Разрешите Вас

      – Макаров указал на Вас как на соучастника, Станислав Владимирович, – странным облегчением, камнем с плеч. Хотя, казалось бы, свои же подставили.       Свет в комнате тусклый, источаемый лампами с холодным белым цветом, который неумолимо падает на серые стены. В центре помещения стоит длинный стол, на котором раскиданы бумаги, записи и фотографии, вокруг стола – тяжелые металлические стулья, закрепленные друг к другу. Как будто вся обстановка противится тому, чтобы хоть кто-то чувствовал себя комфортно.       А Стасу вопреки всему хорошо. Значит, есть вариант, где Макарова не усадят за убийство. Он успел пожалеть об этом плане тысячу раз. А сейчас, как пазлы на столе, складывается картинка в голове. Ивлев подставил его.       – Мне нужен мой адвокат, – отвечает Шеминов.       Да. Надо звонить Серёже.

§

      На парковку через задний выход дорога давным-давно знакома. Прохладный ветер сразу же делает хорошо. Антон выспался и успешно провёл несколько лекций, осталось дождаться пятой пары, провести у второго курса и можно домой.       Он тянется к пачке, достаёт сигарету и через минуту уже вдыхает дым. Кошки около вуза ни на минуту не перестают бегать друг за другом.       Он так и стоит, пока на территорию парковки не заходит кто-то со стороны въезда.       Человек Антону незнаком – не особо низкий парень, с узкими плечами и миловидным лицом, обходит машины и, кажется, направляется ко входу, около которого расположился Антон.       Парень останавливается, словно колеблется, но всё же подходит ближе. Смотрит, будто приценивается.       Антон не помнит его на вид, вряд ли это кто-то из студентов. Новенький?.. паренёк подходит достаточно близко, чтобы начать разговор.       – Вы Антон? – звучит как-то неуверенно.       Антон приподнимает брови и оглядывает молодого человека. Значит, он именно его искал?       – Да, а Вы, простите…       – Так вот, значит, ты какой, – он смотрит по сторонам, проверяя нет ли рядом лишних ушей, подходит совсем близко, что Антон чувствует запах его парфюма, и едва слышно шепчет на ухо преподавателю: – надо поговорить.       – Боюсь, я Вас не понимаю, – отвечает Антон, отклоняя корпус назад, чем вызывает у человека перед собой раздражение. Что за странный тип?!       – Придурок, что ли? – незнакомец всё сильнее сжимает локоть, но Шаст не оставляет попыток вырваться. – Не хочу делать тебе больно, но могу, поэтому просто сядешь со мной в тачку!       – Да отпусти, – но цепкие пальцы хватаются за плечо, больно сжимают.       – Не знал, что ты такой дерзкий, – шипит незнакомец сквозь зубы, а Антон всё сопротивляется. – Что только он в тебе нашёл?       Антон замирает.       Силы берутся из ниоткуда, руку он вырывает молниеносно.       – Ты… ты кто, тебе чего нужно?!       – Злишься, значит, знаешь меня, – странный тип отодвигается. – Хотелось по-хорошему, в машине, в тепле, но можно и тут. Ты у меня его не заберёшь.       Антон так и замирает с раскрытым ртом.       Этот… это он?! Бывший парень Арсения? Или кем они там были? Любовник?       – Мы с ним вместе, – он криво ухмыляется, злоба искажает привлекательное лицо. – С Арсом.       Чувство нереалистичности и кошмарного сна заканчивается, когда Антон спотыкается об имя.       Это всё взаправду.       – Поэтому держись подальше, усёк? – это уже больше похоже на рык. – Не смей даже думать о нём!       – Ты… отвали! Я не понимаю, о чём ты, – да уж, блефовать с таким лицом тупо, но Антон всё равно пробует.       В ответ получает грубую оплеуху.       – Не пизди!       – Ты чё делаешь?! – Антон хватается за лицо, внутри всё мгновенно вскипает.       – Ставлю на место одного пидора, – но Антон успевает оттолкнуть пацана в плечо. Забытая сигарета давно отлетела куда-то в сторону.       Кирилл, больше ничего не говоря, бьёт Шастуна под рёбра, а после хватает за воротник плаща и с размаху прижимает к стене.       – Он мой, ты понял?       – Да он же не вещь! И не овца из стада, – отвечает Антон сиплым голосом из-за сильного удара. Перехватывает руки, прикладывает все усилия, чтобы сжать их как можно сильнее. – И хули ты приебался ко мне?! Иди с ним разбирайся, блять!       