слегка запотевшее окно. Работники некоторых магазинов ещё только вставали на стремянки, чтобы развесить гирлянды, бумажные фонарики, флажки и прочие украшения. — Видно, что моя голова вспухла? Потому что мыслей в ней столько, что за последнюю неделю я потратила три чёртовы ручки. — Купить тебе новые? Мои парни нашли крупный проект, — хмыкнул Орион, глядя на дорогу и хвастаясь возможностью быстрого, но физически невыносимого заработка. — Взяла с собой костюм? — Разумеется. После долгого настроя и катастрофического отсутствия веселья четвёрка студентов решила, что пора порадовать себя. Как только они услышали о костюмированной вечеринке для студентов, они определились, что пойдут туда. К тому же, однажды они уже обсуждали, что как только выдастся такая возможность, они выберутся, чтобы вкусить вкус ночи, беззаботной юности и полной раскрепощённости до восхода солнца. Кто-кто, а эти четверо точно умели держать обещания. Для этой вечеринки Ода собрала самый лучший костюм за всю историю своих костюмов, ведь, по правде говоря, она глубоко чтила вечер мёртвых и никогда не пропускала его. Два года назад они с дядей выбрались в город и провели отличный вечер в тематическом баре, где Оде перепал молочный коктейль и один глоток обжигающего виски, а в прошлом году она испекла столько тыквенных пирогов, сколько смогла, относя несколько соседям и в общину Робина. Дядя и Вернер питались пирогами ещё неделю, после чего здорово подрумянились и возненавидели оранжевый цвет. В этом году Ода собрала костюм, подобно конструктору из сотни деталей. Она отрыла старую мамину юбку, пропахшую табаком и пылью, выкрала золотую цепь дяди, чтобы повязать на талии, купила корсет, перчатки и треугольную шляпу, а также прихватила с собой все украшения, что нашла в своей комнате. Страсть к безделушкам вроде бус, блестящих колец и разноцветных стекляшек появилась в ней ещё тогда, когда мама торговала ими на улицах Дохи — города в Катаре, государстве Аравии. Ода не обсуждала костюмы ни с Орионом, ни с Аве, ни с Ивори, так что с самого утра ей не терпелось узнать, кем нарядятся её друзья на вечеринку. В одной из худших традиций, Орион и Ода добрались до парковки университета за пять минут до начала лекции, что заставило их вбежать по главной лестнице и пробиться сквозь толпы студентов, походящих на сонных мух. Ещё никто и никогда не опаздывал на лекции профессора Друммонда, так что им не хотелось становиться первыми. Оказавшись внутри, они заметили, что Дэрил Вельвет стоит у стола, тяжело упершись в него и разглядывая своих студентов с особым задором. Талбот и Вернер, легко кивнув ему, прошли к своему столу, где их уже ждали Аве и Ивори. Девушка, присев на своё место, тут же сгорбилась, начиная рыться в сумке. Найдя бутылёк из стекла цвета шоколада, она переправила её через стол, прямиком к Кингстону. — Что это? — Сироп от кашля. Говорят, что помогает, — отозвалась она, не отрывая взгляда от профессора. В самом деле, она даже не думала о том, что Ивори нуждается в сиропе или, быть может, даже додумается принять эту приторно-сладкую жидкость с оттенком вербены и лесной мальвы. Это было наполовину нравоучение, наполовину острая шутка. Судя по ухмылкам окружающих её парней, которые она заметила краем глаза, Ода попала точно в цель. — Сегодня настанет конец нашей святости? — уточнил Аве. — Прошу, хватит о святых, — покачал головой Ивори, крутя в руках закупоренный сосуд, отбрасывающий косые блики на их стол. Профессор Друммонд громко захлопал в ладоши, отчего все погрузились в молчание. В коридорах ещё шумели, кричали, хохотали, но в аудитории повисла мёртвая тишина. Только по-настоящему уважаемая и впечатляющая личность могла добиться такого моментального, совершенного результата. — Доброе утро, кафедра. Я хотел, чтобы первым моим вопросом к вам стало «Кто действительно здесь, и телом, и душой, а не думает о празднике мёртвых?». Мне хотелось попросить вас поднять руки, но я решил, что это весьма опрометчиво. Я увидел бы одинокие руки или же столкнулся с обилием лжи, так что мы обойдёмся, — начал Дэрил, выпрямляясь и осматривая взглядом каждого пришедшего. — Я вижу желание ужасов, крови, тыкв и мифических образов в ваших глазах вместо сотен вопросов «почему?». И, откровенно говоря, я ни капли не оскорблён. Признаться, я сам думаю о том, какие конфеты мне купить, чтобы соседские дети выбрали их, а не мою жизнь. По аудитории пронёсся глухой смех. — Ещё я видел доску объявлений и постер про вечеринку, так что сдамся сразу. Я не предприниму ни единой попытки образумить вас и постараться сконцентрировать ваше внимание, — объявил профессор, на мгновение исчезая под столом и поднимая огромную картонную коробку. Со звонким стуком он поставил её на свой стол, отчего письменные принадлежности покатились в разные стороны. Казалось, это его совершенно не волнует. — Эта коробка полна предметов, которые пригодятся нам сегодня. В ваших мозгах не станет на одну извилину больше. Образно выражаясь, разумеется. Мы будем работать не с вашими умами, а с вашими телами, чувствами и взаимоотношениями. Аве и Ивори переглянулись, становясь несколько серьёзнее. Одетта же окинула взглядом передние столы, искреннее сомневаясь в том, что хотела бы хоть каких-то взаимоотношений с сидящими за ними. — Вы знаете друг друга без одного дня два месяца. Точнее, вы не знаете друг друга, а всё равно заперты в одной комнате. Девять часов в неделю, а может, и больше, вы думаете об одних и тех же вещах, — продолжал профессор Друммонд. — Но думаете ли вы друг о друге? Знаете ли, у кого какое второе имя? Обращаетесь ли, чтобы узнать, что вам задали по философии или греческой литературе? Просите ли друг у друга советов? Например, мисс Квантум у мисс Рутерфорд. Или, может, мистер Шо у мисс Грин. А может, мисс Вернер у мисс Радованович? На мгновение в аудитории повисло напряжение с примесью забавы. Кеннеди переглянулась с Лолитой и Ханной, а Вернер чуть не прыснула от смеха. Кеннеди Квантум никогда не говорила с Грир Рутерфорд, которая вела видеоблог, одевалась как гот двухтысячных, постила фотографии лысых домашних крыс и красила губы в чёрный. Мистер Шо, парень Джулиет Купер, которая устраивала сегодня вечеринку, не приблизился бы к Кайле Грин, ведь почти что каждый вечер Джулиет утраивала ему сцены, считая, что тот собирается уйти к этой