Разрешите Вас

      Коридоры вуза кажутся бесконечными, а звуки шагов эхом отдаются в пустоте. В воздухе витает тревога, и глаза Антона цепляются за приоткрытую дверь кабинета, где друг друга обнимают мужчина и женщина – преподаватель и студентка.       Ничего такого не делают, мужчина притягивает её ближе к себе за талию, девушка кладёт голову ему на плечо, а Антон внезапно узнаёт их обоих.       Снова и снова, как заезженная пластинка, раздаются голоса: «Это он, это он!». Антон видел, все видели, как она смотрела на него глазами, полными умиления. Её лицо вдруг искажается в страшной панике: по учебному заведению пробежала новость о его увольнении.       И вот, у неё уже слёзы на глазах, как бы ни хотелось, её любимый не может дотянуться до неё. Антон почему-то оказывается на крыше. Почему-то…       Нет, он хорошо знает, почему. Он оборачивается, кричит, но его слова тонут в воздухе. Девушка срывается вниз.       Антон распахивает глаза. Дрожит в ледяном поту, сердце стучит как бешенное, а глаза сводит от слёз. Он рвано дышит, пытаясь успокоиться.       События прошлого. Это случилось не с ним. Всё хорошо. Он прижимает руку к груди, вздрагивает, смотрит на свою ладонь. Та дрожит.       «Это как будто не надо объяснять, но у нас в вузе такое не приветствуется», – пожимает плечами Дима.       «Э, Мих, это чё, два пацана?», – чужим голосом в подворотне, когда Эд пытается поцеловать Антона.       «Он её охмурил, бедная девочка», – ахает Аллочка, когда до их кабинета доходит эта сплетня.       «Шастун, наверное, пидор», – голосом какого-то старшекурсника, когда Антон неспешно поднимается по лестнице.       Комната начинает кружиться перед глазами.       С ним такого не произойдёт. Он не будет встречаться со студентами, не доведёт до такого. Он хороший преподаватель, чётко выполняет свою работу – он застрахован.       За окном всё ещё горят фонари, но небо светлеет.       Приходится перевернуться на бок, уткнуться лицом в подушку. За окном слышится птичья перекличка, предвещая воскресное утро. А мысли всё никак не придут в порядок.       Всё правильно.       Нельзя этого допускать, нельзя общаться с Арсением, нельзя. Больше никогда.       «Позвони мне», – звучит вопреки всему его голосом в ушах.       «Солнышко моё», – словно бы не было этих двух недель без него.       Антон прикрывает уши ладонями, будто отгораживаясь от этих слов. Они, словно желая вспороть ему живот, заставляют чувствовать себя до одури виноватым. Заставляют сжиматься в комок на кровати, всхлипывать в подушку, чтобы Дима в соседней комнате не услышал.       Заставляют хотеть.       Он снова общается с Арсением на Вы, подчёркивает расстояние между ними, не допускает ничего лишнего. Он хороший преподаватель.       Правда?       Ведь нельзя хотеть.       Но Антон взаправду хочет: снова касаться, обнимать, вдыхать запах. Вместе ужинать, вместе засыпать, ждать его с работы.       – Пиздец, – шипит Шаст в изнеможении. Видел же, к чему это приводит. Видел, знает. Прочувствовал.       В руках оказывается телефон, и Антон весь поджимается, только чтобы не сотворить ерунду. А хочется.       Его разрывает.       На часах почти семь, и сознание шепчет «может, если только одно сообщение?». Душит, как будто змея поймала в свои кольца.       Палец сам тыкает на зелёное изображение телефонной трубки. Рука поднимает телефон к уху, и внутренние органы сворачиваются в спирали.       Он ждёт.       А потом слышит совсем не сонное:       – Алло?       – Арсений, – совсем тихо пробует Антон. Ломается.       В телефоне раздаётся тихий смешок, и Шастун мысленно проклинает себя, но ничего уже не поделаешь.       – Антон Андреевич, кого я слышу, – притворно удивляется Попов, и Антон прикусывает костяшки пальцев свободной руки, чтобы не издать позорный скулящий звук. – Не ожидал.       Он слушает дыхание. Пытается представить его здесь, рядом. Без него как будто всё не так, как нужно, но вот этот голос – и Антон может вдохнуть полной грудью.       