Кирилл вдруг бьёт коленом в живот, и Антон даже не замечает, как пропустил этот удар.       – Ты правда думаешь, что он выберет тебя? – Антону помогают упасть на колени, придерживая воротник. – Он мой, блять, он меня любит. А значит, мне похуй на твое мнение.       Удар ногой специально приходится туда же, Антон скручивается, абсолютно не ожидавший такого. Даже если бы было время подумать, Антон бы сказал, что он ничего не понимает.       Кирилл хватает его за воротник снова, и с размаха бьёт затылком о стену. Антон оседает на земле, а Кирилл нависает сверху, ухмыляясь.       – Ты никто. И я его верну, даже если придётся отрывать тебя от него клочками. – Антона валят на землю. – Как ты думаешь, сколько у тебя останется времени до того, как он вообще забудет о тебе?       – Да отцепись! Мне больно! – мудак специально не бьёт в лицо, снова в район солнечного сплетения. Ботинком попадает по руке, которая машинально закрывает тело.       – Это тебе, ты думаешь, больно? Уводить чужих мужиков? – Антона перекатывают на спину и на живот приземляется нога, больно. Остаётся там, давит. – Ну, что мы делаем, Шастун? Умеем разговаривать?       Он давит сильнее, больно, но у Антона наконец-то рождается мысль: нужно кричать. Он пытается.       Но крик выходит безумно тихим.       – А теперь слушай внимательно. Я знаю, где ты живёшь. Я знаю расписание твоих лекций, знаю, кого попросить, чтоб тебя турнули с работы. Или лучше не так, да? – нога давит на ребро. Сука, сломает же! – Лучше всем рассказать о вас обоих.       Антон хрипит, приподнимается на локтях.       Удар в грудь выбивает воздух, Шаст машинально поворачивается на бок, чтобы откашляться.       – Ты же знаешь, чем это закончится, м? – Кирилл садится на корточки, больно дёргает за волосы. – Ты знаешь, что я с тобой сделаю, если ещё хоть раз узнаю, что ты к нему клеишься?       – Ты идиот, – убито, с огромной одышкой тянет Антон.       – Ты отъебёшься от нас навсегда, – повторяет как мантру. – Слышишь, блять?! И ни слова ему не расскажешь об этом!       Новый удар в живот почти добивает, у Антона темнеет в глазах, он не может нормально вдохнуть, а звуки начинают ощущаться как из-под воды.       Кирилл наконец-то отпускает его в последний раз, Антон едва успевает откатиться на несколько сантиметров и свернуться в клубок от пронзительной боли.       И вдруг слышит, как хлопают двери соседней машины, и звучат голоса:       – Эй, парни! Что происходит?!       Кто-то подлетает к Кириллу и без слов бьёт прямо в лицо. Антон хлопает глазами, звуки возвращаются.       Вдох получается рваным, но длинным.       Господи, он может дышать! К нему подбегает какой-то мужчина и хватает за плечо, но его голова сама поворачивается на звуки борьбы – этого пацана встряхивают за грудки точно так же, как он недавно делал с Антоном.       – Я спрашиваю, ты совсем обалдел?! – это… Эд!       Бьёт прямо в челюсть, и Кирилл падает. Антон даже не понимает, в какой момент вспомнил имя Кирилла, но сейчас уже неважно. Он подрывается, игнорирует мужчину рядом с собой и хватает Выграновского за плечо.       – Стой, Эд! Проблемы будут…       Кирилл в секунду осознаёт фору, срывается с места и убегает к машине.       Эд сжимает кулаки до побелевших костяшек. Он даже пытается пойти следом, но Шастун его удерживает, цепко впиваясь в плечо.       – Не надо. Оно того не стоит, не надо!       – Ты…       – Он ранен, – это подошёл мужчина, державший Шастуна за плечо.       – Тём, поможешь? – кидает ему Эд и тянет руки к Антону.       – Не, я нормально…       – Тебе нужна помощь, не спорь, – Выграновский, не теряя времени, берёт его за локоть, и сил сопротивляться у Антона нет, поэтому на дрожащих ногах и с помощью двух мужчин он доходит до машины.       – Я поведу, – Артём запрыгивает на водительское, Эд усаживается рядом с Шастом. Тот уже не понимает, как оказывается лежащим, прижимающимся к боку Эда. Так меньше болит.       Понимает только, что сжимает зубы от адской боли. Даже иногда вырываются стоны, хотя он всегда мог терпеть.       – Прости, – выдаёт сознание.       – Тише, сейчас приедем, держись, Антош. Чуть-чуть осталось.

