Разрешите Вас

Знаешь, Таня – Валентин Стрыкало

      Разговаривать с Арсением оказалось тяжело. Слова спутались на языке, негодование бьёт ключом, Эд не знает, как себя вести. Пытается быть сдержанным, что сложно, когда кровь уже кипит, а эмоции штормом бушуют в груди. Арсений заявил свои права. На человека, которого сам увёл. Да, так неправильно говорить, но, а как ещё?!       Ключ ставится на полку, Эд наконец-то дома. Сразу скидывает все свои карманные вещи на комод в прихожей. Нервно сжимает и разжимает руки – внутри всё ещё танцует колючее раздражение. Эд садится на стул около входа и откидывает голову назад, прикрывая глаза. Взлохмачивает свои волосы, а потом проводит слегка дрожащей рукой по губам.       Ночью они с Антоном снова целовались. С бывшим. Подло, Эд знает. Но почему-то не чувствует вины.       Антон до сих пор спит на его диване, это теплит. Даже когда он спит, его губы немного приоткрыты, а веки подрагивают. Но Арсений дал понять: Антон его. Эд глядит на спящего Шастуна и качает головой. Неприятно, да. Где-то глупое сердце кольнуло болью, но он просто садится на край дивана и осторожно, чтобы не разбудить, убирает прядь волос с чужого лица.       Красивый.       Не его.       Даже во сне выглядит прекрасно, и Эд машинально касается подушечкой большого пальца его губ.       Вот именно. Шастун не его, поэтому рука отдёргивается резко, будто от кипятка. Настолько резко, что Антон просыпается от движения и садится на диване. Его волосы немного растрепались, а взгляд сонный и рассеянный.       – Просыпайся, уже утро, – взгляд Эда пробегается по Антону, задерживается на губах, которые он вчера целовал, не помня себя.       – Уже? – Шаст трёт пальцем глаз.       – Да, вот только недавно солнце встало, – Эд отвечает как-то слишком быстро, отворачиваясь.       – Ну, я встал, но просыпаться буду долго, – усмехается Антон. Вызывает ответную усмешку, и взгляд Эда опять сам собой скользит по красивой шее. На которой, чёрт бы его побрал, есть парочка засосов.       Не его.       Эд зависает. А потом встряхивает головой, будто отгоняя от себя глупые мысли.       – Иди умываться, что ли, – бросает уже более резко, чем хотел.       – Слушай! – Антон подбирает ноги к себе. – Спасибо тебе. За вчера. И за то, что помог. Как по волшебству, правда, – и рука сама тянется погладить волосы Шастуна. Солнце.       – Да не за что, – Шастун сейчас так похож на очаровательного кота, что Эду почему-то очень хочется погладить его за ухом.       – Нет, есть за что. Я правда, ну, это… благодарен тебе, что ли.       – Всё в порядке, правда, – на губах Эда снова невесёлая усмешка, а сам он садится немного ближе. Антон, вообще-то, худой, но с последнего их разговора похудел ещё больше. – Антош…       А тот вдруг смотрит в лицо.       Страшно. Как будто это уже не произошло, тогда, в больничной палате. Как будто Антон его не бросил ещё тогда. Но сейчас опять нужно это пройти. Эд знает.       – Ты чего?       – Не нужно нам с тобой больше видеться, – Эд тянет руку и проводит пальцем по впалой щеке.       – Чего это… – а Шастун ресницами хлопает, так трогательно, как будто они опять вместе. И плевать на всех.       Будто Антон его.       – Ты встречаешься с Арсением, – пальцы у Эда мелко дрожат, хотя он сейчас старается сделать вид, что спокоен. – Разве не так?       – Так, – Антон прикрывает веки. Возможно, так только кажется, но будто придвигается поближе.       – Ты с ним счастлив?       – Угу. Я влюбился, и вот, – со стороны кажется, Шаст сам для себя что-то осознаёт, напрягается. Эд кладёт руку на подлокотник, прямо за спиной Антона. – Эд…       – Да, я знаю, – он едва слышно хмыкает и запускает пальцы в мягкие волосы. – Ты влюбился.       А Антон как будто льнёт ближе. Эд бы не выдержал эту пытку, если б только мог представить, что Антон не чей-то ещё.       – Прости, – почти рядом с губами. Они оба склоняют головы, как будто сейчас случится поцелуй. Их последний поцелуй.       Нет, понимает Эд. Последний поцелуй был ночью.       Он замирает в миллиметрах от влекущих губ. Мгновение – они так и не соприкасаются губами. Едва ощутимо, легко чувствуется тёплое дыхание, а тело пробирает мурашками, и Эд стремглав отстраняется и откидывается на спинку дивана, отводя взгляд.       Спасибо, что снова меня разбил, Антош, – никогда не прозвучит, но в мыслях останется.       А Антон, кажется, теряется.       Шумно дышит и не смеет шевельнуться.       – Тебе пора собираться, – Эд качает головой и прикрывает глаза. Антон жжёт, как раскалённый металл. Как пепел, забивает лёгкие своим присутствием, сводит с ума своим запахом.       И больно от бессилия, от того, что нет лекарств против этого.       Когда Антон стоит на пороге, готовый уйти, Эд жмёт протянутую руку и улыбается.       Потому что надо. Говорит, чтобы Антон себя берёг, потому что по-другому не может. Выслушивает очередное «спасибо».       – Всё в порядке, – ложь. Без него всё плохо. Было и будет. Абсолютно пусто. – Ты меня отпустил, помнишь? Мне тоже пора.       Антон не обнимает на прощание.       К лучшему, думает Эд. Он, наверное, разрыдался бы, попытайся Шаст утешить его объятиями. Дверь захлопывается, Антон уходит, а Эд всё стоит, вцепившись в ручку двери до побелевших костяшек.       Внутри пустота.       В квартире – сосед, спящий в своей комнате, на работе – коллеги, в другом районе города – друганы. А в голове – туман.       Эду на секунду показалось, он больше не чувствует, но нет – это просто сердце отказало.

§

      Арсений стискивает зубы, его руки непроизвольно дрожат от напряжения. Взгляд острый, словно лезвие ножа, а в груди пульсирует пламя, готовое вырваться наружу. Каждый удар, каждый шаг – борьба не только с противником, но и с волной ярости, захлестнувшей его.       Он ловит каждый момент, используя свои эмоции как оружие, и всякий раз, когда его кулак встречает цель, он ощущает успокаивающее облегчение. Даже мышцы расслабляются.       «Не уберёг», – вновь и вновь бьёт в сознание. Удары всё быстрее, чётче, ни единого движения зря. Очередной противник падает на покрытый татами пол, сдавленно охнув, а Арсений никак не успокаивается и скалится на манер большого медведя.       – Воу, полегче! – соперник поднимает руки вверх. – Я всё, всё!       Арсений стоит над лежащим на полу партнёром, тяжело дыша и напрягая сильные руки. Его взгляд наконец фокусируется, он понимает, где находится и, спохватившись, протягивает свою ладонь, помогая встать.       – Прости, – он и правда почти сорвался.       – Да ничего. Спасибо, что не в стену, как Ярика.       – Не напоминай, – морщится Арс. Воспоминания о том, как он чуть не сломал лучевую своему партнёру, теперь вызывают стыд. Постепенно успокаиваясь и приводя дыхание в норму, Арсений тяжело опускается на маты вдоль стены.       – Тебе хоть лучше? – Серёжа подходит, прислоняется к стенке рядом.       – Трудно сказать, – Арс трёт лоб ладонью, а потом ведёт плечом в надежде расслабиться и прийти в себя, – но мне это нужно было. – Качает головой и устало прикрывает глаза. А злится. Очень злится.       Кирилл… от одного только его образа в мыслях, от одного имени тело само собой реагирует: хочется сломать не только нос, а и всего человека. Уничтожить.       Посмел поднять руку на Антона? Из-за чего, потому что тот такой весь из себя правильный, никогда первым не нападёт? Сволочь. Просто сволочь!       А ведь придётся сегодня увидеться. Придётся, Арсений так просто не сможет оставить это. Только бы не отъехать за убийство.       – Так, – отрывисто бросает он, встряхивает головой и хватает полотенце, – пойду в душ, надо освежиться.       