От этого голоса под кожу пробирается электричество.       – Я же просил звонить, – нет сил, просто никаких сил что-то говорить, не сейчас, когда он слышит Попова так близко. Но нужно отвечать.       – Я позвонил, – и Арс несильно смеётся.       – Что-то долгую паузу ты взял.       – Ты… как? – Антон трёт пальцем веко.       – Скучаю, – внутри сердце как будто сальтуху крутит. – Очень сильно скучаю.       Антон обречённо возводит глаза к потолку, кладёт руку себе на губы.       Невероятно, блять.       – Арсений… – умоляюще зовёт.       – Ты скучаешь? Ну давай, скажи, скучаешь? – просит Арс, и голос его такой мягкий и чувственный, что хочется рявкнуть да, чёрт тебя побери, да, скучаю.       – Скучаю, – признаётся Антон вполголоса.       И как он справился после их «разрыва»? Не мог нормально есть, едва засыпал – и его подкидывало от какой-то непонятной тревоги. Синяки под глазами улеглись плотным пластом.       Он сжимает телефон покрепче.       – Хочу тебя увидеть.       – Арсений, пожалуйста, – зажмуривается Антон.       – Хочу слышать тебя рядом, хочу ощущать тебя, – тихо шепчет тот. – Я ужасно соскучился, мой хороший. Просто смотреть, оказывается, так мало. Я с ума схожу.       Антон судорожно выдыхает воздух из груди, будто его ударили под дых. Голос Арсения звучит так соблазнительно, от него внутри всё переворачивается.       Но нельзя.       Антона пробирает насквозь.       – Я скучаю, – уже по-настоящему, по-живому признаётся Антон. – Ты тоже… делаешь вид, что меня нет, – делится Антон накопленным. – Мы не здороваемся, не прощаемся. Не смотрим друг на друга. Как будто забыли всё. Я… тосковал.       – Я ни на секунду не забывал, – продолжает Арсений, чем-то шурша на фоне, – как хорошо было нам вместе.       – Пожалуйста! – горячо шепчет Шаст, а мужчина хмыкает.       – Кстати, ты таблетки пьёшь? Рассасываешь леденцы?       – А, да, – кивает Антон. Если бы не лекарство, он бы так быстро не поправился. И откуда в этом человеке столько заботы? – Спасибо. Ты столько вкусов накупил… так приятно.       – Вот и хорошо, – мягко отзывается Попов, и это накрывает, словно пеленой.       – Я… я заходил в твою инсту, – выпаливает Антон, потому что невозможно больше держать в себе. – И смотрел. И сохранял некоторые фотки. Боже…       – Умница, – скалится Арс, и это, блять, слышно, – тебе хотелось рассмотреть получше, да? Трогал себя, пока смотрел? – Антон снова прячет своё лицо в подушку, пока волна дрожи проходит через всё тело.       – Я позвонил не ради этого, – шипит он.       – Мне всё равно слышно, как ты дышишь, маленький.       – Сейчас бы мы целовались, как умалишённые, – чуть погодя, говорит Антон.       – Я б тебя уже раздевал, – подтверждает Арсений с хрипотцой в голосе, от чего в голове мгновенно становится пусто. Антон давит себя в подушку сильнее, потому что невозможно слушать.       – Я хочу тебя, – говорит он, сам не ведая, зачем.       – Я тоже. Я тоже, мальчишка, слышишь? Не убегай больше. У тебя выходной сегодня?       Приходится зажать рот рукой.       Хочется.       Да, выходной, да, могу приехать, да. Ебаться будем.       – Послушай. Давай… давай не будем.       – Не будем? – переспрашивает Арс, и его напряжение моментально передаётся в эту пустую комнату.       – Не будем больше ничего делать, ни по телефону, ни лично, – Антона сдаёт голос. – Договорились?       Молчание в трубке напрягает. Несколько секунд растягиваются, щёки горят.       – Ты мне за этим позвонил?       Антон стыдливо молчит. Волоски на руках становятся дыбом.       Сука, да что ж он за человек… ведь Арс, оказалось, тоже скучал. Оказалось, Антон себе ничего не придумал. А с Арсением оказалось безопасно, нестрашно.       – Отлично. Давай закончим разговор, – и Шастун вздрагивает.       – Арсений!.. – прислушивается, но Попов всё ещё на линии. – Ты… прости. За те слова в пятницу, и что я сейчас это говорю.       – Лучше б ты вообще не звонил, – отвечает мужчина, часто и неглубоко дышит.       Блять, Антон, кажется, его обидел.       – Я захотел. Ты попросил, и я… понял, что хочу тебя услышать.       – Ты делаешь только хуже!       – Я хочу тебя, – дрогнувшим голосом рассказывает Антон. – Хочу. Прости. Я не понимаю, что со мной.       – Антон, блять, прекрати, – сквозь зубы вырывается у Арса. Его снова добивают, снова растаптывают. И кто? Человек, в которого он… влюбился.       Он больше не может.       – Арс, ты мне нравишься. Очень, – а Антон, его личный палач, безумно эротично выдыхает, чтобы довести казнь до конца. – Я… разреши мне думать о тебе, ладно?       – И как я теперь должен смотреть на тебя, а, Антон? – хрипло интересуется Арсений.       – Извини.       – Ты даже не представляешь, что делаешь, да?       – Я… мечтаю о тебе, – стонет Шастун. Стреляет теми же словами, что Арсений ему когда-то сказал.       – Антон, блять, не надо.       – Ладно. Постараемся не пересекаться в вузе. И по телефону тоже, да?       – Ты такая сука, – выдыхает Арсений сдавленным голосом. Антон прижимает телефон ближе к уху.       Да.       Он сделал только хуже. Он уже понял.       – Я буду думать. И дрочить. И дилдо себе вставлю, – шепчет Антон взахлёб, – как будто это ты, Арс.       – Ты охуел?! – негодует Попов, и будь он рядом, Антону бы не поздоровилось.       – Я буду представлять, как ты берёшь меня в аудитории. Думай обо мне, – с придыханием говорит Шаст, – пожалуйста. Думай, ладно?       – Я тебя… придушить сейчас готов.       Антон сбрасывает и сразу откидывает телефон подальше, как будто это спасёт ситуацию. Как нашкодивший кот, который убегает с места преступления.       Хрипло дышит, ощущая неприятную дрожь, вытирает мокрый лоб рукой.       Он сошёл с ума.

§

      Арсений решает забить голову делами. Прямо в воскресенье, в собственный выходной, едет в офис.       Попов на втором этаже один – в воскресенье работают только некоторые консультанты, и все на первом. Арс садится за стол, разглядывает кипу документов, которую уже неделю пытается разобрать. На столе пепельница, и он подкуривает от зажигалки, привычно затягивается дымом.       До обеда успевает разобрать бумаги, сделать порядок на столе, ответить на несколько писем и даже начать план на следующую неделю.       «На занятия будет больше времени», – кивает он сам себе. Всё-таки, во всём можно найти плюсы.       Звонит телефон, и в первую секунду сердце подскакивает, но быстро успокаивается – это Стас.       – Чего тебе?       – И тебе добрый день, – усмехается начальник, – дело есть. Ты дома?       – На работе, – Арсений хмурится. – Что за дело такое срочное в воскресенье?       – Э-э… а почему ты в воскресенье работаешь?       – Дома делать нечего, – Арс пожимает плечами и снова затягивается дымом. – Ты говорил про дело?       – Ладно, понял. Ты сейчас не сможешь подъехать, забрать кое-что? – Шеминов, кажется, тоже курит: Арс слышит долгий выдох. – Я помню, что мы договорились тебя не дёргать просто так, но… это до завтра не подождёт, а я сейчас никак не смогу сорваться: у меня встреча.       Арсений качает головой и затягивается, выдыхает дым через нос.       – А не сможет курьер забрать?       – Да сможет, просто я надеялся, что ты уже сегодня посмотришь. А завтра обсудим. Ивлев прислал, посылка на почте. – Стас совсем недолго молчит. – Ща, позвоню ему, может, кто из его ребят подвезёт тебе.       Плечи Арсения резко напрягаются, он подносит сигарету ко рту.       – Ивлев, значит? – спокойно интересуется он. – А что прислал-то?       – Списки. Если там всё правильно – в четверг на заседании выиграем дело.       – Ну поищи, кто подкинет. Адрес напомнить?       – Ты сейчас реально в своём новом офисе? – хихикает Шеминов.       – Да, а что? – Арсений смотрит в окно, на капли, стекающие по стеклу.       – Странный ты. Тогда помню. Наберу, как найду.       – Ладненько. – Арсений затягивается в последний раз и тушит окурок в пепельнице.

