Червивые яблоки

✧༝┉┉┉┉ 1 ┉┉┉┉༝✧

Лолита Локлир была обычнейшим представителем необычных особ. За свою долгую, ещё зеленоватую и неокрепшую жизнь она единожды вытянула золотой билет, родившись в нужное время в нужной семье. К прискорбной скуке, Лола была рождена в Сиэтле и прожила в нём все свои годы, покидая город исключительно ради отпусков и разгорячённого южного солнца. Ко дню её рождения родители уже создали мягчайшую подушку безопасности в виде постоянной работы, достойного жилища и возможности исполнения любых капризов. Лолита Локлир была рождена для красивой жизни и не знала бед, следуя по светлому пути, сияющему лоском. Небезызвестно, что путь, лишённый препятствий, проблем, горьких развилок и траура, то бишь нетронутый треклятым терном, был несколько прямее. А если это было так, то и красноречивых слов о нём было несколько меньше. Лолита была из девушек, которые любили вкус солёного ветра на губах, ожоги на округлых плечах и щеках, голубую лагуну на бранч, жёлтые кабриолеты, закрытые показы мод, шумные компании, друзей, что на вид были просто загляденье. Она любила эксперименты, импульсивные решения, шум в ушах, оглушающий хохот, яркую одежду и податливые волосы, с которыми можно делать всё, что душе угодно. Она любила листать телефон сразу после пробуждения, желать доброго утра и спокойной ночи близким, крутиться в гардеробной, а после идти по Сиэтлу, рассматривая его и запоминая каждый кирпичик, каждый кусок асфальта. Лола ценила память, детали, эмоции и события, что навсегда оставляют отпечатки на сердце. Локлир не любила показушность, лживость, голословность, пустоголовость. Девушка не любила угрюмых, неуверенных, тихих, безвкусных, безликих. Она не любила классическую музыку и те ремиксы, что крутили в клубах, какие она посещала, не любила холод, снег, промозглость, сырость и влажность. Лолита не переносила резких запахов, резких высказываний, резких решений. Ненавидела противоречить самой себе и, конечно же, делить с кем-то своих любимых. Несмотря на краткость, тезисность и поверхностность её истории, взглядов и интересов, Лолита Локлир не была пустышкой. Когда-то в неё были вложены любовь родителей, чувство такта и интерес к искусству. У неё была душа, были интересы, был талант. Лола относилась к тем детям, что в детстве писали самые простые рассказы про деревья и волшебных существ, но которым почему-то говорили, что они гении и неповторимые таланты. Локлир умела писать, особо хорошо ей давалась поэзия. Однако сколько бы лет её семья и Ивори не говорили ей, что она самая выдающаяся, никаких вещей качества выше среднего в её творчестве не наблюдалось. И тем не менее, Лолита, из года в год нося свой золотой билет при себе, однажды полюбила настоящего, искреннего, далеко не востребованного и не взбалмошного Ивори Кингстона, что, пожалуй, стало одним из ярчайших доказательств наличия у неё души. Лола никогда не переставала любить этого парня, что бы не думали окружающие. Она души в нём не чаяла, дышала им и жила им. Быть может, то и было настоящая любовь. Несмотря на свой спорный писательский талант и простейшее пристрастие к писательскому делу, Лолита поступила туда же, куда и Ивори, чем очень гордилась. И никто бы никогда не сказал ей о том, что люди, подарившие ей любовь и золотой билет, они же неравнодушные родители, купили ей место на бюджетной кафедре, чтобы Лола развила свой талант и оставалась подле возлюбленного. И вот теперь, имея всё, о чём только можно было мечтать, воистину счастливая Локлир спешила к корпусу общежития, где жил Ивори. И делала она это далеко не из-за навязчивости. За годы, что они провели вместе, она лучше кого-либо знала, как тяжело Кингстону в незнакомой среде, полной неизвестных людей. Лолита была его лучом, путеводной нитью и твёрдой опорой. Её научили любить и ценить, так что она делала всё, чтобы Ивори купался в её чуткой любви. В этот солнечный выходной, который к вечеру обещал стать пасмурным, она встретила своего парня у входа в корпус. Тот уже стоял с единственной сумкой, полной скромно подобранных вещей. При виде Лолиты он потушил сигарету, выбрасывая её и натягивая улыбку. Она далась ему особенно тяжело, учитывая, какие новости ему предстояло сообщить своей возлюбленной. — Ты уже тут? Думала, мы подождём машину внутри, — улыбнулась Лола, целуя Ивори, не обращая внимания на горечь табака на его губах. — Хотел подышать, — отозвался Кингстон, глупо улыбаясь своим же словам. Он не успел подышать ничем, кроме смертоносного никотина. — У меня есть новость. Она спонтанная и неожиданная. — На тебя непохоже. — Прищурилась девушка, ставя свою сумку с вещами на землю. — Верно, — кивнул парень, поправляя спутанные волосы. — В этот раз я не заказывал машину. И нам не придётся ждать её, потому что нас повезёт Орион. Я позвал его и остальных с собой. Решил, что будет здорово провести время всем вместе. Очаровательная улыбка Лолы соскользнула, словно её и не бывало. Они оба знали, что Лолита не любила делить Ивори с другими, любила спонтанности и ненавидела противоречить самой себе. — То есть как позвал? — переспросила она. — Я думала, это наши с тобой выходные. — Каждые выходные наши с тобой, Лола. Пора попробовать что-то новое. Почему бы тебе не познакомиться с моими друзьями? — Друзьями? — изогнула бровь она. — По той же причине, что и ты избегаешь знакомства с Кеннеди Квантум. Она просто не твой человек. — Думаешь, мои