любительнице диско и травки. А Одетта бы даже не подняла взгляд на Ингу Радованович, которая дымила жёстким табаком, редко мыла чёрные, как смоль, волосы и носила мужские костюмы на голое тело, больше походящее на скелет. Конечно, профессор Друммонд не знал всех этих деталей, но он имел представление, кто с кем нашёл общий язык. В этот момент он составлял пары людей, которых никогда не видел за одними столами или рядом в коридорах университета. Наконец Дэрил раскрыл коробку, доставая аккуратно сложенную спортивную майку. Он расправил её, беря в левую руку, после чего правой достал бейсбольную биту. — Вы заперты в одном месте два месяца, но вы нечто меньшее, чем кафедра. Вам, как и мне, нужно единство. Нужна команда, которая может творить, вдохновлять друг друга и обсуждать между собой самые безумные идеи. Не только появляться в одних аудиториях и на одних вечеринках. — На вечеринках все становятся лучшими друзьями, — хохотнул кто-то. — Вот уж не сомневаюсь, — покачал головой Дэрил, сдерживая улыбку. — Сегодня мы играем в бейсбол. Делимся на команды и становимся ими. Соревнуемся и полагаемся друг на друга, читаем мысли в глазах друг друга. Мужчина достал бейсбольную биту, парочку мячей, перчатки и несколько шлемов. Когда внутри осталась одна лишь форма, он подвинул её к краю стола, а после достал вторую коробку, полную такой же экипировки. — У вас есть десять минут, чтобы найти, где переодеться и явиться на поляну перед университетом, — сообщил Друммонд, покидая аудиторию и оставляя студентов одних. Он знал, что они не увидят его самодовольную улыбку, вызванную тем, что он снова смог их впечатлить, смог выдумать нечто такое, что им понравится и что поможет ему создать идеальный коллектив. Знал, что его спину прожигает пятнадцать вопросительных, растерянных, весёлых, бодрых взглядов. Профессор Друммонд был уверен, что все ученики примут участие, и они научаться взаимодействовать друг с другом, разговаривать и, возможно, даже улыбаться. Матч ещё не начался, а он уже слышал их восторженные победные крики, выдуманные за десять минут лозунги и хлопки ладоней, когда участники команд отбивали «пять». Этот матч был согласован и даже преподаватели физкультуры привлечены, но он был уверен, что как только раздастся первый свисток, первый гудок или первый боевой клич, у окон университета соберутся сотни любопытных глаз и на поляне непременно появятся зрители. Пока ученики его кафедры собирались с мыслями и разбегались по всему зданию, ища туалеты и раздевалки, он торопился к преподавателям физкультуры — мистеру Далеки и миссис Линкольн. Дэрил Друммонд, как и молодой преподаватель мистер Далеки, когда-то был капитаном бейсбольной команды, так что знал, что всё будет под контролем и пройдёт просто превосходно.

✧༝┉┉┉┉ 2 ┉┉┉┉༝✧

Сначала Одетта была уверена, что это какая-то шутка. Она потратила половину ночи на то, чтобы наконец дочитать книгу Друммонда, ещё несколько предрассветных часов на домашнее задание по философии, а после полтора часа на сон. Всё утро она настраивала себя на то, что придётся слушать лекции даже не моргая, ведь выспаться ей удастся только перед вечеринкой — в Пылесборнике или в пикапе Ориона, если сильно повезёт. Теперь же ей было известно, что ничья речь не будет убаюкивать её три часа подряд, что действительно походило на шутку. Ей просто не могло так сильно повезти. Как только профессор Друммонд покинул аудиторию, все двинулись к коробке с формой: в одной из них лежала оранжевая, в другой — синяя. Лолита и её подруги, словно коршуны, окружили коробку с синей формой, и Лола, разумеется, потащила в свою команду Ивори. Тот посмотрел на Ориона с глазами, полными мольбы, так что Талбот принял его немое приглашение в команду. А если принимал он, значит, и Ода с Аве тоже. Одетта внимательно следила за составом своей золотой команды. Она знала, что в их команде будет Ханна, Кеннеди, Лола, Ивори, Аве и Орион. Им не хватало всего одного участника для полного состава, и она действительно не хотела, чтобы к ним присоединился кто-то вроде Инги Радованович. Вернер прекрасно слышала слова профессора о том, что эта игра нацелена на взаимопомощь и объединение, однако она не была готова прыгать с места в карьер. Тогда, завидев знакомые ледяные глаза, опускающиеся в коробку с оранжевой формой, она ринулась вперёд. Джесси Дью, тот ангельский парень с голливудской улыбкой, что слепила глаза, разговаривал со своей подругой — Грир. Однако Ода схватила его за руку, нечаянно впиваясь ногтями в ладонь. Ничего не сказав, она потащила его к коробке с синей формой, беря один комплект одежды себе, а один — ему. — И тебе привет, — протянул он, виновато глядя на Грир в другом конце стола. — Я знаю твоё лицо и имя. Ты в нашей команде, — объявила Ода, хлопая его по плечу и ни на минуту не сожалея, что забрала Аполлона, разъединяя его с подругой. Таким образом, в противоположную команду попали все остальные. Красотка Джулиет и её парень Тейт, радикальная Инга, Грир, Кайла Грин и остальные. У них получалось на одного человека меньше, так что Джесси Дью мог играть в любой из двух команд, но Одетта всё за всех решила, зная, что так будет куда лучше. Одетта и ещё пара девушек явились на поле с небольшим опозданием, когда правила уже были объявлены. Вернер не жалела, что задержалась, ведь это дало ей послушать разговоры Кеннеди и Джулиет, которые, переодеваясь, обсуждали, как боятся сломать ногти, пропахнуть потом перед вечеринкой и не успеть привести себя в порядок. Ода до последнего надеялась, что такие разговоры бывают только в дешёвых фильмах про старшую школу, но к великому сожалению выяснила, что студенты Вашингтонского университета способны разговаривать точно также. К тому же, подслушивая и медлительно переодеваясь, она ничего не потеряла. Только кретин-американец не знал, как играть в бейсбол. Согласно правилам, в команде должно быть от девяти до десяти участников, но на их кафедре не хватало людей. Отличной новостью стало то, что преподаватели присоединятся к командам, в то время как профессор Друммонд будет судить и контролировать игру. В начале матча участники команд делятся на защищающих и нападающих, после чего занимают свои позиции на поле. Главной целью игры является большее количество очков и удачное прохождение баз команды противников. В команде определяется питчер — ведущий