А уже стоя в душе, Арс вспоминает ещё одну новость: Антон снова целовался с другим этой ночью. Раскрытая ладонь приземляется на стену рядом.       Слова этого Эдуарда крутятся в голове, пока тёплые струи воды льются на тело, успокаивая. Арсений, когда это узнал, сначала охренел. Зачем Антон вернулся к нему? Снова на те же грабли? Осознанно? Но теперь понятно, вышло некрасиво, если смотреть с другой стороны. Арсений ведь не знал, что Кирилл с ним сделал. Но Антон ничего не сказал, буквально ничего! Ничего.       А может, это был лишь повод? Может, Антон и не забывал Эда.       Арсений трёт напряжённые плечи.       Размышления и догадки сейчас ни к чему. Спокойно поговорят, и всё.       Даже с такой болью на сердце, плевать. Главное – разобраться. Арс опирается лбом о холодную плитку перед собой. И ведь дал понять ему, что слушает. И упрашивал не уходить.       Был готов ждать, сколько нужно, когда отчаялся, уступил бы комнату, в конце концов. Чего Антону не хватило?!       Арсений снова прикрывает глаза, выдыхает. Вода льётся на тело, смывая напряжение, но внутреннюю тревогу это не успокаивает.       Путь к знакомому двору не занимает много времени, Арс паркует машину, но не выходит. Кир сегодня дома, он помнит. Надо собраться. Надо поступить по-умному.       По дороге к неработающему домофону, Арсений успокаивает дыхание. Заходить в квартиру Кирилла совсем не хочется, но правильный выбор здесь только один. Сейчас они поговорят.       Дверь приоткрывается практически сразу после звонка.       – Арс? – удивлённо звучит, на пару секунд глаза приобретают яркий блеск, уголки губ приподнимаются, рука на автомате распахивает дверь пошире, а ещё через миг Кирилл замирает. Секунду пялится в глаза. Осознаёт.       Но поздно.       Попов уже схватился за дверь и с силой удерживает, а потом и открывает на всю. Кирилл сразу же шагает назад.       Понял.       Хуй его знает, как, может, у Арса на лбу написано.       – Мы поговорим, – на лице Арсения маска, железное спокойствие, скрывающее эмоции. Он вальяжно заходит в квартиру, прикрывает за собой дверь и поворачивается к Кириллу. – А потом я сравняю с землёй всё, что тебе дорого.       По ногам проходится судорога, но Кир всё-таки отходит ещё. Понятия не имеет зачем, выход в комнате только в окно, но и оно будет куда лучше.       – Слушай, давай правда поговорим, – севшим голосом предлагает, как будто эта ухмылка не предвещает скорую смерть. И походу, время опасаться, что это не оборот речи. По плечам колючие мурашки, заставляют волоски на руках встать дыбом. Заставляют понять, что пизда.       Его вдруг хватают за грудки и придавливают к стене. Кир больно бьётся затылком.       – Давай, – растягивает Арс, а голос едва не срывается, – расскажи, сволочь, за что ты его избил?       – Это получилось случайно, – рука на горле не даёт нормально вдохнуть, – да, я правда искал его. Мне помогли, но, – давление очень сильное, – пожалуйста…       – Кто помог?       – Арс! – руками Кирилл хватается за чужие запястья, но Попов хорошенько встряхивает его.       – Кто?! – громко. Страшно.       – Лёва. Сказал, у него окно, и он выходит покурить на парковку.       Удар в живот безумно болезненный. Но Кириллу не дают согнуться, Арсений снова откидывает его назад.       – Стоять так! С ним я тоже разберусь, – Арсений сжимает воротник домашней кофты в руках, но старается держать себя в узде, чтоб не сорваться окончательно, – продолжай.       – Мы… повздорили.       – И ты поднял на него руку! – удар приходится в челюсть, голова бьётся о стену сзади. «На моего Антона», – почти вырывается из груди.       – Арс, не надо! – но тот уже хватает за волосы и приближает к себе чужое лицо.       – Твою мать, надо! – бросает Арсений, в секунду сорвавшись. Нависает над Киром, практически не давая вдохнуть. – Ты, мразь, чем только думал?       – Он говорил про тебя всякое! – тот бегает глазами, морщится от боли. Арсений сейчас же отпускает его. Нельзя. Он его убьёт. – Да правда! Что, мне надо было просто слушать, как этот подонок тебя оскорбляет?       Пощёчина настолько увесистая, что корпус тела поворачивается по инерции, а в ушах остаётся писк.       Кир прикладывает руку к щеке.       – Какое тебе дело?! – Арс больно дергает за плечо и это возвращает каплю сознания. – Какого хера тебе нужно было от него?!       – Да я! Я люблю тебя, Арс! Как ты можешь этого не видеть?!       – Серьёзно?!       Из груди вырывается горький смешок. Попов цепляется за кофту и толкает Кирилла на пол.       Срабатывает.       Надо успокоиться, иначе он его сейчас задушит.       – Он сказал, что не будет нам мешать! – пробуждает от слепой ярости крик. Что-то странно правдивое улавливается. Что-то…       – Что?       – Да! Говорил, у него кто-то появился, – всего лишь миллисекунда, чтобы понять, нащупал или нет.       Кирилл отползает, приподнимается на локтях, наблюдает. Ловит. Секунда замедляется, позволяет рассмотреть. Дрогнувшую бровь, дёрнувшийся кадык.       Нашёл.       Арс ревнивец. А Кирилл просто гений. Вот так всё решается.       – Да, я соврал тебе в прошлый раз, мы подрались. Но потом мне навалял этот его…       – Значит, слушай меня внимательно, – у Арсения моментально темнеет перед глазами. – Ещё раз посмеешь его тронуть, – он сильнее сжимает кулаки и пристально смотрит на лежащего у его ног Кирилла, – твоё тело никто не найдет. Ты меня понял?!       – Что, убьёшь меня?       – Ну а как же, – Арс подходит, присаживается, чтобы рукой дотянуться до лица, – но начну с твоих родных, конечно. Давно сестрёнка не звонила, Кир? – глаза распахиваются, рот приоткрывается. – Как там программа по защите свидетелей?       – Не тронь её! – но Кирилл не успевает отреагировать, не успевает вообще ничего, его хватают за лицо.       И это, блять, больно. Мужчина, которого он считал лучшим любовником на свете, к которому так прикипел, сейчас буквально растаптывает его.       – Вот так, – довольно ухмыляется, посильнее сжимая пальцы, – так хорошо. Или нет, давай-ка ты испугаешься по-настоящему. Слышишь меня? – сдавливает щёки, дёргает лицо в свою сторону.       – Слышу, ч-чёрт…       – Я и до папаши твоего доберусь, – зловещий шёпот, – прямо в Миннесоту.       – Нет, Арс, не надо, я же тебя люблю, правда! – пытается вывернуться из хватки тот, но Арс, прижав колено к рёбрам, наваливается сверху. Балансирует, переносит свой вес на тело под собой.       – Да уж поздно сейчас, – рык с насмешкой звучат отвратительно. А вместе с ними теряется последняя надежда договориться. Этот человек пойдёт до конца. – Ты должен извлечь урок, понимаешь?       – Я понял, я больше не буду! – взвизгивает от боли Кирилл. Но все дискомфортные ощущения перекрывает одно: «только не папу, не их с сестрой, пожалуйста».       – Умница, – руки расслабляются, Арсений отпускает его, – правильно. Теперь ты будешь послушным мальчиком, да?       Тот кивает.       А Арсений, сука такая, походу, веселится. Слегка наклоняет голову, чтобы рассмотреть в глазах проблеск отчаяния. Не прячет улыбку. Наслаждается, когда Кирилл закашливается, подавившись воздухом.       – Захотелось в любовь поиграть, да? Планы на меня построил? – теперь Арсений полностью освобождает Кирилла от давления, но наклоняется, чтобы оказаться совсем близко к его лицу. – Я хотел с тобой по-хорошему, до конца старался. Было?       – М, – Кир кивает, парализованный ужасом, не смеющий даже рта открыть. Арсений близкий, тихий и ебать, какой гнетущий.       – А может, ты был прав, и я действительно могу делать с тобой всё что хочу? А? – тыльной стороной пальцев он небрежно проводит около уха. – Могу прийти и потребовать всё, что угодно? Всё, что хочу, взять?       