друзья тоже не твои люди? — полюбопытствовал Ивори, оставаясь поразительно спокойным. Не было смысла скрывать, что Кингстон принял достаточно викодина, чтобы перенести это нервозное утро, в которое он решил столкнуть два полюса своей жизни. — Это всего лишь одни выходные, Лола. Я уверен, всё будет более чем сносно. Если всё сложится, то я лично позову тебя и Кеннеди Квантум на встречу за завтраком. — Сносно — это чертовски мало, — простонала девушка, и тем не менее, не стала противиться желанию Ивори. Она грезила о выходных на природе, где будут только он и она, но все иллюзии пали. — И всё же почему мы не вызвали машину? Мы могли поехать на ней, а Орион приехать на своём пикапе. Нас пять человек, ехать дольше часа… Милый, думаешь, это хорошая идея? — Это лучшая идея. — Подмигнул ей Кингстон, нетерпеливо вглядываясь в горизонт и желая поскорее обнаружить старенький пикап. — Мне нравится, когда ты радуешься и трепещешь, — подметила Лолита, наблюдая за Кингстоном и слегка наклоняя голову вбок, рассматривая его профиль. Она старательно искала хоть какие-то плюсы в том, что выдумал её парень. Ещё минуту назад она считала его задумку предательством. Одной из причин этому была некоторая ненависть к друзьям Ивори, которая была ещё слишком слабо развита, чтобы зваться чем-то более страшным. В отличие от неё и её студенческих подруг, они были странными, молчаливыми, отрешёнными, одинокими. Орион Таблот, Одетта Вернер и Авентин Эспер не общались с другими студентами и не ходили на вечеринки, что было весьма странно. Казалось, словно они учились отдельно от группы или были знакомы настолько давно, что выработали собственную враждебную микрофлору. Ей не нравилось грубое лицо Авентина, полное тёмных теней, искрящийся коварный взгляд хищницы Оды, расхлябанность движений и бохо в одежде Ориона. К великому сожалению, Лолита не умела притворяться счастливой и не умела делать вид, что ей кто-то нравится. Разумеется, к этому моменту она не питала симпатии к товарищам своего парня. Она ощущала, как от знакомых Ивори пасёт опасностью, тьмой и какой-то неизвестной вонью, которая ощущалась не обонянием, а более возвышенным, скрытым чувством. Более того, она вовсе не считала их настоящими, даже потенциальными и предположительными друзьями Ивори и всерьёз опасалась за него. Они не были наркоманами, фриками, детьми улиц и безбожных гетто, и тем не менее, в них было что-то чуждое Локлир. И она прекрасно видела, что уйма чуждого Ивори. Лола вполне себе могла поверить в то, что они вовсе не дружат с Кингстоном, а шутят над ним, используют его или, быть может, выуживают его деньги. И плевать, что им вовсе не было о них известно. В любом случае, Лола крайне надеялась, что она всё надумала. Что эти выходные разубедят её и развеют все опасения. К моменту пика её размышлений пикап со студентами как раз завернул в нужный переулок, появляясь на горизонте. Орион, Ода и Аве уже встретились у метро, после чего поехали на территорию университета. В то время как Ориона переполняло воодушевление, Одетта ощущала в себе яды скептицизма. Орион искренне радовался за Кингстона. К этому моменту он уже заметил, что парень скрытен, скромен, нерешителен. Он был польщён тем, что Ивори сделал шаг вперёд и пригласил их выбраться куда-то вместе. Вернер уже расположилась на заднем сидении, с горечью допуская мысль, что вскоре придётся делить его с кем-то ещё. Вытянув ноги и прильнув к прохладному окну, она читала книгу Друммонда, которую взяла с собой. Параллельно Ода размышляла о том, какой может оказаться сущность Лолы. На данный момент она считала её грубиянкой и стервой. Впрочем, тут они с Локлир поразительно сходились во мнениях, касательно идентичных предположений друг о друге. Они ещё толком не общались, а уже точили свои кошачьи коготки, готовясь выцарапывать глаза. Пикап остановился напротив Ивори и Лолы. Издалека Ориону показалось, что их лица вялые и сонные, но стоило студентам подъехать, как белоснежный Кингстон воссиял, а Лолита улыбнулась так, словно была безумно рада одногруппникам и была готова провести с ними остаток жизни. Локлир действительно решила дать шанс затее своего парня и попробовать взглянуть на его знакомых свежим взглядом, проявляя остроумие. Талбот выскочил из своей машины, чтобы поприветствовать друга и его даму, вид которой здорово отличался от привычного. На ней были спортивные штаны, кроссовки для бега и длинная кофта, лишённая кружева, рюшек, дырок, паеток или что там ещё выдумывали её любимые дизайнеры. Тёмные волосы Лола стянула в тугую гульку, а глаза и губы не украсила сияющей косметикой. Так она выглядела куда проще и приземлённее. Одетта, повернувшись к окну, смерила пару взглядом, коротко им помахав. Слегка размявшись, она опустила ноги, лежащие на сидении, выпрямляясь и освобождая место. Авентин обернулся на неё, желая проверить, не один ли он с опаской и неким волнением относится к близкому знакомству с Лолой. И получив короткий взгляд в ответ, тут же исчезающий за книгой, он получил весьма исчерпывающий ответ. — Доброе утро! — воссияла Локлир, открывая заднюю дверь пикапа и окидывая взглядом сначала поношенный салон, а потом и Одетту, забившуюся в угол, чтобы Лоле и Ивори точно хватило место. — Как настрой? Готовы к выходным? Уверена, Ивори будет водить вас по всему имению, а после и вокруг него, описывая каждый куст, его значение и сакральный смысл. Орион