игрок, который в начале игры делает бросок меча атакующему, который должен отбить его. Баттер, второй по значимости игрок, должен отбить мяч, поданный противником. Чаще всего, чтобы отбить мяч, баттеру приходится бежать. Тогда он становится раннером. Защитники первой, второй и третьей базы отвечают за свои участки и защищают их, стремясь заработать очко. Ещё по одному участнику из каждой команды страхуют мячи между второй и третьей базами. Левые, правые и центральные аутфилдеры следят за мечом и передают его в нужные базы, совершая некий контроль. Проще говоря, после сигнала питчер бросает мяч баттеру, тот отбивает, становясь раннером, цель которого захватить как можно больше баз, сохраняя мяч при себе. Баттеры меняются, нападающие и защитники — тоже. Игра может длиться вечно, было бы желание и силы. Спасибо дяде Клоду за то, что любил делать телевизор погромче во время мытья посуды. Поляны перед Вашингтонским университетом были большими, но не достигали размеров, равных гектару. Игровые поля тоже были категорически условными, однако это не имело значения. Это не было настоящее соревнование — всего лишь игра для студентов, в чьей программе даже не числится физкультура. Ученики, окружившие Друммонда, Далеки и Линкольн, стали расходиться. По правую руку профессора расположилась команда мистера Далеки, оранжевых. По левую — миссис Линкольн, синих. Преподаватели физкультуры дунули в свои свистки, подзывая участников, чтобы представиться, расставить игроков, передать основные нюансы и проследить за верностью действий. Одетта, завязывая волосы в узел и разминая шею — узнав об игре, она наполнилась новой силой и чувствовала, как в жилах закипает азарт — втиснулась между Орионом и Ивори, чтобы услышать слова миссис Линкольн. — Есть на этом этапе кто-то, кто ни черта не понял, детки? Вы не мои студенты, но знайте: я играю серьёзно. Не люблю щадить как своих, так и чужих, — улыбнулась дама лет тридцати пяти, сверкая карими глазами. На её вопрос все покачали головами. — Славно, дайте-ка я на вас погляжу. Кто уже играл в бейсбол? Ода, Орион, Ханна, Лола и Джесси подняли руки. Вернер растянулась в улыбке, скаля зубы, когда увидела, что Дью поднял руку. Она была уверена, что он делал это, ведь видела его телосложение сквозь одежду. Каждый старшеклассник хоть раз попадал на поле и участвовал в игре, если не был скромнягой, инвалидом или астматиком. — Отлично. Ты, будешь нашим первым кетчером, — указала миссис Линкольн на Джесси, а потом перевела взгляд на Оду. — А ты первым баттером. Держишь удар? — С мячом управлюсь, — уверенно заявила она. — Надеюсь. Сделай всё, чтобы дальше мяч попадал только в руки наших, — произнесла преподавательница, находя взглядом Ориона. — С нашей стороны ты первый питчер. Остальные — занимайте любые позиции и сильно не лажайте! Миссис Линкольн провела быструю перекличку, узнавая фамилии всех игроков своей команды. Она лично проследила за тем, чтобы каждый оказался на своём месте. Преподавательница поставила Одетту между двух противников, отводя остальных на их базы. Вернер, готовясь, поправила свою синюю майку с цифрой семь, натянула шлем и приняла биту из рук профессора Друммонда, привыкая к ней. Пока все остальные занимали свои места, она изучала её ладонями, удобно кладя в руки и поднимая на нужный уровень, сжимая пальцами до побеления костяшек. Мяч ей собиралась подавать Джулс Кастл, а ловушку ставил Тейт Шо. Она прямо чувствовала, как его взгляд вольно или невольно впивается в её зад до тех пор, пока не придётся перевести его на мяч. Всё было готово. Все позиции заняты, игроки расставлены, мистер Дэрил Друммонд сосредоточен. Мяч попал в руки коротышки Джулс, крупные кудри которой лезли ей в глаза. Было видно, что она дрожит от холода, но судя по стойке, это был далеко не первый мяч в её жизни. Девушка зажала его в перчатке, готовая к мощному броску. Этот маленький мяч мог попасть куда угодно и развить безумную скорость, но и для Одетты это была не первая подача. Профессор Друммонд начал отсчёт, но секунды в его исполнении тянулись бесконечно. Ветер свистел в ушах, сзади слышалось бормотание миссис Линкольн, которая переговаривалась с кем-то из участников. Тейт Шо обжигал Оду тяжёлым, напряжённым дыханием. Всё это влияло на Вернер гипнотически. С каждым мгновением она всё сильнее верила в себя и в то, что отобьёт. Она знала, что это проще простого. Азарт захватывал её с головой, делая хищницей. Не было сомнений в том, что Джулс Кастл прекрасно видит её самоуверенную ухмылку и, возможно, дрожит не только от холода. Только теперь Ода заметила, что из-за эмоций и накала ей вовсе не так холодно, как было с утра. Наконец раздался продолжительный, оглушительно громкий сигнал свистка, от которого у Оды заложило ухо. Джулс, замахнувшись и резко согнув ногу в колене, моментально бросила мяч, делая широкое движение рукой. Одетта ожидала, что удар будет сильнее, и когда он оказался средней мощи, без труда занесла биту назад, поджидая, когда мяч окажется достаточно близко. Внешне казалось, что мяч летит так быстро, что его не разглядеть, но на деле момент тянулся бесконечно. Он длился ровно столько, сколько Оде было нужно, чтобы сориентироваться. И когда мяч оказался совсем рядом, Одетта резко отбила его, чувствуя, как собственная мощь отдаёт в рёбра. И тем не менее, она отбила его, после чего услышала довольные вопли, которые точно принадлежали Ориону, Лоле и Кеннеди. Процесс был запущен, а девушка, отбросив биту в сторону, побежала на следующую базу. Игра началась, и вскоре переросла в нешуточное сражение бодрых студентов, готовых в этот осенний день к веселью. Члены команд, под злостным началом преподавателей физкультуры, развивали наивысшую скорость, строго выполняли все поручения своих тренеров и с каждой минутой испытывали всё больший азарт. Профессор Друммонд всё чаще свистел и нажимал на гудок, привлекая внимание, студенты, срывая голоса и хрипя, поддерживали друг друга и диктовали планы действий. Они беспощадно топтали траву на одной из главных полян Вашингтонского университета, мешали прохожим и отвлекали других от занятий. С концом первой лекции на улице собралось немало преподавателей и студентов, которые следили за игрой. Ученики профессора Друммонда менялись ролями, визжали, поддерживали друг друга, считывали планы действий с глаз, били «пять». Они закипали изнутри с каждой новой партией, ведь счёт беспощадно равнялся. Однако Дэрил не учёл, что азарт рано или поздно спадёт, а жажда первенства останется на веки вечные. Он разделил своих же учеников на две команды: на тех, кто перебрасывался парой слов и не успел взять синюю форму и тех, кто в мыслях называл себя золотой командой. Противники смотрели друг на друга хищно, а когда выигрывали, разводили руками, трясли телами, визжали и показывали разного рода жесты, как бы показывая, кто хозяин в этом матче. Дэрил Вельвет Друммонд следил за тем, как парни из команды оранжевых поскальзываются на влажной лужайке, раздирая руки и колени, но встают и бегут вперёд к победе, даже не отряхивая грязь. Каждый раз перед тем, как отбить мяч, они мечтают о том, как смешают плоть противников с влажной, вонючей землёй. Дэрил видел, как Джесси впервые громко кричит через всё поле, чтобы сказать что-то Оде, с которой они раньше не общались. А потом, когда их команда зарабатывает очко, они бегут друг к другу и бьются грудями в прыжке. Профессор Друммонд наблюдал, как девушки, которые волновались за свои причёски, играют с пылью и грязью на лице, не стыдясь этого. Они небрежно убирают золотые локоны в дурные причёски и встают в боевые стойки. Но рано или поздно, когда овациям придётся стихнуть, игрокам выдохнуться, а всем студентам и преподавателям вернуться в здание Вашингтонского университета, игра подойдёт к концу. Кто-то обязательно выиграет, а в столь ядовитом, малознакомом обществе, победители начнут чувствовать себя выше проигравших. Проигравшие же возненавидят выигравших. Профессор, будучи человеком с широкой душой и самыми благими надеждами, был готов на что угодно, чтобы его кафедра не разделилась на две команды навеки. Конечно, он увидит это только спустя время. В любом случае, он заставил взаимодействовать группы по восемь человек и доказал им, что они выбрали нужное место для наставления на жизненный путь. Приближалось время начала второй лекции, так что собравшиеся вокруг студенты — некоторые из которых ещё сильнее возненавидели кафедру Друммонда за то, что они развлекаются вместо учёбы — стали возвращаться на занятия. Ученики Дэрила, будучи далеко не спортсменами, начали выдыхаться. Их усталость пала как раз на крайне важную подачу, которую судья объявил финальной. Если оранжевые, команда мистера Далеки, отобьёт мяч, то будет ничья. А если нет, то выиграют синие. В последнюю подачу питчером стал Орион, а ловушку выставляла Ода. Прямо перед ней стоял их противник — Пит Дикенс. Глядя на него становилось понятно, что раньше он точно активно занимался спортом. Эти трое дожидались броска в ещё большем напряжении, чем все остальные, ведь если Пит допустит хоть одну ошибку, они выиграют. Друммонд знал, насколько это важно, а потому оттягивал момент, давая им собраться. Он долго анализировал, разовьётся эта партия в ещё один круг по базам или же станет эффектным завершением. Не желая мучать студентов дольше положенного — в аудиториях он тоже этим не увлекался — мужчина нажал на шумный гудок. Орион облизнул высохшие губы, готовясь к судьбоносному броску. Он мимолётно заглянул в глаза противника, спрятанные под крепкой сеткой. Только на мгновение, чтобы узнать, куда он смотрит. Чуть более долгим взглядом он одарил Одетту, которая всем видом показывала, что хочет уже прикончить этих оранжевых во имя великого триумфа. Талбот не мог подвести команду, не мог подвести Одетту, которая стала его спутницей в Сиэтле. Не мог налажать перед Авентином, который был лучше его практически во всём и перед Ивори, который слишком высоко ценил его. Медлить было нельзя. Орион сделал свой бросок, вкладывая в него всю уверенность, все чувства, все надежды. Он намеренно моргнул, причём сделал это медленнее обычного, чтобы открыть глаза, когда всё будет определено. И вот, Талбот открыл глаза, получая разряд лучами выглянувшего солнца. Тепло окатило поляну одновременно с громкими криками, воплями, хохотом. Орион понял, что принёс победу синим и едва успел стянуть перчатку, прежде чем Вернер побежала в его сторону. Её тёмные волосы сильно растрепались во время игры, а форма критически помялась. Осознав и приняв содеянное, она сорвалась с места, прыгая на победоносца, крепко хватая за шею. Этот резвый, молниеносный жест даже напоминал объятия. Наверное, то они и были, несмотря на то, что Одетта никогда не обнималась и никогда никого лишний раз не касалась. Когда Орион отпустил её обратно на землю, Вернер развела руки, поднимая взгляд к сероватому небу и заливаясь хриплым, зловещим хохотом. Вокруг них собрались остальные члены команды, которые принялись поздравлять их. Люди подходили один за другим, пожимая друг другу руки и восторгаясь финальной подачей. Одетта отбила «пять» Джесси, Аве, Лоле, Кеннеди. Когда подошёл профессор Друммонд, чтобы поздравить команду победителей, она отбила «пять» и ему, получая в ответ мощную отдачу и тонкую, но гордую улыбку. — Мои поздравления, — произнёс он. Одетта подумала, что сейчас самый подходящий момент, чтобы заговорить про свою рукопись и поделиться впечатлениями от книги, но мистер Друммонд исчез также быстро, как и появился, повторяя поздравления ещё минимум пять раз, чтобы каждый участник команды синих услышал его. Некоторые оранжевые подходили к синим. Грир тут же оказалась возле Джесси, поздравляя его. Вернер поймала её недовольный, несколько оскорблённый взгляд на себе, но заметив, что Ода обратила на это внимание, тут же оробела. Одетте это показалось несколько странным, и тем не менее, она была приятно польщена тем, что Рутерфорд быстро одумалась, прежде чем бросаться презренными взглядами, чем бы они ни были вызваны. Джулиет вновь примкнула к Лолите, Ханне и Кеннеди. Некоторые игроки расселись на поляне, пытаясь отдышаться и прийти в себя после интенсивной игры. Одетта, промокнув влажное тело формой, подметила, что Ивори и Орион уже движутся к ней, натянув на свои лица гордые, победные улыбки. Так, словно их победа была с огромным отрывом, а не на одно очко. Вернер, взяв себя в руки, поубавила возбуждение, сдержанно улыбаясь парням и разворачиваясь в сторону университета, чтобы вернуться за вещами. Она знала, что студенты будут обсуждать этот матч ещё долго, а парни тут же догонят её. Одетте хотелось поскорее привести себя в порядок