Арсений леденит душу, заставляет взаправду напугаться, а по сути, замереть на одном месте.       Волнует, но не по-привычному, внизу живота. В горле, как будто каждый вдох – последний.       – А ты будешь молчать, – тихо шепчет, положив одну руку на грудь, над сердцем. – Всегда будешь молчать в тряпочку, даже когда будет нестерпимо больно. Договоримся? Когда тех, кого ты любишь, у тебя на глазах лишат здоровья и безопасности. Молчать! – Кирилл подавляет всхлип и опускает глаза. – Вот так.       – Это так жестоко, – шепчет Кирилл, едва ли удерживая в себе слёзы. Зубы сводит от такого Арса. Пальцы немеют.       – То, что ты сделал с Антоном – было жестоко, – к лицу наклоняются ещё ближе, губы почти касаются уха. – А я могу быть намного жёстче, – хриплым отвращающим шёпотом, – проверим?       Пиздец.       Кир сглатывает, но это ощущение металлическим привкусом с ним навсегда. И всё равно рядом с Арсом душа окутывается теплом. Каждый раз, когда они вместе, сердце замирает, а потом несётся, опережая время. Редкие поцелуи как манна небесная, прикосновения – потоки живительной воды.       Кирилл сделал его своим идолом. Втрескался, и было плевать, какие там последствия, что скажет Стас и насколько грубым будет с ним сам Арсений. Вообще похую. Главное не это.       Ему можно было быть рядом, смотреть, взаимодействовать. Ощущать себя, как будто поклоняется. Помогать, быть в курсе их дел, и это даже интимнее, чем сам секс. Можно было быть той самой подушкой безопасности.       Чтобы Арсений мог положиться на него, чтобы всегда имел возможность делать что угодно, а Кир при этом ничего не потребует, очевидно. Потому что одного только присутствия рядом достаточно.       Да, было бы больно, но Кирилл бы привык и к этому его бойфренду. Ко всему привыкал. И здесь бы смирился, правда. Ведь он для Арсения всё что угодно бы сделал. Его не нужно пугать сроком, как Лёву, он не Стас, который будет совать свой нос в чужие дела, он особенный. Его можно брать, как угодно, и это не про физическую близость. Он для себя это понял давно.       Арс позволил. Приходил, пользовался, удовлетворял себя и Кирилла. Недоотношения, – шутил Стас.       Западня, – понимал Кирилл.       – Как это оказалось просто, – Арсений вдруг усмехается, – поломать тебя. Но… – отстраняется, и натягивая на лицо самую искреннюю и понимающую улыбку, смотря прямо в глаза, произносит приторно-нежным тоном, – мы же не кончим одними угрозами?       – Арс, не надо, пожалуйста, – тараторит Кирилл, а сам старается не умереть от приступа. Кашляет.       – Надо, сладкий, – Попов качает головой, внимательно разглядывая дрожащий клубок: Кир уже и колени к себе прижал. – Не могу допустить, чтобы ты думал, что можешь… что тебе достаточно просто извиниться. Так не бывает.       – Арс!       – В офис можешь больше не приходить.       – Что? Нет, Арс, ты не можешь!.. – Кирилл пытается подскочить, схватить его за руки, но Попов моментально отходит. Смотрит с презрением. – Ты не понимаешь? – сквозь боль поднимается на дрожащие ноги Кир. О, эти смеющиеся над ним глаза, это выражение лица! Он уже сто раз проклял себя за это. – Я даже сейчас люблю тебя!!!       – Знал бы ты, насколько сильно я хочу тебя задушить, – шипит Арс, даже не пытаясь спрятать злорадную усмешку. Поворачивается к выходу и слышит сдавленный всхлип:       – Арс… я тебя люблю, – Кирилл хватает воздух губами, и грудь начинает разрывать от рыданий. – Пожалуйста, прошу тебя. Не уходи к нему, Арс, не разбивай себе сердце.       Подходить сейчас опасно, а так бы обнял. Заставил бы остаться. Опустился бы в привычную позу, на пол, к его ногам. Уболтал бы. Предложил бы всё, что не хватает, всё, что угодно. Раньше. Сейчас уже нет. Только теперь Кирилл чувствует это, сердце Арса принадлежит другому.       Обломки рассыпаются по венам, когда его оставляют одного, хлопнув дверью.