закинул вещи новоприбывших в кузов, возвращаясь на водительское место. К тому времени Лолита и Ивори уселись, поприветствовав всех и получив сносные ответы. Локлир оказалась настолько близко к Оде, что та уловила запах её стойкого парфюма. От девушки пахло чем-то сладким, вязким, химическим. — Имение? — переспросил Аве, поглядывая на девушку в зеркало заднего вида. — Она преувеличивает. Там просто красивая природа и есть места, где можно посидеть, — покачал головой Ивори, просовывая руку между стенкой авто и сидением Эспера. Парни пожали друг другу руки, что вышло весьма причудливо, но крайне дружелюбно. — Этого как раз достаточно, — бодро отозвался Орион. — Каким путём едем? — Езжай по Первой Авеню, потом по Пятой, мимо Лейк-Форест Парк. Дальше через Лейк-Стивенс, там будут указатели на Гранит Фоллс. Нам как раз туда, — объяснил Ивори, расставляя причудливые паузы, чтобы его друг наверняка запомнил путь. — Ну и дебри, — хмыкнула Одетта, вполне довольная тем, что они окажутся вдали от города. Вернер имела представление о той местности, окружённой лесами и заросшими холмами. — И в этом главный плюс. — Улыбнулся ей Ивори, многозначительно глядя на подругу. Он знал, что Оде, Ориону и Аве понравится Гранит Фоллс. — Нам нужно заехать в какой-нибудь супермаркет. За едой, выпивкой и всяким таким. Раз уж мы вас позвали, нам и проставляется, — предупредила Лола, игриво толкая плечом парня. Он одарил её благодарным взглядом. — Как скажете. Просто предупредите, в какой момент жать на тормоза, — согласно кивнул Орион. — Что читаешь? — поинтересовалась Лола, обращаясь к Оде. Вернер захлопнула книгу, чтение которой стало совсем тягостным и невыполнимым, в основном из-за обстоятельств. На неровностях буквы расплывались перед глазами, а статичные диалоги друзей отвлекали от излагаемых Друммондом мыслей. Ода протянула книгу Лоле, давая прочитать название. — Профессора Друммонда? Да ну? — вскинула брови Локлир, будто не веря своим глазам. — Любопытно. Где ты её отрыла? — В библиотеке, — учтиво и предусмотрительно произнесла Ода. Пока что девушка была недостаточно раскрепощена, чтобы делиться терминологией и рассказывать про Пылесборник. Разумеется, он не был частным и не принадлежал четырём студентам и мистеру Лавендеру, но тем не менее, если Ивори не рассказывал Лоле про библиотеку, чего Вернер не знала наверняка, то она точно не планировала. — Нужно будет тоже почитать. Напиши мне потом, как тебе, — попросила Локлир, доставая свой телефон и утыкаясь в экран. Не то чтобы Одетта была отстающей на социальном или информационном уровне, но она не понимала, почему не могла сказать Лолите своё мнение лично. Они виделись чёртовых пять дней в неделю и проводили минимум три часа в одном помещении, так что подойти и высказаться было бы куда проще, чем искать социальные сети Лолы, отправлять заявку и писать что-то вроде нелепой рецензии в нелепый пустующий чат. В любом случае, Вернер кивнула, обещая так и поступить. Она тоже старалась быть лояльной и тактичной. Одетта хвалила себя за это и напоминала, что поездка в машине — только начало. Вслед за ней будут два незабываемых дня.

✧༝┉┉┉┉ 2 ┉┉┉┉༝✧

Всё складывалось не так уж плохо, как могло. Почти весь остаток дороги Лолита просидела в телефоне, поддерживая связь как со школьными, так и со студенческими подругами, изредка задавая какие-то вопросы или высказывая своё мнение на тот или иной счёт. В основном беседу вели Орион и Ивори, которые сумели сблизиться за осень быстрее, чем кто-либо. Порой они обращались к Аве, задавая ему заумные вопросы, спрашивая точку зрения или прося подсказать что-то. К превеликому удовольствию эти разговоры были не из тех, от которых шумит в ушах и болит голова. И тем не менее, Одетта, привыкшая прощупывать почву особенно осторожно и медленно, выступала наблюдателем, который вскоре вовсе исчез, надевая наушники и возвращаясь к действительно захватившей книге. Особенно она впечатляла, когда Одетта начинала представлять, будто написанное излагает сам профессор Друммонд. Стоит в своей аудитории в утеплённом пиджаке, проводит рукой по волосам, вытирая капли дождя, и собственным голосом выдаёт восхищающие умозаключения так просто, словно это обычные слова. Добравшись до супермаркета студенты разделились. Орион остался на парковке, Лола и Ивори отправились за продуктами в супермаркет, а Аве и Ода, проследовав туда же, пошли в абсолютно другую сторону магазина, выбирая напитки и что-нибудь, чем можно перекусить в дороге. Они разбрелись по магазину, вполглаза поглядывая на товары. Мороз холодильников приятно освежал молодых посетителей. — Я беру свои слова обратно. Хотя бы половину. Может, всё не так уж плохо и радикально, — сдалась Лола, катя тележку и любуясь Ивори, который выбирал самые свежие фрукты из плетёных корзин. — Я рад, — отозвался Ивори. Парень положил в пустую корзину красные яблоки и направился к авокадо. Лолита умела готовить великолепные завтраки, так что он собирался попросить её о таком для его друзей. — Серьёзно. Может, я погорячилась. Конечно, вряд ли бы я могла торчать с ними столько, сколько и ты. Скорее всего, нам было бы скучно, и мы бы никогда не могли решить, куда вместе идти, — продолжала Локлир, переводя взгляд на отдел с сырами. Ей хотелось взять как можно больше твёрдых сыров и поскорее отведать их. — Вид у Ориона такой, что глаза рябит, но какая энергия! Он почти идеальный. — Сделаю