и скрыться в тихом месте, чтобы восполнить силы перед вечеринкой. — Где Авентин? — задала вопрос Ода, зная, что Орион и Ивори уже нагнали её, ровняясь и подстраиваясь под быстрый шаг. — Он сказал, ему нужно успеть доделать костюм. И что мы встретимся уже у Джулиет Купер, — отозвался Талбот. — Мы с вами тоже. Мы с Лолой приедем вместе, как и полагается, — предупредил Ивори, говоря о каком-то странном положении, которое было известно только ему. — Не могу поверить, что мы всё ещё не передумали идти на вечеринку. Костюмированную вечеринку. Думаете, оно того стоит? — Хэллоуин — время ужасов, а вечеринки — самое отвратительное и пугающее, что со мной случалось. Я хочу оказаться там как можно раньше, — уверенно заявила Одетта, ухмыляясь и подмигивая другу. Итак, Аве уехал доделывать свой костюм, покрывая последние элементы позолотой. Лола и Ивори объединились, чтобы вместе собраться и явиться в своих белоснежных, святейших нарядах. Орион и Ода же, прекрасно знающие, что им нет нужды стремиться домой, скрылись в Пылесборнике, применяя к мистеру Лавендеру всё своё очарование и настойчиво убеждая его, что они нисколько не помешают его рабочему уединению, а после его ухода, несомненно, положат ключ на ранее обусловленное место. Библиотекарь так и не узнал, что несколько ранее группа студентов не только навела порядок на книжных полках, но и осталась ночевать на пыльных диванах. Одетта привела себя в порядок ещё в университетском туалете, переодеваясь и омывая лицо, руки и шею прохладной водой. После этого, встретившись к главного входа с Орионом, они отправились в Пылесборник, где долгое время сидели на диванах, выполняя свои задания и ожидая, когда мистер Лавендер покинет библиотеку. Как только это произошло, Одетта бессовестно улеглась спать, проводя в царстве Морфея добрые три часа. За это время Орион не только выполнил все свои студенческие занятия, но и успел закончить разбор одной из секций книг. Вернер, открыв глаза, первым делом увидела Талбота, переодевшегося в костюм и аккуратно складывающего последние книги в какие-то коробки. — Мне совсем подурнело от отсутствия сна или передо мной ковбой, складывающий книги о мастерстве слова в коробку? — хрипло вопросила Одетта, сбрасывая с себя плед и медленно привставая на локти. — Девушки, спящие в библиотеках, могут и не на такое наткнуться, — парировал Талбот, разгибаясь и демонстрируя свой наряд. Ода даже представить себе не могла, что наряд Ориона будет так ему подходить. Забавный, в меру замысловатый, несколько открытый, но и ему, стоит признать, было что показать. Из-под чёрной ковбойской шляпы, состряпанной из дешёвой крашеной соломы, торчали его отросшие волосы. Шею Талбот прикрыл банданой с белым орнаментом. Прямо на голом, загорелом от работы на улице теле, висела распахнутая кожаная жилетка. Всё это дополняли утренние потёртые джинсы, которые словно наконец-то оказались на своём месте. — Сколько времени? — поинтересовалась Одетта, удовлетворённо кивая и опуская похвалу. Как только она хотела сказать, что прямо-таки видит Талбота на ранчо или где-то в Оклахоме или Арканзасе, вместо слов с её губ сорвался зевок. — Недостаточно много, чтобы мы могли опоздать. Но если мы не хотим всё пропустить, тебе пора собираться. Ода, послушно кивнув, сложила плед в аккуратную стопку, замечая, что действительно чувствует себя несколько лучше, чем с утра или после триумфальной победы. Поднявшись и слегка размявшись, она достала свой костюм из сумки, спешно меняя облик за стеллажами с книгами. Уже через несколько минут она явилась Ориону в образе пирата. На её кудрявой голове красовалась треугольная шляпа, с шеи свисало не менее десяти бус, некоторые из которых, судя по виду, словно душили девушку, стискивая шею. Прежняя одежда сменилась на чёрно-прозрачную блузку с длинными кружевными рукавами и тугой корсет с серебряными крючками спереди. Бордовая юбка, тянущаяся до самого пола, выглядела так, словно хранилась в самом дальнем ящике со времён настоящих пиратов. Одетта подкрасила губы в тёмно-красный цвет, практически соответствующий юбке. На мгновение Орион подумал, что в прошлом, до многочисленных перерождений и миллионов дежавю, она могла быть настоящим пиратом. С тощей талией, округлыми грудями и бёдрами, что казались несколько больше из-за затянутого корсета. Она могла вышагивать по мачте, выкрикивая команды. Солёный ветер застревал бы в её кудрях и ласкал бледную кожу. Кем бы она не была на корабле, её бы слушали и слышали. Чёрт, Одетта Вернер могла жить в любую эпоху, в любую эпидемию, в любую войну и даже в самую великую депрессию. Кем бы и когда она не была, в каждой из её тысячи жизней её бы слушали и слышали. Орион и Ода обменялись оценивающими взглядами, начиная собирать свои разбросанные вещи, чтобы покинуть Пылесборник. Они трижды проверили, всё ли вернули на прежние места и всё ли выглядит нетронутым. Оставив ключ в уличном горшке с дихондрой, которая тускнела и с каждым днём всё больше напоминала скелет, они отправились в пикап, где Одетта достала маленький пузырёк, похожий на тот, что подарила утром Ивори. — Что, тоже боишься заболеть и начать кашлять? — вопросил Орион, заводя машину и выезжая со студенческой парковки. Покидая территорию университета, они видели, как наряженные в ведьм, призраков и тыквы люди двигаются в сторону корпусов общежития. В некоторых окнах главного учебного корпуса, в том числе в аудитории Друммонда, всё ещё горел свет. Одетта, откупорив небольшой сосуд, сделала несколько обжигающих глотков, после чего протянула ёмкость Ориону. Тот понюхал, на мгновение морща нос. — Что это? — Ром. Странно, что ты не в курсе, что это такое, — фыркнула девушка, делая ещё несколько глотков. Её плоть наконец начала согреваться, а разум куда лояльнее принимал тот факт, что она едет на вечеринку, вместо того, чтобы вдоволь отоспаться и провести время с пользой. Всего несколько глотков украденного в баре «У Анны» рома, а она уже была готова бездумно бодрствовать всю ночь и напиваться до беспамятства. Этот день был слишком хорош, так что и ночь обязана была стать непревзойдённой. — Прошу меня простить. По мою правую руку впервые сидит пират, — закатил глаза парень, выруливая на проспект. — Следи за дорогой, ковбой, — отозвалась Одетта, прижимаясь лбом к прохладному стеклу и вновь блаженно прикрывая глаза.