§

      – Что значит «так получилось»?! – Арсений скидывает со стола документы, единственное, что оставалось нетронутым во время истерики.       Ивлев держится около входа, а у Арса всё меньше терпения остаётся. Убили Пашку. Как, блять?!       Арсений пинком двигает стул к столу и садится на него, уткнувшись в ладони.       – Как это получилось? Зачем?.. Я его просил быть в безопасности, – его голос внезапно преображается из гнева в отчаянную мольбу. – Он обещал быть осторожным, говорил, что сможет. Что это за дела?       Ивлеву больно смотреть, но он подходит ближе к столу.       – Арс, я должен был понять, что Стас не остановится… прости. – Арсений поднимает голову, его глаза блестят от невыплаканных слез.       – Ты знал? – он едва слышит свой голос.       – Прости.       – Значит, ты… и ничего не говорил, не делал? – Попов встаёт со стула, его руки сжимаются в кулаки от бессилия. Костя тупит взгляд. – Так зачем тогда вообще пришёл? Зачем?.. – Арс хватает со стола одну из папок, запуская её в сторону, и после глухо стонет, упираясь ладонями в столешницу. – Блять, что он натворил, почему он?       – Ты, главное, теперь от Стаса подальше держись.       – А почему ты?! Почему, Кость? – Арсений снова тяжело дышит, снова пытается совладать с болью, которая разрывает тело изнутри.       – Я… это был самый верный вариант. Подставить Стаса.       – Ах, вариант. Самый лучший, ясно, – Арсений качает головой. – Как же все заебало, Кость.       – Это, и статья. Артём помог, сегодня сделали. Блять, Арс, Пашка и так смертником был, тебе ли не знать?       Но Арсений вдруг меняется в лице, смотрит настолько презрительно, что страх охватывает.       – Я знал, что он смертник, не напоминай, – слова сами спадают с губ и больше похожи на злобное рычание. – Но он умер из-за твоей идиотской идеи. Не смей себя оправдывать, Кость.       Он тяжело сглатывает, но всё равно чувствует, как глаза начинает щипать.       – Послушай, я уже сто раз пожалел!       – Знаешь… я всё больше понимаю, что во всей истории Стаса с оправданием клиентов и махинациями, мне он не так противен, как ты.       Арс отворачивается к подоконнику. Сука.       – Не руби с плеча. Ты всего не знаешь, – мужчина так и не двигается. Зато Арсений взмахивает руками.       – Антоном пользовался, чтобы он помогал тебе, родного племянника усадил в тюрьму, всем пожертвовал, лишь бы отомстить Стасу за увольнение, – с подоконника улетает горшочек с цветком. – И это только за сентябрь!       – Арс! Я уже извинился, я знаю, что совершил ошиб…       – Это последняя капля, – перебивает его Арсений, наконец, разворачиваясь. – Если что-то подобное повторится – можешь даже не появляться передо мной.       С этими словами он покидает кабинет, громко хлопнув дверью.

§

      Антон даже не придерживает входную дверь, ждёт, пока сама захлопнется. Наверное, было бы лучше поехать после больницы к себе домой. Там Дима.       Но Антон снова здесь. Даже не предупредил, стоит в коридоре, разувается. Вешает куртку к другой верхней одежде Арсения.       Тишину в коридоре прерывают тихие шаги откуда-то сбоку. Арсений выходит в коридор. Но Антон не может сказать ни слова. Нижняя губа дрожит, а глаза бегают.       – Эй, – мужчина приоткрывает руки, – иди сюда.       Шмыгнув носом, Антон влетает в объятия. Конечно, каждый вдох приносит боль. И конечно, Антон дрожит, как эти малочисленные листики на деревьях на улице.       И конечно, ему бы сейчас ничего не хотелось. После этого ужасного дня, после больницы, после уговоров остаться на ночь в палате. Только Арса хотелось обнять.       – Привет, – шепчет Антон, срываясь голосом. Нет, нельзя плакать. Поймёт же.       – Привет, мой хороший. У меня такой день кошмарный, – Арсений поглаживает его по голове, принюхивается. – Ты… был в аптеке? – Антон только гладит его спину. Не отрывается. Застыл и стоит. – Мы ж не можем так стоять всю ночь, солнышко? – Арсений целует его в висок. – Хочешь пепси?       Антон не отвечает ничего, только сильнее вжимается в Арса, пряча лицо в его шее. А когда его отнимают за плечи, покрепче сжимает зубы. Арсений рассматривает его лицо.       Плачет.       Его мальчик плачет, старается отвернуться и ещё больше пугает.       Арсений нежно гладит его по щеке и заставляет посмотреть себе в глаза.       – Ну тише-тише, что случилось? – Антон утыкается ему в грудь, снова срываясь на тихий всхлип.       – Арс… я просто… – снова шумно втягивает воздух. Он так и знал, стоит ему увидеть Арсения – и всё. Вот, расклеился.       – Не держи всё в себе, – их пальцы сплетаются.       – Просто…       А в голове Антона сплошной красной строкой «лучше всем рассказать о вас обоих». Об этом он думал всю дорогу сюда, начал анализировать, как только состояние стабилизировалось и боль перестала мучить настолько сильно.       Хорошо было бы поехать к себе. Он ведь даже сейчас раздеться не сможет перед Арсом – на теле перевязка. Эд ещё оплатил анализы зачем-то.       Слеза капает с лица и Арсений будто становится серьёзнее.       – В прошлый раз ты плакал, когда хотел расстаться, – замечает. В яблочко, блять!       – Нет, – мотает головой Антон, потому что нет. Ни за что. Он не сможет, не сможет без него!       Наверное.       Или так было бы лучше, и Антон снова не думает о других. Да, ведь это жизнь Арсения, ведь Кирилл… может многое сотворить.       Или наоборот, осчастливит Арса. Даст ему всё, что нужно. Что Антон не может дать. Боль вдруг разрезает ровно посередине тела.       Антон тянется к губам.       Целует очень аккуратно, чтобы лишь прикоснуться и оторваться. Ошибка.       Обычно они целуются не так.       – Антон, что происходит?