вид, что не слышал этого. — Хмыкнул Ивори, продолжая задумчиво подбирать продукты. — Не настолько, милый. А Авентин вовсе не грубый. Я чувствую себя глупой, потому что перепутала жестокость с эрудицией. Ты не предупреждал, что он говорит так, словно вышел со страниц «Гордости и предубеждения». — Возле него кто угодно почувствует себя глупым, — успокоил девушку Кингстон. — Вы вместе ходите на греческий? Ты не замечала Аве раньше? — Не то чтобы, там другое. Он сидит за мной, я его не вижу. К тому же, он грек. Там ему проще, что не удивляет и не впечатляет, — пояснила Лолита, дожидаясь, когда её возлюбленный закончит с фруктами, чтобы пуститься в отдел с сырами. — А Ода словно и не презирает. Она такая молчаливая. Может, просто не любит болтать? Тогда это объясняет отсутствие энтузиазма в ней. — Она действительно многое презирает, — широко улыбнулся Ивори, разочаровывая Лолу и удивляясь её лёгкой оконфуженности. — Но не тебя, не меня, не кого-то ещё. Она презирает множество устоев, абстракций, норм современности, гневается на клише. Не могу припомнить, чтобы она хоть раз осуждала человека. Ивори мягко отстранил девушку от тележки, беря управление на себя. Обхватив ручку костлявыми пальцами, он поехал именно в том направлении, куда так восхищённо глядела Локлир. Лишь на мгновение пара пересеклась с Одой и Аве, которые мелькнули в конце прохода, исчезая в хлебобулочном отделе. Лола успела едва улыбнуться, а Эспер вежливо кивнуть ей, в чём не было необходимости. Всё это было даже напыщенно и нелепо, учитывая, что они вместе приехали сюда и уже здоровались. И тем не менее, этот миг вселил в Лолу уверенность, что эти люди могут быть друзьями Ивори. По крайней мере, до поры до времени. — Она явно что-то задумала, — произнесла Одетта, приваливаясь к полкам со специями и вдыхая всю остроту и пряность, которые только могло уловить её обоняние. — Какой-то заговор. Или проверка. Она добра, но я чувствую наличие задней мысли. — Весьма параноидально, — подметил Аве, вертя в руках бутылку вина, которую решил купить от себя. Он знал толк в хорошем вине и в хороших гостях. — Я не эмпат, но это возможно. Как и то, что Лолита просто не одна из нас. Или то, что ты просто не доверяешь людям. — Не доверяю людям? Ты точно не эмпат, Аве. Иначе бы ты заметил, что я покидаю город с людьми, которых знаю меньше триместра. Нас ждёт лес, спокойствие и природа, что является скоропостижными синонимами слов «опасность», «подозрительность» и «отсутствие помощи», — хмыкнула Одетта, качая головой и переводя дух. С минуту простояв на месте, она медленно двинулась дальше, чтобы наконец настигнуть отдела с напитками. — Тогда не наш человек. Пусть так, — настойчиво повторил Эспер, то ли пытаясь погасить огонь подозрений Оды, то ли донося до собственного сознания истину. — Меньшее из зол, — произнесла одними губами Вернер. Не больше четверти часа студенты потратили на то, чтобы справиться с закупкой продуктов на два дня, после чего все вернулись в машину. Обновлённые, переговорившие, весьма довольные и готовые к дальнейшему пути. Скорое прибытие в Гранит Фоллс и поворот к дому Ивори стали неким ритуалом снятия таинства. Теперь о Кингстоне, о котором ранее было известно только то, что его зовут Ивори, он учится на кафедре профессора Друммонда, носит исключительно светлое и живёт в общежитии, было известно и то, что он обладает весьма недурным имуществом. При виде его дома моментально отпадал наиглупейший вопрос о том, поместится ли в нём пять человек. Необходимо было условится, что дом не являлся дворцом и целой резиденцией. Это был большой, просторный, современный дом, скрытый за деревьями и расположенный близко к холмам. Тёмный, трёхэтажный, потухший, с частично деревянной отделкой и каменной дорожкой, служащей подъездом к гаражу. От дикой природы дом Ивори Кингстона отделяла ограда из выстриженных кустов. Покинув пикап, временно оставленный на улице, студенты ощутили совсем иной воздух. Первым делом во внимание бросались непоколебимые ели, чистота, тишина, доносящие эхом песнопения птиц и едва различимый шум ручья, текущего недалеко от жилища Ивори. Из-за деревьев, холмов и внешне искусного мрака дома казалось, словно на улице не полдень, а ранний вечер. Новым друзьям Кингстона понадобилось несколько минут, чтобы элементарно рассмотреть дом и дать здешнему воздуху пропитать их плоть. Гранит Фоллс обязывал забывать о проблемах, неуверенности, цивилизации и опасностях. Ивори, в отличие от остальных, не застыл на месте. Он не имел привычки рассматривать своё жилище. К тому же, взгляды друзей нагоняли на него краску. Кингстон даже подумал, что поступил слишком опрометчиво, не говоря ни слова о своей жизни ранее. Таким уж был Ивори: демонстрировал, но молчал. Отправившись открывать дом, он дал студентам несколько минут на то, чтобы смириться с тем, что молчаливый парень из общежития имеет загородный дом, который и рядом не стоял с их постоянными жилищами. Помимо жилища Лолы, конечно же. Та просто упивалась реакцией одногруппников. — Мне хотелось бы пригласить вас внутрь, — негромко произнёс Ивори, отпирая дверь и оглядываясь на друзей, на мгновение напомнивших ему мраморные статуи, взоры которых устремлены ввысь. Наконец все оживились. Лола, гордо улыбнувшись и с трудом удержавшись, чтобы не начать скакать на месте, перевесилась через кузов пикапа, ловко закидывая на одно плечо свою сумку, а на