✧༝┉┉┉┉ 3 ┉┉┉┉༝✧

Несмотря на привычный для Джулиет Купер размах, её излюбленные бренды, раздутые амбиции, украшения и сумки, меняющиеся каждый день под цвет туфель, жила она в скромном, но просторном доме. Приехав, Одетта и Орион сразу столкнулись с Аве, который как раз направлялся к украшенному гирляндой входу, по обе сторону от которого стояли поразительно реалистичные скелеты. Они не сразу разглядели парня в темноте ночи, но когда тот попал в свет дворовых фонарей, практически заливаясь золотым сиянием, узнали Эспера. Орион нажал на гудок, привлекая внимание Авентина и заставляя его затормозить. Талбот с трудом успел остановить машину, прежде чем Ода выскочила из машины, разводя руки и удивлённо глядя на парня. Она двинулась к нему, рассматривая наряд. Праздничный костюм Авентина не был слишком хитрым, слишком детальным или слишком необычным, но он безумно шёл парню. Может, Ода выпила слишком много рома по дороге, а может, просто не могла поверить в то, что Аве сумел создать нечто подобное своими руками, но она действительно была впечатлена. На свой первый Хэллоуин Эспер вырядился в античную статую с элементами золотых украшений, подобные которым носили древние греки. На парне была длинное белоснежное платье, сложенное в идеальные складки и выполненное из простого куска шёлковой ткани, купленной в магазине. На шею он намотал золотую цепь, а на бицепс натянул позолоченный браслет. Остальное же было выполнено его собственными руками и красками: венок, имитирующий золотые пальмовые ветви, широкий пояс, плотно стянутый на животе, металлические браслеты, тянущиеся от тонких запястий до плечей. Со своими точёными чертами лица, блестящей и словно намазанной воском кожей, своими горячими корнями и расположенностью к искусству рисунка, он воплотил образ, созданный для него богами. Любой, кто мог себе позволить рассмотреть пальмовый венок, браслеты или же пояс мог понять это. Золото лелеяло глаза Одетты. Особенно ей нравилось, что образ античной статуи подчёркивал манерность и плавность Аве. Результат костюма полностью оправдывал скоропостижное исчезновение молодого гения сразу после матча. — Выглядишь превосходно, — похвалила Вернер его костюм, дивясь тому, что столь легко сделала кому-то комплимент и вовсе растеряла свой критичный скептицизм. — Это взаимно, — вежливо кивнул Авентин, проводя рукой по кудрявым волосам и наблюдая, как к ним приближается Орион. Эспер оглядел их тёмные костюмы, подмечая, что они подобраны нисколько не хуже его. Втроём они отправились ко входу, бегло обсуждая уличные украшения и проклятую вибрирующую музыку, сопровождающуюся быстрыми, яркими вспышками белоснежного света. В холле дома Джулиет свет не мигал, так что можно было изучить декорации и заметить несколько низкорослых ведьм, идущих под руки с супергероями. Они проплывали со второго этажа на кухню, пританцовывая. Все шестеро — кажется, столько было разодетых студентов другой кафедры — громко поздоровались с вошедшими, исчезая. Лестница была засыпана сухими осенними листьями, а на каждой ступени стояло по замысловатому фонарю. Под потолком висел искусственный вьюн, а в конце длинного коридора стоял манекен с протянутой рукой, на который была наброшена рваная простынь. На высоких подставках стояли тыквы, на которых было вырезано «Добро пожаловать», на стены оказались прилеплены бумажные летучие мыши. — В приглашениях не было написано что-то вроде: «нельзя приходить с пустыми руками»? — вдруг произнёс Орион, пытаясь сориентироваться, куда им идти. В итоге он решил проследовать за компанией ведьм и супергероев, оказываясь в просторной гостиной, украшенной не менее талантливо. — Никто не высылал приглашений, так что нет, — отозвался Аве. — Просто была договорённость о вечеринке, ничего больше. В гостиной был камин. Внутри него лежали черепушки, на нём — полупрозрачная скатерть с мотивами паутины. От камина до потолка тянулись бумажные летучие мыши, которые словно вылетали из дымохода. Возле диванов сидел ещё один скелет, но без ног. По телевизору, висящему над камином, беззвучно шёл мультфильм «Каролина в Стране Кошмаров», и некоторые гости даже смотрели его. На стене, меж летучих мышей, висело три винтажных постера, на которые безжалостно набрызгали искусственной крови: «Каролина в Стране Кошмаров», «Сияние» и «Эдвард Руки-ножницы». Из гостиной, совмещённой с кухней, был виден стол, заваленный закусками, стаканчиками и напитками. В центре длинного стола, покрытого чёрной скатертью, стоял серебряный череп, окружённый горящими свечами в винтажных канделябрах. На тёмных тарелках разных форм и размеров, лежали мармеладки в форме глазных яблок, желе в форме мозга, окружённое клубникой, печенье в виде ведьмовских пальцев и прочие угощения. Возле стола, болтая с какой-то студенткой, стояла Джулиет, одетая в костюм Тинкер Белл. Большинство гостей уже стояли с полными стаканами и выбирали, какие бы сладости им отведать. Орион и Аве слегка отстали от Оды, обсуждая, как собирали свои костюмы, что было крайне на них непохоже. Любитель бохо и кантри, мистер Талбот, который всё время приходил в этаких элементах гардероба, выделяющихся из массы остальных, конечно, порой просил поставить оценку своим тряпкам, но не более того. Сдержанный любитель официальности, тёмных оттенков, облегающих водолазок, массивных пальто и вязаных свитеров, мистер Эспер, об одежде не говорил вовсе. Сейчас же, перевоплотившись в полуголого ковбоя и античную статую, они обсуждали все мелочи подряд. Одетта тем временем, мечтательно наблюдая за людьми, выбирающими себе конфеты, вспомнила, что ничего не съела за целый день. Пританцовывая плечами и придерживая длинную юбку, волочащуюся по полу — её мать была поразительно высокой женщиной — двинулась к столу, желая отведать ведьмовских пальцев, обильно обмакнутых в клубничный сироп с алым красителем. Желудок неприятно свело, а к горлу подступила тошнота, но этот голодный порыв исчез за одну секунду. С той же скоростью у неё на пути появился Джесси Дью, держащий в руках два наполненных чем-то стакана. Он стоял спиной к Вернер, так что она не знала, что вот-вот столкнётся с одногруппником. Теперь же, отходя от стола, им пришлось неумолимо столкнуться, хотя в столь просторной гостиной был шанс развернуться. Свет вновь замигал. Это продлилось не больше пяти секунд, после чего он вновь сносно заработал. — Крутой костюм, — произнёс парень, оголяя свои ровные зубы. — А ты, типа, безумный доктор? — вопросила Одетта, задумчиво глядя на стаканы в его руках и своевольно забирая один из них, делая глоток. Это оказался малиновый пунш с мятой, неплохо приправленный алкоголем. — Именно, хотя безумия в костюме мало, — поджал губы парень. — Слушай, насчёт сегодняшнего… — Что сегодня было? — потупила взгляд Вернер, обходя Джесси и ни капли не сомневаясь, что он пойдёт следом, чтобы что-то ей сказать. — Мы играли в бейсбол в одной команде, потому что ты так захотела. Мне даже показалось, что это было круто и здорово. Думаешь, затея пиджачка задалась? — Пиджачка? — поморщилась Ода. — Друммонда. О единстве группы и товарищеских отношениях, — пояснил Джесси. — Я клоню к тому, что я не