§

      День у Антона выдаётся ахуеть, каким сложным. Во-первых, он просыпается с мыслью, что нужно будет возвращаться домой и объяснять Арсению, почему он ночевал у бывшего.       Вопросов, почему дом Арсения уже обозначается словом «домой» не возникает.       Во-вторых, целый день преследует ощущение, будто он грязно изменил, не спал всю ночь, а по дороге на работу ещё и въебался в забор. Голова жутко гудит, концентрироваться сложно, ещё и Димка занят, что не поговорить. В какой-то момент Антон понимает: он тому ни слова не сказал.       В итоге с больной головой и уязвленным сердцем Антон идет на лекцию, которую проводит на автопилоте. Прекрасно справляется, отвечает на вопросы и даже не выглядит таким больным, насколько себя чувствует на самом деле. После пар уходит в преподавательскую, где уже сидит Димка, но у них только пять минут.       Антон решает и здесь смолчать, зато узнаёт, что Поз с девушкой вчера пересматривали Интерстеллар, уснули почти сразу после конца фильма прям в зале, а сегодня она зовёт его к себе.       Шаст подбадривает на должном уровне, как и должен сделать друг, и выходит к остановке. Жаль, у первого курса сегодня пар не было – с Поповым Антон не пересёкся. Зато, кажется, можно поехать прямо домой. Там как раз и наденет новые повязки после такого тяжёлого дня. Старые он снял после второй пары, не выдержал.       Но от мыслей отвлекает звонок. Конечно, он звонит. Антон даже не успел дойти до дороги. Ответить или нет?       Антон смотрит на звонок, а потом отвечает, всё-таки Арсений – его парень, который, вероятно, волнуется и переживает, после всего того, что было. Да уж, глупо было сбегать. Не покусали бы его, в конце концов.       – Да, Арс.       – Привет, – слышно в трубке. – Ты где? Закончились пары?       А он ведь первым позвонил.       Да, ерунда полная. И да, голову одолевают дурные, глупые мысли, которые совсем не вовремя. Ну, как у него это обычно бывает. Но впервые в жизни Антон понимает девочек – приятно. Арс позвонил первым.       – Да, закончились. Слушай, вчера…       – Я знаю, – перебивает его Арсений, – тебе надо было немного времени. Ты где сейчас?       – Э-э, ну, буду ждать автобус.       – А давай я тебя заберу, – предлагает Арс.       – Да чего ты будешь заморачиваться, – Шаст пожимает плечами, хотя собеседник не увидит. Вообще, он за собой давно замечает эту привычку.       Блин, неудобно. А ещё совсем не кстати вспоминается, как Эд ночью делал ему перевязку, как они обнялись, как поцеловались.       Фу.       Огромная неоновая вывеска «изменник» загорается прямо над головой.       – Так и знал, – Арсений серьёзен, – что после вчерашнего ты не захочешь домой приходить.       Домой. Режет слух, ведь красиво, ведь очень хочется слушать это «домой» всегда.       – Нет, я хочу, просто…       – Антон, если тебе нужно время, так и скажи, – какой же он рассудительный, – не поедешь ко мне – давай я тебя до твоей квартиры довезу.       И Антон попадается на этот крючок, ждёт буквально минуты четыре, пока Арс подъедет к углу, как раз, чтобы Антон заметил его с лавочки. В машину он садится, не понимая ни себя, ни Арсения.       – Привет… ещё раз.       А тот смотрит во все глаза, как будто первый раз в жизни видит Антона.       – Ты как? Голова болит? – не трогается с места, а Антон чувствует такой пристальный взгляд, что аж жарко становится.       – Поехали уже, – не приказывает, а просит, но чувствует себя самым наглым человеком на свете. – Жалко, что тебе придётся круг делать.       – Всё-таки, к тебе?       – Угу, – Шастун утыкается в окно, даже не пристегнувшись. Виноват. Противное чувство. Вроде бы, больно сделали ему, а всё равно виноват он.       В машине не играет музыка, а так бы хоть спокойствия прибавляла. За окном проносятся машины, здания и люди, но на одном из светофоров Арсений откидывает голову назад, шумно выдыхает и включает поворотник.       А им сейчас налево не нужно.       – Т-ты чего?! – Антон хватается за ручку двери, когда машина поворачивает в неправильном направлении.       – Прости, я так не могу. Поедем ко мне.       – Высади где-то здесь, – Антон оглядывает местность, но Арсений жёстко сжимает руль.       – Не могу, – возражает, – не хочу, точнее. Останься у меня сегодня, не беги.       Он проверяет реакцию, бросая взгляд на Антона, но тот только отворачивается, не вывезет сейчас даже малейший намёк на зрительный контакт.       – Просто понимаешь, так много всего произошло и… что это у тебя с рукой? – обращает внимание на запястье, где остались следы от пальцев Серёги.       – Был в зале.       – А.       Вот и поговорили. Хочется правда сбежать. Снова, как привык. И всё равно, что там кто подумает.       Остальную часть поездки они едут молча, пока не доезжают до привычного места. Паркуются, а потом Антон бежит в дом первее Арса. Правда, всё равно приходится подождать его на входе.       – Извини за вчера, – просит Антон не от всего сердца, но как есть. Разувается, когда его впускают.       – Мы поговорить можем нормально? – Арсений прислоняется плечом к стене в прихожей и смотрит на Антона. А Шастун только плечами пожимает. Опять. Опять игра в молчанку, сколько можно?! – Антон, – мужчина выдыхает его имя, медленно проходя вперёд, оказывается рядом. – Почему молчишь?       – Решил «не вымещать свои эмоции на окружающих», – язвит тот, повторяя фразу Арса. Ох, знал бы он, как трудно сейчас держать себя в руках.       – А я бы позволил, – Арсений подходит ещё ближе.       – А вчера ты говорил другое.       – Вчера я так себя вёл, потому что ты молчал, – несильно повышает голос Арс и прикрывает глаза, заставляя себя успокоиться. – Я волнуюсь! Понимаешь?       – Мне… было обидно.       – Расскажешь? – Арсений протягивает руку, но стоит ему коснуться плеча, Антон шипит. Тут же пугается, отступает.       Оба бегают глазами, осознают. Арс подходит ближе и аккуратно берёт запястья, разворачивает руки, разглядывая их. Не думая, резко поднимает футболку, обнажая живот.       На коже справа от пупка багровеет огромный фиолетовый синяк. От центра груди до левого бока россыпь таких же, но поменьше, некоторые теряются между рёбер, какие-то уже слегка пожелтели. Арс резко хватает воздух губами. К чертям все.       Он сгребает Шастуна в объятия, как будто нашёл клад с сокровищем.       – Увидел бы раньше – убил бы его, – бормочет с дрожью в голосе, прячет лицо на плече Антона.       А Шаст осознаёт в безумно медленном темпе: Арс узнал. Блять. Узнал не сейчас, когда посмотрел, а знал, ещё когда вёз его.       – Ай, – вырывается, когда руки перехватывают талию, и Попов быстро отстраняется.       – Извини, больно, да? – руки продолжают лежать там же, но почти невесомо, чтобы не причинить дискомфорт, а сам Арс снова смотрит на синяки. – Льда?       – Да сейчас-то смысла нет… не смотри, – Антон натягивает футболку вниз. – Я думал рассказать, просто, ну. Ты так настаивал, что Эд не должен был…       – Должен был, – повторяет он едва слышно. Его взгляд темнеет, взгляд синих, затемнённых глаз сейчас похож на беспросветную зимнюю ночь. – Мне нужно было мысли твои прочитать?       А тут Антон замирает.       – Ну, не знаю. Ты сказал, что злишься на меня, – снова ведёт плечом. Арсений тянет руку и Шастун дёргается, чуть ли не начинает уворачиваться. Рука так и замирает.       – Да что с тобой, я тебя хоть раз бил?       – Я сейчас устал! – взрывается Антон. Сука, ещё глаза болят. И в голове что-то стреляет. Поспать бы. Да, ощущение, будто не спал год. Но тереть переносицу не помогает. – Прости, что разочаровал, и всё такое.       Он взмахивает рукой, но его ладонь ловит Арсений. Снова он хочет контактировать, что ж такое.       – Почему ты мне не позвонил? – у Антона падает мир. А такой вариант был?! После тех слов от Кирилла…       – Не представляю, откуда ты узнал, но мне было немножко не до этого?! – мысли начинают вырываться наружу, хотя Антон пытается их остановить. – Или я должен о каждом шаге отчитываться?       – Да разве я тебя ограничиваю? – глаза вновь захватывают Антона в плен, и, не отрываясь, он продолжает витать в своих мыслях.       – Ты не поймёшь, – отрезает, на что получает смешок.       – А ты даже не попытался бы объяснить, да?       – Мы ходим по кругу! Сейчас повторится то, что было вчера и… – Шаст прикрывает глаза рукой. Да почему так сложно эти ваши отношения?!       – И что? Что дальше, Антон? – с ухмылкой интересуется Арс. – Пойдёшь ночевать к бывшему?       – Это называется сталкинг, – Антон вжимает голову в плечи, но Попов громко раздражённо цокает.       – Это называется: Эдуард почему-то мне рассказал то, что рассказывать должен был ты! – восклицает Арсений. Даже когда психует красивый, и, ёб твою, Антон ненавидит себя за эти лирические отступления в своей голове. Ведь всё мешается в кучу. – Проблемы с доверием? Скажи, если тебе сложно доверять… или ты испугался? Что, Антон?       