другое — Ивори. Та почти ничего не весила. Орион достал пакеты с едой, вручая два Аве. Одетта, забравшись на колесо пикапа, достала свой второй рюкзак и вещи кого-то из парней, чтобы никому не пришлось возвращаться к машине. Когда все направились внутрь, она замыкала своеобразную цепь из людей, осматриваясь. Рваная линия верхушек сосен, проглядывающие средь стволов валуны, покрытые сухим, желтеющим мхом, закрытые плотными шторами окна, чёрные фасады с элементами красного дерева. Она ступала по тропинке, а под ногами хрустели принесённые ветрами и совсем иссохшие хвойные иглы. — Сейчас я покажу вам комнаты, которые вы можете занять. Вы наверняка хотите отдохнуть, — произнёс Ивори, когда все оказались внутри. Он стал поочерёдно выхватывать пакеты из рук своих друзей, унося их на кухню. — Мы с Лолой займём комнату родителей. Ода может расположиться в комнате моей сестры. — У тебя есть сестра? — участливо вопросил Аве, оглядываясь. — Верно. Сейчас ей три, но комната обставлена на вырост, — кивнул Кингстон. — Покажи им тут всё, а я разберу пакеты и сделаю что-нибудь перекусить, — подсказала Лолита, уходя на кухню. Ивори поступил ровно так, как было велено его девушкой, кратко рассказывая, что в этом доме где расположено. Речь его казалась слишком быстрой и сухой для подобного места, где каждое помещение заслуживало пристального внимания. Покинув прихожую, студенты оказались в гостиной с белоснежными стенами, низкими бирюзовыми диванами, прикрытыми пледами и заваленными плотными подушками, с персидским ковром, книжными шкафами из тончайшего, но крепкого бамбука, роскошным камином, потёртым фортепиано, изогнутой лестницей, ведущей на второй этаж и многочисленными схемами строения лесных обитателей. Над камином висело охотничье ружьё. Оно блестело так, словно никто и никогда не прикасался к нему. Арка из гостиной вела в столовую, лишённую окон, но не лишённую уюта. Все стены, потолок и пол были покрыты идентичными брусками тёмного дуба. С одной стороны от длинного, толстого деревянного стола стояли стулья, с другой — длинная скамья в виде полого прямоугольного параллелепипеда, покрытая куском густой, блестящей, тёплой шкуры. Скромные светильники и семейные фотографии украшали комнату так, что во время трапезы было не на что отвлечься. Далее Ивори показал кухню. Небольшую, дубовую, с выходом на террасу заднего двора. Старые тумбы и ящики цвета жжёного дерева, круглая раковина и высокий кран цвета платины, всевозможные лопатки, ножи, посуда дымчатого цвета, плетёные ящики, полные круп и ёмкостей для готовки и щемящие душу окна. Оконные коробки обладали как вертикальными, так и горизонтальными импостами, создавая узор из крупных квадратов. Через кристально-чистые стёкла можно было увидеть пожелтевшее поле, окружённое соснами и секвойями, которое пересекал бурлящий, совсем тонкий ручей. Этот участок земли принадлежал семье Ивори, но казался нетронутым, девственным, вольным. Таким тихим и неприкосновенным, что смотреть на него хотелось с задержанным дыханием. У стены, за которой была открытая терраса, окна тянулись от потолка к полу. На окружённом оградой подиуме стоял ещё один стол, вокруг которого стояли простые обработанные пни. Кингстон показал ванную комнату, после чего повёл гостей на второй этаж, где было ещё две ванных комнаты и несколько спален. По его словам, на третьем этаже была лишь одна комната, родительская. Одетта остановилась в комнате младшей сестры Кингстона, полной зелёных растений, с выкованной чугунной люстрой и несколькими пустующими комодами. Всё вокруг казалось таким пустым и покинутым, словно девочка здесь ни разу не была. Аве досталась небольшая гостевая спальня с пёстрым ковром и старой кроватью. Её деревянное подножие и изголовье были украшены вертикальными палками, а резные ножки простирались выше обычного, завершаясь лакированными набалдашниками. Ориону же досталась большая комната Ивори с выходом на крышу, окнами в пол и практически полным отсутствием как искусственного, так и дневного света. Лиственница, растущая прямо за окном, пресекала практически все лучи слабого осеннего солнца. Ивори дал гостям освоиться и оставить вещи, что было весьма верным решением. Сам он отнёс свою сумку и ту, что Лолы, на третий этаж, после чего присоединился к ней на кухне. К тому моменту Лолита хозяйственно поставила чайник и принялась за тарелку с сырами, колбасами и прочими закусками. Если Аве практически сразу спустился вниз, захватив с собой ежедневник для работы над романом, то Орион решил прилечь в комнате. Одетта же, свалив свои вещи в кучу и стянув обувь, забралась на воздушную кровать, окружённую светом — она уходила в небольшое углубление с двумя углами, оказываясь перед тремя окнами. Беспрепятственно девушка подползла к самым окнам, выглядывая и вновь, словно загипнотизированная, разглядывая природу Гранит Фоллса. Здешняя местность радикально отличалась от той, что была в её трейлерном парке. Выход к воде и бесконечная, тусклая равнина, захламлённая вагончиками бедняков. Там её окружали люди, звуки, печаль и гудение генераторов и кондиционеров. Здесь же царило спокойствие, дикость и тягучая безмятежность. Она представляла себе спокойное место, но даже не догадывалась, что оно окажется настолько захватывающим и безопасным. Если бы не обыкновенные правила приличия, она бы растворилась в этой пустой, чужой, слегка прохладной постели и глядела