понимаю, зачем был нужен в той команде. Думал, что мы с Грир будем вместе, а ты в последний момент всё за всех решила. У Одетты не было ответа. Она, выслушивая громкие мысли Джесси, перекрикивающие музыку, отправила в рот приторно сладкий мармелад в форме глаза. После, облизнув липкие пальцы, потянулась за одноразовой тарелкой, чтобы сложить на неё печенье. — Помнишь тот случай в начале года? Речь тоже шла о вечеринке, только моей. Ты и твои друзья даже не дали ответа, придёте ли вы. Я подумал, что чем-то вас раздражаю, так что больше не трогал, но теперь это. Днём мы играли в одной команде, а теперь ты пришла не вечеринку в этом обалденном костюме пирата. Ода замерла, медленно переводя взгляд на Джесси. С прищуром изучая его лицо, что было тяжело из-за вновь мигающего света, она пыталась понять, что именно его гложет и зачем он стоит с ней, вместо того, чтобы идти дальше своей дорогой. У неё появились тысячи мыслей насчёт того, зачем он прицепился. Первая — он придал слишком большое значение элементарному выбору, основанному на мимолётном знакомстве. Вторая — этот парень был уверен, что выбор является демонстрацией особого отношения, приглашения к дружбе и крепкому студенческому союзу, так что теперь он просто пытался завести любой разговор, чтобы убедиться в этом. Третья напрашивалась сама по себе — он, как и сорок процентов приглашённых, уже был пьян. Но мгновение Оде даже стало жаль парня. Он искал разговора, цеплялся за мелочи, пытался знакомиться. Разумеется, у него было достаточно друзей и приятелей, Дью действительно мог стать душой любой компании, и тем не менее, сейчас, в разгар Хэллоуина, он прилип именно к Одетте. Также, как это делал Аве, когда они вместе ходили на лекции про художников девятнадцатого и двадцатого века по вторникам, как Орион, когда предложил подвозить её к метро и отвозить в университет по утрам, как Ивори, когда Лолита бросала его ради студенческих подруг. Джесси сам шёл на контакт и сам подбирал темы, задавая глупейшие вопросы, но при этом его небесный взгляд был запредельно осторожным. Этого юная Вернер тоже не могла понять. Она не знала, что произошло за одно лето, промежуток, разделяющий никому неинтересную, бедную школьницу из трейлерного городка, возомнившую себя писателем и юную студентку, которая тут же нашла себе компанию. Ода не понимала, почему этот парень, который мог болтать с кем угодно, вёл осторожную беседу с ней, боясь спугнуть. Почему Грир Рутерфорд, пересекающая поляну, испугалась, столкнувшись с её ответным взглядом и тут же изменилась в лице. Почему Лолита присматривалась к ней долгий день, а после, сентябрьской ночью, подошла и начала делать комплименты. Ода думала, что она не меняется, но вне её видения происходили главные метаморфозы. Все эти люди не знали её новенькой, смуглой засранкой в тряпках, собранных с раскладушек всего мира. Они не видели, как по всему классу литературы развешаны копии её неудачного рассказа. Теперь они имели дело с ожесточённой, отречённой и крайне избирательной Одеттой Вернер, которая следила за каждым словом и действием, считая её умной и расчётливой. А Ода, ещё не до конца принимающая эти метаморфозы, не могла вмещать в своё сознание так много новых людей, открываясь каждому. Открываясь и раздавая себя, остаёшься безликим и пустым, ведь так? Девушка не могла ничего с собой поделать. Не могла фальшиво любить, восхищаться или интересоваться разговором, что, кстати, делало её схожей с Лолитой. Джесси Дью казался ей крайне положительным, простым, сносным, приятным. И тем не менее, она не могла представить, как пьёт ром в его машине, проводит с ним целые выходные, совершенно не скучая или, например, обсуждает художников на заднем дворе главного корпуса университета. Она не чувствовала той глубины, бездонности, в которую можно было прыгнуть, раскрываясь и по-настоящему заинтересовываясь. Сейчас она была не готова всерьёз задумываться об этом. Вернер пришла на вечеринку, чтобы веселиться и не казаться снобом, занудой и таинственной грубиянкой. Размышлять об этом сейчас было слишком жестоко по отношению к себе. — Тебе правда интересно, почему я забрала тебя в нашу команду? — вопросила Одетта, чувствуя, как хочет отхлебнуть побольше алкоголя из украденного стакана. — Это так важно? У этого есть значение? — Возможно. — Возможно, — прыснула девушка, качая головой, касаясь свободной ладонью крепкой груди парня. — Я вижу твоё тело, вижу твой взгляд. Просто подумала, что ты отменный игрок. Нам нужен был ещё один человек, потому что мы хотели победить, даже не обсуждая этого. А ты был единственным из всех, с кем я всерьез разговаривала, пусть и никчёмные две минуты, Джесси. Вот и всё. Вот и всё. В самом деле, всё было не так уж плохо, потому что озвучив это и запив собственные слова пуншем, девушка поняла, что всё не настолько критично, как она полагала. Одетта всё время ловила себя на мысли, что это не тот человек, потому что не испытывала к нему того, что испытывала к Ориону, Аве или Ориону. И тем не менее, из десятка полузнакомых лиц, она выбрала его. И сделала бы такой выбор снова. А это означало, что её социализация не потеряна, а отрешённость не так уж реальна. К превеликой удаче, если в прошлый раз их упас от разговора Ивори, то в этот это сделала Грир. Девушка, явно потерявшая своего лучшего друга, явилась в гостиную, в костюме цирковой дрессировщицы, находя Джесси. Она быстро настигла его, но даже не посмотрела на приятеля, сразу ополчаясь против Оды. И Вернер снова испытала это жгучее, надоедающее чувство от её взгляда, подобные которому она видела несправедливо часто. — Это мой стакан, — вдруг произнесла она. — Серьёзно? А я думала, что мой. Если хочешь, можешь забрать, — равнодушно произнесла Одетта, двигая пунш девушке. Та посмотрела, что из него уже здорово отпито и отметила бордовый след помады. Грир хотелось пристыдить Одетту за то, что та украла напиток, который предназначался не ей. А Вернер, разумеется, даже не размышляла об этом, когда брала стакан из рук Джесси. Теперь же Рутерфорд чувствовала себя идиоткой, ведь буквально попросила отдать ей полупустой стакан со следом от чужих губ. — Ты доволен моим ответом на твой вопрос? — вопросила утомлённая Ода, обращаясь к Дью. — Да, — кивнул парень, даже не думая распространять свой ответ. — Славно. Хорошей вечеринки, — пожелала Вернер, забирая свой стакан и тарелку, чтобы вернуться к друзьям. Она уже отошла от стола, но вдруг решила обернуться на Джесси. — Я приду, если ты снова устроишь вечеринку. Только надеюсь, что она будет без костюмов. Осмотревшись по сторонам, она не нашла Ориона, а Аве в это время сидел на диване, по соседству с компанией из их одногруппников. Напротив него стояли Ивори и Лолита, которые явно не собирались приземляться, а только следовать дальше. Ода приблизилась к ним, втискиваясь на диван и чуть ли не приземляясь на Аве. Половина её спины и плечо явно оказались на нём, в то время как она с трудом удерживала стакан, чтобы не разлить содержимое. — В общем вы уехали, мы всё же немного задержались. Вообще, нас окликнули и практически поймали. Я думал не оборачиваться, но Лола… — говорил