§

      Если бы не Константин Витальевич, Антон бы никуда не пошёл. Ещё час назад лил дождь, а сейчас просто моросит; такси долго не могло доехать; ещё и с роутером дома что-то случилось.       Антон смотрит на лужи, дома, проносящиеся мимо, почти пустые улицы.       До почты оказывается не так далеко, и он не успевает заскучать, как оказывается на месте. Мотнув головой, поправляет выбившиеся пряди из-под капюшона и выходит из такси, кинув «спасибо большое».       На входе сталкивается плечами с кем-то, тараторит быстрое «извините» невысокому мужчине с конвертом в руках и входит в отделение.       Забирает посылку по номеру телефона, заходит в кафешку рядом с почтой, чтобы взять холодный кофе, ждёт такси, чтобы поехать по адресу.       Ивлев всегда ему помогал, поэтому Антону совсем не сложно проехаться в воскресенье, тем более, Константин Витальевич скинул ему денег на дорогу и обед.       В голову врывается опоздавшая мысль, что можно было не разбивать такси на два заказа, а просто попросить водителя подождать возле почты, но сожаление быстро исчезает: Антону нравится здешней кофе, которого он бы иначе не попробовал.       Нужное ему здание совсем новое, и Антон сверяет адрес несколько раз, откидывает стаканчик в урну и быстро поднимается на второй этаж, как и написал ему Ивлев.       Офис выглядит пустым и тихим, но в конце коридора горит свет. Может, в воскресенье у этого кого-то просто короткий день? Иначе Антону жалко этих людей.       Он проходит, снимает капюшон, расстёгивает куртку, поправляет лямку рюкзака на плече. В руках теребит конверт.       Отдать то, что взял на почте и забрать документы, которые ему дадут – проще некуда. Поэтому плечи расправляются и Шаст смело стучит в нужную дверь.       – Да, заходи, – голос отзывается сразу, и Антон дёргает за ручку.       В дверях стоит Арсений, почти домашний, в свитере, а за его спиной видно кусочек кабинета: стол, кожаный диван у стены, стеллажи с книгами, пепельница на столе.       Дыхание вдруг перехватывает. Антон осознаёт, кто перед ним.       Арс отходит от прохода, приоткрывает дверь пошире. Ухмыляется, блять.       – Ну и дела. Тебя прислал Ивлев? – спрашивает он, скрестив руки на груди, и показывает головой знак Антону, чтобы тот проходил.       Антон неуверенно протискивается в кабинет, не смотрит в лицо мужчины, уводит глаза в другую сторону, на стол, где пепельница полна окурков. Странно, но в кабинете не воняет табаком. На столе лежит стопка документов.       – Я это… – Антон вертит в руках конверт, пока Попов плотно прикрывает дверь.       Это напряжение можно почувствовать всем телом. И, положа руку на сердце, Антон знал, что так и будет. Просто не ожидал встретить Арсения так скоро после утреннего разговора.       – Сядь, – указывает Арсений на стул.       Тот стоит около стола, будто для клиентов или таких посетителей как Антон. Нужно сесть. Просто опуститься на стул, пережить эти несколько минут и уехать отсюда к чертям.       Как это вообще могло произойти?!       Арс обходит стол, тоже садится в кресло на колёсиках, ставит локти на поверхность. Переводит взгляд с конверта в руках Шаста на обескураженное лицо.       – Вот, – кладёт конверт с бумагами на стол Антон. Нужно, наверное, что-то сказать. Извиниться, желательно.       Или лучше ничего не говорить, чтобы не убили на месте.       Арсений вскрывает конверт, вытягивает оттуда несколько листов. Его взгляд пробегается по содержимому, пальцы листают страницы. Антон же не сводит жалкого взгляда с мужчины.       И как сейчас сказать это?! «Я еблан»? «Прости, я на самом деле тебя хочу»? «Я просто испугался, поэтому тебя отталкиваю»?!       Звучит бредово.       – Благодарю, – нарушает тишину Арсений, кладя документы на стол.       – Послушай, – совсем тихо начинает Антон, но его перебивают надменным смешком.       – Не нужно ничего объяснять, – Попов гладит пальцами листочки. – Ты всё сказал мне утром.       Такая холодность. Отторжение – совсем не приятно.       – Утром я был не в себе, – шелестит Антон, – мне стыдно.       – Стыдно? – Арсений качает головой, зло улыбается. Кладёт руки поверх документов, скрещивает пальцы в замок. – Ну нет, это было как раз в твоём стиле.       Антон вздрагивает.       Больно. Арс, что, сейчас пытается его оттолкнуть?       – Арсений, пожалуйста…       – Нужно было сразу меня бросить, – отвечает холодно Арсений, – а не играть в игры со своим «хочу».       Арсения таким язвительным он ещё никогда не видел. Тот поднимается, отходит к полкам с папками, ищет глазами какую-то определённую – наверное, чтобы отдать Антону.       – Но я… хочу тебя, – зачем-то делает ещё хуже Антон. Сам понимает.       Арсений, развернувшись, смотрит на него, прижимает пальцами одну из папок к себе. Молчит, прожигая взглядом испуганного Шаста, и его вдруг прорывает.       – Ты хочешь, только когда тебе удобно, – и Антон впервые видит в его взгляде настоящую ярость. Попов повышает голос, пугает. – Хочешь – когда у тебя хороший день, или когда заболел и нужно за тобой присмотреть. Хочешь меня, но только так, чтобы было удобно тебе. Чтоб никто ни голову не ебал, ни о парне твоём не спрашивал, ни мешался в универе.       Антон сглатывает. Ощутимо.       – Я тебе что? – Арсений подходит ближе, нависает над ним, положив одну ладонь на стол. – Игрушка?       Шаст быстро мотает головой, но мужчина фыркает и снова отворачивается от него.       – Нет! Я… не знал, что всё так выглядит!       – Ты знал, – отвечает с холодом в голосе Арсений, роясь в папке. – Тебе и нужно было именно так. Твой идеальный вариант.       – Я не специально! – возмущенно шипит Антон, садится ровно на своем стуле. – Ты неправильно всё понимаешь…       – Вероятнее, это ты не понимаешь, Антон, – бросает Арсений, наконец отыскивая один из нужных файлов.       Шастун вскакивает со своего места.       – Я боюсь, Арс! Я думал, ты… понимаешь меня, даже не знаю, почему так решил! – он подходит совсем близко, к Арсению, но тот на секунду морщится и наступает на Антона, заставляя его прижаться теперь к спинке стула Арса задницей.       – Я тоже много о чём думал, – отвечает Попов, нависая над ним. Шастун ощущает себя загнанной мышкой. Нужные документы приземляются на стол с негромким звуком. – Остальное в машине. Спустишься, возьмёшь. Принесёшь обратно ключи.       – А… где они?       – В кармане.       Арс так близко, и, опьянённый этой близостью, Антон не сразу понимает, что мужчина только что сказал.       В… кармане?!       Сказал и ждёт, щурится неприятно.       Антон опускает взгляд, касается рукой чужого пояса. Рука дрожит, но ныряет в карман брюк.       Как же это пошло и мучительно!..       Антон прикрывает веки, когда его пальцы касаются ключей, выдыхает и через секунду распахивает глаза – Арсений, естественно, смотрит на него с усмешкой на лице.       Их лица совсем близко. Антон прижимает руку с ключами к себе и тянется лицом вперёд. Вот-вот коснётся этих губ.       Антону стоит сильнее потянуться вперёд, как Арсений чуть отводит голову назад, не позволяя прикоснуться к своим губам.       – Арс… – шепчет Антон и достаёт. Получается. Прикасается своими губами к чужим. Шевелит ртом, инициирует поцелуй, вот только ему не отвечают.       Антон чувствует себя жалко. Снова пытается.       – Нет, Антон, – вдруг низко отвечает Арсений, и все силы Шастуна вдруг заканчиваются. – Нельзя.       Да, нельзя. Так, как Антон ему говорил.       Оказывается, это пиздец больно слышать.       Но Антон пропускает это мимо ушей, игнорирует, как будто его не предупреждают. Просто белый шум вместо жестокого отказа. Он льнёт ещё, ближе, он изголодался, целует, пока его не берут за лицо твёрдой рукой.       – Мне такое не нужно, – и Антон замирает, не смея даже дышать. Глаза открыты, в них скопились слёзы, катятся по щекам.       Арс грубо отводит его лицо от себя и отходит. Садится обратно на своё место.       – Я работаю здесь, – ледяным голосом оповещает Шастуна. – Папка зелёного цвета. На заднем сидении, сразу увидишь.       Антон срывается на бег – выбежать к чёртовой матери из кабинета. Ощущение такое, будто он тонет в густой, тягучей смоле.       В машине хватает пары секунд, чтобы найти папку.       Он возвращается обратно на дрожащих ногах, чтоб Арсений отобрал нужное, сложил в одну папку и отдал ему в руки.       