бы на пейзаж, пока последний солнечный луч не покинет это место. Заглянув к Ориону, чтобы позвать его вниз, она выяснила, что парень уснул, едва ли сняв запачканные в осенней грязи ботинки. Потому она спустилась одна, находя всех на кухне. — Думаю, что обед можно сделать лёгким или просто перекусить, а вот над ужином стоит постараться. Слышала, сегодня обещается полнолуние. Терраса будет залита светом. Зажжём свечи и поужинаем там, — услышала Вернер реплику Лолы. — Если будет совсем холодно, останемся тут. — Лола любит готовить. — Пояснил Ивори, глядя сначала на девушку, а после на наваленные перед ней продукты. — В этом нам несказанно повезло, — сразу вставил Аве, а Ода прошла к еде, склоняясь над кухонной столешницей и опираясь на неё локтями. — Где Орион? — вдруг поинтересовался Кингстон, присаживаясь на принесённый из столовой стул. — Уснул, — отозвалась Вернер. — Ему пришлось проснуться раньше всех, чтобы добраться до центра Сиэтла, дождаться нас и доставить сюда. — Поразительно, — пробормотала Локлир, хотя это слово слабо подходило к поступку Ориона. Этот отзывчивый и энергетически заряженный юноша всего лишь встал раньше, что можно было назвать поразительной жертвенностью с огромный натягом. — Значит, с экскурсией повременим. Надеюсь, он проснётся раньше, чем стемнеет, — проговорил Ивори, и, судя по тому, как он пробубнил слова себе под нос, озвучил он их скорее для себя. В его голове был чёткий план, как правильно принимать гостей, как себя с ними вести и как развлекать. Кингстон не так уж часто принимал друзей, в основном из-за их неимения, так что отклонения от заранее продуманного плана несколько волновали парня. — Думаю, Талбот переживёт, если пропустит рассказ о кустах и истории камней на подъездной дорожке, — хитро улыбнулась Ода, спасая Ивори от слабого проявления самобичевания. — Я перескажу ему всё, что сумею запомнить, — с театральной серьёзностью и воодушевлением произнёс Авентин, захлопывая ежедневник с особо громким, знаковым хлопком. Одним лишь быстрым звуком он объявлял, что всё уже решено.

✧༝┉┉┉┉ 3 ┉┉┉┉༝✧

Чуть более подробное знакомство с Гранит Фоллс заняло не более часа. Медлительная прогулка по лесу, по отдалённым тропам, вдоль ледяного ручья и по сухой рыжей траве, сопровождающаяся взволнованной и беглой болтовнёй Ивори, нисколько не тяготила, ведь Кингстон никогда не говорил лишнего. Более того, он вообще никогда так много не говорил и не рассказывал о чём-либо. Прогуливаясь, он поведал Оде и Аве о том, как его отец нашёл эту землю, как его мать превратила это в экологический проект, а сестра, именем которой было Ханна, была здесь всего один раз, впервые вставая на ноги. Когда она начала ходить чуть увереннее, то истоптала не меньше половины поля, во что верилось с трудом. Наверняка этот факт стал надуманностью, вызванной искренней любовью и восхищением ребёнком, который только встал на ноги. Кингстон также поведал, что в ближайшее лето его семья планирует обустроить небольшой загон для владельцев местных хозяйств, китайскую беседку у ручья и засадить северную часть участка вишнями, надеясь, что те сумеют прижиться. Лолита Локлир, которая осталась в доме, не узнала бы своего парня, когда тот распинался о Ханне или о том, как и когда цветут вишнёвые сады. Когда трое студентов вернулись обратно, день пролетел поразительно быстро, склоняясь к закату. Ивори принялся растапливать камин, который дурно грел, но зато приятно потрескивал, разгоняя тишину гостиной. Авентин засел возле огня, полностью погружаясь в работу и закуривая прямо в помещении, против чего никто не выступал. Эспер лишь несколько раз отвлёкся, делая зарисовки чёрной ручкой на полях. Никто не прерывал его работу, более того, лишний раз не приближался, чтобы не сбивать с мысли. Каждый человек в этом доме знал, насколько важны в этом деле тишина, спокойствие и золотой момент. Орион спустился из комнаты лишь к тому моменту, когда было пора накрывать к ужину. Он разминулся с Лолой, которая отправилась наверх, чтобы привести себя в порядок после двух часов на кухне. Когда Орион вошёл на кухню, там была только Одетта. Накинув что-то вроде шерстяного шарфа на плечи, она стояла у открытой двери на террасу, обдуваясь осенним ветром и зажимая губами сигарету. Ей было плевать, что она выпускает тепло, которое пытается создать Ивори и на то, что ветер настолько холоден, что кровь стынет в жилах. — Долго меня не было? — подметил Орион, подходя к тарелкам с едой и выставленным в ряд бутылкам. Краски вечера сгущались. Пейзаж принял синеватый оттенок, а солнце безвозвратно скрылось за деревьями. В ближайший час должно было окончательно стемнеть. — Весьма. — Тут же отозвалась Ода, выбрасывая сигарету и зажигая свет на террасе. Выйдя на улицу, она выудила из кармана зажигалку, щёлкая ей. Огонёк вспыхнул, освещая её силуэт. Вернер открыла фонарь, зажигая в нём сальную, слегка подплавившуюся свечу. После она обернулась, глядя на Талбота. Впервые стянув светлые волосы в узел, он путешествовал по кухонному столу голодным взглядом. — Такое бывает, когда работаешь каждый божий день, а потом ездишь в чёрную дыру Сиэтла. И, кажется, я не упомянул учёбы, верно? — сдержал зевок парень. — Если ты пришёл поплакаться о бренной судьбе, то я не подготовила платка, — протянула Одетта, но очередной её язвительный комментарий сопровождался доброй улыбкой и несколько сочувствующим взглядом. Пару часов