Ивори, теребя в руках какой-то шуршащий пакет. Лолита с забавной улыбкой посматривала на своего парня, который пытался сформулировать мысль. — У нас нет физкультуры, но мы всё же играли с мистером Далеки и миссис Линкольн. Они решили, что раз уж мы круто играли и раз уж у нас нет их предмета, они сделают нам скромный подарок. Так вот они выдали мне фирменную футболку, а я попросил такие и для вас. Думал, что забуду, но на всякий случай взял с собой, чтобы точно отдать. Здорово, верно? — Ты что, пьян? — удивилась Ода, замечая, как много пустословит её друг. — Я поэт. Это близкие понятия, — покачал головой он. — Поверить не могу, что Ивори Кингстон пьян, а я нет, — усмехнулась Вернер, налегая на содержимое своего стакана. — Ты серьёзно принёс футболки на вечеринку? — Вполне себе. Пускай они пока полежат в пакете, ладно? Отдам чуть позже. — Пойдём, вы ещё наговоритесь, — потянула его за собой Лола. — Надо найти Ханну и поздороваться. — Увидимся, — тут же попрощался Ивори. Пока пара уходила, Ода постаралась рассмотреть их костюмы, которые были несколько схожи. Кингстон был в образе купидона, Локлир — ангела. На Ивори была надета простая белая майка, впервые оголяющая его тонкие бледные руки, ярко-розовые брюки со стрелками и венок из искусственный розовых роз. Лола оставила следы алой помады на его правом плече и шее, что казалось несколько вызывающим для парня. Сама Лолита нацепила короткое, облегающее полное тело, белоснежное платье, ангельские крылья, пушистый нимб на обруче и шёлковые перчатки до локтей. Её ключицы были оклеены жемчужинами и сверкали, что особо приглянулось Оде. — Куда делся Орион? — вопросила Вернер. — Ушёл на второй этаж. Сказал, тут слишком шумно и попросил принести ему выпить, — отозвался Авентин. — Не жалеешь, что мы пришли сюда? — У нас безжалостно украли пьяного Ивори, Джесси Дью пытался задушить меня своими разговорами, а Грир чуть не испепелила взглядом за то, что её друг играл за нас в бейсболе. Всё это действительно жутко, так что мне нравится, — пожала плечами Одетта, допивая содержимое стакана и тянясь к ближайшему столику, чтобы отставить его. — А ты? — Думаю, нам нужно найти Ориона, — ответил Эспер. — Я за выпивкой. — Я с тобой. — Снова? — Снова и ещё тысячу раз. Вернер и Эспер нашли пунш и стаканы, наполняя сразу три, а после отправились на поиски своего друга. Студенты разминулись на узкой лестнице с несколькими знакомыми, а после побрели по длинному коридору, полному дверей. В Аве чуть не врезалась целующаяся парочка, а Ода почти что споткнулась о ноги сидящих на полу, но всё обошлось. Они заглянули за две двери, натыкаясь на то, на что не следовало, а только потом обнаружили Ориона, сидящего на чужой кровати с гитарой в руках. Парень, подняв взгляд и убедившись, что пришли его друзья, опустил взгляд обратно, касаясь струн. — Тысячу лет не играл! — признался он, воспроизводя что-то смутно напоминающее мелодию. — Вечер только начался, — напомнил ему Аве, оглядывая спальню, лишённую бытовых вещей. Вероятно, гостевую. Он подошёл к другу, вручая ему желанный пунш. — Здесь так тихо, — отметила Ода, снова делая несколько глотков. Оставив свой стакан на полу, она забралась на кровать, ложась на неё. Орион даже не обернулся, но услышал её довольный стон и почувствовал, как под ней прогнулась кровать. Он снова затронул несколько струн, звучание которых пронеслось по тихой комнате, до которой едва доставала музыка и гул голосов. — Мы не умеем веселиться. Это совершенно не наше, — признала Ода, на мгновение прикрывая глаза. — Это не так. Мы веселимся. Но нам жутко и дурно, когда веселятся другие, — поправил её Аве, кладя свой золотой венок на прикроватную тумбочку и тоже ложась. — Я умею веселиться. Вообще-то, я искал ванну, — возразил Орион, постукивая по гитаре. — А потом я увидел эту штуковину. Можете представить, сколько стоит столь хороший музыкальный инструмент? На таком мелодии должны литься под аккомпанемент дождя из золотых монет. — И тем не менее, ты решил остаться тут, — улыбнулась Ода, вспоминая, как приятно было спать на тёплом диване библиотеки, под старым шерстяным пледом, который укрывал тысячи озябших книголюбов. — И вы. Могли отдать стакан и веселиться дальше, — парировал Талбот, тоже касаясь изголовья кровати спиной, но не откладывая гитары. Он взглянул на Оду, которая слушала его слова и что-то похожее на мелодию с закрытыми глазами. Последовав её примеру, он опустил веки, вновь играя и пытаясь прочувствовать собственную музыку. Поморщившись от фальши, он отложил гитару, занимая руки стаканом и отхлёбывая малиновый пунш. — Слушать твою игру приятнее, чем то, как ты хлебаешь, — высказался Аве, на что Орион тепло рассмеялся. — Я плюну в тебя пуншем, если будешь устанавливать нормы. — Резонно, — вставила Ода, вновь глядя на потолок. Спустя несколько минут пустых разговоров, десять ударов стаканов друг о друга, пятнадцать глотков на троих и миллион оскорблений, нисколько не задевающих за живое, а лишь веселящих, дверь в занятую ими спальню хлопнула. Ивори, открыв эту дверь, увидел своих смеющихся друзей. Античная статуя, пират и ковбой лежали, мямля вещи, находящиеся на грани юмора и грубости, что веселило их ещё сильнее. Закрыв дверь, он двинулся к кровати, бросая возле забытой гитары пакет с футболками, который он таскал с собой всё это время. Ноги дурно слушались его, а мозг отдавал отчёт только о конкретных командах и движениях, которые Кингстон не мог совмещать между собой. — Так и знал, что найду вас тут, — вяло произнёс он, разуваясь и пихая Ориона в плечо. — Двигайся. Аве, среагировав на голос, переместился на самый край, а когда Талбот стал наваливаться всем своим весом на Оду, той тоже пришлось подвинуться. Двуместной кровати было мало, но четверо студентов поразительно хорошо уместились, пихая друг друга и покрывая худшими ругательствами. — Почему ты не притащил своего ангела? Тут места всем хватит, — проворчала Ода, жалея о том, что вообще додумалась прилечь, соблазняя остальных на то же самое. — Мы поссорились. Она сказала, что я могу идти, куда захочу, — кратко ответил Ивори, массируя виски. — Зато у меня есть чёртовы футболки. Ода приподнялась, глядя на брошенный у кровати пакет, после чего упала обратно, заливаясь хохотом. Она и её друзья действительно умели веселиться, только вот веселило их совсем другое. Дурные разговоры, насмешки, измывательства, переполненные любовью, действие алкоголя на мозги и прочие мелочи. — Что за футболки? — поинтересовался Орион, переворачиваясь на бок, чтобы видеть Кингстона. Тем самым он освободил немного места на узкой для четверых кровати. — Тематические. Университетские, — пояснил Ивори. — Вроде тех, которые ты никогда в жизни не наденешь, — добавила Ода. — Они крутые, — поспорил Кингстон. — Ты просто слишком пьян. — покачала головой Вернер. Ода бросила взгляд на Аве, который, кажется, невольно погрузился в сон. Моргнув медленнее обычного, девушка с горечью отметила, что вот-вот присоединится к своему другу в самый разгар студенческой вечеринки в честь её любимого праздника. Подавив предательский зевок, она продолжила: — Я ни за что не надену это на своё тело.