Антон складывает папку в рюкзак.       Снова падает, почти разбивается. Смотрит на Арсения, который что-то клацает в ноутбуке. Так нельзя.       Антон подходит, одним движением руки закрывает ноутбук.       – Арс, – зовёт, а тот как будто сразу готов был – встаёт, обходит стол. Заставляет следить за своими движениями, насторожиться. Обходит Антона по кругу, а тот следит, поворачивается лицом к Попову, спиной к столу.       Отступает на шаг, чувствуя себя в самом углу перед грозовой тучей в лице Арсения. Сжимает губы и тяжело дышит, пытаясь проглотить ком.       – Мы поговорим, Антон, – бросает ему мужчина, медленно подходя ближе. Антон зажимается у стола бедрами и чувствует столешницу поясницей.       – Пожалуйста, – продолжает пытаться Антон, – я больше не буду тебя отталкивать.       – Ты не понимаешь, да? – Арсений прижимает его к столу своим напором. Шастун задыхается.       – Я буду рядом, честно, просто позволь… – и он шепчет эти слова куда-то в воротник чужого свитера. Сильная, твёрдая ладонь ложится на поясницу, прижимает ближе, не позволяя отодвинуться ни на миллиметр, не даёт шанса даже передохнуть.       – А если уже поздно, Антон?       – Почему?! – взмахивает ресницами тот.       – Если я уже тебя не хочу? – рычит Арсений, хватает его руки своими и кладёт на стол позади, заставляя его прогнуться в спине и ахнуть. – Если я с другим теперь? Как ты со своим парнем был. Что, будешь меня дожидаться? Махнёмся местами?       – Арс… – Антон вздрагивает, чувствуя лопатками стол, ранящие слова и угрозу. Почти реальную.       – Он пропускает глубоко в горло и об него можно тушить окурки. Что, больно? – холодно интересуется Арсений, прижимаясь ближе, задевая бёдрами. – Он мне ботинки облизывает.       – Я… – Шаст вспыхивает. – Я тоже могу.       – Не выдумывай, – Попов ухмыляется, давит, впечатывая Антона в столешницу. Тот хнычет. – Не сможешь. Ты извиниться-то не в состоянии.       Невозможно удержать глухой стон. Арс наклоняется и одними губами – целует его в губы.       Антона пробирает судорога.       От него сразу же отстраняются, небрежно вытирают пальцами поцелуй с пухлых губ Антона. Убил.       – Вот так выглядит твоё «хочу», Антон, – шепчут на ухо, и Шастун просто улетает.       Выбегает из кабинета, как только его отпускают, даже рюкзак не закидывает на плечо, в руках сжимает вместе с документами.       От слёз горят глаза, но Антон всё-таки находит себе уборную на первом этаже, заходит в одну из кабинок и запирается. Оказавшись в безопасности, позволяет себе прислониться спиной к дверце, скинуть вещи на пол и спрятать слёзы в руках.

§

      – А если меня поймают?       Лёва сидит в углу прокуренной комнаты, стены которой обшиты потёртыми деревянными панелями. Тусклый свет старой настольной лампы падает на стол, заставленный беспорядком: стопки документов, кружки с остатками кофе, карандаши и ручки.       Глупо, но Лёву преследуют мысли. О возможных последствиях, о том, как его могут схватить за руку. Он как будто в ловушке, искажающие стены комнаты сдавливают его, но Стас невозмутим.       – А если что, это я и заказал, – Стас сидит напротив Лёвы, скрестив руки перед грудью. Он старше и выглядит, как человек, который привык добиваться от других реализаций своих ожиданий. – Я тебя прикрываю, поэтому просто делай свою работу. И не задавай дурацких вопросов.       – Почему сразу дурацкие, – буркает под нос Лёва.       – У тебя нет права спрашивать, ты можешь только выполнять, что тебе говорят. – Стас прожигает его взглядом, и смотрит так, будто может вселиться в его голову и вырвать оттуда ненужные мысли. – Докажи, что готов. Докажи, что верен мне. Или не доказывай, уходи обратно, в отделение. Может, брат отмажет. Возвращайся к жизни карманника, давай.       Лёва отворачивается, чтоб скривить лицо.       – Что, не хочешь возвращаться к старому? – ухмыляется Стас. Он всегда знает, что сказать, как задевать других, что вызывает в нем странное наслаждение. – Но тебе не просто так даются такие прикольные поручения, – он встаёт со своего места и подходит ближе к Лёве. – Ты знаешь, почему я тебя взял на работу?       – Потому что я это умею. Всё отстань, дядь, я понял.       – Да, ты способный мальчик, – он кладет руку на плечо Лёве и покрепче сжимает её. – Не думай много. Просто делай, что тебе говорят, и всё будет отлично.       Лёва уходит, напоследок цокнув язычком. Стас не очень понимает всю эту гейскую тему, но было бы прикольно, будь Лёва с ним таким же ручным, как Кирилл с Арсом.       Он снова садится за стол, откидывается в кресле. Берёт телефон в руку.       Как хорошо он вспомнил про Попова. Набирает номер. Ждать долго не приходится.       – Да?       – Ты норм?       – Да, прислал тебе мэйл, видел? – теперь голос Арсения звучит более спокойно и как-то сонно, что ли.       – Ага, – Стас крутит колёсиком на мышке и пробегает глазами по экрану. – Я понимаю, уже поздно, но хочешь подвалить ко мне? Если ты, конечно, спать не собирался в такое время.       – Ну ты тоже как всегда, у тебя прям тема поздно звонить, – отзывается Арсений, и слышно, как он зевает в трубку. – Но давай, я заскочу.       – Да ладно, пропустишь завтра первую пару. Делов-то. Или у тебя английский? – хохочет Шеминов, допивая остатки коньяка в стакане.       – Мы же договорились, что твои дела не будут мешать ни моей учёбе, ни основной работе, Стас.       – Помню, – тот захлопывает ноут и разваливается назад, – ты же у нас незаменимый.       – Вот и потерпишь, – отзывается Попов спокойно.       – Не заблудись по пути.       Стас скидывает звонок, рассматривает потолок над собой. Ну и жук этот Арсений.       И Стас уверен, скоро опять настанет такой момент, когда Арсений фыркнет на него и постарается уйти. Этого если не мотивировать – может случиться всякое.       – Незаменимый, – тянет Стас. В голове уже сотня идей. Нужно удержать Арсения возле себя. Нужно не дать ему снова уйти. Усмешка вырывается почти неожиданно. – Конечно, ты незаменимый. Ты и твоя игрушка.

§

      Лёгкий шум уличного движения проникает в комнату, создавая уютный фон для работы. Артём, сосредоточенно глядя на экран, вносит последние правки. Сложные мысли, ранее разбросанные в его голове, теперь складываются в стройные предложения.       Он нажимает "Отправить", и текст улетает Косте.       Эд бросает взгляд в сторону Муратова, пихает его в плечо и подвигается немного ближе.       – Чё делаешь? Работа в выходной?       – У журналистов нет выходных, не знаешь, что ли?       Эд закатывает глаза – ну да, конечно.       – На какую тему статья? – он привстает со своего места и пытается посмотреть на экран ноутбука.       Артём разворачивает ноут к нему, чтобы Выграновский успел пробежаться глазами по строчкам.       – Хороший знакомый попросил. Представляешь, он работает в твоём вузе преподом, – и на этих словах Эд уже сводит брови, но Артём продолжает, – а этот хер его незаконно уволил.       Ноутбук захлопывается, Артём встаёт с дивана.       – И ты решил вмешаться в такие дела? – фыркает Эд. – Ты что, герой нашего времени?       А у самого в голове Антон.       Глупость. Он же не единственный препод в юридическом. По венам течёт непреодолимое желание уточнить, Шастун это или нет.       – Да нет, просто человек просил, – неопределенно пожимает плечами Артём. Эд на секунду прищуривается.       – В который раз тебе говорю, не вмешивайся ты куда попало. Твой конёк – журналистика, но не расследования преступников и всякая херня. Тебе не по зубам.       – Я всё умею, – возражает Артём. – А журналистика – она вся о расследовании. Ты сам шаришь, какую хероту мне иногда приходится писать.       – Ты пишешь о политике и культуре, – возражает Эд, – а не о разборках каких-то ментов и преподавателей.       – Я хочу написать о нечестном человеке, что такого, – Артём упрямо супится, отходя к телеку.       А Эд зачем-то вспоминает, дурак, как они с Антоном смотрели здесь киношку. Как Шастун его лицо обрабатывал прямо тут.       Всё на этом диване.       – Лучше бы ты свою личную жизнь устроил, – вздыхает Эд, скидывая мысли подальше.       – Да? Где же тогда твоя личная жизнь?       – Не переводи тему, – ворчит Эд, – когда ты последний раз приводил кого-нибудь сюда?