назад она видела, как сладко он спал и сама обращала всеобщее внимание на то, что Орион сегодня был на высоте. — Поможешь накрыть на стол? — Теперь я полон сил, — подмигнул Талбот, подхватывая близстоящую тарелку и направляясь на террасу. Вскоре все блюда были перенесены, а приборы разложены напротив натуральных пней, служащих уличными стульями. На толстой, небрежно обработанной столешнице были деревянные доски с колбасами и сырами, миски с маринованными оливками, свежей морковью и дольками лимонов. В двух больших мисках студенты приготовили и выставили салаты, а ещё на несколько разномастных крупных блюд выложили тарталетки и рулеты с зеленью и соусом песто. Пока Орион и Ода занимали свободные места, к столу спешили Ивори и Лола. Локлир избавилась от спортивного костюма, становясь куда более похожей на саму себя. Девушка надела сверкающую кофту и утеплённые брюки клёш. Волосы она расчесала, собирая в низкий хвост. За лучезарной девушкой, успевшей отдохнуть за считанные минуты в одиночестве следовал Ивори, захвативший с собой бокалы из зелёного стекла и хрустальные стаканы. Последним к студентам присоединился Аве. Задержавшись на кухне, он достал из плетёного ящика кувшин, переливая туда подогретое вино, которое хотел предложить друзьям. Все кроме него уселись за стол, а Эспер принялся наполнять бокалы. Восходящая на безоблачном небе луна осветила его и зелёное стекло. — Я рассчитывал, что наша жизнь превратится в бессонные ночи, бумажные руины и заучивание бессмысленных текстов на всех языках мира, а мы только трапезничаем и пьём, — подметил Талбот, принимая свой тепловатый бокал. — Это только начало. Нам дадут твёрдую опору, после которой начнут мозговой штурм, — вздохнула Лолита, накладывая себе еду и поглядывая на свою компанию, которая теперь казалась ей менее раздражающей и опасной. Она чувствовала, как от Ивори веет светом, а это было главным показателем. — К тому же, вино — меньшее, что могло с нами случиться. — Если бы мы пили только вино, мы бы даже не заметили этого, — отшутился парень. — Да брось! Ваши сигареты, и, боюсь предположить, виски или крепкое пиво — ничто. Всё это весело и приятно, но… — хохотнула Локлир. — Лолита, — предупреждающе произнёс Ивори, догадываясь, что хотела выпалить его девушка, проникшись к его друзьям малейшим доверием. — Весело и приятно? — скептически вопросил Аве, поднимая на неё взгляд. — Ладно, не суть важна. Нам нужно благословить наши тела до следующего праздника и не износить себя к тридцати. — Покачал головой Кингстон. — Она уже начала, пусть продолжает, — вновь заговорила Вернер, глядя то на огонь свечи, то на Лолу, мысль которой постарались тактично замять. — Это так важно? — удивился Орион. — Мне интересно, что действительно весомо. — Наверняка просто травка. — Да хоть что, — продолжала Ода. — Я имела ввиду таблетки, — закатила глаза Лола, произнося это быстрее, чем Ивори успел её остановить. — Викодин. Его пьют от кашля. Например, когда много курят или начинается хронический кашель. Сначала это медикамент, а потом единственное успокоительное. Держит настроение в тонусе и всё такое. Аве, закончивший разливать вино, беззвучно поставил последний бокал на стол, присаживаясь. Лолита взглянула на Ивори, как бы проверяя его реакцию на вылетевшие слова, но тот смотрел лишь на свою пустую тарелку. Его взгляд метался так, будто бы он читал заранее подготовленную памятку о том, как вести себя, если у твоей девушки слишком длинный и непутёвый язык. — Почему именно он? — поинтересовался Эспер. — Пару лет назад мне выписывали его, вот ей к слову и пришлось, — отмахнулся Ивори, беря в руки свой бокал и делая большой глоток. — Пару лет назад выписывали, но когда ты в последний раз ел его? — тихо спросила настырная Одетта, которая была слишком чуткой. Для этой девушки почти всё и всегда было прозрачно. Вернер не давила, нет. Она проявляла интерес к несколько запретному плоду, озвучивая вопрос, который возник у каждого, сидящего за столом. Всем стало до чёртиков любопытно, но если бы Кингстон решил промолчать, все бы замяли эту тему, никогда больше не затрагивая. Однако этот смелый, несколько вызывающий вопрос, пробудил во всех ещё больший интерес. — Сегодня утром. А Лола — вчера вечером, — отозвался Ивори. В его голосе прозвучала уверенность, но парень был ещё слишком слаб, чтобы глядеть в глаза. — Серьёзно, друг? Таблетки? — вскинул брови Орион. — Это самое впечатляющее за сегодня, клянусь всем, что имею, а я грёбанный нищий. — Это не зависимость, а необходимость, — попытался объяснить Кингстон. — У Лолы своих нет. Если у неё нет настроения или ей плохо, она может попросить у меня. Всё не так критично, если знать меру и держать себя в руках. — Но меры тебе неизвестны, — с сожалением произнесла Лола. — Им не понять деталей, если они впервые слышат об этом. Точнее, если впервые так близки к этому. Это нужно знать и чувствовать, ощущать. — Попробовать? — уточнил Эспер, пытаясь помочь Лоле сформулировать мысль. В мгновение веселье потускнело. Луна освещала лишь серьёзные лица студентов, которые метались от мыслей о безумии к мыслям об искушающих рисках. — Нет. Это сильнейшее обезболивающее, в нём всё же есть опиоиды. Это того не стоит, — торопливо произнёс Ивори. — Ты драматизируешь, — покачала головой Лола. — Всё не так критично, если знать меру и держать себя в руках, — повторила слова Ивори Ода. Он поднял взгляд, осматривая