Время бесов

      Александр Христофорович Бинх       Гостиная тонула в вечернем полумраке. Я растянулся на полу у камина, положив голову на вытянутые лапы и прикрыв глаза. Мерное потрескивание дров убаюкивало, словно колыбельная, а за окном с тихим шелестом опадали листья. Октябрь был в самом разгаре, но погода всё ещё радовала тёплыми лучами солнца, а деревья сверкали огненными кронами. Дожди временно отступили, и прошедшая неделя выдалась удивительно тёплой и сухой. Мы с Колей подолгу гуляли в нашем парке, а вечером устраивались в гостиной у камина и разговаривали обо всём на свете. Вот только уют немного омрачали болезненные воспоминания, которые упорно выбирались из самых тёмных закутков памяти именно в эту пору. Мы ведь познакомились осенью…       Я тихо заскулил и прикрыл морду лапой. Как причудливы бывают игры судьбы – оборотень и Тёмный, ну кто бы мог подумать? Некоторые из наших знакомых до сих пор удивляются такому союзу и не понимают, как Николай не подавляет меня своей тьмой. Нечисть, в отличие от людей, намного ярче чувствует потустороннюю силу, а рядом с Колей мгла настолько густая, что и иной человек ощущает инстинктивный страх.       Когда мы с Николаем только встретились в Диканьке, я не понял, почему от этого мальчика, больше похожего на заклёванного жизнью воронёнка, хочется бежать без оглядки – Тёмных было слишком мало, а мне и вовсе не доводилось с ними сталкиваться. Неведение приводило в ярость и застилало глаза чёрным шёлком бешенства. Во многом я был слеп из-за этого. Многое осознал слишком поздно.       Контролировать волка с каждым днём становилось всё сложнее и это пугало. Страх перетекал в злость и выплёскивался едкими фразами. Николай обиженно пригибал голову, прячась за волосами и судорожно дыша, а невидимая мгла вокруг него сгущалась лишь сильнее, потусторонним холодом вгрызаясь под кожу и защищая своего хозяина.       После “смерти” Гуро стало ещё хуже. Ворон будто лишился хозяина, который держал его в руках и сжимал крылья холёными пальцами, не позволяя оправить перья и взлететь. Тьма, словно опасающаяся дознавателя, с его уходом стала стремительно набирать силу, становясь для своего хозяина не погибелью, а верной спутницей. Рядом с Николаем бессознательный страх давил на грудь могильным камнем, а внутренние бесы растревоженно поднимали увитые рогами головы и хищно скалились, чувствуя мглу. Вот только сам Тёмный даже не осознавал, какая сила ему подвластна, а я был слишком раздражён, чтобы увидеть и направить его. Смутное понимание истиной сути Николая скреблось на краю сознания, но раз за разом исчезало, погребённое расследованием очередного убийства.       Пропажа Даринки и видения Гоголя лишь обострили мою злость. Ну право слово, кто бы в здравом уме поверил зашуганному недодознователю? Но в ночь, когда Николай принёс на руках умирающую девчонку, я впервые испугался за него. Он ведь один сунулся в логово Зверя, хоть и знал, что может найти там смерть. После того дня всё стало меняться. Больше не было давящего страха и желания обернуться волком и бежать без оглядки. Мне стало легче дышать рядом с Колей и мысли о том, что он не такой, как все, окончательно затерялись в сознании.       Когда дурной мальчишка посмел ослушаться моего приказа и сунулся в Чёрный камень, мне было мучительно страшно. Я успел привязаться к Коле, хоть и отчаянно отрицал это, скрывая за напускной злобой. “Вы понимаете, что он там погибнет?” Слова Данишевской до сих пор отзываются нервной дрожью во всём теле. Я едва не загнал коня по дороге в поместье. Волком было бы быстрее, но малейшее подозрение со стороны людей из Чёрного камня, и спасать пришлось бы нас обоих. Злобный лай собак и тихий вскрик до сих пор звучат в голове так отчётливо, словно это было вчера. Коля лежал на земле, закрывая голову руками, и я едва успел выстрелить. Задержись мы тогда хоть на минуту и было бы поздно. Глупый ворон мог погибнуть, и осознание этого добавило мне седых волос. В тот вечер мы впервые нормально поговорили. Я наконец-то увидел в Коле обычного, но невероятно уставшего и почти сломленного человека. На краткий миг мне показалось, что всё наладится и больше не будет затягивающего в болото одиночества.       