§

      Поз крутит руль, а Антон отстранённо смотрит в окно: у него в голове ворох мыслей одна тревожнее другой. Настроение не очень.       – Ты как, родной? – мягко интересуется Дима, успевая на зелёный на оживлённом перекрёстке.       – Да нормально, просто... немного недосып, – Антон вздыхает, приваливаясь виском к стеклу.       – Опять?       – Опять, – Антон неохотно отвечает, отворачиваясь от окна, – и не просто недосып, а кошмары всякие снятся последнее время.       – И ты, как обычно, не понимаешь почему, да?       – Да нет, – поднимает одно плечо наверх Шастун, – на этот раз всё понятно.       – О, наконец-то. Поделишься?       – Помнишь Славку и Агату?       – М, конечно, – Дима тормозит на красном. – Ты это к чему?       Но внезапно звенья этой цепочки соединяются, образуя одно целое.       Арсений, кошмары об этой парочке, недосып. Дима поворачивается с Шасту.       – Попов? Дело, что, в нём?       – Дим, я его, кажется, обидел. Сильно.       – Что случилось? – авто трогается с места, проезжает через ещё один переулок. Пропускает пешехода.       – Я еблан. Всё испортил, – Шаст складывает руки на груди и царапает свои рукава ногтями. – Он… такой хороший. А я, походу, всё, потерял его.       У Димы снова что-то щёлкает в голове. Блять, он и не подумал об этом, но… если только на секунду представить, что это возможно…       – Это у него ты оставался, когда написал мне, что у друга ночуешь?       Антон согласно мычит, пока Дима разворачивает машину влево: до вуза уже рукой подать.       – Пол-аптеки мне накупил, уложил. Просил остаться. Я дурак, Дим!       Весь путь, что Димка молча ведёт машину, его мозг усиленно соображает, думает как быть. Он бросает короткие взгляды на Антона: тот выглядит каким-то совсем потерянным.       – Слушай, – начинает он, припарковавшись. – Вы – не Слава с Агатой, у вас ситуация другая. Нет, дослушай!       Но Антон начинает яростно пыхтеть.       – Да то же самое! Это же пизда, Поз!       – Так, успокойся! Во-первых, Арс старше тебя, а Агатке только-только восемнадцать тогда исполнилось. Конечно, это пиздец.       Антон поджимает губы.       – Во-вторых, он же тебя не принуждает ни к чему? – начинает перечислять Позов, когда Антон молчит в ответ. – И как долго вы встре… – он запинается на последней фразе, – ну, общаетесь?       – Смотря, что называть началом, – трёт Антон по лбу, – у меня ощущение, что с самого первого дня. А по факту – я его оттолкнул, у него теперь кто-то другой, а я оказался долбоёбом.       Позов выходит из машины, жмурится под ярким солнцем, открывает дверь Антона, и тот почти сразу утягивает его ко входу около парковки.       – Антон, да слушай ты! – Поз хватает его в охапку и разворачивает к себе, – как давно у него этот кто-то другой?       – Да не знаю! – старается Шаст возмущаться как можно тише – у этих стен есть уши. – Он мне только разъяснил, что выглядит всё так, как будто мне вообще похуй было с самого начала. Пиздец! А я даже не думал, что оно так… подумал – понял, что да.       – Тише, – Дима заводит его в каморку и шепчет, – я тебе кое-что скажу, только, чур, надо подумать. И не быковать на меня.       Антон недовольно сопит, но мрачно кивает. Дима выглядит таким сосредоточенным, что Шаст внутренне даже пугается.       – Ты сколько сам для себя знаешь, что ты, это… по мальчикам?       – Я, ну, – он мнётся, но выдавливает из себя правду, – ну года три уже.       – И сколько раз у тебя были серьёзные отношения? Попов не в счёт.       – Ээ, – Антон отводит глаза, слегка краснея, – в смысле, почему не в счёт?       – Антош. Тебе не кажется, что ты специально его отталкиваешь?       Дима выглядит таким проникновенным, что только это может удержать Шаста от тупой вспышки злости. Он в самом деле задумывается над его словами, хмурится на секунду.       – Может быть, – отвечает он, бросая виноватый взгляд на Диму, – я не знаю, понимаешь? Я просто… боюсь.       А Дима смотрит на него во все глаза, кивает. Как родитель, который помогает делать домашку.       – Ты когда-нибудь думал, что в твоих страхах кроется не только то, что ты можешь потерять его… но и то, что у тебя всё может получиться? – Дима чуть разводит руки в стороны. – Ты испугался, потому что всё было хорошо, а хорошие отношения у тебя никогда раньше не складывались.       Шастун переваривает. Мурашки бегут по шее, по лопаткам, к пояснице.       – Это…       – Это же правда. Ты сам говорил, у вас с Эдом было взаимопонимание – но вот, ты целуешься с другим. Не просто так это.       – Блять, – Антон сдувается, сжимает пальцами переносицу.       – Может, тебе станет легче, если ты об этом подумаешь. А твоему этому, – Дима удерживается от усмешки, – Арсению, может, помогло бы, если б ты рассказал ему. Нормально рассказал.       Антон откидывает голову назад, стукаясь затылком об стену.       – Дим, – он выдыхает и сползает спиной по стене, пока не садится на пол, – ты прав.