Антон ненавидит себя за эту ночь, за свой характер, за то, что не умеет непринуждённо строить связи с людьми. За тот поцелуй. За своё внутреннее, которое сейчас не позволяет открыть Арсению всего себя.       – Давай расстанемся, – проговаривает в тишине, и слушает её же, не имея сил поднять взгляд.       Собственное сердце пропускает удар, а Арс выдыхает тихое «что». Взгляд всё-таки хочется поднять, поэтому Антон смотрит. В глаза.       Красиво, как и всегда. Мысли об Арсе преследуют его во снах, на работе, даже сейчас. Кто бы мог подумать, что так всё будет. Кто бы, блять, мог подумать.       Они синхронно ищут хоть что-то понятное в радужках друг друга. Антону нравится такая игра, нравится искренне. Нравится Арсений. Его отношение, эта забота, эта твёрдость. Но Арсению не нужен человек с проблемами. С такими большими проблемами.       С шатким доверием, что подтверждается постоянно в обе стороны: не доверяет он, и на него тоже лучше не рассчитывать. Антон знает, это ненормально. Так поступать с партнёром, так изменять ему. Ненормально. Как и весь он.       – Я ночью был у Эда, – признаётся, хотя Арсений уже в курсе, раз говорил с Выграновским. – Мы… был поцелуй, – взгляд Попова не меняется. – Мне нельзя доверять. Давай расстанемся, Арс.       Глаза очень близко.       У Антона что-то щёлкает.       Рефлекс? Реакция? Детская наивность? Первая влюблённость, от которой снесло крышу? Он тянется вперёд.       Как только губы касаются губ, руками Антон обхватывает чужое лицо. Кости сгорают, а плоть как будто разрывается. Его мало. Его не хватает, не хватает Арса.       За эту ночь Антон соскучился. Безумно.       – Блять, Антон, – тот отвечает, буквально сразу же отвечает, и Шастун хватает его губами с новой силой.       Поцелуй становится жарким, вдохнёшь – опалишь лёгкие.       Языки переплетаются между собой, Антон почти мгновенно открывается навстречу, даже тихо стонет в поцелуй, потому что нет сил это контролировать.       Резко дёргается вперёд, так, что они чуть ли не сливаются в один силуэт.       – Ты просто не понимаешь, что мы можем работать над этим, – Арсений в попытке успокоиться сжимает губы в тонкую линию. Гладит по привычке по лицу. Коротко целует ещё раз. – Мы можем пройти через всё это. Принять друга друга, родной.       Бьёт в грудину, хотя Арсений ничего такого не делает. Сверлит к артерии, вот-вот погубит.       – Арс, – получается слишком громким и жалким. Да, как и весь Антон. – Ты… зачем ты такой?! – рукой Антон собирает несколько слезинок с лица. – Разозлись! Я никакущий партнёр, и в жизни, и в постели. Изменяю. Туплю, нервы тебе порчу… эй, ты что? – но Арсений утягивает его в нежный поцелуй.       – Ты прекрасный, – произносит, когда прерывается на подышать, нежно гладит большим пальцем по уху. Нравятся ему эти уши. – Ты ж не просто так расстаться хочешь?       – А? – последняя фраза звучит настолько внезапно, что Антон аж делает сложное лицо.       – Не было такого, что как будто груз с души упал, когда тебя побили? – и смотрит, как будто проверяет реакцию. Как на подопытного кролика. Шаст кривится. – Тебе нравится ощущать это? Поэтому расставаться решил?       Антон замирает с раскрытым ртом. Хочется спорить. Доказать, что не прав, что ерунда! Что он вообще такое…       Что?       – Ты, что, намекаешь…       – Я тебе прямым текстом говорю. Я уже хорошенько узнал тебя, мальчишка, – поглаживание по голове заставляет задержать дыхание. Антон не ощущает себя пёсиком, но почти что ловит собачий кайф. – Снова ты страдаешь. Зачем, а?       – А вдруг я не специально? – поцелуй в щёчку запускает сердце Антона заново, как по волшебству. – Просто так получается.       – Мы создаём ситуации, чтоб испытать это. Всегда, – руки Арсения ложатся на спину, но уже нежнее. – Не нужно, не уходи от меня. Давай пробовать ещё. М?       – Хорошо, – шепчет в ответ Антон. От Арса мурашит, пиздец. Что это, Шастун не в курсе, но оно проникает в самую глубину.       – Хочу тебя. Целиком, – продолжает нежно шептать Арс, даёт обнять себя за плечи. – Хочу тебя. С твоими проблемами.       На этот раз Антон совсем не нежно набрасывается на него. Засасывает губу, лижет без разбора, хватается за плечи, за спину.       Скучал. Он скучал.