Страх Николая за жизнь Елизаветы отрезвил, словно ледяной дождь, но было слишком поздно. Глупое сердце успело привязаться к необычному мальчику и никак не желало вышвыривать его из жизни. Разум же упорно твердил, что нужно отпустить Колю и не ломать ему жизнь своими чувствами. Я пытался, правда пытался оттолкнуть его. Ругался, язвил, сыпал нелепыми обвинениями и едва не выл от застывших слёз в льдисто-голубых глазах. Коля стал моей слабостью, которая рано или поздно должна была меня погубить…       Когда Брут приставил к шее Николая кол, у меня впервые в жизни задрожали руки. Можно было метнуться вперёд, попытаться спасти Колю, вот только Хоме хватило бы одного рывка, чтобы кол вспорол горло, а я не мог так рисковать. Бессилие чёрной пеленой ярости застилало глаза. Угрозы впустую сотрясали воздух. За показной злостью прятался сводящий с ума ужас.       Судорожные поиски сбежавшего экзорциста и убийство девушек на хуторе до сих пор кажутся дурным сном. Вот только всё было взаправду.       Вспышки молний, отчаянный крик воронов над церковью и разрушающееся существо слишком ярко отпечатались в сознании. Не узнать окаменевшего Вия было невозможно. В церквушку заходить было страшно, но неизвестность пугала ещё больше.       Господи, когда я увидел Колю в очерченном мелом круге, сам едва не рухнул без чувств. Осознание произошедшего было отвратительно-чётким. Чёрный шёлк с тихим шорохом упал с глаз, позволив увидеть всё без прикрас. Мой Тёмный воронёнок лежал на полу изломанной фигуркой, а чёрные волосы были припорошены пылью и казались седыми. Боль потери отчаянным воплем застыла в груди, но ни звука тогда не вырвалось из пересохших губ. Я ведь так старался сначала не привязываться к нему, а потом защищать. Но не смог… не смог сделать ни того, ни другого.       Деревянный крест на могиле был словно приговор – так же беспощаден и неотвратим. Двадцать… Моему хрупкому, но такому храброму мальчику было всего двадцать. Я до последнего не хотел верить в то, что Тёмный может так просто умереть. Хотя Вий – это совсем не просто. После такой смерти не вернуться даже одарённому Тьмой…       В холле раздались тихие шаги, разорвав цепочку воспоминаний. Уши, грустно опущенные вниз, настороженно взметнулись вверх. Повернув голову в сторону двери, растянул пасть в подобие улыбки.       – Снова прошлое терзает? – спросил Николай, проходя вглубь гостиной.       Коля поставил на журнальный столик небольшую квадратную шкатулку и сел на диван, опираясь локтями на колени и массируя пальцами виски. Я тяжело вздохнул, обернулся человеком и встал с пола. Подойдя к воронёнку, осторожно поднял его на руки и сел на диван, устраивая писателя у себя на коленях. Коля теснее прижался ко мне, уткнулся носом в изгиб шеи и обнял руками за плечи.       – Не только меня, – тихо ответил я, осторожно перебирая жёсткие, словно перья, волосы и рассматривая шкатулку – прощальный подарок Якова.       Светлое дерево только на вид казалось обычным и ничем не примечательным, а на деле оно скрывало в себе много тайн. Шкатулка была опутана чарами колдунов и Тёмных, а внутри неё покоился небольшой малахитовый шарик – артефакт, хранящий в себе наши самые ценные воспоминания.       – Посмотрим вместе? – в льдисто-голубых глазах тихой грустью застыли образы прошлого.       – Давай, – я невесомо поцеловал Колю в макушку и мягко погладил по спине. – Как думаешь, в какой витраж на этот раз сложатся воспоминания?

09.10.2024 – 21.10.2024