друзей. — Вы же не всерьёз обсуждаете это, верно? — понадеялся он, но не получил исчерпывающего ответа. Он не получил никакого ответа. Всё это начинало казаться ему безумием. Лолита сурово осуждала его друзей, не доверяла им, не подпускала ближе нужного, и тем не менее, стоило луне взойти, как она выдавала секрет за секретом. Он был уверен, что Локлир не рассказывала такого своим подругам, а оттого решительно не понимал, зачем ей делать это сейчас. За её слегка виноватым, но полным энтузиазма взглядом не скрывался злой умысел, что окончательно сбивало парня с толку. Кингстон никак не рассчитывал, что в эти выходные поведает больше, чем планировал. Теперь же четыре пары глаз заинтересованно глядели на него. Ещё большим безумием ему казалось то, что все моментально захотели узнать какого это — чувствовать себя лучше после викодина. От того, что только они с Лолой ели таблетки, ему стало дурно. Прихоть его друзей казалась преступлением, но в этот момент они казались слишком осознанными, уверенными и таинственными. Глядя в их глубокие глаза он видел, что это порочное желание, к которому его немо склоняют, не имеет дурных последствий. Или же Ивори был слишком уязвим, чтобы увидеть обратное. Испустив шумный вздох, Ивори выудил баночку из кармана. Сейчас она казалась не простой банкой, а чем-то сакральным и невероятно важным. Поджав губы, Кингстон отвинтил крышку, высыпая содержимое на стол. Отставив упаковку в сторону, он снова взял свой бокал, опустошая его. — Приятного аппетита, — тихо пожелал он, не отводя взгляда от таблеток. Он не поверил своим глазам, когда одна рука за другой потянулись к викодину. Сначала Лолы, потом Ориона, потом Оды и Аве. Каждый, кроме Лолы, взял по одной таблетке, рассматривая их так, словно они как-то отличались от сотен точно таких же. Выждав с минуту, Ивори тоже взял несколько, зажимая в кулаке. Ода сжала викодин в руках, вертя на свете зажжённой свечи. Она всматривалась в него не потому, что внешне он был необычным — он не был — а потому, что это был некий пропуск вперёд. К пониманию Ивори, к близости и откровению с новыми знакомыми, к чувству, которое делает Кингстона тем, кем он является. Одетта любила понимать людей, и если одна безобидная таблетка, служащая страстью Ивори, была ключом к его душе, она могла себе позволить этот изыск. Облизнув губы, она положила таблетку в рот, убирая за щёку. Подняв бокал и воссияв, она осмотрела сидящих за ужином. — За день Ивори Кингстона, который открылся и оказался сундуком, полным золота, — произнесла девушка. — Если запить это вином, мы проснёмся завтра утром? — усмехнулся Орион, с сомнением глядя на соседку. Та, лишь краем уха услышав его слова, опустошила свой бокал, проглатывая викодин. Остальные последовали её примеру, отпивая из своих фужеров. И стоило этому произойти, как на всех напал смех, ведь этот преступный ритуал был переполнен напряжением и мистицизмом, пускай того совершенно не стоил. Выждав несколько минут, студенты стали понимать, о чём говорила болтливая Лолита — о легкомысленности, спокойствии, умиротворённости. К тому моменту ни Локлир, ни Кингстона не заботило, что главная тайна была выдана. Земля не треснула, расходясь между ними, за холмами не прогремел зловещий гром, никого не скрутило судорогой и никто не проявил ни малейшей яркой эмоции. Все чувства бушевали внутри, где им и следовало оставаться. — Моя жизнь не разделилась на «до» и «после», если это кого-то волнует, — произнёс Талбот, пожимая плечами и ощущая приподнятость настроения. Его прежняя сонливость испарилась. Никто не воспринял его слова всерьёз, что являлось проявлением опрометчивости. Это был первый серьёзный проступок, шаг в липкую и беспроглядную мглу. Их нравственность дала скол. Ещё пара трещин — и она распадётся на тысячи мелких осколков, что раздирают до крови и впиваются в кожу, стремясь к самому сердцу. Одетта поднялась из-за стола, беря опустевший кувшин. — Принесу ещё вина, — сообщила она, выпархивая из-за стола и отправляясь на кухню. — А я захвачу артишоки, забыла о них, — спохватилась Лолита, устремляясь за Вернер. Девушки исчезли на кухне. Ода открыла бутылку, переливая вино в кувшин, а Лола достала банку из холодильника, медленно открывая её и перекладывая содержимое в первую попавшуюся миску. Она смотрела на то, с какой безмятежностью Вернер переливает вино, игнорируя Локлир. Казалось, девушке было вообще плевать на неё. — Я рассчитывала на то, что ты будешь куда большей стервой. — Выпалила Лола, а Ода наконец подняла на неё быстрый взгляд. — Это специфика влияния таблеток? — изогнула бровь она, обхватывая горлышко пустой бутылки и выбрасывая её в мусорное ведро. — Нет, наблюдение, — пожала плечами Локлир. — Спасибо, что приехали. — Без проблем. Лолита, ещё раз смерив девушку взглядом, удовлетворённо кивнула, возвращаясь на террасу. Она не планировала выдавать секрет Ивори и, конечно, в глубине души чувствовала вину, но на данный момент она не видела страшных последствий. Она провела с этими людьми целый день, но не смогла ни к чему всерьёз придраться или чему-то непозволительно сильно удивиться. Она даже была готова называть их сносными и не противиться встречам Ивори с ними. Но это был всего один день из длинной вечности. К тому же, подобное испытывала только она. Спокойствие, дружелюбие и полное отключение скептицизма и осмотрительности, увы, работало только в одну сторону.